Текст книги "Сказка о ночном музыканте"

Ты ищешь подходящие тела…

Но если ты рассказы наши слышал,

То понял бы, что каждая из нас

Страдает от того, что полюбила,

И чувством этим движима сейчас.

А потому, конечно же, мечтает

Цветок заветный в руки получить.

Не для того, чтоб рядом быть с тобою,

А для того, чтоб что-то изменить

В судьбе своей. Отмеренное время

Короткое – всего пятнадцать лет.

А дальше вновь вернётся тело птицы.

Решится ль кто пожертвовать иль нет

Своим возможным и коротким счастьем?

Мне кажется, что я бы не смогла.

Добавить больше нечего. Подумай.

Прощай! Мне улетать давно пора!»

Оставшаяся тут же превратилась

Из призрачной в прекрасную из птиц

И улетела прочь, дозволив парню

Неспешно поразмыслить про девиц.

Стояла ночь, до нежного рассвета

Ещё довольно было далеко.

Была возможность свидеться с любимой.

То при костре исполнилось легко.

Тринадцать чаш высоко приподнялись,

Как только музыкант их все достал,

Между собой вверху перемешались,

И опустились так, как пожелал

Их видеть парень – в образе качелей.

Давиду оставалось взять цветок,

И закрепить сращённые три чаши,

Воткнув по центру дареный росток.

Затем он обронил на твердь колечко,

Призвав к себе на помощь светлячков,

Что, прилетев, собой связали чаши,

То совершая быстро и без слов.

Давид уж знал, где отыскать, возможно

Написанное бережно «Ночи».

Он положил на дно волшебный камень,

Желая вскоре распознать огни

Дарительницы, вслух сказав при этом:

«Прекрасная Зарница, помоги,

Явись ко мне и чашу побыстрее

Магическим огнём воспламени!»

И в тот же миг метнулись вспышки света.

Давид успел подальше отойти,

Теперь уже не очень-то волнуясь,

Ведь знал, что здесь должно произойти.

И вскоре остриё одной из молний

Попало в цель как меткая стрела,

Притом ничто тем самым не порушив.

Она лишь пламя ярко подняла.

Когда она с сестрицами исчезла,

Вокруг вновь воцарилась тишина.

А на волшебной, сказочной поляне,

С огнём одна из чаш уже была.

Костёр, что сложен был из тонких веток,

Стал превращаться тут же в угольки,

Затем довольно быстро в серый пепел,

Что поглотился недрами земли.

И в центре на невиданной поляне

Образовалась снова пустота,

Как будто в этом месте не бывало

Высокого горящего костра.

А что Давид? Он заиграл на скрипке

С особою душевной теплотой.

Он в это время думал о любимой,

Что стала сокровенною мечтой.

Жар сердца оживил мгновенно чаши,

Поднялись фейерверки и огонь.

Сверчки уже давно в ночи светились,

До этого вернув кольцо в ладонь.

Причудливый задуманный рисунок,

Был видимо очерчен на земле,

И небо в тот же час отобразило

Похожую картину на себе,

Усилив её большим ярким светом,

Как это совершилось в первый раз.

Давид душою пел: «Надеюсь!», «Верю!»,

«Как прежде сильно – так люблю сейчас!»

В тот миг подул приятный тёплый ветер.

Он полетел свободно и легко,

Прокладывая млечную дорожку,

Ведущую под купол высоко.

Достигнув места, где обрисовались

«Качели», он их нежно подтолкнул.

И вот они задвигались. А ветер

Ласкающим потоком дул и дул,

То, приближая их, то отстраняя…

Теперь быстрее, чем он ожидал,

Скрипач увидел дивное виденье.

Всё вновь случилось так, как он мечтал.

Душа Давида в небо воспарила.

И вот уж он желанно заключил

В уютные, раскрытые объятья,

Ту девушку, что трепетно любил.

Он был готов так просидеть всё время,

Пока их не спугнёт опять рассвет…

Но в будущем, ведь он хотел другого,

Того, что в небесах волшебных нет.

Ему мечталось ощутить реальность,

В касаньях нежных тела, губ и рук,

Увидеть взгляд приветливый и слышать,

Счастливый учащённый сердца стук.

И вот, душа его заговорила

С проявленной качелями душой:

«Я рад с тобою быть, моя голубка,

Меня вновь восхищает образ твой!

Я знаю, чтоб увидеть тебя близко

В желанном виде рядом на земле,

Я музыку твою исполнить должен,

Что сделать не даётся пока мне.

Но нам дана ещё одна возможность.

