Текст книги "Зюзюка и другие"

Стася

Все получилось просто супер! Все, кто меня видит, ахают. Тут к Лёке зашла Натэлла, она отпала. Какая ты, говорит, красавица! Надо тебя с моим младшим сыном познакомить, он как раз развелся. Нужен мне ее младший сын, как зайцу пистолет. Но я только мило улыбнулась. Она небось решила, что я просто зашлась от счастья, когда передо мной такая перспектива открылась! Но она клевая тетка и тайком от Лёки сунула мне на дорожку пятьсот баксов! Супер! Правда, я сделала вид, что совсем дура, испугалась даже. Ой говорю, а как же на таможне, вдруг найдут! Она так снисходительно объяснила, что ничего страшного, до трех тысяч зелени можно без декларации, а если Лёка спросит, откуда бабки, я могу сказать, что мне их подарила Натэлла. Лёка сразу поверит. Я конечно, обрадовалась. Еще бы, пятьсот баксов. Не хило! Ох, скорей бы уже сесть в самолет! Лёка все еще дуется на меня, но в самолете сразу подобреет. Ну еще бы, драгоценную дочку наконец увидит! И думает, наверное, что я тоже жду не дождусь встречи с мамашкой. Как же! У меня другие планы... Только бы получилось, только бы получилось!

Леокадия Петровна

Ну вот мы и летим. Позади пересадка во Франкфурте и впереди долгий полет до Сан-Франциско. Интересно, узнает Ариадна Стаську? Глупости, конечно узнает, я же посылаю ей фотографии... А вот встречать нас она будет одна или с женихом? Скорее всего с ним, тогда меньше будет открытых эмоций. Стаська здорово притихла, подлизывается и все норовит блеснуть английским и показать, что мне без нее в международных аэропортах не обойтись. Натэлла, увидев ее, пришла в восторг. Но отведя меня на кухню, зашептала:

– Лёка, я уверена, что у нее есть мужчина.

– Какой мужчина, откуда?

– Что за чепуха? – рассердилась моя подруга. – Откуда берутся мужчины? Отовсюду! Особенно когда такая девка! Я голову дам на отсечение, что она уже спала с мужиком! Надеюсь, ты ее просветила насчет правил безопасности?

– Натэлла, ты не нашла другого момента для подобных бесед?

– Я только хочу, чтобы ты была готова к тому, что она в любой момент может выкинуть...

– Как выкинуть? По-твоему, она беременна? – похолодела я.

– Типун тебе на язык! Я хотела сказать – может выкинуть что-то... совсем взрослое... Замуж собраться, или, опять же, в подоле принести, или аборт тайком сделать...

– Почему тайком?

– Потому что побоится сказать, они же дуры все в этом возрасте. И мой тебе совет – поговори с ней... А еще лучше, если она захочет остаться у Ариадны, не возражай!

– Ну это уж дудки! Ей надо как минимум окончить школу, осталось меньше полугода! А там пусть делает что хочет! Только вряд ли Ариадна так уж жаждет, чтобы Стаська у нее жила.

– Ох, не говори, кто знает, как все обернется. А ты все-таки повидайся с Гришкой, очень тебе советую, мало ли... Хорошо на старости лет к кому-то прислониться.

– Да перестань... Прислониться хорошо к родному, которого любишь, а не абы к кому...

– А секс? Я думаю, Гришка еще вполне...

– Слушай, окстись, какой секс! Ты же знаешь, я, как говорится, давно ушла из большого секса.

– А из малого? – засмеялась она.

– Да ну его, этот секс. По мне самое сексуальное – это чтобы был душевно близкий человек, ну, конечно, чтобы он мне нравился и чтобы можно было покормить его чем-то вкусным, посидеть рядом на диванчике, положить голову на плечо, а все остальное... Да ну его.

– Ой, лукавишь, подруга! Раз есть такие мечты, то и от остального не отказалась бы.

– Может, и не отказалась бы, но обойдусь прекрасно. Был бы такой человек... Только где его взять?

– Так, может, Гришка?

– Отстань ты от меня с этим Гришкой, он меня и в молодости не волновал.

– Ага, значит, ты все-таки хочешь волноваться?

– Самую малость. Просто чтобы вспомнить, что я женщина... А впрочем, ты не могла выбрать более неподходящий момент для такого разговора? Мне некогда.

– Кто вас в аэропорт повезет?

– Гера.

– О, тогда я спокойна!

