Текст книги "Дарю тебе небо – Любовь Ласточки"

Глава 20

– Строишь воздушные замки для своего принца?

Лада резко открыла глаза и увидела склонившуюся к ней Лиду, которая вглядывалась в её лицо устало и встревоженно.

– Лид. Прекрати. Это не смешно, – осадила её Лада.

Лида мягко обняла сестру за плечи и примирительным тоном произнесла:

– Даже и не думала смеяться. Кажется, с некоторых пор я вообще разучилась это делать.

– Тогда не остри.

– Да ладно, глупышка моя, не обижайся. – Лида продолжала серьёзно смотреть на Ладу, в её взгляде появился покровительственный оттенок. – Просто пора бы тебе спуститься с небес на землю.

– А что случилось? – Лада с тревогой на неё посмотрела.

Лида осторожно убрала руки с плеч сестры, обогнула сзади её стул и уселась с противоположной стороны стола.

– Лад, мы с тобой зря старались, – сказала она, понизив голос. – Интернет-магазин полимерной глины, украшений и фурнитуры придётся закрыть.

Лада отпустила брикетик глины сочного апельсинового оттенка, который только что задумчиво взяла в руки, и он, выпав из своей хрустящей маленькой упаковочки, грохнулся на стол.

– Но почему? – В глазах Лады отразилось недоумение и явное сожаление.

– Я не смогу его держать, – просто ответила Лида. – Просто не сумею. Бухгалтерия, отчётность, сборка и отправка заказов… Я не потяну.

– Но я же с тобой! – горячо возразила Лада. – Уверена: вместе мы справимся.

Лида печально покачала головой и неожиданно призналась:

– Я утратила всё своё вдохновение и постепенно теряю бесценные навыки к этому делу.

– Но ты же продолжаешь лепить! – поразилась Лада. – Ты лепишь каждый божий день, и я вижу, что у тебя получается совсем неплохо.

Во взгляде Лиды появилась пронзительная грусть.

– Это всё бесполезно, – тихо ответила она. – Теперь я не могу лепить ничего, кроме этих чёртовых пионов. Совсем ничего.

Лада застыла мраморным изваянием. Она была по-настоящему шокирована последним заявлением сестры. В её широко распахнутых зелёных глазах читался ужас, перемешивающийся с нескрываемой жалостью.

– Но… – Лада запнулась. – Как же так?

– Вот так, – Лида негромко вздохнула.

– Послушай, – Лада потянулась к сестре и осторожно взяла её за руку, – по-моему, ты просто устала. Тебе нужно взять тайм-аут. Уверена: потом ты непременно вернёшься к лепке. Твои руки соскучатся по этой работе, и ты станешь лепить с ещё большим пылом и вдохновением. Вот увидишь.

– Едва ли. – В голосе Лиды слышалась нехарактерная для неё обречённость.

– Это из-за него, да? – Лада почти перешла на шёпот. – Из-за Стаса?

– А ты как думала?

Лида замолчала, переводя рассеянный взгляд с предмета на предмет, и с прорвавшейся в голосе невыразимой горечью добавила:

– Как же я жалею, что мы с тобой вообще во всё это ввязались! Не надо было даже помышлять о том, чтобы открывать этот магазин, будь он неладен!

– Лид. Что с тобой? – Лада взглянула на неё, и в этом взгляде ощущалось скрытое беспокойство. – Ты же помнишь: так хотел Стас. Это было его желание. Он уже давно мечтал сделать это. Для тебя.

– Да. Я знаю, – Лида понизила тон. – Как раз поэтому я так и говорю.

– Поясни, – терпеливо попросила Лада, видя, что каждое слово надо вытягивать из сестры клещами.

– Ты в курсе, что Стас собирался взять на себя все технические трудности, связанные с магазином?

Лида устремила на сестру выжидающий взгляд, и та молча кивнула.

– Разумеется, я бы не позволила ему это сделать, а постаралась бы сама по мере возможности решать наши проблемы. И всё же он надеялся нам помогать.

Она на минуту замолчала, взяла брикетик полимерной глины лазурного цвета и начала сосредоточенно его разминать.

