Текст книги "Милорд и Сэр"

– Многа-многа лет, – с таинственно-радостным (радостным – это уж как всегда) видом отозвался тут же текулли.

– Древность неоценимейшая… Бесценейший раритет для науки… Стоит ли удивляться тому, что грозные рыцари Священной комиссии так и не решились… не рискнули – ведь предания гласят…

– Мы можем по нему пройти? – встрял в научные разглагольствования герра доктора сэр Сериога. – Нам поскорей уматывать отсюда надо. Пречлены из Священной вот-вот вдогонку побегут, а так жить хочется, что и пройтись вперед никак не помешает…

– А… Да-да… – с некоей печалью в голосе возвратился к грубой действительности лекарь, – мы, конечно, можем. Идемте же, ваше… сэр Сериога. Я просто слегка позабылся в вашем присутствии, что не простительно, я понимаю. Но… Это ведь такая радость, такое счастье – прикоснуться к бесценнейшему предмету! Дихломорфами зовутся чудища, обитающие в загадочных горах Исхода, что на закате страны. То есть, конечно, одни из чудищ, поскольку, как утверждал ученый лекарь Сибелиус в своем труде “О дивном для интересующихся”, обретаются в этих горах преинтереснейшие твари в огромном количестве, самых что ни на есть разных видов и форм. Но дихломорфы…

Лекарь, не переставая болтать, суетливо шагнул вперед, к створу костяной трубы. Серега со товарищи тут же заспешили следом. По пути он заметил кое-что, заставившее его изумленно приглядеться – показалось или нет? Белеющий впереди свод как будто слегка прогнулся навстречу идущим, а натек, свисающий с него длинной белой соплей, плавно дернулся по воздуху вперед – труба вроде как двинулась… и принюхалась, как пес.

– Так вот, дихломорфы, – без устали болтал лекарь, явно решив просветить по дороге к городу его непросвещенное сиятельство, – твари в виде огромных змей. Но сильно отличающиеся от них. Во-первых, разумом – они разумны. Ну… не как человек, нет, это иная, нечеловеческая мудрость. А во-вторых, телеса их имеют странные свойства… множество странных свойств, всех и не перечислишь. Но – и это в данном случае для нас главное – их останки и после жизни существа сохраняют в себе некое подобие жизни! И это, сэр, и плохо, и хорошо. Хорошо то, что останки эти могут быть использованы с великой пользой для человека! Вот скелеты, к примеру – будучи встроены в коридоры и проходы, они становятся верными стражами, и всякий, кто со злыми намерениями и со злым умыслом пройдет по сему проходу, э-э… просто-напросто войдет, но не выйдет. Конечно, использование такого предмета для подземного выхода из города есть роскошь, но барраядли могли себе позволить и не такое…

– А что же в них, таких хороших… было плохо? – поинтересовался Серега, убыстряя шаг. Было у него сильное ощущение чужого взгляда, взгляда кого-то огромного. Глядящего на него сверху. Правда, не злого взгляда, скорее усталого… но все равно ощущать себя мушкой под микроскопом было не слишком приятно.

– М-м… А плохо то, что увезти останки просто так нельзя. Если делали это силой, то есть не найдя с ними, с останками, некоего понимания, то гибли сами хозяева. А как это понимание достигалось, об этом можно только гадать…

– Что там гадать, – бросил Серега, глянув по ходу движения на тылы своего отряда и обнаружив там полный порядок, – чего-то этим самым останкам нужно было от живых. Главное – угадать это самое чего-то и вовремя предложить верную сделку.

– Возможно, все возможно…

Из-за их спин слышался отдаленный гул. Такой бывает, когда множество отдельных выкриков сливается в один звук. Рыцари Священной вошли в арку – иного объяснения этому шуму Серега не видел.

– Ну вот и наша долгожданная Комиссия прибыла. А вы говорили, не полезут.

– Сэр Сериога, вообще-то не должны. Раньше ведь этого не делали. Но… думаю, не ошибусь, если скажу, что нынче интерес Священной к вашей персоне многократно возрос… И не удивлюсь, если кто-то из пречленов в запале все же примет совершенно безумное решение и пошлет-таки за вами людей в этот ход.

– Но вы же говорили… – начал было Серега и осекся.