В ночи гуляют девы у костра.

Смогу я оживить из них любую,

Чьё тело ты бы выбрала сама.

Сейчас нельзя спешить и ошибиться.

Мне важно, чтоб душой была в ней ты,

Чтоб девушка при этом согласилась

Отдать земное, погубив мечты.

Душа твоя увидеть их не может.

Девицы исчезают до того,

Как я качели наши проявляю.

И здесь уж не поделать ничего.

Мне кажется, тебе определиться

Помогут их рассказы о себе.

Ведь каждая явившаяся ночью,

Поёт тихонько о своей судьбе.

Я ж, всякий раз, являясь на свиданье,

О прошлом их далёком расскажу.

Останется тебе лишь только выбрать,

Кого цветком волшебным награжу.

Прошу тебя любимая, ответь мне,

Иль укажи, дав мне особый знак,

Что ты на предложение согласна,

И то, что не ошибочен мой шаг».

И в небесах послышалось: «Спасибо!

За путь, что ты прошёл – благодарю!

Но я не смею рушить чьё-то счастье.

На это отрицательно смотрю.

Дари цветы, сочувствуя несчастным.

Тем самым бескорыстно помогай.

Я буду среди них, когда услышу

Мелодию… Ты лишь её сыграй.

Случиться может так, что отзовутся

На музыку души не мало дев.

И вот тогда меня ты должен выбрать,

Не только оживив – кольцо надев.

А то, что ты сыграешь звуки верно,

Понятно станет сразу. В тот же миг

Изменят цвет сияющие звёзды,

В зелёное луна окрасит лик,

Окутает тебя на время дымка,

Её развеет ветер… Пред тобой

Закружатся уже в весёлом танце

Видения прекрасные собой.

Тогда определись, вверяясь сердцу.

Ты должен слышать, как моя душа

Потянется к твоей звуча любовью,

Затмив другие или приглуша.

И вот ещё. Не трать напрасно время.

Не замыкайся – будь среди людей.

Лечи, сердца их шире раскрывая –

Влюбляй их в жизнь мелодией своей».

Тут голос стих, сказав о самом важном.

Задумавшись, Давид не стал играть.

И в тот же миг огонь волшебный в чашах

Потух и перестал в ночи сиять.

Исчезли вместе с девушкой качели.

Вернулась в тело юноши душа.

Сверчки вспорхнув, в безвестность улетели,

Над чашами немного покружа,

Тем предоставив время музыканту

В суму поклажу дивную убрать.

Почувствовав внезапную усталость,

Давид не мог, казалось, устоять.

Он лишь воткнул в твердь дареную ветку,

Построив за мгновения шалаш,

И тут же в сон глубокий погрузился,

Где вновь увидел призрачный мираж

Того же града в дивном поднебесье.

Он устлан был охапками цветов,

Где от всего, что там произрастало,

Лучилась ощущаемо любовь.

Скрипач там не успел и сделать шагу,

Как вновь услышал прерванный мотив.

В который раз ему напоминали,

Что только им он деву проявит.

Ему казалось слышимое снова

Знакомым, очень близким и родным,

Но, в то же время, что-то ускользало.

Звук выпадал, хоть был необходим.

Мелодия три раза повторилась

И, плавно утихая, прервалась.

Попытка воссоздать это на скрипке,

Как парень не мечтал – не удалась.

Давид проснулся в мыслях вспоминая,

Что слышалось ему в чудесном сне.

Он взял смычок и следом свою скрипку

Прижал с великой нежностью к себе,

И заиграл, забыв о всём на свете.

Но как он знать мог – так или не так?

Ночь кончилась, над лесом встало солнце,

Луна и звёзды не могли дать знак.

Но видно это нужно было сделать,

И не потом, а именно теперь.

Душа его отчаянно металась,

Он чувствовал себя, как дикий зверь,

Который пойман был, и то, что делать,

Запутавшись пока ещё не знал.

Давид обязан был о том подумать.

А мыслил лучше он, когда играл.

И повторяя разные отрывки,

Скрипач отдельно каждый представлял,

Стараясь воссоздать чудесный образ

Того, что он душою ощущал.

В своих стремленьях юноша припомнил

Услышанные на небе слова

О том, что пребывать полезней в людях,

Леча и отдавая часть тепла.

Ему на что-то прямо указали.

Возможно, он о главном позабыл.

Он полюбил, ответное же чувство

Ничем ещё пока не заслужил.

И может быть ему не удаётся

Мелодию чудесную познать

Лишь потому, что сердце позабыло

Зачем и для кого нужно играть.

