Текст книги "Морган: человек с тысячей лиц"

Но сейчас, вопреки всем ожиданиям, я открыла глаза и увидела перед собой только неприветливый лес, хмурое небо и верхушки деревьев, гнущиеся под порывами ветра. Никакой магии. Никаких Охотников.

– Я жива? – сорвался шепот с губ.

Ничего не понимая, я попыталась подняться на ноги, опираясь на раскинувшиеся рядом влажные корни дерева, но с первого раза ничего не получилось – в спине будто дыру проделали, и, поморщившись от непривычной тугой боли, я вновь плюхнулась на место, не постеснявшись в выражениях.

Стоило мне пошевелится, как где-то позади послышался шум. Я и испугаться толком не смогла, как из-за широкого дерева вышел желтоглазый Охотник, никак не похожий на тех двоих, что преследовали меня. Прямая осанка, руки-клешни убраны за спину, густые русые волосы спутаны донельзя, и абсолютно каменное выражение лица. Я сначала подумала, что он вот-вот кинется на меня, ожидая лучшего момента, попытается ударить или задушить, но мужчина так и стоял на месте, не сводя с меня своих страшных стеклянных глаз. От него не веяло ни тревогой, ни опасностью, и кажется, он бы мог так простоять вечность, не шевелясь.

Было в этом существе что-то знакомое, только вот я не могла понять, что именно: широкие скулы, правильный подбородок, большие глаза… И здесь воспоминания нахлынули леденящей волной, поражая рассудок:

– Ты же умер! Я видела! Ты был мертв!

Предо мной стоял тот самый бедняга, что несколько недель назад умирал у меня на руках! Его разбитая бровь оказалась омерзительно-небрежено зашита, нос вправлен, кровоподтеки с лица исчезли. Но это все равно был Охотник! Маг, который обязан служить своему хозяину.

– Возможно, так и было, – голос сдержанный, приятный и бархатный, мужчина ничуть не изменился в лице.

«Ему бы работать в колл-центре», – промелькнула мысль в голове, но тут же исчезла при осознании других жизненно важных проблем:

– Ты же убьешь меня, верно? – после этих слов отчаянье засосало под ложечкой, ведь наша встреча в прошлом не играла никакой роли. Раз на раз не приходится. Охотники – дикие твари, созданные лишь для того, чтобы убивать.

– Нет, – гаркнул он как ворона.

– Что, прости? – мне, наверное, послышалось.

– Нет, – так же повторил он.

– Я не совсем понимаю…

Я удивленно уставилась на незнакомца, и тот тяжело вздохнул, закатив глаза:

– Слушай, я не люблю оставаться в долгу. У тебя была возможность и десятки причин прикончить меня тем вечером, но ты этого не сделала, за что прими мою благодарность.

– Чего? – после этого вопроса он посмотрел на меня так, будто не с человеком разговаривал, а с ожившим бревном.

Даже если бы я знала тогда, что он Охотник, то все равно бы не сделала ему ничего плохого. Я была мягкосердечной и не могла убивать и даже драться.

– Ты вообще понимаешь, что я говорю? – раздраженно поинтересовался он, пронзая немым укором. – Мне надо бы прикончить тебя, но я этого делать не буду, таким образом возвращая долг. Понятно? Ты можешь идти.

– Ты меня отпускаешь? Все так просто? – Мне не верилось в происходящее.

Очень странный человек. И ведет себя подобающе странно. Я видела, что он хочет еще что-то сказать, добавить – он то открывал рот, то закрывал, но так и не решался произнести и звука. По глазам было видно, что в голове у него со скрипом крутятся шестеренки.

Я вновь попыталась встать, опираясь на руки, и с большим трудом у меня получилось выпрямиться во весь рост, превозмогая боль. Голова от подъема пошла кругом, как будто я пригубила несколько бокалов вина. Стало совсем худо.

– Предлагаю тебе побыстрее скрыться отсюда, пока я не передумал и не позвал тех двоих обратно, – голос его не дрогнул, и я сразу поняла, что он пытался меня запугать. Создавалось такое впечатление, что он все эти фразы подготовил заранее.

