Текст книги "Кёльн и замки Рейна"

Мартинсбург. Дворец, таможня и монетный двор

По виду Мартинсбург (нем. Martinsburg) является типичным образцом таможенной крепости на Среднем Рейне. Не поражающий размерами, не наделенный высотными башнями и зубцами, строго квадратный в плане, он скромно стоит в центре городка Ланштайн, а не возвышается на горе или острове, как было бы привычней для сооружения имперской значимости. Основанный в конце XIV века, замок вместе с городом вначале принадлежал архиепископу Майнца. Совмещая в себе две роли, он был местом, где жил постоянный представитель главы духовного княжества Майнц, и частью оборонительной системы, поскольку располагался в юго-восточном углу городской крепости. Кроме того, здесь находился монетный двор, где в деньги превращалось серебро, добытое на ближайших рудниках, тоже принадлежавших католической церкви. Благодаря старательности фогтов в архивах замка остались подробные записи о ходе строительных работ, что было редкостью даже для педантичной Германии.

Бывшая таможенная крепость Мартинсбург

План Мартинсбурга: 1 – бергфрид; 2 – башня с лестницей; 3 – палас; 4 – башня; 5 – вход

Не имея возможности держать специалистов, владельцы замков искали рабочую силу в окрестностях, изредка пользуясь услугами приглашенных мастеров. В любом случае строитель и хозяин заключали договор, где уточнялась общая цена заказа. Если работа требовала больше времени и сил, чем предполагалось, в дополнение составлялся договор о недельной оплате. При повременной заработной плате выплачивались деньги на питание, а если человек соглашался на «хозяйский стол», их включали в зарплату. По окончании оговоренного периода выплачивались «понедельничные» или «питейные» деньги; оплата бани, иначе называемая «купальными деньгами», осуществлялась каждые 1–2 недели, а раз в сезон рабочие получали «одежные».

Плотники заготавливали строевой лес, занимались полами в комнатах и переходах, оконными рамами, сооружали деревянные амбары и перекрытия. Столяру поручали делать столы, лавки, подоконники; как и все остальные рабочие, зимой он получал немного меньше, чем летом. Каменщики в документах не упоминались, так же, как и начальник строительства, роль которого исполнял сам хозяин или, в имперских замках, высокопоставленный чиновник. Каждому мастеру выдавалась определенная сумма, и он имел право распределять ее между рабочими, находившимся в его подчинении.

Получая не сдельную, а повременную оплату, кузнец изготавливал инструменты, в первую очередь для каменотесов и резчиков. Ему также вменялась починка и забота об арматуре для тачек и носилок. Он же изготавливал оправы для оконных стекол и скобы. Слесарь делал всевозможные замки, канатчики плели веревки и канаты, подсобные рабочие делали раствор, просеивали песок, перетаскивали камни и глину. Поденщики помогали вспомогательным рабочим, получая еще меньше. Самую низкооплачиваемую группу составляли крепостные: помогая на общих работах, они могли заработать лишь на хлеб.

Каменоломня, как правило, находилась недалеко от замка, потому что каменщикам приходилось точить и закалять инструмент в кузне. Для доставки извести требовались специальные бочки, сита, тачки, носилки, бадьи. При строительстве деревянные части сначала выкладывали на земле, соединяли, маркировали цифрами, а затем разбирали, доставляя на площадку, где все соединялось в соответствии с метками.

Германские строители работали от Пасхи до середины октября, ведь их труд зависел от погоды. Фахверковые бараки, в которых они жили, находились под присмотром бригадира. Кроме воскресенья, к выходным относились религиозные праздники. Не оплачивались, но давали перерыв в работе забастовки, самовольные отлучки, бунты и, конечно, дни осады, по завершении которой услуги строителей могли оцениваться очень высоко, как в свое время произошло в Оберланштайне.

Через четыре столетия после появления на свет Мартинсбург пал под ударом французской армии, разделив судьбу многих рейнских замков. Однако магистрат не смирился с видом развалин практически в центре города, поэтому вскоре он был восстановлен в прежнем виде, но в ином качестве. К 1721 году таможня превратилась в дворец заседаний городских властей, а те больше не нуждались в толстых стенах. Утратив былой статус, крепость все же сохранила ворота с подъемной решеткой, многоугольную привратную башню, 5-этажный бергфрид, палас и не позволила тронуть свой почерневший за века смоляной нос.

