Текст книги "Сделка"

Глава 25

Гаррет

Я никогда раньше не онанировал на глазах у девчонки. Ну, я поглаживал свой член, прежде чем засунуть его в надлежащее место, но вот чтобы работать кулаком от начала и до конца, такого не было. И я сейчас нервничаю.

Я бы соврал, если бы утверждал, что вся эта ситуация на меня не действует.

Мне не верится, что Ханна, голая, лежит на моей кровати. Она чертовски красива. У нее изящное тело, все изгибы и выпуклости там, где и должны быть. Ее груди – само совершенство, округлые и торчащие, с розовато-коричневыми сосками. Мой взгляд перемещается к узкой полоске волос внизу ее живота, и мне дико хочется, чтобы она раздвинула ноги. Мне хочется видеть ее всю.

Но я не хочу сойти за извращенца. А еще я не хочу испугать ее, поэтому я держу рот на замке. Мой член тверд, как камень, он пульсирует в моем кулаке, и я изо всех сил стараюсь не пожирать взглядом обнаженную девушку на своей кровати.

– Ты ничего не говоришь, – с осуждением произносит она, и я по ее тону понимаю, что она тоже нервничает.

– Я не хочу испугать тебя, – хрипло говорю я.

– Дурашка, ты же стоишь передо мной голый со своим членом в руке. Если это меня не пугает, то вряд ли что-то еще может испугать.

Резонно. Чтоб мне провалиться, но мой член затрепетал, когда она назвала меня «дурашкой». По сути, каждое слово, что слетает с ее губ, распаляет меня все сильнее.

– Раздвинь ноги, – говорю я ей. – Я хочу видеть тебя.

Она колеблется.

А потом раздвигает их, и я громко выдыхаю. Верх совершенства. Она розовая, прекрасная и безупречная.

Я так долго не выдержу. Это факт. Однако я делаю все, что в моих силах, чтобы оттянуть неизбежное. Я двигаю кулаком очень медленно, стараюсь не нажимать на головку и избегать самых чувствительных мест.

– Покажи, что бы ты делала, если бы меня здесь не было, – прошу я. – Покажи, как бы ты ласкала себя.

Ее щеки очаровательно розовеют. Ее губы приоткрыты, слегка, но достаточно, чтобы между ними пролез мой язык, если бы я поцеловал ее. А целовать ее мне хочется до безумия, однако я справляюсь с искушением. Уж больно хрупкое сейчас равновесие, чтобы рисковать и давать ей повод для паники.

Ханна очень медленно опускает руки вниз.

На меня обрушивается волна наслаждения.

– Вот так, Уэллси. Возьми себя.

Ее палец начинает скользить по клитору. Ее движения размеренные, она словно изучает, в каком месте самые сильные ощущения.

Я подстраиваюсь под ее неспешный ритм. Мое тело жаждет освобождения, но сам взрыв слишком важен. Буквально взрыв, потому что, черт возьми, я настолько к нему близок, что мне приходится дышать через нос и сжимать ягодицы, чтобы не взорваться.

– Здорово, ведь правда? – Мой голос звучит тихо и сдавленно.

Ханна кивает. Я вижу огромные, как блюдца, зеленые глаза. Я слышу учащенное дыхание и вдруг представляю, как ее губы обхватывают мой член. Увиденная картина стремительно подталкивает меня к завершению. Я прибегаю к чрезвычайным мерам, сжимая член так, чтобы стало больно.

Движения Ханны убыстрились, одной рукой она ласкает себя между ног, другая скользит вверх к куполу груди. Она играет своими сосками, а я представляю, как кусаю этот сосок между ее пальцами, и рычу. И я хочу сосать этот сморщенный бутон больше, чем дышать.

– Уэллси, о чем ты думаешь? – задаю я вопрос исключительно для того, чтобы отвлечься. Мне нужен какой-нибудь отвлекающий фактор. Причем КМС.

Ханна не отрываясь следит за движениями моей руки.

– Я думаю о тебе.

Черт. Фактор совсем не такого рода.

Моя рука вдруг начинает жить своей жизнью, ее движения ускоряются. На моей кровати лежит обнаженная женщина, а я не могу трахнуть ее. Не могу, потому что сегодня не мой день. Сегодня день Ханны.

– Я думаю, какой ты сексуальный, – шепчет она. – Я думаю, как же сильно мне хочется целовать тебя.

