Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

Я вас предупрежу на всякий случай,

Что времени даётся два часа.

Чтоб целыми вернуться – помолчите,

Лишь слушайте, смотря во все глаза.

Скажу вам, на моём веку проникнуть

Туда смог безуспешно лишь один.

Надеюсь, раз пойдёте туда двое,

То вы ко мне вернётесь из глубин!»

На этом и закончились для братьев

Ей сказанные мудрые слова.

А то, что приключиться может дальше,

Что спрашивать? – она там не была.

И так как разговоры меж собою

Вести в пещере братья не могли,

Они решили знак давать рукою,

Коль что-то не понравится внутри.

В пещере было сыро и прохладно.

Шаги их чётко слышались теперь.

Но к этим звукам тут же подключилась,

С печалью, вниз бегущая капель,

Как было в сновидении Давида.

Проглядывался тусклый полусвет.

И то, что обнаружится и пропасть,

Сомнений теперь не было и нет.

Скрипач, предупреждая, сжал покрепче

Попутчика и друга за плечо.

И будто указал идти неспешно.

Как мог он подсказать ему ещё?

И вскоре они оба оказались

На крае недалёкого пути.

Внизу виднелась чудная поляна,

К которой просто так не подойти.

Внезапно прекратился плач капели.

Давид прижался с Лазарем к стене.

И вовремя. Бушующим потоком

Неслась вода, пришедшая извне.

Она спустилась в виде водопада,

И тут же наступила тишина.

При этом озарилась ярким светом

Неяркая, пока что, полутьма,

Затем поднялись три огромных камня,

Как при дожде растущие грибы.

Один из них был всё же прочих больше,

Последний – меньше волею судьбы.

Откуда-то спустились две голубки,

И каждая избрала камень свой.

Одной по нраву пьедестал был средний,

Второй был люб огромный и большой.

Без гостьи оставался долго третий,

Но вот с вершин спустилась к ним и та,

Которой видно и принадлежала

Не занятая малая «скала».

Ударилась о камень, что всех выше,

Став девой с неземною красотой.

На ней было рубиновое платье,

В короне цвет камней точно такой.

А следом повторила то другая.

Ей очень шёл наряд под изумруд.

И как у первой в царственной короне

Зелёный цвет был главный атрибут.

Настал черёд сменить свой образ третьей.

Она при действе вспыхнула огнём.

Убранство её было тёмно– жёлтым,

Убор покрыт прозрачным янтарём.

Они легко ногами оттолкнулись,

Спустились при паренье тут же вниз.

Улыбками приветствуя друг друга,

Все за руки от радости взялись,

Немного в хороводе покружились,

Затем присели тихо на траву,

И меж собою начали делиться

Секретами своими наяву.

Слова в пещере слышались прекрасно.

И это было трудно объяснить,

Речь девушек понятно доносилась,

Хоть те пытались тихо говорить.

Порядок был земной: в знак уваженья,

Дозволили весть первой сообщить,

Чей пьедестал стоял всех прочих выше.

Послышалось: «Хочу вас посвятить

В одну пока неведомую тайну,

Что я узнала, будучи вдали.

На воле оказались те три брата,

Что к батюшке пришли как женихи.

Теперь есть шанс вернуться к прежней жизни

С одним условьем – если царь Морской

По своей воле больше не захочет,

Чтоб мы ему служили под водой».

Настало время высказаться средней.

Та молвила: «Сегодня днём колдун,

Которого в округе все боялись,

На лошади крылатой «упорхнул».

Дорога в отчий дом почти свободна.

Осталось отыскать лишь кузовок,

Открытие которого поможет

Ступить парням желанным на порог.

Колдун, что так мешал всем, не вернётся.

Весть, думаю, приятна и моя.

А что расскажешь ты, сестра меньшая?

Чем удивишь сестрицу и меня?»

Последняя сказала: «Моя новость

Касается лишь девушки одной.

Она мила собою и прекрасна.

Её б любой мечтал назвать женой.

Однако много лет по чьей-то воле

Страшилом жутким выглядит она.

Когда в ночи людей ею пугают –

Взрывается от крика тишина.

Но есть возможность девушку из плена

Чар этих навсегда освободить.

Найтись лишь должен юноша, что сможет

Её всем сердцем сильно полюбить.

И сделать это будет очень просто…»

И тут невероятный разговор

Был заглушён бушующим потоком

Поднявшихся наверх упавших волн.

Как ни хотелось слушать речи дальше,

А нужно было срочно уходить.

Похоже, два часа их пролетели,

А значит, надлежало поспешить.

