Текст книги "Яма"

Душат реакции, хоть не знает никто.

Сердце сквозь решето эмоций,

Порхающими бабочками падает вниз живота.

– Давай убежим, Сережа, – шепотом предложила Кузя.

И он в одно мгновение забыл, что наложил арест на свои долбаные эмоции.

Градский всю сознательную жизнь считал, что он со странностями. Но то, что происходило той ночью, привело к пониманию, насколько легко Ника может с ним конкурировать. Выскользнув из постели, она приказала ему отвернуться. Сама же, сбросив пижаму, в потемках стала натягивать уличную одежду. Видел лишь слабые очертания ее фигуры, но этого хватило, чтобы потом часами дорисовывать детали.

«Полный пи*дец…»

К счастью, в плане сборов Кузя продемонстрировала весьма похвальный темп. И пары минут не прошло, как она проинформировала Сергея о своей готовности. И тут же скомандовала выходить через вахту и ждать ее за общежитием. Он, конечно, и предположить не мог, что сама Ника выберется через окно.

В одной из комнат первого этажа смекалистые парни перепилили и разогнули прутья железной решетки. Услышав тихий басистый оклик, Град обернулся.

– Салют-салют, – с ухмылкой поздоровался один из парней. – Забирай свою красотку.

Физиономия парня исчезла довольно быстро. В проеме показалась Кузнецова. Выбравшись на водоотлив, она присела, свесив ноги. Сергею не оставалось ничего другого, как помочь ей спуститься. Контролируя свою похотливую натуру, он протянул руки и обхватил ими Нику за талию. Оторвав ее задницу от ледяной поверхности, лишь на мгновение прижал девушку к себе. Задержав дыхание, позволил ей медленно соскользнуть по своему телу.

Полетели секунды, в течение которых Град должен был ее отпустить.

Сердце за ребрами застучало, как набат. Именно под этот оглушительный аккомпанемент разношерстные эмоции начали внутри него свою привычную войну. Внизу живота снова возникло горячее напряжение. Оно поднималось вверх, опаляя теплом грудные мышцы и забивая горло.

Непроизвольно сжал девушку крепче. Быстрое дыхание Кузи скользнуло по его коже, когда он, вопреки всем запретам, наклонился к ее рту. На краткий миг их взгляды встретились, и за его ребрами произошел форменный переворот. Следом, не давая времени на выдох, в груди разлилась ноющая боль.

– Сережа… Где ты оставил машину? – спросила Ника с отчетливой дрожью в голосе. – Холодно.

Без каких-либо пояснений отпустил ее. Развернулся и двинулся в сторону парковки. Подстраиваясь под его шаг, она, как обычно, вцепилась в его руку.

– Ты можешь гулять до утра, Сереж? Родители не кинутся искать?

Скосил в ее сторону хмурый взгляд, пытаясь определить: шутит она или серьезна?

– Поняла, – закатила глаза. – Глупость спросила. Ты же гуляка.

– Я должен смутиться?

– А ты умеешь смущаться? Хотела бы я это увидеть.

– Молчи уже, – открыв перед ней дверь, подтолкнул к машине.

– А в дороге тоже нельзя разговаривать?

– Смотря, о чем.

– У меня есть замечательная тема. Даже две, – выставила перед ним пальцы.

Вздохнув, перекинул ее ноги через порог.

– Я не сомневаюсь, – захлопнул дверь.

– Физрук сдал позиции, – возбужденно затараторила, как только Град занял водительское кресло. – Представляешь?

– Представляю.

– Но мне теперь нужно тренироваться, чтобы досдать нормативы во втором семестре.

– С подтягиванием начнем после каникул, – завел мотор и направил автомобиль к выезду из жилой зоны. – До этого ты должна освоить отжимания. Сейчас у тебя недостаточно мышечной силы. Когда научишься отжиматься, можно тренировать «хват». Негативную фазу отжиманий. И только потом полноценно…

– Эх, – вздохнула с преувеличенной грустью. – Заниматься на зимних каникулах – отстой. Но ты прав, конечно, оттягивать муки некуда. Надо.

– С колен получается? – перестроившись, окинул Нику беглым взглядом. – Отжимания?

– Не особо.

– Тогда от стены начинай. Каждый день.

Доминика кивнула, опуская взгляд к лежащим на коленях рукам.

Всеми силами пыталась держаться непринужденно. Только, вопреки всем стараниям, у нее до сих пор кружилась голова. Понятное дело, для Града не было ничего удивительного в том, чтобы прикасаться к девушкам. Делить с ними самые интимные моменты. Выжимать удовольствие.