Давид стал успокаиваться. Мысли

Теперь совсем иначе потекли.

Вдруг выстроился план, что нужно делать,

И как он строить будет свои дни.

Что надлежит добыть цветы Дракона –

Сомнений нет. Он станет помогать,

Избавиться красавицам от горя,

Чтоб жизнь в лучистых красках познавать.

И хоть он не подумал, но Давиду

Такая помощь ведь была с руки.

Девиц в ночи поменьше б становилось,

И в тот момент, как на небе огни

Зажгутся со светилом ярким светом,

Возможно лишь останется одна.

Тогда при подношении колечка

И осторожность будет не нужна.

Мы отвлеклись, немного рассуждая.

Давид же начиная новый день,

Решил в народ пока не отправляться.

Совсем не потому, что было лень –

Он просто задался в то время целью,

Добыть хотя б единственный цветок.

Дракон был, безусловно, очень страшен,

Однако музыкант спокойно мог

Хлыстом волшебным чудище заставить,

Дарить ему в день ровно по цветку.

Скрипач подозревал, что монстр был стражник,

И розы доверялись лишь ему

Хозяином для лучшего храненья.

Вот это и хотелось разузнать.

Кто мог сказать: страх, ужас, удивленье

Ему ещё придется испытать?

Давид, убрав перо – достал подкову,

Накинул на себя волшебный плащ,

Взял в руки хлыст, который в этом деле,

Был более другого подходящ,

Сказал слова и тут же перенёсся

К четырёхгорбой сказочной горе,

Где скрыто ото всех пушились розы,

Небесный цвет несущие в себе.

Давид нашёл огромнейшую глыбу,

Помеченную видимым крестом.

Он понимал, что движется открыто,

Хоть лучше б было действовать тайком.

Ну что поделать, принято решенье.

«Семи смертям» похоже «не бывать»,

Но и одной, единственной хотелось

При встрече с неизвестным избежать.

Всё кажется продумано Давидом.

И он, чтобы пройти к цветам тропой,

Достал и приложил волшебный камень

К «булыжнику» шершавой стороной.

И тут тяжеловеснейшая глыба,

Спускаться стала в недра уходя.

Давиду на мгновенье показалось,

Что стала тестом матушка Земля.

Но нет, то было зрительным обманом,

Особым, необычным волшебством.

Земля была тверда, но принимала

Предмет, как масло сыр пускает в дом.

Смотреть на это было любопытно,

Но юноша давно бросал взгляд свой,

На острые, колючие растенья,

Что прежде преграждали путь стеной.

А там, поверьте, было интересней.

В округе всё как будто ожило.

Задвигалось «ежистое» строенье,

Кусты, что были в связке – развело.

Глазам открылась ровная дорога,

Взобраться разрешая на скалу,

Тем самым путь немного упрощая

В места, где быть опасно одному.

Давид отреагировал мгновенно,

Он не пошёл туда, а побежал,

Ведь как надолго доступ открывался,

Заранее никто не рассказал.

Как, впрочем, не сказал, что нужно сделать,

И как кусты второй раз развести,

Когда те, отстранившись, вновь сойдутся,

Для возвращенья перекрыв пути.

Прибывшего растенья пропустили,

И тут же, как солдаты встали в ряд,

Создав тем самым хитрую ловушку,

Что, запустив, не выпустит назад.

А перед ним с огнём мешая воздух,

Поднялся наводящий страх Дракон.

Вокруг благоухали мирно розы,

И издавали мягкий, тихий звон,

Ложась на слух мелодией приятной.

Дракон и эти дивные цветы,

Поверьте, очень странно сочетались.

То был кошмар средь дивной красоты!

Давид не показал, что испугался,

Лишь сделал вид, что очень удивлён.

Когда ужасный начал приближаться,

Скрипач ударил перед ним хлыстом.

Тот присмирел. Как битая собака,

На гору опираясь – заскулил,

Глаза прикрыл в смиренном подчиненье

И, озираясь, вдруг заговорил:

«Кто ты такой? Зачем сюда явился?

Я пред хлыстом твоим стою как раб.

Впервые себя чувствую неважно –

Внутри таится страх и я ослаб.

Ты властен надо мной, так говори же,

Зачем пришёл не крадучись ко мне?

Тебе нужна таинственная роза?

Возьми. Я подарю одну тебе.

На большее рассчитывать не стоит,

Ведь им ведётся очень строгий счёт.

Надеюсь, что пропажу не заметят.

Спеши. Мой господин сейчас придёт.

А он меня страшнее и опасней.

