Текст книги "Неправильная сказка"

Глава 14

Нигу изрядно его потрепал, да и сил выпил немало. Поначалу Йонто еще держался, но после завтрака и разговора с Аной его хватило только на то, чтобы смыть грязь и кровь, доползти до постели и рухнуть на нее. Даже дышать было тяжело и больно, но он дышал. Медленно, считая вдохи и выдохи, зная, что скоро станет легче. В любой другой ситуации он упал бы там, где убил нечисть, не утруждая себя дорогой, но восстановление могло занять весь день, а дома ждала Ана… Она бы волновалась. Это было странно и непривычно, то, что о нем кто-то волнуется. И таким же странным и непривычным было стремление избавить ее от лишних переживаний.

И в этом стремлении он явно переусердствовал. Слишком много тайн развел. И дело не в недоверии, как полагала Ана. Вовсе нет.

Ане он доверял, но… Всегда было это «но».

Рассказать о своем занятии оказалось непросто, хотя он почти наверняка знал, что слухи она всерьез не воспримет. Но… Местные байки и поверья – это одно, по большей части правды там нет ни капли. Однако есть и то, что гораздо серьезнее всех баек и страшилок.

Ийталь. Для кого-то гордость, для кого-то проклятие.

Он с трудом перевернулся на спину, закатал рукав и неприязненно посмотрел на покрывающие кожу символы, коснулся затейливых линий, перетекающих одна в другую.

Ана назвала это татуировками.

Если бы…

Да, вместе с «но» было еще и «если».

Если она испугается. Если захочет уйти.

Идти ей некуда, но разве это ее остановит?

Ийталь менялся, послушно тянулся за кончиками пальцев, складывался в верный узор. И тут же становился прежним, стоило лишь убрать руку.

Если бы можно было все переписать…

Нельзя.

Ана. Она все равно вернется домой. А он думает не о том.

О теплых ладонях, которые хочется держать в своих руках, согревая и согреваясь. О медно-русых волосах, которых так и тянет коснуться. О…

Опять не о том.

Она скоро уйдет, да. И что за воспоминания у нее останутся?

Ее ищут. Но если он будет осторожен…

Он будет.

Приняв решение, Йонто наконец-то успокоился. Одновременно успокоилась и боль, позволив скользнуть в целительный сон. И в этом сне мерцали серебристые линии, извивались, словно живые, цеплялись друг за друга… обещали иную судьбу.

«Ты знаешь, что делать», – неприятно шелестели они.

Знаешь-знаешь-знаешь, – эхом откликалось в душе.

А потом линии сплелись в огромную петлю и захлестнули его, оглушенного, сбитого с толку, опутали с ног до головы…

И Йонто проснулся. С дрожащими руками и бешено бьющимся сердцем. Окинул диким взглядом уютный закуток, соображая, где находится, и выдохнул с облегчением.

Привидится же такое…

Несмотря на кошмар, выспался он неплохо. Плечо уже не болело, и силы восстановились на должном уровне. В комнатке было светло. А еще – тихо.

Подозрительно тихо.

Йонто вскочил на ноги, чуть не свернув ширму. Она качнулась, и показалось, что яркие, подсвеченные солнцем птицы вот-вот взовьются разноцветным облаком. Отмахнувшись от дивного видения, он быстро вышел, с тревогой убедился, что дом пуст, и резко распахнул входную дверь.

На крыльце скрестив ноги сидела Ана. В правой руке она сжимала кинжал, коим прицеливалась в руку левую, лежавшую на коленях.

– Ты чего удумала?! – внезапно охрипшим голосом спросил Йонто.

Хотя и так ясно. Он бы и сам непременно проверил, возможен ли этот вариант, несмотря на все уверения в обратном.

– Уйди, ребенок, я в печали, – пробормотала Ана, пытаясь острием поддеть змейку браслета.

– Скорее уж в маразме, – не согласился Йонто, перехватывая ее запястье. – Без руки хочешь остаться?!