Для Ники же все ощущения являлись новыми и от этого чрезвычайно волнующими. От одного лишь взгляда Сережи у нее затруднялось дыхание. Что уж говорить о прикосновениях? Ворох постыдных мыслей и непрошеная отзывчивость плоти пугали до ужаса.

Подняв глаза, в полумраке различила лишь очертания его профиля. Подавила очередной вздох, судорожно натягивая рукава толстовки и сцепляя руки между собой. Отвернулась к окну, но в замкнутом пространстве запах его одеколона не давал переключиться. Дразнил обоняние и провоцировал непозволительные мечты.

«И как это остановить?»

– Будешь спать? – спросил Серега. – Или можно музыку включить?

– Включай, конечно. Только, пожалуйста, что-нибудь нормальное.

– Нормальное – это типа Курков? – встретившись с Доминикой взглядом, усмехнулся.

Прищурившись, она слегка толкнула его в плечо.

– Даже не вспоминай.

– Я ничего такого не сказал, – продолжал улыбаться. – Вопрос только по музыке.

– «Баста» будет нормально.

Исполнил ее пожелания. Из динамиков полетела «Моя игра».

– Ты сказала, две темы, – оторвавшись от дороги, посмотрел внимательно. – О чем вторая?

– Да так… – неожиданно смутившись, пожала плечами и улыбнулась.

Серега вернул взгляд на дорогу, а Доминика, не в силах отвести свой, смотрела на него до неприличия долго.

– Так что? – поймал ее влюбленный прицел.

– А? Что?

– О чем ты хотела рассказать?

– Да ерунда, в общем… – опустила взгляд.

– Все равно расскажи.

Улыбнулась, всеми силами игнорируя то, как волна тревожного трепета ударилась в ребра и рассыпалась по ним горячими искрами. Ника сама своего настроения не понимала. В одну секунду ей хотелось, чтобы Сергей разгадал ее чувства, а в другую – при одной мысли об этом ей хотелось умереть.

– Слышала, у Карпа грядет вечеринка по поводу конца семестра и нового года, – тихо начала Ника. – Аля с Русей хотят пойти. Но я… Мне…

– Что?

– Мне бы не хотелось мешать и создавать неловкие ситуации. Знаешь, твои подруги меня не любят…

– Они мне не подруги, – спокойно произнес Градский, окидывая ее взглядом. – У меня только одна подруга – ты, – поймал и удержал от возбужденных жестикуляций ее ладонь. – Пойдешь со мной?

– Пойду, – для верности еще и кивнула.

Ослепительно улыбаясь, неожиданно поднял ее руку к своему лицу и слегка коснулся губами дрожащих девичьих пальцев. А после, когда Ника, от судорожного волнения сменившая три кожи, готова была ее отдернуть, сжал и пристроил на своем бедре, продолжая поглаживать чувствительную ладошку.

Если по городу движение еще оставалось напряженным, то за городом их приветствовала практически пустая трасса. Серега машинально вдавил педаль газа до упора.

– Не надо так быстро, Сереж, – попросила Кузя, вжимаясь в сидение.

– Боишься?

– Немного, – призналась она.

Хотел заверить, что с ним ее опасения беспочвенны. Но вместо этого начал плавно сбрасывать скорость. Карп бы его засмеял, определенно. Только его в машине не было. Была Кузька и он, странный бесчувственный тип, готовый сделать для нее все, что угодно.

Полчаса спустя они въехали в родной город Кузнецовых и припарковались на обочине узкой улицы, перед указанным Никой домом. Входя во двор, Град спросил:

– Это ваш дом?

– Нет. Наш – следующий, вниз по улице.

– Тогда что мы тут делаем?

Вместо ответа Ника попросила его встать под окном, спиной к стене.

– Сцепи руки, чтобы я могла на них опереться.

– Зачем? Что ты собираешься делать?

– Не задавай вопросов. Просто помоги мне, Сережа.

Раздраженно выдохнув, сделал, как она просила. Кузя уперлась одним коленом в его сцепленные руки. Чуть потянулась, для устойчивости вцепилась в водоотлив, замерла на мгновение и, наконец, громко постучала.

Град краем глаза видел, как в распахнувшееся окно высунулась патлатая голова совсем «зеленого» пацаненка.

– Николя? Коля, ты? Я, блин, чуть не обоср*лся… Что здесь делаешь? Когда приехала? – зачастил мальчишка ломающимся голосом.

