Текст книги "Шалый малый"

Он сел за руль, томясь в нескончаемых пробках, выбрался наконец из города и на бешеной скорости погнал домой, в Питер. Подальше от Полины и всей этой истории. Он обязан был заявить о виденном убийстве, но страх за ни в чем неповинных девчонок не позволил ему этого сделать. Но за это ему не было стыдно. Ему нестерпимо стыдно было за то, что он пел перед Полиной и читал свои старые стишки. Нестерпимо стыдно!

Зал для презентации шедевра Аделаиды Тумановой был готов, но наводил на меня такую тоску, что хотелось хоть как-то разбавить это «белое безмолвие». И я придумала! Поскольку дело уже шло к Рождеству, хоть и западному, да и Новый год не за горами, а эта мымра не желала ничего, кроме «незапятнанного» белого цвета, я решила внести малую толику юмора в эту тоску. Я купила пару белоснежных валенок и каждый украсила всякой новогодней мишурой, тоже белой – веточками, хлопушками и т. д. Получилось изумительно! В день презентации я привезла эти валенки в ресторан, чтобы поставить их поэффектнее. Администратор ресторана, элегантная женщина лет сорока, пришла в восторг.

– Ой, Полиночка, какая прелесть! Надо ж такое придумать! У меня дома есть валенки, я своим детям в них подарки под елку положу и тоже как-нибудь украшу. А ничего, что валенки серые?

– Да прекрасно, еще лучше даже. Но тут такой специфический клиент…

– Ох, не говорите!

Я поставила валенки с двух сторон маленькой эстрады под двумя белоснежными искусственными елочками.

Презентация начиналась в шесть вечера. А в пять я должна была встретиться с заказчицей. Мы вместе вошли в зал.

– О, как красиво! Просто восхитительно! Восторг! А как смотрится портрет в этой раме! Божественно! – И вдруг взгляд ее упал на валенки. – А это еще что?

– Скоро Новый год и…

– Вы что, с ума сошли? – завопила вдруг она. – Как вы посмели?

– А что такое?

– Вы издеваетесь, да? Решили надо мной посмеяться? – Она подскочила к эстраде, схватила один валенок и метнула его прямо в меня. Я, правда, успела пригнуться, и он угодил в какого-то парня.

– Что тут происходит? – спросил он.

Но Белоснежка уже от ярости ничего не соображала. Она топтала ногами второй валенок, а молодой человек с явным удовлетворением снимал ее на камеру. От бешенства она ничего не замечала. Куда девалась ее красота? После первой оторопи я опомнилась, подскочила к ней и оттолкнула.

– Вы что тут беситесь! – крикнула я, поднимая валенок, безнадежно уже испорченный. – Совсем оборзели, да? Ну не понравились вам валенки, сказали бы, я бы их убрала, и дело с концом!

– Ты что себе позволяешь, сука? – завизжала Аделаида. – Какое право ты имеешь тут голос подымать? Тебе заплатили, вот и вали отсюда! Дрянь подзаборная!

– О! Это вы зря! Вон, вас уже снимают, и наверняка записали ваши вопли, завтра вся Москва об этом узнает. Так что презентация будет шумная! Как вы и хотели. Дура набитая!

– Ах ты тварь! – Она хотела броситься на парня с видеокамерой, но он ловко увернулся и выскочил из зала.

Я тоже предпочла ретироваться.

– Девушка, – окликнул меня давешний папарацци.

– Да? – засмеялась я.

– Чего она взбеленилась, я не въехал? И чем она в меня запустила?

Я подробно ему объяснила. Я чувствовала себя отмщенной. Завтра этой идиотке мало не покажется! Хорошо еще, она успела со мной расплатиться. Девушка с незапятнанной русской душой.

Вечером я рассказала Вадиму об этой истории.

– Поляш, ну кто тебя просил лезть с этими валенками? Это ж чистой воды хулиганство! – укоризненно покачал головой муж.

– Да нет, это просто нотка юмора…

– Зачем ей твой юмор? У нее, видимо, чувство юмора напрочь отсутствует. Она же хотела предстать в роли чуть ли не мадонны, а ты тут со своими валенками!

– Ну убрала бы и все, а то устроила… Сплошное, можно сказать, благочестие! Вот уж точно: «Весь бытия божественный убор на прочной дьявольской подкладке!»

– Это что за стихи? Чьи?

– Не помню!

– А она с тобой расплатилась?

– К счастью, да. Эдик проследил.

