Текст книги "Во славу Блистательного Дома"

Но уселся и огляделся. Благородный Лорд Буря обнаружился, конечно, на кормовой надстройке. Был он сугубо занят. Стоя в окружении тех самых пожилых усачей и нескольких бойцов, с кем мы из плена вырывались (новый гоард, надо полагать, фавориты уж точно, нельзя тех, кто твой позор видел, далеко отпускать), распекал он какого-то пожилого вояку. За что не знаю, но у начальства так водится: за свои ошибки надо быстро назначать виноватого. Крайний, похоже, был найден, и Лорд Буря критиковал его с энтузиазмом, на окружающую действительность внимания не обращая. Да и пусть его. Выглядел он хорошо, алый шрам на щеке его отнюдь не портил, для него, как видно, порошок Хушшар нашелся.

От созерцания недавнего союзника меня оторвал голосок спутницы:

– Вы отдохнули, яр?

В соответствии со своим раненым статусом я, кряхтя, поднялся. И опять согнулся, оперся и стал добросовестно приволакивать ногу.

Угроза нашему плану обнаружилась, когда мы уже подошли к сходням. С другой их стороны стояло несколько магов, сортировавших раненых. Проведя над головой увечного рукой, они отправляли каждого к какой-либо конкретной повозке. Нам эта процедура приходилась, ну, совсем не с руки. Учуют ведь самозванца. А тем ребятам, что в строю скучают, как раз будет соответствующее развлечение. Разве что обморок изображая, обо что-нибудь аккуратно башкой треснуться. Без фанатизма, но до крови. Может пройти. А может не пройти.

Однако, наша Мата Хари нашла выход поизящнее.

– Не будет ли достойный яр так добр, чтобы помочь моему жениху, – обратилась вдруг она к стоящему рядом воину с рукой на перевязи.

– Отчего же не помочь, – удивился усатый Хушшар. – Держись, брат-храбрец, – обхватил меня здоровой рукой. Усмехнулся. – И что ж ты, контесса, никак за нашего взамуж собралась?

Нет, ну, актриса же. Лукаво так улыбнулась, разве что язык не показала.

– Дом Суадаг давно в родстве со степными храбрецами, – и взглядом так ожгла. – Подождите. Здесь должен быть мой экипаж.

И не оглядываясь, надменно так, по сходням каблучками цок-цок.

– Ох, наплачешься ты с ней, брат-храбрец, – резонно описал мои перспективы дядька. – Давно сговорились?

– Да вот здесь вот, – особо не стал врать я.

– Наплачешься, – вздохнул дядька.

Не мог я с ним не согласиться.

Из толпы зевак навстречу юной интриганке выскочил очень аккуратный паренек.

– Контесса, вы целы? – звонким таким голосом зарадовался он. Искренне так, на лице облегчение совсем не деланное.

– Цела, – как-то устало порадовала она его, но быстро пришла в себя. – Ласло, помоги моему жениху и узнай у поддерживающего его воина, не нужна ли ему помощь.

– Пойдем, что ли? – поволок меня дядька. – Давай до шарабана дотащу.

Но тоненький Ласло уже перехватил меня и тут же пристал к моему помощнику.

– А вам, достойный?..

– Нет, я уж со своими. А ты бывай, парень. И подумай, – задрал он палец здоровой руки.

А моя визави уже принялась за обработку одного из магов.

– Я ни в коей мере не смею усомниться в мастерстве магистра. Но поймите, маэстро Улугбек уже столько лет пользует наш Дом. И к тому же я буду так переживать за него! – И глазищами зелеными в глаза и без того замотанного целителя просительно так. Тот и махнул рукой, ведь работы был непочатый край.

Меня, всего такого раненого, довели до транспортного средства двое воинов, которых отрядил командир воинского подразделения. Чтобы не выходить из образа, я на них буквально повис. Неудобно, конечно, получилось, но что делать. Положение обязывает.

