Текст книги "О Тоскане без тоски. Итальянские истории с привкусом счастья и базилика"

В любой забегаловке Италии вам предложат в меню «вино делла каза» (Vino della casa). Да, можно переводить как «домашнее вино», но иметь в виду, что это не совсем точный перевод. Домашнее вино в Италии пьют только те, кто его производит для себя в небольших количествах, часто такое вино к весне превращается в полнейшую кислятину и ничего особенного собой не представляет. Домашнее вино по нормативам нельзя продавать и подавать в ресторанах. Часто «вино делла каза» является синонимом разливного вина (вино сфузо), это тоже не совсем так.

«Вино делла каза» лучше переводить как «вино этого дома», то есть ресторана, трактира, остерии. Это значит, что хозяин заведения берет его по знакомству (соседству, приятельству) у винодела и продает у себя. Но, к сожалению, все чаще хозяин покупает его в супермаркете в коробках по 5–10 литров или закупает разливное у очень крупного производителя напитков для ресторанов. И все же пить «вино делла каза» стоит, особенно если вы его пробовали, разговаривали с хозяином, знаете политику ресторана, трактира, лавки, где его подают. Потому что и за малые деньги можно быть пьяным от счастья и отличного местного вина.

Часть 2. Лето

Пусть лето тянется сто лет…

Фрэнсис Мэйес, «Под солнцем Тосканы»

Лето. Итальянцы рвутся к морю.

Никто не хочет сидеть в своих душных, опаленных ярким солнцем городах. Хорошо быть флорентийцем зимой, а вот летом лучше быть землянином и нежиться на море, балуя себя морскими деликатесами.

Мой градусник на балконе в десять вечера показывает чуть выше 25° по Цельсию. Италия перестаивается на ночной лад. Днем все прячутся на работе, обливаясь потом и старясь меньше выходить из комфортной зоны кондиционеров, не высовывать носы из-под опущенных жалюзи и закрытых наглухо ставней. Вечером же нагретые за день квартиры распахиваются наизнанку, и соседи становятся ближе. Смех, звон посуды, музыка, детский палач, орущий новостями телевизор наполняют густое пространство теплой летней ночи с обрывками красных сполохов заката в небе.

Мои окна смотрят на запад, нависая над черепичными крышами соседних домов. Мне нравится парить над городом с бокалом рубиновой жидкости в бокале. Хочется, чтобы вечер не кончался и чтобы прохладный ветерок холодил вспотевший затылок, и совсем нет желания думать о завтра, которое раскалит окружающую реальность на сковородке жаркого лета, превратив все цвета в пересвет, все чувства – в потение, и так будет тушить меня, букашку, до следующего вечера, пока не проорут все стрижи в небе и рыжее беспощадное солнце не отправится спать…

Вот оно – тосканское лето, встречайте!

Глава 1. Среди морей

Среди морей

«Новый мир покажу тебе я»

Побудем аборигенами

Болгери

Рыбная кухня Тосканы

Свои узкие песчаные берега Тоскана окунает в две морские пучины, входящие в состав одного большого Средиземного моря. После завоевания Сицилии, Сардинии и Корсики во времена Пунических войн водные глади, по которым курсировали римские корабли, были названы Нашим (то бишь римским) морем (Mare Nostrum). Когда же был захвачен и разрушен могущественный Карфаген и римское владычество простерлось от Пиренейского полуострова до Египта, своим («Нашим») для римлян стало все Средиземноморье.

Только после падения Западной Римской империи в 476 г. н. э. начал входить в обиход термин Mare Internum (Внутреннее море), или Mediterraneum Mare (Море в центре Земли).

Внутреннее море омывает берега нескольких стран, и разделено несколько морей: Альборан, Балеарское, Лигурийское, Тирренское, Адриатическое, Ионическое, Критское и Эгейское. Итальянский сапожок Апеннинского полуострова омывается четырьмя морями. С востока о его длинные песчаные пляжи ударяются волны моря Адриатического, названного в честь этрусской колонии Адрии. Ионическое море ласкает теплыми водами юг Италии. Тирренское море дыбится волнами у Мессинского пролива (Tretto di Messinа) – легендарных земель гомеровской «Одиссеи» и омывает берега Сицилии, Калабрии, Кампаньи и Лацио, всю южною Маремму Тосканы, скалистые берега полуострова Монте-Арджентарио и заканчивается у пролива Пьомбино.