– Кто такой Эдик? – нахмурился муж.

– Мой одноклассник. Он, оказывается, юрист у этой Белоснежки. И, кстати, здорово приударяет за Настькой. Он еще в школе по ней сох.

– А она?

– Нет! Она тогда на него и не глядела, и сейчас вроде не снизошла…

– Странно, она такая славная бабенка, и красивая, а вот не везет ей… Почему так?

– Потому что слишком уж рьяно предается любимому. Все к его ногам… А так нельзя.

– Ишь ты, какие вы, бабы, хитромудные… – засмеялся Вадим. – А может, ты и права. Когда баба вся твоя, с потрохами, невольно хочется чего-то новенького. Ты вот другая… – как-то отстраненно произнес он.

– А тебе разве не хочется чего-то новенького?

– Знаешь, пока нет. Как ни странно! – засмеялся он.

И это разговор двух любящих людей? Но люди ведь разные бывают… Мы с Вадимом такие, может, поэтому нам и хорошо вместе?

– Поляш, а что насчет Нового года?

– Ох, еще даже не думала. А у тебя есть идеи?

– Ну, вообще-то шеф нас приглашает… Ты ж там у него в доме, как я понимаю, немыслимую красу наводишь? Он в восторге от твоих проектов и пригласил нас…

– Нет, Вадь, неохота.

– Почему?

– Ну с какого перепугу мы наш первый совместный Новый год будем встречать у чужих людей? И у меня нет гарантии, что гости твоего шефа не станут смотреть на меня как на обслуживающий персонал.

– Что за чепуха! Ты же была на свадьбе его племянницы, и все было нормально. Кстати, новых заказчиков надыбала. Может, и в Новый год еще заказов наберешь.

– Понимаешь, если кому-то из гостей вздумается мне что-то заказать, то найти меня будет нетрудно. Вадь, а тебе так хочется встречать Новый год под присмотром шефа?

Вадим внимательно на меня посмотрел.

– Черт возьми, а ведь ты права. Под присмотром совсем не хочется. Ты умная, Поляшка!

– Знаешь, обычно мы встречаем Новый год в мастерской у деда. У него весело…

– Но твой дед меня, кажется, не очень жалует?

– Ерунда! Я уже говорила с ним. Он ждет нас с тобой и с Настей. И мама со своим хахалем приедет. И еще куча всякого народа будет.

– А кто там готовит?

– Да Анфиса Васильевна. А торт Настя сделает.

– То есть тебе там вкалывать не придется?

– Нет. Представь только, вернемся в чистую квартиру, вдвоем…

– Да все, уговорила! А первого вечером нас ждут мои. Они Новый год всегда встречают у друзей, а первого мама всех собирает на гуся с брусникой и яблоками. Объеденье!

– Вот и славно! Обожаю гуся!

Утром Настя сообщила мне со слов Эдика, что презентация книги Аделаиды Тумановой вызвала шум в желтой прессе. Молодой папарацци, в которого разъяренная певица незапятнанной русской души со всего маху запустила валенком, постарался. Фотографии новоявленной писательницы, замахивающейся валенком, поместили чуть ли не все газеты, ролик с упоительной сценой пользовался бешеным спросом в Интернете. Благочестивая девушка грозилась подать в суд на всех, словом, привлекла к себе внимание по полной программе.

– Полька, – хохотала Настя, – твое участие превзошло самые смелые ожидания этой Аделаиды. Вот уж реклама так реклама!

– И не говори!

Елка из аспарагуса получилась фантастическая! Я сама пришла в восторг, а Настька чуть не расплакалась.

– Полечка, какая ты талантливая! Это ж надо такую прелесть придумать! Но чем такую нежнятину украсить?

– Нежнятину? – засмеялась я. – Чуть-чуть серебряной краски, несколько жемчужин – и хватит… Хотя нет, я еще одну штучку придумала. – Я достала свою коробку со всякой всячиной, которую Настя называет «Полькиной сокровищницей». Два мотка шерсти и длинную иглу для так называемого «сухого валяния» и через полчаса закрепила на елке маленького шерстяного снегиря.

– Боже, Поля! Какое чудо! А куда ты эту елку поставишь?

– В гостиной, недалеко от рояля.

– Слушай, а зачем ему рояль? Он что, музицирует?

– Нет. Для понта!

– А он поймет эту твою елку?

– А черт его знает, но если нет, я ее заберу и подарю деду. Он уж точно поймет.