– А теперь послушай, что входит в задачи лётчика военно-транспортной авиации, – сказала она, не переставая заниматься своим нехитрым делом. – С начала прошлого года, согласно планам боевой подготовки, лётчики военно-транспортной авиации провели более ста самолётовылетов на десантирование около трёх тысяч человек личного состава воздушно-десантных войск. Помимо этого десантировано более сорока больших грузов. Два раза в год осенью и весной военно-транспортная авиация выполняет задачи по перевозке молодого пополнения в своих рядах. В этом году для перевозок граждан, призванных на военную службу, выполнено более пятидесяти самолётовылетов, перевезли более девяти тысяч военнослужащих и сто служебных собак, предназначенных для несения различного рода службы. В январе-феврале текущего года поступила задача оказания помощи пострадавшим от землетрясения в Индонезии. Экипажи семи самолётов были подготовлены в кратчайшие сроки. Всего выполнено четырнадцать самолёторейсов, перевезено более четырёхсот пятидесяти тонн различных грузов, в том числе мобильный госпиталь и всё необходимое для его работы: двадцать две единицы техники и более двухсот человек. Лётчики военно-транспортной авиации должны быть подготовлены к выполнению такого рода задач в любых условиях днём и ночью. Уровень натренированности лётного состава поддерживается в течение всего года в ходе плановых полётов и ежемесячных совместных с другими видами и родами войск учений и тренировок.

– Да-а, – задумчиво произнесла Лада. – Мощно. Особенно впечатляет пункт об оказании помощи пострадавшим от землетрясения в Индонезии. Неужели Стас мог бы заниматься чем-то в этом роде? По правде говоря, даже не представляю себе, как это могло бы быть.

– У Стаса подписан контракт о прохождении военной службы, – ответила Лида. – Был подписан, – уточнила она очень тихо, с видимым усилием над собой. – А это означает, что он был обязан беспрекословно подчиняться любым приказам вышестоящих начальников. Любым. В том числе и тем, что относятся к категории наиболее сложных и опасных. Вообще быть военным лётчиком очень опасно и рискованно для жизни. Я где-то читала, что в вооружённых конфликтах лётчиков часто пытают с особым пристрастием и, как правило, не держат в плену, а уничтожают.

Лида тяжело откинулась на спинку стула, вздохнула и, положив размятую глину на стол, уперлась в него локтями, прикрыв глаза ладонями.

– Лад, как я могла быть такой слепой и эгоистичной? – Голос Лиды пробивался сквозь отчаянные всхлипывания. – Стас хорошо понимал, что ему предстоит. А тут ещё этот интернет-магазин, его создание и обустройство, отчётность, бухгалтерия и все эти бесконечные финансовые нервотрёпки. Где он собирался брать на это силы? Где?

Она снова всхлипнула, достала из пачки лежащих на столе бумажных салфеток одну и тихонько высморкалась.

– Ты думаешь… – Лада не знала, как продолжить, боясь затронуть слишком деликатную тему и в который раз за последнее время разбередить никак не желавшую затягиваться рану сестры.

Но Лида поняла её без лишних слов, отняла ладони от покрасневших и опухших глаз, серьёзно посмотрела на сестру и кивнула.

– Он устал, – тихо сказала она. – Очень устал. Он как будто бы спешил жить, спешил испытать жизнь во всех её проявлениях – все возможные трудности и радости, которые она сулит. Он старался взять на себя как можно больше, стремился быть полезным везде, где только мог, и помочь всем, кто в этом нуждался. А ведь, помимо всего прочего, он ещё и рисовал. Рисовал всегда, как только выдавалась такая возможность. Однажды во время очередного каникулярного отпуска Стаса я случайно увидела его эскизы. Их было много. Очень много. Подозреваю, он делал их не только в периоды каникулярных отпусков и увольнений, но и в те редкие часы, которые отведены курсантам для сна. По большому счёту Стас был максималистом – и это проявлялось буквально во всём – и в жизни, и в любви. Он просто не выдержал напряжения. Сломался. И в этом есть немалая доля моей вины.