– Никакого уважения к старшим, – пожаловалась неизвестно кому Ана, печальным взглядом провожая изъятый кинжал.

– Слушай, старшая, – присел рядом Йонто, – а давай обойдемся без членовредительства? Я хотел тебя на ярмарку сводить. Боюсь, с отрезанной рукой повеселиться ты не сможешь. Пойдешь?

Я ничуть не сомневалась в словах Йонто. И в том, что амантит кинжалом не перепилить, – тоже. Но… Увидела оставленный на столе кинжал и не смогла отказаться от проверки. Ну чем черт не шутит?

Кто же знал, что именно в этот момент Йонто проснется? Может, и к лучшему. Учитывая мое везение и практически нулевой опыт в обращении с холодным оружием… Да, шансов остаться без руки было больше, чем избавиться от браслета.

Ругаться Йонто не стал. Наверное, понял, что только зря потратит время и нервы. Зато предложил сходить на ярмарку, и предложение это сразило меня наповал.

На ярмарку я хотела. Очень даже! Шутка ли сказать, больше недели провела в чужом мире, а ничего и не видела, кроме лагеря торговцев, одной-единственной деревни да леса. Лес был неплох, конечно, но душа жаждала иных зрелищ.

– А ты в порядке? – тем не менее не спешила соглашаться я. – Как ты себя чувствуешь? Болит что-нибудь?

– Я в порядке, – отмахнулся Йонто. – В полном. Я же говорил, ничего страшного со мной не случится. Так что, идем?

Ну если он действительно здоров… Я пристально вгляделась в него. Румянец на щеках, блеск в глазах. И движения плавные, не то что вчера. Кажется, волноваться и в самом деле не нужно.

– Когда? – подскочила я с крыльца.

– Сейчас. Переоденься, если хочешь…

Я кивнула и поспешила в комнату.

Конечно же переоденусь. И даже накрашусь. И… Я прижала ладони к горящему лицу и глупо улыбнулась. До сего мига и сама не понимала, как же здесь засиделась! Обычно я не рвалась на всякие развлекательные мероприятия. Сейчас же… Кажется, сейчас я ждала и жаждала чуда. И таковым чудом вполне могла стать иномирная ярмарка.

Косметикой я пользоваться не любила, но умела. Насколько я могла судить, небогатого содержимого моей косметички будет более чем достаточно.

Как там выглядели Мирина и та надоедливая девица?..

Бледная кожа. Она у меня и без пудры почти белая.

Темные брови. Пара движений карандашом.

Подведенные глаза. Хм, подводки нет, зато есть тушь.

Капля бледно-розового блеска на губы. А что, недурно получилось. По крайней мере, народ точно не испугаю.

А еще я решила надеть подаренное Мириной платье. Вернее, платья… Тот самый ворох тряпок, который до сих пор всеми силами избегала. Но я уже знала порядок, в котором следует надевать эту красоту, и запутаться не боялась. И поначалу все действительно шло неплохо. Справившись с узкими брючками, нижним темно-голубым платьем с плотно облегающими рукавами и с дополнительной кружевной юбкой, я надела платье верхнее, с широкими рукавами и расширяющимся от линии талии подолом с неглубокими разрезами. Мягкая серебристо-белая ткань, расшитая голубоватыми жемчужинами, легла красивыми складками. Пригладив ее, я посмотрела в зеркало и улыбнулась застывшей там незнакомке.

– Сегодня мы красотки, – тихо засмеялась я, и незнакомка подмигнула, соглашаясь.

А потом начались трудности. Я никак не могла красиво обернуть вокруг себя темно-синий пояс. Широкий и длинный, он то и дело съезжал, перекручивался, морщился… Помучившись, я осознала, что у меня руки скорее отпадут, чем эта штука завяжется.

А тут и время вышло.

– Ты готова? – спросил Йонто через дверь. Наверняка устал ждать. Я и сама устала, если честно.

– Да, – не слишком уверенно отозвалась я, растерянно сжимая пояс.

