Текст книги "Возвращение живых мертвецов"

– Простите, – проговорил Олег Владимирович, отступая назад, – я вижу разговора у нас не получится с господином Чернобуровым, так что мне лучше всего – откланяться. Дела, знаете ли… До свидания.

И, не дожидаясь ответного прощания, Олег Владимирович повернулся и почти бегом устремился по аллейке.

«Надо было еще и этого коротышку разъяснить, – мелькнула у него запоздалая мысль, – да только некогда. Если мы с тезкой два дела в одно объединим и злоумышленников накроем, тогда не только премия мне гарантирована, но и очередное повышение меня не обойдет!»

* * *

Огромных размеров санитар с совершенно звериным лицом вошел в туалет для медперсонала и тщательно запер за собой дверь. Проверив все кабинки и убедившись, что он совсем один в помещении, санитар пустил воду в раковине и, маскируя шумом воды свои действия, достал откуда-то из своей одежды глубоко запрятанный сотовый телефон и набрал номер.

– Это… – приглушенно проговорил он в трубку, – это я. Здорово, Темный.

Видимо, его что-то спросили, поскольку санитар немедленно изобразил на своем уродливом лице досаду и, оглянувшись на дверь, ответил:

– Да нет… Ничего я не сделал. Только моей вины в том нет. Ты меня знаешь, Темный. Я, на что подписался, то и выполнил. Но ночью этот ваш псих… Черно-буров… свалил куда-то из своей палаты, и я его найти не смог. Какая-то падла оставила дверь в палате не запертой, вот он, сука, и убежал. Я им сколько раз говорил…

Санитар замолчал, слушая, что ему говорят.

– Сделаю, – сказал он через минуту, – все сделаю, на что подписывался. Это же минутное дело – прижал в уголке, хвать за горло и каюк. А потом никто ничего не докажет – вокруг психи одни, они вообще за свои действия не отвечают. Почудилось что-то какому-то психу, вот он вашего Чернобурова и придушил. А мне – что? Пускай доказывают. Только, Темный, тут такая тема вырисовывается. Вокруг этого Чернобурова какая-то карусель начинается. С утра в его палате наш главврач орал что-то – типа того, что Чернобуров в себя пришел и стал полностью вменяемым. А потом вроде как мусор приходил опять к Чернобурову. И еще…

Санитар снова оглянулся на дверь и, понизив голос почти до шепота, продолжал:

– И еще… Темный, ты Серого знаешь ведь? Ну, тот у которого кликуха была раньше Лауреат? За то, что он, как артист, свои обличья менял? Ага, он вышел два месяца назад, я слышал – по амнистии его освободили. Так вот – я этого Серого видел в клинике у нас сегодня. Он тоже терся возле Чернобурова. С нашим главврачом базарил. В синем таком клифте задрипанном – в клеточку. Вроде ментом представился и спрашивал там все про Чернобурова. Нечисто вроде… Там, где Серый работает, туда лучше не соваться. Друзья у Серого крутые, да и сам он профессионал. Наемник, мать его… Что хочешь сделает за бабки. Хочешь, убьет, хочешь, сведения достанет любые… Ну, если он в открытую пошел, значит, не убивать, а какие-то сведения получить… Только хрен у него чего получиться сегодня. Я слышал, что у Чернобурова приступ какой-то случился и он опять на голову больной стал… Ага, ага… Я вот что подумал, Темный… Мы никому дорогу не перебежим, если этого Чернобурова замочим? Менты меня хрен достанут, а вот, если с братвой непонятки выйдут, то тогда хуже. Они на алиби смотреть не будут. Подрежут и все дела… Что?

Санитар снова замолчал. Когда он заговорил опять, его голос звучал более спокойно.

– Ну, если у нас, тоже крыша реальная, тогда я молчу. Серый вроде на Славика работает… Ладно. Значит, сегодня ночью, я вашего Чернобурова того… Ну, бывай, Темный. Как выполню – позвоню.

Санитар сунул сотовый телефон обратно за пазуху и облегченно выдохнул. Потом вдруг снова нахмурился.

