Текст книги "На пороге империи"

Глава десятая

Тихон окончательно поверил в свое спасение, когда отъехал от проклятого места версты полторы. Он знал неустойчивый нрав лесных татей и боялся смены настроения своего защитника. Зато теперь возникло чувство благодарности атаману. Потом появилась жалость, ведь ум и жизненная хватка атамана могли принести много пользы людям. Но в его жизни что-то пошло не по Божьим, людским законам, и появился вор – Федот Лесной.

Стало страшно, когда Тихон обернулся на самого себя. Надо же было такому случиться, недоделанному природой уроду привиделась виновность Тихона в убийстве. Защититься от обвинения оказалось нечем. Где он и где служитель закона – государев человек. Верно стрельцы подсказали про того дознавателя. Из-под него люди только на плаху идут. Кабы не знакомство тех стрельцов с батюшкой, лежал бы ныне Тихон бездыханный, сверху землей засыпанный. Жизнь спас случай, но пришлось бандитствовать. У Федота Лесного мог оказаться на жизненном пути похожий уродец.

Другое дело молодые дурни, которые от лени и жажды легкой наживы вступают на кривую дорожку. Старые воры знают, насколько опасны такие искатели приключений даже среди своих. Такие способны на любую подлость.

Дорога начала раздражать Тихона, он хлестанул своего коня и пустил его в галоп. Пора было увидеть впереди привычные клубы пыли, точнее догнать посольский поезд. Но мысли возвращали к встрече с Федотом и чудесному спасению.

Похоже в один день догнать посольство было не суждено. Впереди показалось селение, которое начиналось с постоялого двора с колокольцем на воротах. Помня предупреждение атамана, Тихон хотел проехать мимо, найти сожженное дерево и дом для ночлега. Однако увидел на скамейке у ворот двух стрельцов, беседующих между собой. Стало понятно, что посольство ночует в этом месте. Необходимость повидать Фриду заставило его въехать на территорию постоялого двора. Лошадь остановил молодой парень и велел поворачивать назад.

– Местов нету, езжай далее пока еще светло.

– Командуй у себя дома, а мне к хозяину надо.

Парень отступил, Тихон передал ему поводья и вошел в избу. Слева и справа копошились стрельцы и путники. Двое в приказных кафтанах приподнялись из-за стола, оставив после себя ворох грязной посуды. Они пошли по лестнице на второй этаж. Фрида сидела на другом краю стола и ковырялась в тарелке с горой каши и мяса. Есть она явно не собиралась. Тихон прошел вдоль стола и сел напротив женщины. Достал свой ножичек, зацепил из ее тарелки кусок мяса, засунул его в рот и начал жевать. Фрида даже не подняла головы. В ее облике виделось безразличие к происходящему вокруг. Тихон прожевал кусок мяса и сказал:

– Ничего пакостнее не ел в своей жизни. И тебе, девка, не советую.

Женщина подняла голову, и жизнь проснулась в ее глазах. Казалось, еще немного и она закричит от радости.

– Ты, девка, слушай меня, я в мясе понимаю.

Хамство гостя привлекло внимание стрельцов. Двое из них подошли к Тихону со спины и встали наизготовку. Чувствовалось, что Фрида хочет сказать Тихону что-то очень важное. Нашлась она быстро.

– Я знала, что путешествие будет тяжелым, но, чтобы таким… Все идет именно так, как предсказал мой хороший друг.

– Терпи, девка, – Тихон встал и пошел к выходу.

На улице дорогу преградил хозяин. Его лицо растянулось в ласковой и нежной улыбке:

– Куда уходишь, путник? Ты же искал меня, вот он я – хозяин постоялого двора.

– Мясо у тебя не первой свежести! Я привык к другой еде.

– Могу птицей угостить, отварная рыба имеется, пироги с разной начинкой, вино, крепкие напитки, пиво домашнее в погребке стынет, тебя дожидается, – хозяин взял Тихона под локоть.

– Я стрельцов боюсь, – прошептал Тихон на ухо хозяину.

– Я тебя отдельно определю, имеется гостевой домик.

