Текст книги "Космология и практика сибирского шаманизма"

2.2. Шаманские атрибуты народов Сибири: истоки семантического единства и полифункциональности

Шаманские атрибуты – это особые предметы, используемые шаманами в их практике и призванные помогать им во время сложных ритуальных действий. Проблема роли и значения шаманских атрибутов в системе шаманского мировоззрения является одной из приоритетных и длительное время разрабатываемых тем в этнографии народов Сибири. А употребление таких предметов, как бубен, колотушка и посох, стали важнейшими факторами определения той или иной ритуальной практики как шаманской.

Среди отечественных исследователей предпринимались попытки проследить эволюцию как отдельных элементов конструкции, так и шаманских атрибутов в целом, выявить их символическое и функциональное значение, провести сравнительный анализ конструкции и символики шаманских атрибутов у разных народов. Н. П. Дыренковой в 1928–1937 гг. была написана блестящая статья об атрибутах шаманов тюрко-монгольских народов Сибири, только недавно увидевшая свет. В ней автор высказала мысль о том, что атрибуты шамана, в том числе и бубен, нельзя считать исконными и первичными в шаманстве, поскольку, будучи возбуждающими средствами, они не нужны были на ранней стадии развития шаманства [296]296
  Дыренкова, 2012 (а), с. 278.


[Закрыть]. Кроме того, проведя детальный анализ конструкции бубнов тюрко-монгольских народов, она пришла к выводу о сборном характере его конструкции и о возможности рассмотрения трости и трещотки как его предшественников. На самостоятельную роль колотушки в ритуале, и прежде всего в гадании, указывали многие исследователи [297]297
  Дыренкова, 2012 (а), 317; Смоляк, 1991, с. 237–238; Худяков, 1969, с. 313; Львова, 1984, с. 85–86; Прокофьева, 1961 (б), с. 438 и др.


[Закрыть], что также наводит на мысль о возможном использовании колотушки еще до появления бубнов. А. М. Сагалаев, рассмотрев роль посоха в космогонических мифах и в ритуале урало-алтайских народов, также предположил большую древность данного предмета шаманской практики по сравнению с бубном [298]298
  Сагалаев, 2001.


[Закрыть]. Роли лука и стрел в шаманской традиции алтайских народов посвящена специальная статья Л. П. Потапова [299]299
  Потапов, 1934.


[Закрыть]. О значении лука со стрелами в хозяйственной деятельности, в фольклоре, а также в шаманизме тюркских народов говорится в статье Н. П. Дыренковой [300]300
  Дыренкова, 2012 (б).


[Закрыть].

Однако несомненно, что наибольшего внимания исследователей удостоился главный атрибут шаманских мистерий – бубен. Сложная семантика рисунков на внешней и внутренней стороне бубнов, многочисленных элементов конструкции и в первую очередь рукоятки, функциональное разнообразие, а также разнообразие образов, ассоциируемых с бубном, изучались несколькими поколениями исследователей на примере разных народов Сибири. К числу наиболее значимых трудов по данной тематике можно отнести уже упоминавшуюся выше статью Н. П. Дыренковой о бубнах тюрко-монгольских народов [301]301
  Дыренкова, 2012 (а).


[Закрыть], сочинения А. В. Анохина и Л. П. Потапова по шаманизму алтайских народов [302]302
  Анохин, 1924; Потапов, 1991.


[Закрыть], А. А. Попова по нганасанам [303]303
  Попов, 1984.


[Закрыть], А. В. Смоляк по нанайцам [304]304
  Смоляк, 1991.


[Закрыть], В. М. Кулемзина по хантам [305]305
  Кулемзин, 1976.


[Закрыть], Г. М. Василевич по эвенкам [306]306
  Василевич, 1969.


[Закрыть], статью В. Диосеги, включающую сравнительный анализ самодийских и восточносаянских бубнов [307]307
  Dioszegi, 1963.


[Закрыть], исследование Е. Д. Прокофьевой, обобщающее материалы, касающиеся бубнов у разных народов Сибири [308]308
  Прокофьева, 1961 (б).


[Закрыть], и др.

Высокий интерес к атрибутивной стороне ритуалов характерен для семиотических исследований, благодаря которым стало возможным изучение системы взаимоотношений между миром вещей и миром людей в архаических и традиционных обществах. Если мы вкладываем в понятие «вещь» семиотический смысл, то она тоже должна рассматриваться как текст, как сообщение и факт коммуникации [309]309
  Байбурин, 1995, с. 97.