Давид и Лазарь тихо повернулись,

И крадучись пошли в обратный путь.

С унынием капель опять звучала,

Пытаясь, горе чьё-то подчеркнуть.

И вот уж братья наконец на воле.

Из тени вышла на небе луна.

Ушедшая вода вновь прибывала.

Змея их возле входа не ждала.

Они пошли по памяти и вскоре

Увидели тот самый нужный спуск.

Налились как свинцом внезапно ноги,

На тело также «навалился» груз.

А озеро, казалось, настигало,

Пытаясь своим шумом устрашить.

На счастье, музыкант и брат успели

На берег ожидаемый ступить.

В дороге они всё ещё молчали.

У каждого в то время в голове

Слова произнесённые звучали,

Которые он «примерял» к себе.

Брат Лазарь думал то, что он, возможно,

Из тех, кого назвали «женихи».

Хотя, признаться, он не мог припомнить

За что наказан и свои грехи.

Как, почему в таинственной пещере,

Стоял, как истукан весь золотой?

Он не забыл, как звали его братьев,

И знал, что он являет сам собой.

Однако что-то стёрлось в подсознанье.

Кому-то не хотелось лицезреть

Их всех троих в одном и том же месте.

Чтоб тайну вскрыть – придётся «попотеть»!

Давида ж больше прочих занимали

О девушке последние слова.

Быть может она в комнате лежала,

И так была страшна от колдовства?

А вдруг на самом деле то не кукла?

Соломенное тело, голова…

Он так спешил, что не услышал звука

Биенья сердца чудо-существа.

В душе его затеплилась надежда

Успеть вернуться, чтоб определить,

Что это? Может просто совпаденье?

Страшило просто вещь, чтоб подшутить?

Красавицы, что видом воплощали: «Рубин»,

«Янтарь» и дивный «Изумруд»,

Морской царь, кузовок необходимый,

Который неизвестно где возьмут…

Их мысли кое в чём переплетались.

Друзья в ночи беззвучно тихо шли

И так, ещё раз всё припоминая,

До лаза незаметно добрели.

Давид пришёл в себя пораньше брата,

Сказав: «Давай быстрей вернёмся в дом!

Мне кажется, нам нужно присмотреться

К тому, что ужасало ночью в нём.

Возможно испугались мы напрасно,

И чудищем представлена нам та,

Что, в самом деле, девушкой прекрасной

Когда-то в этом царствии жила.

А может быть не в этом… То не важно,

Ведь если это так, она сейчас

Потехи ради, бедная страдает,

Прекрасно видя, что пугает нас.

Мы прочее попозже чуть обсудим…»

Брат Лазарь согласился с ним во всём.

Он именно об этом же подумал,

Ведь лунный свет уже не бил огнём.

Не думая о трудностях возможных,

Они теперь боялись опоздать.

Ведь если их отсутствие заметят –

Свободных действий впредь им не видать.

Тогда присмотр за ними будет строже,

Чем караул храпящий у дверей.

Давид и Лазарь очень торопились

Забраться в свою комнату скорей.

На счастье, их испуг в ночи не ждали.

И юноши не встретив никого,

Взобравшись по стене, уж залезали

В распахнутое ими же окно.

Кровать была всё также без подушек,

Покоилось на досках существо,

Что было отвратительно – ужасно,

Незнамо с кем ведущее родство.

Мы знаем, что Давид уже встречался

В лесу волшебном с Бабою-Ягой,

Она была страшна и безобразна,

И отвращала костяной ногой.

В знакомстве был с Кикиморой и Лешим…

Теперь они казались так милы

В сравненье с той, что душу леденила

При помощи наложенной смолы.

Как юношам и не было приятно,

К ней нужно было всё же подойти,

И сделать это искренне, без страха,

Эмоции убрав в своей груди.

Скрипач чуть отстранил рукою брата,

Сказав: «Постой! Дай мне услышать звук

Возможного чуть бьющегося сердца».

В ответ словам послышалось: «Тук-тук…»

Достал Давид подаренный платочек,

Чем прежде прикрывал свои глаза.

Как только прикоснулся лоскуточек

К соломе – из глазниц пошла слеза.

Она была, конечно, смоляная,

По цвету, как и прочее черна,

Но юношей при этом удивило,

Что кукла стала ликом не страшна.

По крайней мере, если б повстречали,

Почувствовали только неприязнь,

И, думаю, теперь не ощущали б

В присутствии страшилища боязнь.

Похоже, это чучело – живое.