И все же он не шутил. Медленным шагом, чуть прихрамывая, я прошла мимо него в ту сторону, откуда прибежала, все еще опасаясь внезапного нападения с его стороны. Но он лишь провожал меня взглядом, молча, не шевелясь, и тут мне захотелось кое-что выяснить (как всегда в самый последний момент):

– Если мы еще раз увидимся, мне стоит тебя бояться? – я обернулась к магу, пытаясь понять, что же у него на уме.

– Я подумаю над этим, – не колеблясь и секунды, ответил милосердный Охотник.

– Спасибо тебе, – прошептала я и отвернулась.

Больше он ничего не сказал, и я, ковыляя, пошла дальше, ощущая, что меня вот-вот вывернет наизнанку. Охотник подождал, пока я отойду на приличное расстояние, и сам скрылся из виду под раскидистыми ветвями зеленой ели, а я, упав через несколько десятков метров на колени, начала извергать из себя завтрак. И вдруг совсем рядом заметила те самые неестественной расцветки цветы, из-за которых влипла в такую интересную историю.

* * *

– …И вы послали ее одну в лес?! Это же безумие! – Коннор был вне себя от бешенства.

Он уже долгое время разъяренно размахивал руками и бил ногами по ножкам стола тети Джун. От его хаотичных ударов хрустальный шар чуть подскакивал в воздух, и каждый раз при приземлении смещался немного в сторону.

– Вы в своем уме?! – продолжил он свою гневную тираду. – Эрике только что сообщили, что утром пропал отряд из трех человек! Это были натренированные и вооруженные бойцы, закаленные боями и временем! А Альма пошла туда одна! Вы знаете, чем все может обернуться?!

Гадалка еле сдерживалась, чтобы не треснуть мальчишке по его лохматой голове. Игнорируя его нахальный тон, она уже третий раз за вечер разложила перед ним свои ветхие карты, раздражаясь еще больше.

– Я не вижу ее смерти, – в сотый раз повторила она, но Коннор пропускал все мимо ушей, продолжая ругаться себе под нос. – Сколько бы раз я не мешала карты, выпадают одни и те же. Она жива и скоро вернется. Так они говорят.

– Я ничего не понимаю в ваших картинках! Это все чушь собачья! Она должна была вернуться до темноты, а если не вернулась, значит – что-то случилось! – продолжал возмущаться тот, расхаживая по шатру.

– Сегодня мрачные тучи, темнеет быстрее, чем обычно, – вставила словечко Джун, и тут же получила ядовитую фразу, как пощечину:

– Не оправдывайтесь! – яростно выкрикнул юноша и еще раз треснул ногой по пустому стулу, оказавшемуся на его пути.

С каждым новым резким движением паренька все зажженные свечи в шатре покачивались и вздрагивали, как от сквозняка.

– Колонние’р, перестань, Хасса вернется, – остроухая девушка с закрытыми глазами лежала головой на деревянном подлокотнике кресла. Ее уже успели утомить крики друга. – У нас в общине тоже были ясновидящие, и мы на них всецело полагались. Раз Адайа говорит, что Хасса придет – значит придет, – устало пробормотала Мелани уже надоевшую за вечер фразу, но Коннор отреагировал слишком остро.

– Да ладно? И где они теперь, твои «ясновидящие»?! – выдал парень сгоряча, и Мелани тут же спрятала свое погрустневшее лицо в изящных руках, ничего не ответив обидчику, а тот лишь замер как вкопанный, пустым взглядом уставившись в сторону.

Парень просто не знал, куда спрятаться от переполнявших его эмоций, и совсем перестал за собой замечать, что делает и что говорит, а главное – кому. Все у него в голове перемешалось от постоянных вспышек гнева, и он только сейчас, чуть успокоившись, понял, что сильно задел свою остроухую подругу.

– Как вам не стыдно, юноша? – терпение гадалки должно было вот-вот лопнуть. Она рывком вскочила со стула и облокотилась на стол, который от этого заметно покосился. – Она многих потеряла, а вы только и делаете, что ей об этом напоминаете! Что девочка вам-то плохого сделала?! Извинись сейчас же!

– Я не говорю о том, что сделала она, я говорю о том, что сделали вы! – рявкнул в ответ парень.

