Текст книги "Возвращение живых мертвецов"

Глава 4

Уже вполне стемнело, когда шофера Витьку, скованного наручниками, вывели из машина два автоматчика.

– Прямо стой, – приказал ему кто-то, Витька послушно выпрямился, успев, впрочем, оглянуться по сторонам.

Более десяти человек окружали его – люди в милицейской форме, в военном камуфляже (сотрудники того самого отдела вневедомственной охраны, – догадался Витька) и люди в штатском, на лицах которых все равно прекрасно читался синий штамп ментовской печати – как на раскрытом удостоверении.

– Давай-ка, иди сюда…

Витька обернулся на голос и увидел того самого опера, который допрашивал его в кабинете несколько часов назад.

Витька двинулся к нему. Автоматчики следовали за ним неотступно. Люди вокруг Витьки перебрасывались короткими фразами, значения которых Витька не вполне понимал. Он – после долгих часов в переполненной урками камере, где с него успели снять связанный женой свитер и дорогой кожаный ремень – перестал в полной мере воспринимать действительность.

И теперь… Он даже не заметил, как освободили его руки, скованные за спиной, но тотчас же приковали к одному из автоматчиков.

– Ну что, друг, – проговорил опер, – давай показывай, где она находится, твоя дача. На которой – как ты говоришь – проживает страшный бандит с пистолетом и золотыми цепями – тот самый, что похитил Петра Ивановича.

Опер, широко ухмыляясь, оглянулся по сторонам, но никто из присутствующих его веселья не поддержал.

– Не тяни, Олег Петрович, – грянул откуда-то сзади начальственный бас, – времени мало, а дело серьезное. Скоро совсем темно будет… Пускай подозреваемый покажет дачу…

Опер Олег Петрович тут же стер со своего лица ухмылку и вытянулся.

– Слушаюсь, товарищ полковник, – проговорил он. Автоматчик, повинуясь кивку опера Олега Петровича, двинулся за ним следом, увлекая прикованного Витьку. Отставая на десяток шагов вся процессия направилась за ними.

– По какой улице вы ехали? – вполголоса спросил опер, когда прошли метров двести.

– Вроде, по этой, – ответил Витька, – но сейчас темно… Я не вполне уверен…

– Думай быстрее! – сквозь зубы прошипел Олег Петрович. – Сам полковник здесь, он что – ждать будет, пока ты вспомнишь… Или ты совсем уже в своем вранье запутался?

– Я не вру, – устало проговорил Витька, – да, да… По этой улице, точно по этой. Вон – упавшее дерево. Я вспомнил – оно в темноте на дракона похоже… Я еще вздрогнул, когда здесь проезжал…

Олег Петрович саркастически усмехнулся, но ничего не сказал.

«Поскорее бы все кончилось, – подумал вдруг Витек, – устал я… Страшно устал. Смертельно. Пускай меня опять в камеру, только бы не мытарили больше… Я уже и сам не уверен, было ли на самом деле то, что было на самом деле – или нет. Отпустить они меня не отпустят – все равно, я наши законы знаю… Если настоящего преступника не найдут, то я сяду – это точно. Ментам лишь бы отчитаться перед друзьями Петра Ивановича… Что-то, однако, мы слишком долго идем. А той дачи – с забором из тонких металлических реечек – нет как нет. Даже странно…»

К Олегу Петровичу подбежал невысокий человек в штатском – черноусый и сухопарый – очень похожий на популярного киноактера Олега Меньшикова. Витька вспомнил, что видел этого человека в том самом кабинете, где его несколько часов тому назад допрашивали. Этот в штатском – тоже был оперуполномоченным и звали его, кстати, насколько помнил Витька, Олегом Владимировичем – как популярного киноактера.

– Ну что, тезка? – искоса взглянув на тоскливо озирающегося по сторонам Витьку, спросил Олег Владимирович у своего коллеги. – Успехи есть?

– Ни хрена, – ответил Олег Петрович, смачно сплюнув в придорожные кусты, – только вертит головой и молчит. Ну, врал он все, как я и говорил уже… Надо его в отделение и колоть там дальше. К утра все расскажет… Слышал?