Потому что вспомнил, что именно ему говорили: “и всякий, кто со злыми намереньями и со злым умыслом пройдет по сему проходу, просто-напросто войдет, но не выйдет”. И все. Безо всякого конкретного указания, где именно, в какой точке между входом и выходом произойдет столь желанное исчезновение. Вышел отряд из точки А в точку Б… Вопрос: как угадать, на каком километре террористы подложили бомбу? Ответ: вот подорвешься, тогда и узнаешь…

– Бегом, – после секундной паузы, ушедшей на самые черные пораженческие раздумья, распорядился он. И ухватил текулли рукой за талию – интимно так ухватил. А затем и рванул в обнимку с ним по костяному коридору.

Остальные понеслись следом, шумно дыша в затылок. Гул чужих голосов за их спинами уже начинал потихоньку набирать силу, накатывался сзади все нарастающей и нарастающей волной. Бедолага текулли, с первой же секунды бега начавший спотыкаться на каждом шагу, теперь попросту висел на Серегиной руке. И сам он, увы, тоже начал уставать и задыхаться…

– Стойте! Стоять! – выкрикнул из последних сил, когда одышка уже перешла в хрипящее удушье и ему следовало, он просто обязан был принять единственно верное в этой ситуации решение. – Возьмите текулли. Подхватите его кто-нибудь! И живо всем вперед, я приказываю! Живей! Потом я вас догоню!

Бегущая толпа его нынешних соратников, до сих пор державшаяся исключительно сзади – из почтения, что ли? – моментально нагнала его, налетела, подхватила текулли под руки и чуть ли даже не под коленки. И волной ушелестела дальше по трубе. Он поймал за руку лекаря, рыкнул ему прямо в лицо:

– Против Дебро вызвали Мастера растений! Смекаешь? Слухай сюды – как только ЭТО начнется, ты уже должен стоять на крепостной стене, отсчитать до пятидесяти – я сказал до пятидесяти, слышишь? И считать с самого начала всего этого действа! А затем следует сказать: ябет виторпус тенатс ад сел! Повтори! – И пока лекарь, отчаянно закивав в знак согласия головой, бормотал скороговоркой заветные слова, Серега повернулся и яростно проорал в спины убегающих своих подданных:

– А ну вернуться! И лекаря забрать! И чтоб с него по дороге ни одной-единой волосины не слетело! Жизнями ответите!

М-да, милорд Сериога, все феодальнее и феодальнее вы становитесь, право…

Из смутно белеющих далей скелетной костяной трубы бегом (Серега и глазом не успел моргнуть) примчались двое, подхватили лекаря под белы ручки и споро уволокли вдаль.

За поясом продолжали торчать рукоятки ножей. Всего лишь две рукоятки – вот и все, что осталось после хитроумных боев с засадами там, на полянке.

– Вообще-то, конечно, нет особой разницы – встречать их здесь или бежать дальше вместе со всеми…

А с чего ему вообще вздумалось вслух порассуждать? Гамлет выискался.

– Но хоть отдышусь, – размеренно и как ни в чем не бывало продолжал он. – М-да, хотелось бы мне посмотреть на это самое чудесное исчезновение. Так хотелось бы…

Вдали, во тьме сужающегося по всем законам перспективы коридора, забрезжило зыбкое факельное сияние. Серега подкинул свой факел, зажатый в правой руке, поймал его на лету и порешил оставить там, где он и был, – кто знает, может, и пригодится разок. Как говорится, на всякий случай… а случай, он всякий-разный бывает, и лишний этот самый разок в глаз кому-нибудь ткнуть горящим факелом никогда не помешает… Не гуманист вы ныне, сэр Сериога. Увы, ответил он сам себе, рано или поздно все вырастают из гуманистов, к тому же этот бой, вполне возможно, будет самым последним в его жизни… и лучше уж пусть здесь заколют, обидевшись за факел прямо в глаз. Все лучше, чем вновь попасть в лапы тех краснорубашечников.

Сияние приближалось, перерастая в свет. Вскоре Серега во всех деталях смог разглядеть осторожно и с явной опаской приближающееся к нему войско – надо думать, трое спасенных вдосталь понарассказывали сложенные в его честь турусы на колесах – мол, напало на нас чудище стоглазно, стозевно, зло, озорно… А может, то воздействовали на сознание старинные басни о скелетах дихломорфа… Все равно, использовать следует все, и, прежде чем вступить в бой (который он, само собой разумеется, проиграет, – но с честью, господа мои, с честью! – ибо тут толпой на одного), надо попытаться как следует уболтать эту команду бело-красных ангелочков.

