Текст книги "Нажми на кнопку. Сборник рассказов"

* * *

Остаток дня прошел мирно. Ренар еще раз обошел вокруг налитой жаром скалы – безуспешно, ничего нового. Что-то недоброе в этом месте, безусловно было: изломанные тени неловко распластались на песке, сиреневый закат подчеркнул словно срезанный ножом абрис камня. Чернели пустые глазницы каменных истуканов.

Ренар прикинул – если забросить веревку с «кошкой», он сможет попасть наверх и осмотреть вершину гигантского валуна. Едва ли там можно найти останки Зузани, но беспокойное ожидание неизвестно чего побуждало к действию. Тревога, казалось, разливалась вместе с пурпурным светом угасающего дня, обволакивала оцепенением, заполняла собой крошечную долину между барханами.

Ренар ощутил спиной зуд ленивой, медленно и нехотя приближающейся опасности. На плечи легла невидимая тяжесть, по лопаткам словно мазнул холодно-злой изучающий взгляд, и тут же равнодушно миновал слишком ничтожную цель. Человек замер, потом плавно обернулся, стараясь держаться непринужденно. Пусто. Никого. Наблюдатель то ли отвернулся, то ли попросту ушел.

Похолодало и стемнело, как всегда, внезапно. Ренар хмыкнул, осторожно ступая вернулся к костру. Потрескивали дрова, что-то шелестело в скалах. Джамал уютно устроился у огня, и, нахохлившись, палочкой помешивал коричнево-мутное варево в котелке. Как ни странно, проводник улыбнулся почти дружелюбно. Его «таксыр» привычно опустился на песок по другую сторону костра

«К дьяволу, – подумал Ренар, – я не настолько доверчив, чтобы подставлять свою глотку ножу»

Джамал добродушно помигал сморщенными веками и откинулся на расстеленный войлок, укрывшись другой кошмой – невинный и почти довольный вид устроившегося на отдых проводника на этот раз привел Ренара в ярость: он позавидовал спокойствию туземца. Джамал прекрасно понимал, что до возвращения, в отличие от своего нанимателя, он не рискует быть убитым во сне.

* * *

Ночь черной грудой рухнула с небес. Красноватые угли едва тлели на месте костра. Ренар сел, набросив на плечи войлок и прислонился спиной к еще не остывшей поверхности такого же черного, невидимого в ночи камня.

Где-то в стороне вязко прошуршал осыпающийся песок, и тут же все стихло. Глаза в ночи на этот раз не показывались, угли тлели все слабее, постепенно превращаясь и крошечные алые точки – мелкие огненные цветы распускались, цвели и медленно вяли, время от времени в сторону отлетала жалящая искра.

Спать все же хотелось нестерпимо: веки уже налились свинцом, голова мотнулась, падая на грудь – засыпающий вздрогнул. Угли костра теперь отдалились и медленно уходили влево, описывая полукруг.

«Я иду. Я встал во сне и бреду, cам не зная куда» – понял Ренар с ужасом и попытался удержаться от следующего безвольного шага. Ноги, отказываясь повиноваться, неловко понесли его вперед. Там, впереди, затаившись в темноте, дышало нечто. Низкое, приземистое, массивное, оно терпеливо ждало, скрывая под грудой тяжелой плоти искорку недоброй воли, холодную нечеловеческую печаль и – голод.

Ренар сделал еще один шаг, безуспешно пытаясь превратить его в короткий шажок. «А ведь я сейчас умру» – подумал он. Cущество в темноте чуть-чуть шевельнулось, впервые проявляя признаки нетерпения. Добыча брела вперед, спотыкаясь в непроглядной, вязкой черноте. «Мне нужно остановиться. Раз я не могу повернуться, я должен найти другой выход».

Ренар не мог даже шевельнуть пальцами рук, не видел, что делается впереди, но интуиция обострилась невероятно и заменяла отобранное темнотой зрение.

Он вновь сделал шаг. Существо во тьме жадно вздохнуло, колыхнулось бесформенным телом, липкий хлыст языка на четверть свисал из пасти…

«А-а-а!» – жертва дернулась назад и попыталась уклониться от нового шага, упав навзничь. Затылок вместо мягкого песка ударился о твердую скалу, Ренар, вздрогнул, ошеломленный.

Он не шел – он продолжал сидеть, прислонившись всем телом к скале, голова кружилась, костер давно потух, по кругу двигались зеленые огни глаз.

Рукоять пистолета легко скользнула в руку – грохот выстрелов под аккомпанемент площадной брани разметал шорохи ночи.