Ему готовят масло из цветов,

Которое век жизненный продляет

На тысячу и более годов.

Уверен, он тебя не побоится –

Запрёт в горе и заживо сгноит.

Бери цветок и тут же убирайся.

Уж скоро конь подковой застучит».

Давид сам не посмел взять в руки розу.

Он знал каким бывает волшебство.

К примеру, камень чудный или скрипка

Могли всегда быть только у него.

А тот, кто взял бы в руки их без спроса,

Умолк иль от огня внутри сотлел.

По счастью, музыкант не брал чужого

И «опыта» такого не имел.

Он произнёс: «Огромное спасибо!

Раз ты так щедр, так сам его вручи,

И помоги мне выбраться отсюда.

Как развести кусты вновь, научи».

Дракон от слов заметно огорчился.

Он из всего, что спрошено, не смел

Сорвать им охраняемое чудо,

Не потому, что цветики жалел.

Он знал, кем станет если прикоснётся

К колючему прекрасному кусту.

И потому Дракону не хотелось

Цветка лишать растенье самому.

Его невольно мучили догадки:

«И как мальчишка мог про то узнать?»,

И всё-таки решил: «А будь что будет!

Сначала выход нужно показать.

А там, быть может, что-нибудь пришельца

Спугнёт, и он за стену убежит,

Забыв спросить цветок и наказанье

За вольность мне тогда уж не грозит!»

И не спеша, растягивая время,

Монстр страшный речь такую произнёс:

«Что ж, так и быть, я вскрою тебе тайну,

И дам ответ на заданный вопрос.

То, что кусты стоящие разводит –

Сокрыто и находится за мной.

Но думаю, что ты, увы, не сможешь,

Управиться с громадною горой.

Попробуй. Коль получится – получишь

Цветок из лап моих в руки свои».

Он отошёл и указал на гору, продолжив:

«Вот сюда сильней нажми!»

Давид, не испугавшись, согласился.

Он знал, что эта крепкая гора

Опустится и камню подчинится.

Дракон не видел это никогда.

Когда же музыкант на самом деле,

Дотронувшись, спускать стал гору вниз,

Монстр выпучил глаза, не ожидая,

Увидеть неожиданный сюрприз.

Он был, похоже, искренне уверен,

Что тот, кто сильно на гору нажмёт –

Дорогой, что пришёл сюда, обратно,

Не раня тело колкостью – уйдёт.

Но нет. Случилось там совсем другое.

Ежистые кусты не разошлись.

Гора ж лучами ярко засветилась,

И стала опускаться тихо вниз.

Один, второй, и третий, и четвёртый

Горбы её сровнялись вмиг с землёй,

Доступным сделав вход в волшебный замок,

Что с виду был не очень-то большой,

Но вылеплен из ярких изумрудов.

Давид сказал: «Сорви же мне цветок,

И я отправлюсь в место, куда прежде

Никто до этих пор пройти не мог».

Дракон так потрясён был и растерян,

Что обо всём на свете позабыл.

Он думал, что хранит от пришлых розы,

Но стражником иного, видно был.

Не отрывая взгляд и пасть разинув,

Он машинально отломил цветок

И, передав сокровище Давиду,

Буквально с головы до самых ног

Колючками стал быстро покрываться.

Хоть были те не очень велики,

Но, всё же, нескрываемо заметны,

Ведь все мерцали словно огоньки.

Давид шагнул вперёд и вдруг услышал:

«Остановись и слово огласи!»

Скрипач стоял и от его молчанья

Дым огненный поднялся из земли.

Тут юноша невольно обернулся,

Надеясь, что Дракон пароль сей знал.

Но тот, прочтя взгляд юноши, ответом

Плечами лишь беспомощно пожал.

А атмосфера быстро накалялась.

Земля под музыкантом затряслась.

Казалось, ещё малое мгновенье,

И лава б на свободу прорвалась.

И юноша решил назад вернуться.

С судьбой не стоит попусту шутить.

Однако парню очень захотелось

Испрошенное слово раздобыть.

В то время твердь ушедшая поднялась.

За монстром снова виделась гора.

И в это время слышаться стал топот

Несущегося к месту скакуна.

Скрипач достал волшебную подкову,

Живой водой Дракона окропил,

Чтоб кожа его стала не колючей.

Скажу вам, что он это сотворил

Так быстро, что «хранитель» не заметил,

Как вновь стал гладок, как Давид исчез.

В душе своей от страха сотрясаясь,

Крылатый ждал хозяина сих мест.

И тот незамедлительно явился.

