Электронная библиотека » Елена Тодорова » » онлайн чтение - страница 14

Текст книги "Он и я"


  • Текст добавлен: 22 августа 2022, 16:20


Автор книги: Елена Тодорова


Жанр: Современные любовные романы, Любовные романы


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

Шрифт:
- 100% +

Глава 33

В тот день Тарский возвращается раньше обычного. Входит в квартиру и, будто черная грозовая туча, все помещение темнотой затягивает. Настроение, которое он раздает, словно радиоактивная станция, невозможно игнорировать.

Принимаю обширные точечные сигналы, и душу вмиг разбивает волнение.

Даже Элиза, быстренько скинув ответственность, без лишних реверансов спешно исчезает за дверью.

Никак не пойму, что случилось. А Тарский не говорит, хоть я, наплевав на все запреты, наседаю с расспросами.

Что не спрошу – молчит. Я говорю – он молчит.

Молчит. Молчит. Молчит.

Ни слова. Ни единого чертового слова. За весь вечер ни единого чертового слова!

Таким я его не то что не видела… Даже не представляла, что нечто подобное, горячее и ощутимое, в принципе способен бестактильно давать человек. Нет сил гадать о причинах. А Таир лишь взглядом давит, когда обращаюсь. Небольшую передышку получаю, когда уходит в душ. А выходит снова, словно буря надвигается. Тогда уже я торопливо ретируюсь и закрываюсь в той же ванной на замок.

Но навечно ведь там не останешься…

Да и не хочу я. Перевела дыхание, и хватит. Желаю знать, что произошло.

Выбравшись, застаю поразительную картинку. Тарский сидит в кресле с бокалом крепкого алкоголя. Судя по этикетке на бутылке, которая уже практически полупустая, накачивается бренди.

– Ты можешь сказать, что случилось? – стараюсь говорить спокойно, но внутри уже все ходуном ходит.

Ненадолго подвиснув на колышущейся в бокале темно-вишнёвой жидкости, плавно скольжу взглядом по крупной мужской кисти, перевитому выпуклыми венами мощному предплечью, широким плечам, натягивающим черную майку объемным грудным мышцам, плоскому животу. В кресле Таир полулежит. Откинувшись, упирается в спинку едва ли не макушкой. Таз на самом краю находится. Ноги расставлены максимально в стороны, свободные спортивные брюки этому не препятствуют. Визуально кажется, что он расслаблен, но я ведь чувствую, что это не так.

Зачем напивается? Что сделать собирается? Или, может, с чем-то справиться пытается? Как понять, если ничего не говорит?

Курсирую взглядом обратно вверх. К лицу поднимаюсь и инстинктивно застываю.

Его глаза – чистая сталь. В них темная буря поднимается и надвигается, будто штормовая волна. Еще есть шанс спрятаться.

Не сбегу, с головой ведь накроет. Понимаю это и… остаюсь.

– Подойди, – первое, что Тарский говорит в тот вечер.

Я пытаюсь выглядеть уверенно, будто как-то контролирую ситуацию. Стянув с головы влажное полотенце, бросаю его на спинку стула. Взбив ладонями волосы, стискиваю в кулаке ворот тонкого халата и осторожно подступаю к креслу.

– Ты меня боишься? – зачем-то спрашивает Таир.

– Нет.

– Правду сейчас говори, – требует таким жестким тоном, что я на миг реально пугаюсь и вздрагиваю.

– Не боюсь, – для верности еще и головой мотаю.

В широком смысле страха действительно нет.

– Тогда какого лешего ты дрожишь?

– Это другое… Волнуюсь, потому что ты не говоришь, что… – договорить не получается.

Тарский неторопливо отставляет бокал на столик и как будто затыкает меня взглядом. Красноречиво дает понимание: все, что нужно, он выяснил, остальное неважно. И я замолкаю, не зная, что делать дальше.

Когда пальцы Гордея ловят кончик пояса моего халата и тянут на себя, я и предположить не могу, что он его развязывает. Решаю, что хочет, чтобы подошла ближе. Машинально шагаю, пока не оказываюсь между сильных мужских ног.

Полы халата медленно расходятся, Тарский опускает руки мне на талию и вдруг сваливает к себе на колени. Задушенно пискнув, инстинктивно упираюсь ладонями ему в грудь и неосознанно цепенею, впитывая бушующую яркость глаз.

– Не дури, и все будет нормально, – глухо выдает какое-то странное предупреждение, при этом ни на секунду не сводя с меня взгляда.

