Текст книги "Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая"

Глава 3

Селлестия, Циллиса, Резиденция Интернациональных Вооружённых Сил,

неделей позже

Редкость, когда столица страны является ровесницей государственности народа. Ещё реже – когда центр государственности исторически столь же стар, как и культура. И уж совсем редко, когда эти признаки совпадают. Ибо мир изменчив, постоянна лишь человеческая натура, вечно ищущая лучшей жизни.

Поэтому и родилась в своё время Цилли́са, а чуть раньше – просто Т’Силле́са Ати́йя, город силлесов, как его окрестили простодушные восточные племена, когда она только появилась в качестве торгового узла между не странами даже, нет – культурами, народами, цивилизациями. Со временем цивилизация восточных племён пришла в упадок, пришлые белые построили новые города, уже без влияния туземной культуры – и вышло так, что новая столица со временем стала олицетворять новую государственность, новую культуру, возникшую на поглощении коренной культуры пришлой.

И этим Циллиса и была уникальна. Да, она не была историческим Стольным Градом силлесов. Не здесь зародилась их культура, не здесь создавалось одно из самых жизнеспособных государств континента, в давние времена устоявшее против целой Империи – и даже язычество тут не до конца исчезло, оставшись в верованиях коренных народов, населявших юго-восток страны. Но она стала воплощением новой государственности, новой культуры, получившейся путём ассимиляции маленьких народов с их традициями и ценностями.

Когда-то – не город, а огромный рынок, раскинувшийся в пространстве между тремя крепостями на холмах. Отсюда – широкие улицы, раскидистые сады вокруг усадеб, роскошные дома, отстроенные вширь. Здесь начинали своё восхождение многие знатные роды: рассудительные отцы, ведущие здесь торговлю, посылали своих смелых сыновей на дикий и необжитый восток с торговыми караванами, доходившими до самого моря… Привезённое добро продавалось здесь, тут же и покупались новые товары, и снова шёл караван, иногда – не за добычей, а чтобы не вернуться.

Отсюда и архитектура, здешняя, узнаваемая: широкие пирамиды домов, первый этаж оборудован широким залом у самого входа. Здесь проходили сборы людей в походы. Здесь встречали новых торговых партнёров. Во множестве комнат вокруг зала селили приезжих, если те останавливались у хозяев. Второй этаж, вдвое меньше – для самих членов рода, там комнаты уже шире, просторнее, светлее, уютнее. И половина здания по высоте – чердак, он же – товарный склад, в который не проникнешь незамеченным, который охраняется со всех сторон самими постояльцами особняка. И подъёмная система прямо в центре дома, с чердака в центр зала, прямо посредине винтовой лестницы, ведущей на этажи. Торговый склад, место для сделок и осмотра товара, контора для учёта – всё в одном.

Именно поэтому в качестве Резиденции для такой международной организации, как Интернациональные Вооружённые Силы, был выбран именно один из таких особняков. Нет, новые владельцы, конечно, никаких караванов уже никуда не отправляли. Но людей требовалось разместить немало, оборудования – тоже, да и занимались эти люди, в основном, разъездами, так что оборудованный под склад чердак и сейчас использовался по назначению. Можно было хранить что угодно, не опасаясь посторонних глаз. С виду – дом как дом, двухступенчатая пирамида с островерхой крышей. На самом деле – центр аналитической работы, координации агентурной сети, экономических подсчётов и планирования операций. Одним словом: Резиденция, и в ней, как и полагалось, правил Резидент с Немвальской, а, точнее, даже староимперской фамилией Вишиа́ни.

Несмотря на возраст, этот человек просыпался рано, ложился – поздно, справедливо считая, что жизнь слишком ценна, чтобы тратить её на бесцельное лежание в постели. Сон, по его мнению – это такая прихоть организма, в удовлетворении которой тот нуждался, конечно, но в меру. Вот и сегодня – едва забрезжил рассвет, а он уже позавтракал в небольшой столовой второго этажа, той самой, не гостевой, а для хозяев – и только после этого привёл себя в порядок, оделся согласно полагающейся ситуации и взялся за дела.

