Текст книги "Большая книга ужасов – 73 (сборник)"

Глава VI
Крыша поехала

Вода. Никита стоял около бочки с водой. Вчера она была полная. Полдня шел дождь. Ночью моросило – толстовка до сих пор мокрая. Бочка стоит под желобом водостока с крыши.

Пустая.

Никита сделал шаг назад.

Если бочку опрокинули – такую махину в пятьсот литров – или сколько тут? – останется след. Если дырка в самой бочке, то на земле должна быть вода – все мокрое, быстро не впитается.

Дорожка. Утоптанная. Кусты чего-то там… Все чисто.

Если дырка, то вода бы вытекала весь день. А она держалась, чтобы в таинственный момент исчезнуть. Когда он вернулся, дорожка была нормальная, не размытая. Шел в шлепанцах, под ногами не чавкало.

Ладно. Никита отошел от бочки, скептически посмотрел на нее еще раз. Переложил ведро из одной руки в другую. Тонкая дужка привычно легла в ладонь между мозолями. Он успел натереть подушечки на пальцах. Наверное, дома без утренних походов за водой ему будет грустно.

Телефон в кармане чирикнул. Мама интересовалась: «Что нового?» Никита огляделся. Да все по-старому – призраки, привидения, драки, ночные стрелки, похороны кротика…

«Воду в бочку таскаю», – отбил Никита и добавил недовольную мордочку.

«Держись!» – посоветовала мама.

Так он и держится. За ведро.

– Привет!

Мелкая. Кофта высохла. Ведро полное. Последние капли падают, разгоняя по поверхности воды веселые круги.

– Опять кротик? – не сдержался Никита. Девчонку было жалко. Какая-то жизнь у них тут кривая – играют в похороны, прячутся.

– Нет, – жизнерадостно улыбнулась мелкая. – Я другое придумала. А почему ты не уезжаешь?

– Не хочу. – Говорить с мелкой было неловко. Мелкая она была.

Девчонка вытащила свое ведро из-под носика колонки.

– А было бы хорошо. – Она вздохнула.

Никита качнул ведром, заставив его скрипнуть.

Мелкая… Она всего лишь мелкая. А бить мелких нельзя. Даже пустым нельзя.

– Полинка, подожди!

По дороге несся красный. Пропыхтел мимо Никиты, догнал мелкую. С жаром заговорил. Полинка обернулась на Никиту и широко улыбнулась.

Никита вздрогнул. Такими улыбками обычно награждают мумии в фильмах ужасов. Так улыбался Фредди Крюгер, когда являлся в снах своим жертвам. Так улыбались маньяки в сотнях ночных кошмаров.

Вода перелилась через край ведра, намочив кроссовки. Никита медленно опустил рычаг.

И кто же это сказал, что маленьких бить нельзя? Догнать, нахлобучить ведро на голову, повалить. А потом пускай ревет и все рассказывает родителям. Что это у них за игры такие…

Мария Егоровна… Его первая учительница. Вот кто настойчиво повторял, что маленьких бить нельзя. Никита был самый старший в классе. Драться хотелось постоянно.

Никита смотрел по сторонам. Помимо мелких в поселке много взрослых. Ходят, встречаются на перекрестках, разговаривают. Вроде люди нормальные. В кого дети такие психи?

Никита отнес воду, вернулся.

Хельга.

Чуть ведро не уронил.

В руках стопка книг.

Никита остановился.

– Хочешь со мной в библиотеку? – Сверху книжка в черной обложке: по центру парень и девчонка в длинном платье, вокруг них ветвится что-то колючее.

Никита посмотрел на свое ведро. Еще час, и тогда от него все отстанут.

Хельга вдруг оперлась о колонку, наклонилась, приближаясь к Никите. Глаза серые, как хмурое небо. И снова это произошло настолько неожиданно, что Никита качнулся назад.

– Давай проведем с тобой весь день, – прошептала она.

– Что?

Звякнул велосипедный звонок. Или это у Никиты в ушах звенит от всего происходящего?