[Закрыть]. Выявление «символического ядра» шаманизма невозможно без комплексного семантического и функционального анализа центральных шаманских атрибутов с привлечением широкого корпуса источников по разным сибирским народам.

На сегодняшний день бубен как основной шаманский атрибут хорошо изучен у тюрко-монгольских народов. Л. П. Потапов отмечал, что существование бубнов в древнетюркское время подтверждается письменными источниками, известно также, что тогда он носил то же название, что и сейчас, – тÿнгÿр. Возможность более раннего употребления бубнов определяется по наскальным изображениям, воспроизводящим общую конструкцию и внешнюю форму бубнов, дошедших до наших дней [310]310
  Потапов, 1991, с. 160.


[Закрыть]. В. Трощанский обратил внимание на различие названий бубнов у отдельных тюрко-монгольских народов. Так, он отмечал, что у алтайцев и урянхайцев бубен называется тюнгур, у тангну-урянхайцев – донкюр-хэнгиргин-тюнгур, у якутов – тÿңÿр и дÿңÿр, у монголов – хэнгрик и хэнгрикэ. В то же время, кроме бубна, шаманы употребляют два рода музыкальных инструментов: струнные вроде балалайки и зубные, величиною вершка полтора, напоминающие по форме лиру. У иркутских бурят и урянхайцев последний называется хур и употребляется только шаманами, у сойотов он называется комуз, а у якутов – хомус, но у последних шаманами не употребляется. У маньчжуров была трехструнная балалайка – тэнгэри, у киргизов кобуз – шаманский бубен. У якутов Вилюйского округа – дюгюр – инструмент с натянутыми струнами [311]311
  Трощанский, 1902, с. 128–130.


[Закрыть]. У алтайцев зубной инструмент носит название комус, а струнный – топшуур. Однако по сведениям В. И. Вербицкого, рапсоды у алтайцев использовали двухструнную балалайку – кайлачан кабус, или шерте кумус, под аккомпанемент которой рассказывались деяния богатырей [312]312
  Вербицкий, 1993, с. 166.


[Закрыть]. В. В. Радлов дал подробное описание двухструнной балалайки кобыз у абаканских татар (хакасов) [313]313
  Радлов, 1989, с. 226.


[Закрыть]. Н. П. Дыренкова отмечает также у шорцев название бубнов – тÿр, а у телеутов и алтайцев – чалу, возможно, произошедшее от ʽчалʼ – ʽударяться с размахуʼ, которое в дальнейшем было перенесено на рукоятку и, следовательно, на хозяина бубна [314]314
  Дыренкова, 2012 (а), с. 288, 291.


[Закрыть]. Е. Д. Прокофьева на основании рассмотрения тюркского термина для бубна у саяно-алтайских народов (дюнгюр, тюнгюр, тююр) увидела в крайней форме этого термина – тюр – полное совпадение с ʻтюрʼ в значении ʻпосохʼ, ʻсвященное деревоʼ, ʻсвященный столбʼ [315]315
  Прокофьева, 1961 (б), с. 449.


[Закрыть]. Г. Н. Потанин отмечал, что бубен на языке аларских бурят – хэсэ. В то же время у кудинских бурят термином хэсэ обозначались шаманские трости [316]316
  Потанин, 1883, с. 40, 55.


[Закрыть]. На языке кетов бубен называется хас[317]317
  Анучин, 1914, с. 48.


[Закрыть], а у нивхов – қас[318]318
  Таксами, 1981, с. 172.


[Закрыть].

Для тунгусо-маньчжурских народов характерно единое название бубна, получившее небольшие модификации в отдельных языках. Нанайцы называют бубен унгчухун, ульчи – унгтуху, унту, орочи – укту, унтухи, удэгейцы – унту[319]319
  Смоляк, 1991, с. 241.


[Закрыть]. У эвенков бубен мог носить названия уңтувун, нимңаңки[320]320
  Василевич, 1969, с. 253.


[Закрыть]. Последний термин восходит к эвенкийскому ʻнимңанʼ, употреблявшемуся для обозначения шаманского камлания [321]321
  Там же, с. 244.