– Боюсь один ночевать.

– Няньку подошлю, какую хочешь? Молодую или опытную, с песнями или с плясками?

– Пусти! – грубо сказал Тихон, взял поводья, прыгнул на своего коня и выехал за ворота. Направился к дому у сгоревшего дерева.

По возрасту Зиняшка оказалась подстать Акулине. Услышав имя атамана, сразу засуетилась, распрягла коня, напоила его, дала овса. Прошли в избу, на столе появилась гора пирогов и крынка с квасом. Спальное место определила на пуховой перине.

Тихон растянулся во весь рост и еще раз вспомнил слова Фриды: «Все идет так, как предсказал мой хороший друг».

– Значит посольство все-таки едет в Ригу и оттуда пойдет морем в Германию, – произнес Тихон, будто мог запамятовать к утру.

Ржев появился в том месте, где и надлежало встать городу крупному и богатому. Крепость на пути с запада на восток, торговый центр, куда сходились сухопутные дороги и протекала река Волга. Многие княжества претендовали на владение Ржевом, особенно усердствовали литовцы. Иногда им это удавалось, но в 1521 году город окончательно отошел во владение Московскому князю.

Тихон, представляя скорость движения посольства и дорожные условия, мог рассчитать время его прибытия в транзитный город. Зная конечный пункт пути, можно не тащиться за посольством попятам. Захотелось настоящего отдыха, в человеческих условиях: теплое и мягкое спальное место, отсутствие шума и полная безопасность. Организм требовал нормальной еды, свежего ржаного хлеба.

Ярмарка в городе оказалась знатной. Тихон вел своего коня под уздцы и вертел головой в обе стороны. Прилавки ломились от разнообразных товаров, глаза разбегались от пестроты. Настроение поднималось от обращенных к нему торговцев. Каждый нахваливал свой товар и обещал отдать его в половину цены.

Тихону покупки были не нужны, он искал среди торговцев местных жителей, чтобы вступить с ними в разговор для поиска места отдыха и ночлега. Внимание привлекли две тетки, торгующие деревянной посудой. Они обсуждали воеводу, называя его по всякому, сводя слова к любвеобилию мужика. Коробков подошел к ним и поздоровался. Те начали расхваливать свой товар.

– Я, сударыни, хочу спросить о другом. Мне надобно провести две ночи, да так, чтобы с удобствами.

Тетки опешили. Одна из них продемонстрировала на лице смешение цветов свеклы с морковью. Потом заорала во все горло. И покупатели, и торговцы уставились на молодого парня с конем. Никто не мог понять, что такого мог сделать молодец приятной наружности этим двум толстым и хамоватым бабам. Тихон быстрым шагом двинулся к воротам ярмарки.

На улице привязал коня к столбу, сам сел на траву и задумался. Ему было непонятно, на что торговки разорались. Рядом присел дядька:

– Ты что, Тихон, этих посудных теток кипятком полил, что ли?

Коробков вздрогнул. Откуда незнакомый дядька может знать его настоящее имя? Тихон глянул на мужика. Перед ним сидел друг и сослуживец отца дядька Севастьян. Бросилось в глаза, что стрелец не в форменной одежде.

– Здрав будешь, сынок моего друга, с трудом тебя узнал! Вырос, заматерел.

– Дядька Севастьян, ты про мою беду знаешь?

– Поди вся Москва гудела! Я уверен, что ты ни в чем не виноват. Давно здесь прячешься?

– Здесь я первый день, но хочу сказать, что по жизни меня так скрутило, так вывернуло наизнанку, будешь придумывать, но не придумаешь. Нету таких слов, чтобы выразить всю обиду и боль накопившуюся внутри. И звать меня теперь Иван с фамилией Смыков. Документ на то имеется.

– Жалко мне тебя, Ти… Ваня! Да помочь тебе нынче не в силах, сам в розыске.

– Не поверю, дядька Севастьян! Что же такое приключилось?