– Здоров!

На дорожке стоял Илья. Бровь хмурит. Хельга прикрепила свои книги к багажнику его велосипеда.

– Вечером придешь?

Илья был лохмат, словно всю ночь не спал, а просидел в засаде.

Никита кивнул. А что ему оставалось? Заметил, что ведра в руке нет. Поискал вокруг и вдруг услышал:

– Никитк! Что ж ты ведра бросаешь?

Как только появился дядя Толя, Илья сразу уехал. Никита подумал, что Хельга еще что-нибудь скажет, но она пошла прочь, не оглянувшись.

– Смотри, испачкалось. – Дядя Толя провел рукой по ободу ведра, смахивая грязь. – Ты поосторожней. Это кто ж был-то?

– Местные. – Никита медленно приходил в себя. Словно наваждение накрыло: все вокруг стало происходить слишком быстро, он не успевал замечать – Илья приехал, дядя Толя подошел, Хельга очень шустро пристроила свои книги на багажник. – Зачем вам столько воды?

– Как зачем? – Дядя Толя набрал побольше воздуха, собравшись объяснять. – Огород поливать. Еду готовить. Руки мыть. Да ты не хочешь – не таскай! Это бабка так, для общественной пользы. Привыкла всеми командовать, вот и с тобой тоже. А тут-то – всего пару ведер принести. Сколько лет справлялись и сейчас справимся.

– Вчера бочка была полная, а утром словно выпил кто.

– Ха! – Смеясь, дядя Толя тяжело качнул грузным телом. – Выпил. – И резко помрачнел. – А может, и выпил. Тут лучше пить, чем гореть. – Он деловито отдал ведро. – Мне надо сегодня съездить кое-куда. Бабушке на огороде поможешь? А на гору мы тогда завтра сходим. Договорились? И кстати, куда это ты ходил ночью? Под окном натоптано. Цветок разбит.

Цветок… Сразу все вспомнилось – и темнота, и белая фигура, и холодный поцелуй. Метнулись по спине противные мурашки. Что же у них тут так напутано! Все что-то скрывают, знают, но ничего не говорят.

Чтобы прогнать неприятные мысли, Никита выжал рычаг. Хлынула вода. Проходили они в этом году про водяные колонки и гидравлические прессы. Система поршней. Когда вода идет вверх, клапан закрывается и что-то куда-то…

Мимо проехал Илья. Без книг. И без Хельги. Покосился на Никиту. Что-то в его взгляде было такое… жесткое…

Вода полилась через край. Никита отпрыгнул.

Как у них там в считалке? «Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать».

А не сходить ли и правда в библиотеку? Где тут культурная жизнь?

– Библиотека? – удивилась баба Зина. – Есть библиотека. В начальной школе. Хорошая. Книг много. На школьную программу всегда хватало. Пушкин, Толстой…

Баба Зина собралась перечислить всех, известных ей – и, что забавно, Никите тоже, – писателей, но ему сейчас нужно было другое.

– Далеко? – Ладонь после ведра ныла. Он тер ее, разглядывал намятый волдырь, дергал задравшуюся кожицу.

– Так вот до Обидиных и налево.

Никита кивнул. Имя Обидиных у бабы Зины звучало традиционным проклятием.

– Ты книгу хочешь взять? – с умилением спросила баба Зина.

– Да, надо по программе. Лермонтова, – вытащил из памяти имя.

– Иди, иди. Лене привет передавай.

Леной оказалась полная веселая женщина, еле помещавшаяся в узком проходе между стеллажами.

– Никита? Бабы-Зинин? – обрадовалась она. – А я жду-жду, когда придешь! Анюта про тебя все уши прожужжала. Рассказывала, что ты книги любишь. Я видела, ты уже с ребятами задружился. Это хорошо. Ребята у нас хорошие. Столько тебе про наш край расскажут. С Пашей познакомился? Вот с кем всегда интересно. Поселок у нас дружный, веселый, скучать некогда…

С этим Никита спорить не стал – очень веселый поселок. Прямо обхохочешься. Тут не только скучать – спать некогда.