Меня так и подмывает броситься к ней и дать то, чего она хочет, но я боюсь разрушить ту особую атмосферу, что уже успела сложиться.

– А еще о чем? – спрашиваю я.

Она убирает руку с груди и кладет ее на плоский живот. Господи, какая же она крохотная. Я мог бы обхватить ее талию двумя руками.

– Я думаю о том, как ты засовывал в меня пальцы.

Черт побери, я думаю о том же, но ограничиваюсь тем, что наблюдаю за ее движениями. Она как раз сейчас засунула в себя два пальца, продолжая другой рукой ласкать клитор. Румянец на ее щеках стал еще ярче.

Я понимаю, что она скоро кончит, и испытываю ни с чем не сравнимое удовлетворение. Я ей помогаю. Я до нее не дотрагиваюсь, но мое присутствие ее возбуждает.

Я даю себе волю и при каждом движении захватываю головку.

– Я скоро кончу, – предупреждаю я Ханну.

– Да?

– Я уже близко, черт побери. Я долго не продержусь. – Я тихо чертыхаюсь, потому что вижу, как она достает из себя мокрые пальцы. Мне конец.

– Я тоже. – Ее глаза затуманиваются наслаждением, и она начинает метаться по моей кровати.

Тишину комнаты взрывают мои стоны и ее вскрики, воздух наэлектризован, мое тело объято огнем.

– Ох… Господи… – Ханна судорожно хватает ртом воздух.

– Смотри на меня, – выдавливаю я. – Смотри, что ты делаешь со мной.

Ханна кричит: «Гаррет» и кончает с моим именем на губах, а я кончаю от звука своего имени, произнесенного ею. Дикое наслаждение пронзает меня с головы до ног, оргазм настолько силен, что я едва держусь на ногах и, чтобы не упасть, хватаюсь за стол в ожидании, когда бушующий во мне ураган немного утихнет.

Когда я вновь опускаюсь на землю, то обнаруживаю, что Ханна наблюдает за мной. Она еще не пришла в себя, и ее грудь учащенно поднимается и опускается.

– О боже. – На ее лице отражается искреннее изумление. – Просто не верится…

Через мгновение она уже в моих объятиях. Она обнимает меня за шею и прижимается ко мне, не обращая внимания на мой мокрый живот.

– Я кончила! – восклицает она, пряча лицо у меня на груди.

Я смеюсь.

– Я видел.

– Я кончила, и ты был рядом, и…

Ханна поднимает на меня благоговейный взгляд. Я вспоминаю, какая она маленькая, только когда мы оказывается лицом к лицу и ей приходится задирать голову, чтобы посмотреть мне в глаза.

– Давай займемся сексом, – заявляет она.

Чтоб мне провалиться, но мой член опять готов к работе. Ханна чувствует это, ее глаза расширяются, когда член упирается ей в живот.

Я самый настоящий мазохист, потому что отвечаю:

– Нет.

Нет?

Да, это совершенно официально – у меня поехала крыша.

– В каком смысле нет? – удивляется Ханна.

Я намерен твердо стоять на своем, даже несмотря на ее явное разочарование.

– Сегодня ты сделала большой шаг вперед, и, думаю, нам так и надо двигаться дальше. Шаг за шагом. – Я сглатываю и заставляю себя добавить: – Маленькими шажками.

На ее лице появляется странное выражение.

– Что? – спрашиваю я.

– Ничего. Именно так мне и советовал мой психотерапевт. Маленькими шажками.

Она на какое-то мгновение затихает, потом ее лицо проясняется, и лучезарная улыбка буквально озаряет всю комнату. Ханна впервые улыбается мне вот так, когда улыбаются не только ее губы, но и глаза, и от этого у меня как-то странно подпрыгивает сердце.

– Гаррет, ты очень хороший. Ты знаешь это?

Хороший? Ха, как же. Если бы она могла прочитать мои мысли и увидеть те грязные картины, что мелькают у меня в голове, если бы она знала, какие порочные вещи мне хочется делать с ней, она бы никогда не назвала меня хорошим.

– Иногда случается.

Ее улыбка становится еще шире, и моя душа распахивается ей навстречу.

И в эту секунду я понимаю, что я в беде.

Я согласился помочь ей не только потому, что я ей друг, но и потому, что я мужчина. И когда женщина просит мужчину заняться с ней сексом и довести ее до оргазма, он больше ни о чем не думает. Он просто говорит «да».

