Текст книги "Шалый малый"

– Да… Недаром мне тогда показалось, что все было, как в дурном кино.

– Да нет, в кино я бы успел спасти того мужика.

– Но как вы меня нашли?

– Судьба, Полина. Судьба! Я увидел вас в ресторане с вашим мужем. И сфотографировал на телефон. Показал другу, он узнал вас, ну и вот…

– А вы не боитесь, что они вас все-таки найдут?

– Сперва боялся, недели две. Но я сразу же свалил во Францию, у меня там мама… А потом вернулся в Питер. Да вряд ли они меня запомнили… И вообще. Они довели дело до конца и уже знают, что никто на них не заявлял. Знаете, в другой стране я наверняка пошел бы в полицию, но тут…

– Да, это правильно, кто гарантирует, что полиция не крышует этих бандитов?

– Господи помилуй, такие слова в устах прелестной девушки…

– О, я еще и не такие слова знаю!

– Да, судя по вашей храбрости и решительности, вы отлично знаете русский язык.

И она рассмеялась.

Господи, сколько раз я представляла себе эту встречу, но не так же! Все что угодно могла вообразить, только не чаепитие у деда. А деду он нравится, я вижу. И разговор идет какой-то такой светский, что ли… Я разочарована? Пожалуй. Но вот интересно, если бы я не завалилась к деду, как он действовал бы? И чего бы мне хотелось? Точно, что не чаепития! А может, и к лучшему? Романтический герой поблек. Ну и прекрасно. Буду жить спокойно. Он живехонек-здоровехонек, я, безусловно, спасла ему жизнь, сознавать это приятно и только. Надо спешить. Пусть еще поболтает с дедом, а мне пора.

– Дед, я пойду! У меня еще прорва дел, а эти пробки сбивают любой график.

– Полина, я…

– Полька, ты как себя ведешь? Молодой человек тебя искал…

– Но ведь нашел же! И выполнил свой долг, принес сердечную благодарность, я не без удовольствия ее приняла. Так что…

– Дай-ка молодому человеку свою визитку, чтобы ему не приходилось выслушивать всякие стариковские бредни, когда взбредет в голову поговорить с тобой. А может, он еще пригласит тебя украсить цветами его свадьбу…

– Какую свадьбу? – испуганно вскричал Макар.

– Вы же не в курсе, вероятно, что моя внучка архизнаменитый московский флорист.

– Да? Я не знал, но это прекрасно. Правда, в ближайшем обозримом будущем ваши профессиональные услуги мне вряд ли понадобятся, но, может, кому-то из друзей… Полина, в самом деле, дайте визитку.

– Хорошо, вот, держите.

Я прекрасно понимала, что дед все равно дал бы ему мои координаты. Ну не жалует он Вадима.

Макар подал мне жакет.

– Полина, а мы не могли бы встретиться?

– Зачем?

– Пообщаться. Я все равно чувствую себя в неоплатном долгу…

– И что?

– Черт, вы меня сбиваете с толку!

– Вас так легко сбить с толку?

– Практически нереально, но вам удается. Так вот, давайте завтра поужинаем где-нибудь.

– Исключено.

– Тогда пообедаем?

– Боюсь, тоже не получится. Перед Новым годом столько заказов, не разгрести.

– Но до Нового года еще больше месяца!

– А я не люблю и не умею все делать в последний момент.

– О, какая вы…

– Да, Макар, я вполне скучная особа, которая ненавидит опоздания, необязательность, расхристанность…

– О!

– Всего доброго, Макар! Была искренне рада увидеть вас целым и невредимым. Кстати, как ваша рана?

– Да ерунда. Как говорится, пуля не задела никаких жизненно важных органов. Но позвонить вам можно будет?

– Звоните! – пожала плечами я. И ушла.

Андрей Антонович рассмеялся. Макар удивленно взглянул на него.

– Ах, стерва девка! Актриса! Как сыграла!

– Думаете, она играла?

– Я что, свою внучку не знаю? Думаю, она от смущения… А впрочем, у нее это красиво получилось. Молодчина! А скажите, Макар, или нет, не говорите, а просто молча кивните. Я задам один деликатный вопрос.

– Слушаю вас!

– Макар, а вы, часом, не связаны как-то со спецслужбами?

– Помилуйте, с чего вы взяли? – воскликнул Макар.

– Да как-то факты вашей биографии навели меня на эту мысль.

– Синдром советского человека? – улыбнулся Макар. – Все, что не укладывается в привычные рамки, вызывает подозрение в причастности к органам?