Получается, что остров Эльба, где легендарные аргонавты искали колдунью и богиню Цирцею, с одной стороны омыт морем Тирренским, с другой – Лигурийским, с третьей – водами пролива Корсики. Но не в память о великих охотниках за Золотым руном названо море Тирренским, а в честь все тех же этрусков, вернее, в честь их первого короля Тиррена, под руководством которого корабли народа-кочевника преодолели Внутреннее море и подошли к берегам будущей Этрурии. На этих землях спустя много веков будет создано Великое герцогство Тосканское, позднее – регион Тоскана.

После пролива Пьомбино на северо-запад разливается море Лигурийское, омывая берега северной Тосканы, провинций Ливорно, Лукки и бывшей морской республики – города Пизы, прекрасные и богатые морские курорты Версилии и провинций Массы и Карарры, и только после этого – берега Лигурии, названной по имени древнего народа, жившего здесь испокон веков. В береговую линии Тосканы входят пляжи пяти морских провинций региона, в том числе и берега семи островов Тосканского архипелага.

Есть где размахнуться!

Ливорно (Livorno) – город с особым шармом и непростой историей. Его многоликость, свобода нравов, свобода слова, коммерческая жилка, бурлящая жизнь, особенно ночная, на протяжении многих веков привлекали путешественников со всего света. И если в соседнем с Ливорно Виареджо к XIX веку сложилась бархатная аура аристократического отдыха, то Ливорно стал оплотом рабочего класса, умеющего трудиться до пота, но и отдыхать широко, без оттопыренного мизинца за бокалом игристого. В современной Тоскане Ливорно является условным пограничьем между Северной Тосканой, томящейся на звездных курортах, и Южной, где демократично все, кроме цен (может, оттого, что Маремма – это еще Тоскана). А также некой интерзоной анархических взглядов и коммунистических идей: именно в Ливорно создается сатирический журнал «Вернакольере» (Il Vernacoliere – «Диалект»), позволяющий себе жесткую критику политических персонажей и политической повестки Италии в целом.

В 1405 году Пиза, проигравшая войну с Флоренцией, продала свой второй, совсем небольшой порт Ливорно флорентийцам, те, в свою очередь, за 26 тысяч золотых флоринов отдали его генуэзцам, а в 1421 году Генуя за баснословную цену в 100 тысяч золотых флоринов перепродала его той же Флоренции, оценившей к этому времени все преимущества Ливорно. Любому известно, что в Италии есть прекрасный город Венеция, построенный на нескольких островах. Его живописные каналы, узкие улочки, горбатые мосты мечтает увидеть хотя бы раз в жизни каждый третий житель планеты. Но мало кто знает о существовании «Новой Венеции» (Venezia Nuova) с не менее атмосферными улочками и каналами, которая находится в Ливорно.

Этот большой квартал старого города был построен в XVI веке, когда флорентийская семья Медичи смогла объединить дотоле разрозненные вольные города в единое государство – Великое герцогство Тосканское. Порт должен был отвечать всем стандартам современного города: быть удобным как для коммерческой и военной деятельности, так и для отдыха и развлечений. Проект «Новой Венеции» был поручен талантливому флорентийскому архитектору Бернардо Буонталенти, а вот инженеры и специалисты земляных работ были приглашены из Венеции – до Ливорно у тосканцев не было опыта строительства на воде.

Город и порт стремительно росли. Фердинанд I Медичи, памятник которому украшает старую набережную, дал своему детищу привилегии беспошлинной территории, и сюда хлынули коммерсанты со всего света. Ливорно давал возможность если не разбогатеть, то хотя бы жить безбедно, проявляя лояльность к культуре и вероисповеданию представителей разных национальностей, населявших его. Так, в этом свободном от религиозных предрассудков месте в XIX веке сложилась большая еврейская община, чем Ливорно гордится и по сей день.

«Если хочешь поехать со мной в Ливорно, новый мир покажу тебе я…» (Se vuoi venire con me a Livorno un nuovo mondo ti facio vedere…) – пели мастера воска и свечей из Губбио (практически то же, что «Увезу тебя я в тундру, увезу к седым снегам…»), уезжая к далеким морским берегам торговать расписными свечами, изготовленными в городке Умбрии. Губбио был не единственным поставщиком качественного товара на рынки Ливорно – вся Тоскана снималась с насиженных мест и ехала сюда «людей посмотреть и себя показать».