– Через сто метров улица закончится, – заметил черноусый Олег Владимирович.

– Это, наверное, не та улица, – подал голос Витька, – я, наверное, перепутал. По-моему, мы свернули на следующую. Да… Точно на следующую.

Олег Петрович заскрипел зубами.

– Время тянет, – сказал Олег Владимирович, – пора завязывать со следственными экспериментами и катить обратно в отделение. Пока мы тут прогуливаемся под луной, его дружки давно все следы замели.

– Ничего, – промычал Олег Петрович, – они следы замели, а мы ихнего корешка замели… Вот этого вот унылого козла.

– На следующей улице, – повторил Витька, – давайте посмотрим…

– Конечно, посмотрим, – вздохнул Олег Владимирович, – сам полковник здесь. Придется этот номер до конца отработать. Сколько, тезка, здесь улиц – в этом поселке.

– Пять, кажется, – сказал Олег Петрович, – или шесть. Не больше…

– Вот все их и обойдем, – кивнул Олег Владимирович, – а вообще-то, я с тобой, тезка согласен. Время он тянет, а не это… И про поселок все наврал, и про дачу, и про костер, и про бандита… Ребята из охраны говорили, что никого в этом поселке уже неделю не было, а они врать не станут – зачем? Этого козла… – он легонько пихнул кулаком в бок дернувшегося Витьку, – нужно в отделение и колоть, колоть… Пока не расколется.

Смутные мысли шевелились в одурманенной голове Витьки.

«Улица та самая, – вяло думал он, – в этом я не ошибся – помню дерево. И вообще – на местность у меня память хорошая – я же шофер. Но, хотя улица та самая, дачи нет. Нет даже ничего похожего на ту дачу, на которой остался Петр Иванович. Что же это такое происходит, дорогие товарищи? Как это объяснить?»

Вчетвером они дошли до конца улицы. Олег Владимирович побежал к полковнику докладывать, а Витька, сопровождаемый молчаливым автоматчиком и шипящим от досады и злобы Олегом Петровичем, повернул на соседнюю улицу.

– Смотри, падла, – услышал он голос своего опера, – смотри лучше… Лучше смотри… Лучше… Лучше бы тебе вспомнить тот самый дом… ту самую дачу. Потому что иначе – я тебе все почки отобью за вранье… Понял? После того, как мне полковник голову оторвет за хорошую работу, – добавил он. – У-у, урод!

Олег Петрович явно сдерживался от того, чтобы не ударить Витьку.

«Ладно, – подумал Витька, – в моих же интересах подольше здесь побродить. Все лучше, чем в камере с уголовниками сидеть. А тут, глядишь – через несколько часов они все устанут и отстанут от меня на время… К тому же – можно просто указать на первую попавшуюся дачу. Пускай ищут. Может, найдут чего… А мне – все. Абзац. Менты мне не верят, дачу я почему-то найти не могу… Голова кругом идет. Все равно теперь…»

* * *

Васик подкатил к моему подъезду и заглушил мотор. – Ольга, с тобой точно все в порядке? – в который раз озабоченно спросила Даша. – Может быть, лучше отвезти тебя в травмпункт?

– Не стоит, – сказала я, – лучше полежу немного. Может быть, усну часа на два…

Что мне этот травмпункт? Сделают мне рентгенограмму черепа, пропишут таблетки какие-нибудь, которые я пить, конечно, не буду во избежании… даже не знаю чего. Попытаюсь справиться со своей травмой сама…

– Может быть, посидеть с тобой немного? – предложил протрезвевший и притихший после известных событий Васик. – Ну, там… вдруг ты пить захочешь или еще что…

– Или плохо тебе станет, – подхватила Даша, – а мы тут как тут. Скорую вызвать или еще что.

– Не нужно, – снова сказала я, – что вы каркаете-то? Скорая, скорая… Все со мной в порядке…

Н-да, ребята. Видно, вы жизнью совсем не дорожите. Я не знаю, что со мной случилось из-за этого удара… Вдруг свалится еще одна галлюцинация – и не такая безобидная, как предыдущая – а я утащу вас с собой… Что тогда? Нет, не могу я рисковать жизнями моих друзей, не могу. Тем более, что в экстремальной ситуации мне одной легче справиться, а то еще спасать Васика и Дашу…

– Ну ладно, – вздохнул Васик и завел мотор. – Я домой поехал. Ты мне звони, если что.

