Текст книги "Недобрая старая Англия"

Глава IV
Преступления и наказания

Будьте бдительны, прогуливаясь по городским трущобам! Здесь вас могут ограбить всеми известными в природе способами, и хорошо, если только ограбить… В этой главе вы познакомитесь с преступным Лондоном и узнаете о громких убийствах викторианской эпохи. Но каждого преступника, в конце концов, ждет заслуженное наказание. По крайней мере, очень хочется в это верить.

Полицейские и воры

Как и любое другое ремесло, воровство требует долгой и тщательной подготовки. Главное, начать обучение как можно раньше, чтобы уже годам к четырнадцати ловко вскрывать двери домов или бесцеремонно совать руку в дамский кармашек. Воровать в одиночку небезопасно, если тебе шесть лет, и ты страдаешь от рахита, поэтому ребятишки из трущоб сбивались в шайки по три-четыре человека. Неопытные карапузы досаждали, в основном, пожилым торговкам – авось подслеповатая бабка не заметит пропажу яблока с прилавка, а если заметит, то уж точно не догонит мальчишку. Случалось, что один из шайки толкал торговку на землю, а пока она, охая, поднималась, остальные воришки успевали очистить прилавок от яблок и медяков.

Малолетние воры споро снимали одежду с манекенов, выставленных у магазина готовой одежды, но сильнее всего от набегов страдали кондитерские лавки. В витринах были разложены яства, от которых урчали впалые животы, а на замызганных лицах появлялась мечтательная улыбка. От лакрицы, леденцов из аниса и ячменного сахара, ирисок и шоколадных конфет мальчишек отделяли как минимум несколько пенсов. Но зачем возиться с деньгами? Не проще ли вставить лезвие ножа между стеклом и рамой и повернуть, чтобы по стеклу пробежали трещины? Треснувшие куски стекла бесшумно вынимали с помощью клейкого пластыря, после чего вор запускал руку в витрину и сгребал все, до чего только мог дотянуться, прежде чем продавец заметит неладное. А после погони конфеты казались еще слаще!

Быть может, беспризорники из Уайчапела, Шордича, Ламбета и Сент-Джайлза и не сумели бы нацарапать собственное имя, зато они посещали школы иного сорта, так сказать, специализированные. Там они получали профиль (обычный вор, карманник или взломщик) и навыки работы в команде. Вот как Диккенс описывает уроки в воровской школе, куда попал его герой Оливер Твист:

«После завтрака, когда убрали со стола, веселый старый джентльмен и оба мальчика затеяли любопытную и необычайную игру: веселый старый джентльмен, положив в один карман брюк табакерку, в другой – записную книжку, а в жилетный карман – часы с цепочкой, обвивавшей его шею, и приколов к рубашке булавку с фальшивым бриллиантом, наглухо застегнул сюртук, сунул в карманы футляр от очков и носовой платок и с палкой в руке принялся расхаживать по комнате, подражая тем пожилым джентльменам, которых можно увидеть в любой час дня прогуливающимися по улице (…) Все время оба мальчика следовали за ним по пятам, а когда он оборачивался, так ловко скрывались из поля его зрения, что невозможно было за ними уследить. Наконец, Плут не то наступил ему на ногу, не то случайно за нее зацепился, а Чарли Бейтс налетел на него сзади, и в одно мгновение они с удивительным проворством стянули у него табакерку, записную книжку, часы с цепочкой, носовой платок и даже футляр от очков. Если старый джентльмен ощущал чью-то руку в кармане, он кричал, в каком кармане рука, и тогда игра начиналась сызнова» [32].

Школа для карманников – не художественное допущение Диккенса, такие заведения существовали в Лондоне на самом деле. Известно, что в 1817 году юных воров натаскивал Томас Даггин из Сент-Джайлза, а в 1820 году Джемайма Мэтьюс с улицы Флауэр энд Дин опекала восьмерых малолетних карманников. В 1855 году на каторгу был сослан Чарльз Кинг, еще один наставник, чьи ученики проверяли карманы респектабельных лондонцев.