Ливорно поражал и удивлял многих. Уже в XVII веке в тавернах города прислуживали негры, улицы пестрели от восточных одежд и тюрбанов, по соседству с итальянцами мирно жили евреи, из каждого трактира лилась иностранная речь. Шарль де Бросс, французский этнограф, посетивший город в 1739 году, отмечал, что сложно предположить, к какой национальности принадлежат жители города, можно даже подумать, что ко всем национальностям Европы и Азии, и говорят они на языке древнего Вавилона.

Фенимор Купер, посетивший порт Великого герцогства в 1838 году, отметил, что в городе царит атмосфера коммерции, которая захватывает сразу всех путников, сходящих с трапа своих кораблей.

Энергичные и анархичные ливорнцы впечатляли бывалых моряков своими вольными нравами и неиссякаемым энтузиазмом, аппетитом и страстью к крепким напиткам.

В самом центре Ливорно, на набережной канала, окружающего город, расположен огромный Центральный рынок. Здесь, между рядами с морковью, желтыми тушками петухов-каплунов, среди плавников, жабр и выпученных от удивления рыбьих глаз с самого утра разливают «панч». И на пустых прилавках скромных кофеен выставлен лист с надписью от руки: Ponce di Livorno.

«Панч из Ливорно» – это традиционный кофейный напиток, смесь кофе с добавленным в пропорции 50:50 крепким алкоголем. Не могу назвать этот напиток «эспрессо коретто» или «каффе коретто» (ливорнцы за такое кощунство могут спокойно закидать меня шапками или белыми бескозырками!) – «откорректированный» несколькими каплями граппы, коньяка или самбуки кофе, который пьют по всей Италии из небольших гладких стеклянных стаканчиков, своеобразный кофейный дижестив многих итальянцев, особенно в холодное время года. Чего не скажешь о «панче из Ливорно», который пьют круглый год и только в Ливорно. Употребляют панч культурно, из особых низких граненых стаканов – готтини, чтобы слегка взбодриться, став чуточку душевнее и веселее.

История панча началась в начале XVIII века, когда многоликий и многоголосый порт столкнулся нос к носу с выходцами и моряками из колониальной Британии, любившими согреться чашечкой-другой традиционного английского пунша (punch). Но ингредиенты заморского напитка – чай, корица, лимон, сахар, ром – не очень подходили энергичному характеру горожан, да и ром был напитком недешевым. Сколько времени прошло от первых проб и ошибок? Кто ж теперь знает…

Прежде всего, нужно было чем-то заменить ром, и смекалистые коммерсанты придумали «румме» (rumme) – спирт, разведенный водой и настоянный на карамельном сиропе с добавлением ванилина. Кофе для панча тоже отличался от сегодняшнего: его заваривали в больших кастрюлях, позже – в нержавеющих баках с краном. Такие баки я хорошо помню из детства: в них заваривали чай и кофе в советских столовках, куда порою меня приводил папа перекусить по-быстрому.

Метод приготовления панча прост: в стакан из толстого стекла бросали ложку сахара и заливали кипящим кофе. Сахар тут же, без лишних перемешиваний, растворялся. Затем добавлялись румме и долька лимона.

«Панч из Ливорно», к сожалению, переживает плавное пикирование в забытье, и лучше пить его в аутентичных барах портового города или у ливорнца в гостях.

«Жители Ливорно не обжоры, а скорее знающие толк в еде» – заметил французский путешественник, посетивший город в 1814 году. По этому поводу вспомнился мне городской анекдот с бородой.

Молодая мама приносит к врачу годовалого малыша:

– Доктор, посмотрите, у него животик несколько дней вздутый.

Доктор внимательно осматривает крошку, щупает больной животик.

– Что вы ему давали поесть в последний раз?

Взволнованная женщина:

– Ничего, только полстакана разбавленного с водой вина.

Доктор в ярости:

– Вы что, совсем с ума сошли, мамаша!

Испуганная мама:

– Доктор, ну что вы, ей-богу, не могу же я его молоком кормить после качукко!

Этот анекдот точно передает характер и настроение горожан. Качукко – это традиционное блюдо Ливорно, самая что ни на есть настоящая наваристая уха, и даже не из петуха, а как минимум из 12 сортов различной рыбы, моллюсков и каракатиц, котороым горожане гордятся ничуть не меньше, чем уроженцем города Амадео Модильяни.

