Текст книги "Право собственности на недвижимость в США: Сложноструктурные модели. Монография"

После долгих споров между крупными землевладельцами, промышленниками, торговыми и коммерческими силами чаша весов склонилась в пользу свободного отчуждения недвижимости – так власти стремились избежать повсеместного обременения земель разного рода ограничениями, установленными собственниками.

В 1472 году знаковое «дело Талтарума» фактически обессмыслило вещно-правовую конструкцию, при которой имущество могло быть передано лишь прямым нисходящим наследникам собственника – судьи допустили прекращение майората по иску, основанному на сговоре¹²⁶. В результате поместное дворянство трансформировалось в обладателей вещных правопритязаний (future interests) – правовых конструкций, обеспечивающих возможность правообладателя вступить во владение недвижимым имуществом в будущем, по истечении срока действия вещного титула предшествующего собственника.

Сложившаяся тенденция усилилась с принятием в 1535 году Статута о пользовании (Statute of Uses)¹²⁷, сделавшего возможным существование выжидательной собственности, отменяющей действие предыдущего вещно-правового титула (executory interest), и доверительной собственности (trust). Наконец, Статут о завещаниях (Statute of Wills)¹²⁸ узаконил свободную передачу вещных прав по завещанию. Учитывая стремительный закат земледержания, невыгодно отличавшегося от фригольдных вещно-правовых титулов, личная служба и связанные с ней повинности также утратили актуальность. В 1660 году Актом об отмене земледержания (Tenures Abolition Act)¹²⁹ были упразднены все формы личной службы и соответствующих повинностей, кроме сержантерии, которая стала фактически сведена к обязанности «арендатора» недвижимого имущества совершать денежные выплаты в пользу собственника.

К началу XVIII века общее право Англии в части, касающейся имущественных правоотношений, было практически оформлено. Почти все оно оказалось посвящено различным способам свободного землевладения и связанным с ними притязаниям. В результате более чем 600-летней эволюции со времен Нормандского завоевания британская система права собственности приобрела сложную многоуровневую структуру, отдельные составляющие которой являлись очевидными рудиментами феодализма¹³⁰, тогда как другие, напротив, свидетельствовали о чрезмерно усердной борьбе с прежним строем¹³¹. Именно таким колонизированная англичанами Америка впервые увидела право собственности¹³².

Соединенные Штаты, естественным и непроизвольным образом воспринявшие правовые традиции Великобритании, вынуждены были вести войну за независимость, победа в которой принесла Америке статус самостоятельного государства, не снабдив его при этом новой системой права. В результате США столкнулись с необходимостью адаптировать британские юридические нормы к собственным реалиям. Этот процесс стал известен как «рецепция английского права» (reception of English common law)¹³³.

Подход к определению и регулированию имущественных отношений имел в Соединенных Штатах ряд отличий по сравнению с позицией Старого Света.

В первую очередь необходимо учесть, что сама идея вещных прав на недвижимое имущество, привнесенная еще в колониальную Америку, была достаточно сложна. Новообразованное государство не имело необходимых правовых инструментов и, главное, профессиональных ресурсов, необходимых для ее воплощения. Поэтому настольной книгой американских юристов стал знаменитый труд сэра Уильяма Блэкстоуна «Комментарии к английским законам» (Sir William Blackstone's Commentaries on the Laws of England), охватывавший, пусть и без углубленной детализации, фактически все сферы англо-американского права, включая институт собственности¹³⁴.

Ввиду специфики территориального устройства США и размежевания законодательных юрисдикций большинством штатов было установлено принципиальное ограничение: британское право действовало до тех пор, пока не вступало в конфликт с местными условиями жизни и обстановкой, существующей в конкретный момент¹³⁵.

Избыток «бесхозяйной» земли, не находящейся в чьем-либо юридически закрепленном владении, делал бесполезной значительную часть английских вещных прав. «Многослойность» разделенных правомочий теряла практическую целесообразность. Потенциальным собственникам оказывалось проще освоить земли на Западе, нежели получить их в том порядке, который в свое время был установлен для плотно населенной Великобритании¹³⁶.

Наконец, следует учитывать, что принципы прогрессивного свободного развития, декларируемые американским правительством, были заведомо несовместимы с феодальными установками (не говоря уже о том, что сами Соединенные Штаты не знали классического средневекового феодализма). Становясь на ноги, право собственности США опиралось на фундаментальные положения английской системы, стремясь при этом отбросить предрассудки прежних времен¹³⁷. В связи с этим сегодняшние американские правопорядки отражают процесс борьбы между традициями общего права и требованиями современности, в силу чего суды Соединенных Штатов нередко сталкиваются с необходимостью разрешения имущественных споров, предпосылки которых уходят корнями далеко в прошлое¹³⁸.