– Стали отряды набирать в новый Крымский поход под началом князя Голицына, меня тоже призвали. Только я знаю какой из Васьки Голицына командующий! Ему бы по золоченным кабинетам переговоры переговаривать, да бумаги хитрые составлять. Во все услышанье сказал, что второй поход закончится также, как и первый! Да не один я такие высказывания сделал. Всех обвинили в бунте. Хорошо сбег вовремя, а товарищей моих в поход насильно увели, кого в острог посадили. Двоих в назидание казнили.

– Доиграется в царствованье Софья, чувствую – доиграется! Будто нарочно дразнит Нарышкиных, – высказался Тихон.

– Кабы так, то поскорей бы!

– Я в своих предположениях, дядька Севастьян, ни разу не промахнулся. Матушка говорит, что я в ее родню пошел.

Тихон помолчал, потом спросил о родителях, брате и сестре.

– Давно их не видел, но знаю, что все живы, здоровы. Людке своей перед побегом наказал, коли дом в Стрелецкой слободе отнимут, чтобы к твоим с детьми шла.

– Тут что ты намерен делать, дядька Севастьян?

– Тут у меня сродственник по линии матушки, Левонтием зовут. Служит дознавателем в Приказной избе у воеводы. Дал мне жилье в своем старом доме, год назад терем себе возвел, а прежнее жилье хотел пустить под разборку, да я вовремя появился.

– Хорошо, ежели есть кров над головой. Но без дела сидеть не сможешь, надобно занятие искать.

– Ты, Ваня, прежде мне сам скажи, чем намерен во Ржеве заниматься?

– Говорю же тебе, силы кончаются, надобно хорошо отдохнуть и ехать далее. По большой нужде это делаю, по-другому никак нельзя.

– У меня к тебе другое предложение. Левонтий общается по службе с проезжими купцами. Те иногда его просят дать охрану до пункта следования, ведь при воеводе не запрещено иметь отряды платных охранников. Честные и ловкие ребята. Заработанные деньги делят между собой, а часть отдают в Приказную избу. По просьбе Левонтия такой отряд я сейчас тоже собираю. Готов тебя взять к себе.

– Не могу, дядька Севастьян, говорю же, по большой нужде надобно далее ехать. Лучше скажи, в том старом доме твоего сродственника для меня местечка не сыщется, всего-то на две ночи. Да коня нужно на отдых пристроить.

– Сам такое решение принять не могу, переговорю с Левонтием. А чего тянуть-то? Пошли прямо сейчас к Приказной избе.

Левонтий красивый мужик с кудрявыми русыми волосами, аккуратной бородкой и широченными плечами тянул лет на сорок не более. А белозубая улыбка и искрящиеся при этом зеленые глаза делали его еще моложе. Начал он обстоятельно расспрашивать Тихона о его жизни. Пришлось соврать, что он самый настоящий Иван Смыков, знакомый дядьки Севастьяна по столярным делам на Москве. В городе Ржеве оказался проездом, следует в местечко Кунья, где местный барин, с тут же придуманной фамилией, задумал открыть мастерскую. Похоже Левонтию рекомендации Севастьяна оказалось достаточно и, после сказанного Тихоном, не вдавался в другие подробности. Он разрешил проживание в своем старом доме. Тут же предложил всем вместе похлебать ухи у местного трактирщика, тем более время приближалось к полудню.

За едой Левонтий пожаловался, что московский купец Побединский развернул в городе бурную деятельность. Установил контакты с купцами старообрядцами, выкупил у них на правом берегу Волги большие площади. Намерен там построить каменные склады, зернохранилище и жилые дома. Разворачивает строительство пристани и причалов, должен пригнать свои речные суда. Тут же Левонтий поинтересовался, чем же в Москве знаменит Побединский, что о нем московский народ судачит. Севастьян подтвердил то, что этот купец в столице личность известная. Более ничего о нем он не знал. Тогда в разговор вступил Тихон:

– Купец он знатный, но человек худой. Не терпит тех, кто с ним пытается соперничать, избавляется от таких любыми способами, вплоть до душегубства. Для этого у него на подкормке имеются ватаги татей. Сказывают, будто Побединский участвует в выборах атаманов. С помощью воров он любые вопросы решает.

