Текст книги "Архитектура Дома Наркомфина вчера и сегодня"

«Соцгород» Николая Милютина

Получается, что на одной стороне спектра возможных применений разработанных вариантов квартир-ячеек был улучшенный[88]88
  К началу 1930-х в СССР формируется менее эгалитарный подход к проектированию, строительству и распределению жилья, при котором «ответственные работники» получают не минимизированные ячейки наравне с рабочими, а отдельные квартиры в домах с обслуживанием.


[Закрыть] вариант, как во второй очереди Дома Наркомфина (спроектированной фактически еще до завершения отделки первой очереди и ее окончательного заселения), а на другом – проекты массовых домов-коммун, для которых Милютин разработал схематичные чертежи столовых и детских садов, включенные в его книгу «Соцгород». При этом Милютин разъяснял, что за новой архитектурой жилища стоит вынужденная социальная политика: «Одна подсобная кухня на 4 конфорки обслуживает 12 чел. Одни ясли обслуживают 30–40 детей, что означает 100–400 чел. взрослого населения. Один детский сад на 60 детей обслуживает 500–600 чел. взрослого населения. Одна столовая на 50–100 мест обслуживает 150–500 чел. при 3-х сменной работе […] на 1 чел. жилое помещение, включая коридоры, лестницы, переборки, стены и т. п. требует от 40 до 45 кв. м стройки; подсобные помещения – кухни, вестибюль, столовая с библиотекой требуют на 1 чел. от 5 до 6 кв. м стройки».

Такой откровенный прагматизм сегодня выглядит бесчеловечным, но Милютин, в отличие от других политических деятелей, не прикрывался демагогией и довел свои рассуждения до логического конца: «Если же мы будем иметь обобществленное обслуживание бытовых нужд, то на те же 1000 рабочих потребуется разместить не более 3000 чел. (благодаря использованию труда женщин), то есть, по крайней мере, на 40 % меньше. В дальнейшем при использовании труда детей это количество будет еще меньше».

Обложка одной из книг о городах-садах Ж. Бенуа-Леви из собрания Н. Милютина

Однако в библиотеке Милютина были обнаружены книга Артуро Сориа-и-Мата с проектом линейного города-сада в Испании[89]89
  Речь идет о переизданной во Франции книге Сориа-и-Мата (Arturo Soria y Mata) 1882 года «Guia de Ciudad Lineal», имевшейся в собрании Милютина в ее 7-м переиздании во Франции: Benoit-Lévy G. La cité linéaire: nouvelle architecture de villes. Rapport présenté par la Compañia Madrileña de Urbanizacion dans le «Premier congrès international de l’art de construire de villes et organisation de la ville municipale» de Gand / traduction de M. Georges Benoit-Lévy. Madrid, 1913. Книга эта подписана Милютиным «НМ» как его собственность.


[Закрыть], как и целая серия книг популяризатора городов-садов Жоржа Бенуа-Леви, который перенес эту зародившуюся в Англии концепцию во Францию, считая, что рабочий люд будет счастливо жить в коттеджах, рассчитанных на семью. В книгах Бенуа-Леви из коллекции Милютина, изданных в 1909–1922 годах[90]90
  Елена Овсянникова в 1978 году перед отъездом Е. Н. Милютиной в США купила у нее большую серию книг Ж. Бенуа-Леви из собрания ее отца Н. А. Милютина. Они перечислены и ряд иллюстраций из них дан в книге: Милютин Николай. Соцгород. Москва: Реставрация-Н, 2012. Овсянникова Е. Б. «Соцгород» Н. А. Милютина. Москва: Реставрация-Н, 2012.


[Закрыть], показаны не только дома и планы английских и французских поселков, но и играющие дети, рабочие, танцующие на вечеринках и занимающиеся спортом: французский автор думал и о разнообразных формах досуга, а не только о рутинных буднях жителей. Важное место Бенуа-Леви отвел архитектуре частных детских садов и начальных школ, естественно, не затрагивая при этом проблем трудового воспитания, проявившегося в СССР в самых жестких формах. Так, по мнению Милютина, «значительное повышение жизненного уровня рабочих и развитие обобществленных форм обслуживания бытовых нужд трудящихся (общественное питание, ясли, детские сады, клубы и т. п.) постепенно уничтожают значение семьи как хозяйственного соединения. Этот процесс неизбежно приведет в конечном счете к полной переделке семейных форм общежития»[91]91
  Милютин Н. Основы социалистической планировки населенных мест // Советская архитектура. 1931. № 1–2. С. 4.


[Закрыть]. Он предвидел большой экономический результат этого явления: «Задача раскрепощения женщины от мелкого домашнего хозяйства и вовлечение ее в производство заставляет нас поднять вопрос о всемерном содействии этому процессу»[92]92
  Милютин Н. Основы социалистической планировки населенных мест // Советская архитектура. 1931. № 1–2. С. 4.


[Закрыть]. И далее там же он написал, что, возможно, в общественно-полезный труд будут вовлечены и дети, что позволит еще больше улучшить показатели эффективности архитектурных решений применительно к обобществлению быта[93]93
  Милютин Н. Основы социалистической планировки населенных мест // Советская архитектура. 1931. № 1–2. С. 4.