[Закрыть]. У угорских народов, по сведениям Карьялайнена, существовало несколько названий бубна. «На большей части вогульской территории, на Сосьве, Лозьве и Пелымке, он называется kwoip, koip – слово, которое встречается и у остяков в форме kujәp на Нижней Оби, на Иртыше и в районе Сургута. На Васюгане существует köjәm, а в районе Обдорска – penzar, заимствованное из юрак-самоедского в том же значении» [322]322
  Карьялайнен, 1996, с. 194.


[Закрыть]. По всей видимости, исконным для обских угров является название коем, коип, что в переводе означает «орудие пения» [323]323
  Прокофьева, 1961 (б), с. 449.


[Закрыть]. Среди самодийских народов также существовало несколько терминов для обозначения бубна. У тазовских селькупов он носит название нуңа, или нуа, в Нарыме – пынгыр (pьŋьр), причем термин ʻнуңаʼ не встречается больше ни у одного народа Сибири [324]324
  Прокофьева, 1981, 50.


[Закрыть]. Термин пынгыр бытует у нарымских селькупов не только применительно к шаманскому бубну, но и к женскому музыкальному инструменту варгану. Е. Д. Прокофьева сближает селькупский термин пынгыр с ненецким обозначением бубна – pender ~ penzer[325]325
  Там же.


[Закрыть]. У нганасан бубен носит название ʻхендирʼ [326]326
  Попов, 1984, с. 253.


[Закрыть].

Таким образом, можно отметить наличие общих наименований бубнов у тюркских народов (тÿнгÿр), тунгусо-манъчжурских (унгчухун~уңтувун~унту), самодийских (пынгыр~пендер~хэндир), угорских (коем, коип), что свидетельствует о возникновении традиции использования бубна еще в период языкового единства данных групп народов. Интерес может представлять употребление в качестве названия бубна термина хэсэ – у бурят, хас – у кетов и қас – у нивхов. Терминологически фиксируется ситуация, в соответствии с которой бубен может носить то же название, что и другие музыкальные инструменты, используемые шаманами. Причем они могут быть как струнные (дюгюр – инструмент с натянутыми струнами у вилюйских якутов, трехструнная балалайка – тэнгэри у манчъжуров, кобуз (комуз), выступающий в роли балалайки у алтайцев и в роли бубна у киргизов), так и зубные (пынгыр у селькупов). Угорское название бубна на первое место ставит функцию бубна как орудия пения. И, наконец, название бубна у бурят – хэсэ – употреблялось для обозначения шаманских тростей, так же как тюркское название бубна тюр (тÿр) – для обозначения посоха и священного дерева. За терминологическим единством отдельных шаманских атрибутов может скрываться их семантическое и соответствующее ему генетическое единство.

Генезис бубна как особого ритуального музыкального инструмента с широким полем функционального действия, несомненно, имеет сложную природу. И для того чтобы приблизиться к разгадке его семантического и символического значения, необходимо проанализировать весь комплекс шаманских атрибутов, многие из которых носят заместительный характер, то есть могут заменять бубен в ритуале как функционально, так и символически. Ключевым в данном анализе будет выступать значение атрибутов в качестве звуковых инструментов, поскольку именно звук наряду с действием, по всей видимости, составлял смысловую основу любого ритуала.

Наиболее интересный анализ генезиса бубна был дан Н. П. Дыренковой. Она предположила, что сложная конструкция шаманских бубнов представляет собой синтез бубна, состоящего лишь из ободка и кожи, и рукоятки, повторяющей форму трещетки. Трещетки как атрибуты шамана были известны многим тюркским народам Сибири и, возможно, являлись предшественниками бубнов. Конструкция их была очень проста: она представляла собой обычную палку с кольцами, ударяемую другой палкой [327]327
  Дыренкова, 2012 (а), с. 320, 333.


[Закрыть]. У чулымских тюрков шаманы вместо бубна использовали предмет, напоминавший трещетку или погремушку, который назывался тэм. Тэм представлял собой небольшую лопаточку длиной от 25 до 30 см, на широкой части которой на металлической дужке были укреплены медные или железные кольца. Название ʻтэмʼ, скорее всего, восходит к древнетюркской глагольной основе тэʼ – «говорить, сказать». Корень ʻтэмʼ входит в термин ʻтэмчиʼ, ʻтэмчилерʼ, которым у телеутов называли помощника шамана при камлании [328]328
  Львова, 1981, с. 84–85.