Однако Юлиан Григорьевич не просто оценил мою придумку, а пришел в дикий восторг.

– Полина, вы гениальная женщина! В жизни не видел ничего прелестнее! А этот снегирек! Мне все ваши елки безумно нравятся, но эта истинный шедевр!

– Рада, что вам понравилось, я старалась.

– Настенька, а нельзя ли торт тоже снегирем украсить?

– Можно, без проблем. Только придется его делать из марципана, и я не уверена, что он получится столь же изящным. А впрочем, попробую сделать из теста…

– Да нет, не нужно! Пусть будет один снегирь! Хватит.

– Любой каприз за ваши деньги, – пожала плечами Настя.

– Кстати о деньгах, девушки! Вот вам наличные, как договаривались, а вторую часть я переведу вам сразу после окончания праздников, уже новым годом. Вам же лучше в смысле налогов.

– Да, конечно, спасибо.

– Девушки, а Вадим передал вам мое приглашение на Новый год?

– Да, спасибо большое, но, к сожалению, мы не можем воспользоваться вашей любезностью. Мы всегда встречаем Новый год у моего дедушки, семейная традиция, которую я просто не могу нарушить.

– Настенька, а вы?

– Я тоже с Полей встречаю… уже много лет.

– Но вы же никаких семейных традиций не нарушите, если приедете ко мне, правда? Полина, вы не возражаете?

Я видела, что Настя колеблется. Ей, видимо, хотелось бы встретить Новый год у Бекетова.

– Да что вы, как я могу возражать? Настя моя подруга и партнер, но никак не подчиненная.

– Вот и чудно! Настенька, тогда я пришлю машину за вами и за вашими чудо-сластями. Дом большой, места всем хватит, а первого, когда вам будет угодно, вас отвезут, куда скажете.

По дороге в Москву я спросила:

– Насть, ты уверена, что хочешь встречать у него?

– Уверена!

– А Эдька?

– А что Эдька? Он встречает со своей мамой. И вообще… Мало ли кто тут будет в гостях, может, судьба… Надо же давать ей шанс…

– Судьбе? – фыркнула я.

– Ну да. Я очень люблю твоего деда, но я знаю всех, кто у него будет, а если и забредет кто-то, то только какой-нибудь художник-алкаш или глубоко женатый, а я замуж хочу, Полька! Ребеночка хочу… Ты не обижайся, Поль!

– Да я и не обижаюсь. Кстати, расскажешь мне, что гости будут говорить о моей работе. Слушай внимательно и запоминай.

– Можешь не сомневаться! Ой, Поль? Как ты думаешь, надо надевать вечернее?

– Откуда я знаю? Позвони ему и спроси…

– Нет, мне неудобно.

– Хочешь, я позвоню?

– Не вздумай!

– Да почему?

– Не желаю, чтобы он думал, что я уже с ума схожу от предстоящего…

– Хочешь совет?

– Ну?

– Надень синее, оно тебе идет необыкновенно и всегда уместно.

– Но оно же не вечернее…

– Оно коктейльное, то есть вполне прохиляет за маленькое вечернее. По крайней мере не будешь чувствовать себя глупо.

– Да, пожалуй… Поль, а ты… Мне без тебя будет не очень уютно.

– Твой выбор! Я не желаю встречать Новый год под присмотром мужнего начальника.

– Но у меня-то нет мужа…

– Так в чем проблема? Хочешь встречать у Бекетова, кто тебе мешает?

– Сама не знаю почему, но хочу! Может, интуиция?

– Все может быть!

Однако моя интуиция говорила мне, что вряд ли из этого выйдет что-то хорошее. Но Настя девушка взрослая, и если я начну ее отговаривать, – а если я начну, то отговорю, – она мне потом этого еще долго не простит.

Тридцатого мы уже не работали.

Я с утра занялась домом, украсила маленькую живую елку, наготовила кучу всяких вкусных вещей, смоталась в салон красоты подстричься, созвонилась со всеми знакомыми, которых удалось застать в Москве. А Вадима все не было, хотя я знала, что у них сегодня короткий день. Не иначе мечется в поисках подарка. Я давно припасла ему два супершикарных галстука, один от Диора, а второй от Ферре. Он обожает галстуки. Звонить ему на мобильный пока не буду. Время еще детское. Но вот в дверях послышался шум. Я выскочила в прихожую.

– Вадь, где тебя носит? Ой, а что это?