В общем, уместили меня в коляску. Контесса Суадаг рядом присела, всем своим видом демонстрируя тревогу и заботу. Ласло на козлы водрузился. Поехали.

Небольшая заминка вышла у ворот. Наглых шипасов все еще ловили. Но я был весь такой раненый, а контесса была вся такая встревоженная. Пропустили.

За воротами поведение хулиганки несколько изменилось. Проявляя беспокойство, она нежно прижималась ко мне. При этом неоднократно и ехидно интересовалась, не буду ли я опять распускать руки. Но регулярно голосок ее становился серьезным:

– Мы едем в надежное место. В городе беспокойно. Ловят каких-то негодяев, пытавшихся, – на этом слове она сделала ударение, – обокрасть Кунсткамеру. Потому, достойный яр, вам стоит погостить у нас.

Я в целом не возражал. Интрижка закручивалась интересная. А искать своих с моим-то знанием Столицы? На ночь глядя? Чревато.

Ехали мы не очень долго. Остановились. Заскрежетали ворота и мы оказались во дворе небольшого уютного особнячка. Меня, наконец, освободили от укрывавшей лицо повязки. Пригласили в дом.

Контесса Суадаг пошла вперед, показывая дорогу, а заодно демонстрируя изящество фигуры и отточенность походки. Кучер же Ласло вместо того, чтобы заняться лошадьми, последовал почему-то за нами. Как-то он с козел спрыгивал странно. Не по-кучерски.

Гостиная, в которую мы попали, обставлена была небогато, но со вкусом. Картины, драпировки, изящная мебель.

– Присаживайтесь, достоянный яр, – округло повела рукой моя спасительница. А потом, как видно, устав играть роль, вдруг сделала пируэт, шлепнулась в кресло, отчего подол платья нескромно взметнулся, показала мне язык и похвасталась. – Получилось. – И без перехода. – Ласло, вина.

Слуг, наверное, других не имелось. Но кучера это не смутило. Вино обнаружилось тут же в буфете. Пара внушительных бутылок и три бокала мгновенно оказались на подносе, помещенном на небольшой стол. Со сноровкой, демонстрирующей наличие определенного опыта, Ласло открыл бутылку. Разлил вино в бокалы. Я недоуменно приподнял бровь. А может, Саин среагировал. Пить с кучером? Но тот озорно улыбнулся, сорвал с головы берет, и по плечам рассыпалось облако пушистых русых волос. Ну, конечно, та самая девчонка, что так ловко охмурила Граика. Она расхохоталась, лицо, наверное, у меня было странноватое, присела в глубоком реверансе и тоже сообщила:

– Получилось.

Ну, не мог я не поддержать радость таких очаровательных созданий. Тем более, что от неприятностей они меня уберегли серьезных, во что втравили – это другое дело, но... Спасли ведь. И облегчение я испытал от этого изрядное. Что оставалось делать? Рассмеяться и выпить. Тост еще сказать. И рассмеялся. И тост красивый завернул. И выпил, естественно. Ну, и заснул, наступив на одни и те же грабли за неполные сутки в третий раз.

Глава 19

Тивас, задумчиво поигрывая тяжелым каменным ожерельем, сидел в кресле. Размышляя. Плавному течению мыслей совсем не мешали игрища тинэйджеров. Возраст, что тут скажешь. После того, как Баргул продемонстрировал гостеприимному юноше, благосклонно впустившему их в ахур, свои таланты в области кидания в цель самых разных предметов, как для этого предназначенных, так и не очень, и более того, согласился умениями своими поделиться, юный северянин потерял к остальным гостям практически всякий интерес. Естественно, в рамках полученного воспитания. Гостям были предоставлены кров и пища. После чего Кантик начал терзать своего неожиданного учителя крайне специфическими вопросами, весьма далекими от философских умопостроений.