[Закрыть]. Другим инструментом была колотушка каллак, кажук (буквально ʻложкаʼ), с помощью которой извлекали звук из тэма, либо зажимая оба инструмента в руке наподобие кастаньет, либо слегка ударяя колотушкой по нижней части тэма [329]329
  Там же, с. 86.


[Закрыть]. А. Кастрен наблюдал, что шаман самоедов Томской губернии во время камлания держал в правой руке палочку, одна сторона которой была гладкая, а другая покрыта таинственными знаками и фигурами, а в левой – две стрелы острием вверх. К каждому острию был привязан небольшой колокольчик. «Во время пения шаман слегка ударяет волшебной палочкой по древкам стрел, и колокольчики звенят в такт» [330]330
  Кастрен, 1860, с. 296–297.


[Закрыть]. Согласно легенде шорцев, первый шаман начал шаманить, ударяя двумя палочками друг о друга [331]331
  Дыренкова, 2012 (а), с. 320.


[Закрыть]. Нанайские шаманы также могли употреблять вместо бубна две палочки элчугдэ[332]332
  Смоляк, 1991, с. 241.


[Закрыть].

Мансийская разливная ложка тай, используемая во время жертвенных церемоний, имела на конце рукояти отверстие, в котором закреплялась деревянная погремушка. В другом варианте в конце черешка делали полость, в которую засыпали дробь, а отверстие закрывали прямоугольной деревянной пробкой [333]333
  Мифология манси, 2001, с. 137.


[Закрыть]. Ульчские шаманы также пользовались раньше погремушками дëорпу. Это был выгнутый из двух дощечек овальный или круглый футляр с рукояткой, внутрь которого вкладывали камешки [334]334
  Смоляк, 1991, с. 239.


[Закрыть]. В ненецких и угорских бубнах между обечайкой и дополнительным ободком из сарги обычно положены камешки. Поскольку на этих бубнах было мало железных подвесок, он не столько гудел, сколько трещал. В связи с этим Е. Д. Прокофьева предположила, что эти камешки составляли элемент какого-то инструмента, бытовавшего у этих народов до появления у них бубнов. Возможно, он представлял собой нечто вроде трещетки-жужжалки, где камешки являлись основным источником звука [335]335
  Прокофьева, 1981, с. 50.


[Закрыть]. Е. Д. Прокофьева также переводит селькупское название бубна пынгыр как ʻжужжалкаʼ. Наличие различных звенящих предметов на внутренней стороне бубна (колец, колокольчиков, цепочек и т. д.), отмечаемое исследователями у разных сибирских народов [336]336
  Карьялайнен, 1996, с. 196; Попов, 1984, с. 138; Худяков, 1969, с. 313 и т. д.


[Закрыть], также может служить в пользу доказательства дополнительного и, по всей видимости, изначального значения бубна как трещетки или погремушки.

Рисунок 1. Бубен. Якуты, конец XIX в.

Рисунок 2. Бубен. Шорцы, начало ХХ в.

Рисунок 3. Бубен. Телеуты, конец XIX в.

Звук, издаваемый ритуальным предметом, являлся средством общения с миром духов, особым (сакральным) языком. В дальнейшем это нашло свое воплощение в целой системе представлений о любви духов к музыке и об их покровительстве умелым музыкантам и сказителям. Таким образом, можно предположить, что простейшие звуковые инструменты – погремушка или трещетка (две ударяемые друг о друга палки) – были наиболее ранними звуковыми предшественниками бубна, что прослеживается на уровне некоторых его конструктивных особенностей.

В сложной конструкции шаманского бубна необходимо выделить в качестве самостоятельного элемента колотушку. У эвенков колотушка была первым атрибутом, приобретаемым шаманом, и носила название гис~гисун~гихун~гихивун (от глагола ʻгисуʼ – говорить), тем самым указывалось на главное значение колотушки как предмета для говорения, предсказывания [337]337
  Василевич, 1969, с. 253.


[Закрыть]. Нарымские селькупы называли колотушку соланг, что в переводе означает «ложка» [338]338
  Прокофьева, 1961 (б), с. 439.