– Вот ведь дела-то! – сказал он, закручивая водопроводный кран. – Один псих, каких сотни у нас сидят, а столько суеты вокруг него. И менты что-то у него выведать хотят, и братва тоже, а мне вот заказ поступил его на тот свет отправить… Дела-а…

Он пожал плечами и принялся отпирать дверь – очень тугой замок был на двери туалета медперсонала.

* * *

– Позвольте спросить, Ольга, – прошептал Антон Владимировича, – зачем весь этот маскарад? Зачем мне нужно было прикидываться ненормальным, если я почти что выздоровел?

Я минуту помолчала, прежде чем ответить. Да и что мне было отвечать Чернобурову? Как объяснишь человеку, разум которого еще недавно был помутнен и теперь достаточно только одного нервного потрясения, чтобы состояние больного резко ухудшилось… Как такому человеку объяснишь, что я почти что физически чувствую черную ауру, сгустившуюся у него над головой. Да, почти физически – настолько высока концентрация враждебной энергии.

И все эти люди… Те, которых привел с собой главврач. Один из них, тот, что откровенно пялился на меня – точно мент. У него это на лице написано. А вот второй – в синем клетчатом костюмчике… у него еще глаза постоянно бегали… Непонятный какой-то человек. Все смотрел на Чернобурова, будто обшаривал его своими глазками. Странный человек. Какой-то… нарочито неприметный. И на мента не похож, и на человека из органов – вроде тоже…

Несомненно, Антона Владимировича хотят убить. Или еще что… На ночь оставаться ему в этой больнице – смертельно опасно. Так что нужно мне придумать, как побыстрее отсюда свалить. Чем быстрее, тем лучше.

Тем более, что мне также очень не понравился тот взгляд, которым смотрел на меня мент. Будто где-то меня видел, а теперь вот вспомнил.

Но я-то точно знаю, что нигде и никогда с ним не встречалась… Следовательно…

Следовательно – не думать и размышлять надо, а хватать Антона Владимировича и валить восвояси. Теперь, когда мои экстрасенсорные силы полностью восстановлены, побег из психиатрической больницы не будет для меня очень уж большой трудностью.

Наверное…

– Так вы мне скажете, Ольга, зачем был нужен весь этот маскарад? – снова спросил Антон Владимирович. – Почему вы молчите? Зачем мне скрывать то, что я практически выздоровел? Ведь, если врачи будут считать, что я все еще… психически болен, они меня домой не отпустят. А я домой хочу. У меня жена…

– Домой, Антон Владимирович, вы попадете сегодня, – заверила я его, – это я могу вам обещать совершенно точно…

Чернобуров почесал в затылке.

– Мне почему-то кажется, – промямлил он, – что это будет… не совсем на законных основаниях. Почему бы нам просто не пойти к врачу и не объяснить ему, что, так как я выздоровел, мне уже можно…

– Сейчас я все объясню, – сказала я.

Я тяжело вздохнула. Ладно. Придется объяснять этому долдону, что к чему. Я оглянулась. Вокруг лавочки, где мы сидели, никого не было. Где-то вдалеке прогуливался, заложив руки за спину, здоровенный санитар. Двое тихо помешанных ковырялись в земле у старинного дуба.

Я повернулась к Чернобурову. Он смотрел на меня во все глаза – ждал продолжения моей речи.

– Вас хотят убить, – проговорила я.

Антон Владимирович открыл рот и что-то слабо крякнул.

– Вас хотят убить, – повторила я, – вы помните, как оказались здесь? В этой больнице?

Антон Владимирович мучительно поморщился.

– Честно говоря, не совсем, – сказал он, – какой-то туман… Вот когда я начинаю вспоминать, что со мной случилось тогда, когда я поехал на деловую встречу к Гуревичу, словно мне что-то мешает. Сразу темнеет в глазах и в груди становится как-то так… тяжело.