Так может государю угодить

И утром предложить ему женою

Соломенное чудо объявить?

Все в здании дворца пока что спали,

Лишь юношам там было не до сна.

Давид присел на краешек кровати.

Вокруг ещё царила тишина.

И чтобы ничего не отвлекало,

Стараясь на страшило не смотреть,

Он просто стал внимательнее слушать,

Стараясь его душу разглядеть.

Звучащее никак не совмещалось

С лежащим страшным телом перед ним.

Мелодия, идущая от сердца,

Вскрывала, что цвет чёрный заслонил.

Рисунком разложились тут же краски.

Их было много: белый, голубой,

Оранжевый, зелёный, ярко алый,

Что восхищали дивной красотой.

Великая печаль всё заглушала,

Что нежно излучалось изнутри,

И это было, в сущности, понятно –

Лик внешний был от этого вдали.

Чтоб передать в словах – лежала пропасть.

Давид уже мечтал её воспеть

И еле удержался, чтоб на скрипке

Не рассказать, что смог в ней разглядеть.

Он только разрешил себе промолвить:

«Она великолепна и чиста!

Хотелось бы воочию увидеть

Пленительный вид чудо-существа.

Я слышу нежность, кротость и смиренье,

И в то же время пламенный огонь,

Небесное духовное движение…

Но всё перебивает пока боль.

Она, похоже, истинно достойна

Собою украшать жизнь во дворце.

Давай сегодня жизнь её устроим,

А дальше станем думать о ларце».

«О кузовке!»– брат юношу поправил,

«Я не могу припомнить ничего,

Чтоб мне сейчас, хоть как-то намекало

На прежнее наличие его.

Иди сюда. Явиться могут гости.

Нам нужно притвориться, что мы спим.

Кричать при них от ужаса не станем,

А только в удивленье посидим.

По крайней мере, чудо не обидим.

Пусть думают о нас, что захотят.

Дальнейшее воочию увидим.

Ты слышишь? В дверь действительно стучат!»

Недолго ожидая, к ним ввалилась,

Желая развлечения, толпа.

Зашедшие мечтали вновь услышать

Реакцию на куклу, что страшна!

Представшая картина изумила.

Во снах блуждал слуга и музыкант.

Их с шумом растолкали, пробудили,

Указывая, где лежит «мутант».

Заранее при этом веселились,

Уверенные, что услышат звук

Истошно-раздирающего крика,

Который прежде вызывал испуг!

А те лишь недовольно потянулись,

Сказав: «Что не даёте нам поспать?»

И в сторону взглянув, зло проворчали:

«Зачем так испоганили кровать?

Шелка, подушки были так прекрасны,

Что мы боялись даже на них лечь.

И берегли их видимо напрасно,

Способствуя разыгранному здесь.

Соломенная кукла неприятна,

Но право не настолько же страшна,

Что нас прошедших все огни и воды,

Раскрасом жутким испугать могла.

Раз принесли, что ж пусть тут остаётся.

На улице давно уж рассвело.

Хотите продолжать своё веселье?

Смотрите в час прогулки на окно.

Дозвольте привести себя в порядок,

А если угостят – поесть, попить.

Мне кажется, что скоро нас попросят

Правителя в палатах навестить!»

Слова толпу немного отрезвили.

Пришедшие по-тихому ушли,

Предмет страшащий всё же не забрали.

Что брать, коль напугать им не смогли?

Давид поставил чучело доступно

Для тех, кто мимо окон проходил.

И плечи её чудной занавеской,

Из чувства сострадания, прикрыл.

И вновь лик, прежде страшный, изменилс

Стоявшая была не хороша

Ещё собою, только благодарность,

Волною тёплой к юноше пошла.

Им вскоре принесли чудесный завтрак.

Но Лазарь произнёс: «Вина не пей!

Похоже, нас с тобою усыпляют

Внимательной «заботою» своей.

Не знаю, что тебя ещё заставят

Внутри дворца сегодня испытать.

Мне нужно отлучиться в город срочно.

Народ ведь много может рассказать…»

Давид слова воспринял, как и должно,

Советчика спокойно отпустил.

Он не привык чего-либо бояться,

Ведь прежде в одиночестве бродил.

Помощник убежал, а к музыканту

Прислали очень скоро караул,

Но прежде, чем идти, один из стражи

Листок бумаги парню протянул,

В котором: «Поутру дочь отплывает.

Я должен буду в руки передать

Её, как и положено на свадьбе.

Тебе меня придётся обождать.