На малышей часто обращали внимание старшие товарищи. Тощий и юркий мальчишка – незаменимый член в банде взломщиков, ведь он может пролезть в окно, а затем открыть дверь своим подельникам. Как вы помните, именно в таком качестве злодеи пытались использовать Оливера Твиста, но взломщик из честного Оливера получился никудышный. Зато в 1820-х в этом ремесле преуспел восьмилетний Палмер, сын проститутки и вора, сосланного в Австралию. Ограбленные жертвы не знали, возмущаться или восхищаться: мальчишка мог пролезть в такие щели, куда едва помещалась кошка!

Общественные деятели уверяли, что лучший способ борьбы с малолетними преступниками – это создание школ для оборвышей (так называемых ragged schools) и обучение честному ремеслу. К примеру, в 1850-х появляются «бригады чистильщиков обуви» во главе с бригадиром, который следил за поведением и заработками своих подопечных. Мальчишки получали униформу, по которой их можно было заметить издалека. Горожане покровительствовали организованным чистильщикам обуви, на них благосклонно взирала полиция, но проблему детской преступности такие меры не решали. Уж слишком велик был контраст между грязными комнатенками-пещерами, в которых жили дети, и сияющими витринами магазинов. Слишком велик был соблазн. Тем более что воришки знали о гораздо более захватывающем способе заработать несколько пенсов, чем чистка ботинок или работа в мастерской.

Малолетние преступники в тюрьме Тотхилл Филдз. Рисунок из книги Генри Мэйхью «Криминальные тюрьмы Лондона и сцены тюремной жизни». 1862

Дети не только совершали преступления, но и становились их жертвами. Опустившиеся старухи заманивали малышей в переулки и раздевали догола, а одежду сбывали скупщикам краденого. Плутовской роман Даниэля Дефо «Радости и горести знаменитой Молль Флендерс», опубликованный в 1722 году, показывает, что викторианские преступники продолжали славные традиции своих предков:

«Я заговорила с девочкой, и она в ответ стала по-детски что-то болтать; тогда я взяла ее за руку и свернула в один мощеный переулок, выходящий к церкви святого Варфоломея. Девочка сказала, что домой нужно идти не этой дорогой.

– Нет, деточка, этой. Я покажу тебе, как пройти домой, – сказала я.

На девочке были золотые бусы, с которых я не спускала глаз; в темном переулке я нагнулась к ней, как бы желая поправить расстегнувшийся воротничок, и сняла бусы, так что она и не заметила, а потом снова повела ее. Тут, признаюсь, дьявол подстрекал меня убить ребенка в темном переулке, чтобы он не заплакал, но одна мысль об этом так меня напугала, что я чуть не лишилась чувств» [33].

Жертва воровки Молль отделалась малой кровью – лишилась бус, за которые наверняка получила нагоняй от матери. Генри Лазарусу, сыну еврейского торговца из Спиталфилдз, повезло меньше. В 1848 году тело задушенного мальчика было обнаружено в одном из закоулков Ист-Энда. Хотя мальчика раздели догола, следы насилия отсутствовали. Генри убили из-за костюмчика.

Набравшись опыта, воришки меняли лохмотья на щегольской наряд и выходили на настоящее, взрослое дело. Теперь от них стонали не только соседи по трущобам, но и почтенные господа из Вест-Энда.

Давайте представим наихудший сценарий. Итак, вы джентльмен и приехали в оперу, а пальто, чтобы не возиться с ним в гардеробе, оставили в своей карете. Но пока вы внимаете пению Шведского Соловья Дженни Линд, на вашу карету уже положил глаз отпетый тип. Пока кучер, позевывая, отгоняет карету в конюшню, вор прямо на ходу запрыгивает в окно, а вылезает уже с вашим пальто. Ужасно обидно! Обнаружив пропажу и как следует отругав растяпу-кучера, вы возвращаетесь домой пешком, дабы вечерняя прохлада остудила гнев. На вашем шейном платке поблескивает бриллиантовая булавка, но уж за нее-то не стоит беспокоиться – булавка все время перед глазами! Но вот навстречу вам идет приличный молодой человек, то и дело сморкаясь в платок. Рассеянный юноша наталкивается на вас, взмахивает правой рукой с платком, а левой в одну секунду успевает вытащить булавку. Вы даже глазом моргнуть не успели. Пройдя еще квартал, вы замечаете пропажу не только булавки, но и золотых часов, которые оттягивали жилетный карман. Вы даже предположить не можете, кто их украл.