Глаза Лиды были полны невыразимой горечи. Она поспешила отвести взгляд от сочувственно устремлённого на неё взгляда сестры и вытащила из бумажного пакета другую салфетку. Лида обтёрла ею лицо и щёки и промокнула глаза.

– Думаю, я не ошибусь, если предположу, что неприемлемые погодные условия, хотя и сыграли свою роль в той злополучной аварии… будь она проклята миллиарды раз… но не были её основной причиной. – Лида подошла к раковине, выбросила в стоящее рядом помойное ведро использованные салфетки, умыла лицо и вернулась на своё место. – Главную роль здесь сыграла как раз та самая неодолимая усталость Стаса, о которой я сейчас говорила. Он сломался, как только позволил себе немного расслабиться. При его образе жизни и взятых на себя обязательствах это немудрено. Он мастерски управлял самолётом, – причём это действительно было так, я знаю, о чём говорю, – и не сумел справиться с управлением машиной. Парадокс? Нет. В его случае – скорее закономерность.

Она взяла со стола отложенный глиняный мякиш, задумчиво его осмотрела, снова положила на стол, предварительно подстелив на скатерть лист бумаги из лежащей неподалёку стопки, и стала раскатывать глину в тонкую колбаску.

– Вероятно, Стас почувствовал в себе этот надлом как никогда прежде. Он понял, что может не справиться. Поэтому и отдал свой оберег младшему брату.

– Лид, – робко обратилась к ней Лада.

Лида на минуту прекратила раскатывать глину и подняла на сестру выжидающий взгляд.

– Я бы не хотела, чтобы ты закрывала интернет-магазин, – сказала Лада. – По крайней мере, этого не стоит делать в ближайшее время.

– Это вопрос решённый, – отрезала Лида. – Я же сказала, что не смогу его держать.

Она снова вернулась к своей глиняной колбаске и продолжила раскатывать её по лежащему на столе бумажному листу с внезапно нахлынувшим остервенением.

– А ты рассчитывала, что это будет делать Стас? Думала, что он займётся проверкой статистики отчётов, ведением бухгалтерии и прочими подобными делами твоего магазина тотчас, как только приползёт в ваше семейное гнёздышко с очередного опасного задания – такого, как, к примеру, оказание помощи пострадавшим от землетрясения в Индонезии? И так будет всякий раз просто потому, что тебе это не по силам? – Лада понимала, какую боль причиняет сестре этими словами, но она слишком сильно разозлилась на Лиду, когда та попросту проигнорировала её просьбу. – И ты могла бы это допустить? Могла бы запрягать Стаса, как ломовую лошадь, при всей его занятости по службе и усталости, которая дошла до такой стадии, что отняла у него жизнь?

– Замолчи! – В голове Лиды начало стучать и пульсировать, и она, забыв о глине, инстинктивно закрыла уши испачканными руками. – Замолчи! Замолчи!

– Извини. – Лада стушевалась, несмело подошла к сестре и обняла её за плечи. – Я не хотела тебя обидеть. И я ни в чём тебя не упрекаю. В конце концов, кто знал, что всё так обернётся?

Лида уже билась в истерике, а Лада пыталась её успокоить, робко поглаживая по спускавшимся к талии каштановым волосам, убранным в незамысловатый хвост.

Лида понемногу успокоилась, и Лада подала ей стакан воды.

Лида приняла стакан и залпом его осушила. Она всё ещё продолжала всхлипывать и растирать покрасневшие глаза тонкими пальцами.

– Сестрёнка, – мягко обратилась к ней Лада. – Давай немного потерпим. Ну что тебе стоит? Тебе не нужно думать о магазине и заботиться о связанных с ним финансовых затратах. Всё, что касается этой стороны вопроса, возьму на себя я.

Лида отняла руки от глаз и устремила на сестру взгляд, исполненный удивления и недоверия. После минутного молчания Лида опомнилась и отчеканила:

– Исключено. Ты с этим не справишься.

– Почему ты так думаешь? – Глаза Лады светились вызовом.

