Текст книги "Тень Башни"

Тень Башни
Екатерина Соллъх

© Екатерина Соллъх, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Дождь. Бесконечный серый дождь. Харальд поднял воротник чёрного кожаного плаща. Кажется, в этом городе всегда идёт дождь. Мимо спешили люди, серые и безликие, как манекены в витринах магазинов. Они проходили, боязливо косясь на человека в военной форме, и опускали глаза. Справа из пелены дождя показалась чёрная железная кованая ограда. Старинный дом, раньше бывший чьим-то особняком, а сейчас разделённый на отдельные квартиры. Жильцов в нём было немного, и это вполне устраивало Харальда. Он ценил тишину и покой. Достаточно просторное и не слишком дорогое жильё рядом с работой, и при этом в тихом районе, где не слышно шума нескончаемого потока машин. Несколько ступеней наверх, простая деревянная дверь. Харальд на миг замер, потом поднял руку в чёрной кожаной перчатке и надавил на кнопку звонка. Торопливые шаги. Он был дома. Его мальчик. Он всегда дома. Дверь открылась, на улицу хлынул тёплый свет из прихожей. Хрупкая изящная фигурка и светлые волосы по плечам, улыбка, в глазах радость и страх. Харальд торопливо зашёл и закрыл за собой дверь. Им незачем знать. Этому городу незачем видеть. Конечно, никто не осудит, это нормально, но ему почему-то не хотелось, чтобы кто-то знал. Это мальчик принадлежал только ему. Он забрал его у этого города и больше не отдаст. Аристократы всегда выбирают мальчиков, девочки для тех, чья кровь не чиста. Это основа выживания, генетической чистоты, правило, ставшее законом. Харальд наотмашь ударил мальчика по лицу. Тот испуганно отпрянул, но кровь с губ не вытер. Мужчина приблизился, властно притянул его к себе и жадно поцеловал. Пьянящий вкус крови, испуг с зелёных глазах. Страх и удовольствие, только так. Обычного страха ему хватало. Он отшвырнул мальчика в сторону и стащил с рук перчатки, снял плащ, стянул сапоги. Харальд устал. Ужасно устал, именно сегодня. Днём его опять вызвали в Пятое Управление Имперской службы безопасности. Конечно, в этом не было ничего необычного, ему часто приходилось с ними сотрудничать, но их седьмой Отдел… И почему только эти твари так на него действуют? Харальд был совершенно вымотан. Сначала сложное расследование, потом ещё и Пятое Управление. Хотелось смыть с себя этот приторный цветочный запах. Проигнорировав вкусные ароматы из столовой, он прошёл в ванную, сбросил одежду на пол и до упора выкрутил вентиль. Вода пахла как-то странно, но зато была горячей и смывала усталость, лишне мысли и липкий цветочный запах. Харальд упёрся руками в стену. Мыслей было много… слишком много. Голова просто раскалывалась. Сзади его талию обвили тонкие руки. Мальчик прижался к нему, уткнувшись носом между лопаток. Стало легче… спокойней. А он ведь даже не услышал, как мальчик подошёл. Наверное, потому что доверяет. Глупо. Верить нельзя никому. Иначе просто не выжить. Мальчик… уже юноша. После того, как Харальд подобрал его и сделал своим, он ни разу не выходил из квартиры. И не надо, он только его, а там, за мутными стёклами, бесконечный дождь. Когда-нибудь город придёт и сюда. Среди ночи. Их выволокут из постели, отвезут, хорошо, если в какую-нибудь рощицу за городом, а, может, в грязный подвал, и расстреляют, вместе. Мальчиков не оставляют в живых, если хозяина объявили предателем. Скорее всего, так и будет, но сейчас… сейчас ещё можно не думать и просто наслаждаться горячей водой и тёплым, живым телом. Телом его мальчика.