Часы, они же «красная игрушка» на воровском жаргоне, – любимая добыча лондонских карманников. Краже часов особенно способствует столпотворение – скачки, ярмарки, парады, чье-нибудь повешение. В 1883 году полицейский в штатском патрулировал улицу Стрэнд во время парада лорда-мэра и своими глазами увидел, как вор сунул руку в жилетный карман одного тучного джентльмена и выудил часы вместе с золотой цепочкой. Схватив вора, страж порядка выволок его из толпы, тщательно обыскал, но так и не нашел часы. Наверняка негодяй успел их выбросить. «Плохо ищешь, сынок! – попенял коллеге пожилой сыщик. – Посмотри-ка получше». И действительно, с задней стороны брюк обнаружился потайной карман, где лежали несколько часов и золотые монеты.

Домой вы добираетесь уже с оглядкой. Когда к вам, обольстительно улыбаясь, подходят уличные девицы, вы прибавляете шаг. Того и гляди, заведут в кабак, опоят и оберут до нитки. Или ограбят прямо на улице. Как интриговал своих читателей Генри Мэйхью: «У них есть немало способов отвлечь внимание жертвы, причем некоторые из этих способов бесстыдны и непристойны» [34]. Темные переулки вы тоже избегаете, а то как бы с жизнью не расстаться! В 1850-х и в начале 1860-х Лондон охватила паника из-за уличных нападений так называемых «душителей» (garroters). Потерпевшие сообщали, что бандиты накидывали им удавки на горло и, обезоружив жертву, забирали все ценное. Ходили слухи, что некоторые преступники носят с собой молоток, чтобы раздробить пальцы жертвы и таким образом побыстрее снять с нее кольца. Из-за возмущения лондонцев решено было ужесточить наказания для уличных грабителей. Согласно парламентскому акту 1863 года, уличные ограбления, сопровождаемые насилием, наказывались не только тюремным заключением, но еще и поркой (25 ударов плетью-девятихвосткой для несовершеннолетних грабителей, 50 – для взрослых). Как известно, из любой ситуации можно извлечь выгоду, так что портные начали рекламировать колючие воротнички, отчасти похожие на собачий ошейник, и прочие приспособления для самозащиты. На полицию надейся, а сам не плошай.

Наконец-то вы на крыльце родного дома, где вам не страшны никакие воры! Но дверь открывает заплаканная горничная Мэри. У нее для вас две новости, и обе плохие. Во-первых, сегодня сбежал ваш дворецкий, а в кладовой не досчитались серебряной посуды, и два происшествия, увы, взаимосвязаны. Недавно дворецкий пристрастился к скачкам и проигрался в пух и прах. Рассчитывая отыграться, он потихоньку снес в ломбард те серебряные тарелки, на которых не было вашего герба, рассчитывая выкупить их, когда его лошадь все же придет первой. Лошадь опять захромала, и дворецкий, опасаясь вашего гнева, пустился в бега.

Наверное, это самая скверная новость из двух? Как бы не так! Кто-то украл вашего любимого спаниеля, приманив его куском печени или разбитной сукой в разгаре течки. Песик томится в вертепе, где-нибудь в Уайтчапеле, дожидаясь, когда вы напечатаете в «Таймс» объявление о его пропаже. Не забудьте назначить вознаграждение (от 1 фунта до 5), иначе собаку перепродадут или просто убьют ради шкурки. В 1840-х кража собак была настолько распространена, что механизм преступления изучал отдельный парламентский комитет.

Стеная от обрушившихся на вас бедствий, вы поднимаетесь к себе в спальню и падаете в кровать, чтобы поскорее забыться сном и оставить неприятности позади.