– Это? Подарок для любимой жены.

– Чемодан? – крайне удивилась я.

– Не просто чемодан. А от Луи Виттона.

– А зачем он мне? – не удержалась я.

– Как зачем? Это же так шикарно… Ездить с чемоданом от Луи Виттона.

– Первый кандидат на кражу.

– Поль! – огорчился он. – Да почему?

– Да ладно, я пошутила. Спасибо, дорогой!

Я сочла за благо сделать вид, что довольна до смерти. Чемодан стоил бешеных денег. Я вообще не понимаю, как можно с такими чемоданами летать не частными самолетами. Их так безжалостно швыряют на транспортеры, да и вообще… Но ради мира в семье чего не сделаешь. И я открыла чемодан, повозилась с кодовым замочком, которые вообще-то терпеть не могу. Помню, как у Насти испортился кодовый замок, а в ее чемодане мы хранили наши деньги, так как в номере испанского отеля сейф был очень уж ненадежным. В результате я под Настины рыдания схватила ножницы и безжалостно вспорола чемодан. Потом пришлось купить новый, с обычным навесным замочком. Правда, половину стоимости я оплатила.

Галстуки были оценены невероятно высоко и абсолютно искренне.

– Кстати, в середине января мне предстоит командировка в Данию. Дашь чемоданчик?

– Дам, не сомневайся!

Вот теперь мне выбор подарка стал совершенно ясен. Одним ударом убить двух зайцев. И жене сделать дорогой подарок, и самому полететь с такой статусной штуковиной. Я даже умилилась наивности этой идеи. Впрочем, простодушие не самое худшее качество в мужчине.

31-го мы оба были свободны и поехали по уже пустеющему городу докупать оставшиеся подарки. Потом завернули в кафе выпить по чашке кофе. Вадим с наслаждением уплетал штрудель с вишней. Интересно, почему в день нашей свадьбы мне вдруг почудилось в нем что-то чуть ли не зловещее? Бред! Он был просто напуган появлением Алики и вообще боялся, что я могу взбрыкнуть и выставить его перед гостями в смешном свете. Теперь я знаю – нет в нем ничего зловещего. Хороший, добрый, может, немного недалекий, но вполне приятный и милый моему сердцу человек, с чем я себя и поздравила. Во всяком случае, для семейной жизни ничего другого и не надо. А мне нравится семейная жизнь.

– О чем задумалась, Поляша?

– О Насте.

– А что с Настей?

– Твой Юлиан пригласил ее встречать у него Новый год. И она согласилась.

– Да? Ну и что тут такого? Он и нас приглашал. Настя большая девочка, и что там такое может случиться? Ну трахнется в крайнем случае с кем-нибудь по пьяни… Так она, по-моему, не против.

– С чего это ты взял?

– Ну, без мужа живет, мужик все же нужен…

– Мне не нравится, когда ты в таком тоне говоришь о моей лучшей подруге!

– Поляш, в каком тоне? Ты чего?

– Да ладно, проехали.

– Поляш, а скажи, уместно будет мне к твоему деду костюм с галстуком надеть, а?

Боже, да он нервничает!

– Вадька, это несущественно! Надевай, что хочешь.

– Но я же знаю, Андрей Антонович ненавидит галстуки.

– Он ненавидит их носить, но ты волен сам выбирать…

– А что, если я надену серый пиджак с вишневым джемпером?

– Отлично, Вадька, – одобрила я.

– Мне кажется, это будет уместнее. Ты не обидишься, если я не надену твой подарок?

– Как я могу обидеться? Мне же не придет в голову тащить с собой шикарный чемодан!

– Поляша, ты прелесть! А там все будет очень богемно, да?

– В меру. Но стол будет шикарный, это я гарантирую. И посуда старинная, дед большой эстет. Он только не признает всяких кулинарных украшений.

– То есть?

– Он просто любит, чтобы всего было много, но, как он выражается, «сажать по три розочки на кусочек колбасы – это дурной тон». Так что все будет в высшей степени эстетично, но без украшательств.

– А мне нравится, как ты умеешь украшать блюда.

– На вкус и цвет…

– Ну да.

– Да ладно, не робей, воробей! Все будет отлично!

– А Ариадна Антоновна будет?

– А как же!

– Это хорошо, замечательная тетка…

С ума сойти… Какой хороший парень мне достался в мужья!