– Вот здесь ты, Иван, – подхватил Левонтий, – прав. Охраной стройки у него ведают такие рожи, что кошель отдашь без всяких угроз.

– Выходит, что, обосновавшись здесь, он начнет всем командовать и купцов проезжих обложит данью. За ним такое водится, – как предупреждение выдал Тихон.

– Что же делать? Ведь все бумаги на стройку у него выправлены.

– Могу подсказать, – уверенно заявил Коробков-Смыков.

– Мал ты еще для таких советов, – засомневался Севастьян, – итак хорошо помог своим сказом!

Тихон, не обращая внимания на слова старого стрельца, продолжил:

– Ваше право, господин Левонтий, даже не право, а обязанность вести учет всех новых людей, обосновавшихся в городе. Пока сам Алексей Алексеевич в Москве, берите с собой пару толковых ребят и идите на стройку. Пусть каждый пришлый предъявит личный документ.

– И что? – не мог взят в толк Левонтий, не понимал к чему ведет парень.

– Ребята пусть замечают отличительные отметины на лицах, руках, в их манере поведения. Уверен, что рожа у каждого имеет свое заметное повреждение. А ты, господин Левонтий, по документам составляй список.

– Для чего это надобно?

– Потом не поленись, уверен, воевода тебя поддержит, езжай в Москву в Разбойный приказ.

– Ну и..?

– Там сверь свой список с листами по розыску татей. Уверен, пару – тройку личностей отыщешь.

– Ну ты гусь, Иван, – удивился Севастьян.

– Уверен, вернешься с караульной командой Разбойного приказа.

Наступила тишина. Левонтий запустил свою пятерню в кудри, поводил ею по голове и заулыбался.

– С хорошим человеком, ты меня, Севастьян, познакомил. Ты, Иван, живи в моем доме хоть всю жизнь. Потом, зачем тебе какая-то Кунья? Оставайся во Ржеве, должность тебе при воеводе подберем, невесту сыщем, свой дом поставить поможем.

– Спасибо, господин Левонтий, но я не могу подводить людей.

Глава одиннадцатая

Купеческий обоз уходил утром другого дня до Великих Лук под охраной нанятого воеводой отряда. Ехать в составе целой группы намного веселее, чем одному глотать дорожную пыль.

– Вы знакомьтесь, а я побегу в Приказную избу, на подходе поезд Посольского приказа из Москвы, – скороговоркой сказал Левонтий и умчался прочь.

Говорить особо было не о чем. Впереди версты пути и время, в течение которого можно не только наговориться всласть, но и надоесть друг другу. Командир предложил встретиться утром у Приказной избы. Тихон, опасаясь встречи со знакомыми стрельцами из посольства, предложил встретиться на выезде из Ржева.

Купеческий обоз оказался большим. Шесть подвод с товаром, два возка с людьми, не считая охраны. Командир тоже находился в седле и не возражал, чтобы Тихон встал к нему в пару. Они поехали впереди, за ними потянулся весь поезд. Сзади поезда везли малую пушку.

Первые несколько часов молчали, потом командир разговорился, сначала о своей личной жизни, о жене, о детях, потом поведал как оказался в отряде охранников. Служил он пушкарем в Ржевской крепости. До этого пришлось повоевать с турками. За войну прошел огонь и воду, остался цел и невредим. В мирной жизни во время учебных стрельб пушку разорвало. То ли заряду по недогляду переложили, то ли ствол был с изъяном, но громыхнуло так, что двое пушкарей погибли, а командиру разворотило весь правый бок. Лекарь немец долго возился с раной, даже нитками зашивал. Только главная беда приключилась потом. Стали расследовать взрыв и получалось, что все произошло по вине командира.

– Хотели меня судить, но вмешался комендант крепости. Наложили штраф за разрушенное орудие и велели уходить со службы. Оказался будто на чужбине, кругом знакомые и друзья, а помочь некому. Уже с семьей начали голодать, но к счастью Левонтию потребовался командир.

Тихон уже продумал, что ему соврать про себя, но впереди поперек дороги он увидел телегу без одного колеса.