Подозрительный продавец собак. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877

Разумеется, вы даже не подозреваете, что ваша горничная Мэри и ее помощница Бетти по дороге с рынка познакомились с двумя веселыми молодчиками. Парни наведаются к ним завтра вечером, пока вы с супругой будете на суаре. Пока один из них будет развлекать девушек в кухне, другой пройдется по этажам в поисках денег и драгоценностей. Вот теперь картину ваших несчастий можно считать законченной!

Как вы уже смогли убедиться, от преступников в Лондоне XIX века не было житья. Крали взрослые и дети, мужчины и женщины, спившиеся типы и хорошенькие особы в изящных нарядах. Что касается последних, местом их охоты были модные магазины, ведь в складках пышных платьев так легко прятать товар. Хитрые дамочки, воровавшие у пассажиров омнибусов, обзаводились гипсовой рукой, которая чинно покоилась на коленях, пока рука настоящая блуждала в кармане соседа. С распространением железных дорог у столичных воров появилась возможность наносить визиты в пригород – Саттон, Кройдон, Левишэм, некоторые добирались и до Портсмута. Однако некоторые преступления с течением времени пошли на спад – взять хотя бы грабежи на большой дороге и чеканку фальшивых монет.

Верхушку воровской иерархии занимали взломщики. По данным лондонской полиции, в 1860 году произошло 259 краж со взломом, в 1870 – 453, в 1880–1292, в 1899–1768. Проникновение в дом ночью считалось более тяжким преступлением и каралось более сурово. В некоторых случаях, грабителей впускали слуги или же давали им оттиски с ключей, хотя изготовить оттиск можно было самостоятельно. Взломщик брал ключ без бороздок, лепил на него воск и совал в замочную скважину. По отпечаткам на воске умелец изготавливал ключ. Довольно часто грабители попадали в дом через чердак. Поскольку лондонские таунхаусы стоят стена к стене под общей крышей, грабители находили пустующий дом на той же стороне улицы, вламывались в него, не боясь привлечь внимание прислуги, и через чердак вылезали на крышу. Осторожно балансируя, они добирались до искомого чердака, аккуратно взламывали чердачное окно и попадали в дом. Происходили грабежи около 7–8 вечера, когда вся семья ужинала, а горничные суетились на кухне. Грабители преспокойно шли в спальню и забирали любые ценности, которые затем сбывали скупщикам краденого.

Хотя ограбления по большей части обходились без крови, убийства тоже случались. Одним из самых громких дел конца 1890-х было убийство Генри Смита, зажиточного инженера, отошедшего от дел. 79-летний вдовец проживал в запустелой усадьбе Масвелл-лодж в Тетердауне, что на севере Лондона. Был он настолько нелюдимым, что обходился без постоянной прислуги. Соседи сплетничали, будто старый скряга прячет в сейфе груды золота, иначе зачем он расставил по саду капканы и натянул проволоку, соединенную с ружейным курком – если грабитель запнется, ружье сразу выстрелит. Слухи о богатствах донеслись до недобрых ушей. Утром 14 февраля 1896 года садовник обнаружил на кухне тело мистера Смита. Старик был одет в ночную сорочку, руки были стянуты за спиной полосками скатерти, на голове виднелись многочисленные удары, общим числом 12. Видимо, взломщики проникли в дом через кухонное окно, а мистер Смит, услышав возню, спустился посмотреть, что же творится в его владениях. Грабители забили его до смерти, после чего вскрыли сейф в спальне и убежали с награбленным.

