Текст книги "Лжедьявол"

Но она до сих пор не носит масок, обрекая себя на одиночество и бесконечное разочарование. Она любит нескольких людей, таких, как она сама, любит честных животных. Она начинает даже проникаться симпатией к Дьволу, у которого на лице написано всё, что он думает, слова которого не противоречат этому выражению.

Она садится прямо на асфальт, не боясь испачкаться. Он опускается рядом с ней и обнимает за плечи. Она сидит неподвижно.

Небо за спинами домов начинает светлеть. Серый кот, недовольно перебирая лапами, поднимается: ничего интересного он не увидел, за рассказ о том, что королева пела на лебедином мосту, ему разве что огрызок яблочный отдадут. Второе Знамение тоже встаёт, они синхронно спрыгивают с парапета и расходятся в разные стороны. Серый отправляется на поиски желающих услышать его рассказ и угостить барда кусочком сыра или мышиной лапой, Второе Знамение подходит прямо к девушке и трётся головой о её локоть.

– Привет, Второе Знамение, – улыбается она.

Они оба знают, что он выглядит, как любой другой чёрный кот, как вообще любой кот ночью. Она называет его так в шутку, может быть, самым краем сознания подозревая, что фамильяра отправили следить за ней.

Кот приветственно мяукает ей в ответ и забирается на колени.

Ноябрь

К своей личной ведьме Сатана относиться совсем недурно: у Розы в распоряжении не только отдельная спальня, но и даже свой санузел, в котором рыжеволосая проводит большую часть дня. Там кафель и эмаль – они горят куда хуже, чем дерево, которым в её спальне выстелен пол, и бумага, которой оклеены стены. Люди – странные существа с чудными повадками! Они слишком много мнят о себе, они абсолютно уверены в том, что подчинили огонь! Но огонь есть стихия, а стихия подчиняется только богам. И люди должны быть покорны богам, просить у них милости, просить у них права взять толику стихии и воспользоваться ею. На непокорных боги гневаются: они поджигают дерево и бумагу, топят урожаи, осыпают горы оползнями на людские головы, насылают ураганы и бури. Но люди давно перестали слышать, давно перестали быть осторожными, они не склоняются более с благодарностью перед дарами богов, они с жадностью требуют ещё. Несмотря на юность и неопытность, Роза уже чувствует их гнев и знает, что скоро людям придётся расплатиться за свою жадность. Она только надеется, что к тому моменту ей удастся покинуть мир людей.

Эта ванная напоминает Розе стены родной академии: их гладкость позволит быстро смыть ядовитые брызги, их невоспламеняемость позволит развести огонь. Их учили осторожности. Их учили тому, что нельзя присваивать стихию и управлять ей, что нужно просить на то позволения бога, её сотворившего. Все они в некотором роде жрецы, и, хотя Розе часто говорили, что Дьявол теперь защитит её от любой напасти, ведьма не желает рискнуть. Она опускается на колени, складывает на них ладони и пробует очистить свой разум.

– Великий Сварожич, – произносит Роза ровно и негромко, уверенная в том, что её всё равно услышат, – смиренная Роза из рода Северных Ветров взывает к тебе. Прошу милости твоей, позволь мне сегодня пользоваться огнём, твоим даром всем смертным.

Великий Сварожич молчит– он никогда не отвечал ни на просьбы самой Розы, ни на молитвы старших её товарок и даже учителей. У молодых ведьм даже зарождается новое течение: они полагают, что отсутствие ответа от старых богов означает их гибель. Они перестают молиться или делают это неискренне. У Розы на этот счёт своё мнение: конечно, ВеликийСварожич не отвечает всем и каждому – у богов, ясное дело, всегда найдутся занятия поважнее и поинтереснее, чем ответы на все подряд молитвы: тому пошли милость, от этого прими жертву, на неверующих и богохульников нашли разрушения… Роза верит, что изредка Сварожич отвечает кому-нибудь, но только самым преданным жрецам, которые всю жизнь посвятили служению ему.