Что ж, Ханна испытала оргазм. В полной мере. И я знаю, что буду заниматься с ней сексом. Обязательно.

Но сейчас мне хочется одного: чтобы эта девчонка улыбалась и улыбалась мне.

Глава 26

Ханна

– А ну-ка стоять! – На пути к своей комнате слышу я резкий голос. – Куда это, сударыня, вы направляетесь!

Я поворачиваюсь и с удивлением обнаруживаю в общей комнате Элли. Она лежит на диване, одно ее колено согнуто, и на нем балансирует стакан с ее мерзким соком. Я так спешила, что не заметила свою соседку.

– А почему ты дома? – спрашиваю я. – Кажется, у тебя экономика по средам?

– Ее отменили, у препода лихорадка Эболы.

Я охаю.

– Господи! Ты серьезно?

Она хмыкает.

– Ну нет. В смысле, может быть. Он прислал на почту сообщение, что его свалила какая-то «болезнь», – Элли жестом изображает кавычки, – но какая именно, не сказал. Мне хочется думать, что это какая-нибудь гадость. Потому что тогда он не появится до конца семестра, и мы все получим А «автоматом».

– Злая ты, – говорю я ей. – Когда-нибудь твое вуду ударит по тебе рикошетом. И не взывай ко мне, когда заболеешь Эболой. Между прочим, мне пора идти. Я заскочила, чтобы бросить вещи перед репетицией.

– Никуда ты не пойдешь, Хан-Хан. Ты сядешь рядышком, потому что нам предстоит один небольшой разговорчик.

– Я не могу опаздывать на репетицию.

– А сколько раз опаздывал Кэсс? – с вызовом осведомляется она.

Резонно.

Я со вздохом подхожу к дивану и плюхаюсь на него.

– Ладно. В чем дело? Только быстро.

– Ага, ты хочешь быстро? Тогда так: что, ради всего святого, происходит между тобой и Гарретом?

Я сжала губы. Черт. Вот дура, сама же вчера написала ей, что «я у Гаррета, буду поздно». Но была надежда, что Элли, которая слишком давно живет в мире, центром которого является Шон, не поднимет эту тему.

– Ничего, – отвечаю я.

Ха, если под «ничего» я подразумеваю, что «я приехала к нему, мы оба разделись и мастурбировали друг перед другом, а потом я кончила, и он тоже кончил, и это было совершенно потрясающе».

Элли удается сразу же раскусить мою ложь.

– Я в первый и последний раз спрашиваю: Ханна Джули Уэллс, у тебя есть отношения с Гарретом Грэхемом?

– Нет.

Она прищуривается.

– Замечательно. Спрошу еще раз: «У тебя есть…»

– Нет у меня с ним отношений, – вздыхаю я. – Ну, мы дурака валяем.

У нее отвисла челюсть. Проходит секунда, потом еще одна, и в голубых глазах Элли загорается торжествующий огонек.

– Ха! Я знала, что ты в него втюрилась! О господи! Подержи сок – мне нужно станцевать победный танец! Ты умеешь изображать бегущего человека? Если да, может, научишь?

Я смеюсь.

– Господи, пожалуйста, не надо танцевать. Все это несерьезно, понимаешь? Все само скоро выдохнется.

Да, когда я поближе сойдусь с Джастином.

Черт-черт, сейчас я впервые после дня рождения Дина вспомнила о Джастине. До этого я была полностью сосредоточена на Гаррете, на том пути, к которому он меня подталкивает, на тех вещах, которыми мне хотелось бы с ним заняться. И сейчас, вспомнив о приближающемся свидании, я испытываю острые угрызения совести.

Имею ли я право встречать с кем-то после того, что вчера было между мной и Гарретом?

Но… Но ведь с Гарретом у нас нет отношений. Он не мой парень, да и меня он не считает своей девушкой, так что… почему бы нет?

Однако настоятельное желание отменить свидание с Джастином все не уходит, и я вынуждена прогонять его. А Элли тем временем продолжает восторженно тараторить:

– Ты с ним переспала? Ой, пожалуйста, ответь «да»! Скажи, что тебе с ним было хорошо! Я знаю, что вы с Девоном не стали единым целым, как Брэд и Анджелина, но, судя по тому, что я слышала, у Гаррета Грэхема есть весьма серьезные достоинства.

Конечно, есть.

– Я с ним не спала.

Элли явно разочарована.

– Почему?