– Господа и сэры! – воззвал он и несколько картинно уперся рукой в бок (левой уперся, основной его рукой – и таким образом до максимума сблизил кисть с рукоятями ножей). – Ныне я – герцог Де Лабри по праву эльфийской мандонады. И предупреждаю вас! – Он возвысил голос до крика, выпучил глаза, начал злобно сверлить взглядом приближающихся воинов. – Всякий, кто дерзнет принести мне вред, будет наказан. Страшными казнями! Иль не слышали вы о мандонаде эльфийской?! На что обрекаете вы род свой до… до тринадцатого колена! Ибо проклинаю! То есть вот прямо сейчас прокляну я вас и всех детей ваших до этого самого… до тринадцатого колена! Если дерзнете! И кровь моя будет на вас! Рядышком с проклятием!

Увы, его речь (весьма пламенная, надо отметить) на приближающийся отряд впечатления не произвела.

– Господа, вы же находитесь в скелете дихломорфа! – решил он кинуть на пробу еще одну карту. Чи не козырь? – И злоумышляете против его хозяина! Вот исчезнете все разом, тогда…

– Так давай же, брат, подождем этого исчезновения, а? – с лиричной издевкой в напевном теноре предложил кто-то из толпы. – Вместо того чтобы так усердно болтать, как ты делаешь!

Серега вздохнул и пожал плечами.

– Давайте…

Рыцари подступали к нему, выстроившись полукругом на всю ширь коридора. Все с мечами наголо, в глазах смесь страха (ясное дело, страха не перед ним, а перед жутковатой, веками овеянной славой таких вот туннелей скелетного образца) и торжествующего восторга – супротив них стоял один-единственный хлипенький молокосос с ножом и факелом в тощих ручонках. Никакого сравнения с ними, могучими вояками за оборону святой матери Священной комиссии. И что особенно хорошо – прихлопнешь такого комарика, а скажут-то, скажут! – что убили в страшном и тяжком бою чудовищного злодея и самозванца герцога Де Лабри. Изувера и, само собой, вора и насильника небывалой силы (как про то уже объявлял ранее милейший, но, увы, ныне покойный барон Квезак). И будет нос в борще при самых минимальных затратах на свеклу и сало…

Он не делал предупредительных выпадов в их сторону, типа тех, какие случаются у киногероев в лихих боевичках – просто побрезговал. Будем умирать с достоинством.

Рыцарь слева плавно поднес острие меча к его горлу, нежно посоветовал:

– Поднимай-ка руки, брат. И брось-ка по дороге ножичек, вдруг да точил его кто, неровен час порежешься еще, заблудшее дитя Всевышнего и Единого.

Момент истины. Серега, не отрываясь, смотрел на поблескивающую в свете факелов сталь. И размышлял медленно, как в тягучем сне – вот если сейчас прыгнуть вперед, то все. Не будет больше никаких мучений, боли, пыток. Или все-таки поднять руки, понадеявшись на маловероятное спасение? Короче, или – или. Не совсем подходящие здесь сценарии для нас, для хамлетов российских…

… И в этот момент коридор залило ослепительно-белым светом.

Он рефлекторно зажмурился. Буквально на долю мгновения зажмурился. В уме крутилось – что? Световой удар по глазам силы был немаленькой, ощутимый. Читывали мы у одного крайне интересного автора про световые гранатки, читывали… но здесь-то им быть откуда? Как и прожектору с такой вот осветительной мощью…

Серега торопливо разжал веки. Ослепительно-белого светового сияния больше не было. Освещенность тоннеля вообще резко поменяла свой вид. И тип, то бишь направленность. Факелы светили не с уровня человеческого плеча, а снизу. Валяясь прямо на полу. Там они, собственно, и горели – мирно так догорали себе. Дымя, чадя и потрескивая в разом посвежевшем коридорном воздухе (озон? как после грозы, что ли?).