Я надела платье цвета морской волны, купленное когда-то на распродаже в Париже. Оно поразительным образом не выходило из моды. По случаю Нового года я нацепила на плечо собственноручно сделанный цветок и пояс из темно-бежевого шелка.

– Это новое платье? – ахнул Вадим.

– Нет, новые только аксессуары.

– Класс, Поляша! Ты у меня чудо! Слушай, а что мы подарим твоему деду?

– Не волнуйся. Ты подаришь бутылку текилы, а я шейный платок.

– Обалдеть, какая предусмотрительность! Да, с такой женой не пропадешь…

К деду надо приезжать не позже десяти. В половине одиннадцатого все садятся за стол – провожать Старый год. Дед сам открыл мне дверь.

– О, Полька! – Он окинул нас своим острым взглядом и произнес с улыбкой: – Добрый вечер, Вадим! Душевно рад! – и протянул Вадьке руку. А потом обнял меня и шепнул на ухо: – А тебе, похоже, хорошо с ним! Я рад, моя маленькая!

С ума сойти! А на свадьбе дед готов был меня умыкнуть. Неужто у меня такой счастливый вид?

Адочка была уже тут и сразу взяла Вадима под свое крыло. Вскоре приехала мама с новым кандидатом в мужья. Цветущая, красивая, но глаза почему-то грустные. Кавалера звали Валерий Павлович. Мне он не понравился.

– Леночка, у тебя красивая дочка, но уж очень в ней чувствуется бизнес-вумен, – сказал он маме, даже не стараясь понизить голос.

Мама вспыхнула и поджала губы. Так, подозреваю, что в первое утро Нового года Валерию Павловичу дадут от ворот поворот. Мама не любит, чтобы задевали ее дочь. Впрочем, скатертью дорожка!

Я пошла на кухню, к Анфисе Васильевне. Это была высокая статная женщина, уже больше двадцати лет служившая у деда в домработницах. В середине восьмидесятых дед подобрал ее на улице в одном халатике, избитую и выгнанную мужем-алкашом на мороз. Дед привел ее к себе в мастерскую, и она у него осталась. Подозреваю, что домашним хозяйством ее функции не ограничивались, но официально она считалась его экономкой. Так он ее называл и относился к ней с огромным уважением. Она была великолепной хозяйкой, очень неглупой женщиной и прекрасно знала свое место в доме и в жизни деда. К тому же была очень тактична. Дед, выпив немного, частенько говаривал: «Я на зимней улице нашел истинное сокровище!»

– Ну что, Полинка, как тебе замужем-то живется?

– Да хорошо, Анфиса Васильевна.

– А детишек-то планируете?

– Обязательно. Просто пока не получается. Но у нас еще есть время.

– Это точно. Вот что, Полинка, отнеси-ка эти две миски на стол.

Я отнесла миски и вернулась на кухню.

– А что у вас сегодня на горячее? – полюбопытствовала я.

– Глухари!

– Ой, правда? Откуда? – обрадовалась я.

– Да тип один Андрею Антоновичу презент сделал, целых три глухаря!

– Ох, а возни-то с ними, пока общиплешь…

– Да ладно! Дедушка твой так уж радовался.

В ее голосе было столько любви! Я не удержалась, обняла и поцеловала милую женщину. Она засмущалась.

– Да что ты, Поленька! Как бы платьишко не испачкала, я ж в муке вся… Ладно уж, иди к гостям.

– А помощь не нужна?

– Нет пока. А понадобится, уж позову.

Мне было хорошо и уютно в доме деда. Я слышала, что Вадька расписывает Адочке, какие волшебные елки я изготовила для его шефа.

– Вадим, а вы хорошо его знаете, вашего шефа? – закинула она удочку.

– Да, я с ним уже пять лет работаю.

– Он порядочный человек?

– Ариадна Антоновна, почему вы спрашиваете?

– Нет, просто так. Слышала, что большие боссы в наше время далеко не всегда порядочные люди. А как, кстати, его фамилия?

– Бекетов. Он старого дворянского рода… А почему он вас так интересует?

– Просто мне небезразлично, с кем работает муж моей внучатой племянницы, только и всего.

С ума сойти, Адочку все еще терзают подозрения. Вдруг позвонила Настя.

– Полька, ты не представляешь, гости просто в отпаде от твоих елок и вообще от всего, что ты сделала, над каждой вазой и корзиной просто слюни пускают!

– А над твоим тортом?

– Ну, до торта еще далеко, даже за стол пока не садятся, все дом осматривают!

– Настька, а тебе там как?

