Текст книги "Европа в огне. Диверсии и шпионаж британских спецслужб на оккупированных территориях. 1940–1945"

ЛИЧНЫЕ СООБЩЕНИЯ ПО РАДИО

Французским радиослушателям во время войны частенько приходилось замечать в программах на первый взгляд совершенно идиотские фразы, которые к тому же повторялись не менее четырех-пяти раз в каждой передаче в течение одного, а иногда и двух дней. Для непосвященного слушателя они казались чепухой, но для конкретного агента имели чрезвычайно ценную информацию. Фразы типа «Сегодня на Жозефине голубое платье», «Дядя Жак потерял зонтик» или «Сегодня ночью корова прыгнет на луну» часто сообщали о жизни и смерти.

Немцы под страхом сурового наказания запрещали слушать Би-би-си. Тем не менее очень многие французы прятали радиоприемники, регулярно слушали их и записывали наиболее важную информацию, которая затем печаталась в подпольных изданиях и распространялась среди населения.

Агенты SOE и руководители групп Сопротивления во Франции, а также в других оккупированных странах настойчиво искали возможности прослушать радиопрограммы Би-би-си. Система личных радиопосланий существовала, помимо Франции, в Норвегии, Голландии, Дании, Бельгии и прочих странах. Если по какой-то причине агенты сами не имели возможности прослушать нужную программу, они поручали это своим проверенным друзьям. Дело, собственно говоря, нехитрое: внимательно слушай нужную программу и запиши все сообщения. Всегда имелась вероятность, что одно из сообщений предназначено для конкретного агента или членов его агентурной сети. Их могли информировать о прибытии груза или отмене запланированной операции.

Вера Аткинс часто использовала этот канал связи. Именно таким образом она время от времени передавала агентам сообщения об их семьях. Когда она получала информацию о родственниках какого-нибудь агента (которые, разумеется, не имели ни малейшего понятия о его местонахождении), она немедленно находила возможность сообщить ее адресату. Поэтому агенты, вынужденные длительное время проводить вдали от дома, имели возможность отдаваться работе, не переживая о судьбе близких. Не зря полевые агенты называли Веру Аткинс своим добрым ангелом.

Конечно, сообщения личного характера были исключением. Передачи Би-би-си использовались в основном для дела. И хотя информацию можно было передавать только в одном направлении, этот канал связи имел жизненно важное значение. Так, весной 1944 года всем радистам было дано указание слушать эфир в обязательном порядке 1-го и 15-го числа каждого месяца в 7.30 и 9.15. То есть с приближением дня Д радисты SOE были приведены в боевую готовность. Ночью 5 июня, в дополнение к почти 500 радиосообщениям, отправленным пятидесяти радистам SOE, было передано и множество персональных сообщений по радио. Все они призывали к действию. Результатом явилась волна взрывов важнейших военных объектов, нападений на железнодорожные узлы, уничтожение линий связи и прочие диверсионные операции. Такие акции буквально захлестнули Францию, Голландию и Бельгию.

А в 1941–1942 годах французское отделение SOE демонстрировало чудеса героизма: жалкая горстка полевых агентов, отвратительная связь, а иногда и вообще никакой, и все преимущества на стороне врага.

ТРИ СЛЕПЫЕ ВЫБРОСКИ

Первым агентом отделения Ф, заброшенным во Францию, стал Жорж Беге, он же Жорж Нобль, который приземлился вместе со своим громоздким и весьма несовершенным во всех отношениях передатчиком в Дордони 5 мая 1941 года. Затем он направился в Шатору, где должен был явиться по адресу, по которому проживал Макс Иманс, бывший депутат-социалист от избирательного округа Индр. 10 мая во Францию был заброшен Пьер де Вомекур, а 13 мая – Роже Коттен, тоже «вслепую». Оба приземлились неподалеку от Шатору. В случае благополучного исхода операции Пьер должен был навестить своего брата Филиппа, проживавшего в своем поместье Бриньяк, близ Лиможа. А Коттену предстояло ехать в Париж, где он работал перед войной. Впоследствии Пьер должен был присоединиться к товарищу. Затем, совместно с «пианистом» Беге, они должны были обустроить первую подпольную радиостанцию, после чего приступить к работе по формированию отрядов из местного населения.