Харальд пробыл в душе почти час, ужин совсем остыл, но есть ему особенно и не хотелось. Он без особого удовольствия проглотил всё, что приготовил мальчик, захватил бутылку красного вина и отправился в свой кабинет. Его собрание книг, то, чем он всегда гордился. Настоящие, бумажные, а некоторые ещё и очень старые. Харальду нравилось чувствовать бумагу под пальцами, касаться переплёта. Такие книги были словно живыми. Их уже мало осталось. Теперь были компьютеры, чипы, диски. Пластик и металл. Он устроился в кресле с книгой и поставил бутылку рядом на пол. Надо было срочно приводить мысли в порядок. Ему не хотелось совершить какую-нибудь глупость просто потому, что он устал. Мальчик сел у его ног, притянув колени к груди. Когда бокал пустел, он подливал вино. Мерно тикали большие старинные часы на стене, и Харальд чувствовал, что засыпает.

Коридор. Лестница. Вверх. Быстрее. Сзади. Что-то тянется, пытается схватить. Липкое. Холодное. Быстрее. Вверх. Смех. Жуткий. Нечеловеческий. Ступени. Скорее. Бежать. Впереди. Смех. Тонкие руки. Стены в потёках. Звонок.

Кто-то звонил в дверь. Этот звук и разбудил Харальда. Кто мог прийти так поздно? Либо служба, либо семья – не время для светских визитов. Ни один из вариантов его сейчас не устраивал. Если со службы – значит что-то срочное, и уж точно неприятное, если семья… тогда тем более. Он почти не общался с родственниками, а до ближайшего семейного торжества было ещё далеко. Харальд встал, схватил мальчика за ворот рубашки, оттащил в спальню и запихнул в шкаф. Кто бы ни пришёл, им не обязательно знать. Зажёг свет в коридоре. Ну и бардак. Он не убрал перчатки, даже не повесил плащ. И мальчик весь вечер не отходил от него, чувствовал, что ему плохо. Как неудачно, что именно сегодня. Харальд открыл дверь.

На пороге стояла молодая женщина в длинном сером плаще. Приталенный пиджак, строгая серая юбка. Единственная вольность – падающие тяжёлой волной чёрные, как ночь, волосы. Его сестра, Гринхильда. Как же Харальду не нравились эти длинные старые имена. Наверное, единственная старинная вещь, которая ему не нравилась. Но они были признаком статуса, признаком чистой крови. Вместе с цветом волос и глаз. Гринхильда была единственным членом семьи, которому он всегда был рад. Она лучше всех понимала его. И готова была многое простить. Но, если пришла она, значит кому-то из семьи очень нужно его согласие. Если пришла она, значит дело серьёзное, Гринхильда слишком горда и независима, чтобы семья могла просить её о какой-то мелочи. Да ещё так поздно.

– Харальд.

– Заходи, – Харальд чуть посторонился, пропуская сестру внутрь. Гринхильда сразу прошла в кабинет, скользнув цепким взглядом по обстановке, вещам. Она замерла на пороге.

– У тебя есть мальчик? – скорее утверждение, чем вопрос. Она стояла к нему спиной, и он не мог видеть её лица, – Пристрели его. Отец не одобрит, – слова падали стальными шариками на пол.

– С чего ты взяла? – простое любопытство, где именно он ошибся. Гринхильда всегда видела его насквозь.

– В прихожей лежат твои перчатки. На них кровь, – Гринхильда по-прежнему стояла к нему спиной, но он почувствовал, как голос её немного потеплел. Детьми они иногда вот так же «читали» вещи или просто придумывали истории про них. Он всегда считал, что его сестра умнее большинства мужчин, и ей это льстило.

– Отца давно уже не касается моя личная жизнь, – спокойно ответил Харальд. Он не попытался её разубедить, хотя мог бы найти множество причин. Это была не единственная деталь, не было смысла лгать. Гринхильда не расскажет никому о своих догадках.

– Лучше пристрели сам и сейчас, – сестра повернулась и внимательно посмотрела ему в глаза, – хотя ладно, ты прав. Тебе решать, – но в её глазах он прочитал неодобрение.

– Зачем ты приехала? Как у него хватило совести отправить тебя одну в столицу, да ещё среди ночи?