Он был подобен туче грозовой…

От гневного, пронзительного взгляда

Не ускользнуло – монстр был «чуть живой».

Такого прежде не было. Однако,

Всё так же услаждали глаз цветы,

Маня к себе чудесным ароматом

И слух, лаская песней чистоты.

И всё-таки при пристальном осмотре,

В своих владеньях розовых кустов,

Хозяин грозный, кажется, заметил

Обломанную ветку без цветов.

Но осмотревшись тут же, не увидел,

Ни нового колючего куста,

Ни на Драконе «красочных» иголок,

Что быть должны от носа до хвоста.

Он не приметил огненного дыма.

Всё, в общем-то, стояло на местах.

Единственное было непонятным –

Откуда страх у стражника в глазах?

Могущественный грозный повелитель

Цветы считать стал вслух. Он делал вид,

Что помнит всё до малого бутона

И ждал, когда Дракон заговорит.

А тот, дрожа, глотал от страха воздух,

Но, как всегда в смирении молчал,

Хотя в душе просил себе пощады

Не за цветок волшебный, что сорвал,

А за болтливость, что открыла парню

Веками охраняемый секрет.

По счастью, всё закончилось удачно.

Гора на месте и пришельца нет.

И чтобы с головой себя не выдать,

Он лёг и претворился, что уснул.

На этот раз он выходкой подобной

Хозяина, похоже, обманул.

Сердитый сделал вид, что всё в порядке,

И раз Дракон ничто не рассказал

Из-за того, что нечем поделиться –

Запрыгнул на коня и ускакал.

А монстр, пока был слышен громкий топот,

Старался показать, что он храпит.

И Бог с ним. Нам намного интересней

Узнать куда отправился Давид.

А вы куда б пошли? Опять в пещеру,

Где был утерян музыкантом звук?

Но как бы он сумел спасти невесту?

Учась, он позабыл бы всё вокруг!

Любой бы возвратился к близким людям,

В родимые и близкие места.

Но мест подобных не существовало,

Ведь юноша был круглый сирота.

Но всё же, был единственный кто думал,

И каждый день в душе переживал

О парне, будто тот являлся сыном.

Он только так его воспринимал.

Вы поняли, что речь идёт о старце,

Что камень свой Давиду подарил.

К нему-то и отправился наш странник.

Подкове он свой путь определил

На поле, где возможно в это время

Старик смотрел за стадом из коров,

По счастью находясь на прежнем месте,

И был, согласно возрасту, здоров.

Сказать, что тот обрадовался очень,

Увидев музыканта близ себя,

Как указать на малую крупицу,

Иль язычок от сильного огня.

Решенье было правильным и верным.

Старик Давида с нежностью обнял

И произнёс: «Ты знаешь, я недавно

Почти полночи, мучаясь, не спал.

Мне чудилось, что ты был где-то рядом,

Но в гости почему-то не зашёл,

А к Лешему отправился на встречу.

Тебя я видел, и то был не сон.

С момента расставанья ощущал я

Опасности, как будто я с тобой

Был ниточкой невидимою связан.

Мой мальчик, ты храним незримо мной.

Я стар. Себя навязывать не стану.

Но помни, что теперь, да и потом,

Недавно обновлённая избушка

Тебя приветит, как родимый дом.

Я не нажил огромного богатства,

Прекрасно понимая, что оно

Не может принести большого счастья.

Важнее в сердце сохранить тепло,

Любовь. О ней, поверь, я знаю много.

В тебе горит знакомый мне пожар.

Стремись, борись и искренне старайся

Не утерять открытый небом дар.

Приляг и отдохни пока немного,

Пред этим выпей крынку молока.

А позже ты поделишься. Мы вместе

Груз снимем, если тяжесть велика».

Давид молочным чудом угостился,

Сам накормил с салфетки старика

И тут же в дрёму тихо погрузился –

Предвестницу приятнейшего сна.

Чудесный аромат цветков растений,

Что украшали сочную траву,

Вводил Давида в мир успокоений,

Ни в чём не уступая волшебству.

Конечно, отдых был не очень долгим.

С лучами солнца стал прощаться день.

Пришла пора вести обратно стадо,

К хозяевам ближайших деревень.

Когда Давид поднялся, ему снова,

Как в прошлый раз, подставилась спина

Быка по виду грозного, большого.

Все будто ждали, чтобы тишина

Наполнилась звучаньем нежной скрипки,

Окрасив мир чудесным волшебством,

Чтоб вновь природа тихо оживала,

Ласкаемая лёгким ветерком.