– Да, вероятно, вы правы… Знаете, я в глубоко советские годы встречал как-то Новый год в одной теплой компании, где все друг друга знали, доверяли друг другу. И вдруг кто-то сказал, что по каким-то подсчетам каждый четвертый в Союзе стукач. Сказано было между прочим, но в компании воцарилась тишина. Люди стали подсчитывать, кто тут этот «каждый четвертый». И вдруг хозяин дома, ученый с мировым именем, улыбается и говорит: «Друзья мои, говорят, что каждый пятый человек в мире китаец. Но среди нас ведь китайцев нет!»

– Супер! – воскликнул Макар.

– Да, я тоже был в восторге. А впрочем, я старый дуралей, даже если бы вы работали на спецслужбы, вы бы мне этого и под пыткой не сказали.

– Тоже верно, – расхохотался Макар. Старик ему страшно нравился. А в его внучку он уже был влюблен по уши. Какая девка!

– Поль, ты чего такая? – спросила Настя.

– Какая?

– Взъерошенная.

– Настька, знаешь, кого я встретила?

– Кого?

– Синеглазого!

– Врешь!

– Честное слово! Он жив, Настька!

– Ох, вот здорово! Это все благодаря тебе! А где ты его встретила?

– Не поверишь! У деда!

И я все ей рассказала.

– Ну ни фига себе! Поль, а что теперь будет?

– Да ничего не будет.

– Он небось уже влюблен в тебя по уши?

– Возможно. Но мне это не нужно. И вообще… Он сказал, что он врач.

– И что?

– Да ничего, просто к сведению…

– И у тебя сердце не екнуло?

– В первый момент екнуло, конечно. Но понимаешь, я миллион раз представляла себе, что встречу его и как это будет. Но на кухне у деда, за чаем с курабье…

– Но ведь он явился к твоему деду из-за тебя.

– Да. Явился, но в дороге как-то здорово запылился.

– Дура ты, Полька!

– А ты больно умная, ждала, что этот старый хрен Юлиан на тебя клюнет…

– Я ждала ровно один вечер, под воздействием дорогого шампанского.

– Все равно дура. И я дура. Романтики хотела…

– Ну так романтики у тебя были полные штаны. Спасла мужика в лесу от верной смерти. И вообще, ты сама виновата!

– В чем это?

– Зачем поперлась к деду? Если б не поперлась, может, этот… Слушай, а как его зовут?

– Макар.

– Так может этот Макар придумал бы что-то невероятное, супер-супер, но ты своим появлением подрезала ему крылья. Так что не ворчи! Он еще что-нибудь отчебучит, можешь не сомневаться!

– Настька, ты прости, беру дуру обратно. Кругом права.

– Слушай, а он интересный, когда не в лесу и не истекает кровью?

– Да. В нем есть изюминка. И даже довольно красивый… Мужик в нем очень чувствуется… Но я буду держаться от него подальше.

– Почему?

– Так я, на минуточку, замужем. И мужа люблю.

– Не слышу железной уверенности в голосе.

– Ладно, отвяжись.

– Да, Полька, свекровь твоя звонила.

– Тебе? – удивилась я.

– Не мне, а нам.

– За каким чертом?

– Хочет торт заказать.

– Зачем?

– На юбилей своего начальника.

– На здоровье. В чем проблема. Ты согласилась?

– Конечно.

– Большой торт?

– На пять кило. А тебе надо изготовить мужской букет.

– Не проблема. Вот только почему она позвонила не мне, а в офис? Странно.

– Она, по-моему, звонила с работы и разговаривала как-то очень официально. Я сперва даже не поняла, с кем говорю.

– А, тогда понятно. Она не хочет, наверное, чтобы на работе знали, что она это заказывает у своих, так сказать. Это нормально. Знаешь, она оказалась лучше, чем я думала. Ни во что особенно не лезет. Первое время, правда, все норовила меня врасплох застать, а сейчас отстала. И слава богу, а то у меня сейчас хозяйство далеко не в образцовом порядке. И даже посоветовала найти домработницу.

– А Вадька не жалуется?

– В общем и целом нет. Понимает, что я зашиваюсь, даже сам предложил сдавать рубашки в прачечную, а эти рубашки такая морока.

– Ну надо же, кажется, и вправду хороший муж?

– Почти идеальный! – засмеялась я и позвонила Зое Игоревне, чтобы оформить заказ. Она обрадовалась, но по имени меня не называла и говорила на «вы». Я сбросила ей на почту наши банковские реквизиты и текст договора. Словом, все сделала сугубо официально. Через час она мне перезвонила на мобильный.