«Ну и правильно, – подумала я, – это я заблокировала тот участок памяти, который отвечает за события роковой для Антона Владимировича ночи. Иначе нельзя. Если снова пустить воспоминания в сознание Антона Владимировича, неизбежен рецидив. Проще говоря – теперь уже без помощи всяческих там психотропных препаратов наш Антон Владимирович Чернобуров снова съедет с ума. А мне этого пока не надо. Он мне нужен. Ведь используя его сознание, я могу попытаться отыскать убежище своего заклятого врага – Захара. Захара, которого Антон Владимирович знает под обличьем своего делового партнера Гуревича…»

– Единственный выход и создавшегося положения, – сказала я, – это – побег. Все детали я возьму на себя. От вас, Антон Владимирович, требуются только непосредственное участие…

Чернобуров долго думал, склонив тяжелую голову к коленям, потом наконец сказал, тяжело вздохнув:

– Я согласен. Я вам верю, Ольга. Не знаю почему, но я вам верю…

– Тогда не спите и ждите меня сразу после отбоя, – приказала я, – нашу палату не запирают никогда, так что мне – выбраться из нее особого труда не составит.

– А дальше? – спросил Чернобуров.

– А дальше – дело техники, – ответила я.

* * *

– Два с половиной часа уже прошло, – проговорила Даша, – а от наших кавказских друзей – ни слуху ни духу. У меня уже руки затекли так, что я их практически не чувствую…

– Руки затекли, – проворчал Васик, – это еще что… Ты радоваться должна, что лишних полчаса проживешь на этом свете. Вот сейчас войдут и принесут… то, что ты просила, что ты с этим делать будешь?

– Уж лучше сразу, – сказала Даша с тяжелым вздохом, чем такую муку терпеть. А что я буду делать с тем, что мне принесут кавказцы, я знаю. Уже обдумала.

– И что же ты будешь делать? – поинтересовался Васик.

– Какая разница, – отозвалась Даша, – я вообще думаю, что то, что я им заказала они за два часа найти не успеют. Где, например, они возьмут столько жабьей крови?

– Нальют они тебе какой-нибудь гадости и скажут, что это жабья кровь, – проворчал Васик.

– Дурак ты, – сказала Даша, – если они уверены, что все Ольгины штучки – моих рук дело, то и относиться к моей просьбе они будут серьезно. Понятно?

– Понятно, – сказал Васик, – а когда выяснится, что никакая ты не ведьма, что делать будем?

– Вот увидишь, – хотела сказать Даша, но не успела.

Снова громыхнула, открываясь, металлическая дверь и в комнату вошел Армен. Поправив папаху на голове, он отошел в сторону, освобождая дорогу здоровенному бритоголовому кавказцу.

– Давай, Гиви, – негромко проговорил Армен.

Гиви поставил под ноги Даши закрытую трехлитровую банку, полную какой-то багрово-черной жидкостью, корзинку с куриными яйцами и снял с плеча черную баранью шкуру, с еще не подсохшей изнанки которой кое-где сочилась кровь. Шкуру молчаливый Гиви свернул аккуратно и положил рядом с трехлитровой банкой.

– Все, – сказал Армен, – свободен теперь.

Дождавшись, пока Гиви выйдет и закроет за собой дверь, Армен заговорил снова:

– Извини, что долго так, – сказал он, обращаясь к Даше, – искали пацана, который в пятницу тринадцатого родился… А так… все не очень и сложно было – за яйцами к фермерам выезжали, жабью кровь взяли в этом… как его… термометре… нет, как его?

– Террариуме, – подсказал Васик. – Откуда там столько крови жабьей? Она что – для каких-то лекарственных препаратов нужна?

Армен даже не взглянул в сторону Васика.

– Купили две сотни этих тварей, – объяснил он Даше, – брюхи им распороли и вот… Когда учить начнешь?

– Барана когда зарезали? – деловито спросила Даша.

– Полчаса назад, – ответил Армен, – барана в последнюю очередь, я же говорил… Да ты посмотри – шкура-то еще теплая. Черная – ни одного белого пятнышка, как ты и просила. Когда учить начнешь?

– Сначала освободи меня, – попросила Даша.

Армен на минуту задумался, потом тяжело вздохнул.

– Мне нужно руками работать, – сказала Даша, – иначе нельзя. Если я не коснусь всех принесенных предметов своими руками, ничего не получится. Зря вы, что ли, доставали все это?

Армен качнул головой и достал из кармана куртки ключ от наручников.

– Только – смотри, – предупредил он, – у меня ствол в кармане. Это – во-первых. А во-вторых, там… – он ткнул пальцем себе за спину, по направлению к закрытой двери, – двадцать человек моих бойцов. Если что – я отдал приказ вас мочить. Понятно? Вы люди непростые, но и я человек серьезный…

– Нападать я на тебя не буду, – пообещала Даша, – и кое-чему научу. Мое слово верное. Освободи руки.

