Текст книги "Недобрая старая Англия"

Глава V
«Закрыть глаза и думать об Англии»: сексуальность в викторианскую эпоху

«Я закрываю глаза и думаю об Англии». Расхожая фраза, которую ошибочно приписывают королеве Виктории, почти неотделима от сексуальности в Англии XIX века. Приходится признать – в нашем воображении викторианцы предстают застегнутыми на все пуговицы снобами, которые краснели при упоминании нижнего белья, не говоря уже о таких совершенно неприличных материях, как секс. Тем не менее, англичане XIX века не просто вели сексуальную жизнь, но вели ее с удовольствием. Всевозможные соблазны таились как в закоулках Ист-Энда, так и в добропорядочном Вест-Энде. С теневой стороной викторианской морали вы познакомитесь в этой главе.

«Участь хуже смерти» – судьба английских проституток

«Дабы избежать возможных недоразумений, я спешу напомнить читателю, что считаю проституцию неизбежной спутницей цивилизованных и, в особенности, многонаселенных обществ» [39], – так в середине XIX века писал доктор Уильям Эктон в своем труде «Моральные, социальные и санитарные аспекты проституции». Многие современники соглашались с доктором Эктоном. Где еще холостякам искать развлечений? Не к честным же девушкам, в самом деле, приставать? А на фоне гомосексуализма, к которому общество относилось с неприязнью, женская проституция и вовсе представала в выгодном свете.

С другой стороны, христиане-евангелики, которые и составляли большинство общественных активистов той эпохи, считали проституцию происками Сатаны. По их мнению, проституция расшатывала моральные устои, угрожала авторитетам отцов и невинности дочерей, заражала общество развратом. Возможно, перед глазами читателей замаячат фарисеи, которые, засучив рукава, готовятся побить камнями блудниц. Однако евангелики, несмотря на пуританские нравы и склонность к мелодраме, терпимо относились к проституткам. В особенности, если те выказывали желание исправиться. Гораздо чаще от активистов доставалось клиентам, а также политикам, которых вполне устраивало наличие в обществе проституции.

Если бы вам случилось побывать в викторианском Лондоне, вы бы, пожалуй, согласились именно с Эктоном. Вечерние улицы были запружены проститутками, да и поход в театр не обошелся бы без приключений – именно там уличные девицы подкарауливали клиентов. В 1857 году только между Хеймаркетом и Риджент-стрит прогуливалось около двух сотен жриц любви, а в 1883 году вокруг одного только Хеймаркета их насчитывалось около 500. Американский турист, посетивший Лондон в 1860-х, писал, что, пока он шел от Хеймаркета к отелю на Стрэнде, к нему пристали 17 раз!

Сколько жительниц Лондона занималось любовью за деньги? Точные данные отсутствуют, а цифры, которые приводили сами общественные деятели, напоминают хвастовство рыбаков пойманной рыбой – а у меня еще больше! По данным Патрика Колкухуна, создателя лондонской речной полиции, в 1790-х годах в Лондоне насчитывалось 50 тыс. гулящих женщин, по данным епископа Эксетерского в начале XIX века их число достигло 80 тыс., а порою цитируют и совсем уж запредельную цифру – 220 тыс. в 1860-х (более 7 % городского населения). Но если учесть, что в проститутки записывали вообще всех женщин, которые занимались сексом вне брака, пусть и с постоянным партнером, высокая статистика отчасти проясняется. Тут уместно вспомнить анекдоты о рьяных «спасателях», которые, заметив на улице одинокую фигуру в кринолине, бросались к ней со всех ног и совали религиозные брошюрки. «Господи помилуй! – возмущалась дама. – Я не такая, я омнибус жду!»