Может, и вовсе не надевать? Не Йонто же о помощи просить. Помнится, в прошлый раз от подобной просьбы он восторга не испытал…

Но он сумел удивить. Зайдя в комнату, окинул меня странным взглядом, подошел и, забрав пояс, сказал:

– Приподними руки.

Я растерялась настолько, что не задала ни единого вопроса. Развела руки в стороны и даже дыхание затаила.

Йонто оборачивал пояс аккуратно и ни разу меня не коснулся. А я чувствовала себя фарфоровой куклой, которая может разбиться от любого неосторожного движения.

Наконец он завязал концы пояса на моей спине и отошел на шаг, оценивая работу. Хорошо получилось. И не скажешь, что впервые завязывал.

Или не впервые?

Из-за этих глупых мыслей я едва с крыльца не упала, запнувшись о порог. А может, все из-за новых туфель, прилагавшихся к платью. Серебристо-белые, расшитые синими узорами, они были красивыми, но непривычными.

Йонто поддержал, не позволив позорно растянуться на травке, и сказал:

– Подожди.

Я застыла на верхней ступеньке. Он взял меня за правую руку, приподнял широкий рукав, а поверх узкого приладил к предплечью… ножны?

Небольшие такие, легкие… Как и кинжал, который оказался в моей руке, стоило Йонто хлопнуть по ножнам. Рукоять кинжала отливала темной зеленью. В ладони он лежал удобно, был тонким и острым… И в ножны прятался так же быстро и легко, стоило лишь поднять руку.

– Я не умею этим пользоваться, – призналась я, дважды повторив фокус с появлением и исчезновением кинжала.

– Здесь важен эффект неожиданности, – покачал головой Йонто. – Бей не раздумывая и со всей силы.

– Кого? – улыбнулась я. – Мы на ярмарку идем или в какой-то притон?

– Лишним не будет, – поджал губы он, и спорить я не стала.

Не будет так не будет, пусть его. Тем более что кинжал почти не ощущался, надежно скрывался под рукавом и совершенно не мешал.

– Идем? – Йонто протянул ладонь, и я без раздумий вложила в нее свою.

– Мы пойдем тропой? – уточнила подозрительно.

– До города путь неблизкий. Ты против?

Я припомнила прежние свои впечатления. Неприятно, конечно, но ради ярмарки и потерпеть можно.

Терпеть не пришлось: то ли действительно привыкла, то ли предвкушение оказалось сильнее неприятных ощущений, но переход не доставил никаких проблем. Просто, сделав пару шагов, я вдруг очутилась не на лесной полянке, а в тупичке. С двух сторон, смыкаясь, возвышались серые каменные стены, а с третьей разросся пышный кустарник, усыпанный мелкими голубыми цветочками. Они пахли, сладко и сильно, и я, не сдержавшись, чихнула. За кустарником кто-то охнул, послышался удаляющийся перестук каблучков…

– Ты кого-то напугала, – хмыкнул Йонто и, раздвинув ветки, пропустил меня на узкую улочку, которая через несколько минут вывела нас на площадь.

Поначалу я ослепла и оглохла: столь ярко и броско были украшены многочисленные палатки, редкие деревья… и люди, сливающиеся в разноцветную толпу. Толпа смеялась, ругалась, плакала и пела; она звенела обрывками странных мелодий, лязгом столкнувшихся мечей, стуком полных местного пива кружек; она хлопала в ладоши, шуршала тканями, топала и вздыхала. Она была полна жизни, стремительной и смелой, от которой я успела отвыкнуть… И это пьянило сильнее вина. Чужое веселье оказалось заразным; я бегала от прилавка к прилавку, разглядывая диковинные вещицы, болела за поднимающегося на шест парня, едва не пустилась в пляс вместе с разудалой компанией… И неизвестно, куда бы это меня завело, будь я одна.

– Смотри, да не засматривайся, – насмешливо посоветовал Йонто, когда я едва не присоединилась к желающим перетягивать толстенный – намного толще моей руки – канат.

Сам он совершенно не поддавался всеобщему легкому безумию, словно боялся расслабиться даже на один-единственный миг.