Пока же ВеликийСварожич не скажет иного, его молчание можно расценивать, как согласие, аотсутствие внезапно вспыхнувшей душевой занавески – как благосклонность бога. Роза чиркает спичкой о коробок и, стараясь не дышать, поджигает фитиль спиртовки, стоящей прямо под котелком с водой. Огонёк горит ровно и не гаснет – ВеликийСварожич ответил на молитву.

Но не одному только богу огня Роза молится в рассветный час. Она вновь принимает позу смирения: руки складывает на коленях, опускает голову.

– Великий Анголон, владыка магии, смиренная Роза из рода Северных Ветров взывает к тебе. Не просила никогда для себя, но для ближнего своего. Славила тебя каждый день, и каждый день громче, чем в день прошедший. Прошу милости твоей: наполни стихией магии руку мою. Не откажи мне в этой малости, чтобы могла и дальше славить тебя и веру в тебя по миру нести.

В отличие от бога огня, от Владыки Анголона Роза ждёт ответа: она отдана ему всей душой своей и предана ему всем сердцем своим. Но и он безмолвствует в этот час.

По просьбе ведьмы однако рука её наполняется силой и энергией, вены охватывает золотое сияние. Розе до сих пор тяжело справиться с ним, от захлестнувшей волны стихии перехватывает дыхание и слезятся глаза. Однако спешить нельзя, ошибка может быть фатальна, и Сатана ни за что ей этого не простит. На ощупь она отыскивает в своём сундучке кисет с листьями крапивы, развязывает тесьму, зачерпывает горсть. Сразу становится немного легче– часть магии переходит в листья. Роза с облегчением вздыхает.

С ночной вылазки возвращается Второе Знамение, дверь для него оставляют слегка приоткрытой, кот толкает её лбом и заходит.

Для него всё стало несколько проще после переезда сюда: в отеле двери открытыми не оставляли, да и на лифте коту разъезжать не больно-то удобно, а дверь, ведущую на лестницу, они запирали… Да и вообще, говоря откровенно, не жаловали они там постояльцев с животными. Но Дьявола мнение Второго Знамения не больно-то волновало: пентхаус господина Щапоньева его вполне устраивал.

Он однако давно не поднимался в мир людей и оттого не знал, как круто может обернуться дело, если вышвырнуть из квартиры медийное лицо. Не то, чтобы господину Щапоньеву поверили все и сразу, но из Ялты он возвратился быстро и рьяно кинулся возвращать себе выставку, картины с неё и, в конечном итоге, номер в гостинице. От одного только Щапоньева избавиться – невелика наука, а, впрочем, Дяьвол мог бы взять себе труд одурачить всех окружающих, заставить их забыть о нём самом и о произошедшем, свести несчастного художника с ума… Это было бы так весело! Но Тенёв так некстати присмотрел им квартиру побольше и даже уже выдворил из неё жильцов. Второе Знамение так у не удосужился спросить, куда же делись несчастные – всякий раз у него находились темы поинтереснее.

Теперь же, неслышно ступая по длинному коридору, Второе Знамение даже рад такому стечению обстоятельств. Тут можно спокойно ходить, тут во дворе живут другие кошки, которых при необходимости можно сделать своими глазами и ушами, заставить следить за королевой, за Дьяволом или за кем угодно другим из свиты.

Рассвет ослепительно золотист, он подсвечивает оконные стёкла и гротескно вытягивает тени цветов на подоконнике и стоящем под ним журнальном столике. Между листьями монстеры снуёт испуганный комар: он явно запутался в направлениях, во времени и в собственной жизни и суетится просто для того, чтобы делать хоть что-нибудь, что может отвлечь его от бренности бытия – совсем как человек! Усилием воли Второе Знамение подавляет в себе желание кинуться на комара, прикончить его и избавить несчастного от страданий. Нет, сейчас нужно идти к Розе – она ждёт его с докладом о королеве, с докладом неважным и неинтересным, но всё-таки ждёт.