Немного раньше во Францию уже были отправлены агенты BCRA – пять французов под командованием капитана Берже. Они приземлились 15 мая в Бретани. Среди них был Жоэль Летак, впоследствии создавший чрезвычайно важную сеть, названную Overcloud («Закрытая облаками»).

Роже Коттен был большим и сильным человеком. Из-за рано побелевших волос он получил кличку Седой Роже. Родился он во Франции от родителей-англичан и успел объехать полмира в качестве представителя одной из крупнейших парижских парфюмерных фирм. Как и Пьер де Вомекур, он перебрался из Франции в Англию в 1940 году вместе с остатками потерпевшего поражение английского экспедиционного корпуса.

Пьер де Вомекур благополучно добрался до поместья своего брата. Там он с радостью узнал, что его жена и дети, которых он оставил во Франции почти год назад, живы, здоровы и живут в его парижской квартире. Филипп немедленно предложил свои услуги для работы в SOE и сказал, что их старший брат Жан, бывший летчик, тоже готов подключиться к делу. Уже через несколько дней три брата при содействии друзей Филиппа – маркиза де Мустье и Анри Севене – приступили к организации первой сети SOE – Autogiro.

Они решили, что первая встреча с Беге и Коттеном должна произойти в Шатору, а не в Париже, и два агента SOE прибыли на юг Франции. Было решено, что Жан де Вомекур займется организацией отрядов в Понтальере, там находилось его поместье. Это была зона, оккупированная немцами. Филипп же останется на территории неоккупированной зоны Виши и будет создавать сеть с центром в Лиможе. Там он мог рассчитывать на помощь местных жителей. Пьер, Роже Коттен и Жорж Первый (Беге)[5]5
  Все последующие радисты имели кодовое имя Жорж и соответствующий порядковый номер. (Примеч. авт.)


[Закрыть] уедут в Париж, где у Пьера имелся дом возле Буа-де-Булонь.

Так во Франции начали создаваться агентурные сети SOE. Происходило это летом 1941 года. У истоков этой деятельности стояли три брата де Вомекур, Жорж Беге, Роже Коттен, а также несколько друзей Вомекура. В первых сообщениях, которые Жорж Беге направил в Лондон, содержалась просьба о присылке людей.

Тогда можно будет заняться и более серьезными делами. Было решено, что в июне будут сброшены первые контейнеры с грузами, для чего следовало подготовить площадку. Место для нее выбрали в поле, расположенном в четверти мили от замка Ба-Солей.

С Бейкер-стрит четырежды отправляли сообщение, что самолет вылетел, но первые две ночи Филипп и его помощники прождали его напрасно. На третью ночь они заметили наконец самолет, который описал круг над их головами и улетел. И только на четвертую, когда численность «комитета по встрече» сократилась до двух человек – самого Филиппа и Габи, юноши из Лорьяна, с прилетевшего самолета сбросили два контейнера. Один из них упал далеко за границами площадки, в заросли орешника возле селения Шабо, до которого было больше мили. Чтобы дотащить груз до дома, двум мужчинам, которые никогда не были чемпионами по поднятию тяжестей, пришлось преодолеть широкий ручей, крутой холм и шесть высоких заборов. Они спрятали контейнеры в подвале, завалив их соломой и яблоками. Насколько мне известно, это был первый груз SOE, доставленный во Францию.

Рано утром Филипп де Вомекур пошел в деревню. Его сразу же окружили крестьяне. Все они слышали ночью шум кружившего над полем самолета, причем с каждой минутой воздушных транспортных средств становилось все больше. В конечном итоге местные жители пришли к выводу, что ночью над деревней летало шесть самолетов. Они с тревогой допытывались у Вомекура, будут ли их бомбить англичане. Тот добрался до ближайшей жандармерии в Сен-Леонар-де-Нобла и сообщил, что видел ночью самолеты, которые, скорее всего, сбросили парашютистов.

– Вы бы лучше проверили, – заявил он жандармам.

Небольшой отряд местной жандармерии прибыл в поместье в тот же день. Солдаты походили по полям, ничего не нашли и отбыли восвояси весьма довольные тем, что тревога оказалась ложной.