– Тебе здесь не нравится? – спросила я, когда мы выбрались из спонтанно возникшего хоровода. Я бы с ними и дальше пошла, но Йонто мой порыв не одобрил.

– А тебе? – привычно уклонился от ответа он.

Я неуверенно пожала плечами. С одной стороны, дома я такое времяпрепровождение не жаловала. С другой же… Здесь все было словно в сказке. Наши ярмарки казались бестолковыми и пугающими, но то, что я видела сейчас, ничуть на них не походило. Я и сама ничуть не походила на прежнюю себя, предпочитавшую спрятаться ото всех подальше и отгородиться от мира очередной книгой. Этот же мир мне хотелось изучить. И не только в теории. Я чувствовала себя смелой и сильной, беззаботной и беспричинно счастливой. Это была особая магия, магия места, где люди, отринув проблемы, радовались мимолетным минутам веселья, места, где царило буйство красок и музыки, где можно запросто взять за руку незнакомца и затащить его в безумный хоровод…

Вот только Йонто моих чувств не разделял, а я отчаянно хотела поделиться с ним тем, что вижу и ощущаю. Жаль, не знала как.

Я все еще подыскивала слова, чтобы объяснить ему, когда он остановился возле прилавка с безделушками. Бусы и браслеты, сережки и колечки, цепочки и кулоны… Я с любопытством скользила взглядом по красочному богатству, но куда любопытнее было, что здесь понадобилось Йонто. Не сережками же прельстился?

– Хочешь чего-нибудь? – спросил он, и я растерялась.

Мне нравилось смотреть. Но хотела ли я что-то себе? Вряд ли.

Йонто вытащил из кармана несколько тускло-желтых монеток и, отдав плату худощавому продавцу, взял с прилавка две длинные, похожие на спицы шпильки с крупными жемчужными шариками, обрамленными серебряными ажурными лепестками. И ловко воткнул их в мои собранные в объемный пучок волосы.

– А это зачем? – вспомнив кинжал, с опаской потрогала украшение я. – Ими тоже нужно в кого-нибудь тыкать?

– Нет, – покачал головой Йонто, и показалось, что он едва сдержал улыбку. – Просто красиво.

С ответом я не нашлась, да его от меня и не ждали.

Вот только на сердце стало тепло. А еще почему-то захотелось плакать.

Какая же я глупая.

Глупая, но счастливая. Хотя бы здесь и сейчас.

Когда-то давно на такой же ярмарке Йонто впервые увидел статуэтки из цветного стекла. Воздушные, изящные, они притягивали взгляд и завораживали, их нестерпимо хотелось коснуться – и одновременно казалось, что они разобьются, стоит лишь дотронуться до них.

Сегодня Ана походила на такую статуэтку. И дело было не столько в платье, которое ей необычайно шло, сколько в сиянии, от нее исходящем. Она светилась изнутри, совсем как то прозрачное, тончайшее стекло в лучах солнца.

Красивая. Нежная.

Хрупкая.

Решение привести сюда Ану показалось не таким уж хорошим почти сразу. Было чересчур шумно, людно и суетливо. Никогда раньше он не замечал этого. Никогда раньше он ни за кого не отвечал…

Йонто крепко сжимал узкую ладонь и боялся, что она вот-вот выскользнет, и толпа бесследно поглотит Ану. Люди слишком громко кричали, слишком сильно толкались… все было слишком. И он хотел увести ее отсюда, но вовремя заметил: ей нравится. В царящем здесь хаосе, представляющемся ему одной сплошной опасностью, она видела что-то свое, то, чего он так и не смог разглядеть. А может быть, почувствовать.

Он привел ее сюда, чтобы она повеселилась, посмотрела на что-то еще, кроме деревьев, мелких зверьков и нечисти. А потому стоит держать свои страхи и опасения при себе. В конце концов, не допустить, чтобы они воплотились в реальность, его забота.

А Ана… Ана выглядела счастливой. И постепенно заражала этим счастьем и его.