И еще кое-что изменилось: рыцарей Священной не стало. Исчезли, как Лох-Несское чудовище перед лицом неопровержимых научных доводов. От них остались только доспехи – в разрозненном виде. Радостно сияющие серебром рыцарские облачения валялись теперь на полу отдельными скорлупками. Вперемешку с мечами, булавами, боевыми топорами и прочим убийственным боекомплектом феодальных времен…

Серега подковылял к доспехам на малость подгибающихся ногах (и с чего бы это, а? помнится, посылая его сюда, сэр Монтингтон Скуэрли охарактеризовал этот милый мирок как “дивное местечко” и даже добавил что-то вроде “слушай, да это же почти каникулы!”). Поворошил по-разному изогнутую сталь носком сапога. От сладенько-кусачих сэров рыцарей Священной не осталось ничего – ни одежды, ни… Он вгляделся попристальнее. Ну да, даже порошка какого-нибудь черно-серого в рыцарских руинах не обнаружилось, типа того, что остается после человека в некоторых традиционных фэнтези-фантазмах… Просто – ни-че-го…

Он повернулся спиной к бренным останкам и зашагал прочь на самой максимальной скорости, какую только мог позволить себе, – все ж таки честь мундира… то есть герцогского звания обязывала. Бежать со всех ног для него сейчас было бы просто верхом неприличия, а вот идти быстрым шагом – пожалуйста. Буквально через сотню шагов Серега натолкнулся на компанию бравых своих соратников, в полной темноте жмущихся к стенкам костяного туннеля.

– Ну? – спросил с наигранно-фальшивой бодростью. – Кого поджидаем, соколы, служаночку из замка на свиданку?

Бывшие смерды хлынули к нему от стен тоннеля, облепили как мухи.

– Господин… Сэр Сериога! Мы тут – помочь вам, ежели что. Мы уже и бежать собралися было к вам, а тут светово это…

– Помочь? – для пущей назидательности решил погрознеть ликом господин Серега. – А что вам было приказано мною, а?! Бежать не останавливаясь, так? Сказал ведь, что сам догоню! Ну? Где текулли с лекарем?!

– Мы разделились, – блестя в полутьме широко распахнутыми глазами, торопливо прошелестел пожилой Вези. – Господина текулли и господина лекаря уже, наверное, и до конца хода донесли…

– Ну, тогда… ладно. Вы извините, что я тут… сорвался, накричал.

Вези побелел так, что почти слился с белой костью стен:

– Что ты, что ты, господин наш! Виноваты, понимаем. Не повесил за непослушание – и то спасибо тебе большое, милостивец ты наш…

Навстречу по туннелю неслась леди Клотильда, невнятно что-то рычавшая и бряцавшая увесистым доспехом не хуже приличного танка. Серега, опрометчиво понадеявшись на свои слабые силенки, принял этот оживший боевой таран на молодецкую грудь. И не устоял – закачался, отчаянно замахал руками в поисках точки опоры. И нашел ее на могучих девичьих плечах. Две ручищи, каждая толщиной со среднестатистическую бычью ногу, мяли Серегу, поворачивали, толкали вперед и назад для попеременного осмотра-зажима в тискообразных объятиях. Титаническая красотка плакала где-то над ухом и одновременно смеялась, безостановочно треща сорокой: да где ж ты был, как смог… а как мог не подать весточки. К черту бы в зад твое сиятельство, в бога в душу и вперехлест на постели рожалой девственницы…

Он в ответ мычал что-то малоразборчивое и ощущал на щеках слезы Клотильды.

Вокруг толпились дебровские рыцари, молча, при полном вооружении. Поглядывали смущенно-горделиво – мол, орел наш герцог, орел!.. и все тут. Его товарищей по последним часам, бывших смердов, моментально оттерли в сторону шипастыми плечами, закованными в сталь боками. Клоти, наобнимавшись вдосталь, потащила его к выходу, тут же по пути детально разъясняя и объясняя ему всю ту кучу ошибок, которую он совершил при прорыве сюда – вот это было неграмотно, вот это вообще неправильно, вот так не следовало делать, не чувствуется выучки…

Туннель, расширяясь, заканчивался яйцеобразной комнатой с гигантской щелью по всей передней части… нет, черт побери, какая щель? Пасть это была, самая обыкновенная пасть, составленная из классических сужающихся к переду змеиных челюстей с не менее классическими же четырьмя зубами в центре. И если это пасть, то…

То значит – костяной туннель-скелет, по которому они шли до этого, заканчивался черепом. В полном комплекте…

Толпа идущих с ним подвалила к порогу-челюсти. Клотильда мощной рукой переправила Серегу через возвышение, выволокла наружу. Теперь они уже точно очутились в комнате, огромной, каменной, наполовину заполненной загадочно-чужой черепушкой. Снаружи “мертвая голова” походила уже не на змеиные останки, а на… кого? дракона, динозавра?