Армен ловко отомкнул ее наручники.

– Вот так… – Даша даже сморщилась от боли в передавленных запястьях, – погоди немного, сейчас кровотечение восстановиться…

– Эй, командир! – раздался вдруг голос Васика. – А меня отпустить? У меня руки тоже, между прочим, затекли! Я, между прочим, тоже колдун.

Усмехнувшись, Армен бросил на Васика презрительный взгляд и цыкнул в его сторону. Но Васик не угомонился и снова потребовал немедленного освобождения.

– Скажи своему помощнику, – проговорил тогда Армен, – что если он будет еще орать, я прикажу своим ребятам отрезать ему кое-что и этим делом рот заткну…

Даша только искоса глянула на Васика, которому повторять два раза слова Армена явно было не нужно. Васик тут же захлопнул рот и сомкнул губы так плотно, что они побелели.

Армен нетерпеливо наблюдал за тем, как Даша приводила в порядок свои руки. Когда пальцы ее вновь обрели возможность двигаться, она опустилась на корточки перед разложенными на полу предметами и, напевая какую-то заунывную песню, принялась делать загадочные пассы.

Васик хотел было саркастически хмыкнуть, но, взглянув на Армена, вовремя от этой идеи отказался. Подумал только, что в другой ситуации он бы, наверное, умер от смеха, если бы увидел Дашу за подобным занятием.

Открыв рот и выпучив глаза, Армен наблюдал за действиями Даши. Судя по выражению его лица, Армен был, кажется, полностью уверен, что из яиц сейчас начнут вылупляться двухголовые цыплята, а баранья шкура обязательно воспарит под потолком.

Наконец, Даша замолчала и опустила руки.

– Ну что? – почему-то шепотом спросил Армен. – Что теперь?

– Теперь ты должен пройти посвящение, – проговорила Даша, – чтобы мог заниматься тем, чем занимаюсь я.

– Какое такое посвящение? – недоверчиво скривился Армен. – Мы так не договаривались…

– Без этого никак нельзя, – твердо проговорила Даша, – только посвященные могут заниматься магией. А если ты боишься…

– Кто боится? – гордо подбоченившись, воскликнул Армен. – Я, что ли? Говори, что надо сделать!

– В первую очередь – раздевайся, – скомандовала Даша.

– Что? – не понял Армен.

– Раздевайся, – повторила Даша.

Армен хмыкнул и довольно откровенным взглядом скользнул по полуобнаженному Дашиному телу.

– Как скажешь… – проговорил он и, предварительно заперев дверь на засов, принялся неторопливо снимать с себя одежду, выставляя на показ удивительно волосатое тело – и скоро стал похож на долговязого худого медведя.

– Все, – полностью раздевшись, проговорил кавказец, – готово. Что будем делать?

Он шагнул вперед, но наткнулся на жесткий Дашин взгляд.

– Теперь ты должен натереться жабьей кровью с ног до головы, – сказала она, – здесь важно не пропустить ни одного сантиметра тела – все-все натереть – и руки, и ноги, и лицо, и уши… и все остальное…

Васик, с интересом наблюдавший за происходящим в подвальной комнате, вдруг заметил, что Даша слегка покраснела – и, несмотря на то, что ему было не до веселья, с трудом удержался от смеха – «все остальное» у горячего кавказца было таких размеров, что на натирание «всего» должно было уйти никак не меньше трети банки.

Кавказец брезгливо посмотрел на банку.

– А без этого нельзя? – спросил он.

– Никак нельзя, – проговорила Даша, – просто невозможно. И самое главное – нужно натираться медленно и втирать кровь в кожу тщательно. Чем медленнее ты натираешься, тем… лучше будет результат.

Армен тяжело вздохнул и, опустившись на колени, погрузил руку в банку. Потом шлепнул испачканные в жабьей крови пальцы себе на грудь.

– Тщательнее, тщательнее, – сказала Даша, – как можно старательнее…

«Время тянет, – догадался Васик, – оно, конечно, понятно… Но нельзя же время тянуть до бесконечности? Когда-то кавказец ведь догадается же, что его просто-напросто дурят… А что будет тогда, я себе даже представить боюсь…»

И Васик тоскливо вздохнул и звякнул сковывающие его руки наручники.