В конце коридора три спальни, и во всех них царит тишина. В ближайшей обитают Тенёв и Мариус. Вампир, конечно, уже забрался в гроб, прячась от болезненно-ярких солнечных лучей; он уже распорядился прислать себе новый дорожный гроб, но служба доставки медлит, и пока Мариусу приходится спать в испорченном бесами. Отверстия в крышке он кое-как заклеил изолентой. Тенёв понемногу стекается в комнату, гонимый солнцем с улицы: его время – ночь, ранние утра и закаты – время длинных теней и самых больших откровений, и демон редко, когда упускает возможность подслушать, подсмотреть, а потом подшучивать над людьми, толкая ихк различным непростым ситуациям, за которыми находит забавным наблюдать. Дальше друг напротив друга двери в спальни Дьявола и Розы с ним, Вторым Знамением. Сатана не спит: стоя на балконе, он с недовольным видом крутит в пальцах мундштук: от открывающегося с балкона вида на пустырь и облупленный детский сад так и тянет закурить.

Второе Знамение протискивается в оставленную ведьмой щёлку между дверью и косяком и идёт в ванную, откуда слышится тихое бормотание: Роза вслух проговаривает рецепт, чтобы ничего не забыть. Фамильяр, не здороваясь, проходит вглубь ванной и сворачивается клубком возле сундучка с травами, кореньями и настойками, откуда притягательно пахнет рыбьими глазами. Глаз Второе Знамение однако не закрывает и пристально следит за руками ведьмы.

– Ну, – спрашивает Роза, помешивая своё варево деревянной лопаточкой; на поверхности его лопается крупный пузырь, и ванную наполняет затхлый болотный запах, – видел королеву?

– Видел.

– И что она?

Худенькая рука Розы тянется к сундучку, и Второе Знамение быстро и с готовностью переворачивается на спину и раскидывает лапы в ожидании, что ему почешут живот. Но ведьма слишком увлечена и не обращает на кота внимания.

– Да ничего, – не скрывая обиды, отвечает фамильяр, – гуляет, песни поёт… Сказала, что не любит кошек…

– А что-нибудь важное? – нетерпеливо и нервно требует ведьма. – Что-нибудь важное она сказала? Сделала? Чем мы её будем на бал заманивать?

Она снимает котелок с огня, ставит его на пробковую подставку и гасит горелку. Получившаяся слизь не только пахнет болотом, но и внешне очень его напоминает. Роза поднимает лопаточку, и густое зелье тянется за ней: довольства у ведьмы это не вызывает.

– Да ничем не будем, – безразлично отвечает Второе Знамение. – Тебе что, больше всех надо? Он тебя не просил о слежке и информации, Он сам за это взялся… Не суетись, Роза, куда она от нас сбежит?

– Уже сбежала один раз! – Роза горестно разводит руками. – Я-то думала устроиться вместе с ней на работу, подружиться, узнать, чего она хочет, а…

С каждым сказанным словом голос её становится всё тоньше, глаза и кончик носа краснеют так, словно ведьма вот-вот голова расплакаться. Второму Знамению немного жалко её, но вместе с тем и стыдно за Розу: она раньше не была такой плаксой, была сильной и уверенной себе, потому Дьявол и выбрал её, но теперь, когда он не видит, ведьма хнычет. Фамильяр боится, что она может не справиться с такой честью и ответственностью, с тем давлением, которое оказывают на ведьму, как на часть свиты. Он боится, потому что не знает, как ей помочь.

К счастью, Роза не успевает закончить фразу и расплакаться от осознания того, что упустила королеву прямо из-под носа: потому что за унитазом что-то начинает звонко гудеть. Второе Знамение вскакивает и громко шипит. Ведьма смотрит на него с недовольством и достаёт из-за унитаза телефон.

Эта странная вещица одновременно пугает и завораживает Розу: в академии, где она содержалась постоянно с пяти лет, был всего один телефон, стационарный, дисковый, с кудрявым проводом, стоящий в кабинете директора. А мир людей, стало быть, наполнен вот такими, по мнению старшего поколения, изобретениями Лукавого, которые обитателей мира Лукавого приводят в ужас! Сам он, впрочем, ничего не пугается, но ведь Дьяволу и не пристало бояться чего-нибудь, кроме креста и святой воды.