Так или иначе, проституток в Лондоне, а также в других крупных городах, было много. Вопреки еще одному стереотипу, несчастные служанки, соблазненные господами, встречались среди них редко. Хотя горничные порою покидали рабочее место с заметным животом, а продолжали свою карьеру уже на улицах, причиной их несчастья зачастую был не хозяин, а какой-то другой «джентльмен» – торговец, клерк, коммивояжер. Торговали своим телом бывшие швеи, прачки, уборщицы, официантки, цветочницы. Одни страдали от безденежья, другие рассчитывали хоть на какую-то независимость. Из 16 тыс. проституток, отбывавших срок в тюрьме «Миллбэнк», 14 тыс. сообщали о таких причинах своего падения: «не надо работать», «много денег», «сама себе хозяйка», «полная свобода», «живешь, как леди».

Кому-то удавалось пробиться наверх, как, например, известной содержанке Кэтрин «Скиттлз» Уолтерс, а кто-то обслуживал клиентов в грязных закоулках (дешевых проституток, которые работали, прислонившись к стене, называли tuppeny upright). Заработки зависели от места работы и «качества товара». Девицы из Ист-Энда, жалкие, размалеванные, без шляпок и шалей, порадовались бы шиллингу, а то и нескольким пенсам. Этого едва хватало на еду, кров и, само собой, выпивку. Их коллеги, промышлявшие в районе Пикадилли, могли рассчитывать на целый фунт. Экономным особам удавалось отложить деньги на собственное дело, например маленькую кофейню, но такие случаи были скорее исключением из правил. Другой тип проституции бытовал в портовых городах. Так называемые «моряцкие жены» завязывали постоянные отношения с несколькими моряками и обеспечивали им не только секс, но также крышу над головой, вкусный ужин и приятное общение. А когда один «муж» отчаливал, на смену ему приплывал новый.

Проститутки в воровском притоне. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877

Отличаясь независимым нравом, английские куртизанки предпочитали снимать отдельную комнату, иногда с одной-двумя соседками. Впрочем, многие девицы из Ист-Энда искали защиты у сутенеров, как, например, Нэнси из романа Диккенса «Оливер Твист». В отличие от столиц континентальной Европы, борделей в Лондоне было не так уж много: с 933 в 1841 году их число упало до 410 в 1857-м.

Зато те, что остались, привлекали немало клиентов из высшей прослойки общества. С хозяйками борделей считалась даже полиция. Взять, хотя бы, Мэри Джеффрис, содержательницу четырех дорогих борделей на улице Черч-стрит, а также заведения для флагеллянтов (садомазохистов, практикующих порку. – Ред.) «Розовый коттедж», еще одного дома возле Грей Инн Роуд и пункта для перепродаж проституток. Бордели в Англии были легальными, хотя и не регулировались властями, как в Бельгии или во Франции. Несмотря на то, что в домах миссис Джеффрис творились темные делишки, она откупалась от полиции обильными взятками. Все было шито-крыто, пока мадам не привлекла внимание сыщика Джеремайи Минахана.

Будучи человеком неуступчивым и кристально честным, Минахан не побоялся пойти с ней на конфликт. Когда мадам предложила ему золотую монету, детектив донес о взятке начальству, но в участке его подняли на смех – и откуда такие дурачки берутся? Но Минахан не сдавался. В 1883 году полное досье на миссис Джеффрис оказалось в Скотленд-Ярде. Тут уж инспектора разгневались не на шутку, ведь служака разворошил тот еще муравейник. Не желая выносить сор из избы, начальство понизило его в ранге.

В знак протеста Минахан ушел из полиции и переметнулся в лагерь борцов с проституцией. Там он, наконец, обрел поддержку. Собранных им материалов хватило, чтобы обвинить мадам в нарушении общественного порядка и подать на нее в суд. Особую пикантность делу придавал тот факт, что среди клиентов миссис Джеффрис был принц Уэльский, будущий король Эдуард VII. Затаив дыхание, евангелики ждали процесс. Сейчас-то всплывут подробности и о малолетних проститутках, и о незаконном удержании девушек, и о торговле «живым товаром». Но высокопоставленные клиенты оказались хитрее. По совету адвоката миссис Джеффрис признала себя виновной. В подобном случае судья не давал слово свидетелям, а сразу же выносил приговор. Штраф в размере 200 фунтов едва ли обременил богатую мадам. Свидетели же, которым было о чем рассказать, ушли с суда, скрежеща зубами.