– Совести? Мы же говорим об отце. К тому же я задержалась потому, что поезд не пришёл, пришлось ехать на следующем.

– Не пришёл? – скоростные поезда ходили по расписанию и не задерживались ни на минуту, должно было произойти что-то действительно серьёзное, чтобы поезд не пришёл.

– Очередной теракт, – Гринхильда равнодушно пожала плечами и, наконец, сняла плащ, – я замёрзла и промокла. В городе всегда так сыро?

– Да, всегда, – Харальд забрал у неё плащ и отнёс в прихожую. Зашёл на кухню, чтобы приготовить кофе и обдумать то, что сказала сестра. Теракт. Опять. Республиканцы, анархисты или очередные недовольные? Этим занимается Третье Управление Имперской службы безопасности, его это не касается. Он руководит Третьим отделом Седьмого Управления и занимается расследованиями убийств. В этой стране, где вся власть находится в руках военных, любая силовая структура является частью армии. И он тоже был частью, как и подобает человеку чистой крови.

Харальд вернулся в кабинет с подносом. Переставил на столик чашки, кофейник и вазочку с печеньем. Его сестра предпочитала чёрный кофе без сахара, он чаще всего пил со сливками, но сегодня решил обойтись без них. Харальд сел в кресло напротив Гринхильды.

– Так зачем ты приехала?

– Ты мне не рад? – сестра чуть насмешливо изогнула губы. Харальд посмотрел ей в глаза, бледно-голубые, такие же, как у него, и улыбнулся.

– Тебе я рад всегда, – он сделал ударение на первом слове. Что-то внутри подсказывало ему, что её ответ ему не понравится.

– Гердрун выходит замуж, – лицо Гринхильды стало каким-то усталым и немного настороженным.

– Вот как… – Гердрун была их сестрой, на три года младше Гринхильды, – жених, конечно, безупречен?

– Конечно, – сестра улыбнулась, – в том, что касается его репутации и родословной. Отец не допустил бы брака с не устраивающим его человеком. Ему дай волю, он нам всем пары будет подбирать сам, по чистоте крови. Даже на одну ночь.

– А разве не он нашёл спутницу Генриху?

– Да, точно, старший всегда слушался его, – Гринхильда презрительно скривилась.

– Поэтому ты ещё не замужем?

– И поэтому тоже, – лицо сестры помрачнело, – но я пришла не за этим. Отец хочет, чтобы ты непременно приехал на свадьбу. Кажется, он решил собрать всех. Сказал, отказа не примет.

– Значит, придётся ехать, – Харальд обречённо вздохнул. Он не переносил эти семейные сборища, да и что делать с мальчиком? Нельзя оставлять его здесь одного так надолго. – Но, если туда заявится кто-нибудь из Пятого, я точно сбегу.

– Да что им там делать, – Гринхильда внимательно посмотрела на брата, – ты плохо выглядишь, Харальд. Устал?

– Да, сложное дело, а сегодня ещё доклад в Пятое Управление…

– Тогда понятно, всё также их не переносишь? Мне всегда это казалось странным. И пугало. Я не хотела бы, чтобы они тобой заинтересовались.

– Поверь, сестра, я тоже.

– Так ты приедешь? – Гринхильда посмотрела брату в глаза, пытаясь понять, о чём он думает. Раньше ей всегда это удавалось, но теперь… теперь что-то изменилось, и она никак не могла понять, что. Просто он стал другим.

– Разве у меня есть выбор? Я приеду. Когда? – надо было разобраться с делами как можно быстрее. Ужасно хотелось спать.

– Через неделю. Церемония состоится 16-го, но было бы лучше, если бы ты приехал хотя бы на пару дней раньше.

– Хорошо.

Гринхильда встала и направилась к двери.

– Останешься на ночь?

– Нет. У меня номер в гостинице неподалёку, к тому же не хочу мешать тебе, – сестра вышла в прихожую. Харальд последовал за ней.