Полицейские нашли в кухне два перочинных ножа, из чего напрашивался вывод, что бандитов было двое. Самой важной уликой оказался детский фонарик, который валялся на полу возле жертвы. Вскоре один из детективов заметил, что с его участка пропали двое условно освобожденных грабителя – громила Генри Фаулер и его сообщник, трусоватый Альберт Милсом. Родственник Милсома, 15-летний Генри, опознал игрушечный фонарик, который у него недавно позаимствовал Альберт. У полиции уже не оставалось сомнений, что взломщики переквалифицировались в убийц. По почтовому штемпелю из Бата удалось вычислить местонахождение злобной парочки. При задержании Фаулер сопротивлялся так яростно, что полицейским пришлось утихомирить его несколькими ударами по голове. Но и на суде в Олд-Бейли он не сдал обороты. Милсом клялся, что старика убил именно Фаулер, а его приятель настаивал, что кровью свои руки обагрил как раз Милсом – даже наступил Смиту на горло, чтобы проверить, жив ли он еще. В итоге виновными признали обоих. А пока присяжные совещались, Фаулер набросился на своего сообщника и едва не придушил его прежде времени. Но душить кого-то – прерогатива суда, поэтому драчунов разняли. Повесили Милсома и Фаулера 9 июня 1896 года. Наверное, чтобы они не подрались и на эшафоте, между ними поставили еще одного грабителя, Уильяма Симана, который забил до смерти пожилого торговца и его экономку.

Разношерстным преступникам уже в середине XIX века противостояли полицейские, но система органов правопорядка развивалась в Англии медленно. Еще в XVIII веке порядок на своих территориях обеспечивали приходы. Бидли, или приходские надзиратели, выполняли административные функции, а констебли (Констебль – полицейский среднего ранга. – Ред.) задерживали преступников или, при необходимости, помогали военным подавлять мятежи. Констеблей выбирали из прихожан, они должны были нести службу в течение года, причем бесплатно. С одной стороны, почему бы не послужить на благо ближнему? С другой же, обязаловка не нравится никому. Конечно, среди констеблей находились энтузиасты, которые с большой охотой брались за ловлю воров, но их было немного. Зачастую же констебли или использовали любую возможность для взяточничества и шантажа, или же находили себе заместителя. Спросом пользовались «Тайбернские билеты» – наградные листы за поимку особо опасных преступников. Такую индульгенцию, пожизненно освобождавшую от приходских повинностей, в 1816 году можно было купить за 25 фунтов. Ночью за городом присматривала «ночная стража», состоявшая в основном из дряхлых стариков, вооруженных посохами и трещотками. Горожане сходились во мнении, что своими фонарями стражи разве что освещают ворам дорогу.

Вся надежда была на детективов в штатском, «бегунов с Боу-стрит». К 1750 году стараниями Генри Филдинга, знаменитого писателя, а по совместительству магистрата в суде на Боу-стрит, 4, в Лондоне появились организованные ловцы воров. Прежде жертвам грабителей приходилось обращаться к частникам. Нередко бывало, что детективы сами же возглавляли шайки, поэтому без труда находили украденное. В отличие от них, «люди мистера Филдинга» отличались честностью и лихо гонялись за грабителями, но их доходы по-прежнему зависели от щедрости жертв и вознаграждения судей. К 1800 году ночной патруль Боу-стрит насчитывал 68 человек, стороживших центральные улицы Лондона. Капитаны были вооружены карабинами, парой пистолетов и саблей, простые патрульные тоже имели при себе саблю. В 1805 году появился конный патруль, и на больших дорогах вокруг Лондона наконец прекратились грабежи. Конные патрульные носили синий мундир и красный жилет – первую полицейскую форму в Англии.

Полицейские Лондона. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877

С ростом урбанизации бегуны с Боу-стрит перестали справляться с преступностью. Назревала необходимость в более масштабной и централизованной полиции. В 1829 году в Лондоне, наконец-то, появилась Столичная полиция (Metropolitan Police). За полицейскими закрепилось прозвище «бобби» в честь секретаря внутренних дел, а затем и премьер-министра сэра Роберта Пиля, благодаря которому был принят акт о создании полиции. Штаб-квартира полиции находилась в районе Уайтхолла, на улице Большой Скотленд-Ярд. «Бобби» носили синюю униформу и цилиндры, которые впоследствии сменились шлемами. Констебли и сержанты были вооружены дубинками, хотя в экстренных ситуациях им выдавали сабли, инспектора носили еще и карманный пистолет. Незаменимой принадлежностью «бобби» была трещотка, прообраз полицейского свистка, и масляный фонарь «бычий глаз» с линзой, при помощи которой можно было устанавливать ближний или дальний свет, или же перекрывать его особой шторкой.[7]7
  Подробнее о лондонской полиции второй половины XIX века можно прочесть в книге С. Чернова «Бейкер-стрит и окрестности».