– Ты сам звони, – сказала я, – ты же не думаешь на стрелку с хачиками одному ехать?

– А как же… Они сказали – одному приезжать, – пожал плечами Васик, – у них с этим строго… Сделаешь что не так, еще не бабки поставят.

– Кстати, насчет бабок, – встряла Даша, – ты где их брать собираешься? У тебя столько нет, я знаю… Сумма порядочная, что и говорить.

– Бате надо звонить, – снова вздохнул Васик, – только он не даст. Начнет орать, в РУБОП звонить, то-се… А только – что РУБОП, они повяжут этих хачей, а те через два дня выйдут. Найдут меня и…

– Объясни ему ситуацию, – предложила Даша, – скажи, что лучше будет заплатить и не дергаться… Хотя… я слышала, что этим бандюгам только заплати один раз. Они потом тебя до нитки обдерут.

– Так что же мне делать? – уныло протянул Васик. – Они ведь номер моей машины записали, а по номеру машины найти владельца – раз плюнуть.

– Ого-го! – вдруг воскликнула Даша.

– Чего ты? – обернулся к ней Васик.

– Весело будет, если они твою фамилию узнают, – сказала Даша, – вот я о чем подумала. Фамилия-то твоя в городе известная. Бандиты сразу поймут, чей ты сын. А такой удачи они не упустят. Так что лучше тебе все сразу отцу рассказать. Да-а… влип ты, парень. А все из-за своей пьяной безалаберности…

– Да пьяный я был, – буркнул Васик, – так… выпимши. И веселый еще.

– Довеселился… И зачем ты согласился бабки завтра утром принести? – поинтересовалась Даша. – Попросил бы неделю на поиски денег – или больше недели. А то так сразу понятно, что для тебя означенная сумма – не такая уж и колосальнаяя…

– Поторопился я, – сказал Васик и с досады куснул губу, – напугался тоже… как этот… как лох.

Мы минуту помолчали.

Потом Васик душераздирающе вздохнул и проговорил тоскливо:

– Ольга бы разобралась с этими козлами за пять минут… Если бы у нее в голове ничего не путалось бы. Вообще я не понимаю – вроде и не такая страшная авария была – а вон оно что получилось…

– Знала бы где упаду, соломки подстелила бы, – проворчала я, – если б ты не гнал, как сумасшедший, все в порядке было бы… Ну ладно. Я вот что предлагаю…

Тут мне пришлось замолчать. Боль в затылке возникла внезапно, будто кто-то невидимый одним сильным ударом вбил мне в голову огромный тупой гвоздь.

Я поморщилась, но покрепче сомкнула губы, стараясь не стонать. Боль все усиливалась и, достигнув, наконец, своего пика, начала опадать. У меня все поплыло перед глазами, я уцепилась за ручку дверцы, чтобы не сползти с кресла. Господи, да что же это такое…

Придя в себя через несколько минут, я ощутила на своем плече руку Васика и услышала его встревоженный голос:

– Оля! Оля! Оля, ты чего? Даша, посмотри, у нее глаза, кажется, закатываются…

– Не тряси меня… – получилось у меня выговорить. – Все уже прошло… Просто меня затошнило, и я… сделала над собой усилие, чтобы не запачкать салон твоей новой чудо-машины…

Васик медленно отпустил меня и недоверчиво заглянул мне в лицо.

– Бледная как смерть, – сказал он, – слушай, ты как хочешь, а я тебя в больницу отвезу…

– И не вздумай!

Я открыла дверцу и с большим трудом выбралась наружу.

– Поезжайте! – махнула я рукой. – Мне нужно одной побыть, чтобы… привести себя в порядок. А утром, Васик, обязательно, позвони мне – перед тем, как на стрелку поедешь. Может быть, мне на утро будет полегче, я с тобой поеду и разберусь с этими хачиками. Позвонишь?

