Текст книги "Милорд и Сэр"

ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Растет милорд…

“И горд, и весел, и славой полон взор его…” Он шел, насвистывая и беретом сбивая на ходу пышные лазоревые султанчики неизвестных травок. Почва влажно чмокала под каблуками новеньких сапог, которыми он так удачно разжился в замке Жанив. В костюме из черного плотного матерьяльчика, правда, было по этой погоде несколько жарковато…

У подножия погребального кургана, уютно расположившись в траве, сидели три дамочки. Одна – бальзаковского возраста, другая – искусительница на третьем десятке лет и – как дополнение к первым двум – третья являла собой эфемерное юное создание. Этакие три ступеньки по возрасту. У всех трех было кое-что общее: совершенно одинаково подмазанные сиреневой помадой губы, длинные петлеобразные мочки ушей, по-монашечьи скромные одеяния, и улыбчиво прищуренные карие глазки, и до крайности радостные улыбочки…

– Привет, дамы! – довольно-таки натурально сказал Серега и отвесил им заковыристый поклон – с кивком головой и махом беретными перьями. – Не подскажете, как мне попасть в могилу рыцаря Геркая?

Боковым взором он приметил, как помаленьку начали застывать в окаменелой неподвижности верхушки трав. Легкий ветерок, дувший с речной излучины, тоже исчез – тут же, прямо как по мановению неведомой руки, И стихла доселе беззаботно клекотавшая и свистевшая в вышине птаха…

Три дамы как-то сами собой перетекли из лежачего положения в стоячее. Не задействовав при этом ни ног, ни рук. И начали обступать Серегу по кругу. Все так же весело искрились карие глазки в прорезях век, сияли радостные улыбки на бледных лицах Он ощутил сонное оцепенение, начавшее заполнять голову и щелчками вышибавшее оттуда все посторонние мысли…

Было дремотно, зевотно, и он зевнул. Сонно посмотрел на три фигуры, подходившие все ближе. Хотелось спать, ноги уже подламывались, он безвольной куклой опустился на траву, можно сказать, почти стек, как капля по стеклу… Но тут рукоять выданного в замке Жанив меча пребольно стукнула его по виску, а в зад впилось что-то острое и колкое. И в голове махом прояснело.

– Дамы! – четко возвестил он и вскочил на ноги одним прыжком. – Сожалею, дамы, но я вам не по зубам. Увы, проклятие, наложенное на меня черным магом Мак'Дональдом, гласит, что умереть я могу только от рук людей, попросивших меня о помощи, и никак иначе…

– С-сумасшедший какой-то, – процедила бальзаковская дама. И на Серегу опять начало наваливаться сонное оцепенение.

– Можете… можете попробовать… – прохрипел он, борясь с собственными веками, норовящими закрыться. – Но у вас все равно… предупрежд…

– Ай! – мощно взревело вдруг юное создание. – Тут в траве… в траве серебро!

– Эт-то с прошлого, наверно, – успокаивающе проклекотала искусительница. – Он перед смертью накидал вокруг себя. Но как вот теперь к этому подойти…

Серега опять бухнулся на траву. И опять ощутил укол. Рукоять меча на этот раз стукнула его не по виску, а по затылку.

– Дамы, – заявил он, теперь уже не вставая. Нечто, злобно впившееся в зад, держало мысли в относительной ясности. – вы ж и сами творения магов. Имейте же уважение к магическим заклятиям! Я вас понимаю – хочется покушать. Но на мне ж проклятие мага, вы поймите!

– Ч-чую я ч-что-то… – опять пролепетала особа бальзаковского возраста, – но раритеты отдать не могу!

– Мне только один нужен, – скромно сказал Серега, – тот, что для переноса предметов. А в обмен могу предложить… О! Послушайте, дамы. Тот человек, что меня прислал, – так вот, он знает абсолютно про все ваши раритеты. Все, что здесь храните, до последней щепочки. Сегодня ему понадобится одно, завтра – другое. И это при том, что через три дня он станет хозяином собственной судьбы! Так что просто придет сюда и заберет у вас все, что захочет. Благо уже никто над ним не будет властен…

– Эт-то невозможно – яростно взревело юное создание, – лишь у эльфов… – И осеклась. Переглянулась с подругами.