– Ты что, совсем дурочка или прикидываешься? Ты хоть представляешь себе, насколько это серьёзно и во что может влипнуть по твоей милости вся наша семья? Впрочем, мне уже всё равно. Тебе, как я вижу – тоже. Но подумай о наших родителях. Уверяю, они не будут тебе благодарны, если ты оберёшь их до нитки на старости лет.

– В этом нужды не будет. – В голосе Лады прорезался оттенок металла. – Я не возьму у родителей ни копейки. Справлюсь своими силами.

Лида продолжала глядеть на сестру с нескрываемым недоумением.

– Как ты себе это представляешь? – наконец спросила она, понизив голос. – Магазину нужен грамотный бухгалтер, товаровед и как минимум один продавец. И каждому из этих штатных сотрудников нужно платить зарплату. А у тебя в этих делах нет никакого опыта. Да ещё и госэкзамен и ординатура на носу. Ты не забыла?

– У тебя, кстати, тоже. Я про госэкзамен и ординатуру.

Лида с горечью заглянула сестре в глаза и печально покачала головой:

– Я не смогу сдать госэкзамен, – тихо произнесла она. – По крайней мере, в этом году.

Во взгляде Лады появилась озадаченность:

– Вот как? – Она немного помедлила, прежде чем уточнить: – И что же ты будешь делать?

– Попробую взять академический отпуск. А там посмотрим. Наверное, я уже вообще никогда не доучусь в институте.

Признание сестры окатило Ладу добрым ушатом ледяной воды.

Она снова подошла к Лиде вплотную и осторожно обхватила руками её голову.

– Неужели не сможешь собраться? – робко спросила она. – Сделать последний рывок? Ты же была круглой отличницей, лучшей ученицей на потоке.

– Тогда у меня был Стас, – ответила Лида, понизив голос почти до шёпота. – Теперь его нет. И мне уже ничего не нужно.

Лада снова стала гладить сестру по волосам, пропуская между пальцами длинные шелковистые пряди.

– Ты поэтому говоришь о закрытии магазина? – с горечью в голосе спросила она, мгновенно всё поняв. – У тебя и в мыслях не было привлекать к этим делам Стаса и пользоваться его щедрым предложением о помощи. Ты надеялась справляться с этим сама и делать всё для того, чтобы он тобой гордился. А теперь просто опустила руки. Верно?

Лида слегка кивнула и снова, не сдержавшись, горько заплакала.

– Подожди минуту. Я сейчас, – сказала Лада, отпустив волосы сестры.

Она вышла из кухни и через минуту вернулась, неся с собой расчёску и что-то наподобие красивого цветочного венка.

– Что ты хочешь сделать? – спросила Лида, отняв руки от глаз и с некоторой опаской покосившись на сестру.

Лада показала сестре венок:

– Узнаёшь, из чего он сделан?

Лида взглянула и от неожиданности всплеснула руками.

– Не может быть, – прошептала она поражённо. – Это же мои глиняные пионы! Ты сделала из них венок?

– Как видишь, – ответила Лада и, несколько смутившись, добавила: – Их у нас скопилось слишком много, они громоздились по всей квартире, вот я и решила приспособить их к делу.

Она аккуратно сняла с хвоста Лиды резинку и стала медленно, но уверенно водить расчёской по волосам сестры. Лида не сопротивлялась. Она прикрыла глаза и стала прислушиваться к своим ощущениям. Мерные, ритмичные движения расчёски успокаивали, создавая некую почти реальную иллюзию давно забытого чувства умиротворения. И в то же время каждое прикосновение расчёски к волосам с приятными покалываниями зубчиков по голове отзывалось в сердце Лиды невыразимой болью, невольно воскрешая в её памяти события двухмесячной давности, когда примерно то же самое – только несравненно увереннее и нежнее, чем это получалось у Лады – проделывал с нею Стас.

Пока Лада водила расчёской по волосам Лиды, та взяла со стола принесённый сестрой венок и принялась пристально его рассматривать. Пушистые цветки и нежные бутоны глиняных пионов скреплялись между собой на проволочном каркасе, обмотанном белой атласной лентой. К ним были добавлены листья, вырезанные из зелёной глины с помощью каттеров с последующим приданием текстуры вайнерами, либо сформированные по готовым формам молдов. Венок дополнительно декорировался небольшими бусинами из красного стекла.