Кузнечики в траве застрекотали,

Вступили в говор птицы меж собой,

Вечерний тёплый воздух насыщался

Вселенскою любовью неземной.

Всё то, как ожидали – так случилось.

Скрипач играл о самом дорогом,

Но музыка пронзительнее стала,

Пропитанной невиданным огнём,

Что больше раскрывало его сердце.

Любовь распространялась и лилась,

И в каждой клетке, кажется, звенела,

И теплотой в сердцах отозвалась.

Коровки шли смиренно и послушно,

Боясь некстати что-то промычать.

Им нравилось, что здесь происходило,

И рады были то воспринимать.

Одним мгновеньем время пролетело.

Пастух раздал доверенных коров.

Он был под очень сильным впечатленьем,

И потому шёл тихо и без слов.

И только лишь войдя в своё жилище,

Присев, и музыканта усадив,

Сказал: «Тобою много пережито,

Но ты всё так же чист душой, красив,

Открыт. Ты сохранил, что было раньше

И лучшее, что можно – приобрёл.

Я счастлив. А теперь давай обсудим

Дела, ведь ты за тем ко мне пришёл».

Дела… Неразрешённых было много.

Давид не знал с чего ему начать.

Была ветвистой дальняя дорога,

И парню не хотелось отступать,

Не распознав хотя бы малой доли

Того, что с ним должно произойти.

Но время было так неумолимо,

И всё могло на нет, увы, свести.

Молчанье было роскошью. Давиду

Пришлось всё очень быстро изложить.

Он рассказал о деве, без которой

Ему теперь не представлялось жить,

О ночью только явственных виденьях,

Танцующих у яркого костра,

О потаённой за горой пещере,

Что так недосягаема была…

Всё выслушал спокойно мудрый старец,

И произнёс: «Ты главное сказал.

Успехами при мне не похвалился,

Хотя в суму свою насобирал

Достаточно помощников волшебных,

Но вновь забыл о главном. Он один,

Над твердью, обладает высшей властью.

Для неприступных гор – он господин!

Достань его, и взглядом проникая,

Задай сейчас единственный вопрос:

«Какое слово спрошено пещерой,

Стоящей близ небесных, дивных роз?»

Хотя ответ желанный получая,

Стремишься ты неведомо за чем.

Вид внешний в изумрудах ярких манит,

Но что внутри, откроется не всем!

Я не был там и нужных слов не знаю.

Все тайны, что хранятся на земле

За жизнь одну разведать невозможно.

Я поделюсь лишь тем, что вскрылось мне,

Когда я был, как ты, красив и молод,

Но видимо, мой мальчик, не сейчас.

Ты видишь, уже солнце опустилось.

Его свет, как положено, погас,

Представив ежедневную возможность,

Луне на небе вольно погулять.

Спеши и расспроси о главном камень.

Он сможет тебе много рассказать».

Пока старик разжёг в дому лучины,

Чтоб темноту рассеял тихий свет,

Скрипач потёр поверхность чудо-камня,

А тот, став тёмным, дал ему ответ:

«Ты видел гору с дивными горбами,

Не догадавшись, как в неё войти.

Но если попытаешься вторично,

То вновь цветок магический сорви,

И брось его к ногам перед собою,

Сказав «Анетта», только и всего.

Зовут так ту, что много лет таится.

Добавить я не смею ничего.

Зачем и почему, что за потребность

Жить крадучись, сокрыто ото всех.

Бесспорно знает это мест хозяин,

Но есть ещё, уже не человек,

Что для себя раскрыл секрет однажды.

Ты должен догадаться – то Дракон.

Он ничего, до времени, не помнит,

Ведь околдован и заговорён.

Не просто так хозяин наблюдает,

И розам своим, вроде б, счёт ведёт!

Цветы и для Дракона представляют

Звено, что так ему недостаёт.

Он может стать таким, каким был прежде.

Спроси у дев, что видятся во тьме,

Возможно, им известную разгадку,

Что видимо нужна теперь тебе».

Волшебный камень изменил поверхность.

Давид при этом слышимо вздохнул.

Ему, взглянув на старца, показалось,

Что тот устав, глубоким сном уснул.

А он в то время ожидал момента,

Когда свершится тайный разговор,

И тут же при начавшемся движенье

Спросил: «Что так не весел ясный взор?

Узнал не всё, что приоткрыть хотелось?

А ты, мой мальчик, сильно не спеши

И радуйся, что снова есть работа,

Для сердца, для ума и для души.

Поверь мне, в жизни ценится то больше,

Что достаётся доблестным трудом.