– Всё-таки много мы платим вольнонаёмным, – вместо приветствия сказал он входящим в свой кабинет людям, – Такое чувство, что мы не в Циллисе, а где-нибудь в Сетренадо или Аграмене… Можно подумать, такой тяжёлый труд – костюм постирать да погладить. Так ведь и это нормально сделать не могут!

В качестве иллюстрации он расправил полу серой, даже почти серебристой, рубашки с красной оторочкой и продемонстрировал плохо разглаженные складки. Предчувствуя надвигающуюся жару, Резидент распорядился о переходе на минимальный вариант формы.

– Приятная встреча…. – начал, было, один из вошедших, но Вишиани остановил его жестом.

– Брось этот излишний официоз, Ни́ас, сколько раз тебе говорить, – и, видя, что названный Ниасом напрягся, пояснил: – Не обращай внимания на старика, я ворчлив последнее время.… Погода резко меняется, атмосферное давление растёт, все суставы ломит. Кажется, жара с восточного побережья скоро докатится сюда. Сегодня утром заря была с красной полосой на северной части горизонта. Верный признак – быть жаре.

Ниас, а, если правильнее, второе лицо в Селлестийской Резидентуре – вице-резидент, мастер Ниас Нинкоро, был хоть и не молод, но, всё же, до возраста Вишиани ещё порядком не дотягивал. Сегодня он был свеж, даже, пожалуй, чуть свежее, чем обычно. Даже обозначившиеся морщины куда-то исчезли. Или это свет так падал?

Был он крепкого телосложения, и, с высоты лет сухощавого старика Вишиани, даже молод – Нинкоро только-только миновал ту пору, что считается периодом «расцвета сил мужчины». Оттуда Нинкоро вынес глубокие складки у губ, образовавшиеся из-за всё время поджатого подбородка в периоды, когда требовалось сосредоточенно размышлять, да седину на висках. Правильной формы аккуратный нос, глубоко посаженные глаза голубого цвета, светло-каштановые волосы и волевой, широкий подбородок – Ниас был из тех счастливцев, что попали на службу в родную страну. Правда, перед этим, как и полагается, помотался по миру он изрядно. Впрочем, это как раз и было распространённой практикой Организации, носившей статус Международной. Людей в ней если и держали на одном месте подолгу, то только на важных постах. И всегда, всегда на верхушке Резидентур находился один человек, для которого страна, в которой находилась Резиденция, являлось родной.

Вишиани же скучал по Немвалу, и, глядя в окно, за которым на слабом утреннем ветерке качала занавесями листвы эртрея, в который раз подумал о том, что ему не терпится в отставку.

– У вас усталый вид, магистр, – признался Нинкоро.

Его спутник, невысокий, полный, уже седой человек с выступающими скулами и резко торчащими ушами, тоже явившийся на вызов к Резиденту, молча сделал утвердительный жест, словно соглашаясь со сказанным.

– Перемена погоды, видимо, – не стал возражать Вишиани, – Сколько мы работаем вместе, Ниас?

– Через месяц два года исполняется, как перевод из Королевства получил, – припомнил тот.