– Поля, спасибо, ты нас очень выручила. Сейчас сложно куда-то обратиться, все так загружены…

– О, у нас тоже все под завязку, но мы же свои люди.

– Знаешь, ты… Короче, я рада, что у Вадика такая жена!

– Спасибо, Зоя Игоревна, – растрогалась я. Назревала семейная идиллия.

– Ты, вероятно, поняла, что я не хочу афишировать…

– Конечно, естественно. Никому это не нужно.

– Значит, ты не обиделась?

– Да боже упаси! И я надеюсь, что торт и букет понравятся вашему начальству.

– Я в этом просто уверена.

Попав вечером в пробку по дороге домой, я взяла с заднего сиденья свой рабочий блокнот и стала просматривать эскизы елок, которые собиралась сделать для дома Юлиана Григорьевича.

Настоящая живая елка будет только одна, и с ней я уже все придумала. Она должна быть непременно традиционной, но без пестрых игрушек, все только белое и серебряное. С настоящими свечками. Хозяин хочет, чтобы небольшие елки были везде, но разные. Иными словами, десять не похожих одна на другую елок. Одна будет из кружев, одна из шелка… А утром я увидала в окне одного дома роскошный аспарагус. Я сделаю елку из аспарагуса! Идея меня захватила, я принялась рисовать, но зазвонил телефон. Дед! Очень интересно!

– Алло, Полька! Ты где?

– В пробке, дед!

– Значит, можешь разговаривать! Ну, что скажешь?

– О чем?

– Не притворяйся!

– Дед, мне совершенно нечего тебе сказать, кроме того, что я рада.

– Чему ты рада?

– Тому, что он жив и здоров. Значит, не зря рисковала.

– Ну, вообще-то ты ненормальная, этот бандит мог с испугу в тебя пальнуть.

– Ну не пальнул же! И более того, удрал.

– И что, он тебе совершенно безразличен?

– Дед, я не понимаю, чего ты хочешь?

– Я хочу, чтобы моя внучка была счастлива.

– Счастлива на твой лад? Я вполне счастлива, дед, поверь мне!

– И сердчишко не затрепыхалось?

– Дед, он что, так тебе глянулся?

– Честно сказать, да. В нем есть тайна.

– Да какая там тайна!

– По-моему, он шпион или разведчик, словом, что-то сугубо романтическое…

– Дед, по-моему, у тебя уже маразм. Только шпиона мне в жизни не хватало!

– Как ты разговариваешь с дедом, мерзавка! Я о тебе забочусь!

Я рассердилась.

– Дед, извини, но я не хочу больше говорить на эту тему. Не нужен мне сто лет твой протеже, так ему и передай!

И я в сердцах отключила телефон. Пробка постепенно рассасывалась. Через десять минут меня начала мучить совесть. Зачем я нахамила деду? Он же мне добра желает, хоть и весьма оригинальным способом. Но решила, что позвоню ему завтра, когда мы оба остынем.

Домой я добралась в половине первого ночи. Вадим уже спал. Я пошлепала на кухню. На плите стояла сковородка. Это меня безмерно удивило. Я точно помню, что ничего не готовила. В сковородке лежали блинчики. Я понюхала. С мясом! Надо же! Неужто Зоя Игоревна заезжала? Разогревать блинчики на сковородке я не стала, а сунула их в микроволновку. Есть хотелось ужасно.

– Поляша? – раздался сонный голос мужа.

– Вадь, откуда блинчики?

– Вкусные, правда?

– Правда. Мама принесла?

– Зачем? Сам купил в кулинарии. Мне Федор Борисыч сказал, что у нас там хорошая кулинария, особенно блинчики. Я и купил. Мне понравились. Тебе ж некогда сейчас…

– Вадька, какой ты умница! Я тебя просто обожаю!

– Совсем зашилась, бедная моя! Рада блинчикам из кулинарии.

– Рада, а еще больше рада, что муж у меня такой заботливый.

– Ну, не преувеличивай. Знаешь, я тобой горжусь. Мне сегодня шеф сказал, что у тебя огромный потенциал, изысканный вкус и все такое… Мне так приятно было.

– И ты решил на радостях перебиться блинчиками из кулинарии?

– Фу, Полька…

И кто меня за язык дергал? Испортила такую душещипательную сцену! Что я за человек? Мерзавка, дед прав. Пришлось заглаживать свою вину ласками, хотя у меня уже не было сил, но… Положение обязывает!