Между тем проведенный исторический анализ условий формирования института собственности в праве США позволяет с высокой степенью уверенности утверждать, что использование многовекового опыта Англии в построении системы вещных прав, а также стремление Соединенных Штатов к самостоятельному развитию в русле актуальных демократических тенденций выразилось в существовании уникальной концепции сложноструктурных моделей права собственности, безусловно заслуживающей внимания со стороны европейских, в том числе российских цивилистов.

§ 3. Эволюция сложноструктурных моделей права собственности в современном праве США

Право собственности США, сформировавшееся в рассмотренных выше исторических условиях, на сегодняшний день представляет собой сложную многозвенную систему различных вещно-правовых титулов, каждый из которых закрепляет за своим обладателем (чаще всего именуемым «собственником») определенный комплекс правомочий в отношении конкретного имущества, а государство, в свою очередь, гарантирует и обеспечивает их защиту.

Собственность на недвижимость – краеугольный камень правовой системы США¹³⁹. Именно недвижимость, обладая с точки зрения американского права особой экономической ценностью и являясь фундаментом имущественных отношений, стала особым объектом вещных прав. Собственность на недвижимое имущество приняла в Соединенных Штатах многообразные формы, наиболее последовательно и подробно регулируемые нормами американских правопорядков. Вещно-правовые титулы на недвижимость образовали в США сложноструктурные модели права собственности. Данный термин введен в цивилистическую науку правоведами Соединенных Штатов для обозначения разграничений в правовом положении различных собственников, чей объем и содержание правомочий варьируется в зависимости от структуры, которой обладает та или иная модель права собственности¹⁴⁰.

Англо-американские правопорядки различают два подхода к созданию сложноструктурных моделей права собственности.

В одном случае имущество может на праве собственности (ownership) принадлежать двум или более лицам, которые одновременно осуществляют правомочия полноправных собственников в отношении данного имущества. Такого рода модели права собственности (concurrent ownership) хотя и являются сложноструктурными с точки зрения субъектного состава, но концептуально в значительной степени совпадают с континентальной моделью общей собственности¹⁴¹.

Между тем значительно отличается от вышеназванной конструкции порядок, при котором право собственности на одно и то же имущество фактически «расщепляется» на отдельные титулы, которыми наделяются различные лица. Таким образом, возникает ситуация, когда несколько субъектов одновременно обладают разного рода правами (present estates) и правопритязаниями (future interests), реализация которых происходит в определенной последовательности. Подобные модели права собственности являются уникальными, поскольку комплексность их структуры достигается не только за счет состава участников имущественных правоотношений, но также за счет разделения права собственности во времени и по объему¹⁴². Иными словами, Соединенные Штаты наделяют собственников недвижимости такими инструментами юридической техники, которые позволяют определить судьбу имущества путем его передачи в непосредственное владение одному лицу, установления вещного правопритязания на данное имущество в пользу другого лица, а также указания обстоятельств, являющихся основаниями для смены собственников и порядка, в котором такая смена происходит¹⁴³.

Поскольку институт собственности в российском гражданском праве существует в рамках принципиально иных концептуальных установок, особый интерес в качестве объекта фундаментального исследования представляет именно второй тип сложноструктурных моделей права собственности, последовательному анализу которых посвящена настоящая работа. В связи с этим далее в тексте данного исследования под сложноструктурными моделями права собственности в США понимаются конструкции, моделирование которых происходит в последнем из описанных выше порядков.

Анализируемые правовые модели были разработаны доктриной вещных прав (theory of estates), в рамках которой оформилась базовая для англо-американской системы собственности категория имущественного титула, обозначавшаяся термином «estate», производным от латинского «status»¹⁴⁴. Первоначально в основе конструирования вещных прав лежал именно статус правообладателя.

В предыдущем параграфе данной главы отмечалось, что исторически единоличным собственником всех государственных земель являлся монарх, чье субъективное расположение к подданным предрешало дальнейшее распределение между ними земельных участков. Разумеется, каким бы благосклонным ни было отношение короля к приближенным соратникам, владение ими королевской землей на том же титуле, который принадлежал самому монарху, представлялось немыслимым. Феодалы, получившие земельный надел на определенном королем вещно-правовом титуле, распоряжались им в рамках предоставленных им правомочий, в том числе передавали его своим вассалам, удлиняя таким образом череду землевладельцев. По мере усложнения данной цепочки каждый следующий держатель земли обладал вещно-правовым титулом, все более отдаленным от первоначального права собственности монарха¹⁴⁵.