– Вот, и пора бы запомнить, что у меня внешний вид плохо отражает внутреннее состояние.… Здесь, в Селлестии, я, можно сказать, получил заслуженный покой перед выходом в почётную отставку. Тут, в своём роде, островок стабильности в этом погрязшем в хаосе мире.… Доработаю, что осталось, и на заслуженный отдых. В Сетрена́до, наверное. Там прекрасные фонтаны, у них так хорошо сидеть в жару под сенью насаженных заботливыми садовниками эртрей… Здешние реки такой прохлады не дают. Река – жадная, всю свежесть тащит кишкой воздушного потока над собой, любимой. А фонтан – он сделан людьми, и для того, чтобы служить людям. А ещё лучше – в Мена́дию, в провинцию. Домик на берегу моря, приходящая прислуга. Вы знаете, почему нас заставляют даже в жару носить эти плащи с капюшонами, когда мы на людях, нет? А ведь это очень мудрое решение, принятое ещё в те времена, когда мы были просто Орденом. Это для того, чтобы люди не узнавали нас потом, когда мы выйдем в почётную отставку – на покой…. Представляете, что будет, если до, скажем, бывшего Резидента доберутся злоумышленники? К каким тайнам они получат доступ? Я собирался прогуляться по городу, но не могу сделать этого – мой старый плащ, как сказала наша прачка, ещё не выглажен, а новый ещё не дошили. Представляете? Резидент не может выйти из Резиденции, потому что плащ не выглажен. А если бы мне потребовалось срочно явиться, скажем, к президенту Селлестии? Я бы не смог этого сделать, потому как показаться без плаща – это то же самое, что дипломат в домашнем халате. Если мы за собой следить не в состоянии, то, как мы можем смотреть за международными делами? Прачка определяет мировую дипломатию, так-то.… Так что скажете? Может, вызвать мастера-экономиста и попросить его пересмотреть оплату обслуге, а?

Подумав, полный посетитель Резидента ответил:

– Сомневаюсь, что так легко будет найти людей, говорящих на двух-трёх языках, способных, при этом, понять правила внутренней этики и не распространяться о них – и, при том, согласных работать простой обслугой.… Это, как вы правильно заметили, не Сетренадо и не Аграмена, – сухой голос второго вошедшего, тоже уже в годах, звучал столь же твёрдо, сколь и голос самого Резидента, – Так что дело не в оплате. Просто ещё никогда не видел, чтоб люди на рутинной работе относились к ней с ответственностью. Сложно делать что-то хорошо, если не понимаешь, какого от тебя ждут результата и зачем.

– Вот, сразу слышно – говорит старший аналитик, – удовлетворённо сказал Вишиани, и подозвал обоих к столу жестом руки: сухой, сморщенной, но от этого не менее живой и подвижной, как и хозяин, – Фактор людского мышления никуда не денешь, а?

Нинкоро и старший аналитик Резидентуры по фамилии Амо́ндо подошли к столу – на самом деле, лежащему горизонтально большому монитору компьютера под толстым слоем прозрачного пластика, таким, что на него можно было безбоязненно ставить чашки с горячими напитками. То, что это именно монитор, а не светящаяся карта, становилось ясно по консолям клавиш с двух сторон. Цифры, кнопки ввода и отмены, клавиши со знаками, аналогичными земным «плюс» и «минус». Численные коды для вывода срезов по экономике, социологии, финансам. Система координат – вводишь значение оси абсцисс, затем – ординат, и экран центрируется на указанной точке мира. Клавишами «плюс – минус» меняешь масштабирование. Всё просто, наглядно… и интерактивно: по данным, что аналитические отделы Резидентур по всему миру предоставляли в центр на острове Дивэ́до, еженедельно по специальному каналу связи приходили обновления карты.

Если бы здесь присутствовал Дементьев, он бы назвал происходящее «планёркой», но, разумеется, присутствующие использовали совсем другое определение: «узкий совет», пожалуй, было бы наиболее точным переводом. На нём, помимо самого Резидента, обычно присутствовало трое: начальник аналитического отдела, начальник агентурного и, разумеется, заместитель, вице-резидент. Но главный агентурный работник сегодня отсутствовал, находясь в рабочей поездке, так что собирались втроём. В конце концов, последнему можно было задать в директивном порядке цели и параметры для поисков уже потом.