Палас Мартинсбурга

Изначально замок окружал глубокий ров, практически река, переправой через которую служил подъемный мост. Не очень высокая (28 м) главная башня сразу привлекала внимание редкой шестиугольной формой. На площадку примыкающей к ней полукруглой башни можно было подняться по узкой лестнице. Палас когда-то представлял собой примитивную жилую башню с двумя эркерами по углам. После реконструкции в нем появились большие окна под барочной крышей. Пышный декор выглядел странно на фоне грубой кладки и вообще противоречил суровому облику крепости, но архитекторы об этом, видимо, не задумывались. Увлечение модным стилем вытеснило и аскетизм, и даже воспоминания о рыцарской эпохе, особенно о ранних ее временах, когда мужчины почти не снимали доспехов, а женщины годами носили одно и то же длинное широкое платье.

Представления современников о Средневековье определяются романами, где рыцари без устали машут мечами, сражаясь в настоящих битвах или на турнирах, либо, охваченные религиозным рвением, скачут в Святую землю. Воображение рисует их аристократами, господами, владеющими землей и наделенными неограниченной властью над своими крепостными. В романтический образ никак не вписывается мужчина в бесформенном балахоне до пят, скрывающем льняные панталоны и чулки, едва прикрывающие ступни. Между тем именно так выглядел рыцарь IX–XI веков дома, когда, оставив поле боя, занимался хозяйством. В то время различия в одежде знати и крестьянства проявлялись больше в качестве, чем в покрое.

В следующие столетия нижний край мужской одежды начал медленно смещаться вверх и различия стали заметны. Относительно женской моды того периода откровенно высказался Конрад фон Вюрцбург: «Вверх от пояса почти открытый и совершенно бесстыдный». Изумив общественность, германский рыцарь немного преувеличил и притом забыл упомянуть о юбке, ниспадавшей на землю широкими складками так, что при ходьбе ее приходилось поддерживать. Рукава женского платья постепенно достигли пола и являлись не только украшением. Совмещая роль платка, опахала и сумки, теперь они служили символом высокой любви. В начале XIII века у придворных дам «выросли» хвосты, или шлейфы, порой достигавшие 10-метровой длины, чему пытались подражать даже крестьянки. В 1240 году папский легат вверг европейских аристократок в панику, высказавшись за ограничение длины шлейфа. «Для женщин это было бы страшнее смерти», – отозвался об инициативе святого отца хронист из Пармы.

Германский рыцарь XII века

Практичное доходящее до колен платье носили слуги и крестьяне, а также рыцари в быту, по торжественным случаям надевая длинные рубахи и кафтаны. Мужская верхняя одежда отличалась от женской множеством разрезов, облегчавших верховую езду. Длинные рукава перешли к рыцарям из дамской моды вместе с ярким, кричащим цветом и шнуровкой корсажа. Некоторые господа укорачивали кафтан спереди, чтобы продемонстрировать «рыцарские» ноги – гордость средневекового мужчины. «Багряные штаны надевали храбрецы. Бог мой! Как прекрасны были их голые ноги, одетые лишь в пару сапог!», – высказался об этом явлении Готфрид Страсбургский.

Уже в XI веке церковь резко протестовала против откровенных костюмов, проклиная непристойность женщин, «которые выставляют на обозрение все, что могут предложить». Согласно летописям, через два столетия забота священников все же нашла понимание в обществе: с уменьшением экстравагантности моды люди отказались от излишних украшений. Однако доказательством обратного служат изображения на могильных стелах в разных районах Германии, где покойные обоих полов предстают в тех же откровенных платьях.

В XIII веке во Франции и Испании, признанных центрами европейской моды, были оглашены первые светские законы, направленные против роскоши в одежде. Не слишком, однако, строгие правила в отношении королевских дворов устанавливали, например, как следует украшать кафтаны мехом. Придворная роскошь всегда и всюду проявлялась в ярких, дорогих нарядах. Средневековые аристократы любили пестроту, чистые светлые краски, с удовольствием комбинировали зеленые цвета с красными, синие с желтыми. В итоге возникла мода на ткани, украшенные уже в процессе производства, с разноцветными узорами или четкими полосами. Такими же яркими и разноцветными иногда были чулки.