– Откуда… откуда ты… человек, можешь знать про заклятие изменения судьбы?! – проклекотала искусительница. И игриво так повела глазками.

– Король эльфов известил, – сказал Серега. – Но заклинание… точнее, пророчество известно еще и другому человеку. И у него в замке уже сидит принцесса эльфов. В общем, так, дамы! Вы мне даете один-разединственный этот самый раритет – попользоваться. Я вам взамен – избавление от пророчества. Сами понимаете, могут и катаклизмы случиться. И холмик ваш сотрет, как и не было…

– 3-знаем! – порывисто вздохнули дамы-пасели.

– Да? Приятно иметь дело с учеными людьми.

– Как выглядит твой раритет?

– Не знаю, – сказал Серега и беззаботно пожал плечами. – Знаю лишь, что переносит он, э-э, некие предметы с места на место.

– Тогда тебе в могилу надо! – неожиданно рявкнуло юное создание – Спросишь сам у рыцаря.

– Э-э… большое спасибо, – с некоторым сомнением в голосе поблагодарил Серега и уточнил: – а как туда, собственно…

– Чего ж проще, – разом хихикнули все три дамы, – подойди и постучись в подножие погребального холма. Ежели ты тот, кого старый рыцарь согласится принять, то холм и раскроется!

Прям Красная Шапочка какая-то, неуверенно размышлял Серега, приближаясь к подножию кургана. Дерни за веревочку, дверь-то и… Как вообще можно стучать в сырую землю? Разве что каблуками…

Он наклонился и похлопал ладонью почву, густо поросшую сине-зеленой травой.

Что-то всхлипнуло. По лицу пронесся холодный сырой ветерок. Слои почвы, прямо как в учебном фильме о строении матери-земли, распахнулись навстречу его взгляду. И его телу. Серегу мощно всосало внутрь расщелины, как червяка в рыбью пасть…

Вокруг было темно и тихо. На голову что-то методично капало, напоминая о древней китайской пытке – это когда осужденного привязывали как раз под такой капающей струйкой, так, чтоб именно на темечко и капало. Вода, она ведь и камень точит. Вот и стесывала череп до мозга. А больше (если только не считать неумолчную капель) в темноте не раздавалось ни звука.

– Эй! – нерешительно позвал он, припомнив, в каком месте очутился. – Рыцарь Геркай! Милорд и сэр…

– От милорда и сэра слышу, – ворчливо отозвался кто-то. – Ну, чего трусишь-то? Раз допустил к себе, значит, достоин. Как через паселей прошел?

– Пропустили. На мне заклятие – умереть могу только по строго определенному образцу. И никак иначе.

– Бывает, – крякнул голос, – на меня, помню, тоже как-то… Ха-ха! Но то приятное заклятие было.

– Неснимающихся штанов?

– Нет, наоборот. Сами падали, как только… Ну, это все мелочи. Хотя вспомнить и то приятно. А уж поговорить и вовсе… Бывало, все бывало… да и прошло. Чего тебе, вьюнош? Зрю на тебе звание рыцаря, дарованное за особые заслуги. Посему только и разговор веду.

– Раритет, – заявил Серега, – которым можно переносить с места на место.

– Только-то? Три шага вперед, два направо. Или налево? Постой, счас я тебе свет включу.

Неровно вспыхивая, разгорелся тускло-синий свет. Серега сидел в самой натуральной могиле – кругом нависали косыми пластами сырые земляные стены. С них капало. Было полное ощущение того, что вот прямо сейчас все и обвалится. И на нем кончится грозная слава рыцарской могилы. А земляные пласты прикроют его, слабо копошащуюся мошку, на дне чужого страшного склепа. Прикроют и придушат…

– Не боись, – сурово повелел голос, – тыщи лет до тебя стояло и дальше простоит. Видишь сундук с алыми отметинами? Запертый на рогульку?