Мне сидеть удобно, а Стаська с ее длиннющими ногами вертится, то и дело вскакивает и вообще ведет себя беспокойно, к тому же она, кажется, положила глаз на молодого стюарда. Парень действительно очень приятный, улыбчивый и явно по натуре, а не по должности. По-моему, и он не остался равнодушен к длинноногой русской фройляйн. Наблюдать за этим безмолвным флиртом забавно. Впрочем, он уже не вовсе безмолвный, они обменялись несколькими фразами по-английски. Все-таки я не зря учила ее английскому с раннего детства. Вероятно, для Адьки будет приятным сюрпризом то, что дочь хорошо владеет языком, причем именно в его американском варианте. А может, все мои тревоги и волнения напрасны, может, в самом деле она встретится с матерью и они обретут друг друга. Может, счастливая, добившаяся своего Ариадна, поймет наконец, что такое материнская любовь, материнский инстинкт в конце концов? Дай-то бог!

Когда я проснулась, Стаська сосредоточенно заполняла какие-то листки.

– Что это?

– Декларации. Твоя и моя. Я за тебя заполнила.

– Спасибо.

– Ты выспалась?

– Кажется, да!

– Это хорошо, а то с этой переменой часовых поясов... Но Гюнтер мне сказал, что в Америке адаптируешься легче. А вот потом в Европе...

– Гюнтер – это тот хорошенький стюард?

– Ага. Клевый парень, между прочим!

– Значит, пока я спала, ты времени не теряла?

– Нет, Лёка, я теперь вообще время терять не намерена, а то всю жизнь можно профукать!

– Умнеешь не по дням, а по часам.

– Лёка, как ты думаешь, она встречать нас одна приедет или с женихом?

– Откуда я знаю? С ним, наверное, а то разволнуется, как будет машину вести?

– Эх, надо мне было научиться водить... Дура я дура! Представляешь, я сижу за рулем шикарной тачки, а кругом...

– Зеленые холмы Калифорнии? – засмеялась я.

– Именно! Вот был бы кайф!

– Ничего, еще успеешь. Я надеюсь, ты не в последний раз в Калифорнию летишь.

– Думаешь?

– Я сказала – надеюсь.

– Может быть...

– Ой, у меня часы остановились, сколько нам еще лететь?

– Еще три часа. Батарейка села в часах, да?

– Видимо.

– Нестрашно. Ты счастлива небось, что увидишь свою доченьку, а счастливые часов не наблюдают!

Но вот наконец самолет приземлился. Я окидываю Стаську словно бы посторонним взглядом. Хороша! Блестящие русые волосы до плеч, дивные серые глаза в темных пушистых ресницах, чуть вздернутый носик, яркие губы без помады, отличная фигура, словом, красотка. Наверное, и впрямь метит в Голливуд! А что, чем черт не шутит? В мое время так не шутили даже черти, но теперь все может быть.

– Лёка, соберись, а то ты бледная... Давай, покрась щеки, у тебя же есть румяна! Э, да у тебя руки дрожат, давай я!

И пока мы сидим в ожидании, когда нас выпустят из самолета, она приводит в порядок мое лицо. Мне это приятно. В такой ответственный момент ее жизни она помнит обо мне, любит меня... Наверное, ей тоже страшно и она льнет к бабушке. Кстати, я вовсе не требовала, чтобы она звала меня по имени, но она сама категорически с самого детства отказывалась звать меня бабушкой. Ей было лет семь, и я сказала, пусть называет меня бабушкой. Она тогда смерила меня скептическим взглядом и ответила:

– Бабушки такие не бывают!

Но вот мы уже проходим паспортный контроль, Стаська ослепительно улыбается пожилому китайцу, тот, сурово глядя на нее, снимает отпечатки пальцев – такую же процедуру мы проходили в посольстве – прикладываешь палец к какой-то машинке, и там загорается огонек, – тоже проделывают и со мной, и мы, задыхаясь, спешим к выдаче багажа. Грузим его на тележку.

– Лёка, отойди, я сама! Не поднимай тяжелое! Тебе нельзя.

Мы смотрим друг на друга, как перед ответственным шагом в жизни, и почти бежим к выходу.

Почему-то я ждала, что сразу увижу Ариадну. Но вокруг море лиц, и у меня начинает кружиться голова.