[Закрыть]. Хантыйское слово ʻпалэнтивʼ (palǝńt´iw) – термин, имеющий бытовое и сакральное содержание. В первом случае им обозначают лопатку для размешивания чего-либо, а также ложку; во втором – колотушку шаманского бубна [339]339
  Мифология хантов, 2000, с. 196.


[Закрыть]. К.Ф. Карьялайнен отмечал, что колотушка бубна называется ńali, кое-где pǝń, что означает ʻложкаʼ, на Вахе palańt´iw – ʻчерпакʼ и ʻрулевое веслоʼ (первоначально, видимо, лопатообразный предмет) [340]340
  Карьялайнен, 1996, с. 194.


[Закрыть]. В ритуальной традиции манси колотушка бубна могла носить несколько названий: няли – ложка, койп-йив – дерево бубна, мант – лопатка. Кроме того, манси наделяли ритуальные лопаточки мант самостоятельным значением. Они дополняли культовую атрибутику мансийских святилищ и, по мнению манси, именно ими, а не обычными ложками, пользовались боги на своих трапезах. Мант использовали и души людей, покинувшие земной мир [341]341
  Мифология манси, 2001, с. 75, 86.


[Закрыть]. То есть это был атрибут обитателей потустороннего мира, прообразом которого служила шаманская колотушка, помогавшая поддерживать шаману связь с инобытием. А. М. Сагалаев выдвинул предположение о том, что шаманский атрибут типа «ковш-ложка» мог быть ритуальным предшественником колотушки [342]342
  Сагалаев, 1991, с. 48.


[Закрыть].

На самостоятельную роль колотушки в шаманском ритуале нанайцев и ульчей указывала А.В. Смоляк. Колотушка использовалась как средство гадания, а также в обрядах в отношении детей, чьи души охранял шаман. При камлании шаман оглаживал колотушкой ребенка по спине и головке, чтобы он хорошо рос и была благополучна его душа. При этом, если шаман камлал без бубна, считалось, что он не мог никуда улететь и оставался дома [343]343
  Смоляк, 1991, с. 237, 238.


[Закрыть]. У кетов колотушка от бубна также была первым атрибутом, который получал шаман, и служила средством для гадания. Называлась она хат-бул (= бубна нога), но в разговоре ее могли называть также доңамас-бул (= третья нога) [344]344
  Анучин, 1914, с. 33, 34.


[Закрыть]. Колотушку шаману достаточно было иметь (наряду с налобной повязкой, обувью и рукавицами) для действий в окружающем мире. Бубен, парка и железный головной убор свидетельствовали о доступности шаману верхнего сакрального мира [345]345
  Алексеенко, 1984, с. 77.


[Закрыть]. У якутов колотушка булаайхан имела особое значение в лечении болезней. На конце рукоятки у нее находилась волчья голова, которая, направляясь то в одну, то в другую сторону, отыскивала место болезни. Затем она должна была проткнуть больное место, тем самым укусив болезнь, после чего больной выздоравливал [346]346
  Худяков, 1969, с. 313.


[Закрыть]. У селькупов колотушка капшит также имела большое значение в лечении болезней. С ее помощью шаман извлекал забравшегося в человека злого духа или водворял на место потерявшуюся душу больного [347]347
  Прокофьева, 1981, с. 48.


[Закрыть]. Селькупское слово ʻкапшитʼ переводится как «орудие камлания». По предположению Е. Д. Прокофьевой, это отражает следы самостоятельного значения колотушки, которое она имела в прошлом в шаманстве всех народов Сибири [348]348
  Прокофьева, 1961 (б), с. 450.


[Закрыть]. У саяно-алтайских тюрок колотушка носит название орба, орбу, орбы, орбак. У бурят она называется олбыр[349]349
  Дыренкова, 2012 (а), с. 318.


[Закрыть]. В финском языке arpa – жребий или жезл (прут) для узнавания тайн [350]350
  Львова, 1984, с. 90.


[Закрыть]. Колотушка у тюрко-монгольских народов Сибири также может служить заменой бубна и является первым атрибутом, который получает шаман. Некоторые шаманы всю свою жизнь камлали только с колотушкой, без бубна. Сама колотушка могла представлять собой погремушку, поскольку к ней иногда привязывали металлические предметы для создания дополнительного звона и шума [351]351
  Дыренкова, 2012 (а), с. 317.