К моменту возвращенья ты обязан

Решить вопрос, что прежде указал,

Уж если ты в дела мои вмешался…

А может тебя Бог ко мне послал?

Я во дворец вернусь довольно скоро.

Не вздумай попытаться убежать!

Ищи жену взамен своей свободы,

Иль будешь при дворце моём играть!»

Явившиеся низко поклонились,

Увидев, что прочитано письмо,

И тут же незаметно удалились,

Не собираясь взять с собой его.

Пока Давид осмысливал посланье –

Вошли служанки, стали убирать.

Они внесли подушки, одеяла,

Чтоб сделать понаряднее кровать.

Когда всё было сложено красиво,

И девушки готовились уйти,

Давид остановил одну, окликнув:

«Служительница, стой! Не уходи!

Скажи, что я прошу доставить платье,

Которое не стыдно подарить

Красавице, и именно такое,

Что сердце её сможет растопить».

Та, что остановилась, закивала,

Дав знак, что его просьбу поняла,

Не смея задержаться – убежала,

Желая передать его слова.

Давид в душе немного сомневался,

Что просьбы его станут исполнять,

И сильно удивлён был, когда вскоре

Наряд был ей положен на кровать.

Служанка очень быстро удалилась.

Скрипач же стал «страшилище» рядить.

Ему хотелось эдаким вниманьем

Боль девицы немного удалить.

Расшитая рубаха с сарафаном

Смотрелись на чудовище смешно.

Он снова ожидал, что с одеяньем

Изменится немножечко лицо,

Что счастьем осветятся наконец-то

Пугающие страшные глаза,

Но вновь большою каплей смоляною

Из глаз страшила пролилась слеза.

Давид не мог понять, чем не по нраву

Прекрасное расшитое бельё?

И он решил печаль чуть-чуть развеять,

Сыграв, что сердцем слышал про неё.

И только лишь смычок до струн коснулся,

По комнате разлился нежный свет.

Смола с соломы куклы исчезала,

Казалось, что её совсем уж нет.

И призрачною дымкой показалось

Прекрасное и чистое лицо.

Но только лишь Давид остановился,

Всё прежний вид обратно обрело.

Он стал себя корить, что вдруг прервался,

И тут же ещё ярче заиграл.

Разлился снова свет по помещенью,

Однако Лазарь действие прервал.

Брат, названный изрядно запыхался,

Как будто, торопясь к нему, бежал.

И это было так. В изнеможенье

Он на диван в бессилии упал.

Уж тут не до игры. «Что приключилось?» –

Спросил Давид: «Что там произошло?»

А тот чуть отдышавшись, улыбнулся:

«На счастье наше, вижу – ничего!»

Такой ответ, да это и понятно,

Немного музыканта удивил.

В чём было это призрачное счастье?

А тот, испив воды, заговорил:

«Ты радости моей пока не понял.

И я её озвучить не могу.

Присядь и поиграй ещё немного,

А я найти попробую слугу,

Который где-то прячется, похоже…»

И только это он проговорил,

Как взгляд, что кукла бросила на стену,

Невидимую дверку приоткрыл.

За ней стоял сокрытый потаённо

Им прежде неизвестный человек.

Он ухом так прилип к широкой щели,

Что слипся с дверью, кажется, навек,

Поэтому, позорно растянулся,

Раскрыв вдруг неожиданно себя.

Поднявшись, он на них не обернулся –

Исчез, в душе и вслух весь свет кляня.

«Я, кажется, чуть-чуть обезопасил

Жизнь в комнате твою брат и мою.

Нам нужно попросить покараулить

В сокрытой «клетке» мудрую змею.

Оттуда и получен был «подарок»,

Что вижу, принаряженный стоит.

Но только огорчу тебя немного –

Её наряд, увы, не оживит.

Я вовремя ушёл сегодня в город.

И ты поймёшь, чему я был так рад,

Когда услышишь то, о чём судачит

Неведомый для нас старинный град.

А разговоров там идёт немало,

Конечно же, о страшном колдуне,

О том, как его вон препроводили,

О вылеченной кем-то слепоте…

Об этом я рассказывать не стану.

Что попусту об этом говорить?

Начну с того, что нас могло с тобою

Привлечь и, безусловно, удивить.

Сегодня ты набрасывал на куклу

Торговцем прежде дареный платок.

Так вот, кто дал его, мудрёной речью

Бежать к тебе направил со всех ног.

Похоже, все вокруг друг друга знают.

Что я не местный, он определил,

И, сделав вид, что хвалится товаром,

Со мною о другом заговорил.

