Текст книги "200 женихов и 1 свадьба"

– Просто выслушай ее, – настаивал сэр Бовейн. – Так, как ты это умеешь, не вмешивая эмоции. И прими решение на холодную голову.

Виконт расправил плечи, посмотрел на меня по-деловому, как бизнесмен, решающий судьбу важной сделки, и произнес:

– Я распоряжусь насчет обеда. Женские истерики – по твоей части, Энтони, разбирайся, – похлопав целителя по плечу, виконт вышел.

– И ромашковый чай! – бросила вдогонку. – У меня воспаление!

– У тебя нет воспаления, – заметил сэр Бовейн, когда двери закрылись.

– О, что вы! У меня воспаление левой пятки.

Я похлопала по покрывалу рядом с собой, приглашая Энтони устроиться удобнее и поболтать.

– Серьезно? – мужчина выглядел так озадаченно, что я рассмеялась.

– Это называется воспалением хитрости! Открою тебе маленький секрет, но обещай о нем не распространяться. Чтобы обмануть артефакт правды – нужно выпить чашку ромашкового чая. Допрос с пристрастием о хирургии лучше проводить без вмешательства этого злополучного камня. Такую информацию следует выдавать частями.

– Пойду и себе чашку чая попрошу.

Пока мужчин не было, успела заметить, что меня снова переодели! Что у сэра Кристиана за любовь к переодеваниям женщин, которых он на дух не переносит? Мои платья – дневное и домашнее, висели в шкафу, а мое ночное – на мне.

Пользуясь случаем, приняла душ и облачилась в домашний наряд. Почти. Я мучилась с крючками на спине как раз в тот момент, когда сэр Кристиан открыл двери.

– Обед подан, леди Джулия.

– А вас стучаться не учили?

– Это мой дом, – виконт и глазом не моргнул.

– То есть, входя в ваш дом, правила приличия следует оставить на пороге рядом с держателем для зонтов?

Сэр Кристиан постучал в открытые двери и уточнил:

– Так лучше?

– Ваши манеры выше всяких похвал! – подарила мужчине язвительную улыбку через зеркало. – А, если бы я была голой?

– Думаете, меня так просто напугать женским телом?

Метнула в виконта взглядом, способным прожечь дыру. Да как этот гад только смеет?! У меня идеальное тело! Так и подмывало сорвать с себя атлас и спросить, где он нашел хоть один изъян? Но, к счастью, у меня железная выдержка. Я же хирург, а во время операции мы не чихаем, не пукаем, не икаем, и вообще не люди, а боги. Вот и сейчас у меня самая сложная операция под названием Кристианотомия!

– Сейчас застегну платье и выйду! – процедила сквозь зубы. «Из себя!», – добавила мысленно.

Виконт, скрестив руки на груди (похоже, это его любимая поза) с интересом наблюдал за моими мучениями, даже не спросив, нужна ли мне помощь. Очевидно же, что нужна!

– Так и будете смотреть, как я мучаюсь?

– Вы слишком эмансипированная, чтобы просить о помощи.

– А вы слишком горды, чтобы о ней попросить! – намекнула на заражение крови от банальной раны.

Развернулась и кудри, перехваченные наспех шпилькой, шелковым водопадом скатились на голые плечи. Эффектно получилось, как в рекламе шампуня! У виконта даже зрачки расширились.

– Что вы имеете в виду, леди?

– Вместо того, чтобы обратиться к целителям со своими ранами, вы предпочли поклониться закону и запереть их в темнице! Целителей, разумеется, не раны.

– Закон, да будет вам известно, должен соблюдаться неукоснительно! И в первую очередь – графом. В противном случае, его можно не исполнять вовсе.

– Да будет вам известно, о достопочтенный граф, когда вы, кстати, им успели стать?

– Выборы состоялись сегодня утром.

– Сердечно поздравляю, – бросила небрежно. – Так вот, будет вам известно, законы пишут люди. И, если этот сборник букв противоречит логике и правилам морали, то его следует переписать!

– Вы предлагаете переписывать любой закон, который будет вам неугоден?! – усмехнулся новоявленный граф.

– Нет, только тот, который не позволяет воспользоваться помощью целителей и садит лучших друзей за решетку! Где сэр Бовейн?