Васик оглянулся на Дашу. Даша пожала плечами.

– Позвоню, – сказал Васик, – если ты просишь. Ты только сама позванивай. Или мне, или вон Даше… Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке… – он с сомнением посмотрел на меня и поправился, – то есть, чтобы мы знали, что с тобой все не так плохо.

У меня даже получилось улыбнуться.

– Хорошо, – сказала я, – не беспокойтесь… А отцу своему ты, Васик, пока не звони. Нечего его лишний раз волновать. Лучше завтра перебьем стрелку, а потом… потом видно будет. Или я поправлюсь, или…

Что говорить после второго «или» я не знала, поэтому я просто махнула своим друзьям – еще раз, на прощание, и пошла к подъездной двери.

«Надеюсь, что лифт работает, – подумала я еще, – боже мой, как плохо-то…»

* * *

Добравшись, наконец, до своей квартиры, я вслух поблагодарила бога за то, что в сотворенном им мире предусмотрено такое устройство, как лифт. Просто не знаю, что бы я делала, если бы мне пришлось подниматься по ступеньками до нужного мне этажа.

Наверное, просто легла бы и померла.

Заперев за собой дверь, я прошла в гостиную и тяжело опустилась в кресло. Папку я положила на стол. Все равно делами я сейчас заниматься на могу, отдохну немного – часа два – тогда и постараюсь что-нибудь почитать.

Откинувшись на спинку кресла, я закрыла глаза. Понемногу голова моя перестала кружиться и тупая боль в затылке ушла. Чтобы не спугнуть хрупкое состояние покоя, я несколько минут не шевелилась, а когда мне показалось, что теперь я смогу размышлять и передвигаться более или менее свободно, я открыла глаза и встала с кресла, чтобы включить телевизор.

Потом взяла в руки пульт управления и вернулась в кресло.

Так, посмотрим.

Программа новостей… Цирковое представление… Старинный американский фильм с допотопным гнусавым переводом… Тысячи раз просмотренная «Ирония судьбы…» Ну, вот хоть что-то интересное – передача «Случайный свидетель» с… все время забываю, как фамилия ведущего. Вроде бы, он однофамилец какого-то писателя-соцреалиста. Шолохов? Нет…

Ну да неважно.

Поудобнее устроившись в кресле, я отбросила пульт на диван, чтобы не мешался на коленях, и уставилась в телевизор, на экране которого замелькали разбивающиеся автомобили, вываливающиеся из окон люди, тонущие люди, люди горящие, разрываемые на куски дикими зверями… Вот это и есть, кстати, неподдельное биение жизни.

Поневоле подумаешь о том, насколько хрупок и несовершенен человеческий организм. Ладно там – пожар, дикие звери, водная стихия… Да какой-нибудь паршивый камешек, отлетевший из-под лезвий случайной газонокосилки и угодивший прямо в висок проходящего мимо гражданина, вполне может уложить этого гражданина – наповал.

Или вот, например, ножка кресла, на котором я сижу, сейчас подломится, я опрокинусь на спину и грохнусь и так здорово ушибленной сегодня головой о пол. Потеряю сознание и… Кто мне скорую будет вызывать?

На экране телевизора молодой человек с выпученными глазами и налипшими на мокрый лоб спутанными прядями грязно-желтых волос болтался на перекрестье высоченного столба. Молодой человек был совершенно гол и вопил какую-то дрянь на английском языке. Ведущий, с фальшивым трагизмом подвывая, рассказывал что-то о вреде наркотиков и распространении этого ужасного поветрия практически во всех молодежных кругах Соединенных Штатов Америки.

А кресло – действительно – качнулось подо мной. Я чуть наклонилась, чтобы проверить, не надломилась ли на самом деле ножка – нет, не надломилась.

– Чертовщина, – проворчала я, – показалось… Голова, наверное, снова закружилась.

Сюжет об обнаженным наркомане на столбе сменился другим – теперь ведуший рассказывал о том, как опасен парашютный спорт – сколько парашютистов разбиваются из-за того, что отказывает их снаряжение и так далее… – кадры демонстрировались соответствующие.