Все трое склонились над картой – монитором, и Вишиани продолжил начатую мысль:

– Я иногда думаю, что специалистов по фактору людского мышления нам и не хватает. Всё учитываем, кроме этого момента. Особенно тут, в Селлестии – южане, холодный климат и, как следствие, горячая кровь. Всё из крайности в крайность. В Драгма́н было тяжелее из-за федеративной структуры и вечных распрей отдельных регионов. После двадцати лет там – происходящее здесь, по крайней мере, кажется вполне себе целостным. Поэтому я и говорю, что тут мы практически отдыхаем. Точнее, отдыхали, а сейчас намечается немалая работа. Прямо как в пору моей молодости, когда десять лет континент отстраивался после войны. Помню, выпало мне расследовать причину взрыва на отопительно-энергетическом комплексе… да-да, в Драгман, у самого экватора, есть отопление – не жилья, конечно, но в тёплой воде мыться хотят все и везде. И был там такой же старик, как и я – впрочем, это тогда он мне стариком казался. И он был поставлен следить за температурой и давлением в четвёртом парогенераторе на местном энергоцентре. Но пришла новость о том, что в больнице умер его сын. Разбитый горем человек пришёл на работу, не заметил вовремя критических показателей и не направил избыток энергии на сброс или в работу.… Семеро погибших, тридцать пострадавших, тысячи людей без тёплой воды и света. Фактор людского мышления – личное всегда важнее общего. Мало того, за личным это общее как-то и не особо видится.

– Есть, что вспомнить? – спросил Амондо, не сразу понявший, к чему клонит Резидент.

– Есть опыт, на который можно опереться, – поправил Вишиани, положив пальцы на консоль, – Сейчас поясню. Вот наше, точнее, селлестийское, личное. Срез по занятости населения… так, а теперь в динамике за последние три года. Видите?

Монитор услужливо показал уход показателей в восточной – особенно северо-восточной – части страны в синюю область. Синий цвет означал дефицит кадров, показатель, обратный безработице. Рост отрасли начал опережать темпы подготовки необходимых специалистов. Восток, северо-восток – вся наукоёмкая промышленность Селлестии.

– Теперь срез по доходам в зависимости от квалификации. Первый уровень, низший – падение. На этом же показателе наблюдаем въезд в Селлестию сезонных работников с соседнего континента, увеличение числа людей, приезжающих в страну и остающихся здесь. Второй – квалификация, полученная в результате опыта работы в определённой области – показатели стоят. Третий – рядовые, образованные техники – рост. Четвёртый – технологи – рост. Пятый – видите?

Да, видели. Непропорциональное увеличение, дисбаланс в наукоёмких отраслях, специалисты верхнего технического звена становились в стране новой элитой, вытесняя из этой ниши гуманитариев – историков, литераторов, композиторов, изобразителей.

– Организация через контролируемые компании скупает изрядную долю селлестийского технического экспорта – устойчивые к штормам среднемагистральные корабли, средства связи, лёгкие воздухолетающие средства – полуторакратное повышение. Мелочёвка вроде бытовой техники почти покрывает внутренний спрос и потому массово не экспортируется, её не берём. А вот промышленная техника: портативные и передвижные электростанции, наземные тягачи, прицепы к ним – почти двукратный рост экспорта. Лёгкий автопром вышел на внешний рынок в прошлом году и показал рост на две десятых. И он перевалит за эту отметку. По вооружениям темпы пока устойчивые, но не забываем, что это та же отрасль, создающая рабочие места и прибыли во всей остальной сфере высоких технологий, эдакий «якорь», удерживающий эту область экспорта на случай, если начнётся падение рынков. Двигатели для птицелётов ведь можно поставлять как на строительство военных «птичек», так и для производства гражданских, экспорт которых, в отличие от военных, растёт. И так – везде, чего не коснись. Системы связи, определения координат, бортовой автоматики, энергоустановки… Проблема в том, что спрос на эти группы товаров селлестийского производства слишком высок, и Организация терпит убытки, играя на понижение их экспортной цены. Экономисты на Дивэдо уже бьют тревогу. На этом с частным – всё. Так что теперь переходим к общему…

Смена масштаба. Сначала – континент, потом – полушарие, затем – карта мира. Срез по соотношению реальной стоимости экспорта и отрегулированной средней цене. Красный показатель на Селлестии. Единственный красный среди жёлтых и зелёных расцветок континента, бросающийся в глаза на фоне голубых и синих тонов Андалии и Сименелии, сине-зелёного Тея и Кассаринадо. Красный – недооценка.