Нещадно поносимый демон пустыни, похоже, в смущении удалился – невидимые лапы мягко затрусили прочь.

Ренар успел подумать, что следы шалуна наутро опять, наверняка, не обнаружатся. Искры глаз погасли так внезапно и быстро, что Луи сам не знал, не оказались ли они частью сна. Страх прошел совершенно, пустыня молчала, но в темноте и молчании больше не было ни угрозы, ни терпеливого ожидания, только сонное вялое спокойствие.

Ренар потянул на себя край кошмы, устроился поудобнее и мгновенно уснул, уже на грани сна ощутив запоздалую досаду: выстрелы как будто и не разбудили проводника – тот никак не отреагировал на пальбу и неистовую ругань хозяина.

* * *

Причина интуитивной досады обнаружилась утром: среди истоптанного верблюдами песка нашелся лишь один небрежно брошенный тюк поклажи. Верблюды, большая часть воды, провизия и сам Джамал исчезли…

– Сукин сын, богом проклятый подлец и мерзавец!

Ренар отбросил в сторону развороченный тюк – удравший знаток пустыни великодушно оставил бывшему хозяину кайло, лопату с коротким черенком – копай, сколько влезет, моток запасной веревки – с избытком хватит на хорошую петлю, и наполовину пустую кожаную двухлитровую флягу. В кармане лежал разряженный пистолет, патроны кончились ночью – пошли на бесполезный расстрел песчаного призрака. Еще чуть в стороне нашелся раскрытый и полузатоптанный путевой дневник. Ренар представил себе проводника, на прощание «читающего» перевернутую вверх ногами тетрадь и зашелся лающим, истерическим хохотом.

– А я-то сам великолепен!

Смех и крики отразились от скалы и высокого склона бархана, метнулись и затихли, придавленные зачарованной, липкой тишиной места. Ренар поддал ногою пустой, беззащитный мешок, тот отлетел и распластался на песке.

– Идиот, кретин!

Неудовлетворенный этим Ренар немедленно сделал еще одну глупость – погрозил кулаком тупо взирающим на эту сцену каменным головам. Ему показалось, будто оскорбленные истуканы угрожающе насупились, хотя ни одна черта грубых каменных лиц не дрогнула.

Ящерица-агама взбежала на холмик песка и замерла, равнодушно следя бусинками глаз за буйством одинокого человека. Ренар пнул напоследок моток веревки и тоже затих – солнце поднялось уже высоко, жара брала свое, горло пересохло.

Он поднял флягу и отхлебнул немного, тщательно закрыл ее, поклявшись в душе, что не тронет пробку до самого вечера.

Кусок тени у подножия скалы таял по мере того, как солнце двигалось к зениту, Человек сел, поджав ноги, скорчился, стараясь не подставлять себя яростному белесому свету и попытался сосредоточиться. Ближние поселения в пяти днях пути на бактрианах к югу – далеко, без воды, пищи и ездовых животных его, Ренара, шансы невелики. Пустынные колодцы без проводника не отыскать. Скромный выбор невелик: можно ждать верной смерти или почти невероятного спасения на месте. Можно попытаться уйти на юг – с теми же шансами, нет, даже с меньшими, потому что без защиты тени солнце и жажда убьют его еще быстрее.

Ренар помотал головой – в воображении сложилась непрошенная картина, не лишенная, однако, мрачной элегантности: вылизанный ветром и песком скелет, облеченный в обрывки европейской одежды, сидит, прислонившись спиной к легендарной скале, с тетрадью на коленях и трубкой в зубах.

Диск светила лениво полз к зениту. Человек, прислонившийся к скале, время от времени пересаживался чуть в сторону, стараясь не покидать убегающую вслед за ходом солнца тень. Ящерица-агама давно сочла медлительное двуногое существо неопасным и отправилась по своим делам, оставляя коготками мелкую цепочку следов. Жара обволакивала, сушила кожу, тисками сдавливала виски, похищала влагу и жизнь.