– Тебе не обязательно, Грин, – холодность сестры огорчила Харальда. Слишком мало к кому он испытывал симпатию. Он никак не мог понять, что случилось, почему она так отдалилась.

– Я же просила не сокращать моего имени. Ты же знаешь, мне это не нравится.

– А мне не нравятся эти длинные имена, – Харальд улыбнулся. Они вечно спорили из-за этого. Ещё с детства. Гринхильда тоже улыбнулась. Как раньше, в первый раз за вечер. Харальд помог ей надеть плащ и проводил до двери.

– Может, всё-таки останешься, мы так давно не виделись.

– Не могу, прости. Да и скоро у нас будет время надоесть друг другу. Через неделю, – Гринхильда чуть коснулась губами щеки брата и шагнула за дверь, сразу исчезнув за пеленой дождя.

Харальд вернулся в свой кабинет. На столике стояли нетронутые чашки с кофе. Значит, Гердрун выходит замуж. Весёла, жизнерадостная, чуть глуповатая Гердрун. Красивая, чуть полноватая и с совершенно безупречной родословной. Она была им сестрой только по отцу. Их с Гринхильдой мать умерла почти сразу после рождения дочери, и отец вскоре женился снова. В их семье чистота крови и политическая лояльность правительству и армии всегда стояли на первом месте. Все мужчины в семье служили, чаще всего в штабе. Старший, Генрих, сын первой жены отца, наследник, работал в секретариате Канцлера, почётное и перспективное место. Отец занимался делами поместья, но до этого долго служил в штабе, а в юности успел повоевать. Дядя Ульрих носил звание генерала и сейчас находился на одной из ключевых южных баз. Кажется, опять готовится вторжение. Опять будет война, беженцы, опять активизируется всякая несогласная шваль. Значит, Управление Внутренней безопасности опять перевалит на его Управление часть работы. Он занимался убийствами военных, серийными убийствами и просто сложными и резонансными делами, всем тем, что могло повлиять на престиж армии и веру в её всемогущество, а этого в случае войны будет с избытком. Харальд был одним из тех, кто помогает армии и государству держать свой авторитет на должном уровне, не позволять усомниться силе. И в праве. Одним из огромной толпы тех, кто на своих плечах удерживет эту чудовищную машину, перемалывающую людей в однородную серую массу. И при этом сам он изо всех сил пытался не попасть в эти жернова. Вопреки армии, пропаганде, городу, семье. У него было ещё два младших брата – Герхард, служащий где-то на севере, и Гельмут, ещё подросток, верящий в те сказки, что рассказывает Отдел Информации и Пропаганды, и рвущийся в действующую армию, жаждущий славы. Если начнётся война, он может погибнуть. Трагедия для семьи и повод для гордости отцу. Женщинам редко удавалось попасть на службу, а отец тем более не позволил бы своим дочерям служить… или просто делать хоть что-то полезное. Двое его старших сестёр – Маргарита и Адельхайт уже были замужем, у Адель недавно родилась дочь, Генриетта. Отец сам подобрал им мужей, даже не спросив мнения девушек. Гринхильде пока удавалось ускользать от его внимания. Она не хотела выходить замуж. Да и сам Харальд предпочёл бы остаться холостяком. Ему не нужна была покорная жена благородных кровей, а другой у него быть не могло.