Джун, не раздумывая, запустила в парнишку ближайший чугунный подсвечник, что попался под руку, и, к огромному своему сожалению, промахнулась.

Коннор легко отскочил в сторону, и Джун взорвалась от пронзившего ее разочарования:

– Закрой пасть, неблагодарный щенок! – переходя на высокие ноты, завопила она. – Ты забыл, сколько раз я тебя лечила?! Перевязывала?! Поила отварами?! И после всего этого ты позволяешь со мной так разговаривать?! Без моей помощи ты бы уже давно помер от горячки или грязнокровия! Тварь этакая! Если хочешь, я могу уйти отсюда, и вы позорно проиграете войну! Обречешь ли ты мятежников на эту участь?!

Парень застыл на месте как статуя, не зная, что на это ответить.

Наступила напряженная тишина, нарушаемая лишь тяжелым дыханием бранящихся людей и тихими всхлипами остроухой девчушки, и тут внезапно полог приоткрылся в шатер вошел Клауд, запуская внутрь холодный воздух и капли моросящего дождя. Все взоры – гневные или грустные – сразу обратились на темную фигуру, застывшую в проходе.

Седовласый воин как всегда оставался ко всему безразличен, и происходящее его никак не интересовало. Даже если бы Коннор пьяный танцевал на столе и распевал чужеземные гимны, он бы не выказал своего удивления.

Клауд был в утепленной одежде темных цветов и держал в руках что-то большое, завернутое в волчью шкуру. Как только все в шатре поняли, что именно он держит, то сразу встрепенулись, позабыв про затянувшийся скандал.

– Хасса! – взволнованно запищала Мелани и в мгновение ока очутилась около мрачного следопыта, ловко проползая под столом. – Она?..

– Дышит, – ответил на ее незаданный вопрос рослый мужчина и задумчиво взглянул в заплаканное лицо эльфийки серыми безучастными глазами.

– Где ты ее нашел?! – Коннор быстро подошел к своему брату, с ужасом разглядывая обессилено повисшую в его руках Альму, которая выглядела, по его мнению, очень плохо.

– В двух шагах от лагеря, совсем рядом, – воин сделал несколько шагов вперед мимо стола и аккуратно положил девушку на спальное место Джун, после чего добавил: – И у нее в руках было вот это.

Клауд протянул гадалке несколько черно-лиловых цветков, и та широко распахнула темные глаза:

– Эмбра татурим! – неожиданно для всех радостно воскликнула женщина, и тут же скомкав цветы в ладони, закинула их в варево в небольшом котелке, стоявшее в углу шатра. Жидкость в нем вспыхнула, запузырилась и приобрела совершенно иной оттенок.

– Молодец девочка! Не подвела. Этого надолго хватит! Вы еще сами ее поблагодарите! – ласково приговаривала Джун, медленно помешивая зелье длинной старой палкой поднятой с пола, но вода, нарушая все законы физики, сопротивлялась созданному течению и закручивалась в другую сторону.

– Вы издеваетесь?! – Коннор непонимающе воззрел на целительницу. – Вам принесли раненую девушку, а вы ее даже осматривать не собираетесь! Может, здесь что-то серьезное!

Парень присел возле Альмы, пытаясь хоть что-нибудь понять:

– Да она вся горит! – прошептал он, положив ей руку на лоб. – И все лицо у нее поцарапано. Как вы можете это объяснить?! Ей не грозила смерть, да?!

– Она же вернулась, и живая. Карты не врали, – холодно из-за спины пробормотала Джун.

– Судя по следам, она шла одна и просто упала, – встрял в диалог Клауд, придерживая одной рукой приоткрытый полог. Он собирался уйти.

– Подожди! – окликнул его брат. – Ты можешь все проверить? Ведь здесь и дураку понятно, что Альма не сама себя так потрепала. Здесь должно быть еще что-то.

– Ладно, – флегматично кивнул следопыт без капли энтузиазма. – Я как раз собирался заняться этим и обо всем доложить Эрике.