Кресло снова качнулось. Теперь я была уверена, что это не голова у меня закружилась – а качнулось кресло. Я опять склонилась и тут…

Неведомая и невероятно мощная сила рванула меня вниз и накрепко прижала к креслу. Тугие потоки воздуха не давали мне дышать, а перед собой я видела голубое-голубое небо, в котором с бешеной скоростью кувыркались сотни крохотных облаков.

Удивление еще не успело смениться страхом, когда я вдруг поняла, что лечу на огромной высоте, с непостижимой скоростью приближаясь к земной поверхностью.

Вот тут-то мне и стало по-настоящему страшно. Закрыв глаза, я закричала, встречая очередную – так неожиданно обрушившуюся на меня – галлюцинацию.

* * *

Такого точно никогда не показывали в передаче «Случайный свидетель» – человек находится в состоянии свободного полета на расстоянии нескольких километров от земли – безо всякого парашюта, даже без какого-нибудь паршивого дельтаплана – только кресло, в которого сила притяжения вдавливает этого человека.

То есть – меня.

«Ощущения вполне определенные, – носились в голове у меня мысли, – физически полноценные ощущения – мне трудно дышать от сумасшедшей скорости и разреженного воздуха, мне очень холодно, просто ужасно холодно и… в животе будто что-то оборвалось от безумного страха… И все это значит, что, когда я достигну земли…»

Додумывать эту мысль я не стала. Я схватилась за ручки кресла и отчаянным усилием вырвала его из-под себя.

Мало что изменилось в моем положении – кресло болталось рядом со мной, а меня теперь крутило и трепыхало в воздушных потоках, как рваную рубашку на сильном ветру.

– Так делу не поможешь, – сказала я и, конечно, не услышала своего голоса, – нужно сконцентрироваться и вырваться из этой галлюцинации… И сделать это нужно как можно скорее. Иначе…

Я зажмурилась и сдавила ладонями виски, чтобы помочь себе не отвлекаться ни на что. Не знаю, как это мне удалось, но все же я смогла на несколько мгновений абстрагироваться от безумной ситуации, в которую попала и вызвала в своем сознании картинку цветущего придорожного луга – маленькие полосатые столбики у обочины, серая пыль на широких листах лопуха…

На сотую долю секунды прекратился сумасшедший вой ветра в ушах…

Я осторожно открыла глаза.

И тогда окружающая меня действительность, которая была до этого момента всего лишь застывшей картинкой, пришла в движение. Чудовищный гул, летящий откуда-то сверху, словно подбросил меня. Я вскочила на ноги, обернулась и увидела надвигающуюся с горизонта гигантскую воронку смерча.

Не зная, что мне делать, я остановилась. Я никогда еще не видела смерч так близко – только по телевизору, кстати, скорее всего, в этой треклятой передаче «Случайный свидетель» – и уж точно никогда бы не подумала, что он – смерч – передвигается с такой скоростью.

Пока я в замешательстве топталась на месте, страшная воронка преодолела почти половину разделявшего нас с ней расстояния – и теперь неправдободобно быстро шла прямо на меня.

Я повернулась и побежала в противоположную от ужасной опасности сторону – а что мне еще оставалось?

Конечно, это не спасло бы меня – уже через несколько секунд я почувствовала, как хлестнул по моем спине поток ветра, потом еще один, потом еще… словно дыхание громадного хищника, настигающего меня – конечно, мое бегство не спасло бы меня, просто отсрочило бы время гибели, но – именно выиграть немного времени мне и нужно было…

Очень трудно бежать изо всех сил – с закрытыми глазами. Но, чтобы сконцентрироваться, мне нужно было крепко зажмуриться. Ветер рвал с меня одежду. Потом кто-то со страшной силой выбил землю у меня из-под ног и…

* * *

Очевидно, состояние покоя в моем сознании прочно ассоциируется с морским побережьем, жарким солнцем, белым песком – когда я открыла глаза, я увидела, что нахожусь на безлюдном пляже – солнце стояло высоко в зените, а море ласково плескалось у моих ног.