Фригольдные (от англ. free hold – суверенное держание) титулы могли принадлежать лишь свободным гражданам, чьи обязательства друг перед другом были ограничены рамками самой феодальной пирамиды¹⁴⁶. Нефригольдные (от англ. non-free hold– несвободное держание) титулы первоначально были формой крестьянского зависимого землевладения и устанавливались в сельскохозяйственных целях, не давая их владельцам никаких сословных привилегий¹⁴⁷. К. П. Победоносцев, рассматривая разделение вещей и прав в зарубежных правопорядках, характеризует фригольдные титулы как «полную или вольную собственность, т. е. (в историческом смысле) поземельное владение, свободное от повинностей, свойственных подвластному, невольному человеку, и подлежащее только повинностям, кои совместны со званием свободного человека»¹⁴⁸.

Форма и порядок передачи земли долгое время служили ключевыми индикаторами того, на каком титуле – фригольдном или нефригольдном – недвижимость переходит к правоприобретателю. Этим определялся статус последнего и степень его приближенности к первоначальному собственнику.

Особое значение в данном отношении имеет специфическая категория вещного права, сопровождавшая англо-американские сложноструктурные модели права собственности с момента их возникновения и вплоть до наиболее позднего этапа их развития. Речь идет о процедуре «введения во владение» (livery of seisin), посредством которой осуществлялась передача в собственность недвижимого имущества¹⁴⁹.

Прежде чем перейти к непосредственному рассмотрению данного явления, необходимо определиться с тем, что представляет собой само «владение», в которое «вводится» правоприобретатель. До XIV в. владение имуществом не классифицировалось по каким-либо основаниям, поскольку того объективно не требовала система земледержания. Однако постепенно, с изменением структуры имущественных правоотношений, различие между обыкновенным владением, выраженным в форме элементарного господства над вещью (possession), и владением, возникавшим в результате прохождения специальной процедуры, стало принципиальным. В отечественной цивилистике применительно к последней из двух названных категорий употребляется, как правило, термин «сейзина» (или «сезина»)¹⁵⁰. Подобная форма владения использовалась исключительно при наделении правоприобретателя фригольдным титулом на недвижимое имущество. Никакие другие вещные права не могли переходить в указанном порядке. Иными словами, данное владение являлось прямым свидетельством независимого характера собственности и, как следствие, определяло соответствующий статус лица, которому принадлежало имущество, перешедшее таким образом¹⁵¹.

Исторически процесс введения во владение имел церемониальный характер и призван был зафиксировать факт перехода недвижимости от одного лица к другому на свободном титуле. Как правило, для этого первоначальный собственник и будущий обладатель фригольдного титула входили на территорию владения, после чего лицо, отчуждающее имущество, торжественно вручало правоприобретателю ветвь дерева, растущего на данной земле, а также передавало горсть самой земли как символ переходящей собственности¹⁵². Примечательным в этой связи представляется тот факт, что распространенные сегодня юридические инструменты передачи прав – речь, главным образом, идет о письменных договорах – хотя и могли использоваться в процессе установления фригольдного вещно-правового титула, но играли сугубо второстепенную роль. Составленное по желанию сторон письменное соглашение не заменяло процедуры введения во владение, а фигурировало лишь в качестве возможного доказательства передачи земли, но никак не в качестве основного способа такой передачи¹⁵³.

В отличие от фригольдных вещных прав, нефригольдные титулы изначально не требовали формального установления и не предполагали введения собственника во владение. Их возникновение, как правило, проистекало из устных соглашений, а на ранних этапах становления системы нефригольдных титулов – из фактического предоставления земельных участков крестьянам для различных сельскохозяйственных целей¹⁵⁴.

Процедура введения во владение, ставшая основанием для выделения двух типов владения (и двух соответствующих групп титулов) – фригольдного и нефригольдного, играет принципиальную роль в понимании существа сложноструктурных моделей права собственности США. В рамках данных имущественных конструкций правовое положение собственников различается в зависимости от того, к какой из указанных групп вещных титулов относится право, на котором недвижимость принадлежит тому или иному участнику правоотношений. Иными словами, непосредственное физическое господство над вещью (possession) в режиме нефригольдной собственности не отождествляется с полноправным обладанием имуществом (ownership)¹⁵⁵ на фригольдном титуле, притом, что обе данных конструкции предполагают возможность владения недвижимостью.