Беглецы воспользовались возможностью отдыха в соответствии с тонкостью душевной архитектуры, а также навыками и привычками. Хамыц и Граик организовали себе из выданных припасов и принесенных напитков некое подобие стола, за которым и пребывали, благосклонно наблюдая за воинскими экзерсисами молодежи и изредка отвлекая юношество советами. Тивас же возжелал уединиться. Для размышлений. Ему предоставили такую возможность. Кантик выделил в его распоряжение кабинет магистра, совершенно разумно рассудив, что раз уж Великий и учитель в одной команде, ничего плохого из этого не выйдет. Тем более, что все могущее скомпрометировать магистра, а соответственно и Орден, давно из этого кабинета было благоразумно удалено.

Тивас именно в этот кабинет Саина попал впервые. И если с дилетантской точки зрения Кантика, все здесь дышало крайней невинностью, то, по мнению изощренного в герметичных штудиях Тиваса, имелись тут следы неких мероприятий, делавших интерес к хозяину этого кабинета со стороны Ордена Стражных Магов обоснованным до крайности.

Как человек самодостаточный и разумный, Сергей Идонгович предпочитал решать проблемы не скопом, а по мере их важности. Так что расследование непочтенной деятельности своего протеже решил пока отложить.

Наиболее серьезным вопросом, требующим разрешения прямо сейчас, был вопрос связи с руководством на предмет доклада оному о событиях, на вверенной территории произошедших. Мероприятие, по понятным причинам, не самое приятное, помноженное к тому же на некоторую запоздалость представляемой информации. И хотя Институт Экспериментальной Истории отношение к военным структурам имел весьма отдаленное, Сергей Идонгович вполне допускал возможность решений дисциплинарного характера. В его случае не самых приятных.

Тут следует сделать некоторое отступление. Для большей ясности. Динамика повествования не позволяла ранее дать характеристику структуры, Сергеем Идонговичем в этом мире представляемую.

Структура эта прогрессорством, в том смысле, как его представляют себе люди, в специфичных областях знания навык имеющие, не занималась. Этим занимались подразделения служб иных, гораздо более прикладных организаций Содружества. И причины подобного прогрессорства были иные. Менее абстрактные и более, скажем так, утилитарные. Нет, не подумайте дурного. Не политика. Стратегия. Кто в трехмерные шахматы играл, поймет. Ведь стабильность всякой системы очень зависит от стабильности и понятийной определенности ее внешних границ. Бездумное же их – границ, в данном случае – расширение ведет, в первую очередь, к их же растяжению, что отнюдь не однозначно способствует их непоколебимости. И, естественно, имелись в Содружестве соответствующие общественные институты, за непоколебимость эту отвечающие.

Планета же, где пребывал Сергей Идонгович, в круг интересов этих общественных институтов не попадала. К счастью. И Сергея Идонговича, и планеты этой обитателей. По младости лет в тот самый период, когда он отрабатывал свою почетную обязанность по защите Содружества, довелось ему присутствовать на просмотре картины, в которой живописалась деятельность этих самых институтов. И хотя фильм был учебный, ощущения он оставил самые впечатляющие. Хотя и не слишком оптимистичные.

Институт Экспериментальной Истории, чьим премьер-резидентом Тивас имел честь состоять, организацией являлся хотя и несколько специфичной, и агрессии не чуждой, что подтверждалось многочисленными гало о героической повседневной жизни ее сотрудников, но по сути своей насквозь гражданской. И деятельность агентов ее можно было, хотя и весьма отдаленно, сравнить с работой тех самых докторов и мастеров с армейской выправкой, предвосхитивших успех Среднеазиатской экспедиции весьма известного в свое время генерала Скобелева. Но Институт Экспериментальной Истории, в отличие от Генерального Штаба Русской Армии, делал упор не на массовость. Его агенты проходили подготовку, как специалисты штучные. Так, например, Сергей Идонгович был здесь один. И занимая один из, скажем так, руководящих постов наиболее действенного политического образования, влиял, а во многом и формируя его внешнюю политику, имел возможность изменять вектор развития всего социума. И до поры такая политика представлялась оптимальной. Но, как выяснилось, лишь до поры. Пока не появился неучтенный внешний фактор.