Так у них повелось ещё с тех пор, как они два месяца назад заняли номер товарища Щапоньева, что любое достижение техники, современнее лампочки, немедленно расколачивалось чем-нибудь тяжёлым или выносилось на улицу на вытянутых руках, словно бомба. Духи и нечисть сторонятся технического прогресса, они бегут от больших городов и проклинают урбанизацию: сквозь синий экран не украдёшь чужую душу, не укусишь за шею того, кто довольствуется общением в сети и избегает личной встречи, не похитишь ребёнка, не унесёшь его в лес, если леса рядом нет. Одному только Дьяволу с изобретением электронных подписей стало многократно легче заключать свои сделки. Остальным остаётся крушить и ломать, сплёвывать через правое плечо, стучать по дереву да укрываться от объективов камер любопытствующих и нескромных.

Но этот телефон Роза оставляет себе, потому что у всех в её магазине такие есть, потому что в этом мире без таких, похоже, не обойтись, и с ним надо как-нибудь разобраться. Вот только он то и дело начинает трещать и пиликать, чем очень пугает ведьму. На этот раз она решает не отступать и храбро проводит по экрану вверх, куда указывает ей зелёная стрелка.

На пару секунд в туалете повисает тишина. Потом из телефона доносится неуверенно:

– Алло? Алло?!

– Что… Что вам нужно? – собрав всю свою смелость в кулак, спрашивает Роза.

– Кто это? – удивляются на том конце. – Позовите Сергея Борисовича.

– А-а… А его нет… Он уехал. А телефон оставил дома.

– И когда вернётся?

Голос делается настороженным и недовольным, будто подозревает, что телефон могли и украсть. Воровка явно неопытна и молода: не вытащила симку, не продала первому встречному, к тому же по глупости ответила на звонок… Но, может, просто нашла телефон на улице? Зачем же тогда врать?

– Этого никто не знает! – громко мяукает Второе Знамение и бьёт толстой лапой по красной кнопке.

Человек по ту сторону очень удивляется такому повороту событий и ещё больше уверяется в своём предположении, что Сергея Борисовича ограбили, и непременно нужно заявить в полицию и потребовать отследить номер. Хотя, может уже быть поздно… Девчонка, может, и дура и не сообразила сразу, что от краденного надо избавиться, а вот этот противный гнусавый мужик, что был с ней, наверняка сделает всё, как надо. Но попытаться стоит…

– Зачем ты ответила? – возмущается Второе Знамение, прохаживаясь туда и обратно по довольно невместительной ванной. – Ты ведь знала, что им нужен будет хозяин, а не ты! Из-за этой штуки у нас наверняка будут неприятности, нам нужно от неё избавиться.

Роза согласно кивает, бросает телефон в унитаз и нажимает на кнопку слива. По собственному разумению это кажется ей достаточным, чтобы вывести любую технику из строя. Второе Знамение полагает, что им остаётся только надеяться.

От пережитого мгновение назад ужаса Розе всё ещё нехорошо. Она не знает, как работают «дьявольские» устройства, не знает, что будет с ней теперь. Единственный, кто знает людей и может помочь – сам Дьявол, но к нему с такой пустяковой проблемой ведьма идти боится. Единственный, у кого помощи просить можно – собственный кот, но только коты в людских технологиях смыслят мало… Роза перебирает в голове имена старых богов и думает, которому из них помолиться о своём будущем.

Громко хлопает дверь. Слышится ровно два тихих удара каблуков, между которыми – сухой стук трости по паркету.

– Немедленно все сюда! – велит Дьявол.

Голос его строг, тон не терпит возражений и пререканий, однако Сатана не кричит: уверен, что его и без того услышат. Ему не пристало повышать голоса – чем тише говоришь, тем внимательное слушают. Этому он научился у ораторов древности, а может, сам их этому приёму научил… Теперь уже неважно: все они умерли и попали не бог весть куда, потому как не было в их время ни рая, ни Иисуса, и теперь уже не сыщешь концов с концами, и не выяснишь, кто же первый приучил человека слушать внимательно.