– Наслаждается ромашковым чаем.

– В темнице?

Его сиятельство промолчал. Права была Кларисса: сэр Кристиан меня не пощадит, раз уж лучшего друга засунул в тюрьму и достал оттуда, только чтобы мне помочь. Не много ли чести, к слову?

– Так я и думала! А теперь ступайте, справлюсь без вашей помощи!

И честно попыталась, но мои руки явно не созданы для застегивания крючков на спине. Словно издеваясь, они выскальзывали из гнезд и не желали в них возвращаться. Наверное, чье-то присутствие дурно влияет, ведь я не раз проделывала этот трюк прежде, а сейчас мне казалось, что проще пройти по канатной дорожке над пропастью, кишащей гадюками, чем застегнуть платье под испытующим взглядом.

Граф поджал губы, гневно преодолел разделяющее нас расстояние и развернул меня спиной к себе. Думала – придушит. В его карих глазах пылал огонь, а что творится в его душе и представить страшно. Тем неожиданней оказалась нежность, с которой он собрал мои волосы и переложил их на грудь.

– Не смейте мне указывать, леди! – голос графа звучал если не нежно, то очень близко к этому. – Справится она! – добавил с легкой усмешкой и тоном заботливой матушки.

Я наблюдала через зеркало, как грозный боевой маг ловко управляется с мелкими крючками на платье. Кажется, ему не впервой помогать женщине с одеждой. И тут я вспомнила, что когда-то у него были жена и дочь, в чьей смерти, кажется, он винит себя. Возможно, когда-то он также застегивал платье своей любимой, целовал ее в шею, обнимал со спины и шептал слова любви.

И гнев ушел. Обиды стали такими нелепыми и несущественными, что когда я заметила взгляд графа, искренне улыбнулась ему, едва сдерживая слезы. Никто не заслужил терять самых дорогих людей.

– Спасибо.

Он небрежно кивнул, поправил мои волосы и, прежде чем выйти, произнес:

– Не убирайте их.

Я смотрела на закрывшуюся дверь как на Стоунхендж. Глеб и его злополучная шоколадка никак не выходили из головы, но нам, женщинам, всегда хочется верить в чудо: что за блестящей оберткой окажется желанная сладость, которая растает нежностью на языке и отзовется теплом в сердце. Увы, жизнь все время подсовывает только грязь.

Таисия сложила для меня лучшие платья и сейчас на мне любимый из домашних нарядов: легкая ткань, открытые плечи, мягкий корсет, в котором еду можно даже есть, а не только нюхать и облизывать, пышная юбка с небольшим подъюбником. К тому же, изумрудный отлично сочетается с моими волосами и выгодно подчеркивает цвет глаз. Сейчас мне как никогда хотелось быть красивой, но под глазами залегли синяки, кожа едва ли не прозрачная, и этот тремор – убийственный для психики хирурга – портил всю малину!

– Что ж. Покажи, на что способна. От твоего обаяния зависит жизнь! – приказала своему отражению и отправилась в гостиную… не убрав кудри.

Сэр Кристиан при моем появлении отложил газету и поднялся. Вот ведь странность – прежде он не отличался галантностью. Или решил забрать все хорошие манеры, те самые, которые лежат горкой возле держателя для зонтиков?

Стол накрыли возле окна. Под высокими крышками томилась еда, в бокалах ждало вино, а над фарфоровыми чашками вился дымок, разнося по комнате терпкий аромат аптечной ромашки. Граф отодвинул для меня обитый кремовым атласом стул и помог устроиться.

– С чего бы это вдруг? – поинтересовалась, расстилая на коленях шелковую салфетку. Непрактично! В своих кафе и дома я предпочитаю лен.

Аккуратно взяла чашечку и сделала глоток. Клифорд не предупредил, как быстро подействует и сколько нужно выпить, попробую осилить чайник. На всякий случай.

– Как вы знаете, сэр Бовейн – мой давний друг. Я прислушиваюсь к его мнению, поэтому хочу попробовать разглядеть в говорящих панталонах умную женщину.

Я подавилась чаем. Если это комплимент, то до ужаса корявый. Если оскорбление, то не дотягивает.

Граф устроился напротив и развернул газету, на главной странице которой красовались наши с ним изображения.