Пальцы машинально сжались на чашке, в горло потекло что-то горькое, тёмное, вязкое. Остывший кофе. Или мысли. Он не имел права на такую опасную вещь как мысли, мнение. Гринхильда была единственной, кому он мог довериться. Раньше они могли говорить о чём угодно. Раньше. До того, как он уехал в столицу, до того, как стал армейской ищейкой. Только теперь Харальд понял, насколько сильно служба изменила его. Оставшись одна, сестра тоже стала дургой. Хотя было что-то ещё, что-то недосказанное, и он никак не мог понять, что именно. Потом обязательно надо будет спросить. Почему он сказал про них? Про тех…. Из Пятого Управления? Если они им заинтересуются. Если… Он встречался с ними не так часто, но каждый раз эти встречи его сильно выматывали. Так почему? Что им делать на свадьбе? Они ведь почти не покидают своей Башни, высокого серого здания, стоящего чуть в стороне от основного комплекса зданий Управления. Харальд устало потёр глаза ладонями. Хватит, завтра надо на работу, добивать отчёты, дописывать бумаги, раздавать задания, договорится о внеплановом отпуске. Он встал из кресла и прошёл в спальню, резко открыл двери шкафа. Мальчик сидел, сжавшись в комок. Харальд рывком вытащил его наружу и жадно поцеловал. Значит, ей не нравится его мальчик? Что было в этом предупреждении? Что она хотела сказать? Он жадно целовал и кусал мягкие тёплые губы. Вкус крови пьянил, сводил с ума, пробуждал в нём что-то тёмное, совершенно не похожее на него обычного. Он властно прижал к себе тонкое тело, обхватил талию руками, надавил, заставил прогнуться. С трудом оторвался от юноши, чуть отстранил. Он видел своё отражение в расширившихся от желания и боли зрачках. Слышал своё и его тяжёлое дыхание, чувствовал, как в горле бьётся сердце, в висках пульсирует кровь, а мысли растворяются в тёмном желании. Он всегда гордился своим хладнокровием, но сейчас, стягивая ремни на тонких запястьях, он готов был забыть даже своё имя. И ничего не имело значения, кроме этих губ со вкусом крови, бездонных зрачков, таких больших, что они заполняли собой весь мир, и он больше не видел ничего. Ремни впились в запястья, когда тонкое тело выгнулось, прижалось. Больно. Но он не издал ни звука. Правильно. Он знает, когда надо молчать…

Харальд вынырнул из очередного липкого кошмара. В голове было пусто, тело ныло и очень хотелось курить. Мужчина перевернулся на бок и посмотрел на спящего рядом юношу. Он так и не освободил его. Харальд развязал ремни на запястьях, провёл пальцем по красным полосам. Мальчик тихо застонал во сне. Мужчина вздохнул и прикоснулся к длинной ссадине у него на боку. Мальчик проснулся, робко взглянул на Харальда. Мужчина протянул руку и потрепал его по голове. Ему всегда нравился цвет глаз юноши, такой откровенно не правильный, не голубой и не чёрный, как вызов всей чистой расе хозяев этого города, этой страны.

– Ты слышал, что вчера говорила моя сестра? – мальчик кивнул. Он был в шкафу, в соседней комнате, но слышал весь разговор.

– И что думаешь?

– Ты можешь убить меня, если хочешь, если так надо.

– Тебе не страшно? – как он может быть так спокоен? Неужели, ему действительно всё равно – жить или умереть?

– Нет, если это сделаешь ты, и если тебе это чем-то поможет.

– Запомни, – Харальд взял в ладони лицо мальчика и притянул к себе. Он смотрел прямо в его зелёные глаза и видел в зрачках своё отражение. Бледное лицо, бледно-голубые глаза и чёрные, как ночь волосы, такие же, как у сестры. От этого его лицо казалось ещё более бесцветным, – запомни хорошенько. Я забрал тебя. Сделал своим. Теперь ты принадлежишь мне. Только мне. Только я решаю, жить тебе или умереть. И я не отдам тебя никому. Даже смерти. Ты понял? – юноша попытался кивнуть, но Харальд крепко держал его лицо в ладонях.

– Да. Я только твой, – тихо прошептал мальчик и закрыл глаза. Словно ток прошёл по спине. Харальд коснулся его губ обжигающим, острым, как клинок поцелуем и отстранился. Встал с постели. Пора было собираться, ещё так много дел до отъезда.

Служебная машина бесшумно неслась по просыпающимся улицам, чёрная и блестящая. Она работала на водородном топливе. Харальду всегда казалось, что водородные двигатели себя уже изжили, но ничего лучше не было. Конечно, машина была надёжна, бронирована не только снаружи, но и внутри, и вероятность случайной поломки была ничтожно мала, но всё же… водород опасен. Все последние разработки были направлены на повышение уровня безопасности. К тому же производство водородного топлива налажено и обходится дешевле электроэнергии. Выгодней было использовать разве что ядерную энергию, но она была под строжайшим запретом. Везде. Харальд достал из кармана небольшой прямоугольник с выгравированным имперским орлом, служебный телефон. Конечно, прослушивается, но для этого дела вполне подходит. Он раскрыл раскладушку и выбрал номер.