Когда солнце, едва начав клониться к закату, опустилось чуть пониже зенита, Ренар в первый раз нарушил данную себе клятву не трогать флягу – вода уже сделалась для него соблазном и наваждением. Фляга похудела, покорно отдав часть драгоценного запаса, но пить все равно хотелось нестерпимо. Жажда вытеснила ощущение чужого присутствия – теперь Ренар готов был истерически хохотать над ночными кошмарами, если бы они не имели прямого отношения к бегству Джамала и, следовательно, к перспективе его же, Ренара, близкой смерти. Неподалеку чернели угли, оставшиеся от прогоревшего прошлой ночью костра…

Костер? Костер, огонь. Нет огня без дыма. Дым – это костер. Дымом можно подать сигнал – его заметят люди, вереница мохнатых верблюдов свернет в сторону и придет в подножию зачарованного камня…

Ренар встал, отбросил в сторону кошму и принялся торопливо собирать топливо, проклиная себя за недогадливость – полдня пропало даром, солнце катится к закату, драгоценное время утекает как вода – нет, не думай о воде, приказал он себе – время течет как песок, медленными сухими струйками убегает сквозь судорожно стиснутые пальцы…

Нож пригодился опять – рубить ветви саксаула. Собранные ветви, щепки, полешки, Ренар сложил на кошму, аккуратно завернул края и перевязал сверток веревкой, отрезанной от мотка, оставив свободным ее длинный конец. Остаток веревки долго и тщательно привязывал к рукояти кайла – выдолбив в твердом дереве кольцеподобные бороздки. Сейчас пригодился бы хороший крюк-кошка, но собираясь в дорогу, Ренар не ожидал, что ему придется штурмовать отвесную скалу в четыре человеческих роста.

Угрюмая вершина скалы возвышалось над соседними барханами – там, и только там, дым костра будет заметен лучше всего…

– Эй, вы, посторонитесь!

Каменные головы, казалось, чуть заметно дрогнули. Человек, раскачав, метнул самодельное снаряжение, острие инструмента лениво чиркнуло по камню близ вершины, кайло со звоном отлетело от валуна и глухо бухнуло в песок у подножия. Ренар с трудом подавил опять, как утром, подступавшую истерику, аккуратно, стараясь не усугублять положение, разобрал перепутавшуюся веревку, отступил на несколько шагов и, раскачав, вновь подбросил импровизированную кошку, метя чуть пониже левой «головы».

На этот раз наконечник кайла прочно застрял между двумя камнями, напоминавшими бочонки. Ренар подергал свисавший конец веревки, попробовал удержаться на ней – конструкция легко несла его вес. Он сунул за пазуху флягу с остатками драгоценной влаги, обвязал вокруг пояса свободный конец второй веревки, прикрепленной к свертку с дровами и подтянулся, перебирая руками и стараясь ставить ноги в едва заметные трещины. Подъем не занял много времени. Ренар за веревку втянул наверх дрова огляделся.

Монолит венчала почти идеально ровная площадка, ближе к центру которой возвышалось то, что снизу казалось чуть ли не изваянными в камне изображениями. При ближайшем рассмотрении в валунах оказалось очень мало человеческого. Грубые абрисы хмурых лиц, жесткие щели ртов, острые рысьи глаза оказались порождением игры теней в трещинах избитого временем камня.

Ренар дотронулся до неровной, раскаленной поверхности и поспешно убрал пальцы. Единственным, что намекало на обработку скалы человеческой рукой, как ни странно, была сама каменная твердь площадки под ногами – слишком ровная для слепой игры природы. Плоскую поверхность усеивала частая россыпь мелких камешков… Он вытряхнул тюк, сложил костер и подпалил самые тонкие веточки. Сухое дерево вспыхнуло жарким, но совершенно бездымным пламенем – так не годится.

Ренар вытащил из-за пазухи флягу, встряхнул ее и опрокинул драгоценное содержимое на ворох тряпок, пытаясь убедить себя, что этого жалкого запаса все равно не хватит даже до утра. Ветошь, поглотившая влагу, полетела в костер, жирный дым на короткое время плотным облаком окутал плоский уступ и взмыл к небу черным хвостом. Кашляющий и вытирающий глаза Ренар отполз в сторону и пристроился у ближней из каменных голов.

Степень безумия затеянного предприятия стала понятна через несколько минут – костер прогорал слишком быстро. Пляшущее пламя высушило ветошь, тряпки корчились в огне, жирный столб дыма худел, грозя в скором времени превратиться в жалкую, робко извивающуюся струйку. По иронии судьбы бездымному огню суждено было гореть еще долго, быть может, не один час – но какая от этого польза Ренару? Белесый, выцветший диск солнца уже на две трети склонился к закату. Человек больше не кричал и не пытался пинать бесполезно дотлевающие головешки. Он сидел молча, прижавшись спиной к бесформенному валуну, скрестив руки на груди и вытянув ноги. Этот человек, казалось, что-то высматривал между гребнями барханов и блекло-голубым горячим небом, но открытые глаза Ренара уже не видели ничего…