– Молодец, – тихо похвалила сестру Лида. – Ты хорошо потрудилась. Всё-таки не зря я тебя научила лепке из полимерной глины.

– Это точно! – улыбнулась Лада. – Не зря.

Она отложила в сторону расчёску и осторожно взяла из рук сестры венок:

– Ну что, будем делать из тебя эстонку?

– Кого? – Лида подумала, что ослышалась. Ещё со времён её юности у неё были две заветные мечты: первая заключалась в том, чтобы когда-нибудь съездить в австрийский городок Зальцбург, где родился отчаянно обожаемый ею композитор Вольфганг Амадей Моцарт, и вторая – отправиться в Эстонию, на историческую родину её любимого певца Георга Отса.

– Эстонку, – повторила Лада, хитровато подмигнув сестре. – С острова Сааремаа. Ну ту самую, про которую пел Георг Отс в твоей любимой песне… Как там она называется?

– «Сааремааский вальс», что ли? – тихо проговорила Лида.

– О! Точно! Он самый! – радостно отозвалась Лада. – «Сааремааский вальс». Погоди-ка, как там было?

Она бережно надела венок на голову Лиды и стала укладывать её волосы, тихонько напевая незатейливую мелодию. Затем села на своё место и снова взялась за отделку глиняного домика.

– Боюсь, что не успею его вылепить, – сокрушённо вздохнув, произнесла она. – Время посещений в больнице – завтра в первой половине дня. Мне просто не хватит времени доделать то, что я задумала – ведь ещё предстоит обжиг готового изделия в печи. Чёрт, а ведь так хотелось порадовать Влада как можно скорее!

– Как у него дела? – тихо спросила Лида.

– Неважнецки, – ответила Лада. – Завтра с утра – операция по удалению гифемы.

– Всё-таки операция?

Лада кивнула:

– На правом глазу. Не сумели рассосать кровоизлияние без оперативного вмешательства. – Она снова вздохнула и добавила: – Лид… Влад может потерять зрение. Совсем потерять. Правый глаз уже ничего не видит – только различает свет. На левом зрение, судя по всему, за три года упало на несколько диоптрий. Да ещё этот чёртов кератоконус. Теперь Влад сможет смотреть исключительно за счёт левого глаза, и всё зрительное напряжение перейдёт на него.

– А правый глаз? – спросила Лида. – Есть ли шанс исправить положение?

– Нужна специальная операция, – тихо проговорила Лада. – Но сделать её можно будет только после того, как будет пролечен воспалительный процесс. А ведь ещё предстоит операция по удалению гифемы, которая осложнит положение и сама по себе воспрепятствует скорому заживлению.

Она отрезала рифлёным лезвием тонкую полоску раскатанной глины и добавила:

– На левом глазу тоже потребуется оперативное вмешательство. Операция по укреплению роговицы. Из-за кератоконуса. Представляешь, Влад из-за этого заболевания не может смотреть в очках. Насколько я смогла понять, изображение периодически размывается, плывёт и двоится.

– Неудивительно, – ответила Лида. – При роговице, имеющей форму конуса, изображение не будет фокусироваться на сетчатке при всём желании.

Лада пристально взглянула на сестру:

– Откуда ты знаешь об этой проблеме Влада в таких деталях?

– Изучила ксерокопии тех обследований, которые ты взяла у Марины Сергеевны. Потом посмотрела всё непонятное в Интернете.

– Вот как? – Лицо Лады просияло: – Значит, ты уже не держишь обиды на Влада?

– Это скорее досада, – поправила её Лида. – Неприятие самой ситуации. Где-то на грани подсознания я понимаю, что парень не виноват, и что ему и так прилично досталось. Но моё сознание упорно отвергает эти доводы и стремится свалить вину на того, на кого это удобнее всего сделать. Так что, считай, твой принц просто-напросто, что называется, «попал под раздачу», оказавшись в неудачное время в неудачном месте. Но не переживай: я справлюсь с этим… Надеюсь, что справлюсь.