Про лёгкое ты быстро позабудешь,

Не вспомнишь, как о чём-то дорогом.

Немедля отправляйся на поляну.

Там, может быть, сумеешь что узнать,

А после в дом наш снова возвращайся.

Я буду с нетерпеньем тебя ждать».

Старик не подарил ему подсказки,

Но мудростью своею поддержал.

Он то, что музыкант не одинокий

И не бездомный, исподволь внушал.

Прекрасно отдохнув, согретый сердцем,

Давид достал волшебное перо,

Засунул его за ухо, и тут же

Свершилось неземное волшебство.

Он очутился снова на поляне.

Но местность эта уж была не та.

Пока ещё здесь было тихо-тихо,

И тяжестью давила темнота.

Сегодня ощущалось всё иначе.

Скрипач сильнее чувствовал перо.

В лесу ему старуха говорила,

Что в птицу обратить должно оно,

Но ничего подобного с Давидом,

На удивленье, не произошло.

Он просто в один миг переместился,

Не ощутив, как будто ничего.

Да разве мог в ночи скрипач заметить

На теле еле видимый пушок?

Он вряд ли бы придал тому значенье

При свете, если б видеть это мог.

Пока всё было очень неприметно,

Неощутимо… Именно пока.

Подаренное пёрышко носило

Не только качество проводника.

В нём было что-то большее, однако

Давид не мог, увы, об этом знать.

Он, к сожаленью, часто торопился,

Не дав возможность большее сказать.

Теперь дать ход подобным размышленьям,

Не к месту было, да и ни к чему,

Ведь в небе шум летящих приближался,

Что дань несли волшебному костру.

Одна, другая стала проявляться…

Их вновь не представлялось сосчитать.

И каждая по веточке бросала,

Туда, где тем придётся воспылать.

Как в пошлый раз все птицы обратились

В прозрачных дев невиданной красы,

Которые задвигались, танцуя

Вкруг пламени огромной высоты.

И снова в темноте заговорили,

И каждая о собственной судьбе.

Сливалось всё в ужасное звучанье.

Давид же выбирал сейчас себе

Ту девушку, что было прочих жальче.

Хотя признаться, здесь любой рассказ,

Заслуживал особого вниманья,

И до слезы горючей тронул нас.

Порою леденящие моменты,

Пронзали болью сердце скрипача.

Страдая с ними, парень растерялся

И произнёс, в волнении шепча:

«Мне трудно среди вас кого-то выбрать

И подарить единственный цветок».

Как только речь Давида прозвучала –

Он тут же обнаружил возле ног,

Просящую с мольбой смиреной, деву,

Которая услышала его:

«Дай мне цветок, и ты не пожалеешь.

Сейчас нет горя горче моего.

Не сомневайся, поспеши. Сестрицы,

Сейчас тебя в три круга обовьют.

Тогда меня не выбрать среди многих,

Что души раскрывают свои тут.

А я за то секрет тебе открою,

Что будет очень важен для тебя.

Поверь же, что сейчас мне помогая,

Ты выручишь в дальнейшем и себя!»

Скрипач достал цветок и отдал деве,

Сказав лишь: «Раз так надобно – возьми!

Дай Бог, чтоб он помог прожить счастливо

Отмеренные этим цветом дни».

Цветок, доставшись девушке, красиво

Искрясь небесным светом, засиял,

И на поляне тут же сотворилось

Что, видимо, никто не ожидал.

Виденье обретало своё тело,

Ожившей оставался ровно миг,

Чтоб прошептать: «Ищи близ роз волшебных

Сокрытый и живительный родник.

Его вода разговорит любого.

Всяк вспомнит, что когда-то позабыл.

Прощай! Спасибо! Я тебе желаю,

Чтоб ты, хотя б глоток её испил!»

Сказала дева это и исчезла.

Исчез и неприятный, тошный звук.

Танцующие близ костра, притихли,

И создали вкруг музыканта круг,

Что напугало б, кажется любого.

Теперь опять в кромешной тишине

Трясясь, к Давиду руки потянулись

Дев призрачных, шипящих: «Дай и мне!»

Скрипач ответил: «Больше нет, простите!»

И потерял тем самым интерес

К своей особе. Девы обратились

Вновь в птиц и унеслись из этих мест.

А дальше всё пошло как было прежде.

Потух и скрылся пламенный костёр.

Никто бы никогда не догадался,

Что он здесь полыхал до этих пор.

Тринадцать чаш расставились рисунком,

В одной из них Зарница подняла

Высокое магическое пламя

И в дом, на небеса свои ушла.