* * *

Утро еще застало его еще живым. Он не запомнил канувшую в бессмысленное ожидание ночь, не знал, приходил ли во тьме старый друг – песчаный призрак на осторожных лапах. Быть может, это одинокое существо бродило внизу, у покинутого лагеря, вороша брошенные вещи и обнюхивая старые следы? Камни отбрасывали длинные утренние тени. Скальная площадка вершины оставалась все так же пуста, ее пятнал лишь неровный след от горевшего дотемна костра. Верный спутник, жажда, тоже осталась, но казалось, будто пить хочет кто-то другой. Язык распух, высох и катался во рту шершавым куском дерева. Ренар попробовал встать – это ему не удалось, колени бессильно дрожали, что ж, в конце концов, можно ползти на четвереньках.

Он оперся ослабевшими руками о камни – мелкий щебень тут же остро впился в ладони – и потихоньку придвинулся ближе к краю обрыва. Броситься вниз? Cлишком низко, падение его не убьет, только покалечит и сделает агонию максимально мучительной. Ренар хрипло засмеялся – под рукой хорошая, прочная веревка, но сил не хватит даже на то, чтобы соорудить петлю.

Он лег возле пятна кострища, оперся на локти, бессмысленно пересыпая между пальцами серый, невесомый пепел. Очищенная от камешков поверхность скалы казалась еще более ровной, чем вчера. Ренар попытался вывести на слое пепла собственные инициалы и не смог их вспомнить. Тогда он нарисовал пальцем несколько причудливо изломанных линий, потом придумал игру получше – принялся сгребать пепел и пыль в маленькую кучку, пытаясь соорудить из нее подобие остроконечного кургана. Серый прах бессильно сыпался под пальцами. Сметенная в сторону зола обнажила длинную, ровную трещину в камне. Ренар бездумно дотронулся до нее, равнодушно отметив, что это не трещина – щель. Такие щели окружают плиты мостовой или крышки каменных люков… Человек не удивился и не обрадовался, когда щель чуть дрогнула и стала немного шире.

II. Хранитель

Я, хранитель талисмана, пишу эти строки в своей памяти и сердце. У меня нет чистого листа и каляма1919
  Пера


[Закрыть]. Эсдергха2020
  Варан


[Закрыть], тот, кого я называю этим странным именем, мой единственный друг, молчит, на четверть высунув липкий язык. Как раз сейчас толстый ручной ящер распластал широкие лапы и чуть приподнял увенчанную гребнем голову: должно быть, почувствовал беззвучный поток моих мыслей. Я тоже молчу – молчание врачует душу.

Я жду. Теперь, когда ждать осталось недолго, ожидание внезапно стало зримым – оно, как каменная плита, тяжело лежит на моих плечах. Что есть долг? Это не огонь битвы, не упругий звон клинка, не бешеная скачка лошадей, это тяжесть бесконечных дней, шелест осыпающегося песка, мерный стук капель под толщей скалы и – ожидание.

Талисман лежит неподалеку: острые ломкие фиолетовые грани немного мерцают, освещая каменные стены причудливыми сполохами. Пятна света падают на мой нелепый балахон – еще одна ненужная дань забытой традиции.

Мой гость тоже лежит неподалеку. Сейчас он спит, и вода, которую я ему выпоил мелкими порциями, незаметно делает свое дело: скоро этот человек придет в себя и будет способен понять то, что ему скажут – настолько, насколько его разум способен к такому пониманию.

Правильно ли то, что я собираюсь сделать? О, таинственные сферы! Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. Во всяком случае, у меня нет другого выбора, время уже истощает меня исподволь, воруя бесконечность жизни, а этот человек не хуже многих других. Что-то в нем есть. Как знать? Быть может, мое решение происходит не только от желание уйти подальше от сонного звука капель, мертвого камня и надоедливого лилового мерцания. А пока – пока я жду.

* * *

Ренар очнулся. Неподалеку, почти у самого уха, мерно капала вода. Он приподнялся на локтях, ощущая влажный воздух подземелья, шершавость верблюжьего войлока, подсвеченный лиловым полусумрак, тихое, осторожное шевеление в углу.

– Кто здесь?

Он не дождался ответа и осмотрелся. В углу сидела толстая добродушного вида метровая ящерица, свесив из пасти конец языка и полузакрыв глаза белесой пленкой третьего века. Ящер изредка мигал – без этого его можно было бы принять за литое в металле изваяние дракона. Ренар, почти не веря глазам, протянул руку и попробовал дотронуться до выпуклого бока. Дракончик нехотя отодвинулся и вроде бы сердито, но как-то формально – лениво зашипел, разинув нежно-розовую пасть.