[Закрыть].

Хорошее знание Милютиным европейских профессиональных традиций привело его к мысли об их несопоставимости с нищенским бытом граждан послереволюционной России. Видимо поэтому лишь книга А. Сориа-и-Мата[94]94
  Soria y Mata A. Genesis. Madrid: Imprenta de la ciudad lineal, 1913.


[Закрыть] была зачитана Милютиным до дыр как аналог планировки «Зеленого города», а в трудах Бенуа-Леви были разрезаны даже не все страницы.

Получается, что «Соцгород» был результатом большой работы Милютина по изучению европейской культуры и, в частности, линейных городов-садов[95]95
  Как установил Ж.-Л. Коэн, Милютин переписывался с Бенуа-Леви в 1933–1934 годах и послал ему свою книгу «Соцгород». См. книгу Милютина, полностью переведенную на французский язык Э. Эсаян, с предисловием Ж-Л. Коэна: Miloutine N. Sotsgorod. Le problème de la construction des villes socialistes / Présenté par Jean-Luis Cohen, traduit du russe par Elisabeth Essaïan. Paris, 2002. Любопытно, что Милютин (в 1931–1933 годах заместитель наркома просвещения РСФСР) составлял «Атлас по истории искусств» и просил у Ж. Бенуа-Леви не его книги, которые имел ранее, а книгу М. Гика, посвященную античным пропорциям «L’esthétique des proportions dans la nature et dans les arts» (1927), изданную, видимо благодаря ему, в России; далее возглавлял Управление кинофикации, потом работал как зав. архитектурной мастерской Управления по строительству Дворца Советов. См.: Овсянникова Е. Б. Милютин Николай Александрович // Энциклопедия русского авангарда. Москва: Глобал Эксперт энд Сервис Тим, 2013. Т. 2. С. 154–155.


[Закрыть]. И его взгляды были также тесно связаны с советским дезурбанизмом, в числе сторонников которого был Гинзбург.

Дискуссия о социалистическом расселении в СССР свелась к сравнению преимуществ и недостатков урбанизма и дезурбанизма. Мнения советских зодчих и социологов разделились. Дезурбанисты говорили о необходимости рассредоточить население в озелененных зонах вокруг промышленных городов для оздоровления условий жизни трудящихся. К ним относился авторитетный социолог тех лет Михаил Охитович (позднее репрессированный)[96]96
  Охитович Михаил Александрович (1896–1937) – экономист, социолог, политолог, сотрудничал с Гинзбургом как радикальный советский идеолог, аргументировавший ряд проектов. Был репрессирован. См.: Охитович М. Заметки по теории расселения // Современная архитектура. 1930. № 1–2. С. 7.


[Закрыть]. Идею дезурбанизма разделяли и многие лидеры Объединения современных архитекторов (ОСА), в числе которых был и Иван Леонидов. Урбанисты (Александр Пастернак, Георгий Вегман и др.), наоборот, призывали увеличивать плотность застройки больших городов с их развитыми инженерными и транспортными системами, и главным в их замысле было максимальное приближение жилища к производству. Они ссылались на Ле Корбюзье, который представлял город будущего только многоэтажным и строго распланированным (таков был его проект города на 3 млн жителей 1922 года). И поскольку книга Ле Корбюзье «Градостроительство» (1925) была представлена в журнале «Современная архитектура» как руководство к действию (согласно рецензии Б. М. Коршунова)[97]97
  См.: Коршунов Б. М. Урбанизм. Рецензия // Современная архитектура. 1926. № 1. С. 37; Пастернак А. Л. Градостроительство // Современная архитектура. 1926. № 1. С. 6–7.


[Закрыть], с повторения ряда ее иллюстраций («Кошмар большого города» и др.) Милютин начал свою книгу «Соцгород». В этом отразилась положительная оценка в СССР суперурбанистического «плана Вуазен» Ле Корбюзье для Парижа (вместо старого центра возвести дома-башни) и его же конкурсного проекта для Москвы будущего (1930) на фоне критики приближенных к реальным условиям тех лет дезурбанистических предложений архитекторов из Германии и Швейцарии (Э. Мая, Г. Майера), участвовавших в этом конкурсе с проектами городов-садов вокруг Москвы.

Титульный лист книги «Соцгород» Н. Милютина. 1930

Милютин в своей линейно-поточной схеме промышленных городов, по сути, предложил компромисс – соединение двух западных аналогов в виде протяженных поселков, выстроенных вдоль промышленных предприятий в зеленых зонах.

Страница из книги «Соцгород» Н. Милютина. 1930

Согласно концепции Милютина, промышленный соцгород по своей структуре должен был представлять собой многослойную ленту, проложенную вдоль железнодорожных путей, предприятий, складов и развивавшуюся без ограничений. Параллельно этой градообразующей зоне предполагалась также линейная зона с научными и учебными институтами. Далее – лесополоса с автодорогой, а за ней – жилая зона с детскими учреждениями, столовыми, профилакториями, больницами, административными зданиями. Потом, также линейная, зона с парком и спортивными сооружениями, бассейнами. Затем – зона с совхозами и очистными сооружениями. Жилую зону Милютин приблизил к рекам и иным водоемам, использовавшимся в первую очередь для решения технических задач. В качестве примеров такого строгого регламентирования территории он показал свои «линейно-поточные» схемы планировки применительно к Магнитогорску, Сталинградскому тракторному заводу, автозаводу в Нижнем Новгороде. Кроме того, Милютин дал свой вариант конкретной организации нового быта, начиная от планировки общежитий со столовыми, детскими садами и яслями и заканчивая обустройством жилых комнат со складной мебелью. И его предложения были не только переложением на градостроительство идеи конвейера, как может показаться на первый взгляд.