«Белое рабство»

Если бордели в Англии были немногочисленны, то в Европе, в той же Бельгии, их хватало с избытком. Борцов с проституцией беспокоило такое явление, как «белое рабство», или продажа англичанок в континентальные бордели. Хотя евангелики называли рабство «белым», чтобы провести черту между торговлей европейками и чернокожими рабынями, они неоднократно подчеркивали, что условия в борделях ничуть не лучше, чем на плантациях. А то и хуже.

Пионером в борьбе с белой работорговлей стал Альфред Дайер, писатель и книгоиздатель (именно ему Минахан принес компромат на миссис Джеффрис). Для начала ему предстояло выяснить, каким ветром честных английских девушек заносило в заграничные притоны.

Сценарий был стандартным: к небогатой девице, которая работала вдали от семьи, сватался джентльмен, с виду респектабельный и при средствах. Мужчина приглашал глупышку поехать с ним на Континент, якобы чтобы узаконить отношения. Та охотно соглашалась. Откуда ей было знать, что поджидает ее за Ла-Маншем? Вряд ли она хоть раз говорила о сексе со своей матушкой. И разве не учили все книги и проповеди, что мужчинам нужно угождать? Как можно отказать джентльмену! В Бельгии или Голландии девушку брали в оборот подельники «жениха». Горе-невесту везли в бордель, где ее регистрировали под поддельным именем, а в случае несовершеннолетия прибавляли пару лет. Лишенная денег и знакомств, не зная ни слова по-французски, девушка уже не могла вырваться на свободу. Повседневная одежда девушке не полагалась, только яркие тряпки, в которых ее в два счета можно было опознать в толпе.

Публичные дома в Бельгии имели официальный статус. Если совершеннолетняя бельгийка желала добровольно заниматься древнейшей профессией – что ж, ее право. Но по доброй ли воле в борделях задерживались англичанки? 16 октября 1879 года английский лейтенант заметил на брюссельской улице Рю де Сабль полуголую девицу, заходившуюся в рыданиях. По ее словам, ей удалось сбежать из борделя по адресу Рю Сен-Лорен 28, где ее удерживали насильно. Вслед за ней ринулась мадам, но прохожие отстояли бедняжку, а лейтенант проводил ее в отель. Вечером за англичанкой по имени Ада Хигглтон пришел представитель полиции. По крайней мере, именно так назвался незнакомец. Ничего не подозревая, Ада последовала за ним, но вместо полицейского участка очутилась в уже знакомых стенах борделя.

Возмущенный до глубины души, Дайер объявил войну системе. В марте 1880 года вместе с коллегой он отправился в Брюссель, в то самое зловещее заведение на Рю Сен-Лорен. Два пуританина с постными минами весьма комично смотрелись в аляповатой обстановке. Как и подобает повесам, они заказали вино, правда, пить его не стали – оба избегали мирских соблазнов. Зато на трезвую голову проще разобраться в ситуации. Вскоре мистер Дайер разговорился с англичанкой, Луизой Бонд. Самые худшие опасения подтвердились: Луиза рассказала, что ее удерживают против воли, и Дайер обещал помочь.

Но как? На следующее же утро англичане пришли в полицию. Там им пообещали побеседовать с Луизой, но результат оказался неутешительным. Как сообщили полицейские, девица и в мыслях не держала покидать уютный бордель. Так зачем же скандалить? Мистер Дайер был уверен, что Луизу запугали. После неудачной попытки вломиться в бордель, вместе с коллегой Гилеттом и брюссельским адвокатом он отправился в британское посольство, где его заявление восприняли скептически. Заместитель консула Томас Джеффс придерживался мнения, что «по-настоящему добродетельные девушки» никогда не окажутся в такой ситуации. Но когда игнорировать настырного евангелика стало уже невозможно, Джеффс передал его жалобу брюссельской полиции. Все вернулось на круги своя.