[Закрыть] «Бобби» боролись с преступниками гораздо успешнее, чем подневольные приходские констебли, однако в 1888 году их ожидало слишком серьезное испытание – кровавая волна преступлений Джека Потрошителя.

Похитители тел Берк и Хэр

Хотя Джек Потрошитель считается самым известным преступником Великобритании, до 1880-х этот сомнительный титул принадлежал эдинбуржцам Уильяму Берку и Уильяму Хэру. Совершенные ими убийства связаны с такой специфической страницей английской истории, как похищение трупов с последующей перепродажей в анатомические театры. Ночные бдения на кладбищах, работа мотыгой на еще свежей могиле, извлечение трупа, на который уже заявили права могильные черви, бегство от полиции или скорбящей родни – вся эта романтика была не для них. Считая вскрытие могил работенкой тяжелой и грязной (тут их можно понять), Берк и Хэр добывали тела иначе – посредством убийства. За 12 месяцев, с 1827 по 1828 годы, они умертвили 16 человек – троих мужчин, 12 женщин и ребенка. Подельники работали по проверенному сценарию. Вместе с женой Хэра Маргарет и сожительницей Берка Хелен они заманивали к себе жертв и поили их до потери сознания, после чего душили «фирменным» способом – ложились на грудь жертвы, зажимая ей рот и нос (этот метод удушения получил название – burking – по фамилии злодея).

На стезю порока парочка ступила «случайно». Началось все с того, что в ноябре 1827 года внезапно скончался жилец Хэра, некий Дональд. И не просто скончался, а имел наглость задолжать лендлорду 4 фунта. Это обстоятельство особенно огорчало 20-летнего Хэра и его жену Маргарет, ведь они, как владельцы доходного дома, должны были распорядиться о похоронах. Оплачивать похороны из своего кармана им бы не пришлось, бедняков хоронили за счет прихода, но все равно, столько возни с выносом тела и доставкой его на кладбище.

О своих горестях Хэр поведал старшему приятелю, 35-летнему Уильяму Берку. Выходец из Ирландии, он перебрался в Шотландию в поисках лучшей доли. Ирландские эмигранты селились в тесных каморках на узеньких улочках Эдинбурга, в кварталах возле Каугейт, Грассмаркет, Уэст-Порт. Некоторые приезжали в качестве сезонных рабочих, собирать урожай или рыть каналы, но так и оставались в «маленькой Ирландии» в качестве носильщиков и уличных торговцев. Подобным образом сложилась и судьба Уильяма Берка: отслужив несколько лет в армии в качестве денщика, он переехал в Шотландию, где занимался рытьем каналов. Познакомившись с шотландкой Хелен М'Дугал, он осел в Эдинбурге, где подрабатывал сапожным ремеслом. По сравнению с нищей Ирландией, заработки здесь были повыше, но денег все-таки часто не хватало. Поэтому Берк, выслушав жалобы друга, предложил ему гениальный в своей простоте план. Почему бы не продать труп в анатомический театр? Доктора рады будут заплатить за покойника круглую сумму. С такой мыслью приятели отправились в Эдинбургский университет, поискать, кому из господ профессоров нужен труп.

Сейчас предложение вроде «Купите труп, недорого отдадим» вызвало бы подозрения, но в те годы покойники были расхожим товаром. По закону в анатомические театры для практики передавали тела преступников, но их катастрофически не хватало. В парламенте давно уже велись разговоры о том, что неплохо бы отдавать врачам трупы бродяг и, почему бы нет, обитателей работных домов. Раз они столько лет сидели на приходском обеспечении, пусть хоть после смерти принесут какую-то пользу. Однако простые англичане принимали все новое в штыки. Посмертное вскрытие считалось позорным, учитывая, что так поступали только с телами воров и убийц. Кроме того, бедняки опасались, что врачи начнут нарочно морить их в больницах, лишь бы получить вожделенный труп. В 1832 году парламент все же принял Анатомический акт, согласно которому врачи получали в свое распоряжение тела неопознанных нищих, заключенных и бедолаг из работных домов.