– Вы Леокадия Петровна? – спрашивает незнакомая женщина с приятным лицом и прокуренным голосом. – А ты Стася? Не волнуйтесь, Ариадна сейчас прибежит, у нее от волнения живот прихватило. А я ее подруга, Алина. Здравствуйте, я так много о вас слышала. Да ты просто красавица, только на маму не похожа... Ну надо же, дождалась Адя...

Я почти не воспринимаю то, что она говорит, я всматриваюсь во всех невысоких женщин...

– Господи, мама! – кричит кто-то сзади, и она буквально виснет на мне, так что я не успеваю даже увидеть ее лицо.

– Мама, мамочка моя, мамулечка.

Я счастлива, но понимаю, что сейчас испытывает Стаська.

– Адя, Адя, Стаська! – шепчу я ей. Она вздрагивает.

– Господи, какая ты стала... большая... С ума сойти можно... – И она неловко тычется Стаське в грудь, а у той на лице брезгливо-страдальческая мина.

– Ладно вам, потом намилуетесь! – решительно вмешивается Алина. – Пошли к выходу. Я пойду подгоню машину, а ты постой тут со своими.

Она убегает. Мы все трое неловко молчим. Адька испуганно жмется ко мне. Похоже, она робеет Стаськи.

– Ну вот, мы опять вместе, – пытаюсь нарушить неловкое молчание. – Ты в Калифорнии, Стаська! Знаешь, она мне все уши прожужжала... Хочу своими глазами увидеть зеленые холмы Калифорнии... – лепечу я, понимая, что это чудовищно бестактно по отношению к Адьке...

– Да-да, у нас тут красиво, так красиво, ты увидишь... Я, конечно, понимала, что ты уже совсем большая... и по фотографиям, но... Я никак не думала, что ты такая высокая... Как супермодель, – улыбается она сквозь слезы. И я вдруг понимаю, что эти слезы не только от волнения встречи, за этим что-то еще кроется. Почему она приехала в аэропорт не с женихом, а с подругой? Но тут подкатывает большая синяя машина. Адька хватает огромную сумку и тащит к багажнику.

– Помоги матери! – говорю я Стаське.

– Где ты видишь мать? – тихонько хмыкает она, но все-таки кладет вещи в багажник.

Я усаживаюсь на переднем сиденье рядом с Алиной, а Стаська с Ариадной садятся сзади, далеко друг от дружки.

– Ну что, девчонки, куда мы едем? Домой или покатаемся по Сан-Франциско?

– Домой, домой! – спешу сказать я. – Я устала, все же такой перелет, а в моем возрасте...

– Мамочка, милая, ты совсем-совсем не изменилась, мамочка моя! – Она сзади пытается обнять меня.

Стаська прилипла к окну.

– А вон те небоскребы – это уже Сан-Франциско? – спрашивает она.

– Да-да. Это очень красивый город, мы обязательно поедем туда не раз и в Лос-Анджелес съездим обязательно... и в Редвуд, там растут секвойи и вообще...

– А мы поедем по мосту Золотые ворота?

– Сегодня нет, – отвечает Алина, – но увидеть ты его увидишь!

– Тебе громадный привет от Геры, от Натэллы...

– Спасибо, а как они? Господи, мама, а мы что же, сорвали Стаську, сейчас ведь не каникулы...

– Ничего. Она способная, нагонит.

– Ах, ну да... Стасенька, я тебе комнату приготовила наверху, а маме внизу...

– Смотри, океан! – кричу я.

– Какой серый... – разочарованно говорит Стаська.

– В Сан-Франциско скверный климат, солнце тут редко бывает даже летом, – откликается Алина.

– А вон видите остров? Знаете что это? Это тюрьма Алькатрас. Там Аль-Капоне сидел. Если захотите, можно взять экскурсию туда.

– Вот еще! На фиг нужно! – подает голос Стаська.

– Слушай, Стася, – говорит после недолгого молчания Алина, – хочешь, я познакомлю тебя с моей племянницей? Она твоя ровесница, может, тебе с ней веселее будет, чем с нами, старичками?

– Можно, – не слишком охотно отвечает Стаська.

– Ее зовут Нилли, у нее машина, покатаетесь, она тебя познакомит со своими друзьями.

– Можно, – опять роняет Стаська.

Между тем мы, миновав бесконечно длинный мост, выезжаем из Сан-Франсиско.

– Ну вот, смотри, твои холмы вожделенные, – говорю я.

– Ага, – откликается она.