Как только Вадим уехал на работу, я помчалась в супермаркет, накупила продуктов и быстро приготовила роскошный ужин и обед на два дня. Рассчитывать на длительный восторг по поводу блинчиков из кулинарии было бы по меньшей мере наивно. А для меня важнее всего мир в семье. Пока я возилась у плиты, позвонила Настя с сообщением, что ей придется сегодня пойти в префектуру, там возникли какие-то сложности.

– Насть, умоляю, не объясняй, все равно не пойму. Скажи только, есть шанс все уладить?

– Без вопросов! Только это требует времени. Обойдешься с утра без меня?

– Конечно. Я буду в офисе не раньше, чем через часа полтора.

– Хорошо. А я, боюсь, могу и задержаться.

– Не страшно! Тебе ж сегодня торт не сдавать.

Потом позвонила какая-то девушка.

– Вы Полина?

– Да.

– С вами говорит секретарь Аделаиды Тумановой.

Кто такая Аделаида Туманова, интересно знать?

– Я вас слушаю.

– Дело в том, что госпожа Туманова хотела бы пригласить вас на встречу, чтобы обсудить один вопрос.

– Простите, не знаю, как вас зовут?

– Меня? Женя. Евгения.

– Скажите, Женя, кто такая госпожа Туманова?

– Как, вы не знаете Аделаиду Туманову?

– А должна?

– Ну… Неважно… Госпожа Туманова хотела бы, чтобы вы оформили презентацию ее книги.

А, понятно, какая-то писательница, сейчас их как собак нерезаных.

– Это возможно?

– В принципе возможно все, но о каких сроках речь?

– Полина, я бы просила вас все-таки встретиться с госпожой Тумановой как можно скорее. Она вам сама все изложит, я всего лишь секретарь, и мне велено было просто договориться с вами о встрече.

– Ну что ж, если госпожа Туманова сможет приехать ко мне в офис сегодня до… ну, скажем до трех часов дня…

– К вам в офис? Я должна согласовать этот вопрос. Я вам перезвоню через несколько минут.

Что это за шишка такая? Надо посмотреть в Интернете, но сейчас некогда, все может подгореть… Через десять минут Женя перезвонила.

– Да, Полина, госпожа Туманова будет у вас в половине второго.

– Отлично. Буду ждать.

Мне было любопытно, что это за зверь такой – Аделаида Туманова. Я набрала Настин номер.

– Алло! Поль, что случилось?

– Ты сейчас очень занята?

– Нет, сижу в очереди на прием.

– Ты знаешь, кто такая Аделаида Туманова?

– Первый раз слышу, а что?

Я объяснила ей, в чем дело.

– Нет, не слыхала даже. Посмотри в Интернете.

– Да ладно. Если уж ты не знаешь, то и никто не знает.

Ровно в половине второго позвонила давешняя Женя.

– Полина, госпожа Туманова задерживается, пробки.

– Понимаю. Я в офисе и жду ее.

Чтобы не терять время я позвонила и заказала аспарагусы трех видов – плюмозус, виргатус и аспарагус Шпренгера, из которых я сделаю волшебную воздушную елку. У меня уже буквально чесались руки, так мне хотелось этим заняться, но аспарагусов нужного размера в наличии не было, да и рано сейчас.

Около трех в дверях вдруг появилось поистине сказочное существо. Довольно высокая девушка волшебной красоты, вся в белом. Шубка из белых песцов, белые сапоги на высоченных каблуках, светлые волосы и огромные голубые глаза. То ли девушка, а то ли виденье.

– Здравствуйте! Вы Полина Зацепина?

– Да, – я поднялась ей навстречу, остро чувствуя, как я далека от совершенства. Никогда не видела женщины красивее.

– А я Аделаида Туманова. Очень приятно! Вы позволите присесть?

– Конечно! Располагайтесь. Снимайте шубу, у нас очень тепло.

– Да, спасибо! – она великолепным жестом сбросила шубку на кресло. На ней было опять-таки белое платье из какой-то явно безумно дорогой ткани, подчеркивавшее абсолютно идеальные формы. Ну надо же!

– Полина, я много слышала о вас! О вашем удивительном вкусе… И я бы очень хотела, чтобы вы оформили цветами небольшой зал, где будет проходить презентация моей книги. Это мой первый литературный опыт. И все должно быть очень стильно и изысканно.

– Сделаю все, что в моих силах, вопрос только в том, когда будет презентация?

– Восемнадцатого декабря. Это реально?