Серегу подтащили к стальной двери в самом дальнем углу комнаты. Рука Клоти протянулась, раскрывая перед его носом створку…

И тут кто-то перепуганно охнул… и все разом заоборачивались назад, к черепу, из пасти которого только что вышли. Серега обернулся тоже – как все, так и мы, что уж тут…

С белой черепной кости, там, где шел вниз длиннющий скат от двух сильно утолщенных треугольных ноздрей к щели рта-пасти, слетали вниз хлопья и куски чего-то белого, мелово (от слова “мел”) хрустящего при соприкосновении с каменным полом. Ни дать ни взять отваливалась самая обычная, самая банальная штукатурка… только вот откуда бы ей взяться на этом чудовищном черепе?

А на кости из-под штукатурки (если это, конечно, была все-таки она) обнажалась надпись, ряды незнакомых букв с человеческую ладонь величиной – мелко, но вполне доступно для прочтения прямо отсюда, из угла комнаты.

– И почему это у меня такое пресильное ощущение, что ты, сэр Сериога, опять вляпался в очередную историю с предсказанием… Дурно пахнущим предсказанием! Ибо скотинка сия была не из тех, коих жертвуют Всеблагому! – громким речитативом возмутилась леди Клотильда. Ни к кому конкретно не обращаясь вроде бы. – Каких таких обязательств опять набрал на себя, а, Сериога? Во что вляпался, куда?!

– Есть здесь кто-нибудь, кто может все это прочитать? – проигнорировав ее длинную тираду, устало поинтересовался Серега.

Из-за барьера рыцарских тел хрипло прокаркал текулли:

– Я, господина… Я зная, сэра и господина!

Рыцари, плотной массой перекрывавшие доступ к бедолаге, как-то мгновенно перегруппировались, всколыхнулись в судорожном движении, как единый, слитый из множества живых клеток организм. И явили взору Сереги текулли – самую чуточку помятого и подзадохнувшегося в результате чересчур уж крепких рыцарских объятий. – Зная я, господина… – заметно упавшим и дрожащим на этот раз голосом повторил текулли. – Читая я буквица сия, если хотеть ты. Буквица барраядли, да! Счас, во-от…

И он начал напевно читать, проговаривая слова четко и ясно. В его речитативе на этот раз и намека не было на тот ломаный, исковерканный выговор, которым текулли изъяснялся до сих пор.

Обещано, что он придет.

Обещанное на себя возьмет.

Захочет посмотреть на СХОД.

Потом в уплату приведет

Меня – ко мне.

Так сказано, обещано, записано –

Так будет, так случится, так предписано.

И, чтобы не было меж нами долгих слов –

Ищи на лбу его след всех моих зубов.

– До чего ж я счастлив и до чего горд, до чего горд и до чего весел, – сообщил Серега всей потрясение молчащей комнате и добавил: – Чудненько, одним словом. И кто же возьмет на себя тяжкий труд сообщить мне, что бы все это могло значить?

После долгой, абсолютно беззвучной паузы отозвался-таки один голос:

– Э-э-э… Думаю, что я…

Через толпу рыцарей скромно пробрался герр доктор, нервно потер мертвенно-бледные руки. Рыцари сопроводили его продвижение между ними вышколенно-выжидающими взглядами хорошо обученных сторожевых псов.

– Смогу удовлетворить ваше любопытство. Существуют определенные верования и достоверные мнения о душах, вернее, о мысленных эманациях некоторых существ, так вот они… Как писал Теодорикус Орвийский в своем философском труде “О сущности неких сущностей”, концепция души вообще есть…

– Короче, – недовольно дернул бровью Серега. Рыцари, мгновенно уловившие это движение, тут же подобрались, формируя и стягиваясь в небольшое кольцо вокруг лекаря.