– Потому что… не знаю, просто не случилось. Были другие дела. – У меня начинает гореть лицо. – Имей в виду, я в последний раз обсуждаю с тобой эту тему, ясно?

– Не ясно. Предполагается, что ЛП делятся друг с другом всем. В том смысле, что о моей сексуальной жизни ты знаешь все. Ты знаешь, когда мы с Шоном пробовали анальный секс, ты знаешь, каких размеров член у Шона…

– А вот это уже перебор, СМИ, – перебиваю я ее. – Я обожаю тебя, но у меня никогда не было желания разузнать про ваш анальный секс, и я точно пережила бы, если бы ты тогда не достала линейку и не продемонстрировала мне размеры пениса твоего парня!

Элли обиженно надувает губы.

– Ты плохая. Но не волнуйся, рано или поздно я раздобуду грязные подробности. Я спец по выпытыванию.

Это правда. В этом она мастер. Вот только сейчас она не услышит ни единой подробности.

Закатив глаза, я встаю.

– Итак, мы закончили? Мне действительно пора идти.

– Прекрасно, иди. Хотя нет, не закончили. – Она улыбается мне. – Мы не закончим, пока ты не достанешь линейку и не ответишь на извечный вопрос, каких размеров у Гаррета Грэхема…

– Пока, извращенка.

* * *

Первое, что я вижу, когда через пятнадцать минут вхожу в репетиционную, – это виолончелист.

Вопрос: Когда вы поймете, что ситуация вышла из-под вашего контроля?

Ответ: Когда обнаружите виолончелиста в своей репетиционной и даже бровью не поведете.

С тех пор как Эм-Джи поддержала идею Кэсса насчет хора, я перестала спорить с обоими. Таким образом, они вольны делать все, что хотят – вернее, что хочет Кэсс, – потому что у меня просто нет душевных сил играть в эту игру.

– Ты опоздала, – с осуждением говорит Кэсс, когда я расстегиваю куртку.

– Знаю.

Он ждет извинений.

Я не извиняюсь.

– Ханна, это Ким Дже Ву, – с неуверенной улыбкой говорит Эм-Джи. – Он будет аккомпанировать вам во втором куплете.

Угу. Еще бы.

Я не удосуживаюсь спросить, когда было принято это решение. Я лишь киваю и говорю:

– Неплохо.

Следующий час мы занимаемся только вторым куплетом. В обычной ситуации Кэсс каждую секунду останавливался бы, чтобы покритиковать меня, сегодня же весь шквал его критики обрушивается на беднягу Ким Дже Ву. Кореец-первокурсник бросает на меня полный паники взгляд каждый раз, когда Кэсс вызверивается на него, но я ничего не могу с этим поделать, я только пожимаю плечами и сочувственно улыбаюсь.

Все очень печально. Я охладела к этой песне. Меня сейчас успокаивает только одно: осознание того, что если мы не выиграем из-за выкрутасов Кэсса, то у меня будет еще один шанс на весеннем конкурсе.

В два часа Кэсс объявляет конец репетиции, и я облегченно перевожу дух и надеваю куртку. В коридоре я с удивлением обнаруживаю Гаррета. На нем куртка с эмблемой Брайара, и он держит два стакана с кофе. От его улыбки у меня начинает учащенно биться сердце.

– Привет! – говорю я. – А что ты тут делаешь?

– Зашел к тебе, а Элли сказала, что ты на репетиции, вот я и решил подождать тебя.

– И ты все это время стоишь за дверью?

– Нет, я взял кофе и побродил тут немного. Только что вернулся. – Он через мое плечо заглядывает в репетиционную. – Репетиция закончилась?

– Ага. – Парень протягивает мне стакан, я беру его и поднимаю пластмассовую крышку. – Теперь у нас есть виолончелист.

Гаррет ухмыляется.

– Ну-ну. И ты в восторге от этого.

– Скорее, мне это безразлично.

Позади меня раздается резкое:

– Ханна, ты мешаешь пройти. У людей могут быть важные дела.

Закатив глаза, я отхожу в сторону и пропускаю Кэсса и Мэри-Джейн. Кэсс не утруждается даже взглянуть на меня, но когда замечает, с кем я разговариваю, выражение его лица меняется, и он таращится на нас своими голубыми глазами.

– Кэсс, ты знаком с Гарретом? – вежливо спрашиваю я.

Он с опаской переводит взгляд на высокого, мощного хоккеиста.