Я в попытке охватить смысл происходящего, спускаю свой взгляд на его рот. Слежу за тем, как он движется, будто умею читать по губам. Даже когда Таир прекращает говорить, зачем-то продолжаю бесцельно смотреть на четко очерченные твердые линии.

В теле неотвратимо и уверенно зарождается дрожь.

– В смысле… – закончить вопрос не успеваю, потому как Тарский резко дергает меня вниз.

Буквально заваливаюсь на него. В прямом смысле сталкиваемся лбами. Звонко и отрывисто взвизгиваю, но не от боли. От изумления и раскручивающегося в груди волнения, когда одна его ладонь обхватывает мою грудь, а вторая, прочесав шею, крепко зажимает затылок.

Только и могу, что смотреть ему в глаза. Медленно расплывающиеся зрачки полностью вытесняют стальную яркость, попутно пряча от меня какие-либо мысли и эмоции. Когда инстинктивно пробую наобум скользнуть в душу, отталкиваюсь, как от стены. Секунда, две, три… Гордей будто умышленно какой-то рычаг поворачивает, и я проваливаюсь. Сходу тону и захлебываюсь, не в силах сделать элементарный вдох.

А дальше… Издав какой-то грубый гортанный рык, Тарский давит ладонью на мой затылок до тех пор, пока я не врезаюсь ртом в его рот.

Сердце прекращает биться еще до того, как он, размыкая свои горячие и твердые губы, размашисто проходится языком по моим – покалывающим и инстинктивно стиснутым. А уж когда жадно, демонстрируя какие-то звериные повадки, захватывает весь мой рот своим ртом – губительная пауза в жизнедеятельности с низким внутренним гулом затягивается. Всасывает, и эта внутренняя звуковой волна, как будто взрывная, сносит все основные настройки.

Таир отрывается ровно настолько, чтобы я успела вдохнуть. Едва кислород раздвигает мои губы, прорывается между ними языком. Чувствую его вкус, который даже алкоголь не способен перебить, только усилить, и внутри, сразу после пожара, расходится безумная всепоглощающая тряска. Я ее совсем не контролирую.

Ничего я в себе не контролирую.

Его язык прикасается к моему языку. Оплетая его, уверенно и напористо ласкает. Остатки кислорода теряю. Все Гордей забирает. Поглощая, взамен без спроса такими чувствами наполняет, к которым я оказываюсь не готовой.

Господи… Что это?

Сердце расширяется и бросается чрезвычайно рьяно наверстывать пропущенные удары. Таир, будто контролируя его работу, мягко сжимает мою грудь. Продолжая целовать, трет и сминает.

Разрываюсь салютами. Со свистом и стремительными электрическими разрядами они взлетают вверх. Куда-то улетаю, еще не осознавая, что за чувства вырвались наружу, но ощущая нарастающую панику.

Что он делает? Что он делает? Что делает…

Грудь Тарского вздымается так высоко и мощно, будто он не целуется, а, как минимум, океан в этот момент переплывает. Рывками принимаю его горячее и утяжелившееся дыхание. Пальчиками ловлю в вырезе над майкой мурашек. Это мои или его? Или наши общие? Смешались?

Как мы после разъединимся? Как?

Что он делает? Что он делает? Что делает…

Ослабляя давление, Гордей вроде как позволяет мне на пару миллиметров отпрянуть, чтобы совершить очередной вдох. Но полностью не отпускает. Шумно заглатывая воздух, неумолимо, словно магниты, притягиваемся и бьемся губами. Мои еще и дрожат так, что не скроешь. Ранил. Обжег. Сорвал защитную оболочку. Очередное касание языка, словно термический и анафилактический шок.

Сметает все границы. Выбрасывает за пределы допустимого.

Ближе ведь просто нельзя… Цепями опутывает. И тянет на дно. Душу в этот океан расплескиваю. И именно после этого Тарский, как будто достигнув цели, окончательно срывается. Нападает на мой рот, выдавая такой голод и такую всепоглощающую силу, что я о своих первостепенных потребностях забываю. Ничего нет. Теряю индивидуальную обособленность. В нем. С ним. Неразделимо. Полностью в его власти растворяюсь.

И как только я это понимаю, Таир меня отпускает. Просто разжимает руки и позволяет мне с судорожным вздохом отпрянуть. Замирает, все еще тяжело дыша, но не двигаясь.