– Уже не спишь, Отто?

– Уже нет, – сонно отозвалась поблескивающая металлом поверхность, – ты ведь разбудил.

– Уж извини, соня, – Харальд позволил себе слегка улыбнуться, шофёр за тёмным стеклом всё равно ничего не увидит, – есть одна просьба.

– Давай, надеюсь, не как в прошлый раз?

– Нет. Не можешь взять часть моих книг к себе на время? Думаю немного перестроить кабинет, а деть их совершенно некуда.

– Могу. Но некоторые книги могут к тебе потом и не вернуться. Ты же знаешь, не смогу отказать Вильгельму, если он попросит.

Вильгельм был младшим братом Отто. Он жил с тётей, но часто навещал его. А иногда они вместе заходили к Харальду, и тогда Вильгельма было просто невозможно вытащить из кабинета. Ему нравились книги. Настоящие, живые книги. И каждый раз он выпрашивал какую-нибудь из них у Харальда. Ему невозможно было отказать. Он был таким искренним и невинным.

– Тогда заедем после работы ко мне. Я покажу, какие. Через несколько дней мне надо будет уехать по семейным делам. Я оставлю тебе ключ, сможешь забрать их по частям, когда будет удобно.

– Что-то серьёзное? – в голосе Отто послышалось беспокойство, – ты же говорил, что собираешься кабинет переделывать.

– Нет, сестра выходит замуж. А кабинетом займусь сразу, как приеду.

– Ясно, смотри, будь там осторожен, а то и тебя женят.

– Ну уж нет, – Харальд ещё раз улыбнулся. Отто был его другом. Лучшим. Единственным в этом городе. Они познакомились ещё в Имперской Военной Академии, но друзьями стали позже, когда пришлось вместе работать. И вместе напиваться после такой работы, – я собираюсь остаться холостяком до конца своих дней.

– Удачи тебе в этом, – Харальд захлопнул телефон. Ребятам из Внутренней разведки не к чему придраться. Его привязанность к книгам давно известна. Они все проверены и одобрены, куплены в легальных магазинах. У него есть разрешение на косметический ремонт квартиры. Про поездку он доложит в самое ближайшее время. Он снова прокрутил весь разговор в голове. Осторожность, уже скорее паранойя, вошедшая в привычку. Это был обычный разговор, он просто попросил друга на время забрать часть его книг. В нём не было подтекста. Тогда, почему он так дёргается? Потому, что задумал ещё кое-что, не то, чтобы незаконное, скорее неодобряемое? Или это опять его интуиция? Он ведь не собирается делать ремонт. Зачем лгать? Зачем отдавать книги?

День прошёл как в тумане. Харальда продолжало мучить странное, неопределённое беспокойство, появившееся прошлым вечером, то ли после Пятого Управления, то ли после прихода сестры. Но дел было много, и по большей части они были нудными – доклады, отчеты, распоряжения – обычная бумажная канитель. Ему давно пора было завести себе адъютанта, на которого можно будет свалить всю эту гору работы. Вечером он зашёл за Отто, и они вместе пошли домой. Начал накрапывать мелкий дождик.

– Так зачем тебе это? – Отто досадливо морщился – дождь заливал ему стёкла очков, – ты ведь не собираешься делать ремонт. Мне ли не знать, какой ты консерватор. Ты просто не хочешь оставлять книги без присмотра.

– Меня не будет неделю, квартиру обыщут, – Харальд равнодушно пожал плечами, – мне не хочется, чтобы они их повредили.

– Да ты даже не заметишь, что они там были, – Отто фыркну, – да и не в первый раз. Опять в Пятое Управление вызывали? У тебя после этого всегда приступ паранойи случается. И тяга к мрачным пророчествам.