– Нет, не знаком. Рад познакомиться, приятель.

– Я тоже, Чезз.

Мой партнер по дуэту ощетинивается.

– Меня зовут Кэсс.

Гаррет с невинным видом хлопает глазами.

– Ой, извини… а разве я не так сказал?

У Кэсса раздуваются ноздри.

– Я слышал, ты поешь дуэтом с моей девушкой, – добавляет Гаррет. – Надеюсь, ты не создаешь ей проблемы. Не знаю, известно ли тебе, но у Хан-Хан есть плохая привычка позволять людям вытирать об себя ноги. – Он изгибает бровь. – Но ты же не будешь так делать, правда, Чезз?

Несмотря на то, что его слова приводят меня в замешательство, я с трудом удерживаюсь от смеха.

– Меня зовут Кэсс.

– Так я так и сказал, разве нет?

Одно долгое мгновение парни пристально смотрят друг на друга. Как я и ожидала, Кэсс первым опускает глаза.

– Все, – бормочет он, – пошли, Мэри-Джейн, а то опоздаем.

Он тащит бедняжку за собой так, будто это предмет багажа, а я со вздохом спрашиваю у Гаррета:

– Это было необходимо?

– Еще бы, черт побери.

– Ладно. Я просто уточнила.

Наши взгляды встречаются, и в моем теле медленно разгорается пожар. О боже. Я точно знаю, о чем он сейчас думает. Вернее, что он мечтает сделать.

Со мной.

Я думаю о том же.

Пусть я и говорила Элли, что все скоро выдохнется, но в настоящий момент наши отношения живут полной жизнью, и страсть, объединяющая нас, сейчас гораздо жарче, чем была вчера.

– Ко мне? – спрашивает он.

От этих двух слова, сказанных тихо и хрипло, у меня внизу живота разливается сладкая боль.

Вместо ответа – от сильного желания у меня перехватило горло – я беру у Гаррета стакан и, подойдя к мусорной корзине, выбрасываю и свой, и его.

Гаррет хмыкает.

– Я расцениваю это как «да».

Глава 27

Ханна

Я не помню, о чем мы говорили, пока ехали к дому Гаррета. Но точно о чем-то говорили. И я точно смотрела в окно машины и видела пейзажи, проносящиеся мимо. И я точно дышала как нормальный человек. Просто я всего этого не помню.

Едва мы врываемся в его спальню, я бросаюсь Гаррету на шею и целую его. К черту маленькие шажки. Я слишком сильно хочу его, чтобы медлить. Я еще не успеваю просунуть язык ему в рот, а руки уже расстегивают пряжку на его ремне.

Его хриплый смех щекочет мои губы, а затем он кладет свои сильные руки на мои и останавливает их.

– Уэллси, я ценю твой энтузиазм, но все же я вынужден попросить тебя не спешить.

– Но я не хочу медленно, – возражаю я.

– Ну, ты крепкий орешек.

– Крепкий орешек? А ты что, моя бабушка?

– Она называет тебя крепким орешком?

– Нет, – признаю я. – Вообще-то бабуля ругается, как матрос. На прошлое Рождество она за ужином выдала такое, что папа едва не подавился индейкой.

– Кажется, твоя бабуля мне по душе, – смеется Гаррет.

– Она очень милая.

– Гм, похоже на то. – Он склоняет голову набок. – Может, хватит обсуждать твою бабушку, а, убийца настроения?

– Это ты первый его убил, – замечаю я.

– Нет, я просто слегка изменил темп. – Его серые глаза горят страстью. – А теперь ложись в постель, чтобы я мог заставить тебя кончить.

О боже.

Я запрыгиваю на кровать, и моя поспешность вызывает у Гаррета улыбку, но мне на это плевать. Сегодня я совсем не нервничаю, потому что все мое тело дрожит от желания. Где-то в глубине сознания бьется мысль, что, возможно, еще раз у меня ничего не получится, во всяком случае, с Гарретом, но мне безумно хочется поскорее это выяснить.

Он устраивается рядом со мной, запускает руку мне в волосы и целует меня. Ни один парень еще не был так резок со мной. Девон обращался со мной бережно, как с хрустальной вазой, а Гаррет не боится, что я разобьюсь. Для него я… просто я. И мне нравится, как он возбуждается от меня, как он перекладывает мою голову, если ему неудобно меня целовать, и как прикусывает губу, если я дразню его, пряча свой язык.