И он тоже любовался танцем угольно-черных теней на огромном белом полотне, боем стремительных и легких, словно вода и воздух, мечников, распускающимися прямо на земле огненными цветами. Подбадривал, пусть и молча, упорно карабкающегося по скользкому столбу мальчишку и бросал монетки бродячим музыкантам, чьи песни задевали в душе нечто невидимое, болезненное. Но при том ни на миг не забывал держать ухо востро, чтобы, к примеру, убрать зазевавшуюся Ану с пути высокого, богато одетого толстяка, перед которым, казалось, даже стены предпочитали расступаться.

– Хорошего человека должно быть много, – завороженно протянула Ана ему вослед.

– Тебе до хорошего человека есть и есть, – не удержался Йонто.

– Ну знаешь ли! – возмутилась она. – На себя посмотри!

– А кто сказал, что я хочу быть хорошим? – парировал он.

Ему нравилось поддразнивать ее. Нравилось, как вспыхивали румянцем обычно бледные щеки, как блестели глаза, как дрожали в едва сдерживаемой улыбке губы – потому что ей тоже была по вкусу эта игра.

– Я, – сложила руки на груди Ана. – Я тебя насквозь вижу! – И добавила задумчиво совсем уж непонятное: – Прямо как рентген.

Она жадно впитывала саму атмосферу всеобщего праздника. А вот покупки ее не интересовали, и даже платье они так и не выбрали.

– А как тебе это? – ткнул пальцем в очередной наряд Йонто.

– Как-то фу, – не оценила Ана, и он с неожиданным весельем признал: действительно, фу.

Точнее и не скажешь.

С нарядами дело обстояло не то чтобы грустно, нет, очень даже радостно. Излишне. Слишком пышные и тяжелые, о яркости и говорить не стоит – от одного только взгляда рябило в глазах. Зато Йонто наконец-то оттаял и даже начал улыбаться.

Впрочем, идиллия продлилась недолго. На любом празднике найдется тот, кто обязательно испортит все веселье. А то и драку затеет… Эту ярмарку, несмотря на сказочность, сия участь тоже не миновала. Впереди, за прилавками с ароматной выпечкой, кипела эпичная битва. Мы разумно решили ее обойти, но она все равно до нас дотянулась. Пусть и самым краешком.

Я не успела понять, в чем дело, как Йонто шагнул вперед, закрывая меня собой… А в следующий миг в его плечо врезалось крупное яблоко.

Подозреваю, синяк будет таким же… крупным.

Подхватив съедобный снаряд, Йонто подбросил его на ладони и вернул по обратному адресу. Среди увлеченных мордобоем раздался смачный шмяк и неприличный вопль, но более конкретных претензий мы дожидаться не стали – припустили с места боевых действий со всех ног. Моих, естественно, потому как Йонто мог бежать гораздо быстрее.

Едва оказавшись в безопасности, я остановилась, развернулась и успела заметить гримасу боли на его лице и то, как быстро скользнула ладонь по пострадавшему плечу. Как назло, левому.

Божечки… Дайте мне сил и отсыпьте правильных слов!

– Йонто… – ласково позвала я. – Скажи, пожалуйста, ты не думаешь, что проще было бы убрать меня из-под удара, а не подставляться самому?!

– Но так намного быстрее, – пожал он плечами и вновь болезненно поморщился. Столь мимолетно, что, не приглядывайся я, и не заметила бы.

– И тупее! – не выдержала я. – Ты мог пострадать!

– Зато ты не пострадала, – отмахнулся Йонто.

Тяжелейший случай. И я представления не имела, что с этим делать!

– Ну хорошо… Предположим, мы попали в более серьезную ситуацию, и ты пожертвовал собой, схлопотал в грудь кинжал и лежишь такой красивый и не вполне живой… Кто помешает оставшимся злыдням меня добить?

Кажется, правильный вопрос найден – вон как задумался.

Не совсем та мысль, к которой я хотела его подвести, но… Хотя бы так для начала. А дальше, может, получится донести до него ценность его собственной жизни безотносительно моей или чьей бы то ни было.