Серега покивал. Сундук и вправду просматривался в синей полутьме. С левой стороны.

– Ступай к нему, – громыхая грозовыми раскатами в тесном склепе, повелел голос, – сымай рогульку…

Серега послушно подошел, послушно снял, протянул было руку, чтобы поднять крышку, но передумал. Невежливо было как-то – лазить по хозяйским сундукам, без прямого на то разрешения хозяина.

– Усек, что крышку-то поднимать я тебе не говорил? – прогромыхал незримый призрак. – Ха-ха! Молодец. То, что там лежит, тебе все равно без надобности. Яндвер велома – трагический доспех. Тот, кто его надевал, непременно погибал, принося победу своим сторонникам. В любой, даже заведомо проигрышной битве. Прежде, бывало, сеньоры очень любили подсовывать его своим вассальным рыцарям. Чего не сделаешь ради победы… Рогульку-то взял? Это она и есть. Иди. У меня тут все сплошь раритеты. Вон и сундук, в котором сей доспех покоится, тоже. Против воров раритет. Кто его раскроет, не будучи при этом хозяином, тот тут же и страшною смертию помрет… Вот открыл бы ты, не дожидаясь слов моих, так и тоже бы… Так что топай, топай давай. У меня тут много еще чего валяется. Запнешься ненароком, а очнешься уж в краях запредельных… Хотя и это не так уж плохо. Даже хорошо. Мою бы старую душу туда, да на вечный покой. Эх! Нет же, насовали своих гадостей – мол, ты, Геркай, умница, воин хоть куда! Так что сторожи давай. Вот и сторожу. Вечно. Не пускаю самые гадкие из раритетов обратно в мир…

Снова рвануло сырым холодным ветерком. И Серега очутился снаружи могилы. На жарком летнем пойменном лугу чужого мира.

Пасели, все трое, радостно повернули к нему лица. Вернее, лики, с которых они уже сбросили маски людей. На Серегу глядели морды в отвратительных мертвенно-синюшных складках, змеящиеся губы, гнойные провалы вместо глаз.

– Н-ну что… отдал? – зашипели разом все трое.

– Ага, – коротко сказал Серега. И, сглотнув тошнотворный комок, подкативший к горлу от лицезрения кошмарных рож, добавил: – Дамы, не могли бы вы мне оказать еще одну услугу… Если вдруг я пришлю к вам сюда одного человечка, займетесь им лично?

– Ах шутник, – прокурлыкала неведомо какая из паселей – со сбрасыванием человеческих ликов между ними исчезли все различия. Не было больше ни бальзаковского возраста дамы, ни юной чаровницы, – н-но уважительный. Конечно, малыш. Мы вами всеми занимаемся, всеми человечками…

Стражники, почесываясь и зевая, вольготно возлежали на верхушке того самого холмика, где он их покинул. Заметив Серегу, все разом повскакали, кинулись ему навстречу. Правда, далеко бежать не рискнули – долетели только до подножия холмика. И встали там как вкопанные, зачарованно уставившись на него. С традиционно так отвисшими нижними челюстями…

– Привет! – еще издали помахал им рукой Серега. – Боец спит, служба идет, так, что ли?

– Ты… – выдавил наконец мордатый старшой. – Ты… Как? Откуда? Все же ходил туда… или нет?! Милорд же тебя…

– Не надо о нехорошем, – наставительно сказал Серега. – Люди должны о приятном тоже беседовать. Вот ты, например… Ты из какого села?

– Верлофф, – прохрипел мордатый, – а… что?

– Как с этим обращаться – и ума не приложу, – задумчиво протянул Серега, – так, что ли…

Он взял рогульку за два конца, торчавших пониже раздвоинки. Передний удлиненный сучок, приподнявшись кверху, тут же дрогнул. Прямо как у рудознатцев. Или у искателей воды… И заколыхался волнообразно, без всякого участия в этом процессе Серегиных рук.