Поскольку все закончилось благополучно, Филипп и его друзья решили открыть контейнеры. В них находилось несколько пистолетов-пулеметов Томпсона, револьверы, ножи, упаковки со взрывчаткой и другие чрезвычайно полезные вещи. Взрослые мужчины разинув рты глазели на оружие с тем же восторгом, как дети рассматривают затейливо упакованные подарки под рождественской елкой.

В течение следующих недель группа вела довольно активную деятельность. В августе из Лондона прибыл Жак де Гели, один из инструкторов Букмастера, чтобы лично посмотреть, как идут дела. Он встретился с агентами в Шатору и заверил их, что очень скоро им на помощь прибудет много новых агентов, кроме того, они получат необходимые грузы, оружие, взрывчатку и деньги.

Ночью 6 сентября с бомбардировщика «Уитли» возле Аржантон-сюр-Крёз было сброшено еще шесть агентов – Бен Кобурн (Бенуа), Мишель Тротоба (Сильвестр), Виктор Жерсон (Вик), задания которых были рассчитаны на далекую перспективу, а также Жорж Ланжлаан, граф Морис дю Пуи и Андре Блока (Чертежник) – радист группы.

Пополнение приняли Беге, Иманс и Октав Шантрэн, верой и правдой служивший в SOE в течение трех лет (в 1944 году он был схвачен гитлеровцами и казнен).

Кобурн по профессии нефтяник, родился в Ланкашире, но ряд лет жил и работал во Франции. Во время описываемых событий ему было тридцать три года.

Кобурн (он же Бенуа) отправился в Париж, где и встретился с Пьером де Вомекуром и Роже Коттеном в небольшом офисе, который они арендовали в ночном клубе «Лидо» на Елисейских Полях. Пьер решил, что ему лучше не появляться у себя дома, и снял на двоих с Роже небольшую квартирку. Кобурн поселился в студии в Нейи. Совместными усилиями удалось найти безопасное помещение и для Андре Блоша и его радиопередатчика, но вскоре было решено, что «пианист» подвергнется меньшему риску, если будет работать за пределами Парижа. В результате Жорж Девятый обосновался в доме сочувствующих Сопротивлению французов в Ле-Мане. Несколько недель связь с Бейкер-стрит функционировала вполне удовлетворительно и агенты SOE имели возможность отправлять отчеты о проделанной работе.

Они много ездили по стране. Пьер организовал несколько отрядов на севере Франции, а его брат Жан трудился над созданием сети в Безансоне и прорабатывал маршрут для отхода английских пилотов с оккупированной территории в Швейцарию. Кобурн колесил по югу Франции и вербовал помощников в Монтобане и Тулузе.

Ланжлаан имел приказ разыскать Эдуарда Эрио, бывшего французского премьера, и убедить его переехать в Англию. Таким образом планировалась еще одна попытка сместить генерала де Голля. Однако Эрио отказался, а Ланжлаан спустя месяц был схвачен полицией Виши.

19 сентября и 10 октября во Францию прибыли еще две группы агентов. Первая высадилась к северу от Перпиньяна с «Фиделити». В нее входили моряк французского торгового флота Робер Лерой (после успешной диверсионной деятельности в доках Бордо он спустя пять месяцев вернется в Англию), Раймон Рош (с заданием направиться в Марсель), Жорж Дюбурден и Франсис Базен. Вторая группа была сброшена с парашютами в Дордони, на севере Бержерака. Ее встречал Пьер Блок, бывший депутат-социалист, завербованный де Гели. Группа имела кодовое название «Корсика». В нее входили Жак Ай, Клод Жумо (во время своей следующей миссии во Францию он умер от ран, полученных в результате неудачного приземления), радист Жан Ле Аривель и Дени Тюрбервилль. Последний приземлился в миле от своих товарищей, сбился с пути и на следующее утро был схвачен жандармами. «Корсике» придали еще несколько агентов, уже успевших обосноваться на месте. Члены группы должны были явиться к агенту Кристофу (настоящее имя Жорж Тюрк, архитектор по профессии, попал во Францию вместе с де Гели). Однако его марсельский адрес был записан у Тюрбервилля. Естественно, когда потерпевшего неудачу агента арестовали, была обнаружена и эта запись. Полицейские устроили на вилле засаду, с нетерпением ожидая прибытия остальных членов группы.