Характерно, что, возможно из осторожности, Милютин не подписал свои авторские схемы, как не подписал и проектные чертежи Ивана Леонидова, раскритикованного в 1930 году. Но сама книга «Соцгород» была направлена на популяризацию новейших зарубежных воззрений вместе с предложенной им альтернативой, прежде всего в среде советских чиновников. Ведь архитекторам были известны все напечатанные в ней материалы, взятые из разных номеров журнала «Современная архитектура», за исключением опубликованных анонимно проектов Милютина.

К несчастью, он посвятил свою книгу коллеге по работе в правительственных кругах, председателю Всесоюзного совета по делам коммунального хозяйства при ЦИК СССР Александру Смирнову (1877–1938), который был репрессирован, что привело к ее негласному запрету, хотя предисловие к изданию было написано Н. Л. Мещеряковым, работавшим в редакции газеты «Правда». В итоге «Соцгород» изъяли из открытого доступа в библиотеках.

Подобным же компромиссом Милютина можно считать и учреждение им в 1930 году нового журнала «Советская архитектура» после закрытия журнала «Современная архитектура» и травли Леонидова как зодчего-фантаста. В этом журнале Милютин как главный редактор не только транслировал идеи Гинзбурга, но и дал высказаться представителям всех архитектурных объединений страны, пытаясь помирить их в преддверии создания единого Союза советских архитекторов.

Агрессивный подход Ле Корбюзье к историческим городам долго оставался ведущим в нашей стране, что нашло выражение в том числе в переписке Ле Корбюзье с Гинзбургом[98]98
  Письмо Ле Корбюзье Гинзбургу и его ответ как открытое письмо были опубликованы. См.: Современная архитектура. 1930. № 1–2. С. 61–62.


[Закрыть].

Отношение самого Милютина к наследию проявилось в его архитектурных проектах. Так, возглавляя в 1934–1937 годах Управление кинофикации РСФСР, он предложил сохранить собор в Вятке, превратив его в кинотеатр, и сделал для этого соответствующий проект. С другой стороны, в 1939 году он был начальником проектной мастерской Дворца Советов, проект которого был направлен на кардинальное изменение облика всего исторического центра Москвы. А в 1940 году Милютин защитил дипломный проект «Виадук от Центрального телеграфа на Красную площадь», в котором предлагал снос Воскресенских (Иверских) ворот Китай-города и Исторического музея для непосредственного соединения ул. Горького с Красной площадью, чтобы облегчить проезд тяжелой военной техники во время парадов.

На рубеже 1920–1930-х годов советские градостроители (в одинаковой мере и дезурбанисты, и урбанисты) хотели уйти от «мещанского уюта» городов-садов с индивидуальными коттеджами. Им виделись заводы – центрами композиции промышленных городов, а жилые кварталы – фаланстерами из типовых каркасных жилых зданий типа Дома Наркомфина.

Н. Милютин. Виадук от Центрального телеграфа на Красную площадь. Дипломный проект в Московском архитектурном институте. 1940. Из собрания Е. Милютиной

Примечательно, что после переиздания книги «Соцгород» в Праге (1931) милютинский принцип линейной планировки был взят на вооружение в Чехии и реализован в виде проекта, заказанного Ле Корбюзье владельцами обувного концерна Бата (город Злин)[99]99
  Дом Наркомфина также известен в Чехии, появляются и современные публикации на чешском о его архитектуре и месте в мировом зодчестве, см.: Оvsyannikova E. Dom Narkomfinu (1928–1932) // Guzik H. (Ed.). Kolektivni domy v ceskych zemich a Evrope ve 20. stoleti. Praha: Arbor Vitae, 2017. P. 83–89.


[Закрыть].

Ле Корбюзье трижды (в 1928-м, 1929-м и 1930-м) приезжал в СССР, проектировал для Москвы, выступал с изложением своего творческого кредо в Большой аудитории Политехнического музея, долгие годы состоял в дружеской переписке с братьями Александром, Виктором и Леонидом Весниными, Моисеем Гинзбургом, Николаем Колли и считал Москву «наиболее живым архитектурным центром». Он общался и с Милютиным, посетив его квартиру в Доме Наркомфина, а также упоминал официальную встречу с ним в числе других советских правительственных чиновников.

Однако Ле Корбюзье, в отличие от советских идеологов, в том числе и Милютина, думал о разнообразии типов комфортабельного жилища: «Вновь найденные “природные условия” избавят рабочее население от вечных скитаний. На выбор ему будут предоставлены три вида жилищ: индивидуальный дом города-сада, индивидуальный дом сельского типа с небольшим хозяйством, и, наконец, многоквартирный жилой дом со всеми удобствами, необходимыми для комфорта обитателей»[100]100
  Цитируется по: Современная архитектура. 1930. № 1–2. С. 61–62.