– Наверное. Последнее дело было сложным. Религиозная секта, человеческие жертвоприношения. Как же это всё противно. Наверное, нужно отдохнуть.

– Вот и отдохнёшь, за городом, на природе.

– С семьёй? – в голосе Харальда явственно чувствовался сарказм.

Отто рассмеялся. Только он, наверное, ещё помнил, как это делается. И жил, не смотря ни на что. Светлые волосы и голубые глаза. Конечно, Отто тоже относился к высшей расе, но плохое зрение, выдавало в нём не совсем чистую кровь. У чистокровных не может быть физических недостатков. А Отто не соглашался на операцию и не признавал линзы. Его совершенно не заботило чужое мнение. И это не мешало ему быть одним из лучших.

Харальд открыл дверь своим ключом. Мальчика не было видно. Когда Харальд приходил не один, он сам открывал дверь, и мальчик прятался – давно заведённое и отработанное правило. Отто сразу прошёл в кабинет. Ему хотелось поскорее вернуться домой, к горячей ванне и горячему ужину. Он плохо переносил холод и сырость и вечно простужался.

– Те, что стоят на второй полке сверху в том углу, можешь не возвращать, Вильгельму они понравятся, – Харальд улыбнулся, – я возьму с собой часть книг, забери к себе остальные. Да, и поставь на их место какие-нибудь безделушки. Пустые шкафы подозрительны.

– Хорошо, – кивнул Отто, – но они ведь слышали наш разговор и знают, что книг не будет.

– Всё равно поставь, – Харальд всегда придавал большое значение деталям, – незачем так демонстрировать нашу осведомлённость о делах Внутренней разведки, им нравится чувствовать себя незаметными.

– Ладно, – усмехнулся Отто, – тогда я пойду. Удачной поездки, Харальд.

Харальд проводил его до двери. Почувствовал, что в прихожей за его спиной появился мальчик. В который уже раз подумал, что у него есть странный талант – иногда Харальд не ощущал его присутствия, не слышал шагов, он мог подойти вплотную и остаться незамеченным, но порой он просто чувствовал его, словно мальчик давал ему понять, что он рядом. Юноша неслышно подошёл к нему и обвил руками талию, прижался, скользнул тонкими пальцами по ремню.

Отто вернулся домой, когда за окнами уже лило вовсю. Он промок и был ужасно голоден, но всё равно настроение у него было хорошим, хотя он и сам не знал, почему.

– Я дома! – он торопливо скинул плащ и промокшую обувь в коридоре, – ужинать буду в ванной!

Из кухни выглянула изящная девушка с копной огненно-рыжих волос. На ней не было ничего, кроме кружевного передника. Она улыбнулась Отто.

– Хорошо, я принесу всё туда.

Его девочка. Конечно, офицеры предпочитают парней, но Отто почему-то выбрал именно её. И ни разу не пожалел. Она была похожа на солнце, о котором он читал в книгах Харальда, но никогда не видел.

Девочка принесла в ванную поднос, заставленный едой, сняла передник и скользнула в горячую воду, потеснив Отто.

– Можно покормить тебя? Ты устал? – она взяла с подноса тарелку и зачерпнула ложкой розоватую массу. Отто кивнул и позволил ей покормить себя. Он думал о том, что Харальд опять нервничает, значит что-то опять произойдёт, что-то неприятное. У него иногда появлялось что-то вроде предчувствия. Нехорошее умение, опасное, рано или поздно кто-то ещё заметит, и тогда… тогда им заинтересуются, а это всегда плохо.

Отто позволил себе расслабиться. Чтобы не произошло, этого уже не изменишь. Девочка отставила тарелку, прижалась к нему и тихо вздохнула.

– Всё будет хорошо, обязательно, – откуда в ней эта уверенность?

– Да, всё будет хорошо, – Отто зарылся лицом в огненно-рыжие кудряшки и обнял девушку, – солнышко моё, конечно, будет, – тихо прошептал он.