Не дожидаясь продолжения разговора, промокший седовласый воин вышел под дождь, отчего Коннор вновь почувствовал пронизывающий холод непогоды, проползший по рукам и шее. Джун, закончив работать над зельем, склонилась над бедной девушкой и начала аккуратно трогать ее голову рукой, после чего с озадаченным видом произнесла:

– Мелани, мне понадобится твоя помощь, а вас, юноша, я попрошу удалиться. С вами мы позже поговорим.

* * *

Коннор лежал в своей палатке и при тусклом свете лампады изучал странный и довольно ветхий фолиант, написанный от руки. Сколько бы он ни старался – почерка автора он разобрать не мог, но из-за своей упорности досидел с книгой до поздней ночи. Юноша не имел привычки бросать дела, сделав их только наполовину, и это было его самое страшное кредо. Фолиант он нашел на одном из привалов отряда мятежников под поросшим мхом камнем и никому об этом не сказал, думая, что подобная пустая безделушка никого из солдат не заинтересует. И вот только сейчас у него дошли руки до изучения странной находки.

Из-за переживаний за подругу сон никак к нему не шел, и тот, долгое время проворочавшись в своем спальнике, решил заняться чтением. Но «чтением» это было назвать трудно, потому что каждое написанное слово юноше давалось с огромным трудом. Хотя, в глубине души он и знал, что Альме уже ничего не угрожает, но все равно никак не мог прийти в себя и унять свое шустрое сердцебиение. Коннор пытался успокоить себя, что Джун знает свое дело и лечит всех хорошо без исключений, но… Стыд. Он чувствовал именно стыд, вспоминая о целительнице, и ему сразу же хотелось забыться.

Зачем надо было так нервничать, кричать? Он был неправ, и с каждой новой минутой понимал это все больше в своей тугой и дурной голове. С утра пораньше он твердо решил пойти к Джун и извиниться перед ней за свою грубость, серьезно поговорить, а также проведать свою подругу, которой должно было стать лучше. Коннор не сомневался, что к рассвету девушка уже придет в себя и расскажет все, что случилось в этот ужасный день до всех мельчайших подробностей.

Сначала, пролистывая книгу первый раз, Коннор думал, что это чей-то дневник, судя по расставленным там датам и цифрам, но потом понял: это было что-то посерьезнее, чем просто чьи-то мысли и чувства. В книге использовались совершенно незнакомые ему слова и фразы, которые он никогда не видел. Помимо слов, написанных каллиграфическим кошмаром, в ней еще оказались начертаны непонятные рисунки и схемы, местами даже пугающие. Чем дальше парень листал фолиант, тем больше его охватывало чувство тревоги. В большинстве рисунков он видел видоизмененные, изуродованные человеческие тела, хотя пытаться понять, что там действительно нарисовано, не старался. Книга была написана второпях, и настолько неаккуратно, что над одним словом можно было сидеть минутами, гадая, на что оно больше похоже.

Коннор сощурился в непонимании, разглядывая очередной расплывчатый рисунок, когда снаружи послышался звук приближающихся шагов. Они были настолько родные и знакомые, что юноша даже не стал отрывать глаз от книги, и все же мысленно удивился незваному гостю.

Через несколько секунд в маленькую палатку заполз вымокший насквозь Клауд, предварительно сняв сапоги. Места в ночлежке Коннора было настолько мало, что не хватало даже на двоих, и светловолосый мужчина сел буквально в проходе, своей головой чуть ли не задевая навесной кожаный «потолок». Юноша был невероятно рад увидеть брата в момент душевных терзаний, хоть немного и не понимал, чем был вызван такой внезапный визит. В конце концов, брат так вот просто к нему не приходил с тех самых пор, как «потерял» настоящий цвет волос.

Клауд был чем-то обеспокоен или, может, даже встревожен, и, как понял Коннор, он только что вернулся со своего небольшого задания.

– Ты как-то…

– Жив твой Охотник, – утвердительно заявил Клауд, перебивая мальца непривычно дрожащим голосом. Капли дождя стекали с волос по его лицу, отчего создавалось впечатление, что мужчина плачет.

Коннор тут же отложил фолиант:

– Еще раз. – Он моментально сел на месте и в недоумении уставился на брата.