Глава 11

– Ничего сделать нельзя было, – слушал Славик голос в телефонной трубке, – совсем ничего. Так еще совпало удачно, что тогда, когда явился я, к Чернобурову зашел мусор. Типа – показания снимать. Я, конечно, прогнал телегу, застремал его… Они все – мусора – друг друга бояться. Ну короче, мы все вместе – еще врач был – и двинулись к больному. По дороге врач нес туфту какую-то про чудеса и все остальное, но когда я этого психа увидел, я поняла, что ничего из него вытянуть нельзя будет. Он – полный псих, я отвечаю! Совсем не сечет, что вокруг него происходит. Слюни изо рта льются рекой… На вопросы не отвечает. Короче, полная поганка с этим делом. Я не подписываюсь дальше работать. Я не врач, все-таки…

– Не горячись, Серый, – устало проговорил Славик, – твоей вины нет, ты всегда нормально работал. За риск я тебе заплачу, но всей суммы, извини, дать не смогу. Ты меня понимаешь.

– Понимаю, – отозвался Серый, – с бабками завтра разберемся.

– Ну, бывай, – сказал Славик и отключил телефон.

После разговора он несколько минут сидел, уставясь в стенку совершенно невидящими ничего глазами, будто решая что-то очень важное.

– К черту, – хрипло проговорил Славик, – так дело не пойдет… Никакой нитки к Захару у меня не осталось, а Армен явно подлянку задумал против меня. И явно с чертовщинкой с какой-то… Душок нехороший идет от всего этого дела – точно… Если первым удар не нанести, тогда, в натуре, сожрут меня…

Он порывисто вскочил с кресла и пробежался по комнате взад-вперед.

– Надо разборку устроить, – остановившись посреди комнаты, вслух проговорил он, – жесткую разборку… Если Армен хочет войну, то он получит войну. Если по-хорошему получится поговорить – его счастье.

Славик схватился за телефонную трубку, как за пистолет. Набрал номер.

– Алло! – закричал он в трубку. – Алло! Гарпун, собирай пацанов. Разборка будет. Сегодня вечером. С кем? Армен подляны кидает – видать войны хочет. Нет, никого к нему посылать не надо. Сами придем. Без приглашения. А то я этих черножопых знаю – еще растяжку на дороге поставят – так вообще до места не доедем… Понял?

Дождавшись утвердительного ответа, Славик отключил телефон. И, заложив руки в карманы халата, выпрямился посреди комнаты.

– Вот так, – проговорил он и глаза его сверкнули, – кто хочет войны, тот ее получит. А ждать нам ни к чему. Сами первыми приедем в гости. Эх, Армен, Армен… А еще другом себя называл…

* * *

Под потолком горела синяя лампочка. Включали ее каждую ночь, и ее тусклый неприятный свет отчего-то очень напоминал запах хлорки.

Я осторожно подняла голову. Вроде, все мои соседи по палате спят. Девушка со стриженной головой, кажется, последний раз кричала часа полтора назад. Значит, у меня еще есть время – выбраться отсюда, пока она не завопит. Конечно, на ее вопли никто давно внимания не обращает, но все-таки…

Я выскользнула из своей койки и на цыпочках добралась до двери. Никто из моих соседей не посмотрел в мою сторону, никто даже не шевельнулся. Может быть, никто ничего не заметил, но скорее всего – всем было наплевать на то, куда я иду и зачем.

Осторожно приоткрыв дверь, я вышла в коридор. Дежурный, как всегда, спал.

Спуститься на первый этаж мне удалось без проблем. Дежурный на этом этаже – здоровенный бородач – поднялся со своего места и двинулся было ко мне со словами:

– Эй, ты куда, красавица… – но тут же, повинуясь моему взгляду, осекся на полуслове и, приоткрыв рот, медленно вернулся за стол.

«Вот и все, – подумала я, – теперь часа два он посидит спокойно… Пока естественным способом не выйдет из транса. Никакого вреда ему от этого не будет. Вряд ли он даже вспомнит о том, что с ним произошло. А если и вспомнит, то… будет уже не важно…»

Определив номер палаты, где находилась койка Чернобурова, я подошла к двери и отодвинула засов. Антон Владимирович выскочил из палаты, как черт из коробочки.