Долго ждать не пришлось. Один за одним все агенты попали в ловушку: Робер Лион, Пьер Блок и, наконец, 24 октября был схвачен Жорж Беге. Разгром группы был завершен арестом радиста Андре Блоша и Мишеля Тротоба. Блоша задержали в Ле-Мане, а Тротоба – в Шатору. Пытки не сломили Блоша, спустя несколько недель он был расстрелян.

После ареста Беге и Андре Блоша радиосвязь с Лондоном прекратилась. Агенты SOE оказались отрезанными от Бейкер-стрит.

Многие из заброшенных во Францию агентов к этому времени содержались в разных тюрьмах. Они встретились только в концлагере Мозак в Д орд они. Там они оставались до июля 1942 года, после чего им удалось совершить побег, изготовив дубликаты ключей от камер. Большая роль в организации этого рискованного предприятия принадлежала двум женщинам – мадам Блош, жене французского депутата, и Вирджинии Холл.

Мисс Холл, широко известная под именем Мари из Лиона, начала работать на департамент Д в самом начале войны. Коренная американка и корреспондент нью-йоркской газеты «Пост», она обладала неуемной энергией и необычайно острым умом. Причем ее совершенно не смущала ее физическая неполноценность – вместо ноги у нее был протез. Мисс Холл прибыла в зону Виши в апреле 1941 года из Мадрида на вполне законных основаниях, будучи аккредитованным американским корреспондентом, и сразу же окунулась в работу SOE. Она успевала все: присмотреть за Тарком в Марселе, познакомить Ланжлаана с Эрио в Лионе, войти в контакт с Пьером де Вомекуром, Беном Кобурном и агентами с юга – Робером Лионом и Филиппом Лье. Она помогала, спасала, прятала агентов, снабжала их деньгами и средствами связи, обеспечивала отход, иными словами, оставалась жизненно важным связующим звеном с Бейкер-стрит. На страницах этой книги она еще появится.

А в Париже Пьер де Вомекур и Роже Коттен предпринимали отчаянные попытки наладить связь с Лондоном, чтобы передать просьбу прислать нового радиста. Несколько недель кряду их попытки были безрезультатны. Но однажды Пьер услышал от своего друга Мишеля Бро, известного парижского адвоката, который после падения Франции стал одним из лидеров Сопротивления, что якобы где-то существует группа подпольщиков, организованная бывшими разведчиками-поляками. Мэтр Бро сообщил, что у этой группы есть несколько радиопередатчиков и они поддерживают регулярную связь с Лондоном.

Воспрянув духом, но, тем не менее, соблюдая крайнюю осторожность, Пьер де Вомекур познакомился с женщиной, которая, по словам мэтра Бро, была одним из руководителей польской сети. На всякий случай Пьер сообщил ей только свой псевдоним – Люка. Настоящее имя этой дамы Матильда Kappe, а друзья называли ее Лили, или Кошечкой.

Самой насущной проблемой попавших в затруднительное положение агентов SOE были деньги, вернее, их отсутствие. Когда Бен Кобурн покинул Англию, ему дали с собой всего 26 тыс. франков, то есть сумму, эквивалентную 500 долларов. А его пребывание во Франции могло продлиться неопределенно долгий срок. Пьер де Вомекур и Роже Коттен привезли с собой не намного большую сумму. Поэтому работа агентов в основном финансировалась из карманов братьев де Вомекур. При первой встрече с Кошечкой Пьер поведал ей о своих сложностях и попросил передать в Лондон просьбу о деньгах. Таким образом он решил проверить надежность своего нового знакомства. Через два дня женщина вернулась и сказала, что одному из агентов английской разведки приказано передать ему нужную сумму в Виши. Люка отправился в Виши, встретился с агентом и получил деньги.

Когда после долгого перерыва на Бейкер-стрит получили сообщение, Букмастер и его офицеры с облегчением вздохнули. Наконец-то им довелось услышать хотя бы что-то хорошее. Конечно, жаль, что группа лишилась двух радистов, но зато все три главных агента живы и здоровы!

На Бейкер-стрит информация поступила через посредство британской военной разведки. Но ни Букмастер, ни офицеры MI даже не подозревали, что все сообщения передаются под контролем немцев и составляются в абвере.