– Санки одолжишь? – все, что спросила Ника.

– Ты чё, с дуба рухнула? Три часа ночи!

– С черешни. В одиннадцать лет. Так санки дашь?

– Ты свои не можешь взять? Это прикол новый, что ли?

– Не будь таким глупым, Васятка. Я не могу пойти домой. Мама меня потом не выпустит.

– А-а-а, – протянул важно, с понимание. – А с кем ты? – выглянул. Оценив крупную темную фигуру Града, присвистнул. – Понятно… Пошла все-таки по наклонной. Созрела девочка.

– Выходи уже давай, – проигнорировала его замечания Кузнецова. – Все равно не спишь же, знаю. В стрелялки свои валишься.

У сарая, к которому Ника прекрасно знала дорогу, тощий и сутулый сосед важно представился Граду Василием. Пожал руку. Спросил сигарету.

– Какие сигареты? Ты что, курить начал?

– Да нет, – промямлил подросток, смущенно откидывая длинную челку. – Это я так… Для солидности.

– Даже не вздумай пробовать. Доложу отцу.

– Тогда я твоему доложу про этого качка, – и тут же с опаской глянул на «качка». – Ладно. Не расскажу. Пошутил я.

– Давай уже санки, – поторопила его Кузя.

– Вот. Бери. Только смотрите, осторожно. Я днем съезжал, чуть зубы себе не выбил. Накатали, жуть как скользко. Чистый лед.

– Васятка, не учи ты ученого. Справимся.

Град не был так же уверен. Смотрел на потертое транспортное средство с подозрением. А когда увидел горку, по которой им предстояло съезжать, попросту офонарел. Ею оказалась обычная вершина, с хвойными деревьями и кустами. Накатанной и вычищенной являлась только тропинка, петляющая среди этой поросли, как будто изначально ее прочертил кто-то невменяемо пьяный.

Ночь. Лес. Снег. Собачий холод.

Кузя явно не дружила с головой. Но не ему же ее лечить и воспитывать. Или ему?

В гору поднимались минут пятнадцать. А потом, с безумной скоростью, неслись вниз целую вечность. Ника визжала и кричала. Града моментами тоже подмывало орать. Но не было возможности. Приходилось следить за направлением этих долбаных санок. Кочка, углубление, и они уже смещались в бок. В некоторых местах, по непонятным причинам, та или иная сторона скользила сильнее, провоцируя заносы. Но настоящий водоворот ощущений подступал от живота к горлу, когда на выступах их, будто с трамплина, резко выбрасывало вперед.

Прижимал Кузю так крепко, как только мог. Фиксируя по бокам руками и коленями. Во время этого безумного спуска ее миниатюрные строение и рост служили бескомпромиссным плюсом.

В конце дистанции санки в очередной раз чрезвычайно высоко подскочили, и они оба все-таки вывалились на снег.

На миг в лесу возникла полнейшая тишина.

Потерев ушибленное бедро, Ника нарушила ее протяжным стоном. А затем, к удивлению Градского, начала громко и долго хохотать.

Он с легкостью повторил ее эмоциональную реакцию. Ощущая внутри себя величайшее чувство восторга, непередаваемой радости и непривычной легкости. Наперекор гормональному выбросу, который, как правило, приводил в действие совсем другие механизмы, Град смеялся. По-настоящему. Искренне.

Обнимал и прижимал Кузю к себе дольше положенного, потому что в тот момент им впервые руководствовало не чистое вожделение. Какое-то другое, как он посчитал, безопасное чувство. А еще потому, что Ника ему позволяла.

14

В последние дни декабря Ника стала вести себя особенно странно. Динамила его, прикрываясь зачетами, экзаменами и выступлениями. Как подозревал Град, избегала оставаться с ним наедине. Встречались только на нейтральных территориях в присутствии других людей.

«Чё за хр*нь?»

 Собирался выяснить все на новогодней тусовке. Уже предвкушал, как заманит Кузю на второй этаж и закроется с ней в комнате. Но Карп в последний момент отменил вечеринку. Верка разнесла полдома и ему голову заодно. Пока Серега с Максом возился, Ника умудрилась проститься с ним посредством телефонной связи и укатила домой.

Вроде как жаждал, чтобы она ненадолго уехала. Нуждался в передышке.