[Закрыть].

Милютин в своей книге «Соцгород» высказался непосредственно после программных заявлений Ле Корбюзье и одновременно с публикацией в журнале «Современная архитектура» ответа Гинзбурга на критику со стороны зарубежной знаменитости проектов «Зеленого города». При этом милютинская концепция линейного соцгорода была компромиссом между урбанизмом и дезурбанизмом. Она отражала курс на индустриализацию СССР, имевший ключевое стратегическое значение. Однако на деле новые промышленные гиганты создавали при помощи зарубежных специалистов, которым строили комфортабельные коттеджи (таков сохранившийся до наших дней район «Березки» в Магнитогорске), тогда как огромные массы рабочих, а также репрессированных кулаков, сосланных на самые трудоемкие строительные объекты, ютились в землянках и бараках[101]101
  См.: Скотт Дж. За Уралом. Американский рабочий в русском городе стали. Москва: Издательство Московского университета, 1991.


[Закрыть].

В заключение скажем, что книга «Соцгород» ярко отразила диалог русских и западных зодчих. Таким же диалогом с зарубежными коллегами были и реализованный проект Дома Наркомфина, и предложение по строительству его второй очереди.

Аналоги и «двоюродные братья» Дома Наркомфина

На сегодня исследователи выявили и обследовали целый ряд объектов, построенных на основе аналогичных с Домом Наркомфина принципов. Однако практически ни в одной книге их не сопоставляли с ним напрямую. Здесь мы рассказываем лишь о тех из них, которые или непосредственно были спроектированы коллективом во главе с Моисеем Гинзбургом, или создавались с использованием типовых ячеек Стройкома, или имеют квартиры в двух уровнях, поскольку домов с обобществленным бытовым обслуживанием было намного больше. Как правило, подобные дома-общежития были выстроены с традиционными жилыми комнатами вдоль общего коридора или же совмещали в разных этажах или корпусах коридорную и секционную компоновку. В своей чистоте формы и замысла выделяется так называемый Дом с часами (1932–1934; арх. Борис Гордеев, Сергей Тургенев, Николай Никитин) – дом Крайснабсбыта в Новосибирске, имеющий галерейную компоновку ячеек в одном уровне, несущий каркас и развитую систему обслуживания квартир с уменьшенными (но не до состояния кухонного элемента) кухнями в ячейках[102]102
  См.: Невзгодин И. В. Архитектура Новосибирска. Новосибирск: СО РАН, 2005. С. 204.


[Закрыть]. Менее известен, хотя и более характерен для своей климатической зоны галерейный дом, построенный в Таганроге (1929–1932; арх. Иван Таранов)[103]103
  См.: Токарев А. Г. Архитектура Юга России эпохи авангарда. Ростов-на-Дону: Издательство ЮФУ, 2016. С. 32–35.


[Закрыть]: квартиры в нем расположены вокруг круглого двора и спроектированы без ванных комнат, которые были задуманы в конце галерей, но так и не были снабжены водопроводом. Подобных примеров можно привести еще много, однако компоновка собственно жилой ячейки, а не объема дома или квартала обычно не была в них основой замысла.

Жилой комплекс РЖСКТ «Показательное строительство» в Москве на Гоголевском (Пречистенском) бульваре, 8

1929–1932, арх. М. О. Барщ, В. Н. Владимиров, И. Ф. Милинис, А. Л. Пастернак, Л. С. Славина, инженер-конструктор С. В. Орловский

В этом жилом комплексе, построенном почти одновременно с Домом Наркомфина под руководством Гинзбурга, поселились многие молодые конструктивисты, в том числе и соавторы проекта Михаил Барщ, Игнатий Милинис, Вячеслав Владимиров и Любовь Славина, а также Михаил Синявский, Иван Леонидов и Андрей Буров. Все они занимали компактные ячейки типа F на одном этаже, и лишь Александр Пастернак получил большую квартиру во втором корпусе – ячейку типа А, которую он сам же и спроектировал.

РЖСКТ «Показательное строительство». Проектная аксонометрия. 1929. Из книги М. Гинзбурга «Жилище». С. 125

Во многом это была попытка проверить на себе декларируемые архитекторами принципы. Этот кооперативный жилой комплекс так же, как и Дом Наркомфина, относится к переходному типу и спроектирован на основе типовых ячеек Стройкома. Характерно, что даже несмотря на то, что кооператив был создан архитекторами и инженерами, он назывался в духе своего времени рабочим жилищно-строительным (РЖСКТ)[104]104
  На Гоголевском бульваре есть еще один кооперативный жилой дом с аналогичным названием, выстроенный по проекту Давида Числиева, примечательный своими фасадами из артикского туфа. См.: Овсянникова Е. Б., Васильев Н. Ю., Евстратова М. В. и др. Архитектура Авангарда Москвы. 1920-е – середина 1930 гг. Справочник-путеводитель. Москва: С. Э. Гордеев, 2011. С. 202.


[Закрыть].