– Одну минутку, я посмотрю свои записи. Да, пожалуй, я смогу. Если сегодня же заказать материал… У вас есть какие-то определенные пожелания?

– О да! Все должно быть чисто белым. Только белые цветы! Даже никаких оттенков не нужно. Все снежно-белое…

– Да, вам идет белый цвет.

– Дело не во мне, просто белый символизирует чистоту помыслов… Белый – цвет благочестия…

Так, кажется, меня сейчас стошнит. Но дело есть дело.

– Хорошо. Белый так белый! А может, есть какие-то цветы, которых вы не любите?

– Нет, если они белые! И даже сердцевинки желтые или красные не хотелось бы видеть. Совершенная незапятнанность российских снегов и российской души…

Незапятнанность российских снегов? Я с тоской взглянула в окно. Незапятнанность?

– Я надеюсь, вы меня поняли?

– Конечно. Все предельно ясно, японский траур!

– Что вы хотите этим сказать?

– Белый цвет в Японии считается траурным.

– Но при чем тут Япония? – искренне не поняла Аделаида. Кажется, она даже обиделась. Надо выходить из положения.

– Дело в том, Аделаида, что на нашем профессиональном жаргоне такой стиль называется японским трауром, только и всего.

– А, я поняла, – ослепительно улыбнулась красавица. – Так вы беретесь?

– Да, пожалуй, я возьмусь, но мне сперва нужно взглянуть на помещение, где будет проходить мероприятие, составить смету…

– В расходах не стесняйтесь, все будет оплачено. И когда вы сможете посмотреть помещение?

– Да хоть сейчас можем поехать.

– О, превосходно! Давайте поедем на моей машине, а потом мой водитель вас отвезет. И по дороге я вам все объясню.

Машина, разумеется, была белоснежная. И внутри тоже. Более того, на водителе был белый вязаный кардиган и белая, тоже вязаная, кепка. А она, похоже, полная идиотка.

– Вы писательница? – поинтересовалась я.

– Ну, так сказать еще нельзя, я только начинаю…

– О чем вы пишете?

– О поисках себя, о незапятнанности русской души, о вечном…

– А… – Боже, зачем я связалась с этой кретинкой?

Мы приехали в ресторан под названием «Снежная королева». Там тоже преобладал белый цвет.

– Вот тут и будет проходить презентация. Может быть, выпьем кофе?

– С удовольствием. А я думала, вы пьете только молоко.

Она взглянула на меня испуганно.

– Почему?

– Да нет, это я так… извините.

– Ну, столы, конечно, уберут, поставят белые стулья…

– Пластиковые?

– Помилуйте! Просто обитые белой кожей… на эстраде будет стол, белое кресло и над этим мой портрет. Хотелось бы все украсить цветами… Ну и в углах зала тоже композиции из цветов.

– Не проблема! И к портрету тоже цветы?

– Ну, конечно! Скажите, Полина, а нельзя сделать раму из белых цветов, это было бы так возвышенно!

– Можно. Все можно. Будете прямо как Острабрамская Божья матерь.

– Какая? – не поняла заказчица.

– В Вильнюсе есть знаменитая надвратная церковь Острабрамской Божьей матери…

– А Вильнюс – это где? В Греции?

– Почему в Греции? – обалдела я. – Это столица Литвы.

– Литвы? Это где-то в Африке?

– Вы что, шутите? – не поверила я своим ушам.

– Нет, почему шучу? Просто я никогда не слышала про такую страну. Я, Полина, выросла в Швейцарии…

– А! Но тогда почему бы вам не писать про незапятнанность швейцарской души и тем паче снегов?

– Потому что я русская!

– Извините, это вообще меня не касается. Мое дело оформить зал к заданному сроку.

– Вы справитесь?

– Полагаю, что да. Но сначала мы должны подписать договор. И вам придется внести аванс.

– Это не проблема.

– Вот и отлично. Я взяла с собой бланки, сейчас можно и подписать.

– Хорошо, я вызову своего юриста. Я без него ничего не подписываю! – Она вытащила из белой сумочки белый телефон с бриллиантами. – Алло! Эдуард? Вы не могли бы сейчас приехать в «Снежную королеву»? Необходимо подписать договор с флористом. Отлично, мы вас ждем! Он будет самое большее через полчаса, это тут неподалеку… Полина, я вас тоже приглашаю на презентацию, вот! – Она вытащила из сумочки отпечатанное на роскошной бумаге приглашение, украшенное белыми кружевами.