– Я уж думал, Оленька, что вы не придете! – заголосил он с ходу. – Изнервничался весь… Вы не поверите, как здесь страшно… Если уж нельзя так, чтобы законным путем, так лучше бежать… Нам ничего за это не будет – у меня есть влиятельные друзья и…

Я легонько прихлопнула ему рот ладонью.

– Тише! – прошипела я. – Перебудите всех. Еще не так уж и поздно. Санитаров в корпусе полно, да и больные не все еще спят.

Антон Владимирович заткнулся немедленно. Только успел пробормотать, когда я отняла ладонь от его губ:

– Так зачем же тогда нам надо было бежать именно в это время? Можно было и подождать, пока все улягутся. Рано утром, например, можно было сбежать…

– Дурак! – едва не закричала я на него. – Да рано утром тебя уже в живых не было бы! Я точно вижу смерть, сгустившуюся над твоей головой. И точно знаю, кто пожелал твоей смерти – Захар. Мой злейший враг. И твой – теперь – смертельный враг. А враг моего врага, как известно, мой друг…

– Ладно, – сказала я вслух, – неважно. Не возвращаться же теперь в палату…

Антон Владимирович оглянулся назад и его передернуло.

– Нет, – сказал он, – туда больше не вернусь. Это когда я в бессознательном состоянии был, тогда я мог там жить. А сейчас… когда я все понимаю… Это просто невыносимо. Они же самые настоящие психи!

– Ладно, – снова проговорила я и дернула Антона Владимировича за рукав, – пойдемте быстрее…

Мы выбрались через служебный вход. Миновать такую серьезную преграду, как четырехметровый забор с колючей проволокой наверху, нам, конечно, вряд ли удасться, поэтому я, увлекая за собой бормочущего что-то себе под нос Антона Владимировича, двинулась прямо к главному входу.

Там только один охранник, а он мне не помеха – поспит часика два на своем месте, как и дежурный с первого этажа – и ничего с ним не случится.

И ничего он не вспомнит.

– Как же мы идти по городу-то будем? – гнусил позади меня Антон Владимирович. – Мы же не в нормальной одежде, а в больничных пижамах… Нас же в милицию заберут.

– Стой!

Наткнувшись на мою спину, Антон Владимирович остановился, как вкопанный.

– Оленька, это вы сказали «стой»? – дрожащим голосом осведомился он.

– Это я, – сквозь зубы процедила я, – машина подъехала к воротам главного входа. Ого… милицейский «воронок…» А ну-ка, срочно в кусты!

Я схватила тоненько вскрикнувшего Антона Владимировича за талию и изо всех сил толкнула его по направлению к ближайшим зарослям кустарника.

– Что случилось? – пискнул он, когда мы уже спрятались. – Милиция? Это кого она ищет? Не нас, да?

– Помолчите! – сдерживая из последних сил эмоции, прошипела я. – Помолчите ради бога, хоть несколько минут. Вы же представляете, что будет, если нас обнаружат здесь?

– Нет, – тут же ответил Антон Владимирович, – совершенно не представляю… А что будет? У меня есть влиятельные друзья, и они… Ой, молчу, молчу…

– Какое отделение? – донесся до нас хриплый со сна голос охранника. – Одиннадцать часов, все спят уже давно! Завтра приезжайте!

– Открывай, кому сказано! – прогудел тут же откуда-то очень знакомый мне голос. – Вот ордер на арест опасного преступника. Знаешь, что тебе будет за препятствие аресту? Открывай по хорошему!

– Вас двоих пущу, – не уступал охранник, – а машину – нет. У меня тоже инструкции. А я работы лишаться на хочу. Проходите… Удостоверение только покажите мне.

– Да пожалуйста…

– А опасный преступник – это кто? – шепотом спросил меня Антон Владимирович.