А на деле… С началом нового года и своих последних зимних каникул досконально познал еще одно новое чувство. Тоску. Невесомое, сложное, ненасытное чувство. От одной лишь мысли о Кузе внутри все скручивало. Ныло и ныло, душу вытягивало.

Паранойя.

Раньше верил в то, что время течет равномерно. А тут вдруг задумался, что во вселенной что-то идет не так. Один день пролетает незаметно, а второй – тянется, словно ему утроили норму часов. Ждешь и ждешь… Когда же вечер? А потом за ночь сто раз просыпаешься – утро не приходит.

К черту притворство и изворотливость, целыми сутками мыслями только о ней исходил.

«Кузька…»

«Плюшка…»

«Мурзилка…»

«Сахарная плюшечка…»

Хоть бы позвонила. Нет, у нее же все прекрасно! Фотки постила по несколько штук в день.

«Счастливая».

«Пушистый друг и я».

«Устала…»

«Две золотые рыбки, одна платиновая и суровый хозяин аквариума)))))».

«Просто утро и… сюрприз от мамочки».

«Приготовила папуле завтрак)))».

«Руся! Скучаем по тебе) Сегодня с Алей вспоминали нашу тройную ветрянку и метания папы))) Правда, фото огонь?»

«Прогулка)))».

«Ночной скайп-чат КВНщиков: уже не можем друг без друга жить!»

«Бабушка пытается научить меня нормально готовить… Пока результат не впечатлил, даже папу».

«Аля молчит после манипуляций зубного врача. Ника грустит. Оказывается, без занудства старшей сестры тоже плохо. Приготовила ей бульон и красивую розовую трубочку))) Вместо тысячи слов!»

Написала. Соизволила. Спустя десять дней.

Республика Кузентай: Привет, Сережа))) К сожалению, не получится увидеться на каникулах. Общежитие не принимает. Папа не отпускает. Как ты? Ок?

Руки в кулаки сжались, только эта внешняя реакция – еще ерунда. Внутри все скрутило.

СЕРЕЖА: Привет. Нормально.

Республика Кузентай: Чем занимаешься?

СЕРЕЖА: Скажи отцу, что будешь с Уваровой, а заночуешь у меня.

Республика Кузентай: Не хочу врать родителям.

СЕРЕЖА: Ладно, забей. Увидимся через шесть дней.

Обозвал себя идиотом несколько раз! И все же ничего другого ей так и не написал. И Ника, мать ее, замолчала.

Только ночью, вернувшись от Карпа, увидел два пропущенных вызова и новое входящее сообщение.

Республика Кузентай: Знаешь, я, кажется, скучаю… Очень.

После этих слов едва не сорвался. Внутренности судорогой скрутило. Дышать тяжело стало. Сердце, отсчитывая нездоровый спринтерский такт, загремело в груди.

Вышел из дома. Сел в машину. Завел мотор. А потом мозг расплющили болезненные, но здравые мысли.

«Ну, куда?»

«Зачем?»

«Что я ей скажу?»

Собрался. Взял себя в руки. Вернулся домой. Важные телефонные переговоры отца резко прекратились. Уставился на Серегу, как на буйного психопата.

– Ты чего туда-сюда ходишь? Приехал. Обратно сорвался. Разгазовал мотор… Показалось, ворота снесешь. Чего вернулся? Случилось что?

– Нормально все. Планы поменялись.

– А головой об руль зачем биться?

– Бать… Вот сейчас не начинай. Настроение вообще ноль.

– Ты что-то принимал? – подозрительно прищурился Николай Иванович. – У тебя галлюцинации?

– Точняк! Двор захватили зеленные человечки, а на крыше сидит дракон.

– Как же меня достали эти твои шуточки…

Через шесть дней, когда вернулась Кузя, Град обратно почувствовал себя роботом, которого не программировали на эмоции. Они с новой силой его ломали.

Ника пританцовывала вокруг него и без конца просила:

– Улыбнись, Сережа. Улыбнись!

Тарахтела, по привычке, без умолку. Даже Аля с Русей из комнаты сбежали. У Града самого уже голова лопалась. Он бы вместо болтовни предпочел ее обнять. Казалось, что за две, с небольшим, недели она как-то изменилась. Не сказать, что выросла. Но что-то в ней по-другому стало.

Отвыкла от него? От его прикосновений?

Глаза по-прежнему горели и улыбка с ног сшибала. Если бы можно было отключить звук, смотрел бы вечно.

– Сереж, ну что ты молчишь? Я тебе, как сестра?

– Нет. Сестра у меня только одна.

– А кто я тебе? Ну, не брат же?