– Это наш четвёртый парогенератор, мастера, и избыточную энергию надо либо стравить в атмосферу, либо направить на полезную работу, – заключил Вишиани.

Повисло молчание, необходимое, чтобы обдумать полученную информацию. Выходило, что селлестийская наукоёмкая продукция пошла в рост слишком быстрыми темпами, такими, что грозила обрушить устоявшийся мировой рынок этой продукции. Селлестия могла – и хотела – производить ещё больше товаров в этой группе, спрос на которые поднялся из-за их надёжности. Вырос спрос – поднялась и цена, и заработки в отрасли. Организации теперь приходилось искусственно давить цену вниз, скупая продукцию селлестийцев и продавая её по закупочной же цене, чтоб не допустить роста, возникающего, когда спрос начнёт диктовать цены повыше.

– Позвольте, магистр? – спросил, спустя десяток кинсов раздумий, Амондо.

Вишиани вместо ответа сделал жест, мол, распоряжайтесь, компьютер ваш.

Старший аналитик, судя по всему, к подобной беседе был готов давно. Те, кто не замечал за ставшим от долгих лет сидячей работы тучным телом мощного интеллекта, способного держать в голове целые таблицы нужных чисел, всегда оказывались удивлены, знакомясь с Амондо поближе. Вот и сейчас, чуть призадумавшись, он вернул карту Селлестии, отмасштабировал восточную часть, вывел данные в других срезах: внутренние торговые потоки, доходы населения, скорректированные по средним уровням потребительских цен, наложил их один на другой и вывел проекцию в динамике за те же три года.

– Я скажу вам, отчего всегда эффективные меры по игре на понижение экспортных цен дают не тот результат, что мы привыкли. Смотрите. Деньги не берутся из ниоткуда и не исчезают никуда, последнее увеличение оборачиваемой денежной массы в странах Договора, сидящих на международной валюте как средстве внутренних расчётов, обвалило цены на продукты материального характера и дало прирост цен нематериальных продуктов, – и, видя непонимающие глаза Нинкоро, пояснил: – Например, игры для компьютеров стали приносить больше денег, чем продажи самих компьютеров. Содержимое книги стало кратно дороже, чем бумага и чернила. Музыка – кратно подорожала относительно карт-носителей. Материальная и нематериальная группы. При удовлетворении потребности в материальных благах рождается спрос на блага нематериальные.

Ниас сделал утвердительный жест в знак того, что понял.

– На данном этапе дальнейшее уменьшение стоимости международной денежной единицы невозможно, так как повлечёт обесценивание обеих групп, а, стало быть, нарушится индекс доходов к потребительским ценам. Значит, вопрос лежит в том, что и как влияет на рост материальных ценностей внутри Селлестии, – продолжал Амондо, – Политики без экономики не бывает. Нынешний президент взял курс на частичную изоляцию и самодостаточность Селлестийской экономики, и мы его поддержали, предвидя рост экспорта. Надо было, чтобы товары оставались, по большей части, внутри страны. В Южном полушарии всего две страны, массово экспортирующие сырьё: это Селлестия и Сиборсия. Индекс доходов к средним потребительским ценам в Селлестии для работающих в сырьевых отраслях – жёлтый, на Восточном побережье – зелёный. В Сиборсии – давно оранжевый с красными пятнами, и вот-вот скатится в красные показатели полностью. Поэтому наша неявная поддержка здешних консерваторов имела ещё и целью выровнять образовавшийся дисбаланс. Но и этого не происходит. Значит, есть какой-то фактор, влияющий на этот показатель экономики, и он здесь, в Селлестии. Смотрите.

Рукой старший аналитик Селлестийской Резидентуры обозначил те стрелки, обозначающие потоки ресурсов и денег, что он считал стоящими внимания более всего.