– Твой сбежавший Охотник не умер, как говорила твоя новая подруга. Я видел его следы: то же расстояние между шагами, тот же размер ноги. Он был неподалеку отсюда – я не могу ошибаться.

– Да неправда! – испугался юноша. – Мы же видели следы крови, что он за собой оставлял! Человека в таком состоянии нельзя спасти!

– Человека – нельзя, а Охотника, оказывается, – можно, – Клауд холодно взглянул на брата. – Либо Альма чего-то недоговаривает, либо то, что мы считали ядом по ее рассказу, оказалось лекарством.

– Этот Охотник снова выискивает нас? – спросил Коннор, все так же слабо веря словам собеседника.

– Не знаю. Но я опять увидел его следы, и это факт. А также я увидел следы твоей подруги около его, как и в прошлый раз. Возможно, она с ним заодно, и все это подстроено с самого начала.

По выражению лица Клауда можно было сказать, что он ни за что не отступит от этой навязчивой идеи. Мужчина был серьезен как никогда. Коннор испытывал невообразимое счастье, когда они беседовали с братом, не оскорбляя друг друга. Это ему навевало воспоминания о былых временах, таких светлых и далеких, когда они делились абсолютно всеми мыслями: горем и радостью.

Может, они и разговаривали как раньше, но то, что говорил брат, ему совершенно не нравилось.

– Этого быть не может, – Коннор сразу вспомнил недавний случай с извергающей из себя огонь вещью и тот откровенный разговор с Альмой. Она не могла врать так искренне про другой мир, из которого пришла. – Если бы она была из подручных Аластора, я бы сразу это узнал.

Клауд решил перевести тему, не встревая в конфликт:

– Альма сделала большой крюк по лесу, – заметил он. – Возвращалась она совершенно другим путем, пару раз сворачивая не туда.

Мужчина замолчал, и достал из кармана маленькую вещицу:

– А еще я нашел вот это.

Это был один из ее кинжалов, вымазанный в грязи.

– Что там случилось? – у Коннора сердце защемило, когда он взял в руки не заточенный ножичек, который сам подарил девушке, как только беженцы разделились на два лагеря.

– На нее напали те самые Охотники, которые сегодня изничтожили наш разведывательный отряд. Непонятно, каким чудом она осталась жива. Я бы особо не доверял ей и постарался разузнать все как можно скорее. И я не хочу повторяться, но она как-то во всем этом замешана.

– Ерунда какая-то… – грубо отреагировал Коннор. – На что ты намекаешь?

– Я к тому, что следи за теми, кого к себе подпускаешь, – мужчина тыльной стороной ладони вытер мокрое лицо. – С самого начала эта девчонка не вызвала у меня доверия. Мы должны были бросить ее еще тогда.

– Если ты так думаешь, то почему принес ее обратно? – мгновенно подловил собеседника младший брат, надеясь поставить человека в тупик, но тот сразу же нашел ответ:

– Я хочу послушать как она будет выкручиваться.

– И это все? – Коннор пребывал в недоумении от подобного заявления. Он подумал, что его брат навсегда стал бессердечным истуканом.

– Нет.

– Что еще?

– Мне просто надоело выслушивать твою бесконечную истерику, свидетелем которой стал весь лагерь. Я удивляюсь, как нас еще не обнаружили. Тебя за милю, наверное, было слышно.

– Ты не представляешь, как мне сейчас стыдно! – юноша рухнул обратно на звериную шерсть, ударив себя рукой по лбу. – На меня же теперь по-другому смотреть будут! Как на ненормального!

Юноша на секунду задумался:

– Хотя, признай, я отчасти прав. Мы с Мелани-то ладно, ушли вдвоем, с оружием, и в случае чего – ноги у нас от ушей растут. Но Альма совершенно не подготовленный человек. И она ушла совершенно одна! Это безумие, – он кинул благодарный взгляд на старшего брата. – Спасибо, что вернул ее.

– Я же дал клятву, что выведу ее на чистую воду, – угрюмо произнес Клауд. – Она не та, за кого себя выдает.

– Ты опять за свое…

– Придумала какой-то Вольтерн… Мы же оба знаем, что им здесь и не пахнет, верно?