А когда Дайер отыскал еще одну жертву работорговли, Аделину Таннер, раздосадованные бельгийцы решили примерно ее наказать. В договоре с публичным домом 19-летней девице прибавили три года, а раз уж под договором стояла ее подпись, значит, английская мисс виновата в подлоге. Аделина провела две недели в тюрьме, а ее товарки боялись разговаривать с Дайером. Всем стало неповадно.

Однако евангелики не сдавались. В родных пенатах они сформировали общество с типично викторианским зубодробительным названием – «Лондонский комитет по обличению и подавлению торговли английскими девушками с целью континентальной проституции». Комитет оказался эффективным: его члены, включая известную активистку Джозефину Батлер, не давали покоя английским властям, пока те не отправили двух детективов для расследования брюссельской проституции. Уже 13 декабря 1880 года стараниями Комитета в Брюсселе состоялся процесс над 13 содержателями борделей. Все подсудимые получили штрафы и тюремные сроки.

Законы о заразных болезнях

Осознав, что «белое рабство» – это не плод воображения оголтелых фанатиков, путающихся под ногами у серьезных людей, английские законодатели задумались о билле, который ограничил бы торговлю проститутками. С мертвой точки дело сдвинулось не сразу. Борьба с «белым рабством» шла бок о бок с другой мощнейшей кампанией либеральных евангеликов – сопротивлению Актам о заразных болезнях (The Contagious Diseases Acts).

Ни один другой закон не оказал такого влияния на проституцию в XIX веке, как Акты о заразных болезнях, принятые и дополненные в 1864, 1866 и 1869 годах. Согласно этим документам, «обычные проститутки» в армейских и портовых городах могли быть в любой момент подвергнуты медицинскому обследованию. Если врач находил у них сифилис или гонорею, женщин отправляли в венерическую больницу на срок вплоть до 9 месяцев. Законодатели рассчитывали, что женщина добровольно отправится в больницу под присмотром полицейского, а после зарегистрируется в полиции. В противном случае она должна была предстать перед судьей.

Задумка, на первый взгляд, неплохая. Сифилис в XIX веке оставался серьезнейшей проблемой. Презервативы хотя и были в ходу, но распространенности еще не получили, а смесь воды с уксусом, которой пользовались жрицы любви, особой пользы не приносила. Лечение же представало сущим кошмаром. Как и в добрые старые времена, сифилитиков лечили чем-нибудь на основе ртути – пилюлями, притираниями, паровыми ваннами. Считалось, что ртуть выгонит из организма заразу через слюну и пот.

С 1820-х годов постепенно возрастал уровень венерических заболеваний в английской армии, но принудительно обследовать защитников родины представлялось несолидным. Тем более что их жизнь была нелегка даже в мирное время: солдаты жили в переполненных казармах и страдали от суровых телесных наказаний. Разве можно отказать им в плотских радостях, таких как секс с проституткой? А с кем еще снимать половое напряжение, если жениться было позволено только 7 % солдат, да и то в награду за безупречное поведение! Лучше проверить проституток на профпригодность.

Полицейский и проститутка. Рисунок из журнала «Иллюстрированные лондонские новости». 1888

Большая часть общества приняла закон на ура. Он нашел поддержку в армии и адмиралтействе, среди политиков и врачей, полицейских и судей, аристократов и лавочников, даже англиканского духовенства, которое верило скорее в контроль над проституцией, чем в ее полное искоренение. Их стараниями в список населенных пунктов, где действовали Акты, попадали все новые города – Кентербери, Дувр, Виндзор, Плимут, Саутгемптон. Законодатели присматривались к Лондону.