Перед началом сеанса связи Тивас вполне допускал, что сразу по завершении доклада получит указание на немедленную эвакуацию. Была в коммуникаторе опция, делающая такую эвакуацию очень даже реальной. Обратная связь тоже присутствовала. Потому и подготовил заранее целый ряд аргументов, указание такое нейтрализующих. Настройка коммуникатора не занимала много времени. Хотя и требовала определенной тонкости. Дело в том, что Тивас совсем не собирался в alma mater. Руководство ведь вполне могло пресечь его исследовательские экзерсисы путем императивного оставления на рабочем месте.

Но к удивлению своему, получил он инструкции иные. Прямо противоположные. Действовать сообразно логике событий. То есть, оговоренный вектор развития сохранить и влияние свое вернуть. Полномочия ему предоставлялись сообразно его рангу. То есть, неограниченные. Это попахивало бы издевательством, если бы перед экраном с изображением прямого руководства (в кабинет к которому Тивас сразу переместиться не решился, исходя из приведенных выше размышлений – вполне могли оставить дома и без его согласия) не появилось нечто, напоминающее радужную жемчужину. С горошину размером. Это было очень серьезно. Ведь вкусив этот пакет информации, становился Тивас неразрушим. Хотя и на ограниченный срок. И талантов, необходимых для решения поставленной задачи, получал великое множество.

После завершения официальной части руководство изволило-таки порадоваться его благополучному возвращению из категории пропавших без вести. И откланялось, сославшись на неотложные дела.

* * *

Беседа произвела на Тиваса впечатление неоднозначное. С одной стороны, он был очень даже рад. Оставлять выпестованную им цивилизацию в момент столь пиковый ему, конечно, не хотелось ни в коей мере. Что делать, вжился в роль. Не первый год уже. А вот с другой, его не оставляло ощущение, что о местных сложностях руководству, за исключением деталей, хорошо известно и без его доклада. И указания он получил в рамках проработанного, если уже не реализуемого плана.

Так что теперь Тивас, уютно устроившись в одном из кресел, украшавших собой идущий по всему периметру зала балкон, сидел и, поигрывая коммуникатором, размышлял. Прокручивая ситуацию со всех сторон.

Исключительно неудобным оказался для построения умозаключений крайний дефицит информации. В том числе, некоторое количество сведений от весьма-таки пристрастных наблюдателей. Но определенные выводы все же вытанцовывались. И самый первый был самым тревожным. Вторжение. И на этом, пожалуй, все. Цель, задачи, да и сам источник вторжения оставались в полном мраке. Цели, конечно же, можно было завязать на результаты, но и здесь выстраивалась в высшей степени спорная логическая линия. Ведь результатом всей бурной деятельности неведомых агрессоров явилась дестабилизация. Причем, имеющая сразу два выхода. Конечно же, дестабилизация политическая. И основным ее эффектом явилось то, что Империя, этот серьезнейший фактор, как внешней, так и внутренней политики всей цивилизации, именно, как фактор, на неопределенное время из вектора развития социума исключалась. Совсем. Очень трудно влиять на соседей в условиях собственной внутренней нестабильности. Эффективно и позитивно влиять. А именно таким фактором на протяжение нескольких поколений Империя и была. При этом негативные аспекты воздействия усиливались многократно. Несдерживаемая военной мощью Империи политическая и военная активность соседей вполне могла ввергнуть всю, с таким трудом созданную цивилизацию, в хаос и вернуть обратно в упоминаемые летописями Темные Века. Ведь множество взаимных территориальных претензий сопредельных государств нейтрализовывались именно активной, а подчас даже агрессивной позицией Блистательного Дома. Того самого, которому в свете внезапно, но квалифицированно возникших внутренних неурядиц будет совсем не до них.