Пока я пытаюсь прийти в себя и восстановить душевное равновесие, мрачно и неотступно за этим наблюдает. Взглядом дожимает. Сейчас я та же мишень, какой была когда-то для него в тире.

Что он наделал? Что он наделал? Что наделал…

Завертевшись, будто уж на сковородке, отчаянно упираюсь в каменную грудь ладонями. Не встретив никакого сопротивления, едва не сваливаюсь на пол. Соскальзываю, словно пьяная. Утираю губы, как будто это может остановить процесс инфицирования, и, мотнув сердито головой, опрометью сбегаю в спальню.

Тарский когда-то сказал, если поцелует, вызвать ему неотложку. Это мне… Мне надо!

Сердце сейчас разорвется. На мелкие атомы по всему миру разлетится – никогда-никогда не соберешь. Притискиваю к груди обе ладони, а оно сквозь пальцы прорывается.

Что он наделал? Что он наделал? Что наделал…

В гостиной что-то с ужасающим грохотом гремит и разбивается, оглушающе звеня осколками. Покрываясь мурашками, представляю, что чувствует Тарский. Неужели его состояние хоть чуточку близко к моему?

Обхватывая плечи руками, пытаюсь унять дрожь. Но она лишь усиливается. Разбредается по всему телу.

Господи… Что это? Неужели?

Люблю… Люблю? Люблю???

Как? Когда? Зачем? Почему не заметила сразу?

Я, конечно, как и все мои сверстники, болтала о любви. Думала, что знаю, о чем толкую… Господи, да я и минимального понятия не имела, какой силой сотрясаю воздух!

Вы когда-нибудь были участником автомобильной аварии? Удару не всегда предшествует визг тормозов и свист стирающихся о дорожное полотно покрышек. Чаще всего случается так, что ты не успеваешь поймать предупреждающие сигналы. Ничего не видишь и не слышишь. По факту ощущаешь удар, дергаешься по инерции с такой силой, что не нужно непосредственного физического воздействия, чтобы мелькнул страх: сломал ты от этого рывка шею или все же нет? Автомобильные стекла разбиваются в микроскопическую крошку. За жалкие секунды она попадает в рот и ноздри, припорашивает кожу головы и застревает в волосах, какой бы ни была прическа, оседает на лице и оказывается под одеждой. В трусах и лифчике, в том числе. Но все эти многочисленные порезы – ерунда, как только все стихает, ты пытаешься понять: цел ли твой позвоночник?

То же я чувствую сейчас. То же самое… Вдыхаю стекло, жую стекло, ощущаю его кожей и думаю о том, смогу ли я когда-нибудь двигаться? Жива ли я еще?

Тарский ведь меня… Он сказал, что мы никто, разойдемся и никогда не сможем видеться.

Не осознавая, что творю, врываюсь обратно в гостиную. Терять уже нечего.

Хочу выплеснуть эмоции. Надеюсь избавиться хоть от малой их части.

В то время как я дышать полноценно не способна, Гордей нерушимо стоит у окна. Света в помещение критически мало, чтобы детально все разглядеть. Он ведь разбил лампу, а потолочные светильники выключены.

Спиной ко мне находится, но затянутое полумраком пространство как будто дышит опасностью. Жду, чтобы глаза хоть как-то привыкли к скудному освещению. И как только это происходит, понимаю, что он курит. Никогда не курил, а тут непонятно даже, из каких закромов добыл сигареты.

Легче ему? Помогает?

Пересекаю помещение и сердито бью кулаками каменную спину. То ли я такая слабая, то ли Тарский нечто подобное ожидал – ни на сантиметр не двигается, нерушимая скала.

Когда я в сердцах чертыхаюсь, медленно оборачивается. Сейчас выглядит больше и шире. Как будто его тело увеличилось в объемах, чтобы сдержать атаку. Внешнюю или все же внутреннюю?

– Смотри, что ты наделал! – кричу на разрыве чувств.

– Что? – он же отзывается слишком спокойно, словно только этого и добивался. Будто все, что чувствует, зашил в себе и успокоился. Он сильный, держит. А я больше не могу. Так он еще и подталкивает: – Что?

– Я в тебя влюбилась!

Пошатывается, словно эти слова все же производят на него какой-то эффект. Но какой?

Для меня это оказалось страшнее атомной бомбы.

Паника… Паника… Задыхаюсь…

Что теперь будет? Что теперь будет? Чего он добивался?!