– Да, – нехотя признал паренек.

– Я пока молчу, но, если появится хоть какое-то доказательство ее лжи, я тут же избавлю всех нас от этой проблемы, даже если ты попытаешься мне помешать.

Коннор тут же встрепенулся и снова сел на месте:

– Она же обычный человек! Как ты можешь так говорить?! Ей просто не везет!

– О, да! Обычный человек, общающийся с Охотниками, и из-за которого нас преследуют одни проблемы, – Калуд скорчил надменную мину, будто пытаясь этим подтвердить свою правоту.

– У тебя нет доказательств! – вновь воскликнул юноша, принимая тот факт, что брат все-таки был прав, но очень по-своему.

– С ее появлением здесь на наши отряды начали нападать гораздо чаще, разве это не кажется тебе странным?

– Простое совпадение, – отмахнувшись, кинул Коннор.

– Я так не думаю, – скептически произнес мужчина. – Это наверняка очередная задумка Аластора.

– Клауд, что с тобой стало? – серьезно спросил юноша, стараясь в повисшем в палатке полумраке разглядеть ледяные глаза брата, хоть при тусклом свете лампады это было почти невозможно. – Ты стал таким жестоким, подозрительным и бессердечным, а временами ведешь себя просто невыносимо. Где мой прежний старший брат, которого я знаю с самого детства? Ты же подозреваешь невинную девушку, которая никогда не брала в руки оружие, в предательстве! Это бред! Хорошо, что мать тебя не слышит!

Клауд в момент насупился:

– Это мне интересно, что с тобой стало, – седовласый воин снова надел маску высокомерия и злобно сверкнул глазами, будто Коннор ему и не брат вовсе. – Ты слепо веришь каждому встречному, как ребенок, словно тебя никогда не обманывали. Я думал, смерть Мири должна была научить тебя кое-чему, но ошибся. Если тебе всадят нож в спину – ты вспомнишь об этих словах.

Больше не задерживаясь, мужчина вылез на улицу, и, надевая сапоги, уже оттуда произнес:

– А Альма твоя в скором времени обязательно ошибется, и тогда я ее настигну.

Звук удаляющихся шагов по гравию и шуршащей траве заглушил дождь, тихо барабанящий по палатке. Все кончилось.

После разговора на душе у юноши остался очень неприятный осадок, как будто только что нечто противное и склизкое потрогало его у самого сердца.

Сколько еще неприятностей принесет этот человек?

Коннор погасил лампаду, надеясь поскорее заснуть и забыть сегодняшний день, но, накрывшись шкурой с головой, он вдруг стал обдумывать разговор с братом, от чего в его голове поселилась еще одна навязчивая мысль, прогоняющая сон прочь: тот Охотник жив и он захочет отомстить.

* * *

Духота. Жар, как от раскаленной печи, витал в воздухе. Дождь кончился. Вся в поту я проснулась в шатре Джун и стала различать яркие солнечные лучи, бьющие в его стены.

Ведь только недавно я с трудом передвигала ноги по скользкой грязи, изо всех сил пытаясь удержать равновесие. Все плыло перед глазами, будто в тумане, да и я сама как во сне брела меж деревьев, хватаясь за каждую ветку или ствол дерева, чтобы не упасть. Но, видимо, что-то пошло не так, раз я вообще не помнила, как дошла до лагеря.

При пробуждении я почему-то подумала, будто пасмурного «вчера» и вовсе не было: у меня ничего не болело, а в теле ощущалась приятная легкость. Я тут же села на мягкой постели и осторожно потрогала лицо – царапин на подбородке не обнаружилось.

«Так, может, и правда мне это все приснилось?»

Снаружи доносились отдаленные разговоры, уже такой привычный звон стали, шаги и прочие звуки. Лагерь жил своей обычной жизнью, даже не смотря на отвратительную жару.

– Как бедняги в латах терпят этот зной? – спросила я у тишины.

Внутри кроме меня никого не было, даже Джун, и это меня удивило, ведь она практически никогда его не покидала, опасаясь за свое имущество. Вокруг царил дикий беспорядок: все хаотично валялось по углам, а котел с каким-то пахнущим варевом стоял на покосившемся столе, вызывая своим видом лишь отвращение.