Еще одна славная легенда, связанная с этим блюдом, рассказывает, как появилось на свет качукко. Служителю маяка запрещали на работе жарить рыбу, потому что готовил он ее в большом количестве масла, поставляемого для фонаря. Смотритель, ничуть не обидевшись, рыбу жарить перестал, придумав варить ее всю сразу с травами и специями (а если масла, то самый чуток, чтоб рыбку не обидеть).

В конце прошлого века приключилась с качукко небольшая история. В 1998 году мэр города начал «качукковую войну» против крупной пищевой сети Buitoni, которая начала выпускать замороженное качукко. Журналист Адо Сантини, со слов которого я рассказываю вам эту историю, услышав заявление мэра о нарушении традиционного рецепта Ливорно (качукко не может быть замороженным), написал в тосканскую газету «Тиррено» статью о настоящем качукко, что незамедлительно дало свои плоды. После выхода статьи рестораны города ломились от желающих съесть тарелку ухи, и забытое блюдо вновь стало популярным, да и гастрономический туризм вернулся в забегаловки и рестораны старого города.

Каждый день в порт Ливорно заходят средиземноморские круизные лайнеры, тысячи пассажиров спускаются на берег, чтобы взять электричку, такси, водителя и уехать в Пизу или Флоренцию… Подождите! Не уезжайте! Давайте пройдемся по славному городу – поверьте, он заслуживает вашего внимания.

Ливорно является вторым по населенности городом Тосканы (в нем проживает около 153 тысяч человек), а также первым и самым большим портом региона. Это еще и административный центр одноименной провинции, самой морской из всех провинций Тосканы, ей принадлежат пять из семи островов Тосканского архипелага.

Во время Второй мировой войны порт Ливорно жестоко бомбили, поэтому набережная города послевоенная, зато старая часть порта, заложенная Медичи, сохранилась, а старый городской центр был восстановлен.

• Квартал «Новая Венеция» (Venezia Nuova). По нему лучше побродить пешком, а после прокатиться на туристическом кораблике по Королевскому каналу, который окружает со всех сторон старый город.

• Королевский канал (Fosso Reale) окружает старый город со всех сторон. Чтобы оценить всю красоту и масштабность канала, его лучше обойти по суше, а после этого прокатиться по нему на туристической лодке.

• Старый форт (Fortezza Vecchia) в открытом море. Даже если стоит форт совсем близко к берегу и связан с городом навесными мостами, все же стоит его посмотреть с моря – так будет понятен размах идеи Медичи создать новую морскую державу. С моря виднеется небольшое палаццо, построенное по воле Козимо I Медичи. Все окна небольшого дома, стоящего на одном из бастионов, обращены к морю. Вот она – надежда покорить водную стихию.

Со Старым фортом связаны многие городские легенды. Одна из них рассказывает о том, что на сводах одного из темных проходов форта сохранилась надпись: «Я, Консетто да Колле, был первым, кто поднялся на стены Иерусалима». Речь в ней идет явно о Первом крестовом походе 1096–1099 годов, но пока эту надпись мало кто видел и мало кто может доказать, что уже в XI веке существовали проходы, путь даже не крепости Медичи, но хотя бы Пизанской крепости. Поэтому первым тосканцем, покорившим стены города, остается все же Пацционо ди Пацци – флорентийский аристократ, награжденный за свои заслуги камешками с самого Гроба Господня.

• Новый форт (Fortezza Nuova). Сейчас эту площадку город использует для летних концертов и мероприятий, сами же горожане – как парк, в котором можно спрятаться от жары летом или от городской суеты зимой.

• Центральный рынок, или рынок Ветовалье (Mercato di Vetovaglie). Зайти на стаканчик панча и пройтись среди мясных и рыбных лавок, а еще поглазеть на размах и амбициозность архитектуры конца XIX века – все здесь, среди тушек каплуна и плавников акул. По городским легендам, в 1909 году в верхних помещениях рынка снимал себе мастерскую Амедео Модильяни, вернувшийся из Парижа. Решив заняться скульптурой, разочарованный Модильяни выбросил все свои неоконченные работы в Королевский канал. В 1984 году в канале были найдены несколько скульптур, некоторые из них действительно могли принадлежать руке великого художника.