– Командир, прикажи обозам встать и не приближаться к той телеге.

– Да, ладно, видишь на ней мешки лежат! Колесо сломалось и хозяин, видать, за подмогой поскакал.

– Тормози, потом обскажу! – почти закричал Тихон.

– Ой, Господи, разве можно так орать! – сказал командир и поднял свою правую руку вверх.

– Воровская засада притаилась и слева, и справа. Там лес ближе всего подходит к дороге. Времени у них в обрез, нам навстречу может пойти обоз. Тогда силы сопротивления удваиваются. А мы остановились и сломали все их планы. Тут лес отстоит далеко от дороги. Смотри, сейчас или слева, или справа побежит посыльный согласовывать дальнейшие действия бандитов.

– Какие варианты могут быть?

– Им придется либо скрытно лесом переместиться до уровня нашей остановки, либо выйти всем на дорогу и ударить в лоб. Смотри, видишь справа шустрик выскочил? Ишь как разогнался. Дай-ка, свое ружье, – Тихон прицелился и выстрелил.

– Видишь, убрался восвояси. Теперь с противной стороны другой посыльный побежит. Заряжай ружье!

Через две-три минуты слева выскочил истинный попрыгунчик. Тихон прицелился и выстрелил. Попрыгунчик схватился за ногу, упал и заполз за телегу.

– Теперь жди нападения. Скорее всего с двух сторон тати пойдут. Зови своих ребят с пушкой и прикажи, чтобы стреляли прицельно. Тут или они нас, или мы их! Они нас точно не пожалеют.

Вышли человек двадцать слева и справа, объединились и пошли, ничего не опасаясь. Пушку успели зарядить. Командир крикнул «пли» и после выстрелов в цепи бандитов образовалась прореха.

– Еще один залп и воевать будет не с кем! – крикнул Тихон бандитам.

Они завертели головами, стали в кружок и потом один из них крикнул «Сдаемся, твоя взяла».

– Убери лежачих и телегу, бегите в лес, нам ваши жизни не нужны! Считаю до десяти!

– Откуда ты все разгадал? – с явной подозрительностью спросил командир.

– По дорогам много езжу! Все бандитские уловки изучил. Среди них ни стратегов, ни тактиков не имеется, все примитивно и просто.

На привале к Тихону подошел главный купец, высказал свою благодарность, обнял и расцеловал. Потом широким жестом вложил в его руку три рубля серебром. Один рубль Тихон тут же отдал командиру, второй бойцам для веселости во время отдыха, третий взял себе.

На другой день пришло огорчение. Захромал конь Тихона. Все, кто понимал в лошадях, осмотрели коня, но причин недуга не обнаружили. Подошел главный купец и сказал:

– Отсюда в полверсты располагается монастырь. Спросишь там монаха Илию. Он добрый лошадник и врачевать умеет, чудеса творит. Передашь ему привет от купца Андриана.

Тихон поблагодарил купца за участие, обнялся с командиром и повел своего коня в сторону монастыря. На вратах спросил монаха Илию. Его попросили привязать коня к столбу и повели на территорию монастыря. Прошли два храма, трапезную, цветник, благоухающий головокружительными запахами, и подошли к избе из толстенных бревен. Сопровождающий велел Тихону присесть на скамейку, сам вошел в избу.

Монах Илия выглядел лет на шестьдесят, но в его глазах, совсем еще не старых, горел огонь невероятной силы. В движениях чувствовалась энергия. Речь также оказалась беглой, но мягкой и как бы обтекаемой.

– Издалека ли идешь, путник? Скажи кто ты? Что тебе надобно в обители?

В святом месте, да еще старцу, Тихон не позволил себе врать, рассказал все честно и открыто, даже сообщил, что ищет спасения в далекой стране и спасает еще одну невинную душу.

Илия оценил его искренность и позвал пройти в свою келью.

– Вижу твою доброту и открытость. Сказывай, что тебя ко мне привело?

– Мой конь захромал, отчего не могу продолжать свой путь.

– Кто же тебя надоумил, что монах Илия лошадей врачует?

– Купец Андриан.