– Э-э… Мне бы всю эту компанию – но без меня – отправить в некий Верлофф…

И стражников милорда Жанивского как корова языком слизнула. Подножие холма перед Серегой было чистеньким. И девственно пустеньким – от людей, имеется в виду.

– Вот и ладненько. Молодца, словом, – сказал Серега рогульке. И та медленно так качнулась. Словно бы принимая комплимент и записывая его на свой счет. – А теперь, милая, меня самого в замок Жанив, желательно прямо в покои эльфевы Лизы…

В отличие от переносного аппарата неизвестного устройства милорда Жанивского, спрятанного от пытливых глаз в темной комнатке, при работе рогульки триколорного свечения не возникало. Просто был здесь – и вдруг стал там – в комнате, до безобразия разукрашенной зелеными бархатами и шелками всех оттенков. И статуэтками. Серега пригляделся – точно, скульптуры, все до одной, изображали только одну натуру: а именно милорда Жанивского в разных размерах и позах. И был он в разных позах и без поз… Окошко в комнате, похоже, выходило во двор. Потому что на нем красовались наглухо закрытые ставни.

– Вот мы и на месте, – ласково сказал Серега рогульке. – Осталось только покликать бедную Лизу. Мадам Эльлизра! Лизонька, короче!

Шелестнуло. Он обернулся.

Сзади, прямо за его спиной, в глухих занавесях зеленого бархата была дверца, сейчас распахнутая. И в дверном проеме, потрясенно глядя на него, стояло самое чудное создание. Зеленовласое и с небесно-голубыми глазами…

– Ты кто? – в достаточной степени враждебно спросило зеленовласое видение. И Серега враз очнулся:

– Э-э… Девушка. Дама… Эльлизра?

– Я тебе не Эльлизра, смерд, – важно бросила девица, – а принцесса эльфийской крови. Ее величество Великая Дама Эльлизра!

– А почему ж не высочество? – как-то машинально бросил он. – Величество – это ж, как я помню, только для тех, у кого и коронация была, и прочие делы… На тему короны.

– Будет, смерд! – злобно взвизгнула бедная Лиза. – Все будет! Через три дня я стану королевой как эльфов, так и всех людей! А сейчас – что ты здесь делаешь? Как смел ты в мои покои заявиться?

– Э-э… Ее… ваше величество, – поправился он, – ваш батюшка там о вас очень даже дюже беспокоится. Вот и попросил, знаете ли, заскочить проведать…

– Ах, папаша, – скривилось зеленовласое видение в брезгливой мине. И уничтожающе так сделало ручкой. – Привет старику. А теперь пшел вон, быдло! Никуда я с тобой…

– Бедная Лиза, – вздохнул Серега. И взял рогульку за ее рабочие сучки. – Короче, совсем, совсем бедная…

– Не-ет! – отчаянно завопила девица Лизка. – Оно на меня не подействует!

Конец ее тирады звучал уже в том самом регистре, которым его как-то оглоушила девица Эльфирра… попросту Фира, так? И он торопливо выкрикнул:

– К папаше ее… в Эльмир и на Эльрра!

И дико вопящая фурия исчезла. Только чуть колыхнулись изумрудные занавеси.

– Ну а теперь – очередь милорда, – сказал Серега одной из скульптур. Той, на которой его высокоблагородие протягивало неблагодарному миру виноградную гроздь… или, во всяком случае, гроздь чего-то такого, шибко напоминавшего Сереге виноград. Сказал и пошел искать лестницу. Надо думать, девица Эльлизра размещалась на верхних этажах этого бельведераво-лесочке. Девица на высокой башне – это, знаете ли, прямо-таки феодальная традиция…