– Вы всех друзей сажаете в темницу? – спросила резко, звякнув чашкой о блюдце. Большим я негодование выразить не могла – старательно изображала умную и уравновешенную женщину. Уравновешенную, я сказала! А что прибить его хочется, так еще подвернется случай вернуть за все хорошее.

– Энтони в отдельной комфортной камере, обеспечен литературой и сбалансированным питанием. До тех пор, пока я во всем не разберусь, он будет находиться там.

– В комфортной камере? Вы сами-то сидели в такой комфортной камере, где удобства за шторкой, а из книг пара замшелых романов, написанных корявым языком?

Мужчина свернул газету и небрежно швырнул ее на край стола.

– Я сидел в камере без света и кровати, где удобств не было вообще. Из еды – земля, крысы и тараканы, из воды… – он промолчал, но по жесткому взгляду несложно догадаться. Все время забываю, что передо мной – боевой маг, прошедший войну. Мужчина с прошлым, с душевными и физическими ранами – мечта психиатров и женщин с комплексом матери Терезы, болезненно мечтающих исцелить душевную боль своих возлюбленных! К счастью, я к таким не отношусь.

– Соболезную, – заметила скупо, допивая чай под внимательным взглядом мага.

– Еще? – в его глазах плясали смешинки, но я же женщина уравновешенная. Сказала «да». Три раза. С четвертой чашкой решила повременить, убрала крышку с тарелки и чуть слюной не захлебнулась.

Стейк источал такой умопомрачительный аромат, что следующие десять минут стояла тишина, прерываемая мягким стуком приборов и моими тихими глотками. Вино оказалось вкусным, мясо в гранатовом соусе – восхитительным.

Сэр Кристиан отчего-то не ел. Он облокотился о подлокотник и задумчиво водил пальцем по губам, то глядя на меня, то поглядывая в окно.

Отодвинув тарелку, я попросила четвертую чашку чая. Больше в чайничке не оказалось.

– У вас поразительная жажда.

Жажда остаться нераскрытой!

– Полежите с мое в беспамятстве!

У ромашки еще один несомненный плюс – здорово расслабляет нервную систему. А при общении с сэром Кристианом это великолепный бонус. Жизненно необходимый я бы сказала.

– Итак, если вы закончили, перейдем к делу.

В каждой фразе сэра Кристиана мне чудился подвох. Дело ли во взгляде со смешинками, или в легкой ироничной улыбке. Он говорил не то с сарказмом, не то с усмешкой, не то видел во мне недалекую девицу и желание со мной, собственно, побеседовать, не более чем дань уважения сэру Бовейну, о чем я спросила прямо.

– Вы ведь не воспринимаете меня всерьез?

– Я что, задел вашу самооценку? – делано расстроился виконт.

– Что?! – я нервно усмехнулась. – Увольте. Это было бы возможно, считай я вас мужчиной, но вы… – провела взглядом по сэру Кристиану: красив, загадочен, умен, с хорошим вкусом. И это только навскидку. – Ниже моих стандартов!

– Мне хорошо известны ваши стандарты: садовник, конюх, плотник, бездомный! – последнее слово сэр Кристиан прямо-таки смаковал.

– Вы судите о человеке по его положению в обществе. Но посмотрите в зеркало, сэр Ортингтон. Откровенно говоря, титул графа ничуть не делает вас лучше садовника и уж тем более конюха. Эрнандо добросердечный и отзывчивый, но вам-то откуда знать об этих качествах?

Я усмехнулась и поднесла к губам чашку чая, но она оказалась пустой. В глазах виконта сверкали смешинки – заметил, что я взволнована.

– Еще чаю?

– Ну что вы! Стоит попросить еще и вы захлебнетесь желчью от жадности.

Сэр Кристиан усмехнулся и поинтересовался:

– Вы со всеми женихами так общаетесь?

– А вы разве мой жених?

– Так считает общество.

Расплылась в довольной улыбке и откинулась на спинку стула.

– Теперь, во всяком случае, мне понятны истоки вашего ко мне отношения. Не в силах составить собственное представление, вы руководствуетесь общественным мнением. Похвально. Зачем трудиться, если все сделали до вас? Ведь думать так утомительно!