Лена продолжала говорить, ввинчиваясь между стеллажами, что-то ставя на полки, что-то забирая.

Стеллажи начинались сразу за дверью. На первом красовалась табличка «МОЙ РОДНОЙ КРАЙ – КАРЕЛИЯ». Комната была меньше их класса. Или такая же. Нет, меньше. На столе лежала стопка книг. Сверху – книга в черной обложке: парень и девушка в длинном платье, что-то колючее вокруг. Пришлось изогнуться, чтобы прочитать название на корешке. «Тристан и Изольда». Изольдой звали кошку в школе. Директриса кошку гоняла – нельзя, а нянечка ее прятала. Иногда кошка заходила в классы, срывая уроки.

Книжка тонкая. Без картинок. И почти без диалогов.

– Почитать хочешь? – отозвалась на Никитино движение Лена. – Бери-бери, хорошая. Чем еще летом заниматься, как не книги читать? Приходи к нам на квест. Очень интересно будет.

Никита посмотрел по сторонам. Хельги не было. Илья привез ее в библиотеку, а потом утопил? В бочке с водой.

– Я на карточку Зины напишу, – не стала дожидаться ответа Лена. – Привет ей передавай.

Постукивая книгой о ладонь, Никита вышел на крыльцо. Деревянное двухэтажное здание имело длинную террасу вдоль всего фасада, над дверью висела табличка «НАЧАЛЬНАЯ ШКОЛА». Налево библиотека. Школа, значит, направо. А впереди заросшая спортивная площадка. В дальнем ее конце баскетбольный щит с погнутым кольцом. В двух домах отсюда был дом с Лениным. Но Никита прошел мимо него, старательно делая вид, что дома не видит. Сначала прятался за тракторами, потом побежал. Не хотелось ему сейчас сталкиваться с Ильей.

Потому что Илья, как и все, игравшие тогда на площадке, что-то знает о своем поселке и Никите, как непосвященному, не говорит.

Тут есть тайна. Связана она с проклятием. С тем, что кто-то должен умереть. Кто-то…

Никита сглотнул неприятный комок в горле, прогоняя из памяти табличку с датой его рождения… и несостоявшейся смерти, которая была вчера.

В то, что умереть должен он, Никита не верил. Не потому что был такой бесстрашный или имел заговоренный плащ. Не мог он умереть – и все. Кто другой – пожалуйста, хоть три раза. Но вот так, чтобы приехать к бабке, а тут вдруг вляпаться в историю… Вспомнилось, как машина, на которой он сюда ехал, перевалила границу асфальта и проселочной дороги. Это что – была граница мира живых и мира мертвых? Как в сказках? Вот поле, а вот темный лес, в котором живет Баба-яга.

Никита передернул плечами.

Нет-нет, все не так! Духи мест обязаны эти места охранять. Они не могут никого убить. Они равновесие поддерживают. Чтобы никто просто так туда-сюда не шастал, чтобы все было правильно.

Никита почесал затылок. Судя по всему, этот дух был отменно зловреден. Ничего не может, только ходит и пакостит. Отбирает души живых, чтобы отправить их в Дом Смерти.

– Уф. – Никита потер лоб. Вот ведь напридумывал. Еще немного здесь поживет – сказки писать начнет.

Но все равно темно стало на душе. Заболела голова.

Два ощущения. Темно и больно.

Могилу кротика разрушили, табличку выкинули. Значит, Никита не спрятался? И что сделать, чтобы не попасть на чужой зуб? Мелкие считают, что достаточно вместо человека убить кого-то другого. Старшие… Так. Паша сунул Никите монету и посоветовал уезжать. Мелкие тоже за это. А вот старшие – те все делают, чтобы Никита остался. Назначают встречи, вчера вон какую толпу собрали, чтобы извиниться. А значит что? Настало время убегать?