Однако до принятия акта врачи тоже не сидели сложа руки. Большим спросом пользовались услуги расхитителей могил, так называемых «воскресителей». После похорон те приходили на кладбище и, разрыв могилу, забирали труп, хотя при случае могли выкрасть его прямо из дома еще до погребения. Разграбление могил было уголовно наказуемым преступлением, но это не останавливало ни «воскресителей», ни заказчиков.

Сцена на кладбище. Рисунок из «Энциклопедии острот и юмора». 1864

Воровство трупов наблюдалось как в Англии, так и на севере, в Шотландии. Престиж врачебной профессии возрастал, все больше студентов записывалось в Эдинбургский университет, лучший по подготовке медиков во всей Великобритании, но где же взять анатомические пособия? Понимая, что альма-матер обеспечит их скорее теорией, нежели практикой, студенты слушали курсы по анатомии на стороне. Одним из частных анатомических театров заведовал доктор Роберт Нокс. Его заведение находилось на площади Серджен-сквер, между Королевским колледжем хирургов и Королевским медицинским обществом. Как раз к нему и направил Берка с Хэром какой-то студент-доброхот. Осмотрев тело, доктор Нокс заплатил за него 7 фунтов 10 шиллингов. Доктор также сообщил, что и в будущем рад будет купить любой бесхозный труп (мало ли, вдруг где-то завалялся). Лишних вопросов Нокс не задавал. Уже много лет он пользовался услугами «воскресителей» и даже импортировал трупы из Ирландии. Стоили тела недешево, но расходы полностью окупались: каждый студент платил за курс 3 гинеи и еще 3 за возможность собственноручно провести вскрытие. Чем больше трупов, тем больше студентов. Выгода налицо. Впоследствии, когда Берк и Хэр начали доставлять ему подозрительно свежих покойников, умерших одной и той же смертью, доктор Нокс спокойно отсчитывал фунты.

Получив легкие деньги, Берк и Хэр вошли во вкус. Одна беда – жильцы падают замертво не каждый день. Поразмыслив, друзья решили, что проще всего пустить убийства на поток. Преступники не отличались ни хитростью, ни садизмом, но в погоне за деньгами они шли напролом, даже не думая заметать следы. Вместе с тем, их способ убийства был, если можно так выразиться, удачным. При удушении коронер (должностное лицо, расследующее подозрительные смерти, убийства. – Ред.) рассчитывал увидеть следы удавки на горле, но как раз они отсутствовали. Такой метод годился не для всех, и здоровый мужчина смог бы стряхнуть с себя убийц. Но Берк и Хэр охотились исключительно на престарелых, слабых и больных и вдобавок поили их виски до бессознательного состояния. Убийства происходили как в квартире Берка, так и в доходном доме Хэра, откуда трупы переносили к Ноксу в ящиках из-под чая или бочках из-под селедки.

Злодеяния Берка и Хэра вросли в городские легенды Эдинбурга, но наибольшее число историй связано с их пятой жертвой, проституткой Мэри Патерсон, убитой в апреле 1828 года. Проведя ночь в участке и окончательно протрезвев, Мэри и ее подруга Дженет Браун отправились за завтраком, причем в магазинчик спиртных напитков. Многие эдинбуржцы разливали виски прямо в чашки и пили вместо чая, вот и подруги решили опохмелиться с утра пораньше. В лавке их встретил Берк и любезно пригласил позавтракать дома у его брата Константина, тоже вовлеченного в темные делишки. Там девиц накормили хлебом с яичницей и копченой рыбой и, конечно же, напоили допьяна. Захмелевшая Мэри уснула прямо за столом, а к Константину тем временем пожаловала Хелен М'Дугал. Прямо с порога она подняла крик. Что это за посторонние девки? Откуда они тут взялись? Драка с чужой подружкой не входила в планы Дженет, и она поспешила улизнуть, оставив Мэри похрапывать на постели. Больше она подругу никогда не видела. Константин утверждал, что гулящая девица сбежала, ведь все они такие: сегодня здесь, а завтра там. На самом же деле труп Мэри в тот же день отвезли доктору Ноксу, который так восхитился красотой девушки, что на три месяца поместил ее в ванну с виски. История обросла подробностями, и годы спустя эдинбуржцы рассказывали о юной кокотке, в которую был влюблен один из студентов Нокса. Потеряв подругу из вида, он долго тосковал, и вот представьте себе – увидел ее на столе в анатомическом театре.