Я сажусь, чтоб он мог снять с меня свитер, затем он с типичной для него ловкостью расстегивает мой бюстгальтер. Едва он снимает с себя рубашку, я приникаю губами к его груди. Вчера я не дотрагивалась до него, и сейчас мне хочется узнать, каков он на ощупь и на вкус. Чувствуя губами тепло его тела, я принимаюсь языком теребить его сосок, и с его уст вырывается хриплый стон, а в следующее мгновение я уже лежу на спине, а Гаррет страстно целует меня.

Он обхватывает ладонью мою грудь, зажимает в пальцах сосок. Мои глаза закрываются, и в этот момент мне плевать, смотрит он на меня или нет. Меня волнует только одно: как он заставляет меня чувствовать.

– У тебя кожа, как шелк, – тихо говорит он.

– Ты цитируешь открытки из «Холлмарка»? – усмехаюсь я.

– Нет, просто констатирую факт, – отвечает Гаррет, лаская меня. – Ты мягкая и гладкая, ты совершенство. – Он поднимает голову и смотрит на меня. – Я, наверное, сильно царапаю тебя щетиной?

Да, царапает, но это царапанье так эротично, что вызывает у меня дикий восторг.

– Если ты перестанешь прикасаться ко мне, я ударю тебя.

– Не надо, ты сломаешь себе руку. А мне нравятся твои руки. – С лукавой улыбкой он берет мою правую руку и кладет ее себе между ног.

Я поддаюсь искушению и глажу его твердый член. Гаррет вдруг напрягается и поспешно отталкивает мою руку.

– Черт, плохая идея. Я еще не хочу кончать.

Я хмыкаю.

– Ой, какой ты, оказывается, быстрый!

– Молчи, женщина, я могу держаться всю ночь.

– Ну да, ну да, конечно, можешь…

Он затыкает меня поцелуем, таким жарким, что я начинаю задыхаться. Затем, бросив на меня проказливый взгляд, он наклоняется и целует мой сосок.

Меня пронзает острое наслаждение. Гаррет водит языком по соску, и я улетаю. Мои груди всегда были очень чувствительны, и сейчас в них словно сосредоточились все нервные окончания. Когда Гаррет втягивает сосок в рот, перед глазами вспыхивает фейерверк. Гаррет перебирается к другому соску, и все повторяется снова.

Он продолжает целовать меня, перемещаясь вниз.

Несмотря на сильное возбуждение, я ощущаю некоторую тревогу. Я поневоле вспоминаю, как Девон делал то же самое. Или как он подолгу трудился у меня между ног, когда половой акт на меня не действовал.

Только я понимаю, что сейчас не время думать о моем бывшем, поэтому я прогоняю все мысли о Девоне.

Гаррет уже у пупка, я кожей чувствую его теплое дыхание. Он дрожащими пальцами расстегивает мне джинсы. Мне приятно сознавать, что он нервничает или, если не нервничает, то возбужден в той же степени, что и я. Он все время строит из себя хладнокровного и самоуверенного, и сейчас, вот здесь, похоже, пытается удержать остатки самоконтроля.

– Все в порядке? – шепчет парень, снимая с меня джинсы и трусики.

Его дыхание учащается, и я немного смущаюсь, когда его голодный взгляд останавливается у меня между ног.

– Да, – выдыхаю я.

Когда Гаррет проводит языком по моей промежности, по мне будто пропускают электрической ток. Я издаю громкий стон, и он резко поднимает голову.

– Такер дома, – предупреждает он меня, при этом его глаза весело блестят. – Так что предлагаю использовать внутренний голос.

Мне приходится кусать губы, чтобы громко не стонать, потому что то, что Гаррет делает со мной… о боже мой. Как. Же. Сладко. Он водит языком вокруг клитора, потом по самому клитору, и от дикого желания я буквально схожу с ума.

Неожиданно я вспоминаю, как Элли рассказывала, как ей приходилось «натаскивать» Шона на такую же ласку, потому что тот обычно «прокатывался» по ее клитору, как стремительный катер. Гаррета ни на что натаскивать не надо. Он делает все так, чтобы мое наслаждение нарастало постепенно, он делает все медленно, чтобы в конечном итоге довести меня до безумия и заставить умолять.

– Пожалуйста, – умоляю я, когда его движения замедляются, – еще.

Парень поднимает голову, и я понимаю, что никогда в жизни не видела ничего более эротичного, чем его мокрые губы и горящие глаза.