Господи, это ведь давным-давно подкралось, созрело и зацвело в груди. Пока я искала причины своего эмоционального недомогания и пыталась нащупать основную точку воспаления, сидело достаточно тихо. Пугливо пряталось. А Тарский расчетливо спровоцировал прорыв. Все наружу вытолкнул.

– Ты специально это сделал!

Молчит, как и всегда, когда ответ положительный.

– Зачем???

Я и правда не понимаю. Сама ему угрожала, сама просила поцеловать… Не представляла, на что нарываюсь. А он ведь знал! Все знал, по глазам вижу. Именно сейчас все складываю.

Берег меня, чтобы в нужный момент столкнуть? Зачем же? Зачем?

И когда мне кажется, что ни один ответ меня не поразит сильнее, Тарский вдруг сухо произносит:

– Александр Дмитриевич прислал сообщение.

Шестеренки в моей голове стопорятся и начинают крутиться в противоположную сторону.

– Слава Богу… – выдыхаю с реальным облегчением. Почти получается радоваться. – Что написал?

– Что ты должна вернуться домой.

Я так долго ждала этого. Боялась… И хотела… А сейчас что? Страшно и больно, но я приму, как знак свыше. Мне нужно домой.

Хочу, чтобы все прекратилось. Хочу ли? Сейчас хочу!

– Отлично… – нет, правда, только к лучшему. – Значит, мы возвращаемся? Когда?

Смотрю на Тарского, не в силах подавить надежду на то, что все еще перестроится, и он передумает уходить. Не могут же обстоятельства быть сильнее человеческих желаний и стремлений! Или могут? Да и что я знаю о его стремлениях?

– Нет, Катя. Мы не возвращаемся.

Это спокойное и уверенное заявление прекращает усиленную работу моего мозга. Перекрывает все возможные пути следования мыслей.

Окончательно теряюсь в происходящем.

– В смысле?

В этот миг… да впервые за все время, Тарский кажется по-настоящему жестким. Он… Выглядит чужим и беспощадным.

Дыхание перехватывает. В районе желудка зарождается сосущая пустота. К горлу поднимается тошнота.

– В самом прямом. Ты не вернешься, Катя.

Все эти загадки, ребусы и принимаемые им решения не то что мозг мне взрывают… Они выводят из строя все механизмы.

– Что это, черт возьми, значит? Что происходит? Ты меня силой, что ли, держать станешь? Таи-и-и-р-р!

– Надо будет – стану, – заявляет так же уверенно. – Но я все же надеюсь на твое благоразумие и, скажем так, сотрудничество.

– Сотрудничество? Какое, черт возьми, сотрудничество, если папа сказал возвращаться???

– Моя работа здесь не связана с твоим отцом. И ты мне будешь нужна на финальном этапе.

Эти слова, его холодный тон и жесткий взгляд приводят меня в такое состояние, в котором я еще не варилась.

– Да пошел ты к черту! Слышишь, Тарский? Ты меня, мать твою, слышишь?! Пошел ты к черту!

– Поори, поори, – равнодушно одобряет мои эмоции, сволочь. – Раз тебе это помогает.

– Сейчас же отдай мой паспорт, слышишь? Я улетаю!

– Никуда ты без меня, Катенька, не рыпнешься, – обрывает столь же ровно и жестко. – Ты обещание давала: без меня никуда.

– Ты вообще в своем уме?.. При чем тут это, если папа сказал… Что у тебя с ним?.. Что происходит, можешь мне объяснить?! Если такой герой, отвези меня лично! Но я не собираюсь задерживаться тут ни минуты!

– Сейчас притихни и помолчи.

– Да, конечно! По командам твоим буду любить, орать и ненавидеть!

– Катя, ша! – не то чтобы пугает меня по-настоящему. Подчиняюсь этому грубому окрику инстинктивно. Шумно перевожу дыхание в ожидании, что дальше выдаст. – Значит, по-хорошему не получится, – эти выводы делает на контрасте крайне спокойно. Неторопливо подносит дымящую сигарету ко рту. Глубоко затягиваясь, щурится. Задерживая никотин, тушит окурок в стакане с бренди. Смотрит мне в глаза, не сбавляя накала. Медленно выдыхает. – Катя?

– Конечно, не получится… – только звучу не столь уверенно, как он.

– В таком случае с этого дня считай себя моей пленницей.

Это заявление разрушает все. Окончательно спутывает мысли и эмоции. Заставляет меня взглянуть на Тарского другими глазами.

И это я еще не представляю, через что нам с ним предстоит пройти.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.


Популярные книги за неделю


Рекомендации