Поймав за руку, остановил хаотичные перемещения. Притянул на колени. Обнял осторожно.

– Ты так много говоришь, – упрекнул, хотя в тот момент она как раз замолчала, глядя на него во все глаза. – Иногда мне хочется заклеить тебе рот скотчем.

Чтобы не пялиться на ее губы, повернул голову в сторону. Ткнулся лицом в распущенные волосы. Вдохнул глубоко, сцепляя пальцы на тонкой талии.

– Не надо скотча. Я помолчу, – тихо произнесла Доминика.

Пытался не реагировать, когда она прильнула к нему ближе и обняла за шею. Но в ее объятиях снова чувствовал весь тот сумасшедший каламбур эмоций, которые не пробуждал в нем никто иной.

Шесть лет спустя много думал о том, что то время было идеальным, чтобы все изменить. Извергнуть свои чувства, перестать делать вид, что их не существует. Они были реальными. Они не давали ему спать. Мешали заниматься привычными делами. Все, что он делал день за днем, так это думал о Доминике. Открывал новые чувства и ощущения. Нужно было менять свою жизнь именно тогда. Но он не знал, каким станет дальше. Каким он может быть? Насколько еще могла деформироваться его нервная система? Был ли он безопасным? А что, если опасным? Разрушающим? Что, если в один день он снова очерствеет? Не захочет ее больше видеть? Что с ней делать тогда? Ни за что на свете он не хотел Нике навредить.

В январе они вдвоем посетили концерт. В феврале большой толпой отметили восемнадцатилетние Ники. Град подарил ей огромный букет красных роз и цепочку с подвеской в виде солнца. Мать заверила, что это классика, и ей обязательно понравится. Доминика визжала от восторга, только увидев цветы. В марте мать Градского подтолкнула его к мысли, что с Международным Женским днем свою подругу он тоже должен поздравить. Снова цветы и плюшевый медведь ростом с саму Кузнецову.

У них было много счастливых моментов, но иногда они не могли поймать тот самый идеальный баланс. Замирали. Часто и поверхностно дышали. Обжигали друг друга взглядами. Все было понятно. Им обоим. Но они упорно, упорно притворялись слепыми глупцами.

Треть суток вместе, совместных фотографий миллион.

Контроль всего, над чем Град работал. Учился. Так ему казалось… Хотя моментами становился неуравновешенным. Зависимым от своих желаний. Наглым, похотливым придурком.

Приучил себя к мысли, что Ника особенная. Ее трогать нельзя.

Получалось держать за руку. Прикасаться по-дружески. Когда же накрывало, сам ее избегал.

Напивался. Гонял по трассам. Бл*дствовал без разбору.

Горячий. Горящий. Болеющий ею, с ремиссиями и рецидивами.

Каждое утро ждал Кузю во дворе университета. Если случалось, что повздорят из-за какой-то ерунды,  переживал, чтобы не дулась. Мысль о том, что мимо пройдет, разрывала сердце.

В апреле как-то случилось, что Град действительно слажал по-крупному. Вместо того чтобы к Доминике приехать, как договаривались, поддался своим животным желаниям. Тр*хал другую, пока она, раз за разом набирая номер телефона, ждала его до сумерек у кинотеатра.

Обиделась. На следующий день впервые прошла мимо него в университете. Даже не взглянула. Почувствовал, как грудь сдавило. Не слыша и не видя никого вокруг, двинулся за Кузей в корпус.

Она стояла со своими сокурсниками. Красивая. Идеальная. Сладкая хорошая девочка. Ее рот, как и обычно, быстро двигался, извергая какие-то слова и звуки. Но Град, оглушенный своими агрессивными и кипучими переживаниями, не разбирал, что именно Ника рассказывала, словно она изъяснялась на незнакомом ему языке.

Вторгаясь в кольцо ее друзей и прихлебателей, встал прямо перед ней.

Она моргнула, поджала губы и сморщила лоб, демонстрируя свое недовольство.

– Надо поговорить, – спокойно сказал Серега.

И эта фраза провалилась в повисшую вокруг них тишину. Все молчали, прислушиваясь.

– Через две минуты начинается пара. Извини.

«Нет, ну, ни хр*на себе!»

– Или ты идешь. Или я тебя несу.

Скрестив руки на груди, Ника сощурила глаза и ехидно улыбнулась.

– На руках меня по универу еще не носили, – зарисовалась перед друзьями, кокетливо стреляя глазками.