Лада на минуту оторвалась от своего занятия, протянула руку и положила перепачканную в глине ладонь на запястье сестры:

– Спасибо, – тихо сказала она и, немного помолчав, робко спросила: – Могу я рассчитывать на твою помощь?

Лида кивнула, но торопливо уточнила:

– В разумных пределах. Не проси, чтобы я его навещала. Я пока не в силах заставить себя взглянуть на него. По многим причинам. В том числе и потому, что в этом пареньке есть нечто неуловимое и в то же время поразительное, что неизбежно напоминает о нём. Какое-то непостижимое сходство.

– У него глаза, как у Стаса, – произнесла Лада, сама не зная почему. – Точно такие же. Цвет, размер, разрез – всё совпадает до малейших нюансов – быть может, даже в большей мере, чем у нас с тобой… Только теперь эти глаза ничего не видят.

Она отложила глину, вытерла салфетками руки и промокнула лицо от слёз. Какое-то время она просидела неподвижно, стараясь совладать с нахлынувшими эмоциями, а потом, не обращая внимания, что сестра тоже еле сдерживается, чтобы снова не разрыдаться, задумчиво проговорила:

– Я хочу когда-нибудь постараться помочь Владу в решении его проблемы. Подобрать оптимальный вариант коррекции зрения при кератоконусе. Ведь кератоконус у него на обоих глазах, плюс серьёзные травмы роговицы, при которых коррекция с помощью контактных линз, скорее всего, исключена, так как их ношение будет доставлять Владу существенные неудобства. Ведь в его случае мягкими контактными линзами зрение не скорректируешь, так как они повторяют неправильную форму роговицы, и ему придётся носить жёсткие либо специальные гибридные линзы. С больными глазами Влада, учитывая недостаток выделения слёзной продукции и полученные им травмы, он этого просто не сможет.

– Ты рассуждаешь как квалифицированный офтальмолог, – ответила Лида. – Ещё немного – и сможешь защитить докторскую диссертацию. То-то я смотрю, что ты накупила специализированных книг по офтальмологии, психотерапии и психиатрии и дни и ночи проводишь, обложившись ими. Кстати, по последним-то тематикам что тебе может быть интересно?

– Лид… – сказала Лада, понизив тон. – Владу прописали нейролептики. Представляешь? Но у него ведь нет психического заболевания и нарушений психики, при которых они показаны.

– Так не обязательно, что такие нарушения должны быть, – ответила Лида. – Иногда нейролептики дают при острых состояниях, к примеру, в случаях сильного стресса – в разовых дозах.

– В разовых дозах, – машинально повторила Лада. – Если бы. Владу прописали их курсом. Ему назначили нейролептик пролонгированного действия плюс транквилизатор в качестве препарата-корректора побочных эффектов основного препарата.

Повисло долгое молчание. Лада скатала из полимерной глины цвета фуксии тонкую колбаску, затем – ещё одну из глины бледно-салатового оттенка. Взяла обе колбаски и скрутила их между собой в двухцветный жгутик. После этого соорудила ещё несколько жгутиков для отделки домика-шкатулки по всем углам, а также – для декора крыши у её основания и уже вылепленных на домике окон и двери по их периметру.

– У нас с тётей Мариной… ну, в смысле с Мариной Сергеевной, был серьёзный разговор с лечащим врачом Влада, – Лада нарушила давящую тишину, которая стала уже почти невыносимой. – Мы пояснили ситуацию, и лечащий врач согласилась поговорить с психиатром-консультантом, выписавшим эти препараты, чтобы он пересмотрел свои назначения. Очень надеюсь, что их теперь отменят.

– Жаль тебя огорчать, но если такие препараты уже назначены курсом, то их наверняка не отменят, – ответила Лида, покровительственно взглянув на сестру. – Максимум, что могут сделать в подобном случае врачи, – это снизить дозу нейролептика. И вероятно, назначат при этом какой-нибудь другой поддерживающий психику препарат, скорее всего, антидепрессант с седативным действием.