Однако не все англичане разделяли их энтузиазм. Борцы с проституцией сразу же закусили удила. На каждый аргумент парламента они находили контраргумент. Солдаты страдают от сифилиса? Так почему бы не обследовать самих солдат, которые могут беспрепятственно заражать проституток? И почему бы не разрешить им жениться? Дополнительное жилье для солдатских семей потребует затрат, но не лучше ли и дешевле вкладывать средства именно в это, чем в обследования, лечение и слежку за бедняками? И почему бы не создать для женщин больше возможностей трудоустройства, позволить им получать образование и находить свое место в обществе? Если проститутка и ее клиент вместе предаются пороку, то почему бремя ответственности ложится только на плечи женщины? Не потому ли, что она бедна и лишена друзей, тогда как ее клиент защищен законом? Это несправедливо. Не по-христиански.

Противники Актов были группой неоднородной. Среди них попадались пуритане, которые опасались, что в борделях юноши насмотрятся пакостей, решат, что это норма, и потребуют того же от своих жен. Среди них были феминистки, которые курили сигары, требовали равноправия и отрицали Бога. Среди них были простые работницы, разозленные тем, что в их квартале открыли пункт проверки проституток, и теперь дочурка спрашивает, зачем туда ходят все эти леди и почему они одеты лучше, чем мама. Наконец, среди них были и сами проститутки, которым надоело трепетать перед полицией.

Главными органами борьбы стали Национальная ассоциация против расширения актов о заразных болезнях (что и говорить, любили тогда названия подлиннее!) и Национальная дамская лига. Одним из лидеров движения за отмену Актов была уже упомянутая Джозефина Батлер, христианская активистка, помогавшая путанам в Ливерпуле. Казалось бы, порядочной леди не должно вообще знать о существовании проституции. Но, как сказала одна из активисток, «этот вопрос касается женщин, а разве леди не женщина?»

Какими же методами пользовались евангелики? Их тактика включала в себя лоббирование в парламенте, пропаганду через газеты и журналы, собрания, во время которых всем участникам раздавали листовки. Особо активным дамам ничего не стоило перехватить на улице проститутку, которую уже вели в больницу, и спросить, добровольно ли она туда идет. Если же девица недоуменно моргала, потому как о добровольности и слыхом не слыхивала, активистка вещала ей о правах. В 1870 году некая миссис Кинг подралась на улице с констеблем, который сопровождал девицу в больницу. Миссис Кинг пришлось уплатить штраф, а активисты превратили суд в политическое шоу.

Как выяснилось позже, девица, из-за которой миссис Кинг лишилась 5 фунтов, была здорова. Это был распространенный случай, хотя бытовали ошибки и пострашнее. В 1870-х прогремела история вдовы миссис Перси. Оставшись одна с тремя детьми, женщина зарабатывала тем, что пела песни на улицах Алдершота. Полиция гоняла вдову и ее 16-летнюю дочь на обследования, при том что дочь и вовсе была девственницей. В конце концов, миссис Перси утопилась. В ходу были истории о невинных девах, которых лишили девственности прямо во время гинекологического обследования.

Так, потребовалось несколько десятилетий, прежде чем общественное мнение прислушалось к этим активистам. Несколько десятилетий и один очень громкий скандал. Он был связан с детьми.

Новый Вавилон: детская проституция в Лондоне

В конце XVIII века Уильям Блейк писал:

 
А от проклятий и угроз —
Девчонки в закоулках мрачных,
Чернеют капли детских слез
И катафалки новобрачных [40].
 

Минуло очень много лет, на горизонте забрезжило XX столетие, но проблема детской проституции по-прежнему не давала англичанам покоя. Общественные деятели считали Лондон чудовищем вроде Минотавра, которое непрестанно требует дань – девочек и мальчиков, навсегда исчезающих в лабиринте трущоб. Но из-за неразберихи в законодательстве и разницы между общим и статутным правом (Статутное право – созданное законодательными органами и органами местного самоуправления, общее право – более расширенное понятие, толкуется судами с учетом всех прецедентов. – Ред.), даже к началу 1880-х годов было непонятно, кого вообще считать за ребенка.