В меня ударил яростный взгляд, но больше граф ничем своего гнева не выдал. Что, ниже пояса?

– Вы так обо мне думаете?

– Я о вас не думаю вовсе, – вернула графу его же фразу. – Но мнение сложилось. Даже если оно и ошибочно, то основано исключительно на собственном опыте. Остальные считают вас милым, привлекательным и умным мужчиной с трагическим прошлым, которого стоит пожалеть и приголубить.

– Но не вы?

– Исключено, – усмехнулась, скользнув по его сиятельству ироничным взглядом. Отходить скалкой по голове его надо, и то не факт, что поможет.

Граф украдкой глянул на артефакт правды. Да что там, мы вместе туда глядели, и я с облегчением заметила, что ромашковый чай сработал! Камень гордо объявил, что я говорю правду в то время, как нещадно врала, ведь сэр Кристиан, как минимум, красив, но характер хуже червивого яблока. Такое раскусишь и не возрадуешься.

– В таком случае, приступим! – прорычал он, скинул сюртук и взялся за пуговицы на рубашке.

Я подняла бровь, а когда показалась грудь сэра Кристиана – подняла вторую. Когда рубашка слетела на пол, а сам он предстал во всей красе, подбородок потяжелел и потянулся вниз.

– Что это? – требовательно спросил граф.

Бесплатный сеанс стриптиза, надо полагать, что же еще?

Медленно провела взглядом от глаз его сиятельства до мускулистого живота. Бесстыдно полюбовалась каждым бугорком и выдала:

– Я, конечно, не профессор, но, быть может, это ваш торс? – голос дрогнул, но, когда заметила шрам, все вылетело из головы. – Вы сняли повязку!

Поднялась, мгновенно переключив режим восприятия графа с «хамло подзаборное великолепно сложенное» на режим «пациент».

– Очень неосмотрительно! – я наклонилась к животу сэра Кристиана и прикоснулась пальцами ко шву. Нужно провести пальпацию, посмотреть, как заживает. Пресс сэра Кристиана напрягся и сотрудничать не желал. – Успокойтесь, я делала это сотни раз!

Пришлось наклониться ближе и чуть приспустить штаны его сиятельства – шрам кончался в лобковой зоне.

– Леди Джулия! – сдавленно произнес мужчина, касаясь моих плеч. Кожа вспыхнула от мягкого прикосновения графа, но я же профессионал!

– Все не так плохо, как выглядит, – старалась сосредоточиться не на том, как по телу разливается жар и как сердце сбивается с ритма, а на рабочих моментах. – К тому же, у вас еще маленький. Был у меня один, так у него тридцать сантиметров! Вот там пришлось, конечно, повозиться…

– Тридцать сантиметров? – раздался за спиной удивленный голос сэра Ортингтона старшего. Теперь уже виконта.

– Да. А чему вы так удивляетесь? – я выпрямилась и развернулась. – Вот таких примерно размеров.

Показала руками, вспоминая свою практику. Виконт посмотрел на свою ширинку и смущенно хмыкнул, поняв меня как-то не так.

– Ваше сиятельство?! – возмутилась, хотя саму пробило на смех. Стоит даме склониться к мужской ширинке, так все думают о разврате, а она, может, из профессионального интереса!

– Милость.

– Ваша милость! Я о шраме! – отошла в сторону, являя сэра Кристиана во всей красе. И шрам сэра Кристиана являя тоже. – Вот.

Коснулась шрама, чтобы виконт его разглядел, но сэр Кристиан перехватил мою ладонь и убрал от своего живота.

– Конечно, конечно, – улыбнулся его милость, оставляя на столике возле входа конверт. – Проходил мимо, решил занести. Только сын, девочка плоха совсем, дай ей передышку. Молодые, горячие, мебель-то стерпит, а вот здоровье…

– Но мы не…

Виконт Ортингтон закрыл дверь прежде, чем мы успели объясниться. Или хотя бы расцепить ладони. Впрочем, сэр Кристиан не особо переживал по этому поводу.

– Что вы так волнуетесь? – спросил он.

– Слухи о наших отношениях все крепнут! – я освободила руку и отошла.

– И?

– Этого мало? Вы, я, секс до свадьбы… Моей репутации конец!