Кругом действительно очень красиво. Пейзаж на удивление мирный, и вдоль дороги часто попадаются высокие деревья в желтом цвету.

– Что это? – спрашиваю я.

– Мимоза, – усмехается Алина. – В Москве по-прежнему ею торгуют?

– Ну конечно. Надо же, я никогда не видела мимозу в природе.

– А здесь ее никто не рвет. Обратите внимание, Леокадия Петровна, какая тут чистота. Природа не загажена...

– Да-да, я вижу.

Стаська сидит почти спиной к матери, пялится в окно, а та затихла в уголке. Что-то тут не так. И пока ни слова ни о женихе, ни о свадьбе. У меня начинает болеть сердце.

– А вот и наша улица! – вдруг объявляет Ариадна. – Тут у нас чудный воздух.

Улица зеленая, аккуратные домики, все двухэтажные, почти одинаковые, с ребристыми стенками гаражей на первом плане. Никаких оград, кустики, цветочки. На многих домах вывешен американский флаг. Алина тормозит у одного из домов. Ребристая стена поднимается, и мы въезжаем в гараж, рассчитанный на две машины. В гараже идеальный порядок. Я замечаю два холодильника.

– Ну вот мы и дома! – возвещает Ариадна. Она выскакивает из машины. Видимо, здесь ей легче, дома и стены помогают.

Алина и Стаська выгружают чемоданы, а Ариадна ключом открывает дверь.

– Мамочка, входи!

В небольшом коридорчике я сразу натыкаюсь на две стиральные машины.

– Зачем тебе две машины? – спрашиваю я.

– Одна это сушка. Мы тут не вешаем белье. Сушим... Идем, мама!

Она берет меня за руку и почти тащит за собой.

– Вот! – говорит она с облегчением и торжеством одновременно.

Я сразу охватываю взглядом очень просторное помещение, в центре которого деревянная лестница. Справа гостиная с огромным диваном, камином и высокой стеклянной дверью, ведущей в крохотный дворик, где стоят растения в кадках, маленький стол и два креслица. Слева кухня, позади гостиная, и все это без перегородок. Но ощущение простора, воздуха и уюта поднимают настроение.

– Адька, какая красота!

– Да, не хило! – раздается сзади голос Стаськи.

– Мамочка, Алина покажет тебе твою комнату, а я Стаську отведу наверх.

– Я тоже хочу посмотреть второй этаж!

– Успеете еще! – смеется Алина. – Которая тут ваша сумка?

И она ведет меня обратно в коридорчик.

– Вот тут ваш личный санузел, как говорили раньше на благословенной родине. А вот и ваша комната.

Комната прелестная, с удобной широкой кроватью, и на тумбочке стоит мисочка с миндалем. Надо же, она помнит, что я всегда обожала соленый миндаль.

– Ну вот, вы располагайтесь...

– Алина, умоляю, что-то случилось? Свадьбы не будет?

– Ой, Леокадия Петровна... пусть она сама вам расскажет... Она просто убита, а я вам честно скажу, я даже рада. На мой взгляд, он ей не пара. Только сделайте вид, что не знаете...

– Что значит не знаю? Я же сама догадалась. Боже мой, бедная девочка! Она любила его?

Но в этот момент раздался стук каблуков.

– Мама, где ты? О, мамочка, тебе нравится твоя комната? Мама, я не знаю, как мне быть со Стаськой... Она такая взрослая и такая... чужая... – добавила она еле слышно.

– Все, я ухожу! – заявила Алина. – До встречи, Леокадия Петровна.

– Алиночка, спасибо тебе! Может, поужинаешь сегодня с нами? – робко спросила Ариадна.

– Как-нибудь в другой раз, спасибо. Все! Пока!

Она ушла.

– Мама...

– Что там Стаська делает?

– Сказала, что хочет принять душ и полежать... Ты, наверное, тоже, да, мама? Господи, как приятно произносить слово «мама»...

– Адя, скажи, свадьбы не будет?

Она вспыхнула.

– Откуда ты знаешь? Алина трепанулась?

– Нет, я догадалась... я же вижу, в каком ты состоянии.

– Ничего, мамочка, я даже рада... Может, оно и к лучшему, зато я смогу больше времени уделять вам. Мама, я почему-то ее боюсь... Она такая холодная, чужая...

– А чего ты ждала? – Я вдруг ощутила смертельную усталость.

– Ну я надеялась, что она повзрослела... Мама, тебе меня совсем не жалко?