– Нормально!

– Еще никого не закадрила?

– Нет, но глаз уже положила, – шепотом сообщила Настя. – Сейчас подробнее не могу…

– Ладно, я рада. Будет возможность, звякни еще!

– Обязательно! А как вы там?

– Нормально!

Подошел дед, уже чуть-чуть подшофе. Обнял меня.

– Знаешь, я тут на днях встретил Аркадия…

Странно, ни одна жилочка во мне не дрогнула.

– Да? И что?

– Да ничего, он пытался мне что-то объяснить.

– Насчет чего?

– Насчет тебя. Лопотал, что ты неверно его поняла, что он только тебя любит…

– Ой, брешет!

– И сердчишко не екнуло?

– Ни вот столечко!

– А я ему сказал, что ты замужем и счастлива и, как мне показалось сегодня, я не соврал?

– Нет, дедуля, не соврал.

А я вдруг сообразила, что вот до этой минуты ни разу даже не вспомнила своего спасёныша. Наверное, я и вправду счастлива в браке. Ну надо же…

Я посмотрела на мужа. Он, по-видимому, успокоился, расслабился и уже вовсю общался с гостями. Наконец все сели за стол, стали провожать Старый год. А когда наступил Новый и уже все выпили шампанское, дед, как всегда, поручил мне роль Снегурочки. Я раздавала подарки из огромного мешка, куда все они складывались с записочками. Вадим был в восторге от этой традиции. Ему дед подарил чудесные старинные запонки. А потом началась обычная новогодняя круговерть. Телевизор никто даже не включал. Здесь умели веселиться и без него. Дивно пела под гитару немолодая певица из театра оперетты, соседка деда по дому. Потом играли в шарады, хохотали до колик. А потом Анфиса подала глухарей, и за столом воцарилась прямо-таки благоговейная тишина. И вдруг в дверь позвонили. Никто не удивился. У деда был достаточно открытый дом. Я побежала открывать. И остолбенела. На пороге стоял… Макар. И еще какой-то человек.

– Привет, Полина, не узнаешь? – спросил этот человек.

– О, Саша! С Новым годом!

– Вы позволите войти? – осведомился Макар.

– Да, конечно, проходите, – вконец растерялась я. За каким чертом он явился? От моего блаженного состояния не осталось и следа. Господи, зачем? Его синие глазищи горели огнем и прожигали меня насквозь. Саша сразу пошел в комнату, а мы топтались в прихожей.

– С Новым годом, моя спасительница! Я не думал приезжать, знаю, что я лишний, но под вечер мне вдруг стало так хреново при мысли, что встречу Новый год без вас, что я помчался в Москву.

– На чем?

– На машине. Гнал как ненормальный и вот… все-таки успел…

– Поляша! Ты куда пропала? – раздался громкий голос изрядно уже поддавшего мужа. – С кем это ты тут любезничаешь?

– Вот, Макар, познакомьтесь, это мой муж!

– Да, я муж, а вы кто?

– А я… просто знакомый! – обезоруживающе улыбнулся Макар.

– А как вас зовут, просто знакомый?

– Макар!

– Макар? Какое редкое имя, а я Вадим, очень приятно. А что тут стоять? Там такие глухари… Сроду ничего вкуснее не ел! Пошли скорее! Макар, а тебя в школе макароной не дразнили?

– Макароной? – рассмеялся Макар. – Нет, меня только постоянно спрашивали, куда я еще не гонял телят.

А ведь он врет, его скорее всего зовут не Макаром, не могут дети в первых классах так шутить… Вот Макароной назвать, это запросто. И вообще, мне показалось, что от него исходит какая-то опасность. Хотя на свадьбе мне и Вадька внушал какие-то опасения. Бред, просто шампанское в голову ударило.

У деда взгляд был весьма насмешливый. Он то и дело подмигивал мне. Но Вадька был в полной эйфории и ничего, слава богу, не замечал. Даже того, что Макар не сводит с меня глаз. Адочка, сидевшая рядом со мной, прошептала:

– Поленька, кто этот молодой человек? Он же влюблен в тебя по уши. И он очень интересный.

– Да я толком не знаю, видела один раз у деда.

– Макар Иваныч, – начал вдруг дед, – помнится, в прошлый раз вы читали мне отличные стихи, не прочтете ли нам всем? Особенно мне ваш «Гамлет» понравился.

– А может, я лучше что-то спою?