В свете вышесказанного необходимо отметить, что сегодня процедура введения во владение хотя и перестала являться непременным элементом наделения собственника фригольдным титулом, тем не менее не была предана забвению в Соединенных Штатах¹⁵⁶. Более того, данная концепция, в значительной степени утратив символический характер, приобрела новое утилитарное значение. Оно, главным образом, состоит в том, что в современной американской практике факт введения того или иного лица во владение может влиять на правовое положение соответствующего лица и членов его семьи, а также порядок и способы защиты нарушенных вещных прав¹⁵⁷. Данные вопросы среди прочих подробно анализируются в последующих главах настоящей работы.

Полноценное исследование сложноструктурных моделей права собственности США возможно лишь на основе проведения классификации данных конструкций. С учетом отмеченного ранее наиболее целесообразным с научно-практической точки зрения представляется разделение всей совокупности сложноструктурных моделей права собственности на два основных типа – фригольдный (freehold estates) и нефригольдный (non-freehold estates). Моделирование права собственности обоих типов происходит посредством обращения к различным вещно-правовым титулам, имеющим, соответственно, фригольдный или нефригольдный характер. Многообразные сочетания данных титулов позволяют создавать комплексные имущественные режимы.

В основе последующего разграничения сложноструктурных моделей права собственности лежат различные показатели, характеризующие вещно-правовые титулы с точки зрения их субъектного состава, содержания и продолжительности.

Исходя из этого можно выделить следующие основные модели фригольдной собственности: простое неограниченное право собственности (fee simple absolute); пожизненное право собственности (life estate absolute); собственность с правом передачи прямым нисходящим наследникам (fee tail); а также конструкции отменяемого права собственности, в которых вещно-правовые титулы подчинены определенным условиям (defeasible fees). В зависимости от того, какой вещно-правовой титул лежит в основе той или иной конструкции отменяемой собственности, и того, каков характер условий, которым соответствующий титул подчинен, следует выделить сложноструктурные модели простого отменяемого права собственности (fee simple defeasible) и пожизненного отменяемого права собственности (defeasible life estate), каждая из которых может, в свою очередь, действовать на базе суспензивных (determinable estate) или резолютивных условий (estate subject to condition subsequent), а также резолютивных условий с последующим переходом недвижимого имущества в пользу третьего лица (estate subject to executory limitation)¹⁵⁸.

С отмиранием феодальных предрассудков и развитием экономических отношений нефригольдные вещно-правовые титулы утратили прямую зависимость от социального положения их владельца и встроились в систему сложноструктурных моделей права собственности США. Американская доктрина восприняла концепцию лизгольда в том виде, в котором она долгое время существовала в английском вещном праве, – с оттенком явного благоволения интересам арендодателя. Лишь в последние десятилетия, начиная с 1970-х годов, суды стали пересматривать свои взгляды на систему сложноструктурных моделей нефригольдной собственности, опираясь на объективные требования современного общества, в котором далеко не последнюю роль играют арендаторы недвижимого имущества¹⁵⁹.

В американском праве наметились новые тенденции, отражающие эволюцию представлений о феномене лизгольда: данные правоотношения все чаще стали рассматриваться в качестве комплексного правового института, одновременно объединяющего начала вещного и обязательственного права. Вторая из указанных составляющих обеспечивает применение к сложноструктурным моделям нефригольдной собственности принципов диспозитивности и равенства сторон, свойственных американскому договорному праву, что позволяет существенно повысить уровень защиты интересов нефригольдных собственников¹⁶⁰. Так или иначе, на сегодняшний день титулы, возникающие у правоприобретателей в результате заключения договоров аренды, образуют крупную группу сложноструктурных моделей права собственности США¹⁶¹.

При этом нефригольдные правовые модели, подобно фригольдным конструкциям, разделяются на несколько видов. К ним относятся: временное право собственности, автоматически прекращающееся по истечении обусловленного срока (estate for years); временное право собственности, автоматически возобновляющееся по истечении обусловленного срока (periodic estate); бессрочное право собственности, прекращающееся по воле сторон (estate at will), а также схожая с ним конструкция права собственности, при которой прекращение действия нефригольдного титула возможно в любой момент по воле арендатора и лишь в определенных обстоятельствах – по воле арендодателя (statutory estates); и неправомочно продолжающееся владение (estate at sufferance), о специфической смешанной природе которого подробно говорится в третьей главе настоящего исследования.