– Благодарю вас, непременно приду!

Я совершенно не знала, о чем с ней говорить в эти полчаса. Одно я понимала – денег у нее куры не клюют. И я решила – за такую глупость надо платить. Возьму с нее по самым высоким расценкам. Как компенсацию за моральный ущерб. Я с большим интересом ждала юриста. Неужто он тоже будет в белом? Но вскоре в ресторан вбежал молодой парень в нормальной кожаной куртке, черной, на меху.

– Аделаида, привет!

– Здравствуйте, Эдуард! Вот познакомьтесь…

– Полька? – ахнул юрист. – Ты?

– Эдик? Анисимов? – узнала я своего одноклассника.

– Вы знакомы? – почему-то страшно удивилась Аделаида.

– Ну да, мы в одном классе учились… Полька, как я рад тебя видеть!

– Я тоже! Надо же…

– Господа, давайте воспоминаниям вы будете предаваться в нерабочее время! – вдруг сухо проговорила Аделаида. – Мое время лимитировано.

– Разумеется, предадимся и, разумеется, в нерабочее время, – ответила я. Еще один такой пассаж, и я пошлю ее куда подальше. – Эдуард, вот типовой договор, посмотрите и поставьте свою визу.

Эдька просмотрел договор и заявил:

– Здесь все в порядке, Аделаида. Можете подписывать. Суммы вы оговорили?

– Да. Давайте их сразу впишем, я подпишу и поеду. Полина, вот мои телефоны… – она протянула мне белоснежную визитку, украшенную серебряными вензелями. – Если у вас будут какие-то вопросы, звоните в любое время. Для меня эта презентация сейчас на первом месте. Надеюсь, вы меня не подведете.

– Нет.

– А то я знаю эту вашу русскую расхлябанность… и ненавижу ее. Но вас мне рекомендовали с самой лучшей стороны.

– А как же незапятнанность русской души?

Расхлябанность – это тоже пятно… – не удержалась я, а Эдька толкнул меня ногой под столом.

– Я имею в виду незапятнанность русской души в высшем смысле, а не…

– Поняла.

– Вот и чудесно! Эдуард, вы мне понадобитесь завтра и, вероятно, на целый день.

– Без вопросов! – обрадовался Эдька и подмигнул мне.

Когда она ушла, Эдька перевел дух.

– Полька, как я рад! Как жизнь? Смотрю, замуж вышла!

– Вышла. А вот как тебя угораздило связаться с такой… Белоснежкой?

– А что было делать? Я после юрфака не мог найти нормальную работу, а у меня мама больная… А эта жопа хоть платит хорошо.

– А что за книжку она наваляла?

– Бред сумасшедшего. Но денег море, почему бы и книжку не издать…

– Ты можешь себе представить, она полагает, что Литва находится в Африке?

– С Ливией спутала. Большое дело! – пожал плечами Эдька.

– А тебя она не пыталась обрядить в белое?

– Слава богу, нет.

– Она замужем?

– Нет, живет с каким-то бизнесменом. Жаждет женить его на себе, но у него трое маленьких детей, так что вряд ли… А вообще, ну ее к бесу, надоела, скажи лучше, ты…

Сейчас спросит о Насте, догадалась я.

– Ты с Настей видишься?

– Практически каждый день, мы работаем вместе. Эдька, неужто ты до сих пор не забыл школьную любовь?

Он вдруг густо покраснел.

– Да я… просто так спросил… Ну, как она, замужем?

– Да нет, развелась.

– А знаешь, я почему-то недавно вспоминал школу, девчонок наших… А ты, значит, флорист… Красиво! Все считали, что ты будешь художницей. А Настя чем занимается? Тоже флорист?

– Нет. Она кондитер высшего класса, окончила Венскую школу кондитеров, забыла, как она точно называется. Но одно время работала в кулинарном журнале, а теперь вот мы вместе трудимся. Так что, если решишь жениться, мы тебе большие скидки сделаем!

– Ох, не надо! Мне и так хорошо, свобода еще не надоела. Ой, девчонки, а давайте встретимся втроем? Я вас приглашу куда-нибудь поужинать, поболтаем, школу вспомним, а?

– Давай после Нового года, а то сейчас работы невпроворот. Но это у меня. А у Насти вечера свободные бывают. Так что можешь ей позвонить.

– Да? – опять залился краской Эдик. – Хорошо, я попробую…

– Полька, куда ты запропастилась? – накинулась на меня Настя. – А я все уладила в префектуре.