Сверчки, качели, ветер… Всё похоже.

Лишь девушка была совсем иной,

Хотя Давид, как прежде, устремился,

К своей желанной сердцем и душой.

Красивые, чудесные качели,

Что выделялись сильно среди звёзд,

Влюбленных в нежной музыке качали.

Давид был удивлён лишь каплей слёз,

Что на лице любимой засияла.

Он произнёс: «Скажи мне, что с тобой?

Сегодня отчего-то ты печальна.

Случилось что, дружочек дорогой?»

И девушка, прильнув к нему, сказала:

«Сегодня ты и нотки не сыграл,

Пред тем, как передать цветок девице.

А потому ты милый не узнал,

Что, то, возможно я. Ты поленился,

А может, растерявшись, поспешил,

А может быть мелодии начало

Иль то, что будет дальше, позабыл?»

Упрёком сердце юноши пронзило.

И в самом деле, как он только мог

Настолько опрометчиво забыться

И передать без музыки цветок?

Оправдываться было бесполезно.

Давид был, в самом деле, виноват.

Да и сказать, спасённую девицу,

Нельзя было вернуть теперь назад.

И потому, он тихо ей ответил:

«Любимая, прошу меня простить!

С цветком в ночи я словно потерялся

И позабыл, как нужно поступить.

Я тихо произнёс одну лишь фразу,

Как в ноги пала с просьбою она,

И не успел воспользоваться скрипкой.

Однако, что была мной спасена,

Открыла неизвестную мне тайну,

О скрытом и волшебном роднике.

Мне видно из него придётся выпить

Хотя б глоток. Коль буду не в себе,

Испробовав его – не позабуду,

Чтоб ни было, черёд важнейших дел.

Я для тебя, любимая, стараюсь,

И слёзки б твои видеть не хотел.

Как никогда, мне хочется расслышать

Нежнейший звук сердечка твоего.

Мелодия, что мне не удаётся,

Возможно прозвучит внутри него.

Ты успокойся, думай о хорошем,

Представь, как станем в счастье жить вдвоём.

С любовью в сердце, верой и надеждой

Мы цепи колдовские разорвём».

Услышав это, девушка вздохнула,

Притихла, представляя их житьё.

Давид же рисовал виденье в красках,

Цветной узор, что выражал её.

Ночь пролетела снова незаметно.

Луч солнечный их встречу оборвал.

Огонь потух во всех волшебных чашах.

Скрипач умолк и больше не играл.

Качели с девой в небе растворились.

Давид, собрав всё, впал в глубокий сон,

В котором он играл без остановки

Мелодию, что кажется, нашёл.

Очнулся он, когда поднялось солнце.

Что слышалось во сне, вновь повторил

Не менее трёх раз и этим самым,

Как будто бы урок свой закрепил,

Затем, ступив на дивную подкову,

Отправился на поле к старику,

Ведь вскрывшуюся маленькую тайну,

Он мог доверить только лишь ему.

А тот был рад увидеть его снова.

Он ждал и, обнимая, произнёс:

«Весёлых искр в глазах твоих не вижу,

Но чувствую, что всё же весть принёс!»

Давид пред старцем искренне открылся,

Всё о спасённой деве рассказал,

В поспешности излишней повинился,

В том, что мотив на скрипке не сыграл,

Поведал, безусловно, о сокрытом

Под розами волшебном роднике,

Который возрождает быстро память,

При сделанном единственном глотке.

Всё выслушав и тут же сопоставив,

Старик промолвил: «Вот что я скажу:

Не кажется ль тебе довольно странным

Порядок дел, на что я укажу?

Дракон хранит магические розы,

Но не нашёл таинственный родник.

Вода в нём не болотистая лужа –

Она слышна, ведь двигаясь – журчит!

Тут видимо, дружочек, существует,

Ещё один неведомый секрет.

И я в подобном подсоблю немного,

Дав, в виде наставления, совет.

Когда-то ты помочь желая дубу,

Из недр земли потоки чистых вод

Своей игрою выманил наружу.

И там приём подобный подойдёт.

Но если она видима и просто

На то, чтоб указать лежит запрет –

Спроси на всякий случай у Дракона,

Он знает про родник тот или нет?

В пещеру, где находится Анетта,

Рискуя головой, не заходи.

Сначала напои водой Дракона,

А там решишь, идти, иль не идти…»

Старик смотрел внимательно на парня,

Как вдруг в глазах его мелькнул испуг.

Он увидал у юноши на пальцах,

Чуть видимый растущий мягкий пух.