Тебя он, как и прочие, запомнил,

О том, что было здесь, осведомлён.

Но тем, что рассказал потом про куклу,

Признаюсь, я был очень удивлён!

Не мы одни про девицу узнали,

И к нам её не просто принесли.

Все те, кого страшилищем пугали,

Домой в испуге скоренько ушли.

А мы с тобою первые средь многих,

Кто в ужасе при ней не закричал.

И то, что это чудо совершилось,

Правитель на рассвете уже знал.

Никто не слышал, чтобы он отчалил.

Дочь с суженым, так точно, отплыла,

Но прежде здесь по всем земным канонам

Повенчана, конечно же, была.

Возможно, он за нами наблюдает,

Надеясь, что мы снимем волшебство.

Однако ты надел напрасно платье.

Ей дарено оно и не одно.

Но я спешил, мой братец, по причине

Конечно не по этой, а иной.

Боялся не успеть. Вдруг ты захочешь

Солому окропить живой водой.

Теперь я вижу то, что ты про фляги

Небеспричинно видно позабыл.

В конечном счёте, это, братец, к счастью.

Иначе бы ты девушку сгубил.

Солома, в самом деле – её тело,

Что от воды живительной сгорит.

В тот миг душа её освободится,

И тут же в неизвестность улетит.

Её тогда ты точно не догонишь.

А ведь она, что там ни говори,

На землю не затем сюда явилась.

Вручить ей кто-то должен дар любви.

Я не успел узнать чего-то больше,

Ведь слыша о горенье, заспешил,

Но думаю, подробности о чуде

Мне б лавочник сегодня не открыл.

Когда в смятенье я засобирался

Из мест торговых побыстрей уйти,

Он мне шепнул, чуть удержав за руку:

«Хозяина с собою приведи!»

Я сам, Давид, хитёр, но этот дядька

Скажу тебе, сильней меня не прост.

Уверен, что он всё прекрасно знает,

И на любой ответит нам вопрос.

А как твои дела? Что приключилось,

Пока я ненадолго уходил?

Правитель приглашал тебя в палаты?

И если – да, о чём он говорил?»

Скрипач сказал: «Здесь всё без изменений.

Я получил престранное письмо,

Написанное лично государем.

В нём нового для нас нет ничего.

Он только уверял, что сам на свадьбу

Сегодня ранним утром отплывёт.

Я должен дожидаться возвращенья,

Решив его вопросы наперёд.

Мой брат, тебе не кажется нелепым,

Что нужно мне найти ему жену?

Неужто я похож собой на свата?

Приказ чудаковатый не пойму.

В невесты получить он мог любую

Красавицу, лишь только назови.

Но он, похоже, заиметь желает

Ту, что в соломе прячется внутри.

Ты прав, я позабыл про чудо-фляги.

А может это Бог меня отвёл?

Так значит, говоришь, торговец хочет,

Чтоб ты меня к нему теперь привёл?

Но стоит ли, идти к нему открыто?

Мне кажется, чтоб девушку спасти,

Уйти нам нужно тайно и сокрыто,

Чтоб никого не встретить по пути.

Давай-ка я немного поиграю,

Стараясь всех, как прежде усыпить.

Советую прикрыть плотнее уши,

Иначе мне тебя не разбудить».

Всё как сказал Давид, так и случилось.

Мелодия красиво полилась,

Охранники глубоким сном уснули,

Над ними не имея больше власть.

Скрипач через окно легко спустился.

Понятно, что и Лазарь сполз за ним.

И вот они дошли уже до лаза,

Что был им вновь сейчас необходим.

Пред ним змея знакомая лежала.

Казалось, что она в тени спала,

Но тут же телом тоненьким привстала,

И вид не очень добрый обрела.

«Я вижу, что немного разузнали,

Раз посетить хотите снова вход.

Вы без меня здесь больше не ходите,

Пока луна на небо не взойдёт.

Старайтесь не протаптывать тропинку –

Звоните в колокольчик, и орлы

Вас мигом отнесут в любое место

Прекраснейшей, любимой мной страны».

Звучала речь немножечко устало.

Из глаз прекрасных слёзы потекли,

Друзья тогда лишь только увидали

Подтёки кровяные у змеи.

Она, в глазах увидев удивленье,

Укладываясь, вслух произнесла:

«Меня сокрыть должно было затменье,

Я не должна быть там, где я была.

Как видите, за это поплатилась.

Побитая камнями, уползла.

И если бы укрыться не успела,

Наверное, живою б не была».