Три корпуса комплекса стоят между историческими зданиями, выходящими на бульвар, на участке, южный угол которого занят двухэтажным объемом хозяйственного назначения. На западной и северной сторонах участка поставлены два жилых корпуса: один поперек бульвара, а другой в глубине глубокого курдонёра, вдоль Большого Знаменского переулка.

РЖСКТ «Показательное строительство». Вид с юго-запада. Фото Д. Золотарёва. 2012. Музей архитектуры им. А.В. Щусева

Вид секционного жилого корпуса РЖСКТ «Показательное строительство». Вид с юга. Фото Н. Васильева. 2019

В выступающей части нижнего этажа первого жилого корпуса (он примыкает торцом к красной линии Гоголевского бульвара) предполагалось разместить клуб и столовую (в постсоветское время здесь был выставочный зал Союза журналистов). Этот корпус в основной своей четырехэтажной части состоит из квартир-ячеек типа F[105]105
  В отличие от Дома Наркомфина, в доме на Гоголевском уменьшен шаг колонн, и эти ячейки имеют не 37, а 32 кв. м площади.


[Закрыть] (по шестнадцать на каждый из двух светлых коридоров, расположенных вдоль северного фасада). Ванные комнаты первоначально предполагались только в торцевых квартирах, а для жителей ячеек F – в восточных концах коридоров, и в отличие от Дома Наркомфина, в ячейках в доме на Гоголевском были кухонные элементы.

РЖСКТ «Показательное строительство». Интерьер верхней ячейки F. Фото Д. Золотарёва. 2012. Музей архитектуры им. А.В. Щусева

РЖСКТ «Показательное строительство». Интерьер нижней ячейки F. Фото Д. Золотарёва. 2012. Музей архитектуры им. А.В. Щусева

Торцы здания заняты нетиповыми ячейками (близкими, но не идентичными типу 2F в Доме Наркомфина). Дом был возведен с несущими шлакобетонными стенами и железобетонными перекрытиями, перегородки были фибролитовые с деревянным каркасом (так же был сделан и отдельно стоящий хозяйственный корпус).

Плоская кровля-терраса (до надстройки этого корпуса в начале 1950-х) соединялась мостиком (впоследствии утраченным) с такой же кровлей второго жилого корпуса, выстроенного с восточной стороны участка. Это трехсекционный семиэтажный корпус с ячейками типа А – трехкомнатными двухсторонними квартирами, расположенными в одном уровне.

РЖСКТ «Показательное строительство». Кухонный элемент в ячейке F. Фото Д. Золотарёва. 2012. Музей архитектуры им. А.В. Щусева

РЖСКТ «Показательное строительство». План 3-го этажа. БТИ г. Москвы

Весь комплекс внешне выглядит намного проще, чем Дом Наркомфина. В нем – только окна-ленты, а не разнохарактерные проемы, нет балконов и других пластических элементов, и это бросается в глаза. Самые эффектные части этой постройки – остекленные полуцилиндры лестничных клеток (аналогичные сохранившимся в Екатеринбурге на секционных корпусах комплекса Уралоблсовета) – выходили на Большой Знаменский переулок. В 1950 годы, одновременно с надстройкой здания (появились еще два этажа с более традиционными компоновками квартир) они были заменены глухими лифтовыми шахтами, что лишний раз напоминает о сложности эксплуатации остекленных поверхностей, как и плоских кровель, в условиях холодного климата.

Архитектор Александр Пастернак, правая рука Гинзбурга, его заместитель по секции типизации жилища Стройкома, который прожил здесь два с половиной года, вспоминал, как они наблюдали в начале 1930 годов снос ряда церквей и расположенного поблизости храма Христа Спасителя: «Мы успели за это время перебраться на новое жительство в только что отстроенный нашими силами кооперативный “архитектурно-показательный” дом новых конструкций, приемов и планировки, по Гоголевскому бульвару, на участке снесенной церкви Ржевской Божьей матери. Как и бывшая церковь, дом наш одновременно выходил на бульвар и, задним фасадом, на Большой Знаменский переулок»[106]106
  Пастернак А. Л. Воспоминания. Москва: Прогресс-Традиция, 2002. С. 405.


[Закрыть]. Как видно по не публиковавшимся ранее чертежам, фундаменты снесенной в 1929 году церкви конца XVII века скрыты под общественной частью – столовой и клубом, запроектированными в простом двухэтажном вытянутом параллелепипеде, на который поставлена более узкая жилая часть первого корпуса. Это отражает факт изыскания городской администрацией участков для точечной застройки на месте снесенного культового здания. Любопытно также, что архитектурная мастерская Гинзбурга одно время занимала общественные помещения этого жилого комплекса.

Комплекс Ватной фабрики Общества политкаторжан и бывших ссыльнопоселенцев в Ростокино, Москва, Проспект Мира, 186, корп. 1 и 2

1929–1931, арх. М. Я. Гинзбург, С. А. Лисагор, инженер-конструктор С. В. Орловский

Для рабочих и администрации Ватной фабрики мастерской Гинзбурга были спроектированы и построены три корпуса, но до наших дней сохранились только наиболее прочные постройки (пятиэтажный дом, позднее надстроенный на один этаж, и клуб-столовая).