Возникал закономерный вопрос. А зачем? Но и вопрос этот, по большому счету, был вторичным. Стратегическим. Сейчас же надлежало вернуть status quo. Именно для того, чтобы сделать невозможным возникновение упомянутых в первой части силлогизма последствий. Задача, достойная титанов древности. Особенно с учетом наличествующих ресурсов. Крайне скромных, чтобы не сказать грубее. И решать эти вопросы надлежало срочно.

Тивас вытер взмокший от осознания величия поставленной задачи лоб и еще раз нецензурно покритиковал сам себя за столь несвоевременный всплеск научно-исследовательского энтузиазма. Лучше от этого ситуация не стала, но на сердце полегчало. Так ведь всегда случается, когда принимаешь какое-нибудь однозначное решение. Тивас решение принял и приготовился уже составлять реестр сил и личностей, на которых мог бы опереться в своей индивидуальной контрреволюции, как вдруг течение мыслей приняло несколько иное направление.

Потому что это самое вторжение дестабилизировало еще один важнейший аспект бытия. Магический. И оттого, что упоминание этого аспекта для человека неподготовленного могло показаться странным, не менее опасным он не становился. Некоторые странности магических токов Тивас поначалу относил к дисфункции своего коммуникатора, действительно выполнявшего по случаю задачи перед ним не поставленные. В частности, появление необычайно странного Саина, да, собственно, и остальных его спутников. Ведь только лишь Граика из всего отряда «Голова», к которому, по понятным причинам, Тивас себя не относил, можно было назвать сыном этого мира. Остальные явно пришли из-за какого-то странного окоема.

Так что появление алых песьеголовцев Тивас тоже отнес к последствиям использования поврежденного коммуникатора. Но беседа с Пегим заставила его поменять точку зрения. Как впрочем, и некоторые предыдущие и последующие наблюдения.

* * *

Империя зависла в шатком равновесии. Некто (пока эта сила у Тиваса ассоциировалась с малоприятными красномордыми), умело сманипулировав Императором и сыграв на его амбициозности и нежелании слепо следовать в форватере политики, завещанной батюшкой, а скорее, на стремлении избавиться от мелочной, по мнению молодого энтузиаста, опеки приставленных папенькой советников, спровоцировал переворот. При этом, весьма умело сосредоточив интересы Императора и его команды на внешних атрибутах власти, перехватил бразды реального управления. Цели этой силы казались, конечно же, любопытными, но прямо сейчас несущественными. Можно было бы, конечно, предположить наличие сложнейшей многоходовой комбинации галактического масштаба. Но как писал в свое время монах Оккам: «Не умножай сущностей сверх необходимого». С тем же успехом можно представить, что кучка авантюристов, даже если они являлись сотрудниками корпорации транс-чего-либо-там, дестабилизировала ситуацию с целью банального грабежа природных богатств планеты. Прецеденты ведь подобные случались. А даже очень приблизительные геологические изыскания давали здесь донельзя обнадеживающие результаты. И только достаточно специфичный авторитет Института повлиял в свое время на энтузиастов изыскательского дела. Вполне возможен вариант, что решили пойти они путем неофициальным. Так что цель неведомого агрессора пока важной не представлялась.

Важным являлось другое. Империя сейчас зависла в странном, очень болезненном равновесии. И в том, что агрессор сможет или захочет удержать паритет, Тивас очень сомневался. Момент был из категории судьбоносных, когда ликвидация сотни, а возможно, и тысячи человек могла уберечь сотни тысяч от ужасов хаоса и гражданской войны. Именно так. Тивас знал о существовании человека, который мог бы подобного рода операцию провести. И не далее, как с утра, планировал предпринять шаги по отысканию контактов с ним. Это касаемо так называемой «гранд политик». Здесь, в принципе, все казалось достаточно хорошо известным, и пусть простят читатели за циничность, не один раз обкатанным. Тревожило другое. Причем то, что кураторов из института заинтересовать могло далеко не в первую очередь. Так, мелочь. Лишь один из штришков ситуации. Магия. Причем премерзостная. Древняя, и не для красного словца будет сказано, ужасная. Нежить, отвратная, как людям, так и нелюдям. И тех, и других одинаково ненавидящая. Скольких трудов стоило ее замирение, причем не самое мирное. Отнюдь. Кровавое. Лишь из страха гадость эта схоронок своих не покидала. А вот сейчас полезла. Бояться перестала или поддержку почуяла? От кого? И если поддержка реальная? Секретов земля эта хранила немеренно. Жутких, порой.