Мягкие сумерки уже окутывали мир, и на площади зажигались разноцветные фонарики. Большие и маленькие, они парили в воздухе и стояли на земле, висели на деревьях, словно диковинные плоды, и покачивались над шатрами и прилавками. Пузатый, похожий на светлячка фонарик завис прямо над нами, и теплый золотистый свет вплелся в волосы Йонто, замерцал в его глазах яркими искорками. Я затаила дыхание. Слишком уж красивым был этот миг. Таким красивым, что даже сердце сжалось… и забилось чаще, вынуждая шагнуть ближе, протянуть свою ладонь навстречу другой ладони, сильной и надежной.

Но хрупкое волшебство момента разрушили самым бесцеремонным образом. Сначала позади Йонто воздвиглась настоящая гора, а затем на его плечо – и опять левое, ну что за невезение! – опустилась огромная лапища, кою и рукой-то язык не повернется назвать.

– Мамочки! – охнула я, невольно отшатнувшись, а Йонто молча и без видимых усилий вывернулся и встал лицом к бородатому рыжему великану, закрыв меня собой.

– Сколько раз предупреждал – не подкрадывайся, – укоризненно сказал он.

Бородатый басовито рассмеялся, и у меня отлегло от сердца. Слава Великому предку, ну и Небесам заодно, не враг. Таких, как этот человек, лучше держать в друзьях.

– Не ожидал увидеть тебя здесь, – прогрохотал великан, добродушно улыбаясь. – Но раз уж увидел… Идем-ка, покажу, что из твоей шкуры к следующей ярмарке сделаю!

Я поперхнулась воздухом. Что, простите? Из его шкуры?!

– Из моей шкуры можно сделать только никому не нужное чучело, – фыркнул Йонто, оглянувшись и ободряюще подмигнув. Словно – в который уже раз – мысли подслушал.

– Ты прав, дружище, – оценил шутку бородач. – Нигу в этом плане куда полезнее.

Уф… Вот о какой шкуре речь! Нельзя же так людей пугать…

Великан, приглашающе махнув рукой, скрылся за пологом ярко-зеленого шатра, рядом с которым мы и стояли.

– Испугалась? – обернулся ко мне Йонто. – Прости.

– А тебе… обязательно к нему идти? Он странный! – поделилась сомнениями я.

Шутки шутками, конечно, но кто местные нравы знает… Уж точно не я!

– Ничего со мной не случится, – улыбнулся Йонто. – Моя шкура Ахта не интересует, его больше привлекают редкие экземпляры. Он ими торгует. Хочешь взглянуть?

Наверное, стоило бы, но… Я вспомнила укрытого тьмой нигу и наотрез отказалась от новой встречи, пусть даже и всего-навсего с безобидной шкурой.

– Нет, спасибо. Но ты иди. Я здесь подожду.

Йонто нахмурился, явно сомневаясь, можно ли хотя бы на пару минут предоставить меня самой себе. Было бы даже обидно, не будь у этих сомнений весомых оснований…

Наконец что-то решив, он взял меня за руку, подвел вплотную к шатру и строго наказал:

– Я быстро. Ни на шаг не отходи.

– Так точно, мой генерал, – хмыкнула я и, вытянувшись в струнку, приложила ладонь к виску.

Йонто, привычный к моим «иномирным штучкам», лишь головой покачал и нырнул в шатер, откуда пахнуло чем-то сладким, тяжелым и душным, а я приготовилась смиренно ждать. Встала поудобнее, ручки на животе сложила, глазки… Ладно, глазки опускать даже не собиралась. Зачем, когда вокруг столько интересного?