Я всплеснула руками и потерла виски – голова все еще кружилась, а в сочетании с ромашковым чаем давала потрясающий эффект путешествия кораблем. Мир деликатно покачивался.

– А она у вас была?!

– Вы хоть на секунду можете перестать вести себя как засранец? Это утомляет!

– Вам хватит секунды?

Казалось, граф получает удовольствие, издеваясь надо мной. Еще не женаты, а уже устраиваем скандалы.

– Я бы вас ударила, если бы не шрам! – крикнула в запале.

– Я бы вас поцеловал, если бы не репутация! – он не остался в долгу.

После этой фразы повисла звенящая тишина. Я потрясенно смотрела на сэра Кристиана, вспоминая наш единственный поцелуй и губы обожгло огнем. Интересно, а он помнит? Судя по взгляду, застывшему на моих губах – нет.

«Вас хочет мое тело и не хочет разум», – воспоминание отрезвило. Я отвернулась и взяла себя в руки.

– Перемирие? – предложила, понимая, что если этот… пусть будет уважаемый граф, отпустит очередную колкость, я его просто огрею чем-нибудь и оставлю без первой медицинской!

– А к канделябру вы тянетесь, чтобы протянуть его в знак дружбы?

Надо же. Рука как-то сама собой.

Развернулась и, натянув вежливую улыбку, обратилась к графу:

– Ваше сиятельство, давайте начнем сначала, – взяла паузу, давая сэру Кристиану возможность сказать что-то типа «желаете повторить» или «вам этого мало», но он стойко смолчал. Только щеголял своим мускулистым торсом и демонстрировал шикарные мышцы сложенных на груди рук. – Я леди Джулия Ортингтон. Владелица кофеен, хирург и не ваша родственница.

– Это исчерпывающая характеристика? – плутовато спросил граф, с невозмутимым выражением лица.

– Вы знаете хоть одну женщину, которую можно описать всего тремя словами?

– Восхитительная, отважная, умная, – голос графа завораживал. Он играл в очередную игру, нарочито лаская каждым словом. – Это я о своей матери.

– Я думала, вы о своей собаке, – ответила тем же тоном.

– У меня ее нет.

– Что, собака тоже с вами не ужилась? Почему я не удивлена?

Под упрекающим взглядом графа подняла ладони и улыбнулась:

– Виновата. Зарываем топор войны!

– Сэр Кристиан Ортингтон. Боевой маг, граф, проклятийник.

Моя усмешка званию проклятийника захлебнулась удивлением, когда граф взял мою ладонь. По этикету положено целовать воздух над ней, но губы его сиятельства коснулись моей кожи и задержались дольше положенного, рассыпая по моему телу предательские мурашки.

– Если вы о ворне, здесь дело в другом, – проговорил он, глядя в мои глаза с наслаждением от произведенного эффекта.

– Ошеломительно. Вы либо плюете на правила этикета, либо…

– Плюю на правила этикета, – согласился он.

– Вы бросаетесь в крайности, ваше сиятельство, – смутилась, но голый торс графа ничуть не помогал восстановить самообладание. – Так что с Корнелом? Он великолепен, но я не совсем понимаю…

– Почему он предпочел вас мне? Признаться, леди, я озадачен не меньше вашего, – претенциозно произнес он, но теперь я понимала, что эти взаимные покусывания не более чем игра. И нам обоим она нравится. – Ворны – преданные создания. Выбирают хозяина единожды при рождении, но в нашем случае, увидев вас, он изменил свой выбор.

– Почему?

– От вас пахнет фиалками[1]1
  Фиалки – излюбленное лакомство ворнов.


[Закрыть], – по-мальчишечьи улыбнулся его сиятельство.

– А от вас – хвоей и цитрусом, – поддержала шутку.

– У меня не было и шанса, – сэр Кристиан делано всплеснул руками, и мы рассмеялись. – Мужчины любят желудком.

Лед треснул?

Куда уж там! Скорее у меня что-то треснет, потому что смеялся граф недолго и вернулся к допросу с поразительной легкостью:

– Вернемся к моему шраму.

– Вас интересует, что я сделала, – кивнула, приближаясь к проделанной работе. – Вы позволите?