Теоретически, до 1875 года возраст согласия для девочек начинался в 12 лет. Двенадцатилетний ребенок считался достаточно взрослым, чтобы самостоятельно распоряжаться своим телом. Еще в 1285 году изнасилование стало тяжким уголовным преступлением (felony), которое могло повлечь за собой суровую кару, включая смертную казнь. Но половая связь с ребенком, не достигшим 12 лет, не считалась изнасилованием априори. Это был проступок (misdemeanor). В 1576 году, во времена Елизаветы I, любая связь с девочкой, не достигшей 10 лет, была приравнена к изнасилованию. Однако возраст согласия остался прежним – 12 лет. Секс с девочкой в возрасте от 10 до 12 лет все еще считался проступком, а двенадцатилетних закон и вовсе игнорировал. В 1875 году парламент поднял возраст согласия на 1 год. Понадобилось еще 10 лет, чтобы парламент, после многочисленных слушаний, утвердил новый возраст согласия – 16 лет. Таким образом, секс с несовершеннолетними попал под запрет. Огромную роль в этом сыграла деятельность журналиста Уильяма Стэда, опубликовавшего в 1885 году статью под громким названием «Детское жертвоприношение в современном Вавилоне» (The maiden tribute of modern Babylon).

Уильям Томас Стэд был личностью незаурядной – общественный активист, защитник обездоленных, а вдобавок еще спирит. Последним ярким штрихом в его биографии стала гибель на борту «Титаника». Во время катастрофы он рассаживал женщин и детей по спасательным шлюпкам, после чего удалился в гостиную, сел в кожаное кресло и открыл книгу. Так он и встретил свои последние минуты. Но в 1885 году мистер Стэд был полон сил. Он сотрудничал с христианским обществом «Армия спасения» и вместе с Джозефиной Батлер собирал сведения о детской проституции в Англии. Собранные данные стали основой скандальной статьи. Вместе с ним мы пройдемся по лондонским борделям и узнаем, как и почему девочки начинали заниматься проституцией.

Разговорившись, одна сутенерша поведала Стэду, как вербовала девушек. Путешествуя по провинции, она встречала девочек из рабочих семей, предлагая им место горничной в Лондоне. Те с радостью соглашались. Возможно, они и сами догадывались, что их ждет на самом деле. С другой стороны, девочки-подростки часто шли в горничные, так что в самом предложении не было ничего необычного. Разве что отсутствие рекомендаций. В Лондоне бордель-маман опаивала свою жертву опийной настойкой, а когда девочка засыпала, приглашала к ней клиента. За свои услуги женщина брала 13 фунтов. Наутро жертва просыпалась, плача от боли, но сводница утешала ее – с кем не бывает. И если девочка хочет жить как настоящая леди, она должна остаться здесь. Все равно никто не примет ее на службу, раз она «падшая».

Помимо содержательниц борделей, были и обычные сводни, которые поставляли девушек к клиентам на дом или в гостиничные номера. Они предпочитали вербовать проституток среди продавщиц, служанок, детей из работных домов, а также малолетних преступниц, только что вышедших из тюрьмы. Любимым местом охоты был Гайд-парк, где прогуливались помощницы нянек – девочки-подростки, катившие коляски с младенцами. Им было лестно, если к ним подходила богато одетая леди и давала шестипенсовик на чай. Через несколько дней такой дружбы леди предлагала девочке заработать сразу много денег. А кому в 14 лет не хочется красивых нарядов, особенно если хозяйка дома одевается в шелка и бархат, а сама ты носишь униформу с фартуком? Многие соглашались.

Девочки из лондонских трущоб. Рисунок Гюстава Доре из книги «Паломничество». 1877

Даже если девочка до последнего думала, что джентльмен просто-напросто хочет сыграть с ней в игру, когда ей предлагали раздеться, до нее наконец доходило, куда же ее заманили. Жертва могла закричать или оказать сопротивление. Этот момент особенно интересовал Уильяма Стэда. Ведь если слышны женские крики, неужели никто не вмешается? Но один из опрошенных ответил следующее:

«– Представьте, что в соседнем доме насилуют девушку. Вы уже отходите ко сну, как вдруг раздаются ее крики. И что же, вы оденетесь, броситесь вниз по лестнице, и будете стучать в дверь, настаивая, чтобы вас впустили? Вряд ли. Но крики все не прекращаются. Вам становится не по себе, и вы уже начинаете думать, что, пожалуй, стоит что-нибудь предпринять. Но прежде чем вы успели одеться, крики стихли. Теперь вы чувствуете себя полным дураком, потому что зря старались.