– Думаешь, ты так кончишь?

Я удивляюсь самой себе, когда киваю. Хотя едва ли я лгу. Я уже на таком пределе, что еще немного – и я взорвусь.

Гаррет одобрительно хмыкает, опускает голову и обхватывает губами мой клитор. Он сильно втягивает его в себя и одновременно засовывает в меня палец, и я срываюсь со стапелей, как космическая ракета.

Оргазм в тысячу раз сильнее, чем тот, до которого я довела себя собственными руками, вероятно, потому, что мое тело знает: до него меня довел Гаррет. Именно Гаррет заставил меня растаять, а потом прогнал через меня эту громадную волну сладчайшего, пульсирующего наслаждения.

Ослабнув, невероятные ощущения оставляют после себя тепло успокоения и странную горечь. То, что происходит дальше, я видела только в кино и сейчас оказываюсь в полнейшем замешательстве.

Я начинаю плакать.

Гаррет тут же перемещается выше и заглядывает мне в лицо.

– Что случилось? – ошеломленно спрашивает он. – О, черт. Я сделал тебе больно?

Я мотаю головой и смаргиваю с ресниц слезы.

– Я… я плачу… потому что… – Я набираю в грудь побольше воздуха. – Потому что я счастлива.

Его лицо разглаживается, и у него такой вид, будто он вот-вот расхохочется. Однако парень всего лишь улыбается, когда встречается со мной взглядом.

– Говори, – приказывает он.

– Что говорить? – Я краем простыни вытираю мокрые щеки.

– Говори: «Гаррет Грэхем, ты бог секса. Ты сделал то, что не удавалось ни одному мужчине. Ты…»

Я пихаю его в плечо.

– О господи, какой же ты нахал. Я никогда ни за что такое не скажу.

– Скажешь. – Он ухмыляется. – Когда я закончу с тобой, ты заберешься на крышу и будешь орать эти слова.

– А знаешь, что я думаю?

– Женщины не должны думать, Уэллси. Именно поэтому у вас мозг меньше. Наукой доказано.

Я опять пихаю его, и он громко хохочет.

– Шучу, шучу. Между прочим, я вообще-то не верю в это. Я боготворю женщину. – Его лицо становится серьезным. – Ладно, рассказывай, что ты думаешь.

– Я думаю, что пора бы мне заткнуть тебя.

– Да? И как же ты собираешься… – Он шумно выдыхает, когда я сжимаю солидную выпуклость у него в штанах. – Хулиганка.

– А ты много о себе мнящий нахал, так что мы, кажется, квиты.

– Ого, спасибо, что заметила, какой я дерзкий. – Вид у него невинный, однако он отнюдь не невинно тыкает своим членом мне в руку.

Неожиданно у меня пропадает желание шутить. Мне хочется увидеть, как он тоже заходится от наслаждения. Я все время вспоминаю, как он был красив вчера, когда…

От этого воспоминания у меня в паху все напрягается.

Я быстро расстегиваю пряжку ремня, и на этот раз Гаррет не мешает мне. Он просто ложится на спину и позволяет мне делать, что я хочу.

Я раздеваю его с таким ощущением, будто разворачиваю ценный подарок, а потом несколько мгновений любуюсь им. У него длинное и гибкое тело, кожа золотистая, а не белесая, как у большинства ребят в Брайаре. Я глажу его по твердому как камень прессу и улыбаюсь, когда от моего прикосновения мышцы непроизвольно сокращаются. Затем я провожу рукой по татуировке на левом предплечье и спрашиваю:

– А почему пламя?

Парень пожимает плечами.

– Я люблю огонь. И думаю, что языки пламени выглядят круто.

Его ответ и удивляет, и в какой-то степени подкупает меня.

– Ого. А я ожидала услышать какую-нибудь чушь со значением. Честное слово, стоит спросить кого-то о его татуировке, как тут же начинается рассказ о том, будто она означает «храбрость» по-тайваньски или еще что-нибудь, хотя мы оба знаем, что это, скорее всего, значит «картошка», или «башмак», или «тупое состояние алкогольного опьянения». Или тебе споют песню о том, как много-много лет назад этот человек достиг самого дна, но выбрался на поверхность и поэтому решил вытатуировать на спине восстающего из пепла феникса.

Гаррет от души смеется, но сразу же становится серьезным.