Следует обратить внимание на то, что современные американские исследователи, несмотря на очевидные коренные различия между фригольдными и нефригольдными титулами, стремятся тесно связать данные категории, отталкиваясь, во-первых, от того, что обе модели права собственности являются сложноструктрурными, а во-вторых, – от того, что и тот, и другой титул предоставляет собственнику возможность непосредственного владения определенным объектом недвижимости¹⁶².

Между тем рассуждать о том, насколько оправданными являются подобные размышления западных авторов – нецелесообразно. Дело в том, что анализируемая в настоящей главе и рассматриваемая с различных позиций доктрина американского права собственности в основе своей имеет фундаментальные принципы общего права, последовательно разделявшего фригольдную и нефригольдную модели права собственности. В этой связи указанные выше гипотезы американских исследований могут считаться состоятельными лишь с точки зрения того, что они стремятся продемонстрировать, насколько тесно самые различные конструкции сложноструктурного права собственности соседствуют друг с другом в рамках общей концепции собственности в правовой системе Соединенных Штатов.

В пользу этого тезиса говорит, среди прочего, тот факт, что оба типа сложноструктурных моделей права собственности сопровождаются тем или иным вещным правопритязанием (future interest) – еще одним неотъемлемым элементом американской доктрины вещных прав. Данная категория имеет решающее значение в понимании концепции сложноструктурной собственности, поскольку именно за счет правопритязаний в подавляющем большинстве случаев достигается комплексный характер рассматриваемых правовых конструкций.

Величайшая заслуга общего права состоит в том, что оно разработало юридический механизм, предоставляющий собственникам недвижимого имущества возможность передавать права на него, различающиеся не только по объему, но и по моменту вступления в силу. Ключевой характеристикой существующих сегодня сложноструктурных моделей права собственности США является то, что они позволяют одновременно обременять объект недвижимости вещно-правовыми титулами, рассмотренными выше, и вещными правопритязаниями (future interests), природа и особенности которых подробно анализируются в последней главе настоящего исследования.

В отечественной литературе категория «правопритязания» фактически дословно переводится с английского языка как «будущее право собственности»¹⁶³. Представляется, что использование такого обозначения допустимо лишь в той степени, в которой оно применяется для целей наиболее общего разграничения англо-американских вещно-правовых конструкций, поскольку, как будет подробно сказано далее, концепция future interests не позволяет считать данные права в буквальном смысле «будущими».

Вещные правопритязания существуют в настоящем времени и призваны гарантировать их обладателям возможность непосредственного вступления во владение недвижимостью в будущем. Несмотря на то что эти конструкции могут показаться второстепенными по отношению к основным, более «полноценным» вещно-правовым титулам, недооценивать правопритязания не следует. Напротив, они вполне самостоятельны и в некоторых случаях имеют намного большую ценность, нежели тот фригольдный титул или лизгольд, которому вещные правопритязания сопутствуют¹⁶⁴.

Современное американское право классифицирует правопритязания в зависимости от того, какое лицо выступает в качестве выгодоприобретателя, имеющего возможность в перспективе стать полноправным собственником имущества. Исходя из этого различаются future interests, сохраняемые за первоначальным правообладателем (grantor)¹⁶⁵, и future interests, направленные в пользу третьего лица (third person)¹⁶⁶.

К первой группе вещных правопритязаний, совокупно обозначаемых «возвратными» (reversionary), относятся: обратное вступление в право собственности (reversion); немедленное вступление в право собственности при нарушении суспензивного условия (possibility of reverter); и вступление в право собственности в результате принятия решения о прекращении отменяемого титула при нарушении резолютивного условия (right of entry for condition broken, или power of termination).

Во вторую группу входят притязания, принадлежащие третьим лицам и являющиеся, по сути, «выжидательной собственностью» (remainders) таких лиц: неотъемлемая выжидательная собственность (indefeasibly vested remainder); выжидательная собственность, пропорционально распределяющаяся между выгодоприобретателями, перечень которых открыт (vested remainder subject to partial divestment, или subject to open); выжидательная собственность, зависящая от последствий наступления резолютивных условий (vested remainder subject to complete divestment); условная выжидательная собственность (contingent remainder); и выжидательная собственность, прекращающая действие предыдущего титула (executory interest).

Вышесказанное позволяет сделать вывод о том, что процесс моделирования различных конструкций сложноструктурного права собственности можно условно разбить на несколько фаз.