– А как же полицейский на дежурстве?

– Он не вмешается, даже если будут кричать. Ведь если полицейский станет вламываться в дом каждый раз, как услышит громкий женский крик, он будет присутствовать при родах не реже доктора. Раз уж девушка попала в дом с дурной репутацией, на помощь ей не придет никто, так что ее можно насиловать в относительной безопасности» [41].

Лондонцы судачили о борделях, оборудованных комнатами с мягкими стенами, чтобы не слышны были стоны несчастных жертв. Но, как заявила владелица борделя в Западном Лондоне, такие меры предосторожности были бы излишними. В ее доме толстые стены, на полу постелено по два ковра, а на окнах ставни и тяжелые шторы. Звукоизоляция идеальная. Девчонка может себе хоть голос сорвать, никто ничего не узнает. «Но разве вы сами не вмешаетесь, если услышите крики девушки?» – поинтересовался Стэд. – «Ведь я могу ее и убить». «Ну что вы, – отмахнулась от него хозяйка, – с какой стати вам ее убивать? А так делайте, что хотите».

Помимо владельцев борделей, в бизнесе участвовали и врачи с акушерками. Дело в том, что англичане отличались педантичностью. И если клиент требовал от сводника девственницу, она должна была явиться со справкой, подписанной врачом или акушеркой. На слово девочкам не верили. Ходили слухи о нечистых на руку акушерках, которые подделывают справки или же учат малолетних проституток разным трюкам, как выдать себя за девственницу. Знакомство начинающих проституток с акушеркой не ограничивалось первым обследованием. В случае серьезных повреждений девушек вновь привозили к ней уже на лечение. Кроме того, акушерки делали аборты.

Расценки на малолетних варьировались от 5 до 40 фунтов. По словам двух сводниц, посуливших Стэду 9 девственниц, если клиент платил девушке 5 фунтов, они оставляли себе 1 фунт. В некоторых случаях они могли прикарманить всю выручку. Например, за некую Нэнси клиент заплатил 10 фунтов. По мнению сводниц, Нэнси была совсем дурочкой и тут же растранжирила бы деньги, накупив себе уйму одежды. Естественно, родители и хозяева сразу бы догадались, что дело неладно. Поэтому сводницы оставили деньги себе, а девушке подарили шляпку, платье и пару туфель. Это для ее же блага!

Выступая в роли богатого распутника, Стэд договорился, чтобы ему привезли двух девственниц. Но вместо разврата девушек ждали дотошные расспросы журналиста. Одной из них уже исполнилось 18. Ее отец умер, мать запила, а сама она служила помощницей повара в отеле. Как заявила девушка, она знала, на что идет, и была полностью готова пасть. За ее услуги сводницы пообещали ей 2 фунта 10 шиллингов. Боли она не боялась и, кроме того, была уверена, что не забеременеет, потому что «после первого раза не беременеют». Во время беседы она успокаивала себя, повторяя, что честных девушек все равно почти не осталось. Второй оказалась милая, хотя и простоватая, девушка 16 лет. Ее отец был сумасшедшим, мать работала уборщицей, сама она подрабатывала шитьем, за что и получала 5 шиллингов в неделю. За потерю девственности ей посулили 2 фунта. Состоялся следующий диалог:

«Стэд: Послушай, если я соблазню тебя, ты заработаешь 2 фунта, но в таком случае потеряешь девственность, согрешишь, запятнаешь свою репутацию. У тебя может родиться ребенок, на которого придется тратить все жалование. Но если ты откажешься, я дам тебе 1 фунт. Что ты выбираешь?