– Ты его любила?

– Ах, откуда я знаю? Я столько раз была уверена, что это любовь... Я ничего не знаю... Но мечты мои рухнули... В этот раз мне уже казалось, что все получится, и вот видишь... Он еще и Лютика забрал.... Лютик – это йоркширский терьер. Но я даже рада... с ним было столько возни, каждый день надо его чесать... Мамочка, ты не голодная?

– Да нет пока...

– У меня на семь часов заказан столик в ресторане.

– Зачем в ресторане?

– Ну, тут принято. И потом, это очень хороший ресторан, я думала, вам будет приятно и интересно.

– Ну конечно, Адечка. Скажи мне, зачем ты нос переделала?

– Захотелось... А разве так не лучше?

– Ты мне и с тем носом нравилась. Это твой женишок захотел?

– Нет, я сама... Мне казалось, если я изменю лицо, то и жизнь как-то изменится.... Мама, ты скажи Стаське, что свадьбы не будет, ладно?

– Почему ты сама ей не скажешь?

– Я ее боюсь. У нее такие глаза... враждебные, недобрые... Я боюсь, она будет торжествовать.

– Ну, это вряд ли... По-моему, лучше тебе ей сказать. Вот пойди сейчас к ней и скажи. Как мать дочери. Надо же вам самим учиться разговаривать друг с другом.

– Ты думаешь?

– Я уверена. Иди-иди, не бойся! А я пока тоже душ приму.

– Мамочка, дай я тебя поцелую.

Она прижалась ко мне, уткнулась носом в шею, как в детстве.

– Господи, мамочка, прости меня, дуру набитую.

– Я-то прощу... Считай, уже простила.

– А она не простит? – вскинулась Адька.

– Ее прощение так легко не получишь, но пытаться все равно надо.

Стася

Что-то мне все это не нравится. Дом, конечно, офигительный, и зеленые холмы за окном. Мое окошко как раз на холмы выходит, красиво. Но Мамалыга уж очень жалкая какая-то, и жениха пока не наблюдается. Хотя до свадьбы совсем мало времени осталось. Неужто слинял? Нет, не может такого быть! Но даже если не слинял и все состоится, с такой жалкой теткой мне в соревнование вступать совсем неинтересно. На тех фотках она красивая, гордая была, словом, жар-птица, а тут моська какая-то...

В дверь постучали. И сразу она заглянула. Точь-в-точь моська, побитая моська.

– Стасечка, можно к тебе?

– Заходи!

– Стасечка, ты не против, я заказала сегодня столик в ресторане...

– Нет, не против!

– Ты уже была когда-нибудь в ресторане?

– Ну и вопросик, обхохочешься! Конечно была, сколько раз. В Москве сейчас рестораны на каждом шагу.

– А с кем ты бываешь в ресторанах?

– Да мало ли... С Лёкой, с Герой, с девчонками иногда ходим, с мужчинами...

– С какими мужчинами? – побледнела она.

Три ха-ха!

– С разными, ну то есть нежадными.

Она еще больше позеленела, просто можно сказать в цвет холмов. Я уж открыла было рот спросить, состоится ли свадьба, но она тут задала вопрос:

– Скажи мне, а как мама себя чувствует?

– Что это вдруг ты заинтересовалась?

– Стася, пожалуйста, не надо, я и так прекрасно сознаю свою вину перед вами... И, поверь, мне тоже нелегко...

– Допустим. А жених твой где?

– Он... уехал.

– Насовсем?

– Да, – еле слышно призналась она.

В этот момент я ее ненавидела. Ненавидела люто. У меня внутри был кипящий лед. Все, чем я жила в последние месяцы, все, из-за чего я столько пакости схавала, рухнуло в один миг! И опять из-за нее! Но в этот момент раздался Лёкин голос:

– Девочки, вы тут?

Мамалыга понеслась ей навстречу.

– Мамочка, ты же хотела отдохнуть!

– Не хочу отдыхать, я вдруг кошмарно проголодалась! Хотела съесть банан, а потом передумала. Уже четверть седьмого, у нас ведь ужин в ресторане намечается...

– Да, да, конечно! Мама, посмотри, вот тут Стаськина ванная, тут кладовая, тут мой офис, а там спальня и моя ванная.