Дьявол опускается в кресло лакового дерева и красной парчи – дорогая вещица, как, впрочем, и вся квартира; Тенёв сослужил ему хорошую службу, отыскав её – напротив окна, залитого солнечным светом, с мечущимся комаром. Мановением руки он заставляет комара замереть и упасть на подоконник—всё едино, скоро зима, и комарам пора бы отложить яйца и упокоиться с миром. Надеется ли комар, доживший до ноября, и отыскавший приоткрытое окно, за которым можно согреться, что после долгих холодов снова придут май и лето? Люди надеются. Люди не верят ни в Бога, ни в Дьявола, гордо заявляют, что сами управляют своей жизнью, но стоит начаться трудностям, стоит прийти зиме, как они трясутся и раболепно лопочут: «Скорее бы это закончилось». У древних были боги, которым они молились, у древних были чучела масленицы, которые они жгли, прогоняя зиму. У новых только блины в голове… Они гневят тех богов, что ещё остались, своими бессмысленными богохульными ритуалами, и получают от них зиму в марте и апреле – так люди сами управляют своими жизнями.

Услышав слова Сатаны, Тенёв мгновенно выходит из тёмного угла под подоконником. До того он наблюдал за мужчиной, спешно убегавшим с «ночной смены» от любовницы: Тенёв спустил несчастному колесо, закатил обручальное кольцо под сиденье и наконец натравил на мужчину патруль – словом, веселился, насколько только это было возможно. Но компания Дьявола обыкновенно сулит развлечения куда более изящные и тонкие, и им Тенёв тоже рад. Он трижды стучит по крышке гроба и мерзко ухмыляется.

– Пшёл прочь! —доносится изнутри недовольный голос Мариуса.

Надо заметить, что у вампира вообще не бывало благого настроения с того самого часа, как он поднялся в мир людей: Дьявол строго запретил ему кусать людей до самого бала, да ещё и велел выходить на разведку днём, когда, несмотря на мазь Розы, солнце всё-таки припекало. Тем отвратительнее становится настроение Мариуса, чем больше он пробуждается и чем отчётливее осознаёт, что сейчас раннее утро. Биологические часы вампира, несмотря на свою древность, работают исправно.

– Босс зовёт, – безо всякого смущения отвечает Тенёв. – Вставай, клыкастый, не то он из окна тебя вместе с гробом выбросит.

Мариус знает, что Тенёв преувеличивает: Дьявол на его памяти ни разу ещё не выбросил никого из окна и вообще пальцем никого не тронул. Тростью правда как-то раз замахнулся, но и тогда сумел сдержаться. Дьявол предпочитает действовать аккуратнее, не пачкая рук; он знает, кроме того, что боль физическая – наказание слишком малое для того, кто его разочаровал или разозлил. По одному щелчку пальцев может он испепелить Мариуса, может оставить его гореть в вечном пламени, может обратить его в муравья и заставить вечность провести в таком обличии, может обречь на скучную и нелепую человеческую жизнь, подвластную не самому человеку, но системе.

Свобода Мариуса дорога ему, хотя он, вынужденный прибегать к Сатане по первому его зову, уже не уверен, что свобода у него имеется. Он пинает крышку гроба, и она с грохотом падает на пол, заставляя живущих этажом ниже вскочить с постели и испуганно заозираться: не война ли началась. Единственное окно в комнате Мариуса и Тенёва выходит на запад, солнце не обжигает вампира, он морщится от неприятного раннего пробуждения, но молчит.

Второе Знамение резво подскакивает, едва заслышав шаги Дьявола в коридоре, ведьма же сидит неподвижно, привалившись к холодному кафелю стены. Он немного покрыт копотью от её усердного зельеварения, но Роза слишком испугана пережитым, чтобы обратить внимание на грязь. Голос Сатаны доносится до неё словно сквозь вату: Роза понимает, что хозяева «дьявольской» штуковины явятся за ней, что всем им лучше бы покинуть квартиру, и знает, что Дьявол может испепелить её за эту промашку. Роза судорожно сглатывает.

– Идём, – оборачивается Второе Знамение уже возле двери, – Он же позвал нас.

– Они будут искать нас, – невпопад отвечает ведьма, указывая трясущимся пальцем на унитаз. – Нас и Сергея Борисовича. Дьявол ни за что не простит мне лишних проблем.