– Да, – согласилась Лада. – По-видимому, так и будет. Нейролептики резко отменять нельзя… Не говоря уже о транквилизаторах, вызывающих эффект привыкания и сопутствующий синдром отмены. При долгом их применении у Влада нарушится сон, он будет мучиться головными болями, возникнут всевозможные невротические реакции, подключится психосоматика, вегетативные и иммунологические нарушения. Дойдёт до того, что эти лекарства станут нужны ему как воздух – без них он не сможет дышать, перестанет спать, будет жить в настоящем аду постоянной зависимости от них. Представляешь, что с ним творят? – Лада и сама не заметила, что почти перешла на крик. Её правая рука сжала глиняный мякиш так, что глина стала просачиваться между пальцами.

– Да уж, – задумчиво произнесла Лида. – Фактически обрекают на участь Ихтиандра, которого долгое пребывание на суше привело к тому, что он уже не смог жить без воды. И как, интересно, ты намерена этому помешать?

– Пока не знаю, – честно призналась Лада. – Возможно, имеет смысл перевести Влада в другую больницу.

– Бесполезно, – Лида махнула рукой. – Там обязательно потребуют выписку из больницы, где он находится сейчас, и внимательнейшим образом изучат прописанные в ней назначения. Причём уверяю тебя: особое внимание обратят именно на назначения, сделанные психиатром-консультантом. И станут неукоснительно их выполнять.

– Лид… – проговорила Лада растерянно. – Что мне делать, а? Как вытащить Влада из этой ж… – она хотела произнести непристойное слово, но осеклась, поймав укоризненный взгляд сестры.

– Боюсь, единственное, что тебе остаётся, – это скрепя сердце дождаться его выписки, – ответила Лида. – А потом показать его грамотному психологу и психотерапевту. Владу предстоит пройти серьёзный и длительный курс психологической и психофизической реабилитации. Без этого, к сожалению, никак не обойтись. Ведь данная проблема на самом деле куда более серьёзная, чем ситуация с его глазами.

– Да, – тихо отозвалась Лада. – Понимаю.

Она вздохнула и добавила:

– И это ставит окончательный жирный крест на его желании стать лётчиком.

– Вовсе не обязательно, – возразила Лида. – Конечно, едва ли удастся обмануть врачебно-лётную экспертную комиссию на эту тему, но мы же пока точно не знаем, какой диагноз будет выставлен в эпикризе.

– Всё равно мне кажется, если есть проблемы с психикой, то это само по себе является серьёзным препятствием к тому, чтобы врачи комиссии дали добро на возможность получить профессию лётчика. – Лада тихонько вздохнула и добавила: – Впрочем, всё равно для Влада это теперь невозможно из-за ограничений по зрению.

– Любое положение можно поправить и любое ограничение обойти при правильном подходе, – категорично заявила Лида. – Так учил меня Стас. Непоправимо только одно… – Она снова закрыла лицо руками и промокнула подушечками пальцев увлажнившиеся глаза.

– Ты думаешь? – лицо Лады просияло надеждой. – Ты полагаешь, у Влада есть шанс? Офтальмолог предупредил о максимально возможных ограничениях зрительных нагрузок. Он даже сказал, что Владу, по-видимому, придётся сменить профессию, так как архитектура сопряжена с неизбежным колоссальным напряжением зрения.

– Я не могу утверждать, что Влад станет профессиональным лётчиком, – быстро проговорила Лида, отняв руки от глаз и взглянув на сестру. – Но если ему важно просто научиться управлять самолётом и испытать те неповторимые ощущения, которые получают от полёта, то всё это он при желании сможет освоить в любом случае, минуя бюрократические заморочки всяких там врачебных комиссий. Время, сестрёнка, не стоит на месте, и сейчас появилось много новых возможностей, о которых полвека назад ещё и слыхом не слыхали.

– Правда? – Глаза Лады широко раскрылись от нетерпеливого предвкушения какого-то неведомого чуда. – Ты знаешь, как добиться того, чтобы Влад смог летать? Лидусик, прошу тебя, расскажи!