Лёка ахала, восхищалась, а я все это уже видела. Спальня у нее будь здоров, огромная, оттуда вход в гардеробную и в ванную. И в спальне и в ванной часть потолка стеклянная, это клево! И во всех ванных комнатах по две раковины. Ну в одной понятно – для мужа и жены, но в остальных-то зачем? Для выводка деток? Наконец экскурсия закончилась. Лёка вся разрумянилась, рада до смерти, что у дорогой дочки дом такой нехилый...

– Ну, девочки, я пошла одеваться, – заявила Лёка. – Адя, а ресторан далеко?

– Да нет, совсем близко.

– Пешком пойдем?

– Что ты, мама! Здесь пешком никуда не дойдешь, если ты не марафонец.

– Значит, можно надеть каблуки? А кстати, как надо одеваться?

– Ну, поскольку сегодня суббота, лучше не в джинсы...

Значит, надену джинсы, решила я, хоть и понимала, что это глупо.

Леокадия Петровна

Я ничего не понимаю. Стаська ведет себя так, будто она глубоко чем-то разочарована. Но чем? Она же еще ничего не видела здесь. Или она ждала, что у матери в Америке дом как у голливудской звезды, с бассейном и штатом прислуги? Вряд ли, она же видела фотографии. Или дело в свадьбе? Да нет, и это вряд ли... Скорее, она могла бы торжествовать, что мать наказана за свои грехи... Или все-таки она ждала чего-то именно от свадьбы? Или... Нет, об этом я даже думать не желаю. Не может такого быть! Но... И вдруг со мной случилось то, что, как я считала, бывает только в детективных романах – вся картина последних месяцев предстала перед мысленным взором в беспощадной, нестерпимой неприглядности.

Все началось в тот день, когда кто-то привез от Ариадны очередную посылку и очередное приглашение, которое Стаська неожиданно не порвала. И хотя тогда она еще не стремилась в Америку, но приглашение спрятала. А почему? Что изменилось? Может быть, все дело в том, что... Я тогда спросила, кто привез посылку. Она ответила, что какой-то тип, и отвела глаза. Я не придала этому никакого значения. А потом, получив фотографии, она устроила концерт с битьем посуды... И на тех фотографиях был Гарик, черт бы его побрал! Может быть, это именно он привез тогда посылку, и глупая девчонка влюбилась в него? А он оказался женихом матери? Боже мой! И что? Она решила матери отомстить, отбить у нее жениха или уже мужа? Она вдруг так рьяно занялась своей внешностью. Но я считала, что в ее возрасте это только естественно – заниматься своей внешностью. Но тогда она чудовище! Я вырастила чудовище? Нет, я вырастила двух чудовищ...

Я вскочила с постели. Сна не было ни в одном глазу. И теперь она разочарована, что ее месть, которую она лелеяла в течение нескольких месяцев, не удалась? И ей стало скучно? Нет, не может такого быть, я все это придумала... какой-то жуткий пошлый роман... Но интуиция подсказывала мне, что я не ошиблась.

Но в таком случае, какое счастье, что свадьба сорвалась... Счастье для всех, и в первую очередь для Стаськи, потому что, если бы у нее все получилось, как бы она могла с этим жить? Она лишилась бы разом и матери, которой у нее, впрочем, и так не было, и меня. Я бы не смогла простить такое... Да я просто не могла бы после этого жить. Ведь Ариадна винила бы во всем меня. И я сама умерла бы от угрызений совести. Значит, я все равно упустила Стаську. Но в кого она такая? Нет, я должна выяснить все немедленно. Пойду и разбужу ее. Пусть сразу, спросонья, ответит мне на прямой вопрос...

Я быстро поднялась по лестнице, устланной пушистым ковролином. Дверь в Стаськину комнату была чуть приоткрыта. Она лежала на животе, обняв обеими руками подушку, голая нога свесилась с кровати. Спала сном праведницы, и лицо при этом у нее было совсем детское, невинное, прелестное... Господи, что я выдумала? Сочинила какую-то чудовищную мелодраму в латиноамериканском стиле... Сумасшедшая усталая старуха, сказала я себе, у тебя бессонница из-за смены часовых поясов, а ты выдумываешь невесть что...

Я на цыпочках вышла из комнаты.

– Мама! – тихонько окликнула меня Адька. – Мамочка, ты почему не спишь?

– Не получается... Вот и решила посмотреть, как тут Стаська. А ты чего не спишь?

– Не спится. Мамочка, пойдем ко мне, ляжем вместе, поболтаем...