За Мэри последовали другие жертвы – нищие старухи, умственно отсталый мальчик лет двенадцати и местный дурачок по прозвищу Глупый Джейми. Последний был так хорошо известен в округе, что его тоже опознали студенты Нокса, но доктор замял дело.

Удивительное совпадение – последнее убийство пришлось на хеллоуин. Накануне Дня Всех Святых (накануне 31 октября. – Ред.) веселится нечисть, да и люди не отстают: пьют виски, хватают ртом яблоки из чанов с водой и вырезают фонари из репы. И, конечно же, дерутся и громко вопят, так что в их чумовых криках легко утонут предсмертные хрипы жертвы. Так и произошло. Как и остальные убийства Берка и Хэра, это было «низкобюджетным». 30 декабря 1828 года Берк повстречал бойкую старушку Мэджи Доэрти, по мужу миссис Кэмпбелл, приехавшую из Ирландии навестить сына. С сыном Мэджи разминулась и отправилась бродить по улочкам Эдинбурга, мимо кабаков, бакалейных лавок, мастерских и рынков, с которых неслось блеяние скота. Авось повстречается земляк и накормит ее кашей, а еще лучше – нальет рюмочку виски. В одной из лавок старушка наткнулась на добряка-сапожника. Откуда она родом, из Ирландии? Так и он оттуда! А как она прозывается? Доэрти? Ба, и его так зовут! Однофамилец пригласил ее отпраздновать хеллоуин в своих апартаментах, и старушка, обрадовавшись, поковыляла за ним.

Трущобы Эдинбурга в середине XIX века

Благодетель, который оказался не кем иным, как Уильямом Берком, привел ее в свою однокомнатную квартиру в безымянном переулке на северной стороне Вест-Порта. Свернув в переулок, а затем в темный проход, гостья оказалась в комнате (5 на 2 метра). Здесь, в тесноте да не в обиде, проживал сам Берк, Хелен М'Дугал, а также ее родственница Энн Грей вместе с мужем Джеймсом и маленьким ребенком. Никто не возражал против новой постоялицы. Одним человеком больше, одним меньше – разница невелика.

Вместе с тем у Берка возник вопрос – как обстряпать убийство в густонаселенной квартире? Ведь не просить же родню отвернуться, пока он будет душить старушку. Тогда Берк выставил Греев за дверь, объяснив свое решение тем, что их склоки мешают ему культурно отмечать хеллоуин. Пусть идут в доходный дом Хэров. Там будет просторно, ведь Хэры этой ночью будут гулять у Берка. С хозяином не поспоришь, и Греям пришлось удалиться.

Пока Берк и Хелен готовились к вечеринке, Мэджи Доэрти досаждала соседке Энн Конвей, проживавшей через стену от Берка. Энн потчевала гостью виски, но многозначительно кивала на дверь. Сама Энн не собиралась праздновать хеллоуин. Какой уж тут праздник, если придется просыпаться в три ночи, чтобы затопить очаг и приготовить завтрак для мужа, который выходит на работу в 4:30. Но той ночью Конвеям не удалось выспаться. Как только Мэджи вернулась в квартиру Берка, оттуда послышались звуки буйной пирушки: пение, пьяный смех, топот, а в 11 вечера еще и возня. «Спасите, убивают!» – вдруг раздался женский крик. Но мало ли почему женщина будет кричать. Может, спьяну. Бакалейщик Олстон, чья квартира находилась этажом выше, все же сбегал в полицию, но никого не доискался – констебли тоже где-то развлекались.