– Споете, голубчик, непременно споете, но я, как хозяин дома, настаиваю, чтобы вы прочли своего «Гамлета» моим гостям.

– Хорошо, не люблю ломаться. Но прошу заранее меня извинить, я все-таки не поэт, а так… В долгих плаваниях всякое взбредет в голову.

 
Уж коли мир – нагроможденье декораций,
А в нем – комедия из жизни поросят,
Есть очень многое на свете, друг Гораций,
О чем философы без дела моросят.
Конечно, жизнь – она то крестиком, то гладью,
Конечно, стыд порой берет за королей.
Вот как у Гамлета: мамаша стала блядью,
Не износив папашей дареных туфлей.
Я не певец аморализма – бога ради,
Но все же стыдно принцу путаться в соплях,
Когда мамаше захотелось в койку к дяде
Забраться в папой недоношенных туфлях.
Конечно, маме можно высказать придирки,
С покойным папой обсудить – само собой,
Но кто не видел даже вывески «Бутырки»,
Тому и Дания покажется тюрьмой.
Есть очень многое на свете, друг Гораций,
Что пониманием возможно охватить.
Здесь первым делом надо с мыслями собраться,
Нормально выпить и спокойно закусить.
И тут откроется такая перспектива,
Такая бездна и такой солнцеворот,
Что остается только выпить кружку пива,
И все, что надо, то само произойдет.
 

Раздались аплодисменты. Адочка с восторгом смотрела на моего спасёныша, да и я тоже. Каков!

– Юноша! – сказал вдруг старый друг деда Михаил Францевич, известнейший искусствовед. – Знаете, я давно не слыхал такой прелести! Поздравляю, вы, безусловно, талантливы!

– Спасибо, мне приятно… – с достоинством проговорил Макар.

– Как там у тебя про Данию? – пьяным голосом спросил Вадим. – Я, господа, еду на днях в Данию и надеюсь, она мне тюрьмой не покажется…

Хорошо не сказал, что поедет с чемоданом от Луи Виттона.

– А вы еще и поете? – поинтересовалась жена Михаила Францевича, Тамара Геннадьевна.

– Ну, я бы так это не назвал…

– Спой, светик, не стыдись.

– Ну, я не знаю… Я вижу, тут есть гитара, но я не умею играть…

– А ты так спой, а капелла! – подначила его опереточная дива былых времен.

– Ну, попробую, это старая песенка…

 
Встал за аркой Триумфальной
Старый Киевский вокзал…
Было не принципиально,
Что тебя я целовал.
 
 
Было странно, но не нервно,
Чай в стаканах остывал.
Было не закономерно,
Что тебя я целовал.
 
 
Было тихо и не больно,
Лишь слегка ломил живот.
Что-то мило про любовь нам
Лопотал водопровод.
 
 
Было не необходимо
Обнимать меня в ответ.
И сплетались струйки дыма
Наших слабых сигарет.
 
 
Можно было обниматься,
Можно было есть салат.
Можно было не ломаться,
Так чего ж еще желать?
 
 
Потянулась без обрыва
Жизни розовая нить.
Можно было жить красиво,
Можно было просто жить.
 
 
Все кончалось идеально,
Потому что каждый знал,
Что за аркой Триумфальной
Будет старенький вокзал.
 

Я заслушалась. Нехитрая и даже старомодная песенка как-то сразу проникала в душу, а голос был хоть и небольшой, но красивый, волнующий…

– Полька, с ума сойти. А глаза… – восторженно шептала Адочка.

– Еще! Еще! – требовала публика.

– О нет, господа, хорошенького понемножку, давайте лучше танцевать! Полина, можно вас пригласить? Хотя нет, не так! Вадим, вы позволите пригласить вашу жену?

– Валяй, приглашай! – разрешил, к моему удивлению, Вадька.

Синие глаза Макара сияли каким-то сумасшедшим блеском, густые светлые волосы растрепались, он был не столько пьян, сколько взбудоражен. У меня и мысли не мелькнуло, что можно ему отказать. Кто-то уже включил музыку. Саша пригласил маму, Валерий Павлович Адочку, та кокетливо пыталась отнекиваться, но потом все же милостиво согласилась.

– Полина, я пропадаю…

– Да ну? От чего это?

– Влюблен, как…

– Как кто?

– О, сравнений массу можно привести. Как мальчик, полный страсти юной, как… сумасшедший, как…

– Сравнения иссякли?