– Кто бы сомневался! Что бы я без тебя делала? А знаешь, кого я встретила?

– Пока нет. Говори.

– Эдьку Анисимова.

– Да ты что! И где?

– Он служит юристом при Аделаиде Тумановой.

Настя внимательно на меня посмотрела.

– Поль, как тебе удается, не сказав ни одного дурного слова, обосрать человека?

– Не поняла!

– Служит юристом при… Если б ты сказала «служит у», было бы нормально.

– Настюха, не придирайся к словам.

– А кто все-таки эта Туманова?

– Тупейшая Белоснежка, которая считает, что Литва находится в Африке.

– Ладно врать-то!

– Святой истинный крест! – и я ввела подругу в курс дела. – Между прочим, Эдька будет тебе звонить. Знаешь, как он алел, когда о тебе спрашивал!

– Он вообще-то хороший парень, – задумчиво проговорила Настя.

– Вот и займись!

– Да ну…

– Ох, не зарекайся, подруга. Он и вправду нормальный.

– Да, а твой-то спасёныш не объявлялся?

– Спасёныш? – засмеялась я. – Хорошее слово! Нет, не объявлялся.

В этот момент открылась дверь и на пороге возник спасёныш собственной персоной.

– О-па! – воскликнула Настя. – Какие люди!

– Привет моим спасительницам! Как тут у вас красиво, стильно… Полина, представьте меня своей подруге!

– Настя, это Макар. Макар, это Настя. Вы намерены что-то у нас заказать? Вы женитесь? Или у вас юбилей?

Настя метнула в меня испуганный взгляд.

– О нет, я просто заглянул, чтобы попрощаться. Я уезжаю.

– Далеко ли? – спросила я, чувствуя, что меня это известие слегка расстроило.

– Не очень. В Питер всего лишь. Я там живу. Девушки, еще раз спасибо вам!

– Я тут ни при чем, – заявила вдруг Настя. – Я так испугалась, а Полина вот сообразила… Так что, все благодарности ей и только ей. Поль, у нас кофе кончился, я смотаюсь…

И она, на бегу надевая пальто, умчалась.

– Какая у вас тактичная подруга! Поля, я хотел уехать раньше, но меня почему-то страшно тянет к вам. И что вы на меня так насмешливо смотрите? Вам смешно? А, я знаю… Вы считаете, что я не должен был заявляться к вашему деду. Согласен, сглупил, хотя я от вашего деда в восторге. Потрясающий человек! Знаете, я как-то сразу нашел с ним общий язык. Поля, если б вы были свободны, я бы просто предложил вам выйти за меня замуж…

– С ума сошли?

– Поневоле сойдешь! О такой женщине всю жизнь мечтал.

– Мечтать не вредно! – насмешливо сказала я, а у самой сердце больше всего напоминало заячий хвост.

– Ну, я же в сослагательном наклонении…

Он вдруг кинул на меня озорной взгляд.

– Ну, если в прозе не доходит, то…

И вдруг запел приятным баритоном:

 
Я бы был хорошим мужем,
Я бы вам готовил ужин,
Не говоря уже про завтрак и обед.
Я варил бы детям кашку,
Я забыл бы про Наташку
И купил бы полированный буфет!
 

– Это что? – рассмеялась я.

– Песня! Слушайте:

 
Я бы был хорошим мужем,
Накупил бы вам жемчужин
И надел на каждый пальчик по кольцу!
Я дарил бы вам брильянты,
Но возможны варианты,
Если б были вам брильянты не к лицу.
 
 
Был бы бабы, я бы баобаб,
Мне бы, бабы, было не до баб.
Был бы, бабы, я не баболюб,
Я бы, бабы, был бы просто дуб.[1]1
  Здесь и далее все стихи принадлежат перу Б. А. Абарова.


[Закрыть]
 

Я уже хохотала в голос.

– Ну, вообще-то там еще до фига куплетов, но… Вижу, вам понравилось?

– Очень! А чья песня-то?

– Моя.

– Нет, правда?

– Обижаете, девушка, мне чужого не надо!

– Так вы еще и бард?

– Нет, я просто так… пишу песенки, иногда стишки, не более того. Но вам правда понравилось?

– Очень. А на гитаре вы играете?

– Увы, не освоил. Лень.

– Вы не похожи на ленивца.

– Поля, вы любите мужа?

Я огорчилась. К чему этот вопрос?

– Люблю, конечно.

– Допустим. Но мы можем быть друзьями?

– Друзьями? Почему бы нет? Я всегда умела дружить с мальчишками.