Глава 4
«КОШЕЧКА», ЗАПЯТНАВШАЯ СВОЮ ЧЕСТЬ

После падения Франции в июне 1940 года Британской секретной службе приходилось целиком полагаться только на информацию от своих агентов в Швейцарии и Испании. Контакты с несколькими офицерами из бывшего Второго бюро, которые работали в Виши, удалось наладить лишь значительно позже. К счастью, в конце 1940 года положение изменилось.

В первые же недели после установления во Франции перемирия польские офицеры, которые не успели эвакуироваться с частями польской армии, создали подпольные ячейки одновременно в нескольких французских городах. Двумя бесспорными лидерами этих франко-польских организаций стали полковник Венсан Зарембский, бывший офицер штаба генерала Сикорски, главнокомандующего польскими войсками во Франции в 1940 году (позже он стал главой польского правительства в Лондоне), а также мой друг капитан Роман Чернявски.

Молодой офицер разведывательного отдела польских ВВС, Чернявски уехал из Польши в ноябре 1939 года. Переодевшись крестьянином, он проделал нелегкий путь через Румынию, Югославию и Италию. Достигнув Франции, вступил в польскую армию. В составе Первой польской дивизии сражался в Эльзасе. Там его и застало известие о подписании маршалом Петеном акта о перемирии.

Полковник Зарембский создал свою первую подпольную ячейку в Тулузе. Его группа, названная Tudor, поддерживала регулярную связь с Лондоном.

После того как фронт в Эльзасе прекратил свое существование, Роман Чернявски решил продолжить борьбу в подполье. Некоторое время он скрывался у молодой вдовы-француженки Рене Борни, у которой квартировал в Люневилле еще до отъезда на фронт. Она же снабдила его одеждой своего покойного мужа и, что еще более важно, его документами. Так Чернявски в одночасье стал Арманом Борни. Это оказалось совсем не трудно, поскольку он был того же возраста, что и погибший француз, и отлично говорил по-французски. После множества весьма рискованных приключений он добрался до Тулузы и начал активно помогать полковнику Зарембски. Очень скоро к подпольной сети Tudor, которая уже распространилась на Марсель, Клермон-Ферран, Лимож, Лион и даже Виши, добавилась еще одна чрезвычайно важная ячейка. Чернявски, он же Арман, разместил свой штаб в Париже. Именно отсюда началось развитие сети Interallié. Ее история – это причудливая смесь триумфа и трагедии. Именно с ней оказались связанными Пьер де Вомекур, Роже Коттен и Бен Кобурн.

Чернявски (или Арман), так я и буду называть его далее, случайно встретил в одном из кафе Тулузы молодую француженку. Женщину звали Матильда Kappe, и происходила она из семьи потомственных военных. Ее отец во время Первой мировой войны стал кавалером ордена Почетного легиона. Матильда работала в Красном Кресте, открыто говорила о своей ненависти к немцам и показалась вполне достойной доверия. Арман привлек ее к работе в своей организации. Матильда Kappe, получившая псевдоним Лили, вскоре стала одним из самых надежных помощников Армана. Они вместе создали свою первую парижскую штаб-квартиру на последнем этаже студии на рю дю Фобур-Сен-Жак. 16 ноября они вышли на связь с Лондоном, и вскоре после Рождества начала работать первая подпольная радиостанция. Польским офицерам активно помогали французские патриоты – Рене Обертен, бывший капитан-танкист, Жорж Бурсье, летчик, Люсьен де Рокиньи, журналист, и Шарль Лёжон, инспектор французской полиции. Последний снабжал организацию фальшивыми документами.

Со временем Interallié стала мощной подпольной организацией, имевшей отделения в четырнадцати регионах оккупированной немцами части Франции. Агенты Армана в Бресте, Шербуре, Кале и Булони держали под постоянным наблюдением все порты Ла-Манша. Люди Армана в Бордо, Биаррице и других городах помогали курьерам поддерживать связь с посольством Великобритании в Мадриде. Агенты в стратегически важных пунктах на «зеленой границе» между оккупированной и неоккупированной частями Франции также постоянно вели наблюдения и получали важнейшую информацию. Агенты в промышленных центрах – Лилле, Лионе, Нанте и Реймсе – собирали сведения о контролируемых немцами промышленных объектах, крайне необходимые для британских ВВС.