Граф по-армейски выпрямился, а я старалась не улыбаться слишком широко. По хорошему, нужно продолжить антибиотики, но ведь он не позволит. Магия Клариссы усилила и продлила эффект. Сильный организм мага наверняка сам справится с остатками болезни, но я бы все равно перестраховалась.

С позволения его сиятельства (я все же под домашним арестом) посетила дамскую комнату: ромашковый чай дал о себе знать, да и перед осмотром следует тщательно мыть руки.

– Что ж. Лягте на кушетку.

Я зашла в гостиную, держа ладони перед собой, чтобы избегать нестерильных предметов. Граф озадаченно смотрел на рабочую позу хирурга и протянул:

– Мне начинать бояться?

– Что?

– Боевая стойка?

– Вы об этом, – улыбнулась, глядя на свои ладони перед лицом. Да, похоже на боевую стойку хирурга. – Вы занесли инфекцию в рану и она загнила. Мне пришлось ее рассекать, дезинфицировать и зашивать заново. Риск повторного заражения велик, но на этот раз вы не отделаетесь легким испугом, сэр Кристиан. Вам грозит смерть и не могу сказать, что легкая.

Мужчина открыл было рот, но я его опередила:

– Понимаю, слово «страх» в вашем словаре отсутствует, но все же. Будьте так любезны, лягте на кушетку, чтобы я могла вас осмотреть. После обещаю честно ответить на любые вопросы.

– Вы в любом случае на них ответите.

– Поверьте, выбивать из меня правду пытками вам самому не понравится.

Его сиятельство нехотя растянулся на кушетке, и, положив руки за голову, поглядывал на меня с интересом. Это будет сложнее, чем я думала. Пыталась представить, что передо мной всего лишь тело очередного пациента, но самообман не работал. Мое собственное тело начинало подавать неоднозначные сигналы.

– Приступим, – сказала сама себе, растирая ладони, чтобы согреть их. – Это не магия, всего лишь грею руки, чтобы доставить вам… эм… то есть, чтобы не доставить вам неудобств…

Сэр Кристиан рассмеялся, от чего мышцы соблазнительно напряглись и перекатывались под его гладкой кожей. Шрам совсем его не портил.

– Лежите смирно!

Осторожно коснулась шва, прошлась вдоль, проверяя нет ли уплотнений или нарывов. Все выглядело хорошо. Пациент вел себя настороженно и напряженно, словно шел по заминированному полю, и в любой момент под его ногой мог раздаться смертельный щелчок.

– Сейчас я обработаю шов и наложу повязку. Обещайте ее не снимать.

– Исключено.

– Сэр Кристиан, вы хуже ребенка! Я же забочусь о вас. Спрячьте иголки и поберегите силы для борьбы с реальными врагами, – я поднялась и добавила: – потому что леди Ортингтон вам точно не враг. Как бы мы друг к другу не относились.

Все же, у нас общий ворн, а это налагает ответственность!

Вернулась с аптечкой. Граф покорно лежал на кушетке и с подозрением следил за каждым моим действием.

– Расскажите подробней об этой магии, – потребовал он, контролируя обработку раны.

– Это не магия, – заверила, открывая пузырек. На Земле я предпочитаю старую-добрую зеленку, но Суорен изобрел более совершенный антисептик. Цвет, правда, красный, но я уже привыкла. Обмакнула в раствор тампон и поднесла к ране графа, но тот перехватил мою ладонь:

– Что это?

– Кровь младенцев, – произнесла коварно, но мою шутку не оценили. Хватка его сиятельства стала сильней. – Всего лишь смесь спирта высшей очистки и концентрат плодов айовы. Понюхайте, но осторожно, иначе обожжете слизис… тую носа, – проговорила, когда сэр Кристиан зашелся кашлем. – Старайтесь впредь не напрягать живот, иначе швы разойдутся, – отобрала пузырек и уложила негодного пациента обратно.

Мне нехотя позволили нанести красненку на шов и наложить стерильную повязку.

– Несколько дней лучше не мочить. После приема ванны повязку следует сменить, поэтому я настоятельно рекомендую отложить мой костер до тех пор, пока рана не заживет.

– Я рассмотрю ваше предложение, – сухо заметил сэр Кристиан, пока я пальпировала другие раны. Они уже заживали самостоятельно, но я должна внимательно все осмотреть, чтобы исключить очаги новой инфекции.