И тут я увидела белобрысую макушку Мелани, сложившуюся в три погибели за горой старых рукописных книг. Она мирно сопела в своем уголке, досматривая сон.

– Мел? – шепотом подозвала я ее, но девушка и ухом не повела в буквальном смысле этого слова.

Я решила позвать погромче:

– Мелани!

От звука моего голоса эльфийка подняла голову, и очень заспанным голосом произнесла:

– Хасса?

– Что случилось? Почему я здесь? Почему ты здесь? – быстро выпалила я, но так и не дождалась ответа.

Остроухая девушка, покачиваясь, поднялась со своего места, еще окончательно не проснувшись, и приземлилась рядом, встревожено разглядывая меня.

– С тобой все в порядке?

– Да. Я чувствую себя лучше, чем вчера. Расскажешь, что случилось? Я совсем ничего не помню.

– Ты чуть не умерла, – серьезно ответила Мелани, округлив глаза-бусины. – Две серьезные травмы. Мы с Адайей приводили тебя в чувство ее новым снадобьем. После у тебя была горячка целых два дня.

Прости, сколько я проспала? – мне не хотелось верить её словам.

– Два дня, – сухо повторила Мелани. – Восстановление требует времени, и, как ты видишь, не зря.

– Я рада тебя видеть, – на эмоциях вырвалось у меня, и на усталом лице эльфа заиграла дружелюбная улыбка.

– И я тебя.

– А что со мной было?

– Лучше тебе не знать. Если бы тебя Кила’р не принес вовремя, все закончилось бы иначе.

– Погоди, меня Клауд нашел? – чем больше Мелани рассказывала, тем меньше я ей верила – она любила придумывать сказки. – С чего бы это? Он же так ко мне «хорошо» относится, что мог спокойно оставить меня помирать.

– Не знаю причин, но потом он решил прогуляться по твоим следам, пока их дождем окончательно не размыло. Вернувшись, он сказал, что ты поцапалась с Охотниками. Это правда? – эльфийка пытливо выпучила на меня зеленые глаза, ожидая ответа, но я, смущаясь, промолчала, отведя взгляд в сторону.

Что мне ей сказать?

Абсурдный монолог всплыл в мыслях ядовитым облаком:

«Да, на меня напала пара Охотников и вырубила! Когда я очнулась, их почему-то не было, но был третий. Тот, который умер, но не умер! Ну, которого безуспешно пытался прикончить Коннор. Он нес какую-то чушь, что-то про долг, который возвращает, гордо заявил, что я могу идти. Нет, конечно, я не поверила! Но он и правда меня отпустил…»

– Да, это… Давай вечером об этом поговорим? Я не хочу сейчас все вспоминать, – быстро проговорила я, фальшиво потирая глаза руками.

Мне неприятно было врать подруге, ну а что поделать? Я все прекрасно помнила, этот Охотник не выходил у меня из головы. Не говорить же такую правду, в которую она не поверит? Надо сначала все переварить и обдумать. Возможно, продумать легенду, которая будет больше похожа на правду, чем то, что случилось на самом деле. Ну, кто поверит в милосердного Охотника? Чушь! Все здесь уверенны, что они дикие твари без собственной воли.

– Ладно. Я понимаю, тебе нужно отдохнуть, – расстроено пробормотала девушка. – Но я тебе еще не все рассказала!

Мелани тут же загорелась какой-то мыслью и буквально ожила на глазах:

– Когда Кила’р все обследовал, он вернулся обратно и взял с собой еще несколько следопытов, чтобы все показать! Но, когда они пришли на место той битвы, все уже размыло дождем. Имперские следопыты сказали что это никакие не Охотники, а скорее бандиты, «раз девушка смогла бежать», сколько бы Кила’р не доказывал обратное! Он чуть ли не до драки ругался с рыцарем-командором! Так что сейчас лучше обходи его за километр. Он тебя теперь вдвойне недолюбливает.

– Прекрасно, – возмутилась я. – Только этого мне и не хватало. Хочешь сказать, он теперь в несколько раз агрессивнее, чем обычно?