– Думаю, сейчас не самое подходящее время рассказывать о моей клановой татуировке. Она означает: вечный оптимист.

– Вот это да! Не шутишь?

– Нет. Я нагло вру. Зато ты впредь не будешь спешить с выводами по поводу чужих татуировок.

– Ну, иногда приятно узнать, что кто-то сделал себе татуировку просто потому, что она понравилась. Я же сделала тебе комплимент, дурашка. – Я наклоняюсь вперед и целую обвивающие его бицепс языки пламени, которые, надо признаться, выглядят действительно круто.

– Ах, вот оно что. Ну, тогда делай комплименты и дальше, – предлагает он. – Только воспользуйся языком, когда будешь их делать.

Я закатываю глаза, но не останавливаюсь. Я вожу языком по черным языкам пламени, затем выкладываю дорожку из поцелуев к груди. Вкус Гаррета – это мыло, соль и мужчина, и мне это нравится. Настолько, что я не могу перестать облизывать каждый чертов дюйм его тела.

Я знаю, что ему все это нравится не меньше, чем мне, я понимаю это по его прерывистому дыханию и по напряжению, то и дело прокатывающемуся по его мышцам. Когда мои губы заканчивают свое путешествие на головке его члена, все его тело изгибается.

Я поднимаю голову и вижу пристальный взгляд его серых глаз.

– Ты не обязана… это делать… если не хочешь, – сдавленно произносит Гаррет.

– Ха. Но ведь это хорошо, что я хочу, да?

– Некоторым девчонкам не нравится.

– Некоторые девчонки идиотки.

Мой язык прикасается к тугой плоти, и бедра Гаррета подскакивают вверх. Я облизываю его член, наслаждаясь вкусом и изучая строение. Когда я беру его в рот и принимаюсь осторожно сосать, Гаррет стонет, будто от страшной пытки.

– Господи, Уэллси. Как же…

– И как? – спрашиваю я, глядя на него.

– Невероятно, черт побери, – прерывисто говорит он. – Не останавливайся. Я хочу, чтобы ты сосала меня до конца своих дней.

Такое желание полезно для моего эго?

Нет.

Оно прекрасно для моего эго.

Так как его член слишком велик, чтобы полностью взять его в рот, и так как я совсем неопытна в этом деле, я просто обхватываю нижнюю его часть пальцами. Моя рука движется то медленно и дразняще, то быстро и настойчиво. Стоны Гаррета становятся все отчаяннее.

– Ханна, – выдыхает он, его бедра напрягаются, и я понимаю, что он вот-вот кончит. Я никогда раньше не глотала сперму, и сейчас у меня не хватает смелости ее попробовать, поэтому я оставляю работать только руку. Издав протяжный стон, Гаррет изгибается, и сперма заливает мои пальцы и его живот. Меня завораживает его лицо, я не могу отвести от него взгляд. Губы приоткрыты, глаза потемнели, как будто их затянула грозовая туча.

Несколько секунд спустя его тело расслабляется, и из груди вырывается вздох. Мне приятно видеть его таким, расслабленным, утомленным, задыхающимся.

Я беру салфетки с прикроватной тумбочки и вытираю его, но когда я хочу встать, чтобы выбросить салфетки, Гаррет хватает меня, заваливает на себя и целует.

– Господи… это было потрясающе.

– А это значит, что теперь у нас будет секс?

– Ха. Когда пожелаешь. – Он машет у меня перед носом пальцем. – Но только маленькими шажками, не забывай, Уэллси.

Я изображаю обиженного ребенка.

– Но мы же знаем, что я могу достигать оргазма. Ты сам это видел.

– Вообще-то я почувствовал это языком.

От такого прямолинейного заявления мое сердце на мгновение замирает. Я молчу, потом сокрушенно вздыхаю.

– Может, вот это заставит тебя передумать? – Я сурово смотрю на него и с неохотой принимаюсь цитировать: – Гаррет Грэхем, ты бог секса. Ты сделал то, что не удавалось ни одному мужчине. Ты… дальше идут более яркие образы. – Я изгибаю бровь. – Ну а теперь мы можем заниматься сексом?

– Категорически нет, – бодро отвечает он.

Затем, к моему полному и глубокому разочарованию, парень спрыгивает с кровати и берет свои джинсы.

– Что ты делаешь? – недовольно спрашиваю я.

– Одеваюсь. Через полчаса у меня тренировка.

Словно по сигналу, кто-то стучит в дверь.