Компактный в плане, пятиэтажный жилой дом на 20 двухкомнатных квартир для расселения семейных сотрудников состоит из двух разновысоких объемов с лестницей, расположенной между ними. Благодаря особенностям рельефа уровни квартир блоков расходятся на пол-этажа. Такая планировка позволила сделать более интересной архитектуру дома, его общий объем отличается особым ритмом ленточных окон, расположенных со сдвигом относительно друг друга. Каждая квартира имела встроенные шкафы, уборную и кухню, причем весьма значительной площади (со спальным местом). При возведении стен дома наряду с кирпичом использовались шлакоблоки системы инженера Сергея Прохорова (автора конструкций Дома Наркомфина).

Жилой комплекс Ватной фабрики. Фотограф неизвестен. 1930-е

Клуб-столовую этого комплекса выстроили в железобетонном каркасе с кирпичными стенами и отчасти с легкими, но непрочными, ксилолитово-бетонными плитами (с деревянной стружкой и опилками). Сюда из жилого дома был устроен деревянный переход, приподнятый на столбах (до наших дней не сохранился). Переход вел на второй этаж здания, откуда можно было, пройдя по антресоли, спуститься в фойе, клубную комнату (столовую) и кухню. Зрительный зал с балконом был рассчитан почти на двести человек, его обширное фойе было двухсветным.

Несохранившееся общежитие (в примыкавшем к клубу с севера крыле) представляло собой здание простой формы в каркасных конструкциях из деревянного бруса, обшитого фибролитовыми, также непрочными, плитами и оштукатуренного[107]107
  Вместе с чертежами сохранилась подробная пояснительная записка Сергея Орловского, в которой перечисляются основные экспериментальные экономичные материалы и технологии (см.: ЦГА г. Москвы. Ф. Т-2. Оп. 1. Д. 9680. Л. 12). Такие эксперименты не слишком известны в деталях, но по степени внедрения подобных решений выделяется также дом-коммуна «Культурная Революция» Владимира Медведева, который строился в те же годы в Нижнем Новгороде (см.: Маслова И. В. Дом-коммуна «Культурная Революция». Екатеринбург: ТATLIN, 2018).


[Закрыть]. В нем было десять пар «полуиндивидуальных», по выражению авторов проекта, двухуровневых ячеек типа F. Как и в доме РЖСКТ «Рабочий» в Саратове, здесь каждая уборная и раковина-умывальник были рассчитаны на две квартиры. Три ряда ленточных окон с западной стороны и два – с восточной имели «скользящие» раздвижные рамы. В этом здании можно было временно разместить рабочих (их было в каждой смене на фабрике 22 человека), а в квартирах пятиэтажного корпуса – инженеров и руководящих работников. В жилые ячейки для рабочих входили из коридора, расположенного на втором этаже со стороны западного фасада. Уровень пола коридора совпадал с уровнем пола первого этажа клуба-столовой. Таким образом, архитекторы удачно использовали уклон отведенного под строительство участка.

Жилой комплекс Ватной фабрики. Генеральный план. Не позднее ноября 1929-го. ЦГА г. Москвы

Жилой комплекс Ватной фабрики. Планы секционного жилого корпуса. Не позднее ноября 1929-го. ЦГА г. Москвы

Жилой комплекс Ватной фабрики. Вид с запада. Фото Н. Васильева. 2020

На заседании правления Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев (в ведение которого перешла Ватная фабрика в Ростокино) от 27 марта 1928 года было постановлено «Признать целесообразным использованием ФУБРа[108]108
  Фонда улучшения быта рабочих.


[Закрыть] на постройку “рабочего дворца”, в котором должны найти место жилые помещения в количестве 20–30 квартир, клуб, общая баня, которая должна обслуживать рабочих ежедневно после работ, и прачечная». На реализацию выделялось 20 000 руб. из фондов Фабкома.

Жилой комплекс Ватной фабрики. План коридорного, общественного и секционного корпусов на уровне 2-го этажа. Не позднее ноября 1929-го. ЦГА г. Москвы

Жилой комплекс Ватной фабрики. Антресоль зала клуба. Фотограф неизвестен. 1931

Этот жилой комплекс при более не существующей фабрике[109]109
  В комплекс фабрики входили производственный цех, склад и котельная. Бывшее производственное здание стоит по адресу: Проспект Мира, 186а, с. 1.


[Закрыть] – одно из первых применений жилых ячеек, расположенных в двух уровнях и разработанных секцией типизации жилища Строительного комитета РСФСР. Важность этого социального эксперимента отмечал в письме Обществу политкаторжан и ссыльнопоселенцев от 28 июня 1929 года председатель Стройкома Владимир Вельман: «Стройком РСФСР, ознакомившись с проектом Об-ва Политкаторжан считает возможным признать это здание опытно-показательным объектом, так как проект предусматривает применение новых рационализированных типов жилых ячеек и коммунальных помещений, а также ряд облегченных конструкций из новых строительных материалов»[110]110
  ЦГА г. Москвы. Ф. Т-2. Оп. 1. Д. 9680. Л. 1.


[Закрыть].