• Монумент Фердинанда I Медичи, окруженный маврами (Monumento dei Quattro mori). Постамент с мраморным изваянием великого герцога окружен бронзовыми маврами, которые считаются лучшей зрелой работой флорентийского скульптора Пьетро Такка. В период наполеоновского правления, когда все бронзовые изваяния города отправлялись на переплавку (так были использованы все бронзовые стяги вражеских судов, брошенных по замыслу скульптора Джованни Бандини под ноги герцога), эти мавры уцелели, так как представляли художественную ценность и для наполеоновских металлургов.

• Кафедральный собор (Duomo di Livorno). Масштабы архитектуры XVI века часто можно почувствовать и уловить именно в церквях этого периода. Собор пострадал от бомбежек Второй мировой и был восстановлен в послевоенные годы. В изящном мраморном алтаре капеллы Сантиссимо Сакраменто выставлена работа Фра Беато Анжелико «Христос в терновом венце».

• Синагога (Sinagoga). Несмотря на то что старая синагога Ливорно была разрушена бомбежками Второй мировой войны, новая не уступает по своей исторической значимости. В Тоскане сохранилось пять синагог, самая большая из них, построенная в XIX веке, находится во Флоренции, самая старая – в Питильяно, самая современная – в Ливорно.

• Площадь Реcпублики (Piazza della Repubblica). Площадь как площадь, но что-то в ней все же не так – оказывается, она была построена над Королевским каналом (Fosso Reale). Канал проходит под всей площадью, протяженность его 220 метров. Городские легенды рассказывают, что юный Модильяни, обиженный сверстниками, насмехавшимися над ним, прыгнул с площади в Королевский канал в надежде покончить с собой.

• Дом Амедео Модильяни (Casa Natale Modigliani). Здесь 12 июля 1884 года родился Амедео Модильяни, здесь прошла его юность, здесь он начал заниматься рисунком, а слава пришла к Модильяни в Париже, и для многих его имя никак не связано с Италией, Тосканой и тем более с Ливорно. В дом-музей лучше позвонить и предупредить о приходе.

Модильяни не единственный художник, родившийся и выросший на многоликих улицах Ливорно. Джованни Фаттори – член группы маккьяйоли (macchiaoli), крупнейший живописец XIX века, тоже ливорнец. Работы Фаттори украшают музеи Палаццо Питти во Флоренции, Национальную галерею современного искусства в Риме, пинакотеку Брера в Милане. В родном городе, на вилле Мимбелли, расположился музей Джованни Фаттори.

«Побудем аборигенами!» – говорила я на полном серьезе своему мужу, собирая разноцветные кульки и кошелки с едой. Хотя по-итальянски эта фраза не так здорово звучит, как по-русски, я неустанно повторяла несколько дней: Faremo gli aborigini! В конце концов муж не выдержал и поправил: «Может быть, кочевниками или индейцами?» Немного посмаковала эти два слова на итальянском, покатала их во рту, как сладкую карамельку: Faremo i nomadi, saremo gli indiani… Наконец решила, что мне интереснее русский вариант – образнее, и мы благополучно отправились в наш «аборигеновый» отпуск. Вернее, отпуск был у мужа, а я после шестимесячного безработья просто составляла ему компанию (так я решила перед отъездом, чтобы муки совести не загрызли меня насмерть).

Час езды от дома – и вот он, заветный уголок нашей летней мечты – 2020! Залив Баратти, где закат тонет прямо в море, где куча проложенных троп, поднимающихся и спускающихся к скалистым берегам, археологический парк, если захочется культуры, и небольшой порт с аперитивами, где можно спать в машине на обочине дороги между гробницами и морем, не тратя средства на гостиничный уют. Но главное – сосны, море, небо и тишина. Информационная тишина. Никаких помех на линиях связи, интернета просто нет, да и телефон без подзарядки сдыхает к вечеру первого дня.

Это было так круто, братцы, что я вам искренне желаю такой перезагрузки… Если опустить все сложности кочевой жизни. Но как же в рассказе опустить самое главное! На второй день мы запахли. Жара на улице стояла страшная, волосы от ныряния встали на голове колом. «Да и ладно, пусть стоят! – говорила я, выходя вечером в бар. – Может, у женщины (то есть у меня) такая пышная шевелюра!» Это как в фильме «Ешь, молись, люби», когда героиня Джулии Робертс осматривает римскую квартиру и спрашивает у хозяйки, как же мыться с поломанной ванной, а та ей отвечает: мол, для того, чтобы помыть главное, много и не надо… Мне хватало два ковша воды. Заскочив за кустики и приседая при первом свете фар, я поливала себя с ног до головы, на влажное тело надевала широкое платье и, чавкая резиновыми тапками, возвращалась в машину.