Войско крестоносцев отправляется в поход. Книжная миниатюра, XIV век

Законы об одежде распространялись на всех, а затронули большей частью крестьян, предписывая простонародью скромные фасоны вкупе с коричневым, синим, черным цветами. Помимо прочего, одежда знати свидетельствовала о статусе, поэтому в ношении рыцарями практичного платья виделся упадок: «Куда ни посмотрю, никто больше не радуется жизни… Гордые рыцари носят крестьянскую одежду», – высказался в начале XIII века Вальтер фон дер Фогельвейде в одной из своих сентенций.

Немного позже, в пору высокого Средневековья, простой покрой окончательно уступил место роскоши даже в быту, что подтверждало давно известный принцип «знать выше во всем».

Гренцау. Радость на пограничном лугу

Для того чтобы пересечь Германию от Боденского озера до Северного моря, потребуется немало сил и времени. Неплохой заменой этому длинному пути может стать пребывание в Кобленце, куда, если перефразировать известную поговорку, ведут все немецкие дороги. Здесь завершается 10-километровый Рейнский Золотой путь, получивший благородное название из-за цвета гор на левом берегу. В местном порту делают остановку и начинают плавание комфортабельные теплоходы, отсюда веером расходятся автобаны и железнодорожные линии, протянутые параллельно речным дорогам.

Именно отсюда берут начало тропы, ведущие к чудесным немецким городкам, каждый из которых наделен собственной историей и полон неповторимого очарования. О городах старой Германии с восторгом отзывались русские путешественники XIX века, с особым умилением отмечая способы передвижения по стране, тоже отличавшиеся разнообразием и примерно одинаковой степенью комфорта. Кроме привычных конных экипажей, странники пользовались различными видами современного транспорта, из которых самым популярным, конечно, был поезд. Считая себя нацией прогрессивной, немцы в то время выбирали железную дорогу из уважения к изобретателям или просто из любопытства. Скоростью такие переезды не радовали, как, впрочем, и комфортом. Опытные путешественники предпочитали коляски, считая, что в них «гораздо удобней и покойней, чем в локомотивах, оставляющих дымный след на беленьких домиках. Трудно не испытывать гордость, глядя из экипажа на тяжело дышащее чудовище и сравнивать свою независимость с положением заключенных в подвижных тюрьмах, называемых вагонами железной дороги».

От станции в город легче было переезжать в омнибусах, каретах, а также в экипажах с одной лошадью. Плата за проезд, как и отношения пассажира с перевозчиком, регулировалась правилами. Пассажир покупал билет, таким образом оплачивая сиденье, место для сундука, дорожные сборы и стакан вина для кучера. Мешки, чемоданы, корзины, картонки для шляп и прочие мелочи перевозились даром. Перевозчик заботился о погрузке и выгрузке всех вещей, не требуя за то вознаграждения. Внутри города большое удовольствие доставляли прогулки в экипажах, запряженных двумя лошадьми. Воспользоваться таким транспортом не составляло труда, поскольку извозчики терпеливо дожидались клиентов на каждой площади или в начале большой улицы. В таксу пароконного экипажа входила оплата одного места, дорожная и мостовая пошлины, тогда как деньги на вино выдавались по настроению. Угощение не предусматривалось и на самом дешевом транспорте, то есть в повозках, запряженных ослами и козлами – не очень эстетичном, зато надежном средстве передвижения по крошечным германским городам.

Сегодня по Кобленцу лучше путешествовать пешком. Это касается не только города, но и его окрестностей. Большим удовольствием может стать поход от центральной площади к развалинам замка, где с 1308 года курфюрсты собирались на выборы императора.

Не менее познавательной будет прогулка по городской набережной, особенно там, где, согласно преданию, сливаются отец-Рейн и дочь-Мозель. Соединяясь в мощный поток, две великие реки образуют острый, похожий на полуостров угол суши, издавна именуемый Немецким и с недавнего времени облаченный в гранит. Около столетия назад на его вершине заботами горожан появилась конная статуя канцлера Вильгельма I. В годы Второй мировой войны она была разрушена, и пьедестал оставался пустым вплоть до недавнего времени, пока не нашелся скульптор, сумевший восстановить утраченный шедевр.