Из сумрака, сгустившегося в соседнем углу, неторопливо выбрался человек, закутанный в пестрый балахон. Пегая, черно-седая короткая борода окаймляла побитое оспой лицо. Старик кивнул-поклонился, и, гордо выставив ястребиный нос, сделал неопределенный жест, который Ренар решил считать приглашением.

Пришлось пригнуться – срез камня низко нависал над пустым дверным проемом, излучающим сиреневое сияние. В соседней комнате, если так можно было назвать неправильной формы пещерку, обнаружилась тонкая подстилка на полу и низкий поставец в центре, на котором крепилось нечто, отдаленно напоминающее газовый фонарь.

Хозяин убежища сел спиной к странному светильнику, превратившись в силуэт на фоне переливчатого света и предоставил гостю занять место напротив. Некоторое время они молчали. Неловкая пауза затягивалась, Ренар прикинул, какой язык будет понятен его хозяину, и откашлялся:

– Я обязан… вы спасли мне жизнь…

– Не трудитесь благодарить…

Ренар едва не вздрогнул, родной язык в устах экзотического незнакомца резал слух – быть может, виной было идеально правильное, но какое-то безжизненное произношение, или странность места и полусказочный облик старика.

– И все же я благодарен вам. Как я попал сюда? Где мы?

– Внутренняя часть скалы. Если хотите, пещера. По некоторым причинам тут есть вода. Мне трудно объяснить вам.

Ренар вежливо кивнул, избегая настойчивости.

– Позапрошлой ночью я видел в песках дракона. Это ваш ручной бронзовый ящер?

– Не вполне. Но то, что вы видели, имеет к нему отношение. Это что-то вроде связи между предметом и отражением в зеркале. Или, еще лучше – считайте, что это был мираж. Вы видели миражи в пустыне?

– Да. Но…

– Миражи порождает не только воздух. Есть миражи для глaза – вы видите их под жарким солнцем. Это довольно любопытно, не правда ли? Сознайтесь, что видели… Бывают миражи для слуха – в полном одиночестве вас вдруг окликают по имени. Страшноватое ощущение – невежи считают, что это знак верной смерти – такая глупость… А бывают, знаете ли, миражи для души. Хотя, я бы скорее назвал это миражем мысли… Ваш разум соприкасается с тем, что породил чужой мозг и…

Ренар почувствовал безотчетное отвращение – волосы чуть шевельнулись на голове. Старик добродушно махнул рукой.

– Вам неприятно? Пустое – не берите в голову. Считайте это сном, быть может, чуть более ярким, чем те, к которым вы привыкли.

Ренар помолчал, всматриваясь в лицо собеседника, но оно оставалось темным силуэтом на фоне проклятого «фонаря» – к тому же мерцание изрядно мешало рассматриванию.

– Вы не спросили, кто я…

– Для меня это неважно. Вы человек и нуждались в помощи. Разве это не достаточное основание для моего вмешательства?

Ренар не нашелся, чем возразить этому наряженному дервишем моралисту.

– Собственно, мне нечего скрывать. Я Луи Ренар. Был у Сумбара. Путешествую по делам Археологического Общества. Здесь оказался почти случайно – меня бросил по дороге мерзавец-проводник. У туземцев…

Ренар чуть не прикусил язык – речистый собеседник сам выглядел как настоящий туземец.

– …у местных жителей, как оказалось, с этим местом связаны определенные предрассудки.

Старик удовлетворенно кивнул.

– Называйте меня Хранителем.

– Я приму это к сведению.

– Скажу, что не удивлен вашей историей. Предрассудки порой гораздо более мудрая вещь, чем кажется скептику…

Ренар ощутил смутное беспокойство, хотя «дервиш» не казался ему опасным. Широкий балахон старика мог скрывать оружие, однако нож Ренара тоже никуда не делся. Шансы в схватке против, несомненно, более слабого противника выглядели недурными.

Темный силуэт хозяина чуть качнулся.

– …Вы, несомненно, скептик, господин Ренар. Что ж, и в скептицизме есть свои достоинства. Я чувствую, как вы из вежливости воздерживаетесь от вопросов. Хотите знать, кто я, что здесь делаю, что это за место?

Ренар широко улыбнулся, и развел руками, пытаясь сохранить открытое выражение лицв.

– Вы проницательны, Хранитель, а я просто сгораю от любопытства.

– Ваше естественное любопытство будет удовлетворено. Итак, приступим. Вы знакомы с гипотезой множественности миров?