– Ну хорошо, – уступила Лида после некоторых колебаний. – Я раскрою тебе один секрет, который касается меня и Стаса. Только ты уж никому меня не выдавай, договорились?

– А Владу? – уточнила Лада. – Ему-то, надеюсь, можно рассказать? Иначе как же он сможет узнать о том, каким образом ему следует действовать, чтобы иметь возможность осуществить свою мечту?

– Пока не надо, – ответила Лида, продолжая серьёзно вглядываться в лицо сестры. – Может быть, ближе к делу, когда Влад пойдёт на поправку. И вовсе ни к чему раскрывать все подробности. Достаточно просто свести его с нужным человеком.

– С нужным человеком? – переспросила Лада.

Лида кивнула и пояснила:

– У Стаса, – её голос заметно дрогнул, едва она произнесла это имя, – был один знакомый по аэроклубу, где он тренировался перед поступлением в лётное училище. Этот человек – тоже лётчик – является владельцем одного из частных самолётов, базирующихся на аэродроме малой авиации Кудиново, где он подрабатывает в качестве пилота-инструктора. Можно обратиться к нему, и он поможет добыть для твоего принца подарочный сертификат на одну из действующих на том аэродроме лётных программ по вашему желанию: «Прогулка» либо «Пилотаж». В первом случае Влад просто сможет наслаждаться всеми прелестями полёта в качестве пассажира, а во втором – сядет в кресло второго пилота и сможет самостоятельно вести самолёт и повторять за инструктором пилотажные фигуры, которые тот ему покажет.

– Замечательно! – просияла Лада. – Думаю, для Влада это может стать едва ли не единственным выходом из положения и просто отменным стимулом к тому, чтобы жить дальше. А как найти этого человека… Пилота-инструктора, знакомого Стаса?

– Я дам тебе его координаты, ты сможешь с ним связаться и всё как следует обговорить, – пообещала Лида, с умилением глядя на неподдельный восторг сестры. – Но это не сейчас, а гораздо позже, когда твой паренёк поправится и достаточно окрепнет для этого дела.

– Влад не мой паренёк, – поправила сестру Лада и, глубоко вздохнув, добавила: – К сожалению.

– Неважно, – ответила Лида. – Будет твоим.

– Ты правда так думаешь? – Лада посмотрела на сестру с сомнением.

– Уверена. А разве может быть иначе после того, что ты ему предложишь?

Лада вздохнула:

– Пока до этого далеко. Влад ослаб настолько, что едва ли сможет встать со своей кушетки. Мне кажется, у него, ко всему прочему, очень низкий гемоглобин. Видела бы ты, сестрёнка, как он, бедненький, побледнел и исхудал! Лицо осунулось так, что остались одни глаза… Покалеченные, в сплошных кровоподтёках.

– Ну, гемоглобин – это не беда. Мы же с тобой проходили практику и знаем, что пациентов с низким гемоглобином поднимают на раз. Препараты железа внутримышечно или внутривенно, либо при дефиците витамина B12 – внутримышечные инъекции цианокобаламина. Плюс гранатовый сок, печенка, орехи – и будет твой принц как новенький.

– Лид… – Лицо Лады вновь сделалось необычайно серьёзным. – Гранатовый сок и всё прочее, что ты перечислила, не прокатит. Влад по-прежнему ничего не ест. Его уже давно перевели на парентеральное питание.

– Ты же вроде пыталась его накормить, – проговорила Лида несколько озадаченно. – Или нет? Разве не ему ты варила куриный бульон?

– Ему, – тихо ответила Лада. – Я очень старалась, чтобы получилось как можно вкуснее и наваристее, правда. Но, к величайшему моему сожалению, он не попробовал ни ложки. Хотя, признаюсь, я и постаралась убедить его, что бульон приготовила ты, чтобы Влад хоть немного поел.

– Ты в самом деле так ему сказала? – Лида от неожиданности всплеснула руками и бросила на сестру укоризненный взгляд. – Ты наврала ему, что бульон приготовила я? Я правильно тебя поняла?

Лада печально кивнула.

– Мы же с тобой условились, что ты никогда не будешь его обманывать, – Лида слегка повысила тон. – Или ты забыла?