Видимо, схожим с точки зрения конструктивных решений был и другой жилой дом, выстроенный в 1929–1930 годы по заказу Общества бывших политкаторжан в Москве по проекту коллектива авторов под руководством Гинзбурга. Дом входил в комплекс из четырех зданий, включавший лечебное учреждение для сотрудников Института инвалидов и Протезного завода[111]111
  Cм. пояснительную записку к проекту, опубликованную в: Советская архитектура. 1931. № 5–6. С. 40–45.


[Закрыть], из которого до нас дошел только физиотерапевтический корпус (ул. Острякова, 3)[112]112
  Овсянникова Е. Б., Васильев Н. Ю., Евстратова М. В. и др. Архитектура Авангарда Москвы. 1920-е – середина 1930 гг. Справочник-путеводитель. Москва: С. Э. Гордеев, 2011. С. 434.


[Закрыть].

Жилой дом Всесоюзного института животноводства (до 1931 – Государственного института экспериментальной ветеринарии), Москва, ул. 8 Марта, 8

1930–1932 [?], снесен в 1971, арх. В. В. Владимиров и Ю. И. Герштейн

Этот жилой дом был построен в центре научного городка Института животноводства и остался практически неизвестным современным исследователям. В своей книге «Жилище», не давая никаких графических материалов, Гинзбург упоминает лишь коридорное общежитие, находившееся в доме на первом этаже, оборудованное общей кухней-столовой, и 14 квартир, «каждая из которых состоит из двух нормальных ячеек F. В ней две изолированных комнаты и одна общая […] В плоскости квартиры в пониженной части находится небольшая (5 кв. м) кухня с газовой плитой, горячей и холодной водой и холодным шкафом под окном […] Высокая часть квартиры имеет балкон»[113]113
  Гинзбург М. Я. Жилище. Москва: Государственное издательство, 1934. С. 126.


[Закрыть].

Проект строительства городка Всесоюзного института животноводства к 1938 году. Фотокопия. Середина 1930-х

Реконструкция жилого дома Всесоюзного института животноводства. Вид с юго-запада. Модель О. Швецовой. 2023

В архиве[114]114
  ЦГА г. Москвы. Ф. Т-2. Оп. 1. Д. 1241.


[Закрыть] хранится комплект чертежей всего комплекса института и соответствующая переписка, касающаяся процесса согласования и строительства, однако полной ясности она не дает. Вычерченный проект жилого корпуса[115]115
  ЦГА г. Москвы. Ф. Т-2. Оп. 1. Д. 1241. Л. 27.


[Закрыть] предполагал коридорное общежитие на первом этаже и три подъезда с двухквартирными секциями на втором и третьем этажах. Однако и по воспоминаниям посещавших дом людей, и в других источниках – фотографиях (как и в описании в книге Гинзбурга) дом представляется совсем другим.

Фото похорон сотрудника Всесоюзного института животноводства В. Нагаева на фоне жилого дома. Вид с севера. Фотограф неизвестен. 1933

Реконструкция жилого дома Всесоюзного института животноводства. Вид с севера. Модель О. Швецовой. 2023

На опубликованной фотографии перспективного вида проекта (назначенного к строительству до 1938 года) виден юго-восточный фасад с типичными для ячеек F окнами гостиных полуторной высоты. Есть и фотография послевоенных лет, где в кадр попал не весь, но большая часть северо-западного фасада. На ней хорошо видны три верхних этажа, по среднему из них проходит лента окна коридора, а выше и ниже расположены чередующиеся окна жилых комнат и маленьких кухонь. Однако если наложить ширину сдвоенных ячеек F (7–7,5 м) на длину пятна застройки (а возможно, и уже заложенного для первоначальной версии дома фундамента), помещается только пять пар ячеек. Их стены вполне могли встать в шаг осей фундаментов первого проекта (поперечные столбы совпадают с шагом осей в Доме Наркомфина – 3,5 и 4,5 м). Таким образом[116]116
  Авторы благодарят архитектора Ольгу Швецову за помощь в реконструкции окончательного замысла и процесса строительства этого дома.


[Закрыть], первый этаж в одном конце занимало общежитие (вероятно, всего в три или четыре комнаты и площадью, аналогичной одной квартире), а в другом конце было расположено четыре двусторонних одноуровневых квартиры, каждая со своим выходом во двор и палисадником (существовавшим по устному свидетельству)[117]117
  Дополнительным обоснованием приведенных рассуждений может служить также тот факт, что в соседнем архивном деле (Ф. Т-2. Оп. 1. Д. 1242) хранится и переписка касательно обрушения перекрытий, произошедшего во время возведения одного из соседних корпусов, и последовавшего за ним разбирательства (Л. 17). Вряд ли в этих обстоятельствах возведение соседнего с ним жилого дома по совершенно не соответствующему утвержденным чертежам проекту было возможным, соответственно дом был построен на основе уже заложенного фундамента и пятна застройки.


[Закрыть].

Реконструкция жилого дома Всесоюзного института животноводства. Фасады и планы 2-го, 3-го и 4-го этажей. Модели и чертежи О. Швецовой. 2023

Первоначальный проект жилого дома для сотрудников Всесоюзного института животноводства. 1930. ЦГА г. Москвы

Реконструкция жилого дома Всесоюзного института животноводства. Разрез и аксонометрии ячеек типа 2F. Модель О. Швецовой. 2023

Дом РЖСКТ «Рабочий» в Саратове, Провиантская ул., 7, 7А

1930–1933, арх. С. А. Лисагор, Е. М. Попов

Дом, построенный по проекту ближайших соратников Гинзбурга – Соломона Лисагора и Евгения Попова с участием Вячеслава Владимирова в качестве консультанта[118]118
  См.: Постройка домов-коммун // Молодой ленинец. 1930. 24 марта.