[Закрыть]. В. И. Анучин, описывая колотушку кетов, обратил внимание на наличие погремушки в виде железной трубочки (иногда двух-трех погремушек на одном ремне) на конце рукоятки колотушки [352]352
  Анучин, 1914, с. 34.


[Закрыть]. У селькупов колотушка прежде имела полость, в которую помещали камешки [353]353
  Прокофьева, 1981, с. 54.


[Закрыть].

На основе краткого анализа употребления колотушки у народов Сибири можно предположить ее самостоятельную роль в шаманском ритуале, которая могла быть связана с использованием колотушки еще до появления бубнов, а также тесную генетическую связь колотушки (вместе с рукояткой от бубна) с самыми простыми звуковыми и ритуальными инструментами – погремушкой или двумя палками, ударяемыми друг об друга. Осмысление колотушки как ложки, лопатки, весла и т. д. говорит о совмещении в ее семантике ритуального и прагматического смыслов. Колотушка, являясь прежде всего орудием предсказания, «говорения», то есть общения с миром духов, выполняла также охранительную и лечебную роль в шаманской деятельности.

Простая палка, как одно из самых ранних орудий человека, должна была иметь, наряду с прагматическим, большое символическое значение. Поэтому возможно, что она стала основой не только ударных, но и струнных музыкальных инструментов, игравших важную роль в шаманской традиции. Исходное семантическое (и генетическое) единство данных инструментов уже было отмечено выше в языке тюркских народов, где термины дюгюр (тюнгур) и кобыз (комус) могли обозначать как бубен, так и струнный инструмент. Можно предположить, что генезис ударных и струнных инструментов был связан с исходным орудием – палкой, которая в дальнейшем используется как трещетка (две палки, ударяемые друг о друга), с одной стороны, и как лук, с другой. Лук, являясь важнейшим охотничьим орудием, тесно связан с ритуально-звуковой традицией. Происхождение струнных инструментов возводится учеными к обычному луку с натянутой тетивой. Спуск стрелы рождал звук. Туго натянутая тетива звенела высоко, ослабленная – низко [354]354
  Садоков, 1971, с. 71.


[Закрыть].

Лук является не только древнейшим музыкальным инструментом, но и древнейшим магическим орудием колдунов и прорицателей, который затем занял важное место в шаманской практике. Струна и ее аналоги (нить, веревка, волос и т. д.) имели важнейшее значение как символы связи человека с миром духов. У тувинцев до недавнего времени бытовал древнейший способ музицирования на луке – ча. Один конец лука упирали в землю, а другой в плечо. К тетиве прикладывали открытый рот. Слегка надавливая или отпуская натяжение тетивы, музыкант извлекал щипком пальца звуки разной высоты [355]355
  Сузукей, 1989, с. 76


[Закрыть]. Отголосками использования лука в качестве простейшего струнного музыкального инструмента могут служить свидетельства использования его в виде смычка. Считается, что лук являлся наиболее ранним вариантом смычка. В Армении лук сохраняет свое название в течение тысячелетий: лук стрелка и смычок музыкального инструмента имеют на армянском языке одно название [356]356
  Цицикян, 1987, с. 175


[Закрыть]. В. В. Радлов указывал, что музыкальный инструмент абаканских татар кобыз, похожий на глубокую сковороду, имел две струны и смычок в форме маленького лука [357]357
  Радлов, 1989, с. 226


[Закрыть]. У хантов струнный музыкальный инструмент нин-юх (женское дерево) также имеет в виде смычка маленький лук с натянутым пучком конских волос [358]358
  Соколова, 1986, с. 10


[Закрыть]. Такой же смычок используют тувинцы для игры на двухструнном игиле [359]359
  Вайнштейн, 1961, с. 153


[Закрыть]. Кор-ындель – смычок для игры на селькупской бандуре. Его изготавливали по форме селькупского военного лука и относились к нему как к святыне. Он считался копией священного лука небесных богов и обладал лечебными свойствами. С его помощью можно было излечиться от боли в коленях и суставах [360]360
  Селькупская мифология, 1998, с. 53


[Закрыть].

Лук, наряду с колотушкой, является еще одним ритуальным заместителем бубна. У энцев одно из названий бубна – «небесный лук» [361]361
  Прокофьева, 1981, с. 54.