Илия долго искал причину недуга лошади и нашел ее. Жила на ноге оказалась в мертвеющем состоянии и требовала длительного лечения. Причиной могла быть детская травма, которая при вступлении коня в полную силу пришла в болезненное состояние. Монах не увидел в том ничего страшного, но понимал, что ждать выздоровления лошади у Тихона не было времени.

Долго шли вдоль ручья, потом поднялись на горку. За территорией монастыря у Илии имеется еще один дом, конюшня и скотный двор. Прислуживают там тоже монахи. Илия вывел из ворот двора красивого жеребца серой масти и велел Тихону познакомиться с ним. Сказал, что если они понравятся друг другу, то на этом жеребце можно продолжать путь.

– Только советую тебе, Тихон, принять облик иноземца. После Великих Лук до границы останется рукой подать. На дорогах пойдут посты стрельцов. К немцам, возвращающимся домой, отношение у них невнимательное. Более того, даже помогают, чтобы те быстрее покинули нашу землю. Другое отношение к русским, которые стремятся попасть в Курляндию. Могут раздеть, коня отнять, просто избить.

– Что кроме переодевания надобно сделать?

– Стрижка у тебя российская и борода тоже. А волосы надо оставить только на самой макушке и чуб прямой сделать. Бороду укоротить и усы поправить, у немца ведь главное – усы. Все это сделает один человек, я к тебе его пришлю.

– Как мне тебя благодарить?

– Это сделал Андриан. Ты, видимо, очень сильно помог ему? Хочу тебя напутствовать. Не до конца поездки, а до конца всех твоих дел. Доселе тебе помогал счастливый случай. Ни в коем разе не принимай случайность за обыденность. Господь наградил тебя умом, смекалкой, сердоболием, а главное видением изменений вокруг, способностью оценивать их и принимать решения. Решимость и решительность – суть вещи разные. Решимость, когда геройски идут на приступ. Решительность позволяет оценить ситуацию и найти нужное решение. Господь, наделив тебя благодетельностью, будет наблюдать, как ты ими распоряжаешься. Вникни в суть моих слов.

Тихон низко поклонился старцу и принял его благословение.

Утром от монастырского посада отъехал всадник на серой лошади с притороченной котомкой, в которой лежала еда. Сбруя на лошади была немецкая, да и весь облик всадника говорил об иноземном происхождении. Посты стрельцов, солдат и стражников попадались часто. Одного их взгляда хватало, чтобы всякий интерес к Тихону исчезал. Как и когда он миновал границу было непонятно. Только вместо привычного постоялого двора он увидел надпись на немецком языке «Гостевой дом». За относительно небольшую плату его накормили и отвели в отдельную комнату с мягкой кроватью и окном. Лошадь принял конюх и пообещал полный уход.

Среди местного населения очень много было поляков и литовцев. Немецкий язык понимали почти все и трудностей в общении Тихон не испытывал. Поражало разнообразие местной кухни. В гостевых домах отводилось для подачи еды отдельное помещение. Вместо простой и сытной пищи, предлагались всякие изыски. Больше всего Тихона удивило кулинарное изобретение немцев. В кишки животных набивали мелко нарезанные куски мяса и сало. Добавляли соль, перец, чеснок, другие приправы. Потом подвергали копчению горячим или холодным дымом. Могли просто это изделие отварить в кипятке. Называлось это «вурст» и на русский язык не переводилось. (изделие появилось в России во времена Петра I и получило название «колбаса», прим. автора).

Тихон удивился сообразительности изобретателей. Ведь кроме мяса в «вурст» могли добавить муку, отруби и требуху.

В Риге имелись два гостевых дома. Тихон выбрал большой с конюшней. Он был уверен, что посольство остановит выбор именно на нем. По расчетам поезд должен прибыть через два дня или на третий к полудню.