[Закрыть], можно назвать наиболее похожим по структуре на Дом Наркомфина.

Первоначальный проект, судя по опубликованной[119]119
  См.: Лисагор С. Проект жилого дома в Саратове // Советская архитектура. 1931. № 4. С. 61–63.


[Закрыть] проектной графике весьма плохого полиграфического качества, был рассчитан на строительство на несущем железобетонном каркасе одного жилого корпуса на 120[120]120
  Без учета перепланировок конца 1930-х – начала 1950-х в разных источниках упоминаются и 123, и 129 квартир на момент начала заселения дома в 1932 году.


[Закрыть] квартир с частично эксплуатируемой плоской кровлей и двух служебных корпусов. Построен был лишь жилой и один из общественных корпусов, оба в кирпиче, со скатной кровлей и так называемыми «смешанными» перекрытиями, то есть состоящими из дерева, металла и железобетона. Вдоль дворового фасада в жилом корпусе устроены три коридора, к каждому из которых относились два яруса спален – в доме были все те же ячейки типа F, и по этому фасаду у дома девять этажей (дом стоит на рельефе, и в одном из концов нижние ячейки нижнего коридора не были реализованы). По сообщению жильцов этого дома, санузлы в ячейках были устроены по одному на две смежных квартиры, видимо, ввиду недостатка сантехнического оборудования. Около лестничных площадок (в отличие от Дома Наркомфина не занятых «дополнительными» спальнями) были устроены квартиры 2F, то есть объединенные попарно F: «Сблоченные ячейки этого же типа, дающие трехкомнатную квартиру. Означенные 3-комнатные квартиры разбиты таким образом, что трем полуторакомнатным “Ф” в плане соответствуют двухтрехкомнатные [наверное, две трехкомнатные. – Е. О. и Н. В.] квартиры. Каждая 3-комнатная занимает либо одну повышенной высоты комнату и две пониженной высоты, либо наоборот»[121]121
  См.: Лисагор С. Проект жилого дома в Саратове // Советская архитектура. 1931. № 4. С. 61–63.


[Закрыть]. С одного из торцов коридоры завершаются блоком больших одноуровневых квартир, именно над ними предполагалась крыша-солярий.

Дом РЖСКТ «Рабочий». Вид с юго-востока. Фотограф неизвестен. Первая половина 1930-х

Общественный блок, несмотря на сказанное в газетной статье, которую мы цитируем ниже, был построен (правда, без задуманной плоской кровли-террасы) и изначально соединен с жилым корпусом воздушным переходом на уровне второго этажа. В цоколе размещались душевые, а выше – ясли, столовая, библиотека. Стены дома кирпичные и несущие, и из-за этого сплошных лент остекления реализовано не было, но коридоры все равно получились достаточно светлыми. В послевоенные годы коммунальный блок был частично переоборудован под жилье, видимо, для работавшего тут же персонала, а вместо столовой в крайних ячейках F жилого корпуса были устроены общие кухни и постирочные.

Дом РЖСКТ «Рабочий». План 1-го этажа, разрезы. «Советская архитектура», № 1. 1931. С. 62

Качество строительства «было совершенно неудовлетворительным», что отмечал член домкома: «На Провиантской улице есть дом-коммуна, отстроен недавно, живет в нем около 500 жильцов, в большинстве рабочие. Но дом-коммуна находится в самом безобразном антисанитарном состоянии. На улице и во дворе сплошь навалены кучи мусора и всяческих отбросов, их никто не убирает. Переполненная нечистотами общая уборная во дворе распространяет ужасное зловоние. Чистить уборную, видимо, не думают, и потому вместо уборной жильцы стали пользоваться прилегающим участком двора […] В доме-коммуне нет ни в одной квартире кухни. Во дворе кухня-столовая строилась, но так и не достроилась. Есть стены и перекрытие, так это и мокнет под дождем и разрушается. Где же хозяин этого дома-коммуны? Кто дал право так издеваться над жильцами – оставить их без кухни, без света?»[122]122
  И далее: «Не лучше обстоит дело и внутри самого дома. Большинство уборных еще не отстроено. В коридоре на 16 квартир имеется по одной уборной, около которых всегда… очередь.
  Из уборных верхних этажей нечистоты просачиваются в квартиры нижних этажей […] В довершение всего – ни в одной квартире нет электрического света. В темноте по ночам происходит воровство […] В доме имеется большое количество детей, которые вместо культурного времяпровождения на свежем воздухе – по целым дням, как беспризорные, бродят по коридорам […] Прежний хозяин, строивший его жилищно-строительный кооператив “Рабочий”, ссылается на заводоуправление завода комбайнов, в распоряжение которого якобы передан дом, но последнее почему-то до сих пор его не принимает…» Пушкин Ф. Кто хозяин? // Саратовский рабочий. 2 августа 1932 г.


[Закрыть]