Прежде всего необходимо определить, каким является конкретный вещный интерес каждого из участников имущественных правоотношений. Такой интерес может быть реальным, и тогда он квалифицируется как вещно-правовой титул (estate), либо потенциальным, что позволяет считать его вещным правопритязанием (future interest). После выяснения указанных свойств каждого имущественного интереса необходимо – применительно к реальным вещно-правовым титулам – установить период, которым в перспективе будет исчисляться срок действия соответствующего титула. Это является решающим фактором при отнесении моделей права собственности к фригольдным или нефригольдным. Иными словами, можно считать, что на первом из указанных этапов фиксируется точка, с которой начинается отсчет времени действия той или иной сложноструктурной модели права собственности, а на втором этапе решается, в какой момент данная конструкция прекратит свое существование¹⁶⁷.

До того, как перейти к рассмотрению отдельных видов сложноструктурных моделей права собственности США, следует отметить еще одну немаловажную особенность, объединяющую данные конструкции. На протяжении всей истории существования доктрины комплексных имущественных правоотношений англо-американские правопорядки используют сложную схему вещно-правовых титулов и правопритязаний на недвижимое имущество. Разумеется, в этой связи страны общего права выработали универсальный подход к разграничению данных категорий. В основе такого подхода лежит принцип, согласно которому в конечном итоге всякий имущественный интерес квалифицируется тем или иным образом в зависимости от того, как именно выражено основание его возникновения. Иначе говоря, решающее значение имеют конкретные формулировки, с помощью которых устанавливается каждый вещно-правовой режим¹⁶⁸. Как только природа титула становится определена, риск появления каких-либо разногласий и сложностей в процессе взаимодействия субъектов правоотношений собственности сводится к минимуму. Однако даже в случае возникновения подобной ситуации устоявшаяся правоприменительная практика позволяет немедленно – без потери времени на повторный анализ всей цепочки данных имущественных связей – применить правила квалификации вещно-правовых конструкций и принять юридические меры, предусмотренные в качестве последствий нарушения и (или) ограничения соответствующего титула¹⁶⁹.

Разумеется, американские юристы настаивают на том, что язык распоряжений о передаче имущества должен содержать точные формулировки, позволяющие безошибочно определить содержание сложноструктурной модели права собственности и положение всех участников данных отношений. Другими словами, лицо, определяющее судьбу недвижимости, должно соблюдать правила юридической техники, поскольку от этого напрямую зависит то, насколько корректно будут интерпретированы его намерения. Использование правовых конструкций, страдающих недостатком четкости, нередко приводит к возникновению коллизий¹⁷⁰, разрешаемых судом в индивидуальном порядке с учетом принципов, которые будут рассмотрены ниже¹⁷¹.

В свете вышесказанного необходимо иметь в виду, что американская доктрина, а также законодатели и суды исходят из принципа, согласно которому перечень вещно-правовых конструкций, действующих в рамках сложноструктурных моделей права собственности США, является исчерпывающим (numerus clausus principle)¹⁷². На практике это означает, что в случае если формулировки, содержащиеся в тексте того или иного распоряжения, нацелены на создание или передачу имущественного титула, такой титул всегда будет толковаться как один из ныне существующих и указанных выше¹⁷³.

Несмотря на длительный срок существования и применения данной концепции, она по-прежнему вызывает активный интерес в научных кругах. Одни исследователи высказывают опасения по поводу того, что подобное правило негативным образом влияет на гибкость системы вещных прав, являющуюся одной из ключевых характеристик права собственности США¹⁷⁴, другие полагают, что принцип numerus clausus никаким образом не предотвращает лавирования между действующими режимами права собственности, в связи с чем концепция «закрытого перечня» утрачивает всякий смысл¹⁷⁵. Некоторые авторы, напротив, продолжают находить рассматриваемому положению все новые и новые обоснования, акцентируя внимание на том благотворном воздействии, которое устойчивая система вещных прав оказывает на обеспечение и развитие эффективного экономического оборота¹⁷⁶. Так или иначе, на сегодняшний день создание каких-либо новых имущественных титулов не допускается, и всякое возникшее вещное право или правопритязание заведомо обречено на то, чтобы быть квалифицированным по уже сложившейся схеме¹⁷⁷. Справедливым в этой связи представляется вывод о том, что характерными признаками эволюционировавшей системы сложноструктурных моделей права собственности в США являются не только ее исключительная вариативность и гибкость, но и стабильность.