Получив в гостевом доме комнату, Тихон решил пройтись вдоль набережной реки Даугавы. Там располагались торговые ряды, лавки, мастера по шитью, аптекари. Общаясь с торговцами, он убедился, что его принимают за немца. Потрогав свои щеки и затылок, повисшие усы, Тихон понял, что ему целесообразно посетить салон бродобрея. На входе его встретил хозяин и поинтересовался надобностью. Предложил сесть в кресло и начал хлопотать. Говорил он по-немецки бегло, но тут же поинтересовался знает ли его клиент польский язык. Тихон с гордостью заявил, что он знает только один самый лучший язык в мире – немецкий. Каково же было удивление, когда мастер в процессе обработки головы клиента обратился к своей жене по-русски.

– Соня, у меня похоже опять жадина в кресле сидит. Снова придется свои чаевые вложить в тариф по его обслуживанию.

– Гриша, умоляю тебя, не увлекайся. Нам не нужен новый скандал. Помни о наших детях.

– Сегодняшний красавец не из тех, кто способен на жалобы. А я не хочу сегодня за ужином остаться без пива.

– Предложи ему сделать компресс лица. Только возьми уже использованную салфетку.

– Как ему предложу, если ему годов меньше, чем соседской собаке.

– Тогда обработай его кельнской водой, я принесу тебе пузырек.

– Ты его не сильно разбавила кошачьей мочой?

– Мочой разбавляет Цыля с улицы Роз, я это делаю аптечным спиртом.

Закончив процедуру, мастер взял в руки пузырек с дурно пахнущей жидкостью. Тихон сказал по-немецки:

– Не надо кельнской воды, я вам оставлю хорошие чаевые.

Когда бродобрей закрыл за клиентом дверь, он сказал жене:

– Убежден, что мой язык доведет меня до тюрьмы.

Посольство прибыло в Ригу позже расчетного времени. Третьего дня ночью. Когда Тихон уже спал в своей комнате, внизу послышался шум. Сначала доносились отдельные реплики, но быстро они слились в единый гул и стали напоминать ярмарочную площадь. Тихон встал с кровати и приоткрыл дверь. Среди многоголосицы, состоящей из фраз на русском языке, начала прорываться ругань, свойственная только московскому люду. Но именно от этого, Тихону стало легко на душе. Все-таки он боялся, что планы посольства ехать через Ригу изменятся.

За ранней едой, немцы так называли утреннюю трапезу, Тихон надеялся встретиться с Фридой. Но прибывшие, видимо, настолько устали, что к столу никто из посольских так и не вышел.

К полудню они, наконец, начали выходить из своих комнат. Тихон нашел себе занятие у газетной стойки, просматривая лежавшие там номера. Но до бесконечности он не мог торчать у всех на виду, привлекая своей персоной ненужное внимание. Только на следующий день Фрида в сопровождении камнетеса пошла по улице, скорее всего на прогулку. Ремесленник вертелся вокруг нее волчком, угадывалось желание произвести впечатление. Видимо, парень рассчитывал в ее лице заполучить проводника по чужбине. Он кого-то из себя изображал, размахивал руками и строил рожи. Прохожие оглядывались и снисходительно улыбались. Наконец, Фрида остановилась и что-то сказала своему провожатому. Тот весь сник, пожал плечами и двинулся назад. Женщина продолжила путь в одиночестве. У набережной Тихон поравнялся с ней и не поворачивая головы, поздоровался.

– Наконец, мой милый друг! Я уже думала, что случилось плохое.

– Справа от нас вывеска харчевни, иди туда, я скоро присоединюсь.

В полупустом зале за столиком в углу можно было спокойно общаться.

– Про дорожные приключения мы расскажем друг другу потом. Сообщи, что тебе известно о дальнейшем маршруте посольства.

– Ожидаем английский корабль до Любека. Расчетный срок прибытия во вторник. Но корабль еще сутки будет стоять в порту.

– Как называется корабль?

– «Звезда»! Только не знаю какая, то ли утренняя, то ли вечерняя, то ли золотая или серебряная. Но английский корабль до Любека будет один. Сундук с софолками точно находится у двух служек Посольского приказа. Сундук кованный, имеет восемь ручек по три вдоль и по одной на торцах. При заселении в гостевом доме случился скандал. Свободной комнаты на первом этаже не оказалось, на второй этаж нести сундук отказались. Хозяин неимоверными усилиями переселил постояльца на второй этаж. Хотя предлагал дипломатам оставить внизу сундук под присмотром его сторожа, но те категорически отказались.