– Разберёмся, – заверяет её кот. Он тщетно старается сохранять спокойствие, но шерсть на спине вздыбилась, а хвост беспокойно подрагивает – Второму Знамению не терпится выйти навстречу повелителю, он боится промедления.

Ни на секунду не веря в то, что кот способен с чем-нибудь разобраться, Роза встаёт и подхватывает тяжёлый котелок с липкой массой, пахнущей болотом.

– Великий Анголон, – шепчет она, судорожно впиваясь в латунную ручку, – взывает к тебе смиренная Роза из рода Северных Ветров. Впервые для себя прошу: спаси от гнева брата твоего, Велеса…

Тенёв и Мариус уже ждут их, стоя прямо перед господином. Солнце нещадно сжигает вампиру волосы на затылке, воздух напоён отвратительной вонью палёной плоти и волос. Дьявол морщит нос; люди перед ним горели нередко, но ведь то были люди.

Люди довольно дешёвое сырьё, и его подземелья ими полны – хочешь, можешь камин ими топить, другого они от Сатаны всё едино не ждут. Они валят толпами к его замку, ломятся в тяжёлые двери, они с радостью бегут топиться в болота к кикиморам, и в реки – к русалкам, они бросаются на острые ветки, прыгают со скал. Они сходят с ума в том мире, куда ему пришлось спуститься. Всем им пришлось. Люди отказались от многобожия, отказались от нечисти, перестали молиться и делать подношения, и все неприкаянные духи бежали, гонимые христианами, бежали под землю.

Тогда он вышел против них. Вышел один.

– Что вы делаете, люди? – спросил он. – Вы забыли, что Земля создана не вами и не одних лишь вас? Вы забыли, что реки не принадлежат вам? Забыли, что охотничьи угодья не принадлежат вам, и, заходя в них, позволения на охоту просить нужно?

– Они принадлежат нашему богу, – ответили они, – и наш бог даровал нам эти леса и реки. Бог любит человека!

Он не знал тогда ещё, что за новый бог к ним явился, и уж тем более не догадывался, что он старый, всего лишь вовремя подсуетившийся, надевший чистые одежды… Тот, кто столетиями сосуществовал рука об руку с другими богами, отвернулся от них, решил в одиночку преподнести людям чудо. И люди поверили. Люди пошли за ним.

В головы их была вбита новая истина: нет богов, кроме их бога, и всяк, кто по-иному скажет – нечисть богохульная, которую надобно гнать прочь от себя, водой святой поливая, или калёным железом жечь. Позже они и вовсе всякого отловленного духа, вампира или ведьму на костёр вели и заживо жгли – боялись мирно сосуществовать, как побоялся бог их. Боялись спросить у всевышнего, отчего же он заразу эту не уничтожил в зародыше. Боялись, что и их сочтут нечистью богохульной и на костёр возведут. Мало кто по-настоящему любил бога – трудно любить того, кого боишься.

Стоя тогда перед рогатым духом, о котором они не знали ни имени, ни того, что и он уже многими признан богом, кричали люди оскорбления, бросали в него комья грязи. Несомненно, его они тоже боялись, но, пожалуй, боялись меньше, чем своего бога: ведь в случае чего, думали они, можно помолиться, воззвать к отцу нашему… Они не захотели выслушать рогатого духа и полюбить его.

– Он хочет забрать у нас подарки бога! – кричали они. – Он враг бога! Нечисть богохульная прячется за его спиной!

Брызги святой воды полетели в его сторону. И Дьявол – хотя тогда он ещё не носил этого имени – отшатнулся от них, испугался этих безумцев, ослеплённых сиянием нового бога. «Пусть так, – решил он. – Они вольны отвернуться от прочих богов, божеств и духов. Человечий век короток, мы переждём». Он спустился вниз, к ожидающим его лешим и дриадам, и рассказал им о том, что гнал его человек, не став слушать, рассказал о том, что будет ждать здесь, пока человек не отчается, не разочаруется в своём боге и не придёт просить помощи у древних. Или пока он не умрёт. Они согласились ждать вместе с ним, существовать под землёй под его началом, и даже человек признал его власть над подземным царством. Люди помнили о нём в то время, как многие древние забывались и умирали за ненадобностью. Теперь уж, пожалуй, не сыскалось бы никого равного по силе богу или Дьяволу, во всём аду не сыскалось бы ни одного чистокровного бога.