Чем ниже опускались мои пальцы, тем сильнее напрягался живот его сиятельства.

– Все, хватит! – заметил он нервно и перехватил мои ладони на подступах к особо чувствительным местам. Но не я же его ранила!

– Сэр Кристиан, потерпите, осталось немного.

– О, леди, в этом вы правы! – с иронией заметил он, принимая сидячее положение, чтобы скрыть реакцию своего тела на осмотр.

Улыбнулась и произнесла, складывая инструменты в аптечку:

– Не переживайте, ваше сиятельство. Это нормальная реакция здорового мужчины. На осмотрах такое часто случается. Куда хуже ее отсутствие. Я отношусь к этому профессионально.

Взгляд сэра Кристиана потемнел.

– Не в том смысле, в каком вы могли подумать, – резко захлопнула крышку аптечки и закрыла ее на замочек.

– А как еще трактовать ваши слова?

– Мы будем обсуждать вашу эрекцию или займемся делом?

– И часто вы занимаетесь «делом» после осмотра? – жестко поинтересовался сэр Ортингтон. Опять включил режим засранца!

– Я вас сейчас ударю туда, где вам будет очень больно.

– А я вас поцелую. Туда, где вам будет очень приятно.

– И не смущает быть двухсотым?

– Поверьте, леди. Будь у вас до меня хоть тысяча мужчин, я навсегда стану первым и единственным.

– О-хо-хо! Какого вы о себе мнения! – поднялась, старательно изображая безразличие, хотя у самой внутри бушевал ураган. Взгляд сэра Кристиана, его низкий голос, эта сила и взыгравший инстинкт собственника, в купе с голым торсом кружили голову. Давно я не ощущала ничего подобного, когда по венам словно течет огонь, внизу живота приятно тяжелеет, а воздух становится густым, тяжелым, сладковатым. И в груди клокочет от предвкушения чего-то захватывающего. Хуже всего, мне хочется, чтобы это случилось! Хочется нырнуть в водоворот этих острых и необычных ощущений, чтобы, наконец, разрешить эту истому в груди.

– Кажется, мы снова отошли от темы, где вы меня в чем-то обвиняете, а я пытаюсь избежать костра, – произнесла негромко, стараясь на сэра Кристиана вообще не смотреть. – И будьте так любезны, наденьте рубашку.

– Иначе что?

– Иначе я сниму платье, и мы посмотрим, кто кого! – едва не прорычала в ответ и скрылась в спальне.

Кровать! Ну конечно! Только ее вида мне не хватало, чтобы успокоиться.

Зашла в уборную, ополоснула лицо и плечи ледяной водой, забрала волосы наверх, чтобы не провоцировать зверя, хотя многие мужчины как раз-таки любят созерцать изгиб женской шеи. Жених шестьдесят пять – скульптор, пока мы встречались слепил три моих бюста, и во всех акцент на плечи и шею.

– А ведь вышло неплохо, стоит сказать, – проговорила, глядя на себя в зеркало. – Сосредоточься, Маша! Твоя задача не в постель его затащить, а уберечься от костра и вытащить лекарей из темницы! Не ведись на его сладкие речи и тестостерон. Мужика что ли голого никогда не видела? «Меня сложно напугать женским телом, леди Джулия!» – передразнила фразу графа и начало отпускать.

Закусила губу, беспомощно глядя на свои раскрасневшиеся щеки. Стыдоба! А сердце-то как колотится!

Еще раз ополоснулась ледяной водой и только после этого вернулась в гостиную. К счастью, сэр Кристиан уже оделся. Прислуга успела убрать со стола, обновить чайничек с ромашковым чаем и принести легкие закуски. Граф просматривал корреспонденцию и даже не повернулся, когда я вошла.

– Полегчало? – уточнил он.

– Всего лишь ромашковый чай, не преувеличивайте, – я откинула тюль, чтобы любоваться видом из окна, и устроилась за столом напротив графа. – Ваше сиятельство, я помогаю людям. Лекари не способны излечить раны, полученные бытовым путем. Я почти бессильна против тех, которые причинены магией. Вы можете остановить мое сердце заклинанием, а запустить его сможет только Энтони.

– Могу сделать так, что и он окажется бессилен.