Я перевела дух. Мои руки все еще дрожали, все тело гудело от страшного напряжения. Я поднялась на ноги и оглянулась – никого. Вроде никакой опасности не предвидится на этот раз. Тем не менее еще несколько минут я топталась на одном месте, готовясь стремительно обернуться на любой шорох, но никаких шорохов не было слышно тоже.

Наконец я успокоилась окончательно. И, рассудив, что не все галлюцинации могут быть средоточием непереносимого ужаса и смертельной опасности, я сбросила с себя всю одежду и осторожно вошла теплую морскую воду по колено.

Остановилась. Вроде никто меня за щиколотку не хватает, у колен не всплывает синяя рожа утопленника.

Все спокойно.

Я погрузилась в море и поплыла.

«Далеко не буду заплывать, – решила я про себя, – мало ли что… Несколько метров проплыву – до тех пор, пока буду чувствовать под ногами дно. А потом вернусь».

Я сделала всего несколько гребков и остановилась. Перевернулась, чтобы улечься на спину и вскрикнула, едва не хлебнув ртом морской воды.

– Не может быть, – задыхаясь и мгновенно холодея от ужаса, проговорила я, – этого… просто не может быть… Я всего лишь сделал несколько гребков – я должна была… оказаться только… метрах в трех-четырех от берега… а теперь…

Вокруг меня – слева, справа, сзади и впереди – расстилалась безбрежная темно-голубая гладь – безмолвная и едва трепещущая. А сверху нависало небо. Никакого берега нигде не было и в помине.

– Спокойно… – прошептала я сама себе, – спокойно. Еще ничего не случилось. Просто заплыла… немного дальше, чем хотела. Теперь нужно вернуться на берег. Только и всего – вернуться на берег.

Только и всего… А где он, этот берег? Если б знать…

«Если нельзя добраться до берега, – подумала я, – то нужно мне выбираться из этой галлюцинации. К чертовой матери. Пока ничто мне не мешает, нужно сосредоточиться. Пока ничего мне не мешает,» – так подумала я.

Лучше бы я об этом не думала – справа от меня – метрах в десяти спокойную водную гладь резанул острый плавник. Сколько раз я видела в фильмах подобное – поэтому сразу узнала существо, которому принадлежал этот плавник – акула.

– С меня хватит, – сорвалось у меня с губ, и я тут же зажмурила глаза, успев, впрочем, заметить, что черный гребень плавника всплыл уже на расстоянии метра от меня.

Времени, чтобы конструировать в сознании картинку у меня не было совсем, поэтому…

* * *

– Умер, что ли? – услышал он над собой голос спустя много тысяч лет.

– Да нет, вроде дышит… – ответил другой голос, – хотя, черт его знает…

Он открыл глаза, и ослепительное солнце лопнуло у него в голове.

Застонав от невыносимой боли, он снова закрыл глаза.

– Он пьяный, наверное, – предположил тот же голос, который произнес фразу «умер, что ли».

«О ком они говорят? – подумал он, и вдруг понял, что забыл значение слова „умер“, – умер, умер… Ага, – что-то начало проясняться у него в голове, – умер – это… Нет не то…»

Он во второй раз осторожно открыл глаза. Свет снова резанул по ним, но уже не с такой силой, как раньше.

Перед собой он увидел невысокое плоское строение, состоящее из вертикальных недлинных планок, по всей длине перечеркнутых двумя длинными горизонтальными.

«Забор, – вдруг вспомнил он, – ну, да – точно, это забор».

На фоне забора стояли два странных существа. Подняв на них глаза, он вскрикнул, попытался было отскочить, но ударился обо что-то спиной и снова упал.

– Вот это нажрался! – воскликнуло одно из существ и он узнал его голос, потому, что слышал его несколько секунд назад, – от людей шугается!

– Бывает, – произнесло второе существо и он тоже узнал его голос, потому что и его слышал несколько секунд назад, – я вот, когда после запоя из дома выхожу, тоже – трезвых людей боюсь почему-то.

Произнеся эту мало понятную для только что очнувшегося речь, существа замолчали.

Когда страх его немного поутих:

– А кто такие «люди»? – спросил он у существ.