Девушка: Пожалуйста, сэр, я согласна, чтобы вы меня соблазнили.

Стэд: Но тогда тебя ожидает боль, и распутство, и стыд, и падение. Ты можешь даже закончить дни на улице – и все это из-за одного фунта?

Девушка (в слезах): Да, сэр, мы очень бедны» [42].

Их этих двух девиц сенсации не сделаешь, ведь они приехали к Стэду добровольно. Но журналист задался целью доказать, что в благополучной, богатой и аристократической Англии можно купить девственницу за 5 фунтов, изнасиловать ее, а после продать в бордель на континент. Словом, решил пройтись по всем пунктам, которые так будоражили умы соотечественников.

Джозефина Батлер и Брамвелл Бут, член «Армии спасения», познакомили Стэда с бывшей проституткой Ребеккой Джаретт. Именно она стала посредницей в «покупке» живого товара. Вместе со своей подругой, сводницей Нэнси Браутон, она отправилась к Элизабет Армстронг, жене трубочиста из лондонских трущоб. Когда ей предложили 5 фунтов за дочь, 13-летнюю Элайзу (в статье Стэд называет ее «Лили»), мать с радостью согласилась. Сводницы предложили ей стандартную ложь – девочка будет служить горничной у богатого пожилого джентльмена. Фактически, это был эквивалент современного объявления о «высокооплачиваемой работе заграницей», для которой не требуется ни виза, ни знание языка. Подразумевалось, что у миссис Армстронг не останется сомнений, как именно Элайза будет прислуживать своему хозяину. Тем не менее мать согласилась, и девочка уехала со сводницами.

Следующей остановкой был домик акушерки. Обследовав девочку и выдав ей справку о девственности, акушерка покачала головой – совсем ведь маленькая и хрупкая, ей будет очень больно. Чтобы облегчить страдания Элайзы, Джаретт купила у акушерки хлороформ. Девочку она отвезла в бордель, усыпила и пошла за Стэдом. Тот нервничал так сильно, что выпил целую бутылку шампанского, хотя по жизни был трезвенником. В таком непотребном виде он вошел в комнату к Элайзе и стал дожидаться, когда она выйдет из ступора. Придя в себя, девочка увидела незнакомца и завопила. Журналист немедленно ретировался, посчитав, что символический акт насилия имел место быть. Элайзу передали с рук на руки Брамвеллу Буту, который увез ее во Францию и оставил на попечении знакомой семьи.

Этот эксперимент, как и остальные свои встречи с проститутками и сводниками, Уильям Стэд описал в серии статей под заголовком «Детское жертвоприношение в современном Вавилоне». Первая часть была опубликована 4 июля 1885 года в «Пэлл-Мэлл». Покупатели буквально сметали газеты с прилавков. С самого утра толпы читателей стояли у редакции «Пэлл-Мэлл», чтобы первыми прочесть откровения лондонских сутенеров (а ушлые мальчишки-газетчики кричали проходившим мимо чинным барышням: «Купите газетку, мисс! Тут вам расскажут, как 5 фунтов заработать!»). В обществе назревал скандал, и министр внутренних дел сэр Уильям Харкурт, напуганный перспективой волнений и беспорядков, попросил Стэда приостановить публикацию. Стэд согласился, но при условии, что парламент немедленно примет билль о поднятии совершеннолетия до 16 лет. Этого Харкурт гарантировать не мог, и статьи продолжали выходить.

По всему Лондону прокатились протесты против бездействия правительства. По Гайд-парку маршировали недовольные, включая девственниц, облаченных в белые одежды. Теперь даже члены парламента, ранее выступавшие против билля, начали его поддерживать. Кому нужна репутация растлителя невинных дев, тем более малолетних? После третьего слушания парламент принял билль 7 августа, а через неделю он официально вступил в силу. Отныне возраст согласия начинался с 16 лет. А в 1886 году евангеликов ожидал новый триумф – наконец-то были отменены Акты о заразных болезнях.