Тот, вздрогнув, слегка поежился. Ничего, лучше извиниться потом, чем вот прямо сейчас всю эту мутовню слушать…

– Кор… А, ну да, ну да. Так вот, этот самый Теодорикус писал, что души дихломорфов, сиречь умственные эманации их, не уходят, как то, к примеру, делают души людские, в край послесмертия, а претерпевают новую метаморфозу. Возрождаются к жизни заново, вселяясь пожившей уже душою в плод еще не рожденный, зреющий до срока в чреве, э-э… самки, так сказать, матери того же роду-племени. А затем появляются на свет в облике новорожденного дихломорфа. Но… бывают и души заблудшие, так сказать, не обретшие того тела, какое должно, и вот они, как бы это сказать… приходят в этот мир в людском облике. Душа, так сказать, находясь между жизнью и смертью, что-то там такое важное забывает… И вот уже боле вернуться к истинному облику своему не может, покуда не вспомнит! И вот, э-э… дабы прервать цепь неподобающих для дихломорфа воплощений в образе людском, долженствует заблудшей душе в ее человеческом теле прийти и войти, так сказать, в соприкосновение с чем-либо из своих останков. Ибо останки сии сохраняют частицы разума и памяти того самого разумного существа, коим некогда и являлось… являлся… являлись…

– Печально до ужасти, – встрял Серега в поток научного, так сказать, мышления. – Ну а я-то здесь при чем?

– Из ваших же уст, ваше сиятельство, слышан я про то, что согласие останков дихломорфов покупалось сделкой. Предположим, душа сего дихломорфа заплутала в телах человеческих еще в незапамятные времена… и предположим, что взамен согласия послужить людям сей местности была предложена некая помощь по отысканию нужного человека. Здесь, как вы видите, начертано на кости типичное пророчество. Э-э… Не изъявляло ли его сиятельство некоего желания…

Серега покопался в бренной памяти, поднапрягся:

– Было… одно. Сказал, что до ужаса хотелось бы посмотреть, как они исчезать будут. Они же в этот момент прямо передо мной стояли, вояки эти из Священной, НКВД ваше местное…

– Вот-вот! И, несомненно, сии останки посчитали вас после этого лицом, указанным в пророчестве. Желание поглядеть СХОД вы выразили, а, э-э… ваша способность и, так сказать, пригодность для выполнения всяческих предсказаний теперь уже, наверное, и червям могильным здесь известна… Так что теперь…

– Должен пойти и найти идиота со следами четырех зубов на лбу, так, что ли? А если я не согласен?

– Э-э… Так сказать… Сие предсказание, судя по внешнему виду и прочему, относится к виду словесно-предписанных, и, как таковое, свершиться должно всенепременно и обязательно. Будет ли на то ваша воля иль нет, сие не суть важно… В нужный момент, милорд мой и сэр Сериога, встретите вы человека с указанными следами. Хотя случайности в сем деле исключены… Ваш долг по отношению к сему дихломорфу и, так сказать, к сему пророчеству, будет состоять в том, чтобы привесть того человека сюда. Чего бы вам это ни стоило. А неисполнение предсказания грозить будет бедами великими населению города Дебро, кое отныне под вашей рукою и под вашей благосклонной защитой обретается.

– Вот уж не было печали, – проворчал Серега, помаленьку отходя. – Ну да ладно… Приведем – если доживем! А сейчас…

Он повертел головой, высматривая за плотным строем рыцарей свою компашку из бывших рабов. Но не нашел – чересчур уж могутные подобрались у него вояки, из таких только стенку перед штрафным строить.

Поэтому просто высказался в пространство:

– Людей, пришедших со мной, провести в замок. Напоить, накормить, помыть, обуть-одеть. Есть здесь кто-нибудь из слуг?

Из толпы выступил один, убеленный сединами до хрустальной прозрачности:

– Слуги все в замке, милорд. Но я прослежу за этим вашим приказанием лично.

– Буду вам весьма благодарен, – как можно любезнее отозвался Серега, и на лицах всех тотчас появилось потрясение, ничуть не меньше того, что появлялось на лицах его соратников из угнетенных и заклейменных. В те моменты, когда он к ним обращался. Да, не созрел еще этот мирок до приличий…

* * *

В замке нашлась ванна – ею служила здоровенная бочка в человеческий рост величиной и диаметром в полный размах Серегиных рук. Леди Клотильда препоручила его заботам двух почтенного возраста слуг, и те, заложив Серегу в горячую воду, теперь суетились вокруг, беспрестанно предлагая то растереть господина, то размять ему плечи. Ему чуть ли не постоянно приходилось останавливать их неуемное рвение вежливыми “нет, спасибочки”, и это было единственным, что нарушало весь общий процесс его кайфования в блаженно-горячей ванне. Потом был страшно поздний ужин а потом и еще более страшно позднее совещание. Которое начала леди Клотильда.