Действие капель Мирины, которыми воспользовалась с утра, к вечеру ослабло, но все же видела я намного лучше обычного. Даже в сумерках. И по-настоящему наслаждалась, оглядываясь по сторонам и подмечая мельчайшие детали не угасающего веселья, озаренного разноцветным светом фонариков. Пока не посмотрела вперед…

Передо мной росло дерево, высокое, с серебристо-серым стволом, и запутавшийся в отливающей золотом кроне ветер что-то тихо напевал. Мелодию умело подхватила присевшая у корней девушка, невысокая и гибкая, смуглокожая и черноволосая. Ее наряд сливался с корой, а в глазах отражалось то же золото, что расчертило узорами узкие листья. Натянутые на длинной дощечке струны плакали и звенели под тонкими пальцами, и начатая ветром песня с каждым мигом звучала все громче и отчетливее, пока наконец не перекрыла ярмарочную разноголосицу. Пока не осталось ничего, кроме странной, волнующей музыки, которая обволакивала душу, туманила взгляд слезами, обещала… Дерево за спиной девушки уже не было деревом. Оно поменяло очертания, и я узнала то самое существо, что так напугало меня в лагере торговцев. Сейчас же я понимала: ничего уродливого в нем нет. Вырезанный в дереве чентоль мало походил на виденного мною, но в том, что это именно дракон с прозрачными крыльями, сомнений не осталось.

И, зачарованная, я вдруг обнаружила себя стоящей прямо перед девушкой, что смотрела на меня… и пела. Ее бледные губы не шевелились, однако я слышала голос, чистый и печальный, и вздрагивала от каждого слова, что вплеталось в мелодию и становилось ее частью.

 
Еще один день без тебя. Еще одна ночь в пустоте.
И, образ твой в сердце храня, ищу в бесконечной я тьме
Дорогу в тот мир, где ты есть, где я буду рядом с тобой.
Попыток прорваться не счесть… Я слепо бреду за мечтой.
«Забвенью сдаваться не смей!» – так часто в ночи я шепчу.
Сквозь тысячу бед и смертей пройдя босиком по мечу
Острейшему грани миров, открою незримую дверь.
Порвав паутину из снов, к тебе я вернусь. Только верь.
 

Голова закружилась, и слова исчезли. Растворились в образах, которые вспыхивали, будто молнии, сменяя друг друга.

Мужчина с длинными черными волосами, в алых одеждах и с огненными всполохами в глазах, протягивает мне ладонь, на которой переливается золотистая пыль.

Вспышка.

И другой мужчина, рыжеволосый и синеглазый, крепко держит меня за руку.

Вспышка.

Два чентоля в лунном небе сплелись в яростном танце… или битве?

Вспышка.

Дерево в фиолетовом цвету и высокий мужчина, который почти обернулся, почти показал лицо…

Вспышка. Тьма.

И три слова едва различимым шепотом, от которых перехватило дыхание, а на глазах выступили слезы.

Я люблю тебя.

А потом меня выдернули в реальность. Вот только что я стояла, околдованная, оглушенная музыкой и видениями, а в следующий миг уже спешила за Йонто, который, почти до боли сжимая мою ладонь, быстро пробирался сквозь толпу. Я даже не заметила, как он подошел. А он, похоже, не замечал, что я уходить не хотела.

– Ты чего?! – возмутилась, пытаясь освободиться.

Куда там! Он так в меня вцепился, что и клещами вряд ли отцепить удалось бы. Тем более на ходу, вернее, на бегу. Это Йонто шагал, мне приходилось бежать. Отрастили некоторые длинные ноги, а остальным мучайся…

– Ой! Больно же!

Только после этого он остановился. Обернулся, и я испуганно охнула.

– Что с тобой? – прошептала, глядя в совершенно шальные глаза.

– Ничего, – мотнул головой он, и волосы, собранные в хвост, совсем растрепались.

– Знаю я твое «ничего», – пробормотала я и дернула рукой, которую он и не собирался отпускать. – Что-то совершенно точно случилось, но ты конечно же не скажешь, потому что не привык делиться, или же потому что тебе неловко рассказывать, или же ты просто считаешь меня совсем глупой и неспособной тебе помочь, или…

– Идем домой, – устало прервал мои нервные размышления он.

– Идем, – тут же согласилась я.

Дома хорошо. Дома есть успокаивающие травки.

И пусть только заикнется о том, что не будет их пить!