Она то через силу прошипела

И, явно собираясь дальше спать,

Добавила, глаза свои смыкая:

«Не все друзья, что рвутся помогать…»

Как юноши, скажу вам, не спешили,

Но всё же змейку сбрызнули водой.

Не той что быстро сращивает тело,

А той, что называется живой.

Давид достал заветный колокольчик,

В него не очень громко зазвенел,

Подумал об огромных сильных птицах,

И тут же род орлиный прилетел.

«Прошу, перенесите нас быстрее

К границам, где раскинулся базар.

Но так, чтоб не привлечь к себе вниманье» –

Скрипач, смотря на главного, сказал.

Те, как ягнят двух братьев подхватили,

За стены укрепленья унесли,

И вскоре подопечных опустили

От рынка суетливого вдали.

Друзьям пришлось идти. Ну что поделать.

Вниманье привлекать к себе нельзя.

Разумно соблюдая осторожность,

Всё правильно придумали друзья.

Чем ближе подходили, тем сильнее

В округе раздавался гулкий шум.

В торговле побеждал, кто был хитрее,

В ком был поизворотливее ум.

Старательно друг друга заглушая,

Торговцы приглашали их зайти,

И только лишь один стоял спокойно,

Знав точно, что к нему ведут пути.

Как только братья с лавкой поравнялись,

Он сделал странный знак своей рукой,

При этом отстранив того подальше,

Кто был одет доверенным слугой.

Давиду же сказал: «Тебя, мой мальчик,

С тех пор, как ты ушёл, я ожидал.

Не только потому, что ты волшебно

За маленький платочек поиграл.

Я знаю, что случилось за стенами,

О том, что с глаз исчезла слепота,

Что нет того, кто правил тайно нами.

Да, да, я говорю про колдуна.

Но проявив смекалку и уменье,

Ты словно рыбка в сети угодил.

Так знай же, что подобными делами

Ты Чудо неземное пробудил.

Беги, пока не поздно. Возвращаться

Не думай. Для тебя опасен край,

Где многие, желая себе счастья,

Во мрак хотят повергнуть этот рай».

В словах своих он чуть остановился,

Внимательно на парня посмотрел,

И произнёс: «Похоже, я с советом

Подобным опоздал и не успел…

Ты хочешь знать ответы на вопросы.

Ну что ж, наверно так тому и быть.

Я расскажу, как можно попытаться

Их в местности сокрытой раздобыть.

Не нужно ждать повторного затменья,

Чем прикрываться вздумала змея.

Достаточно и тихого шипенья,

Чтоб выдать в той окрестности себя.

Она уже за это поплатилась,

А вам, похоже, просто повезло,

Что вы всё время, слушая, молчали.

И как на ум такое вам пришло?

Уверен, что спуститься не решились,

Иначе вас и не было уж тут.

Ведь силы, что должны помочь подняться,

Внизу покинут тело и уйдут.

Искать в себе их будет бесполезно.

Вы станете там клясть последний час,

Когда вода поднимется обратно,

И тут же поглотит навечно вас.

Тебе придётся соблюсти условье:

Ты должен будешь сам ступить на дно.

Иначе прозвучат всё те же речи,

Что для тебя не значат ничего.

Я дам тебе тончайшую дорожку,

Которая опустит тебя вниз.

По ней же ты поднимешься обратно,

Лишь вовремя на краешек взберись.

Попробуй познакомиться поближе

С девицами. Смотри их не спугни.

А чтоб они раскрыли свои тайны –

К себе расположи и удиви.

За помощь в этом деле и услугу

Ты мне не будешь должен ничего.

Лишь только приходи ко мне на утро,

Рассказывая, что произошло.

Мне будет даже мелочь интересна.

Ничто передо мною не скрывай.

Ты можешь не понять в чём суть секрета.

Клянись мне в том и слово своё дай!»

Давид уже готов был согласиться,

Но ощутил, как Лазаря рука

Плеча его коснулась ощутимо,

Что значило: «Смолчи пред ним пока!»

Держась поодаль, юноша прекрасно

Расслышал потаённый разговор.

Он безучастно выглядеть старался,

В беседу не включаясь до сих пор,

Но зная исполнительность Давида,

Он должен был собрата удержать,

И произнёс: «Не всё, что он услышит,

Другим, возможно будет передать!

На то она, наверное, и тайна,

Что знать её положено не всем.

Ему во многом нужно разобраться,

При этом, не советуясь ни с кем.

Уверен, что неведомые силы

Его заставить могут замолчать!

Не стоит раздавать напрасно клятвы,

Чтоб после понапрасну не страдать!