– А тебе не надо рано вставать?

– Ну, во-первых, завтра воскресенье, а потом я вообще рано встаю... Пойдем, мамочка, мне так тяжело одной в этой кровати...

– Да ладно, все к лучшему, Адичка. И найдешь ты мужа. Кто ищет, тот всегда найдет, помнишь такую песенку?

– Кто весел, тот смеется, кто хочет, тот добьется, кто ищет, тот всегда найдет, – тихонько пропела она. – Ну как тебе тут, мама?

– Ну, я пока я еще ничего не видела, кроме ресторана. А ресторан был очень недурной.

– Мама, Стаська мне сказала, что часто ходит по ресторанам.

– Часто? Ну это она преувеличила, – улыбнулась я. – Иногда мы с ней и вправду ходим обедать. Гера тоже нас приглашает, подружки, бывает, скидываются на Макдоналдс. Это у нас сейчас в порядке вещей.

– А еще она сказала, что ходит с мужчинами.

– С какими мужчинами? – ахнула я.

– Она сказала, с нежадными.

– Ох, господи, она просто дразнила тебя, ты не понимаешь? Ей хочется тебя позлить, напугать...

– Считай, ей это вполне удалось.

– Да ладно, наберись терпения, она не может просто кинуться к тебе в объятия.

– Я понимаю, но... Она же видит, что я убита, зачем же меня добивать?

– Она еще ребенок, а дети часто бывают жестоки...

– Она уже не ребенок, она уже женщина! Я вижу это... И, знаешь, я даже радуюсь сейчас, что свадьбы не будет. Как ни стыдно в этом признаться, я умирала бы от страха и ревности.

– Адя! – искренне возмутилась я, хотя четверть часа назад терзалась теми же мыслями. – Скажи мне, а та девочка, о которой говорила Алина, ты ее знаешь?

– Конечно! Отличная девочка, умница, веселая, я бы хотела, чтобы они подружились. Она добрая...

Мне стало больно.

– Ты считаешь, что Стаська недобрая? Я бы так не сказала, она просто глубоко обижена на тебя, ты не можешь этого не понимать...

– Я понимаю... Мамочка, расскажи мне, как вы теперь там живете?

– Приехала бы, своими глазами посмотрела...

– Я приеду, я обязательно приеду! Мамочка моя, ну скажи, почему я такая невезучая?

– Это вопрос не ко мне. Я всегда желала тебе счастья, но от судьбы не убежишь. И потом, кто сказал, что тебе не повезло? Может, как раз наоборот? Знаешь, у меня в молодости была одна приятельница, ей не везло с мужчинами...

– А потом повезло, да? – с такой детской наивной верой в чудо, в хеппи-энд спросила она, что у меня комок застрял в горле.

– Ты послушай! Она смертельно влюбилась в очередной раз, мужчина был интересный, значительный, даже знаменитый, у них завязался роман, она забеременела в надежде, что он женится на ней, а он отказался, причем как-то грубо, некрасиво... И она в отчаянии сделала аборт. Горевала страшно, а через месяц встретила другого, который почти сразу на ней женился, и она родила ему двух дочек и по сей день живет с ним... А она, поверь мне, была в полном отчаянии.

– Ох, мама, если б ты не приехала, я бы тоже была в полном отчаянии... Ну ладно, хватит о грустном.

– Правильно, ты лучше расскажи, какие у нас туристические планы?

– На послезавтра я купила вам со Стаськой экскурсию в Сан-Франциско.

– Это надо таскаться по городу с группой? – ужаснулась я.

– Нет, что ты! Я отвезу вас утром в Сан-Франциско, потом мы встретимся с одной дамой, которая на своей машине повозит вас по городу в течение четырех часов. Я пока сделаю кое-какие дела, а потом заберу вас и мы поедем обедать. По Сан-Франциско пешком не походишь, особенно в твоем возрасте и если хочешь хоть что-то увидеть. А после обеда, если дождя не будет, погуляем в парке Золотые ворота. Там дивный воздух и очень красиво... А на уик-энд полетим в Лос-Анджелес, это всего час лету. Там остановимся на три дня у моей подруги. У нее большой дом в Голливуде. А в среду я предполагаю поехать в Кармель.

– А это что?

– Это сказка, мамочка! Это маленький городок на берегу океана, где в основном живут художники. Там прорва картинных галерей, но главное, там так красиво и тихо... Там знаешь кто был мэром лет двенадцать наверное? Клинт Иствуд!