– Ну что ж, ограничимся пока дружбой.

– Макар, а спойте что-нибудь еще!

– Да нет, Поля, этот ваш офис как-то не располагает. Я ведь не всерьез сочиняю, так, для души… Как-нибудь в другой раз…

– Вы полагаете он будет, этот другой раз?

Он пристально посмотрел на меня. В его невозможных синих глазах мне почудилась даже какая-то угроза. Но он засмеялся и сказал:

– Вы меня совсем не знаете, Полина! Я вернусь! И на прощание несколько строчек:

 
Прекрасна ночь,
И день,
И дол,
И бор,
И соль земли,
И горечь шоколадки.
Весь бытия божественный убор —
На прочной дьявольской подкладке.
 

Я молчала, испуганная и даже потрясенная. Он шагнул к двери.

– Пока, любимая!

– Макар, вы это к чему?

– Вы о чем? – ответил он вопросом на вопрос.

– О стихах.

– О том, что человек предполагает, а Бог располагает. А иной раз отнюдь не бог…

– Это тоже вы сочинили?

– Я.

– Здорово!

– Я рад, что вам понравилось. Ну, я пошел.

Он улыбнулся. От этой улыбки можно было сойти с ума. И исчез.

Вернулась Настя.

– Ушел?

– Как видишь.

– А ты чего такая?

– Какая?

– Глаза сумасшедшие. Что тут было?

– Он пел. Стихи читал. И сказал: «Пока, любимая». – Я сама слышала, что голос у меня какой-то деревянный…

– Пел? Что он пел?

– Он пишет песни и стихи тоже.

– О господи! Хоть не очень бездарно?

– Я бы даже сказала, талантливо. Ох, Настя, чует мое сердце, он мне жизнь разобьет.

– Влюбилась?

– Нет. Испугалась.

– Да, понимаю, в нем есть… смешно, глаза синие, а какие-то чертячьи…

– Знаешь, я запомнила две последние строчки: «весь бытия божественный убор на прочной дьявольской подкладке».

– Ни фига себе! Но ты же вроде не веришь ни в бога, ни в черта.

– Не верю. Но… Понимаешь, в нем есть какой-то сумасшедший драйв, который меня захватывает и в то же время жутко пугает…

– А зря ты ни во что не веришь. Уж не знаю, чей это промысел – ваша встреча в лесу…

– Твой, Настюха, только твой! – рассмеялась я. – Это ты меня вытащила в лес.

– Ой, Полька, как подумаю, что не вытащила бы тебя тогда, этот синеглазый лежал бы с простреленной башкой… И муравьи бы по нему ползали, – всхлипнула Настя.

– Ладно, Настька, кончай разводить сырость. Все прекрасно, а будет еще прекраснее. Синеглазый уехал в свой Питер, наверное, уйдет скоро в плавание, а у нас работы выше головы.

– Ох, Полька…

Макар нещадно ругал себя. Идиот, что за безвкусица – прочесть эти написанные в ранней юности строчки, выставить себя в каком-то инфернальном свете, фу! Хорошая, реальная, очень нормальная и веселая девушка, а ты… Дурак! Да это же не на таких рассчитано, а на глупеньких и восторженных, а она… Неужто тоже на поверку глупенькая и восторженная? Но тогда на фиг она тебе сдалась? Романтическая история, она мне реально жизнь спасла… А если б все то же самое, а она была бы страшненькая? Тогда ты тоже запал бы на нее? Нет? А черт его знает… Но на эту запал. И ведь встретил ее не где-нибудь, а в Москве, в этом гигантском многомиллионном городе. Даже то, что она оказалась внучкой Сашкиного препода, ерунда в сравнении с этой встречей. Какие шансы у меня были еще хоть когда-нибудь ее увидеть? А тут всего ничего времени прошло, каких-нибудь два месяца, и вот… Это твоя судьба, Макар! Ей совершенно не подходит этот ее муж. Слишком респектабельный, слишком гладковыбритый и хорошо одетый. Разве такой ей нужен? А что, ты ей нужен? С твоей сумасшедшей жизнью, с твоей работой, с твоими холостяцкими привычками? С твоей любовью к морю? Нет, Макар, ты только поломаешь ее налаженную жизнь. Она того и гляди ребеночка захочет… А куда тебе ребеночек? Нет. Нельзя! О, это я умею – говорить себе «нельзя»! Обучили! Тянет к ней? Хочешь ее? Как говорилось в любимой детской книжке: «Перехочется, переможется, перетерпится!»