Набережная у места впадения Мозеля в Рейн

Выгодное географическое положение этого места оценили еще римляне, построившие в устье Мозеля крепость, точнее, цепь укреплений на холмах, плотным кольцом охватившую армейский лагерь. Со временем его латинское название Confluentes преобразовалось в германское Koblenz, а на месте разрушенного бивака был основан франкский королевский двор. Остатки каменной стены с 19 башнями можно увидеть и сегодня, правда, большая их часть оказалась встроенной в более поздние здания. Христианские владыки города заложили базилику Святого Кастора, где потомки Карла Великого собирались для решения вопроса о разделении империи Каролингов.

Исторический квартал Кобленца

За долгую историю существования Кобленц успел побывать резиденцией курфюрстов Трира, столицей Прирейнской Пруссии, а при французах являлся центром департамента. Стратегически важное положение принесло городу и славу, и немалые разрушения, особенно в годы Второй мировой войны, по окончании которой от старинных кварталов остались лишь груды обломков. Теперь о былом архитектурном единстве остается только мечтать, но самые значительные сооружения увидеть можно, поскольку многое из погибшего при бомбардировках было воссоздано по старым чертежам.

Нынешний Кобленц – истинно немецкий город, тихий, уютный, зеленый, чистый, радующий взор очаровательными украшениями каждого дома, улицы, площади. Удобный для проживания, он пленяет своей немеркнущей красотой, которую здесь всегда определяли замки. Один из них, построенный еще первым курфюрстом, некогда занимал существенную часть квартала Нейштадт. После реставрационных работ его интерьеры приобрели вид, достойный императрицы, в середине XIX века отдыхавшей в просторных покоях замка. Вкладом князя Болдуина Трирского стал каменный мост через Мозель, чьи готические арки до сих пор покоятся на романских опорах.

В конце XVII века, практически разрушенный во время войны с Францией, Кобленц был застроен зданиями в барочном стиле – манере модной, но не свойственной Рейнланду. Занятный памятник наполеоновской эпохи сохранился напротив входа в базилику. Массивный каменный фонтан с надписью «Наполеон – победитель» воздвигнут французскими солдатами как символ будущей победы над русскими. Как показало время, создатели памятника явно по-торопились: вскоре, освободив Кобленц, русский командующий приказал выбить под имеющейся надписью другую, тоже по-французски: «Рассмотрено, утверждено».

В начале XIX столетия включение Рейнской провинции в состав Пруссии ознаменовалось повышением статуса Кобленца до столицы края, а также строительством новой крепости Эренбрайтштайн (нем. Ehrenbreitstein). Отцы города решили расположить ее на высоком берегу Рейна, напротив знаменитого Немецкого угла, то есть там, где подобное строение существовало еще с романских времен. Старая твердыня честно отработала свой срок: имея славу неприступной, она уступила врагу только один раз, и то после семимесячной осады. Отcтроенная в классическом стиле, крепость так и не выполнила своего назначения, став бесполезной с появлением дальнобойных орудий. В качестве городского музея Эренбрайтштайн заслуживает внимания как своими укреплениями, так и видами, о которых, впрочем, можно не упоминать, поскольку превосходные картины открываются из окон каждого рейнского замка.

Руины замка Гренцау

План Гренцау: 1 – ров; 2 – дорога; 3 – ворота; 4 – щитовая стена; 5 – двор; 6 – палас; 7 – бергфрид; 8 – восточный цвингер; 9 – западный цвингер

Несмотря на обилие памятников, нынешним туристам Кобленц представляется всего лишь перевалочным пунктом, остановкой на пути к настоящим приключениям. Многие проводят здесь несколько дней, просто отдыхая, бездумно прохаживаясь по музеям, улицам, скверам, без цели заглядывая в магазины, чтобы с новыми силами начать путь к более интересным, необычным и таинственным местам, подобным долине Брексбахталь.

В Средневековье эта часть Среднего Рейна являлась предметом ожесточенных споров за право контроля над бродом через речку Брексбах, который для окрестных торговцев был единственным проходом к Рейну. В 1210 году хозяином долины объявил себя Генрих фон Изенбург, родоначальник династии и основатель замка Гренцау (нем. Grenzau), выстроенного на горном выступе непосредственно над бродом. Отделенный рвом с северной стороны, он располагал не слишком широкими воротами на южной, где пролегала дорога, достаточная для одинокого всадника, но слишком узкая для войска. Неудобный путь проходил между обрывом и щитовой стеной, поэтому нападавшим пришлось бы подставлять стрелам незащищенный щитом правый бок. Этим же принципом руководствовались создатели ворот, устроенных так, что выступающая часть привратной башни позволяла обстреливать неприятеля с той же правой стороны. Типично германская прямоугольная архитектура замка нарушается только в этой части, где доминирует по-французски круглая башня, никогда не содержавшая в себе ничего, кроме лестницы.