Так, например, в свое время Тивасом при активном, кстати, участии того самого Пегого были перекрыты все пути появления Клыкастой Немочи. Расплодились тогда деятельные Свинки. Уже даже созданием порталов себя утруждать перестали. Разве что не строем из подземелий за добычей выходили. Большой крови стоило прореху тогда закрыть. Закрыли. А вот теперь одна появилась. Мерзость эта Тивасу была хорошо известна. Там, где появилась одна, жди, как минимум, еще трех. Пегий соответствующие указания получил. Но остроты проблемы это не снимало. Потому что имелся еще резкий и немотивированный всплеск появления нежити. В Землях Вольных Таланов. У Браннеров. В баронствах какие-то плотоядные кентавры. Все это требовало срочного и активного вмешательства. И пресечения. Но прямо сейчас не находилось сил и возможностей даже для исследования. Опять он об этих исследованиях! Не о том.

Вся эта дрянь, по глубокому убеждению Тиваса, возникшему из осторожных бесед, проведенных в «Сломанном мече», появилась приблизительно тогда, когда его выманили и пленили степные. Так что вся эта мерзость была ничем иным, как шлейфом, сопровождавшим возникновение неведомых ему хорсо, улаганов и малосимпатичных красномордых, с которыми он планировал в ближайшее время свести знакомство покороче.

Так что надлежало стабилизировать ситуацию и в этой области. Куда как сложной. Орден Стражных Магов орудием служил надежным и проверенным, но – и во многом благодаря усилиям Тиваса – заточенным лишь на решение задач частных, а не глобальных. Здесь же требовалось мышление стратегическое, работа по ликвидации не следствий, а причин.

В общем, работа предстояла серьезнейшая. Не знаю, читал ли когда-либо Тивас нетленные произведения классиков диалектического материализма, но умопостроение он выводил в полном соответствии с канонами этой незаслуженно ныне поруганной концепции миропонимания.

Определил цель. Контрреволюция в форме восстановления прежнего порядка. И, соответственно, нейтрализация факторов, способствовавших реализации ситуации нынешней.

Второе. Задумался над средствами и инструментами этой цели достижения. На настоящий момент Тивас не располагал теми возможностями, что и прежде. Но определенный инструментарий все же присутствовал. В первую очередь, конечно же, ушедший в подполье Серебряный Лис. То, что ушел он в подполье далеко не один, было очевидно. Не тот он человек, чтобы в столь судьбоносный момент розы в отдаленном имении выращивать. Очень уж неожиданных талантов человек. Тивас в свое время долго не мог вернуть себя в состояние привычного душевного равновесия, когда узнал, что Седой Пастырь, полумифический лидер местной организованной преступности, являлся креатурой хасангара Рохсдома. Шок был, помнится, очень силен. Да и, кроме того, случались ситуации, когда Серебряный Лис решал некие проблемы, задействуя силы, к государственным структурам отношение имевшие самое приблизительное. Для кого-то эти решения казались почти мистическими, но склонный к анализу Тивас, когда не находил обычных объяснений, в мистицизм не впадал, предпочитая подумать. И размышления эти приводили к выводам знаковым. Так, например, Тивас вычислил, что солиднейших размеров здание на Приморской 12, в котором располагалось вверенное Лису учреждение, было лишь верхушкой айсберга, созданного его же собственными трудами. Так что и информация о роспуске выпестованной хасангаром школы молодых дарований очень удачно укладывалась в версию о переходе контролируемой Серебряным Лисом структуры в подполье. Имелась одна, но очень важная проблема. Тивас не являлся таким мастером плаща и кинжала, как хасангар Рохсдом, и, соответственно, выход на него представлялся весьма спорным. Так что требовалось под контакт подставляться. И полной гарантии, что на подставку среагирует именно интересант, никто дать не мог.