[Закрыть]. У алтайцев, по сведениям А. В. Анохина, шаманы могли заменять бубен простым лучком jöлгö, который использовался для узнавания воли духов. Сам бубен мог отождествляться с луком, а железный прут, располагавшийся поперек бубна во внутренней его части, назывался kiriш, что буквально означает ʻтетиваʼ [362]362
  Анохин, 1924, с. 53.


[Закрыть].

У шорцев камлание с луком могло проводиться для рассеивания туч [363]363
  Хлопина, 1978, с. 79.


[Закрыть]. По сведениям Линденау, якутские шаманы в отсутствие бубна камлали с помощью лука [364]364
  Линденау, 1983, с. 39.


[Закрыть]. Колотушка бубна у нганасан называлась хетаа (от хетәʼә – ʻвыстрелитьʼ) [365]365
  Попов, 1984, с. 139.


[Закрыть]. На Алтае шаман во время моления прицеливался из бубна в злых духов как из лука [366]366
  Потапов, 1934, с. 71.


[Закрыть]. В шаманском языке сагайцев иногда употреблялось для приказания просушить над огнем бубен выражение «натяни лук» [367]367
  Дыренкова, 2012 (б), с. 274.


[Закрыть].

Рисунок 4. Лучок jöлгö (алтайцы)

Рисунок 5. Металлические подвески в виде луков на костюме шамана (алтайцы)

В конструкции бубнов, а также в костюмах шаманов многих народов использовались привески, символизирующие лук и стрелы шамана, используемые им для борьбы со злыми духами и враждебными шаманами [368]368
  Кулемзин, 1976, с. 80; Попов, 1984, с. 138.


[Закрыть]. По представлениям нанайцев, лук был необходим касаты-шаману во время проведения больших поминок. Выстрелом из лука шаман убивал «черта», преграждавшего путь в «буни» [369]369
  Смоляк, 1991, с. 246.


[Закрыть]. Использование лука и стрел как орудий гадания было известно бурятам [370]370
  Агапитов, Хангалов, 1883, с. 110–111.


[Закрыть], угорским народам [371]371
  Карьялайнен, 1996, с. 209.


[Закрыть], алтайцам [372]372
  Потанин, 1883, с. 135.


[Закрыть], кетам [373]373
  Анучин, 1914, с. 19.


[Закрыть], селькупам [374]374
  Прокофьева, 1981, с. 54.


[Закрыть]. Шаманская сила у алтайцев и бурят буквально означала обладание стрелой. Сильный шаман у бурят должен был обладать «шаманским наследством», или «шаманским корнем», который по-бурятски называется ухта – буквально ʻстрелаʼ. У алтайцев сильный шаман носит название uktu-kam, то есть шаман, имеющий ʻukʼ – ʻстрелуʼ [375]375
  Потапов, 1934, с. 74.


[Закрыть]. В фольклоре лук со стрелами также служит показателем жизненной силы богатыря. «Лук и стрелы изломались – богатырь умер» – образное выражение о смерти богатыря у шорцев, сагайцев, кумандинцев и телеутов [376]376
  Дыренкова, 2012 (б), с. 264.


[Закрыть]. По представлениям бурят-монголов, стрела обладала способностью возвращать душу умершего человека. Для этого необходимо было взять стрелу с пером черного орла (проводника душ умерших) и, привязав к перу белый хадак, махать стрелой во все стороны, призывая душу умершего. Делать это должен был непременно человек, родившийся в счастливый год [377]377
  Поппе, 1932, с. 193.


[Закрыть].

Таким образом, возможно, что лук как древнейший ритуальный атрибут составляет генетическую основу струнных музыкальных инструментов, а в музыкальной культуре сибирских народов может использоваться в качестве смычка. Лук является также ритуальным аналогом бубна (а стрела – колотушки) и, по всей видимости, имеет более древнее происхождение. Он играл большую роль в предсказательной практике, был средством общения с духами, мог использоваться при лечении некоторых заболеваний, а стрела могла возвращать душу умершего. Использование лука в качестве главного орудия в охотничьей практике было перенесено в сакральную сферу и стало важнейшей характеристикой шамана, воюющего со злыми духами и враждебными шаманами. Как следствие этого лук и стрелы стали показателем шаманской силы, шаманского дара, а также жизненной силы богатырей в фольклоре. Функция бубна как орудия борьбы с враждебными духами, возможно, восходит к практике ритуального использования лука и стрел, которые позднее были заменены бубном и колотушкой.