«Опасный преступник? – честно говоря, я не знала, что и думать. – Голос милиционера, разговаривающего с охранником, я узнала. Это тот самый мент, который приходил сегодня в больницу и странно пялился на меня… Но кого он пришел арестовывать? Меня? Но за что? Ночью… Да, нет, здесь какая-то ошибка. Ничего противозаконного я никогда не совершала. Ну, почти… Ага! Их двое в машине. Так, кажется, я знаю, как нам выбраться с территории больницы и не светиться на улицах в больничных пижамах. Когда менты пройдут через проходную, они наверняка пойдут мимо кустов, где спрятались мы с Антоном Владимировичем. Вот тут-то я их и встречу. Пускай арестовывают!»

* * *

– Зачем нужно было тащиться ночью сюда, ты мне объясни… – все еще ворчал Олег Петрович, – приехали бы утром, подняли бы эту… Калинову Ольгу Антоновну с постели – тепленькую – и привезли бы к нам в отделение.

– Как ты не понимаешь! – в который раз возмутился Олег Владимирович. – Все эти таинственные исчезновения крупных бизнесменов – дело рук одной банды. И, следовательно, все эти дела нужно объединить в одно. Все три дела.

– Два дела, – поправил Олег Петрович, – Федоров Петр Иванович, которого якобы похитили первым, уже вернулся домой, забыл, что ли? Оказалось, никто его не похищал. Просто забухал мужик и все. Дело закрыто. Правда, жена его прибегала вчера. Вся в слезах, соплях… Говорит, моего мужа – словно подменили. Какой-то не такой стал – чужой. Почти все свои деньги перевел на новый – только что открытый – счет… Всех своих давних партнеров послал, теперь работает с совершенно незнакомыми людьми, шофера уволил, который у него уже двадцать лет работал… Просит она меня – сделайте, хоть что-нибудь! А что я могу сделать? Профилактические беседы с этим хмырем проводить? Да он только пальцем шевельнет и меня уволят – так же, как его шофера, с которым я столько мучился.

– О чем я и говорю! – энергично кивнул Олег Владимирович. – Очень странно все это. И потерпевшие, и свидетели – один за другим в психушку попадают. То исцеляются, то снова того… с катушек сползают. Не-ет, тут медлить нельзя. Лучше взять ночью эту твою девицу. И поговорить с ней по душам. Глядишь, может, что и выясниться. А наряд все-таки надо было взять.

– Ты бы еще ОМОН пригласил, – хмыкнул Олег Петрович, – да кто бы тебе его дал? Даже водителя и того на месте не оказалось. Сам машину веду… Куда сворачивать, сюда, что ли?..

– Ага, – сказал Олег Владимирович, – все. Приехали. Эй! – крикнул он охраннику. Открывай быстрее! Милиция!

– Какое отделение? – прохрипел из своей будки охранник. – Одиннадцать часов, все спят уже давно! Завтра приезжайте!

– Открывай, кому сказано! – рявкнул Олег Владимирович. – Вот ордер на арест опасного преступника. Знаешь, что тебе будет за препятствие аресту? Открывай по хорошему!

– Вас двоих пущу, – охранник, заявил охранник после небольшой паузы, – а машину – нет. У меня тоже инструкции. А я работы лишаться на хочу. Проходите… Удостоверение только покажите мне.

– Да пожалуйста… – вылезая из автомобиля, проговорил Олег Петрович, – вот мое удостоверение. Олег Владимирович, предъяви товарищу…

– Направо вам, – хмуро подсказал охранник и добавил, с трудом подавив зевоту, – там спросите у вахтера… Только, наверное, надо с главврачом согласовывать.

– С врачом уже согласовали, – соврал Петр Владимирович, – странно, что он тебе инструкции не дал. Ну, ладно, мы с ним тоже разбираться будем…

Свернув в аллейку, милиционеры быстрым шагом направились к белеющему в темноту корпусу больницы.

– Вот так… – приговаривал Олег Владимирович, тиская в руках наручники, – сейчас мы ее – в браслеты и в машину. А там поговорим… Что это шуршит в кустах?

– Там кто-то есть, – удивленно проговорил Олег Петрович, останавливаясь, – они вылезают… Два человека… Мужик и баба…

– Чернобуров! – воскликнул Олег Владимирович.

– Калинова! – воскликнул Олег Петрович. – Ольга Антоновна, вы арестованы.

– Нет, – сказала я и дотронулась двумя пальцами до его лба, – это вы двое арестованы. Впрочем, наручники на нас – в целях конспирации – можете надеть.