Лестницу он нашел довольно быстро – она находилась прямо супротив дверей в дамские покои. И действительно, этаж, на котором разместили эльфеву Эльлизру, был последним в здании – все пролеты лестницы заканчивались прямо здесь, у его ног. Над головой был уже только потолок. Он двинулся вниз, осторожно, замедленно, стараясь ступать как можно тише. И то и дело прислушиваясь – не идет ли кто? Ему, надо отметить, повезло. Он благополучно спустился вниз, так и не встретив на широченной лестнице ни единой души – то ли и впрямь замок Жанив был настолько… малолюдным, то ли просто подниматься вверх всем прочим, кроме господ, было запрещено. Дабы не потревожить Великую Даму Лизку. Лиза, Лиза, Лизавета, я люблю тебя за это… И за это, и за то…

Пустынный первый этаж. И распахнутые двери напротив, а в них, как в раме, разворачивается действо, столь типичное для замка Жанив. Типичное, судя по поведению действующих лиц. Кои не суетились, не носились с испуганными или хотя бы просто растерянными лицами, а вполне даже радостно лицезрели и участвовали в происходящем…

Напротив широких двустворчатых – и карета въедет – дверей располагался тот самый пятачок, на котором в прошлый раз Серега чуть было не удостоился счастья поучаствовать в сжигании человека на кресте. И потом чуть было и сам не угодил на место осужденного… В этот раз декорации повторялись в точности – опять торчал посредине пятачка крест, точно также к нему уже и привязали несчастного, подносили сбоку вязки соломы…

А рядышком гоголем прохаживался милорд Жанивский. Как всегда, в зеленом. Правда, костюмчик на этот раз был уже другой – успел сменить, сволочь… Свеженький, чистенький. Не то что он – после того луга весь потный… и передрожавший от страха. Вот, значит, как?! Его – в пасть паселям, кои, если он только правильно все помнит, обожают пожирать народишко прямо живьем и еще имеют при этом пакостную привычку не торопиться, откушивать по частям и заботливо удерживать при этом человечка как при жизни, так и при сознании. Как говорила Клотильда, седмицу – неделю по-нашему – будешь жив, а они все это время тебя по частям будут изничтожать, по кусочку тела срезать для прокормления… Его – туда, на прокорм этим тварям, а сам – сюда. Ванну для милорда, костюм для милорда и развлечение для милорда. Которое милорд, по всей видимости, лишь отложил. Из-за Сереги. Маньяк вы, милорд Жанивский, маньяк и садист…

Серега, как-то разом позабыв о своем любимом тезисе, что любую ситуацию надо сначала обдумать, просчитать, а уж потом только и… лезть в нее нахрапом, закинул руку вверх. Со свистом вытащил меч из ножен. И ринулся вперед, держа его перед собой. К кресту уже подносили факел. По двору стелился хрипящий стон приговоренного к сожжению заживо…

Вот чего он не предусмотрел, так это того, что Жанивский и не подумает драться.

Когда Серега, обозленный и решительный донельзя, вылетел во двор и в три прыжка достиг обезьянистого силуэтика милорда, тот наконец-то обернулся к нему лицом. Видимо, потрясенные рожи стражников все-таки подсказали, что у него за спиной что-то происходит. И разом оцепенел – нижняя челюсть решительного красивого лица безвольно отвисла, глаза сошлись на переносице…

– Жанивский! – рыкнул Серега, думая этим привести того в чувство. – А ну живо дерись давай! То есть я хочу сказать – я тебя, гад… на поединок! И попробуй откажись!

У отупевшего от страха милорда в голове, видимо, все же сработало какое-то реле. Он хлопнул глазами, подтянул челюсть вверх. Вернул на лицо красивую решительно-усталую мину.

– Смерд! – бросил свысока. – Холоп! Быдло! Быдло не может вызывать благородного человека на поединок! Стража, взять его!

Стражники качнулись было в сторону Сереги, качнулись раз, другой… Да так и остались на месте. Потому что он предупредительно повел в их сторону мечом. Даже не повел, а ткнул.

– Ты, благородный… Я – сэр Сериога Лабрийский! – с еще большим презрением бросил Серега. – Герцог Де Лабри… Дерись, плесень. Задничная, от навозоеда. Дерись, говорю!