Ночью с моря приходил влажный воздух, укутывал липкой теплой массой всю округу и наши жаждущие прохлады тела. Спали голыми в машине с раскрытыми в лес дверцами. Страшно совсем не было, даже наоборот – есть некое состояние спокойствия в этом месте. Вокруг древние некрополи, а время будто бы заснуло в богато убранных гробницах, да так и не проснулось больше. Может, ждет чего?

На третий день, обезумев от жары, я побежала в общественный душ, который неделю назад как сломался, а слесарь из Пьомбино так и не доехал… (Ребята! Феррагосто на дворе, все в отпусках, хотели аборигенить – ю ар велкам!) К вечеру этого же дня, пройдя все ломки кочевой жизни в машине, я яростно стянула с себя лифчик и злобно выкинула его куда-то в глубокие недра нашего небольшого жилища. Мне даже показалось, что я перестала потеть, замечать жару. Единственный минус – подсела на газировку, так как хлебали мы ее литрами в вечерних сполохах заката на террасе дешевой забегаловки с большим количеством льда и положительных эмоций. А утром брали рюкзаки и шли по морю до порта, каждый раз придумывая новые остановки. Возвращались по суше, проходя небольшую часовенку Святого Цербония. Вот же занесло человека. Из самой Африки бежал Цербоний, преследуемый за свою христианскую веру, а в Популонии, к которой причалил его корабль, стал первым епископом… Часовенка его настолько маленькая, что скамеечки для прихожан поставлены перед входом в небольшом дворике под соснами. Как-то, проходя мимо, мы увидели, что во дворике идет служба. Перед немногочисленными прихожанами стоял облаченный во все белое черный как смоль африканец. Я дала задний ход и, удивленная, заглянула во дворик… Нет, не ошиблась: службу действительно вел негр. Я тихонько вошла и села на дальнюю скамеечку. Всю службу я думала о том, что, может быть, так и выглядел святой Цербоний? Иконография – это одно, а в жизни-то может быть чуточку по-другому. Умер святой на острове Эльба, совсем недалеко от местечка Поджо, где в 1814 году Наполеон Бонапарт будет укрываться от знойного эльбанского лета. Тело Цербония было доставлено на материк, в Популонию, покровителем которой он является, как, впрочем, и Масса-Мариттимы – шахтерского города, куда мощи святого были перенесены в X веке.

…Что мы ели и как готовили – отдельная история. Я себя хвалила и выставляла себе положительные оценки: из взятых с собой продуктов у меня ничего не испортилось, хотя жили мы без холодильника, а воздух в машине днем раскалялся до температуры хорошей парилки. Рестораны нам были не по плечу, поэтому ели «дома», подкупая свежую зелень. Один раз выбрались в Сан-Винченцо (San Vincenzo) – милый прибрежный городок, зародившийся как курортный центр в XIX веке. На его центральных улочках можно встретить ряд интересных с архитектурной точки зрения вилл начала того же века. От былых защищавших побережье «пизанских» башен (город входил в состав морской Пизанской республики) остались только воспоминания. Собственно, и о том, что эти земли когда-то принадлежали Пизе, тоже давно забыли… Муж галантно предложил сходить в пиццерию, я отказалась, затащив его есть шаурму. Это была лучшая шаурма в моей жизни – на улице, в толпе прохожих, за столиком, стоящим на проезжей части… Словом, «экономистом» оказалась я, все время где-то поджимая, а когда муж оставил в баре чаевые за два бокала лимонада, просто поняла, что мир перевернулся: разве не мне высказывали каждый раз недовольство за мою привычку оставлять в ресторанах небольшую сдачу!

На шестой вечер, отправившись на переполненный пляж и войдя в теплое море, больше похожее на спокойное, мутное, пропахшее человеческими телами озеро, я вдруг поняла, что пора сматывать удочки и что больше не хочу «намыливать» это место. Окунулась, вышла к мужу и заговорщическим тоном сказала: «А слабо прямо сейчас уехать?» Муж думал минуту – и мы рванули к холодильнику, кондиционеру, интернету, к пицце с доставкой на дом и к тусклым звездам над освещенным неоном городским небом.

Так моя теория о кочевничестве вновь безжалостно разбилась о выветренные скалы бухты Волшебниц и затонула где-то у берегов Эльбы.