– Это актер?

– Да, актер и режиссер... А еще мы обязательно съездим в Редвуд. Это парк секвой. Мне когда бывает совсем худо, я езжу туда на несколько часов, хоть это и не ближний свет. Погуляю там, подышу этим воздухом, и мне легче. Ты ведь никогда не видела секвойю?

– Нет, конечно. Откуда?

– Ну и еще что-нибудь придумаем. Скучно вам тут не будет. Я хочу, чтобы ты хорошо отдохнула, мамочка. Ты когда в последний раз отдыхала?

– Да я умудрялась каждый год хоть на недельку куда-то вырваться. Или одна, или со Стаськой. Мы с ней были два раза в Турции, один раз в Италии, Натэлла нас брала с собой, они там сняли виллу на Сардинии.

– О! Мама, а скажи, ты планируешь тут что-то купить? Для себя или для Стаськи?

– Ничего определенного, но по магазинам прошвырнуться не откажусь.

– Ну и отлично. А ты мне скажи, что нужно Стаське. Может, куртку или пальто?

– Да нет... Вот, пожалуй, стоило бы тут купить ей выпускное платье.

– Белое?

– Не обязательно. У нас теперь девчонки одеваются кто во что горазд, иной раз даже черное надевают...

– А помнишь мое выпускное платье? Какое красивое было...

– Да, самое красивое в школе. Белое шитье, батист... Герка тогда сказал, что оно и под венец сгодится. А ты посадила на него жуткое пятно.

– Вот, может, потому я и замуж не вышла...

– Господи, что за чушь, пятно-то отстиралось.

– А платье сохранилось у тебя?

– Нет, я его отдала перешить для Стаськи, кажется, в третьем классе.

– Жалко... – задумчиво проговорила она.

...Утром, когда мы завтракали, явилась Алина, а с ней высокая миловидная девушка лет восемнадцати.

– Вот, познакомьтесь, моя племянница, Нилли.

Девчонки придирчиво оглядели друг дружку и одновременно улыбнулись.

– Привет! – сказала Стаська.

– Добро пожаловать в Калифорнию! – с сильным акцентом произнесла Нилли и засмеялась, как будто сказала что-то смешное и непривычное.

– Это я ее научила! – усмехнулась Алина. – Она уже по-русски неважно говорит. Все понимает, а вот сказать далеко не все может, она здесь с восьми лет, что поделаешь...

Между тем девчонки уже вовсю болтали по-английски, они явно друг дружке понравились.

– Тетя Адя, – сказала Нилли, – я заберу Стасю, хорошо? Мы поедем кататься, потом я покажу ей Сан-Франциско и познакомлю с друзьями. Вы не против?

– Нет, если она хочет... – пожала плечами Адька.

Я хотела было возразить, мне было страшно отпускать Стаську куда-то с чужой девчонкой, но я прикусила язык, боясь скандала.

– Только пожалуйста, ездите осторожно! – предупредила Алина.

– И не вздумай сажать Стаську за руль! Она не умеет! – сказала я.

– Нет, что вы! Я свою машину никому не дам! – ослепительно улыбнулась Нилли. – Я уже два раза ее била, и мама сказала, что больше не купит мне машину... Так что не волнуйтесь.

– Стасечка, возьми куртку, можешь замерзнуть! – пробормотала Ариадна.

– Не замерзну! – буркнула Стаська.

– Нет, ты возьми куртку, не помешает, – миролюбиво заметила Нилли.

Когда они со смехом выбежали из дома, я почувствовала, что Ариадна вздохнула с облегчением.

– Теперь у меня не будет спокойной минутки, – призналась я.

– Нет, не волнуйтесь, Леокадия Петровна. Нилли хорошо водит и вообще очень разумная особа.

– Да, она хорошая девочка, – подтвердила Ариадна. – Стасе же веселее со сверстниками... Ну, мои дорогие...

– Адя, подожди, – перебила ее Алина, – тебе надо купить Стасе сэлфон, тогда ты будешь спокойна.

– Сэлфон – это мобильник? – спросила я.

– Ну да. Ваши ведь здесь не работают.

– Да? А я и забыла о нем... Но это прекрасная идея. Адя, пожалуйста, давай купим... я сама куплю, у меня есть деньги.

– Разберемся! – со счастливой улыбкой воскликнула Адька. Она была счастлива, что хоть на день избавилась от дочери...