Но отказавшись от древних, люди не знали одной страшной, ожидающей всех их вещи: смерти и попадания в подземный мир. Они и по сей день сами выкапывают себе могилы, чтобы вновь проснуться под землёй, чтобы попасть в царство мёртвых, к богу мёртвых, который упокоевал души, отправляя их в бескрайнюю долину, или возвращал их в царство живых, если у них имелись неуплаченные долги перед кем-то. А теперь он был забыт, и царство мёртвых, ад, перешло в руки Дьявола, который такому подарку совсем не был рад. Боги и духи отворачивались от усопших, которые при жизни гнали их под землю, и неупокоенные ломились в замок Сатаны, моля его о прощении, о быстром конце. Иногда он сжигал эти души, скопом, по мановению руки, но делал это с сожалением.

Увидев, что варево Розы готово, Дьявол сменяет раздражение милостью и доверительно кивает ведьме.

– Слава… – начинает было бормотать Тенёв, но тут же осекается: славить бога в этих стенах, пожалуй, несколько неуместно. – У меня уж чуть кишки в узел не завязались…

Не удостоив демона ответа, Роза спешно начинает обмазывать Мариуса густой слизью, пахнущей болотом, вампир благодарно скалится. Слизь впитывается не сразу, и вурдалак вскоре становится похож на обычную кучу грязи.

Дьявол старается не смотреть на него. Он вообще ни на одного из них не хочет смотреть. Люди почитают его и его свиту за настоящих чудовищ, но до чего же эти монстры на самом деле жалкие! Он останавливает взгляд на резном набалдашнике, впивается взглядом в бриллиантовые глаза собаки и спрашивает:

– Идеи?

Молчат. Отводят взгляды, хотя ни на кого их них Сатана и не смотрит. И зачем только они денно и нощно следят за королевой, если ничегошеньки о ней не узнали? Неудивительно, что они всё время проигрывают…

– Хотя бы плохие? – безо всякой надежды повторяет Дьявол.

А разве сам он лучше? Сам он хоть что-нибудь о ней узнал? Алису Евгеньевну мало что волнует и занимает, её мир перевёрнут с ног на голову. Она не хочет ни денег, ни власти, ни почёта – он знает, чего она не хочет. Но есть ли хоть крохотный шанс заставить её рискнуть душой и целым миром?

Дьявол отрывает взгляд от собачьей головы, обводит свиту взглядом: Тенёв пытается слиться с полумраком в углу, Роза обмазывает своим болотным зельем поясницу Мариуса – гадкое зрелище, не заставить ли их уйти? – Второе Знамение ищет комара на подоконнике. Дьявол пристально смотрит на фамильяра, пока тот не начинает чувствовать этот взгляд, ощущать, как шерсть от него встаёт дыбом.

– Она сказала, что терпеть не может «Кошек», – говорит он обречённо. – Заставим её слушать их до одурения?

– Чушь собачья! – возражает Дьявол.

– Но-но! – обижается кот. – Я бы попросил!..

Щелчком пальцев Сатана отнимает у фамильяра возможность говорить. Он бы попросил? Какова наглость! Просить у Дьявола могут лишь те, кто заключают с ним сделки и выполняют свою часть обязательств, или его поклонники и почитатели, приносящие ему кровавые жертвы: как только этот жирный котяра добудет хоть сколько-нибудь полезные сведения, он получит право просить. Но не раньше.

– Стащим у неё парня? – предлагает Мариус из-под капающей на пол слизи. Жижа попадает ему в рот, вампир отплёвывается.

– Хватятся, – возражает Тенёв. – К тому же она сразу поймёт, что это мы, и кинется его искать.

– Никуда она не кинется, – сухо прерывает его Дьявол, поднимая трость. – Королева его не любит, неужели вы не заметили? Отпадает любовник… Ещё что-нибудь?