Они странно заквохтали. Он внезапно вспомнил, как называется это квохтанье – смех.

– Люди – это мы, – сказало первое существо, – И ты тоже, кстати…

– Я?

Он посмотрел на себя.

«Действительно, – подумал он, – у меня почти такие же конечности, кажется, две из них называются руками, а две – ногами. Оказывается, я очень похож на этих существ. Странно, почему это?»

– И я – люди, – проговорил он, удивившись вдруг звуку своего голоса, потому что раньше его, кажется, никогда не слышал.

– Нет, надо же так нажраться, – снова повторило первое существо, – кошмар какой-то…

– Бывает, – успокоило второе существо и проговорило, обращаясь, судя по всему, к очнувшемуся, – ты сколько дней пил, браток?

«Браток» молчал. Он услышал столько совершенно незнакомых слов, что не знал о каком из них спросить в первую очередь.

– Что такое – браток? – выбрал он, наконец.

Существа переглянулись.

– Это – ты, – сказало первое.

– Вы же говорили только что, что я – люди? – не понял он.

Существа снова переглянулись.

– Ладно, – проговорила первое существо, – пойдем отсюда, Паша. Странный он какой-то… Ненормальный. Вдруг еще бросаться на нас начнет. Смотри, какие лохмотья на нем! Кажется, это был костюм… Весь изорван, просто в клочья. Живого места нет. И на пьяного он что-то не похож. Перегаром от него даже не пахнет.

– И точно, – произнесло второе, – я сначала думал, что это… бомж какой-то, а теперь вот…

– Может он из больницы бежал? – предположило первое существо, – из психиатрической?

Он попытался подняться на ноги. У него это получилось. Существа тут же отшатнулись от него.

– Пойдем, пойдем, – заторопилось вдруг первое существо, – на футбол опоздаем…

И они ушли.

Пошатываясь и держась руками за строение из вертикальных и горизонтальных планок – забор – он пошел в том же направлении, где скрылись два существа.

* * *

Очень скоро он оказался на довольно широкой проложенной между больших каменных прямоугольников линии. Внезапно он вспомнил, что эта линия называется – улица.

По обеим огороженным сторонам улицы ходили существа, подобные тем двум, что разговаривали с ним. В середине улицы ездили непонятные приспособления с металлическим корпусом и четырьмя совершенно круглыми конечностями.

Как он не старался, он никак не мог вспомнить, как называются эти приспособления.

Поначалу он пугался того шума, который они издавали и той, скорости, с которой передвигались, но потом немного привык. Просто старался не выходить на ту часть улицы, где они передвигались.

Существа, окружающие его на улице, внешне были очень на него похожи, но, исходя из тех странных взглядов, что они бросали на него и из непонятных восклицаний, которые они испускали, едва завидев его, он мог предположить, что был совершенно чужим среди этих существ.

Через какое-то время, после того, как он ощутил себя лежащим под забором, его стало беспокоить странное чувство. Как будто он забыл что-то очень важное и ему во что бы то не стало нужно это вспомнить.

В памяти его вдруг всплыло лицо какого существа. Растительности на голове практически нет… на лице, закрывая смотровые щели, которые, кажется, называются глазами, лежит удивительный прибор, который, кажется, назывался – очки.

Всплыло в его памяти и слово, которое очень ладно вязалось с этим лицом. Слово было – Гуревич.

Что такое «Гуревич» и почему это слово выступало в связке с вооруженным очками лицом, он пока не знал, но осознавал, что вспомнить это – очень для него важно.

И еще одна мысль не давала ему покоя – кажется, когда-то где-то случилось что-то, что сильно потрясло его. Что вырвало его из привычного мира и швырнуло сюда – в это темное и непонятное пространство, густо населенное странными существами, так явно узнававшими в нем чужака.

Он остановился посреди улицы. Несколько существ, похожих на него, тоже остановились, но потом, осторожно его обойдя, двинулись дальше.

«Давайте присядем у камина и обсудим основные положения нашего договора…»

Эта появившаяся в его сознании фраза очень его взволновала. Ему вдруг пришло в голову, что очень и очень нужно вспомнить все, что происходило тогда, когда была эта фраза произнесена…

Какое-то существо остановилось напротив него.