Наглядность того, что давал монитор, помогла разобраться в происходящем даже не особо понимающему в вопросах экономики вице-резиденту. Рост денежной массы в ряде городов Восточной Селлестии. Показатель всегда явный и всегда открытый, потому как финансы в странах-участницах Договора протекали исключительно через инструменты, созданные Организацией. А вот показатели неявные – объём производимых товаров, их стоимость – стояли, как вкопанные, последние три года. Не поленился вице-резидент и глянуть на косвенные показатели: уже не раз упомянутый индекс доходов к потребительским ценам по восточным городам и ввоз товаров в них же.

Рост. В обоих случаях.

«Деньги не берутся из ниоткуда и не исчезают никуда», – припомнился ему первый закон международной экономики, которая с таким трудом, но всё-таки легла под полный контроль его Организации ради всеобщего блага. Второй закон гласил: «политика диктуется экономикой» – а, стало быть, когда экономика сбалансирована, становятся бесполезными и ненужными войны, гражданские столкновения, перевороты, беспорядки. В этом плане его Организация, даже работая на подавление излишне бурного роста отдельных экономик, работала на поддержание общего баланса, а, стало быть, всё ж таки на всеобщее благо. И потому вопрос, что возникал прямо сейчас и прямо перед его глазами, требовал решения: откуда, скажи, Йялла, берутся деньги в восточных городах Селлестии, утекающие на поддержку наукоёмких отраслей селлестийской же экономики, из-за которых рост цен на экспортируемые Селлестией высокотехнологичные товары так трудно удержать?

– Магистрат требует от нас ответа, – подытожил Нинкоро.

– Решений, – поправил Вишиани, – Решений и действий. Селлестийская экономика настойчиво ломится в число первых трёх экономик региона, она уже обошла Федерацию Драгман, обходит Кентию. Это создаёт сильный дисбаланс, которого лучше бы избежать сейчас, прежде чем остальная Геллия начнёт действовать сама, каждый в своих интересах.

Регион, припомнилось Нинкоро, это неразрывно связанные между собой политически и экономически страны континента: Менадия, Агранд, Тенгри, Немвал, Кентия, Драгман, Неолон. Архипелаг Жингкон, южный выступ материка Андикан – Вивия и Сэнассия. И, конечно, страна-материк Сиборсия. Всё южное пол«ушарие представляло собой один экономический массив, где влияние одной страны значило больше, чем влияние всех государств Северного полушария, вместе взятых. Селлестия занимала пятую позицию, почти семнадцать лет на этом уровне и оставалась – выигрывая по одним показателям, проигрывала в других. И всех всё устраивало, до тех пор, пока страна не пошла в рост.

Не с этим ли и связано его, Нинкоро, назначение сюда, да ещё и с неожиданным повышением?

– Есть способ… стравить в атмосферу? – процитировал он Резидента.

– Есть масса косвенных, это ж, всё же, посложнее, чем отопительно-энергетический центр, – ответил Вишиани, – Первый Организация включила, ограничивая доходы от добавленной стоимости. Никто не станет покупать дорожающий товар у производителя с расходами на доставку, когда можно купить его по прежней цене рядом. Селлестийцы пока не понимают, в чём дело, и радуются постоянному заказу и отсутствию рисков, связанных с колебаниями спроса. Второй инструмент – наши старые добрые корсары. Сейчас Организация сдерживает активность корсаров из стран, не примкнувших к Договору, на основных торговых маршрутах, по которым ходят селлестийские корабли, в том числе и продающие оружие. Этот процесс можно приостановить – отзовём корабли, снизятся расходы Организации на Селлестию, участятся нападения на торговые суда селлестийцев. В итоге по назначению дойдёт меньший объём товаров, меньше будет продано, меньше доход от экспорта. Третий – увеличение расходов на оборону. Тогда значительная часть продукции осядет в самой Селлестии по внутренним ценам. Но нужен повод, чтоб расходы выросли. Четвёртый инструмент – мой любимый, донесение ситуации до лидера страны. Обрушение рынка неизбежно вызовет проблемы в отрасли, а устойчивый плавный рост всегда лучше, чем скачки с вершины на дно. Ну и пятый, самый радикальный – война.