***

– «Фантазёр или безумец» – вот тема нашей программы сегодня!

Выставок Николая Щапоньева всегда с нетерпением ждут, его полотна уходят с аукционов за бешенные деньги… Когда девятнадцатого сентября художник не вышел на связь, организаторы сразу забили тревогу: как оказалось, не зря. Лишь на следующий день он был обнаружен в Ялте.

– Я не помню, как там оказался! – кричит с экрана Щапоньев. Выглядит он при этом, как самый настоящий безумец. — Не пил, клянусь! Это всё проделки Дьявола!

– Да-да, – согласно кивает появившееся вслед за Щапоньевым расплывчатое чёрное пятно. — Вон из того окна мне прямо на лысину наблевали. Да, девятнадцатого сентября, да…

Вернувшись в город, художник сразу же пошёл в полицию…

– Посторонних лиц в номере отеля не было, – зачитывает с листка сотрудник полиции. — Как и следов взлома. Сотрудники отеля не видели за время отсутствия Щапоньева Н.М. никаких подозрительных лиц, камерами они так же не были зафиксированы. При обыске обнаружено несколько бутылок из-под шампанского, все были заказаны девятнадцатого числа…

– Сегодня здесь, в студии «Пусть говорят», жена художника Анна! Она хочет разобраться, нуждается ли её муж в помощи психиатров, или же он действительно был всего лишь пьян. Анна, выходите к нам!

Дверь с тихим щелчком приотворяется – жест этот робкий, с головой выдающий страх человека по ту сторону. Тенёв привык упиваться страхом и беспомощностью жертвы, даже если секунду назад он её таковой не считал, но сейчас он не обращает на это загнанное, ищущее опоры и защиты движение никакого внимания: до того демон поглощён просмотром. Не услышав недовольного окрика, в дверном проёме появляется рыжеволосая голова. Удостоверившись в том, что её не прогонят, Роза заходит и притворяет за собой дверь.

В комнате царит полумрак, шторы плотно прикрыты. Тенёв и Мариус с комфортом расположились на большой кровати: демон сидит, поджав ноги по-турецки, вампир почти лежит. Оба таращатся в экран «изобретения Лукавого», с виду совсем, как телефон Розы, только размером с саму ведьму, с паутиной трещин, разбивающих картинку на сотни секторов. И из всех них, перебивая друг друга, орут перекошенные, красные от гнева физиономии.

«Ну надо же! – поражается Роза, едва сдерживаясь, чтобы не высказать восхищение вслух. – Такая большая и громкая штуковина, и они её не испугались! Надо было сразу к ним идти с телефоном… А что, если они сделают так, что и из него будет кричать толпа?»

– На что вы смотрите? – осторожно спрашивает она, не решаясь отойти от двери и сесть рядом с Тенёвым.

– Смотрим, как толпа орущих психов, – не отрываясь от экрана, отвечает Мариус, – решает, нужно ли другому орущему психу лежать в больнице. Вон, как у людей всё теперь устроено…

– Прекрасный образчик современной человеческой поп-культуры, – поддакивает ему Тенёв. Звучит он куда более бодро, нежели вампир, которому не то не нравится шоу, не то бодрствование днём. – Очень мне нравится! Глотки друг другу готовы перегрызть за просто так! – Голос Тенёва становится выше, демон чуть не захлёбывается слюнями от восторга. – Обязательно при первой же возможности схожу к ним «экспертом»… Садись, посмотри с нами.

Роза не уверена, что хочет слушать людские крики и видеть, как они глотки друг другу перегрызают. Насмотрелась уже! Из окон их спальни в академии открывался довольно живописный вид на ад, заметны были даже шпили замка Сатаны. Товарки её частенько устраивались по вечерам возле окна с биноклями и смотрели на него и на мёртвых людей, штурмующих заколдованные ворота: они вопили, распихивали друг друга локтями и коленями, кусались и царапались, топтали ногами упавших – они на всё были готовы, лишь бы быть поближе к Дьяволу, когда он всё же выйдет, утомлённый криками, и уничтожит тысячу-другую. Впрочем, с уничтожением себе подобных люди и сами неплохо справлялись.