* * *

– Руки разведи в стороны, – скомандовала Даша, – вот так. Теперь сделай глубокий вдох. Закрой глаза. И думай о чем-нибудь хорошем.

– О чем, например? – спросил перемазанный с ног до головы жабьей кровью Армен, зябко поджимая босые на земляной полу подвала.

– О девушке, – предложила Даша.

– А-а… О Тамаре буду думать, – сообщил Армен и, широко улыбнувшись, закрыл глаза.

Васик тут же нетерпеливо звякнул наручниками, пытаясь привлечь к себе внимание Даши.

Она обернулась.

Васик выразительно качнул головой и подбородком указал на одежду Армена.

– В левом кармане куртки… – беззвучно, одними губами прошептал он, – ключи от наручников… Освободи меня. Я его вырублю и…

– Даже и не думай, – тоже – совершенно не слышно – прошелестела губами Даша, – он вон какой здоровый, а ты избитый и слабый. К тому же – за дверью двадцать человек бойцов.

Армен широко улыбался, закрыв глаза и раскинув в сторону руки – будто плыл на спине в теплых водах тропического моря. Он даже что-то стал мурлыкать себе под нос, совершенно не обращая внимание на то, что происходит в подвальной комнате.

«Вот дура! – злобно подумал Васик. – Сама-то освободилась, а я… Надо дать по башке этому хачику и приковать его самого к трубе – пускай повисит, гад. И кляп в рот вставить. А потом… Гм… да… двадцать человек бойцов за дверью – это серьезно. Да ладно! Мне бы теперь только наручники снять с себя… А Армен этот – просто долдон. Неандерталец. Но даже неандерталец рано или поздно поймет, что его дурят. И за такое унижение его персоны, нам придется умереть мучительно смертью. Очень мучительно, как мне почему-то кажется…»

– Положи правую руку себе на живот, – проговорила Даша, – а левую на грудь. Та-ак… Теперь вытяни обе руки вперед и потри ладони друг об друга. Сильнее! Сильнее!

– Вот так?

– Отлично. Не открывай глаза! А теперь вытяни вперед правую руку. Я касаюсь твоей руки кончиками своих пальцев. Чувствуешь мое тепло? Это моя энергия начинает переходить к тебе…

– Чувствую! – восторженно воскликнул Армен. – Бля буду, чувствую! Я уже скоро стану колдуном?

– Очень скоро, – подтвердила Даша, – но сначала нужно еще… Накинь на себя шкуру барана. Открывай глаза. Вставай на четвереньки…

Васик вздохнул и обвис на наручниках.

«Конец нам, – тоскливо подумал он, – когда Армен поймет, что его просто дурят, он нам кишки выпустит. И чего Даша время тянет… Лучше бы уж правда – сразу. Ольга! – беззвучно и отчаянно позвал он, – Ольга! Помоги нам, пожалуйста! Если ты меня слышишь, Ольга! Помоги нам…»

Он вдруг замер, почувствовав, как в его сознание начинает проникать солнечная энергия.

«Спокойно, – зазвучал в его голове знакомый-знакомый голос, – я тебя слышу, Васик… Где вы находитесь? Я вам помогу. Спокойно…»

* * *

Хотя время близилось к полуночи, телефонный звонок не разбудил Захара. Захар протянул руку с кресла и поднял трубку.

– Темный это! – затрещала трубку. – Тут такое дело, Захар…

– Ты выполнил, все, о чем я тебя просил? – перебил его Захар.

– Да нет, все дело в том, что мой корешок… Который должен был все сделать, позвонил мне пять минут назад и сказал, что Чернобуров сбежал из больницы. Причем, странно так сбежал… Приехали какие-то люди, которых никто, кроме охранника не видел, представились ментами и… Дежурный по коридору и охранник спят до сих пор. Их пытаются разбудить – бесполезно. Как мертвые, даже не дышат…

– Каталепсия… – сквозь зубы проговорил Захар.

– Что?

– Неважно. Что еще известно?

– Вместе с Чернобуровым сбежала еще девица какая-то. Такая… симпатичная, черненькая… Ну, в общем, я ее не видел, мне мой корешок описывал. Вот такие дела…