Змея уже за что-то поплатилась.

Побит камнями можешь быть любой.

Нужна ли так неискренняя помощь,

Где замысел недобрый и иной?»

Торговец на слугу, глаза сощурив,

Не просто очень злобно посмотрел,

Он выглядел, как будто дикий хищник,

Который, дали б волю, его съел!

Но чтоб себя не выдать – удержался,

И голосом слащавым произнёс:

«Конечно, он расскажет, что захочет,

Ответив на поставленный вопрос».

В слова свои хитрец вложил немало…

Чтоб что-то разузнать, можно спросить,

Да так, что если ты правдив и честен,

То тайну не сумеешь сохранить.

И Лазарь то прочувствовал и понял,

Но чтоб всё не испортить – промолчал.

Давид сказал: «Нам нужно торопиться,

Пока правитель стражу не пригнал!»

И это, в самом деле, было правдой.

Не долгим был наигранный им сон.

«Мне думалось узнать намного больше,

Но, всё же, и за это Вам поклон!»

Торговец, показалось, растворился,

Но тут же появился, и в руках

Уже держал ту самую дорожку,

Что прежде описал в своих словах.

Обещанное парню отдавая,

Смотря в глаза его, предупредил:

«Признаюсь честно, сам по ней ни разу

Ни вниз, ни вверх пока что, не ходил.

Могу сказать одно – её ступени

Закатываться будут по одной

И чтобы наверх вовремя подняться

Коснуться нужно краешка ногой.

Иначе улетишь мой мальчик в пропасть.

И я поверь мне, буду ни при чём.

Не я, а ты осознанно решился

Пойти и поиграть в судьбе с огнём!»

Давид, забрав ткань, тут же распрощался,

В толпе теряясь, быстро побежал.

«Ты много раз ко мне ещё вернёшься!» –

Смотря вослед, торговец прошептал.

А скрипача и Лазаря, уж вскоре,

Снесли за стены сильные орлы.

Их вызвал тот же звонкий колокольчик

В места, что недоступны для толпы.

Змеи у лаза, где их опустили,

Давно уже пропал похоже след.

И было жаль. Теперь друзьям хотелось

Узнать, что означал её совет.

Хотя нетрудно было догадаться.

«Не все друзья, что рвутся помогать…»,

Скорей всего на деле означало:

«Помощник может злое замышлять!»

Дорогой до дверей Давид чудесно

Опять играл, вводя округу в сон.

Когда они вошли в свою палату,

То каждый был немного удивлён.

Всё также там «страшилище» стояло,

Но платье было порвано в клочки,

Как будто его нечисть растерзала,

Желая поточить свои клыки.

В каморке, для них прежде потаённой,

Спала, как и мечталось им, змея.

Она, похоже, силы набирала,

Сон выбрав, как лекарство для себя.

И больше ничего не изменилось.

В отсутствие никто к ним не входил.

В окне доступно взгляду была «кукла»,

Что многих утешало, кто следил.

Давид и Лазарь с лёгкостью вздохнули,

Убрали с глаз подальше полотно,

Чтоб все, кто будет в комнате до ночи,

Не видели и краешек его.

Снаружи стражу тут же разбудили,

В который раз прося их принести

Для чучела соломенного платье

И ленты, чтобы в косы заплести.

Исполнилось желанье очень быстро.

Очнулась в это время и змея.

Увидев, как вновь куклу наряжают,

Поближе подползла, сказав шипя:

«Поверьте, что старания напрасны.

Вы только огорчаете её.

Чтоб лицезреть, как девушка прекрасна,

Поможет вряд ли, яркое бельё.

И если вас сильнее привлекают

Красивые и тонкие шелка,

То можете смотреть на них отдельно,

И так и так, то будет не она.

Стоящая заботы оценила.

Её чуть скрасил дареный платок,

И занавес положенный на плечи,

Сработал, как живительный глоток.

Но тот, кто её сделал безобразной,

Иную пред собою ставил цель.

Посланник, растерзав немало платьев,

Сведёт в тряпьё надетое теперь.

Ответы на вопросы – в подземелье.

Лишь там, куда водила вас вчера.

Сопровождать в дальнейшем не посмею.

Вы ж видели, что чуть не умерла!

Могу лишь подсказать, что ровно в полночь

Держите направленье на луну.

А в озере с отхлынувшей водою,

Найти легко заветную тропу».

Всё это прошипев, змея спокойно

В отверстие под ложем уползла,

Добавив лишь: «Никто не должен видеть,

Что я здесь в услужении была».