– Не сомневаюсь в ваших талантах. Остановка дыхания, удушье, разложение органов – я ничего не смогу сделать с медленно умирающей жертвой проклятья или заклинания. Это работа целителей. Но если человек умирает, скажем, от опухоли в кишечнике или сердечного приступа, кисты в печени или другой патологии – целители бессильны. Никакие зелья и декокты не спасут человека, которому требуется операция.

Граф отложил письмо и поднял на меня взгляд.

– То, что вы делали в потайной комнате?

Кивнула. Сэр Кристиан посмотрел в окно, собираясь с мыслями. Его карие глаза казались сейчас янтарно-медовыми, в них блестело солнце, так красиво, что я невольно залюбовалась. Глядя на бегущие облака, мужчина произнес:

– Леди, когда я протыкаю врага кликом – он погибает. Неизменно.

– Это смотря куда и как проткнуть.

– Поясните, – взгляд коснулся меня, прожег насквозь, прокатился по моей шее, плечам и вернулся к лицу.

Поднялась, чтобы подойти к мужчине – наглядней оно более понятно будет.

– Если я ударю вас ножом сюда, – коснулась груди графа, – под острым углом – вы умрете мгновенно. Здесь сердце. Если чуть правее, – переложила ладонь, – то отделаетесь испугом. Здесь, – провела ладонью по твердой груди мужчины и коснулась живота, – печень. Удар средней глубины и вы будете умирать долго и мучительно. Несколько часов, если не оказать помощь.

– Вы страшная женщина, – заметил сэр Кристиан и поднял голову так, что наши губы оказались слишком близко. Настолько, что по моим скользило его дыхание, выбившее все мысли из головы. Я сглотнула и выпрямилась, разрывая натянувшуюся между нами нить. – Я видел что вы делали в той комнате. Вы рассекали людей и касались их органов руками. И они выживали. Это невозможно без некромагии.

– Я могу отрезать человеку орган, и он будет жить. А могу сделать пару надрезов, и оставить умирать долго и мучительно, – снова опустилась на стул. Когда нас разделяет мебель, мне гораздо спокойнее. – Я понимаю ваши опасения. Хирургия, как острый клинок. Последствия зависят от рук, в которые он попал. Она может быть благом, а может обернуться кошмаром. Но разве с вашей магией не так же? Вы можете убить человека взглядом, а можете поднимать валуны, чтобы спасти из-под завалов людей. Я чувствовала вашу силу в день нашей встречи. Холодная. Подавляющая. Мощная. От нее стынет кровь, в страхе замирает сердце. Волосики становятся дыбом. Но ведь она может быть и созидательной.

– Вы в этом уверены?

Граф изогнул бровь, а моего плеча коснулся теплый ветерок. Он ласково пробежал по шее, погладил щеку, защекотал губы, перетек по руке и погас в ладони, оставив после себя сладкую негу, разливающуюся по телу тяжелым медом вожделения. Закусила губу, прожигая его сиятельство негодующим взглядом.

– Показывать было не обязательно. Я все же живой человек, а не мраморная статуя.

– Порой мне кажется иначе. Продолжайте, я вас слушаю.

– Во мне нет магии. И уж тем более я не владею некромагией. Целители лечат дух, я – тело. И в этом разница между нами. Если бы вы только смогли взглянуть на ситуацию моими глазами, понять, что вы видите врага там, где на самом деле друг, вы бы меня поняли. Десятки тысяч людей умирают каждый год, не получая должной медицинской помощи. Хуже всего, когда умирают дети. А я могу им помочь!

– Разрезая их тела?

– Не только. Многое можно вылечить уколами.

– Вы об этих ранах? – уточнил мужчина, кивая в мою сторону.

Домашнее платье без рукавов, а от катетера всегда остаются следы. Машинально коснулась вены пальцами.

– В том числе.

– У меня такие же. Что вы сделали?

– Всего лишь очистила вашу кровь от возбудителя инфекции, – ответила уклончиво.

Я уже решила, что ни за что не расскажу сэру Кристиану о том, что поделилась с ним своей кровью. И без того чувствую себя плохо, а если он обо всем узнает – вовсе меня со свету сживет. Узнать о возможностях гемотрансфузии его сиятельство пока не готов.