– Антон? – проговорило это существо.

Он молчал, потому что не знал, что означает слово «Антон». Что-то смутное появилось в его голове, когда существо проговорило «Антон», но…

– Антон, ты в своем уме? – проговорило существо, – ты что – пьяный?

Он вспомнил – слово «пьяный» употребляли те два существа относительно к нему же, те существа, что первые заговорили с ним в этом странном мире, куда он непонятно каким образом попал.

В каком мире он жил до сих пор, он тоже почему-то не знал.

– Ты пьяный? – повторило существо.

– Пьяный, – сказал он.

– Оно и видно, – сказало существо, внимательно разглядывая его, – почему ты так странно одет? Что за лохмотья на тебе?.. Господи, да ты, по-моему, не просто пьяный. Что с тобой? Елена знает, где ты?

Слово «Елена» вызвало в его мозгу какие-то неопределенные ассоциации.

– Елена, – повторил он.

– Вот именно – Елена! – продолжало существо, – да что с тобой?! Ты болен, что ли?

Он не знал, что такое «болен». Вообще, его стала удивлять та непонятная избирательность, при помощи которой, значение каких-то слов он вспоминал, а каких-то нет.

– Ты что, меня, не узнаешь? – спросило существо, – я – Мила, – подруга твоей жены Елены… Антон… Антон Владимирович, да что с тобой такое?

Он молчал.

«Как трудно все-таки понимать, что имеют в виду эти существа», – подумалось ему.

– Господи, Антон, я начинаю пугаться! – существо говорило все быстрее и быстрее, – может пойдем, я тебя домой отведу?

– Домой… – повторил он.

– Да пойдем же! – сказало существо, с опаской приближаясь к нему, – Антон! Антон!

– Я – люди, – сказал он, – браток… нажрался… на футбол опоздаем…

Эти слова он слышал от двух первых существ, встреченных им в этом мире. Он подумал, что, если произнести их с той же интонацией, с какой говорили существа, это существо, услышав знакомую для себя речь, успокоится.

Но оно взволновалось еще больше.

– Какой футбол?! – очень громко сказало оно – закричало, – по-моему, ты не в своем уме! Пойдем домой! Ну, что ты стоишь, как… Антон! Чернобуров Антон Владимирович! Антон! Господи…

Существо схватило его за рукав, видимо с намерением тотчас сожрать. Чтобы не допустить этого, он оттолкну существо, только что с ним разговаривавшее, и бросился бежать вперед.

Последнее, что он успел заметить – как из глаз этого существа почему-то полилась какая-то жидкость.

И даже вспомнил ее название – слезы.

* * *

Чернобуров Антон Владимирович бежал по улице с той скоростью, на какую только был способен. Почти с такой же, с какой двигались в середине улицы приспособления на четырех круглых штуках, выполнявших, судя по всему те же функции, что и его нижние конечности.

Существа, встречающиеся ему по дороге, шарахались от него по сторонам – иногда с криками.

Один раз ему наперерез двинулось приспособление на четырех круглых конечностях, отличающиеся от остальных подобных приспособлений знаками на своем корпусе.

Приспособление остановилось, и из него вдруг высыпало несколько удивительно похожих друг на друга существ.

Это его так напугало, что он тут же свернул с широкой улицы на узкую и побежал еще быстрее.

Вслед ему неслись странные крики, в которых рефреном была следующая фраза:

– Стоять! Милиция!

Еще Чернобуров отметил про себя два слова, довольно часто повторяемые существами, которые его преследовали.

Первое было:

– Блядь!

Второе:

– Сука!

Оба этих слова произносились существами с большей экспрессией, чем все остальные, используемые ими.

Кажется, существа хотели, чтобы он остановился и подождал их, но Чернобурову нужно было – во что бы то не стало – нужно было добраться куда-то… где была произнесена фраза «Давайте присядем у камине и обсудим основные положения нашего договора…» Ему даже казалось, что он точно знает место, куда ему нужно, и это место совсем недалеко отсюда…