– Ага, – эльфийка резво кивнула головой, отчего ее волосы рассыпались по лицу тонкими прядями. – И могу поспорить – он будет искать возможности остаться с тобой один на один. Так что старайся быть постоянно с кем-то или в толпе. В последнее время он стал вести себя еще хуже. Я волнуюсь за тебя.

– А где Коннор? – вспомнила я про своего друга.

– Ушел куда-то с небольшим отрядом еще на рассвете, – девушка пожала плечами. – Больше я ничего не знаю. Он еще очень хотел с тобой поговорить и постоянно дежурил около входа, надеясь, что ты скоро проснешься, но Адайа не пускала его дальше порога.

Девушка с ехидной улыбкой скользнула взглядом по моим плечам и простыне, которой я тщательно прикрывалась.

– Кстати, ты мне не расскажешь, где моя одежда и почему я в таком виде?

Мелани махнула рукой на котел:

– Мы окунули в зелье простыню и обмотали тебя ею для быстрого восстановления. Ты вся горела, вертелась и бредила, пыталась выбраться. Целые сутки мы сдерживали тебя, а потом ты успокоилась и просто спала, – она осеклась. – До этого самого момента.

– Я ничего не помню… – я вновь протерла рукой все еще слипающиеся глаза.

Все казалось таким странным. Мелани говорила мне про каких-то два дня, а я чувствовала, будто бы только вчера отправилась в лес за цветами и видела Охотников.

– С одной стороны это и хорошо. Хасса, ты так дергалась! Я даже не догадывалась что ты такая сильная! – отвлекла меня Мелани от раздумий своими радостными возгласами.

– Кошмар какой, – безразлично пробормотала я.

– Да нет! Все нормально, – эльфийка тяжело вздохнула и стерла испарину с лица. – Давай я принесу тебе одежду, и пойдем отсюда. На улице хотя бы воздух свежий.

Сияющий диск солнца опалял иссыхающую землю, по небу плыли редкие, но тяжелые и темные облака, где-то неподалеку пели птицы. Собственно, я наблюдала очередной день из жизни лагеря Сопротивления: вокруг пахло едой, животными, лесом, костром, табачным дымом, и была во всем этом какая-то своя романтика – ощущение настоящей свободы.

Как я поняла, погода в Империи была очень изменчива. Если сегодня температура могла упасть ниже нуля, замораживая воду и грязь и посыпая все снегом, то завтра внезапно может выйти солнце, и тогда погода будет как в середине июля – жаркая и сухая. И самое интересное, что местные жители считали это нормальным явлением! Я с самого начала поняла, что Согхат – очень странное место.

Воины в тяжелой латной броне и кольчугах сновали мимо поставленных палаток. Дядя Арон хладнокровно разделывал тушу какого-то зверя, Эрика как медведь орала на хилых новобранцев, таскающихся без дела, и я не знала даже, от чего они больше морщились: от ее режущего уши голоса или же от сверкающих в ярких лучах доспехов. Несколько человек повторяли движения за имперским солдатом, обучаясь новым приемам обращения с клинками, а кто-то решил смастерить пугало из засохшей травы и стрелял по нему из лука. Все шло своим чередом, как всегда, никто и не заметил моего недолгого отсутствия. Конечно, я ловила на себе косые взгляды, но их было гораздо меньше, чем когда я только-только пришла в Сопротивление вместе с Коннором.

Мы с Мелани заняли свободный стол под навесом в «столовой» нашего любимого повара, взяли у него по порции пустой мясной похлебки и решили спокойно встретить начало дня, болтая о повседневной ерунде и прогоняя остатки сна. Но не успели мы и супа доесть, как к нам, откуда ни возьмись, в задумчивом молчании подсела Джун с воняющей табачной трубкой, чей дым тут же отбил весь аппетит. В свободной руке у женщины виднелись старые гадальные карты, с которыми, наверное, она никогда не расставалась. Мне было очень непривычно видеть ее в белом легком платье с причудливыми узорами и собранными в строгий хвост волосами. В таком виде она выглядела моложе своих лет, и я заметила, как к ней так и притягивались взгляды проходящих мимо солдат.