– Почему? Как бобик, как охреневший сомалийский пират…

Я расхохоталась.

– Это круто! Охреневший сомалийский пират… – Надо же что выдумал…

– Полина!

– Что?

– С этим надо что-то делать!

– И что вы предлагаете?

– Встретиться тет-а-тет.

– Даже и не думайте.

– Почему?

– Я замужем. Я люблю мужа.

– А я не верю!

– Это ваша проблема.

– И я вам ни чуточки не нравлюсь?

– Нравитесь, вы занятный, похоже, талантливый… Глаза красивые, но…

– Ладно, я понял. От ворот поворот? Да?

– Да, – отрезала я, хотя мне нелегко было это сделать. Его синие глаза меня завораживали. И вдруг зазвонил мой мобильник. Это был превосходный повод высвободиться из его объятий. Телефон лежал на столе. Я его схватила. Номер был незнакомый.

– Алло! – я вышла на кухню, чтобы хоть что-то услышать.

– Полька! Это я, Настя! Полечка, милая, спаси меня!

– Настя? Что случилось? – перепугалась я.

– Ты можешь приехать?

– Настя, говори, что стряслось! Не мямли!

– Полечка, родная, – рыдала Настя, – приезжай и привези хоть какую-нибудь одежку…

– Одежку? А твоя где?

– Мы в баню пошли, и меня тут заперли, голую… Одна сучка приревновала и заперла меня…

– А телефон откуда?

– Кто-то оставил, к счастью. Полечка, не теряй время, пожалуйста… А то…

– Поняла! Сейчас выезжаю!

– Такси вызови, а то ты же небось пьяная…

– Не твоя забота!

Я побежала к Анфисе.

– Анфиса Васильевна, дайте мне, ради бога, какое-нибудь пальтишко и сапоги… – Я шепотом объяснила ей, в чем дело.

Анфиса Васильевна покачала головой, но тут же выдала мне пальто с меховым воротником, теплые рейтузы, ботинки на меху. И достала из комодика теплый расписной платок и кое-какое бельишко.

– Ох, спасибо!

– Ты что ж, одна поедешь ночью? Ты ж пила… Мужа с собой возьми!

– Да муж спит сном праведника.

– Тогда кавалера захвати, он вроде не очень пьяный.

– Еще чего! Сама справлюсь, мужик только помешает. Но вы никому ничего не говорите, а то волноваться начнут, просто скажите, позвонила какая-то подружка, у нее…

– Скажу, ее хахель бросил, вот ты и помчалась ей сопли утирать!

– Точно! Спасибо вам огромное!

И я под шумок вылетела из квартиры деда. На улице стоял легкий морозец и почти не было машин. Я быстро доберусь, за полчаса доеду. В дом даже заходить не стану. Наверняка ключ от бани оставили снаружи. Вот дурища Настя, вечно во что-то влипает, а постоять за себя не умеет. Я набрала скорость, хотя знаю, что сегодня гаишники будут ловить подвыпивших водителей и драть с них три шкуры по случаю праздника. И вдруг какая-то машина резко обогнала меня и подрезала. Я чуть не вмазалась в нее. Что за скотина! Из машины выскочил какой-то тип. Я заблокировала дверь. Этот тип бросился ко мне. Ба, да это же Макар!

– Вы что, спятили! – заорала я. – Я же чуть в вас не врезалась! Совсем сдурели, да?

– Полина, вам нельзя одной ехать! Это абсурд. Я поеду с вами! Мало ли что!

– Очень надо! Освободите дорогу!

– Значит, так! Я сейчас отгоню машину к бровке и оставлю. Поедем на вашей, у меня бензина мало. – Он вдруг просунул руку в приоткрытое окно и выхватил ключи из замка зажигания.

– Ты что делаешь? – взбесилась я. Ненавижу, когда мной командуют.

– Это чтобы ты не уехала. Я через минуту вернусь. – Он действительно отогнал машину, запер ее и бегом вернулся. Открыл дверцу.

– Подвинься, я поведу! – Тон у него был непререкаемый. – Ты сколько шампанского выдула, а я почти не пил.

Пришлось подчиниться. Он и в самом деле пил очень мало.

– Говори, что стряслось.

– Какое это имеет значение? Подруга позвала на помощь…

– А что с подругой стряслось?

– Не все ли равно?

– Нет. Не все равно. Ее изнасиловали?

– Ох, что ты такое говоришь… Нет… кажется, нет. – И я покорно объяснила, в чем дело.