Повторной провокации для Града не требовалось. Поднял ее заносчивую задницу под настырным вниманием толпы студентов и преподавателей. Прижал к груди с каким-то остервенелым собственничеством. Ника сердито выдохнула, что-то пробурчала и оттолкнулась ладонью от его груди. Только ни ее недовольство, ни это движение ничего не поменяли. Не позволил увеличить дистанцию.

Более того… Хотелось сжать ее с такой силой, чтобы кости затрещали.

Развалившаяся на матах баскетбольная команда рывками загоготала, когда Сергей внес Кузю в спортзал.

– Что случилось, Град? Приспичило?

Ему-то не до них, а Плюшка еще больше напряглась. Вспыхнула, едва не загорелась от смущения.

– Сухой, прожектора в другую сторону и базар попроще. Если Кузя обидится, тебя мать родная не узнает.

Закрыв дверь женской раздевалки, опустил девушку на пол.

– В чем дело, Сережа? Какая муха тебя укусила? Что ты вытворяешь?

– Это ты мне скажи, что происходит? Что за показательный мороз? Проплыла, даже «здрасьте» не уронила. Нос задираешь.

– Ничего я не задираю! Здрасьте! Чтобы тебе полегчало… А теперь дай мне выйти.

Стиснув зубы, попыталась протолкнуться мимо него к выходу. Он, естественно, не пустил. Преградил дорогу. И когда она нырнула в другую сторону, сделал ответное движение.

– Дай пройти!

– Нет, пока ты не скажешь, из-за чего злишься?

– А ты сам не понимаешь?

Кивнул, опуская взгляд вниз. Принял покаянный вид. Да он все, что угодно, готов был сделать, только бы ее отпустило!

– Да, – еще раз кивнул. – Надо было позвонить… Предупредить, что не получается приехать.

– Твое сообщение ни черта бы не изменило! – яростно толкнула его в грудь. И тут же сжала руки в кулаки, как будто пытаясь удержаться от дальнейшей агрессии. Зажмурилась. Сделала неторопливый вдох и еще более медленный выдох. – Мы договаривались. Если тебе с… другими интереснее, чем со мной – так я больше не стану мешать!

– Мне с тобой хорошо, – откровенно заявил Сергей. – Нет, бывает и хр*ново. Очень хр*ново. Выворачивает. Башню срывает. И все равно я хочу быть с тобой.

Кузнецова выдохнула с такой силой, словно рассчитывала извергнуть через ноздри огонь.

– Сейчас же выпусти меня! Не хочу тебя больше видеть. С меня хватит, слышишь? Отвали!

Понимал, что Кузя так говорит только из-за того, что злится, и пытался не принимать ее слова близко к сердцу. Но… было больно.

– Ладно. Успокойся. Я отпущу, – осторожно тронул за плечи, пытаясь поймать ее сердитый взгляд. – Поговорим после пар?

– После пар я буду занята, – сообщила нарочито равнодушным тоном.

– Чем? – терпеливо спросил он.

– Иду с Ромой в кино.

– Что? Какого хр*на?

– А что такого, Сережа?

Понимал, что не имеет права запрещать ей общаться с другими парнями. Понимал… Но понимать и принимать – разные вещи.

– Не пойдешь ты никуда! Напиши ему прямо сейчас, что поменяла планы.

– Как ты вчера? И не подумаю, – заявила Кузя с вызывающим апломбом. – Я хотела посмотреть этот фильм. Не с тобой, так…

– Закрой рот, – голос Градского прозвучал уже совсем по-другому.

Горячая ярость, которая хлестнула его изнутри, наружу прорвалась ледяной интонацией.

Обсосок по имени Рома его давно бесил. А уж в тот момент! Мысль о том, что он прикоснется к его Нике… Одно дело – контролировать свою нездоровую тягу к ней, другое – терпеть, когда ее трогает кто-то другой.

– Или ты ему отказываешь. Или я ломаю ему ноги.

На лице девушки отразился шок. Челюсть отвисла и мелко задрожала.

– Сережа, ты сдурел, что ли???

– Я тебя предупредил.

Опасаясь ненароком ей навредить, приказал себе уходить. Вылетел из раздевалки, громыхнув напоследок дверью так, что стены завибрировали.

Понимал, что нужно было действовать мягче. Уговорить Кузю иными словами. Запудрить ей мозги, чтобы она сама сделала выбор в его пользу. Но, бл*дь… Трудно звучать, как принц, если в душе ты обыкновенный засранец.