В 1215 году крепость приобрела законченный вид, по прихоти хозяина получив французское имя Gransioie, что в примерном переводе означает «большая радость». В германском варианте название замка не имело ничего общего с весельем, поскольку с местного наречия слово «Grenzau» переводится как «пограничный луг». Такой смысл вложил в его историю хронист, впервые упомянувший об орлином гнезде над Брексбахом незадолго до завершения строительства. Именно тогда суд вынес решение в пользу Изенбургов, которым досталась спорная земля, едва не захваченная братством монастыря Мария-Лаах.

К середине века потомки Генриха стали графами, но, успев обрести влияние, поссорились, допустив распад рода на три ветви. Гренцау достался представителям средней линии, могущественной настолько, чтобы в 1346 году вступить в борьбу с трирским курфюрстом, архиепископом Болдуином. Известный своей агрессивностью, святой отец сумел вынудить Филиппа фон Изенбурга отказаться от части прав на замок в пользу церкви. Однако, заручившись поддержкой императора Карла IV, тот выгнал епископского фогта, что послужило началом междоусобицы.

Несмотря на жесткий нрав, Болдуин был весьма популярен в народе. Обаяние воинствующего священника распространялось и на жителей Кобленца. Узнав о неприятностях любимца, они собрали ополчение из 800 человек, возглавляемых городской аристократией, и двинулись в Брексбахталь, нисколько не сомневаясь в победе. Переход оказался нелегким: целый день пути отнял много сил, и еще труднее стало на подъеме, где непривычным к ратному делу бюргерам пришлось сбросить тяжелые доспехи, заодно избавившись от оружия. Ополченцы шагали разрозненными, неорганизованными группами, а на подходе к замку попали в засаду, устроенную графом Филиппом и его союзником Рейнхардом фон Вестербургом.

В жестокой схватке погибло 170 горожан, остальные бежали, преследуемые победителями до самых ворот Кобленца. Среди убитых были в основном сыновья местной аристократии; некоторым, наиболее знатным и богатым, сохранили жизнь, но взяли в плен для получения выкупа, поместив в одну из башен замка. Архиепископ Болдуин не смирился с неудачей и, возместив материальные потери, дал городу 3 тысячи флорентийских гульденов для продолжения дела. Столько же и на те же цели получили кобленцские таможенники. Под давлением императора Людовика IV Баварского междоусобица была прекращена, но службы по воинам, погибшим в тот день, проводились в главном храме города вплоть до прихода наполеоновских войск.

Бергфрид Гренцау

К тому времени Кобленц давно имел статус города, в черту которого входил и замок со всеми постройками – жилыми, хозяйственными и оборонительными, располагавшимися в широком внутреннем дворе. Трудно сказать, сколько времени продолжалось его процветание, во всяком случае тогда владельцы еще могли гордиться величественной красотой 4-этажного бергфрида, имевшего уникальную трехгранную форму.

Главная башня до сих пор возвышается надо рвом на северной стороне двора, придавая комплексу сходство с кораблем. Единственный вход в нее был поднят на высоту 11 м, то есть на уровень третьего этажа, где находились жилые помещения. Узкая деревянная лестница с высокими ступенями вела вниз, к складам и тюремной камере. Верхнюю платформу покрывала трехскатная крыша, возможно, такая же, как у паласа, некогда примыкавшего к щитовой стене.

К концу XVI века Гренцау начал медленно приходить в упадок. Его обитателей не миновали горести Тридцатилетней войны, когда французы захватили, разграбили и частично разрушили замок, с тех пор уже необитаемый. Впоследствии сюда довольно часто наведывались горожане, разбирая остатки сооружений для строительства своих домов. После Второй мировой войны прибывшие на руины реставраторы нашли не слишком обширный материал, однако полуразрушенные стены были приведены в живописный вид, а в сохранившихся постройках разместилась музейная экспозиция.