– Разжечь войну ради сохранения рынков? – тут Нинкоро даже удивился.

– Вы ведь неплохо знаете всемирную историю, Ниас, – качнул головой Вишиани, – Вспомните, сколько раз Вистийская Империя прибегала к подобному средству?

Нинкоро осталось только промолчать – случаев, действительно, хватало с избытком.

Резидент понял его молчание и продолжил:

– Но у Империи не было остальных инструментов, что есть у нас. Может, поэтому Вистии и не стало? Так что можем включить все, кроме последнего. К тому же, включение одного часто несёт за собой включение другого, так что, сами понимаете…

Да, Нинкоро понимал. Если случаи нападения пиратов участятся, о торговых караванах придётся забыть и переключаться на полноценные конвои, где охранением служит не частная охрана, а регулярные войска. И, естественно, у Президента сразу возникнет вопрос: почему ему приходится отправлять боевой флот на сопровождение? И адресует он этот вопрос именно Организации, следящей за порядком в международном воздушном пространстве. Ну, а Вишиани расскажет чистую правду: мол, мы бы рады, но терпим на данный момент крупные убытки в связи с международной финансовой обстановкой, и корабли в воздухе в достаточном количестве содержать не можем. Точка. Правда. Ни слова лжи.

В этот момент Ниас Нинкоро, сам с изрядной долей горячей южной крови селлестийцев в жилах, ощутил внутренний протест против неумолимой правоты немвальца Вишиани, против выводов андалийца Амондо. Но понимал, что иначе поступить просто нельзя.

– Итак, решаем, – подытожил Резидент, – Ты, Ниас, ставишь задачи агентурному отделу – в каких городах Селлестии какие проверки провести, чтобы определить, откуда в отрасли берутся неконтролируемые доходы. Возможна контрабанда, или правительство Ребалтаса водит нас за нос и проводит теневую накачку экономики деньгами. Да, не смотри так, он консерватор – из партии, которая долгое время не могла прийти к власти, и им нужны свершения, чтоб у неё остаться. К тому же, опять же, консерваторам, в отличие от глобалистов, нет дела до мировой экономики, лишь бы дома всё было хорошо. Это я сам решу – есть у меня хорошие контакты в его аппарате, заодно и донесу до него картину грядущего кризиса перепроизводства. Заодно отправим запрос в Организацию на приостановку патрулирования у границ воздушного пространства Селлестии. Твоё дело, Ниас – найти, откуда деньги. Пусть агентура сливает всю информацию в аналитический отдел, как обычно.

– А я уже разберусь с ней, – ухмыльнулся Амондо.

– Разберёшься, но позже, – отреагировал Вишиани, – Сейчас для тебя есть другая, более срочная задача. Так сказать, вторая часть повестки дня, вытекающая из первой. Догадаешься, в чём дело?

– С первого раза, – вскинул подбородок, а, точнее, обе части двойного, начальник аналитического отдела, – Жингкон?

– Да, – от Нинкоро не ускользнуло, что Резидент ничуть не удивлён верному ответу с первой попытки, – Нашёлся бы уже кто-нибудь в нашем Магистрате, кто протолкнул бы решение прижать этих фанатиков к ногтю.

– Они не фанатики…. – вставил Амондо.

– Да, просто любят повоевать, потому что они – и только они – избранный Истинными Богами народ, и остальные должны или принять их правду, или умереть. И не надо, что так считают не все. Меньшинство считает, большинство молчаливо соглашается. Так что разницы особой нет. Продолжим. Вот, ознакомьтесь, прямо вчера вечером пришло прямиком из Селлестийского Адмиралтейства, – с этими словами Вишиани отошёл к другому столу, уже обычному, поменьше, взял с него две идентичные стопки листов, и, вернувшись, метнул через стол одну вице-резиденту, вторую – старшему аналитику. Потом снова отошёл к столу, и, вызвав прислугу по интеркому, попросил принести три чашки аганжи – крепкого бодрящего напитка из перетёртых семян одноимённого дерева, горького настолько, что приходилось разбавлять молоком или подслащивать соком ягод умули.