К началу лета 1941 года Арман уже располагал четырьмя радиостанциями в Париже. Он установил контакты с некоторыми высокопоставленными соотечественниками, которые во всеуслышание заявили о своей лояльности к немцам, но тайно поддерживали Сопротивление – в частности, с мсье Марком Маршалом, президентом химико-технологического института, а также с одним из руководителей французских железных дорог, который сообщал ему секретные сведения о военных перевозках.

Именно в это время Лили получила прозвище, впоследствии ставшее знаменитым. Пока Арман изучал сообщения агентов, Лили печатала другие, готовя их для микрофильмирования. Она часто заходила в комнату, где сидел Арман, но двигалась так тихо, что он ее не замечал.

– Ты ступаешь мягко, как кошка, – с улыбкой говорил он ей.

– Знаешь, я и царапаться умею, – отвечала она.

– Пожалуй, я буду называть тебя киской, – сказал Арман. – Кстати, это удачный псевдоним. Его даже можно использовать в радиопередачах… А что… «кошечкины» сведения… звучит неплохо, да и с помощью азбуки Морзе передается легко… тире… точка…

Некоторые контакты группы явились полностью заслугой Лили. Именно благодаря ей среди подпольщиков появился мэтр Бро. Всего за несколько месяцев Interallié выросла из небольшой группы храбрецов в разветвленную разведывательную сеть, насчитывающую более 120 членов. Две сети – Interallié и Tudor охватили всю Францию.

Отделы абвера и гестапо, занимающиеся контрразведкой, вскоре узнали о существовании мощной организации, работающей на Лондон, но, несмотря на многочисленные попытки, не могли ни засечь ее тайные квартиры, ни взять в плен кого-нибудь из лидеров. Фургоны Funkpeildienst беспрерывно курсировали по улицам Парижа, но так и не запеленговали ни одной из подпольных радиостанций. Правда, однажды немцы едва не схватили Армана, Лили и нескольких их помощников в доме на рю дю Колонель-Моль. Подпольщикам пришлось сменить несколько квартир. В октябре 1941 года работа сосредоточилась на вилле Леандр на Монмартре.

В конце сентября руководители SIS пригласили Армана в Лондон для консультаций. При содействии французского отделения SOE была организована доставка агента в Лондон одним из «лизандеров». Арман прибыл в Великобританию 1 октября и провел в Лондоне девять дней. Он встречался с офицерами британской разведки, посетил военное министерство, после чего провел несколько дней с офицерами польского генерального штаба. Генерал Сикорски вручил Арману высшую награду республики – орден «Виртути Милитари».

Ночью 9 октября его сбросили с парашютом возле Тура, и утром следующего дня он уже был в Париже. Арман привез из Лондона множество различных инструкций, а также информацию о том, что вскоре во Францию прибудет еще несколько офицеров SOE, которые начнут работать совместно с Interallié. Во время пребывания в Лондоне Арман узнал, что некоторые агенты SOE во Франции попали в весьма затруднительное положение из-за отсутствия радистов. Руководители SOE, однако, надеялись, что один из агентов, а именно Бенуа (Кобурн), сумеет связаться с Interallié. Поэтому Армана попросили в дальнейшем принимать от него сообщения и обеспечить их передачу SIS.

В штаб-квартире Армана на вилле «Леандр» была устроена небольшая вечеринка с шампанским, чтобы отметить его благополучное возвращение и высокую награду. Все с нетерпением ожидали прибытия английского агента Бенуа.

Так обстояли дела, когда Люка (Пьер де Вомекур) услышал от мэтра Бро, которого знал еще до войны, о существовании Матильды Kappe и польской подпольной организации, имевшей постоянную радиосвязь с Лондоном. Де Вомекур долгое время сомневался, стоит ли связываться с неизвестной группой, хотя, конечно, ему и его товарищам радиосвязь была жизненно необходима. Учитывая, что после шести месяцев пребывания во Франции у него кончились деньги, он в конце концов решил рискнуть и накануне Рождества попросил мэтра Бро устроить ему встречу с женщиной, которая могла решить сразу все проблемы.

Ни он, ни Бро еще не знали о последних событиях, напрямую касающихся Interallié и Армана.