– Сэр Сериога, пока вы, э-э… приводили себя в порядок с дороги, я опросила ваших спутников. Должна заметить… хоть в вашем поведении и были некоторые недочеты, но прорыв в город и захват трактира был осуществлен вами тактически блестяще…

– Помнится, там, внизу, внутри подземного хода, вы были обо всем этом совершенно другого мнения… – немного желчно сказал Серега.

Клоти открыла рот, явно собираясь по-свойски высказаться и на эту тему, но наморщила лобик и промолчала. Да, разложение в рыцарских рядах достигло размеров – о-го-го! Раз уж и стремительная наша Клоти начала думать вместо того, чтобы говорить…

За нее ответил оборотень, сидевший в человеческом облике напротив Сереги:

– Практически… для неученого и нетренированного мальчишки, коим, в сущности, вы и являетесь… вы, милорд, сделали чертовски много. И все прошло удачно. Прирожденный убийца, м-м? Кажется, именно так наша уважаемая леди охарактеризовала вашу, э-э… удачливость в подобных делах. Интересно, а как эту вашу интэрэсную особенность терпит ваша же тонкая, чувствительная до соплей со слюнями натура?

– Не сметь оскорблять герцога Де Лабри, вы… лесное извращение! – громовым голосом рыкнула тут же пришедшая в себя леди Клотильда.

– Молчу, прекрасная наша дама, молчу. Ну так поговорим наконец о Мастере растений? Признаться… были у меня некоторые возможности получить подобную информацию и раньше, но я ими не воспользовался. Просто не подумал о возможности и такого хода в развитии событий, честно говоря. Мастер растений – это, м-м… Сильно же на вас обиделись. Да и потом, лично мне, как оборотню и, э-э… лесному извращению, как вы понимаете, ничто не угрожает в данной ситуации, мне, сами понимаете, бояться нечего.

– И уж так мы за вас все рады, так рады… – проворчал Серега.

– Не юродствуйте, мой малознающий друг. Кстати, о вашем таланте убивать… Как говорится, убивцы бывают либо врожденные, либо хорошо обученные, прямо как танцовщицы – те тоже либо умеют это делать от рождения, или же долго-долго учатся в нужный момент и в соответствии с музыкой ножки вверх подкидывать… но это уже все равно не то. А вот в тонком искусстве убивать, увы, наличие или отсутствие таланта мало что означает, убить может всякий: и крестьянин с косой, и дура со скалкой, случаи и такие бывали… И я бы на вашем месте как-то не слишком полагался на то, что вам удается убивать так, как и хорошо обученные воины не всегда могут. На всякого талантливого убийцу всегда найдется один очень даже хорошо обученный… Я, кстати, именно такой. Понятно?

– Ага, – отозвался Серега. Желание поерничать распирало ну прямо-таки до краев, – а позвольте спросить… Убивать вы, случайно, не на курях обучались?

Оборотень покачал головой и одарил Серегу отечески-укоряющим взглядом.

– Милорды, мы здесь не для этого, – решительно высказался сидящий рядом с леди Клотильдой седой рыцарь, тот самый, вызвавшийся проследить за размещением Серегиных подельников. – Мы здесь для того, чтобы выслушать приказания нашего господина, герцога Де Лабри. Как прикажете поступить, милорд? В свете последних известий о прибытии сюда Мастера растений… Как я понял из рассказа ваших смердов, вы принесли с собой какое-то средство от этой напасти?

Серега откашлялся.

– Э-э… как вы думаете, когда может начаться ЭТО?

– Перед рассветом, – сказал оборотень, – ОНИ всегда это делают перед рассветом…

– Охрану стен увеличить, насколько это вообще возможно, – несколько смущенно распорядился он, – мирных граждан… то есть стариков, женщин и детей – всех, невзирая на их происхождение, – разместить по каменным домам, на вторых и третьих этажах. Переписать все подобные дома в городе и поместить в каждом равное количество людей.

– Купцы, особенно те, которые побогаче, могут и возмутиться, – деловито сказал седой, – отказаться открыть двери. Особенно те, которые были в милости у прежнего нашего господина.

Серега пожал плечами:

– И как бы вы поступили на моем месте, уважаемый… сэр рыцарь?

– Вышиб двери, – просто сказал седой, – и по голове еще добавил бы…

– Вот и делайте, – распорядился он. – Вышибайте, добавляйте. Теперь следующее. Вам уже сказали о противодействующем заклинании?

– Всем, милорд.

– Вот и славно. Внукам тоже как-нибудь непременно расскажите. А теперь проводите меня к крепостной стене…