Чуть позже принесли с едою блюда.

Скрипач, делясь всем с Лазарем, поел.

Но после чуть отпитого напитка

Уснул, хоть спать нисколько не хотел.

Брат, названный мгновенно притворился,

Что тоже впал в такой же крепкий сон.

Он был поосторожнее Давида

За этим удивительным столом.

Всё было, как вчера. Кому-то очень

Двух юношей хотелось усыпить,

Чтоб вольно поступать и в то же время,

Сокрыто и невидимо ходить.

И может быть, минут через пятнадцать,

Действительно движенье началось.

В окно, чуть приоткрытое, пробрался

Таинственный и неизвестный гость,

Который внешне был похож на старца,

Внутри же изворотлив и силён.

Он был уверен и не сомневался,

Что каждый был напитком опоён.

Пришелец подготовился заранее.

Возможно это маг был иль колдун.

Открыто он не жил в дворцовых стенах,

Но, как и первый, тоже был горбун.

Увидев куклу в платье, он хихикнул,

Материю на ней стал лихо рвать,

При этом говоря: «Тебя людишки

В утеху стали снова наряжать!

Но чтобы предсказание свершилось,

Ты быть должна собою так страшна,

Что криком от увиденного тела,

Обязана взрываться тишина.

В момент свершенья, может я расправлюсь.

Твой прежний облик уберёт мой горб.

Я подвигами вновь смогу прославить

Свой род, чем мой отец был очень горд».

Порвав на клочья праздничное платье,

Пришелец вознамерился уйти,

Но спящим притворяющийся Лазарь,

Вскочив, закрыл отходные пути.

Он с лёгкостью схватил за одну руку,

Желающего спрыгнуть из окна,

И притянуть успел его обратно,

Хоть силу ощутил того сполна.

И было странным, что имея ножик,

Чужак не захотел его убить,

А только лишь сверкнул глазами злобно,

И молвил: «Значит, так тому и быть!»

Подобной речи Лазарь удивился,

Но понял всё, когда тот произнёс:

«Ты слышал, потому что притворился,

Слова, что я до чудища донёс.

Не думай, что ты справился со мною.

По силе я тебя превосхожу.

Я просто теплю зыбкие надежды,

Что выправлюсь, когда всё расскажу.

Что с вами приключилось, ты не помнишь.

И братья тоже знают лишь о том,

Что вам запрещено одновременно

В любом из мест присутствовать втроём.

Всё вскроется, когда приотворится

Закрытый мной волшебный кузовок.

Ох, если б знал – я этого не сделал,

Ведь сам, как видишь, тут же «занемог».

Не в моих силах что-либо исправить.

Спина теперь изогнута дугой.

Когда всё на места свои вернётся –

Я стану вновь «тростиночкой» прямой.

Мне ведомо, как силою волшебной

Вас заманили в некие места,

Сумев легко умышленно уверить,

Что тропка для спасенья дев проста.

А далее легко переместили

В пещеры так, чтоб выйти не смогли,

В болванчиков блестящих обратили…

Невероятно то, что вас спасли.

Теперь вы пребываете на воле

Поврозь, но ваша сила во сто крат

Мощнее будет, окажись вы вместе.

Враги перед тремя не устоят.

А вам, поверьте, есть с кем побороться.

И девушки, лишь повод для войны.

Вы очень помешали прежде Чуду

Таинственной, неведомой страны.

Расправился со всеми он обманом.

Клубок интриг его можно развить,

Дождавшись лишь назначенного часа,

Когда удастся кузовок открыть.

И чтобы вам достичь конечной цели –

Придётся непременно отыскать

Летающую птицею девицу.

Она ведь может много рассказать!

Но только ни тебе, ни твоим братьям.

Тут должен быть храбрец со стороны.

И раз уж музыкант за это взялся –

Пусть спустится в пещеру без воды.

Пока я не скажу чего-то боле.

Мне слышится, что нужно поспешить…

Чтоб меньше привлекать к себе вниманье –

Приходится невидимым ходить».

Как только произнёс горбун пришедший

Не очень-то понятные слова –

От хватки рук легко освободился,

И скрылся вмиг неведомо куда.

Из слов понятно стало, что в пещеру

Давиду лишь доверено идти.

На то сегодня двое указали,

И встать уже нельзя на полпути.

Клонило в сон. Возможно, в яствах тоже

Присутствовала сонная вода,

Что действовала только попозднее.

Питьё быстрей влияло, чем еда.

Два брата спали. Лазарю не снился