Однако и без выхода на сеть Серебряного Лиса было на кого в случае необходимости опереться. Не зря провел о время в «Сломанном мече». На самом деле Тивас не относился к рассеянным толстовцам, как казалось порой Саину. Просто. Много вылезало всяких просто. Представьте себе состояние сэра Френсиса Дрейка, если бы вдруг в открытом море он понял, что ему, «первому после бога», на собственной «Золотой Антилопе» скрываться надо. Вот приблизительно такие ощущения Тивас и отхватил. Подкорка никак не могла согласиться с вводной о необходимости скрываться в собственном городе. Такой вот логический выверт в схему мировосприятия сразу не ложился. Потому и у Стражной Башни всех едва в засаду не привел. Но новое криминальное мышление потихоньку налаживалось. И если раньше казалось странным, как это не подойти к представителю власти и просто не повелеть, то сейчас мысли в голове крутились иные. Достойные подпольщика. А что делать? Ситуация. Тивас, в отличие от Серебряного Лиса, не имел подготовленного плана действий в Столице в период возможной оккупации. Но своя сеть резидентов, именно своя, замкнутая лично на него, присутствовала. Да и без того немало имелось людей, которые по самым разным причинам были бы весьма рады именно его возвращению. Некоторые по праву чести, некоторые по долгу слова, некоторые из размышлений выгоды. Тивас не профессионально, но достаточно квалифицированно оценивал уровень подготовленности и функциональности правоохранительных органов. И оценивал его весьма высоко. Конечно же, уход Рохсдома серьезно ослабил эти структуры, но отнюдь не всю полицию увел он с собой. Причем полицию первоклассную, делу сыска тем самым хасангаром обученную. А людей, в такой мутной ситуации на карьерный рост рассчитывающих, найдется, конечно, немало. Много охотников будет. На такую-то дичь. Блистательный Дом вел себя, конечно же, странно. Но в благодарности его заподозрить было невозможно.

И точно так же понимал Тивас, что даже у могучей и многочисленной полиции Столицы просто не хватит численного состава приставить по соглядатаю к каждому из его знакомых. Наиболее заметных, конечно, посадят под колпак. Но ведь есть и множество незаметных. Но для того, чтобы связаться со всеми этими людьми, требовалось время и операционная база. Над вопросом операционной базы стоило задуматься очень серьезно. Потому что ее отсутствие могло весьма серьезно сократить время пребывания его на свободе. А это в планы никак не входило. Системы тайных явок у лица, второго по значимости в Империи, конечно же, не было. Необходимость отсутствовала. Но именно в этом аспекте рассчитывал Тивас на содействие Граика, неожиданно оказавшегося носителем множества неожиданных талантов.

Совсем не так давно Тивасу представилась реальная возможность убедиться, что лично им разработанная система получения документов на пребывание в Столице совсем не так уж и совершенна. Более того, оказалось, что подобный документ не так уж и сложно получить. И к выводу этому привел именно Граик. Причем документ он умудрился получить в период нахождения Столицы на особом положении. Все это вместе говорило не только о наличии связей, но и о наличии определенной репутации. А ведь именно об этом аспекте характеристики своего соратника Тивас ничего не знал. Хотя знакомство с ним водил давно. Как же. Знаменитейший бретер Столицы. Не знал он, впрочем, и о происхождении этого изрядно сложного человека. А ведь надо же. Права на власть одной из земель Империи. Очень ведь интересно. Но вот прямо сейчас пригодились бы все же иные его умения.