Милорд помотал головой, отступил назад. Вскинул руку. Злобно зашипел что-то. Явно начало заклинания.

– Не хочешь – как хочешь, – с грустью сказал Серега. Сунул меч под мышку, прижал его локтем, чтобы не упал, достал рогульку. – На могилу рыцаря Геркая его.

И Жанивский исчез. Нет милорда – нет проблемы. И не будет никакого обряда Луны…

Серега обозрел двор, в котором враз уменьшившиеся и вширь, и ростом стражники жались по углам. Убрал рогульку временно за пояс. Распорядился:

– Этого, на костре – отвязать и отпустить. Все остальные свободны. – И вложил меч в ножны.

– Но, ваша милость… Милорд герцогское сиятельство! – проскулил кто-то у его коленки. – А кто ж теперь…

– Никто, – философски сказал он. – Был милорд – и нет милорда… Замок ваш, ребята. Или наследника, если таковой имеется…

Радостно подскочившие стражники заорали что-то типа здравицы в его честь. Вариант извечного: “Хай живе…”. Ладно, черт с ними. Главное, до “Лабрийская зелень все победит!” все же не додумались…

Он вытащил рогульку и назвал адрес – король Федя. Эльмир, планета Эльрра.

В том самом лесу, откуда он и отправлялся в гости к милорду Жанивскому, был уже вечер. И довольно пустынный вечер, надо сказать – нигде не было ни души. Классическое “Не ждали”, но только в более современном варианте – когда не просто не ждали, но еще и дом продали, а сами смылись за тридевять земель…

Сзади кто-то тоненько ойкнул. Он оглянулся.

Из-за дерева медленно выступала девица… Эльфирра, кажется. Или кто-то другой, но очень на нее похожий. Но уж точно не Эльлизра – та вела себя понадменней.

– Человек, – опять-таки тихо сказало чудное видение, – король уже отбыл… Вместе с принцессой. Но он шлет тебе привет и подтверждает все ваши договоренности. Леди Клотильда будет жить, тебя… вас мы вернем домой, как только вы сами нас об этом вслух – именно вслух! – попросите. А сейчас вернуть вас в тот самый лес и в ту же самую минуту, откуда мы вас забрали, поручено мне. Вот…

– Ну так возвращай, чего стоишь? – грубо бросил ей Серега. На душе было мерзко как-то – мавр сделал свое дело, мавр может уйти…

Зеленовласая Эльфирра текуче поменяла позу. Изогнула спину. Верхушки остреньких грудей смотрели чуть ли не в небо.

– Человек. Милорд. Ты устал, наступает ночь. И потом… я слыхала… ты все еще девственник? Правда?!

– Ну?! – еще более грубо бросил он. Лицо горело. Кончики ушей вообще почти дымились…

Эльфирра подошла к нему совсем близко, запрокинула неуловимо-прекрасное лицо, вздохнула. Серега ощутил аромат, кружащий голову. Горячий и пряный.

– Все равно никто не поверит, милорд, что вы были в гостях у эльфов – и не утеряли своей девственности… И еще… Даже помыслить о том, что кто-то – хотя бы даже и вы, милорд, – может такое предположить, для нас, здешних эльфов, это же просто оскорбительная мысль…

Эльфирра… нет, для своих просто Фира, а он, надо полагать, уже почти что свой… во всяком случае, на одну эту ночь… Так вот, Фира кончиками пальцев погладила ему грудь. Через рубашку. И внутри Сереги все одновременно ухнуло и взмыло. Фирочка… тоненько заскулил кто-то невидимый внутри.

– Вот только рогульку, милорд, придется вернуть туда, где она и была. Ни к чему людям шастать по Эльмиру, как по собственной прихожей. – Глаза ее смеялись. Темно-голубые, как воды самых древних земных морей…

– Не вопрос, – покорно сказал Серега, ощущая, как тонкие пальчики слущивают с него одежку. – Я и брал-то только попользоваться…