Нинкоро вчитался, попутно отметив: никакой это не официальный информирующий «наверх» документ – «доклад», это строгий отчёт о проделанных действиях в лучших традициях военно-воздушного флота – самый настоящий «рапо́рт». Сразу отложил в уме важную деталь: автор – геирсей Мейлиш, командир авианесущего крейсера «Пасгедас». Перелистнул дальше, поглядеть, что к рапорту подшито: распечатка изображений с бортового радара, полученная по запросу с памяти компьютера корабля; график полётов палубной авиации, копия; ещё копия, на сей раз – листы с бортового журнала. Всё верно, если кто сведущ в деталях и ими заинтересуется, то вот они.

Выходило, что крейсер дежурил в Договорной Зоне. Да, постоянное присутствие там запрещалось, но вот периодическая отправка кораблей допускалась, чтобы проверить, насколько хорошо другая сторона соблюдает Договор. Разрешалась даже кратковременная высадка пешей разведки, с обязательным условием – без бронетехники. Случались и стычки, когда две группы проверяющих оказывались в одно время в одном месте. Словом, происшествия там не были редкостью, так в чём же дело?

– Йялла… – вслух выругался Нинкоро, открыв последние три страницы. Чёрно-белые снимки, на сей раз, судя по подписям – из памяти бортового компьютера уже не корабля даже, а авиалёта палубного базирования. Кто-то из пилотов включил запись видеопотока, получаемого с экрана прицеливания. И на снимках значилось то, что спутать было невозможно: Генератор Точки Скольжения, гигантская ромбовидная рамка устройства, создающего электромагнитное поле такой частоты и напряжённости, что в пи́ке, в резонансе, там искажалось пространство.

Такая технология относилась не просто к разряду высокой. Это была технология высшая, нет, наивысшая из существовавших на планете, настолько сложная, что никто из ныне живущих не понимал до конца, как и почему это работает. Автор изобретения оставил чертежи, методики расчётов, инструкции, даже описания неисправностей – но не основополагающие законы. Просто сжёг тетради с записями перед тем, как покончить с собой, сразу же, как смог переместить через две Точки в качестве эксперимента собственный катер с живым домашним питомцем – вакко на борту. Сжёг, успев убедиться, что вызванные им свидетели зарегистрировали успех эксперимента. Умер, пережив момент своего триумфа – когда вакко на другом конце Скольжения тявкнул во включённый микрофон рации.

Чертежи, оставленные им, позволяли перемещать массы от тысячи до ста миллионов лянов. Всё, что было легче, разрывало полем в клочья. Всё, что было массивнее, сжигало Генераторы.

Так что то, что держал в руках Нинкоро, было не просто очередным рапортом из той области, что заинтересовало бы Организацию. Это было сродни пакету со взрывчаткой, на которой включен таймер – и числа на этом таймере никто не мог распознать.

Генератор Точки Скольжения могли установить в Жингконе только специалисты Интернациональных Вооружённых Сил. Но, во-первых – и Ниас знал это наверняка – его Организация ничего такого не делала и не планировала. Во-вторых, если кто-то смог сделать это в обход Интерсилы и у неё под носом – стало быть, речь идёт о грандиознейшем провале в истории существования агентурной сети. Ведь Архипелаг попросту не мог создать даже половины необходимых запчастей – слишком много высоких технологий, таких, как проводники и изоляции, выдерживающие высокие температуры, сердечники электромагнитов со сверхбыстрым намагничиванием, генераторы тока ультравысоких частот необходимой мощности. Откуда это у островитян, до сих пор использующих на полях тягловую силу?