– Чем они объясняют необычный вес багажа?

– Говорят, что везут изразцы из редкой глины, украшенные кроме глазури золотом и самоцветами. Якобы подарок для королевской особы.

– Почему едут в Любек?

– Там располагается купеческая миссия. Говорят, что именно туда за подарком приедут люди короля. Удалось узнать, что миссия расположена рядом с православным храмом. Он в городе один.

Фрида немного задумалась и, не дождавшись вопроса Тихона, спросила сама:

– Как ты думаешь попасть на корабль?

– Понаблюдал в порту за погрузкой людей на корабли. Все нанимают рабочих с причала для доставки багажа в каюту. Этих грузчиков никто не считает ни на входе, ни на выходе. Куплю себе одежонку подстать рабочим и понесу твой багаж. Потом в твоей каюте спрячусь. Твоя задача добиться отдельного помещения. Ты не против моего соседства?

– Я не против, но как мы разберемся… Сам понимаешь?

– Об этом я поспрашивал кое-кого в порту. На кораблях имеются специально отведенные отхожие места, но не все люди осмеливаются ими пользоваться. Кабинки почти висят над морем и наводят страх. Потому желающим выдают деревянные шайки с длинной веревкой. Каждый за собой с утра выносит эти посудины и в отведенном месте спускает по веревке в воду. За час соленая вода обрабатывает дерево так, что оно выглядит будто новое.

После разговора с Фридой ближайшие планы обрели ясные очертания. Никаких сомнений не вызывал придуманный способ проникновения на «Звезду». Десять дней плавания не пугали своей продолжительностью и, казалось, что этот срок можно пережить даже в крайних условиях.

Тихон решил оставшиеся до отплытия дни провести в порту, наблюдая за встречами и проводами кораблей. Сразу после ранней еды в гостевом доме он спешил к морю. Выбирал точку нахождения и созерцал происходящее. Грузились и разгружались огромные тюки, ящики, бочки, использовали подъемники, напоминающие колодезных журавлей, вертикальные шпили и лебедки. Многое было интересно и привлекало внимание, но особое место по яркости впечатления занимала разница в поведении людей, уходящих в плавание и прибывающих в порт. Первые были активные, разговорчивые, нарядно выглядели. Сходящие с кораблей угрюмые, медлительные, в мятой и грязной одежде. Про таких говорят – жизнь не мила.

Однажды к Тихону обратились два матроса с голландского корабля, попросили показать ближайшее питейное заведение. Винный погребок в порту был общей достопримечательностью. Там постоянно происходили драки, разборки или веселые гульбища. Матросы понравились Тихону, и он вызвался проводить их до места. Заодно хотел расспросить об условиях корабельной жизни. Огромное помещение погреба было наполнено посетителями. Угнетал запах едкого дыма. Почти у всех во рту или в руках находились курительные трубки. За этим занятием курильщики успевали пить, говорить, орать, обниматься и даже выяснять отношения.

Тихон взял на себя угощение матросов и пытался завести с ними разговор. Те молча заглатывали вино, закусывали сыром и упорно молчали. Допив графин вина, один из новых приятелей вытер со лба пот и, обращаясь к Тихону, спросил:

– Ты чего такой щедрый, что тебе надо от нас?

– Господа, я готовлюсь к плаванию и хотел бы узнать об условиях корабельной жизни.

Один из матросов повернул голову к своему приятелю и спросил:

– Как ты думаешь, стоит ему рассказать о нашей жизни? Или может быть набьем ему морду?

Второй, даже не посмотрев на Тихона, ответил:

– Скажи ему пусть купит еще графин вина. Потом мы подумаем, стоит ли ему рассказывать или все-таки набьем ему морду.

Тихон заказал еще один графин, расплатился и вышел на улицу. Следом за ним вышел мужчина преклонных лет в берете и матроской куртке. Изо рта моряка торчала дымящаяся трубка.