Третье. Отношение к упомянутой контрреволюции народонаселения. Ну, вот здесь Тивас, пожалуй, серьезных сомнений не испытывал. Довести за полтора месяца лояльнейшее к Блистательному Дому население до волнений. Причем до таких. Когда возникла необходимость вывести на улицу войска. Это же надо просто талантом обладать! Или цель перед собой иметь соответствующую. Тивас представил атакуемые полком «Алый утес» толпы жителей Столицы, и его передернуло. А потом вообразил усобицу, которую мог породить этот кошмар. И содрогнулся. Работать требовалось срочно. Размышления об этой перспективе на выводы наталкивали препакостнейшие. О вменяемости предстоятеля Блистательного Дома, как минимум.

Четвертое. Идеология преобразований. Да каких собственно преобразований? Здесь бы все к изначальному состоянию вернуть. Такие уж изменения отвратительные. Ведь первым признаком слабости государства что является? Введение экстремальных форм поддержания правопорядка. И этот признак налицо. В спокойном государстве на улицах даже полиция не видна. Так, только в декоративных целях. А здесь? Тяжелую кавалерию на улицы вывели. Благо, любят здесь армию. Но тенденция печальная. И еще. Конечно, не был Тивас специалистом по тому, что делается на улицах, но поведение спутников своих отслеживал всегда четко. И нервозность поведения Граика, как он обратил внимание, повышалась не в виду многочисленных патрулей. Отнюдь. Значит, беспокоили его другие факторы. Криминальные. Такое в прежние времена даже в страшном сне присниться не могло.

И эти вот факторы требовалось, конечно, нейтрализовать.

Все же, несмотря на предстоящие трудности, сомнений в успехе своих контрреволюционных планов Тивас не испытывал.

Кроме того, это неожиданное и вообще случайное пребывание в кабинете конфидента, привело-таки Тиваса к выводу, что совсем не зря гонялся за Саином орден Стражных Магов. Преступил тот. Как есть преступил. Ту самую грань, о целости которой так сильно и, как теперь выяснилось, обоснованно, печется поименованный орден. Тивасу не было нужды прикасаться, а уж тем более, открывать ящик стола, где, ну, не далее, как месяц назад, пребывала вещь страшная и, как до недавнего времени надеялся он, надежно схороненная. Темнолицый мудрец предполагал, кому она могла понадобиться, но ему даже в голову не могло прийти, что в доставке ее в Столицу будет принимать участие кто-либо из его вольных агентов. Сейчас, припоминая сводки почти двухмесячной давности, он остро критиковал себя за то невнимание, которое проявил при анализе сведений о неких магических неприятностях, на корню задавленных Орденом Стражных магов. Сейчас он прекрасно понимал, что описанные в документе симптомы явно указывали на активацию Бирюзового Звона, крайне зловредного заклинания, могущего вызвать последствия, разве что не фатальные. И нейтрализация последствий этих могла потребовать уйму сил и времени. Пробой реальностей – та еще дрянь. Тем более, что – и это общеизвестно – даже безопасные на своей родине существа, пройдя горнило Бирюзового Звона, обретают таланты куда как отвратительные.

Таким образом, перед Тивасом обозначилась проблема, разрешение которой находилось на самой поверхности. И, как это часто на войнах случается, решение было, ну, совсем не в пользу странного Саина, при всей, добавим из справедливости, симпатии к означенному Саину. Дело, так сказать, превыше всего. А потери среди личного состава – дело, конечно, неприятное, но привычное. И совсем не надо судить строго или не строго Тиваса. Во-первых, не судите, и не судимы будете. Сентенция широко известная, хотя, к сожалению, не настолько широко употребляемая. А во-вторых, не дай вам Бог, когда-либо оказаться на месте человека, вынужденного подобный выбор делать. Урефлексируетесь в усмерть. Тем более, что, учитывая невероятную везучесть этого внезапно возникшего соратника, питал Тивас – и обоснованно питал – серьезные надежды на положительное завершение приключения, в которое попал этот столь энергичный союзник. А на весы брошено многое. Не будем вдаваться в подробности, припомним просто те самые миллионы человеческих и нечеловеческих жизней, вполне могущих сгореть в топке до неприличного реальных катаклизмов.