Никита любил наблюдать. Не бежать и драться, а смотреть, чем история разрешится. Сама. Он знал, что многие дела заканчиваются сами собой. И для этого не надо ничего делать, кричать или что-то доказывать. Загадка тут точно была. В чем она? Если немного подождать, посидеть тихо и незаметно, то, может, само все и выяснится?

Он постоял, постукивая книгой о ладонь. А потом пошел и сам не заметил, как оказался около колонки. Крапива все так же клонилась, доска на тропинке была замызгана грязью.

– Иди сюда! – громко крикнули от Дома Трех Смертей.

Никита вздрогнул и уронил книгу. Удачно уронил – жестким уголком корешка на голую ногу.

– Сюда!

Женский голос. Громкий, требовательный.

– Что встал? Убью сейчас!

Стараясь не делать резких движений, Никита наклонился, подобрал книгу. Бросил взгляд на дом.

– Быстро, я сказала!

Он уже был готов кинуться бежать, когда кусты зашуршали, выпуская здоровенную псину.

Никита закрыл глаза, чувствуя, как бешено колотится сердце.

Дурдом. Все как в том анекдоте.

Собака с чавканьем зевнула и вновь ушла в кусты.

Тьфу на вас всех. Пойдет-ка он на комбинат, пока там толпа не собралась. Чего они, кстати, все днем делают, что только к вечеру освобождаются? Коров пасут?

Ворота комбината были все так же приоткрыты. На них все так же висел сильно выцветший знак «STOP».

Площадка, справа штабеля пиленых досок. Слева развалины.

Интересно увидеть, как тут все было еще при финнах. Чистенько и аккуратненько, наверное. Мерный стук машин.

Грохнуло, словно что-то тяжелое уронили. Земля под ногами дрогнула.

Никита побежал к старым корпусам. Ноги вдруг стали легкие, он еле касался земли. Ему было хорошо и весело. Пусть пугают! А ему не страшно!

Темно-красные корпуса настороженно смотрели провалами огромных окон. В воздухе словно разлился гул.

Проклятие, значит… Был у комбината хозяин. После войны всех выгнали… Хозяину не хотелось расставаться со своим добром. С собой забрать комбинат он не мог, а оставлять не собирался.

Никита обогнул домики с пандусом, спустился в овражек с пружинящим от старых опилок дном. Задрал голову. Отсюда наклонная конструкция выглядела устрашающе – торчащие доски, провисшая крыша, подкосившиеся опоры.

Никите показалось, что пандус заваливается. На него. Отбежал. Сердце колотнулось в горле. Внимательно оглядел кусты, деревья. Серые липы. Точно! За ними кто-то прячется. Ветер шелестит листвой кустов, будто скрывая звуки шагов.

– Эй!

Никого. Знакомое чувство тревоги. Никита улыбнулся. Что ему больше всего нравилось в заброшенных домах – так это неизвестность. Школа, квартира, занятия по часам, пораньше ложиться спать, вставать по будильнику – это все было привычно и скучно. Там, где законы времени уходили, рождалась настоящая жизнь.

Хозяину нужны жертвы… Возможно! Все семьдесят лет? Если бы тут каждый год кого-нибудь убивали, дядя Толя бы знал, и баба Зина ни за что не позвала бы внука в гости. Значит, никакой закономерности. Местные резвятся, запугивают новенького.

Никита переложил книгу из руки в руку – пришлось ее отклеивать от вспотевшей ладони. Поднялся по ступенькам к кирпичной будочке, отсюда начиналась наклонная часть элеватора.

Вид отсюда – в самый раз фильм ужасов снимать. Убегающий вверх коридор из ломаных досок. С крыши кусками свисает рубероид и остатки настила. Деревянные балки с трудом держат шаткую конструкцию.

Что ж, если неприятности ждут, то самое время пойти им навстречу.

Пискнуло. Никита поспешил к проему между боковыми досками. Никого. Ветер гонит зеленую волну крон. Надо сфоткать сверху и выложить в Сеть. Это будет мегакадр…

Под ногой треснуло. От треска пошла вибрация. Конструкция охнула. Никита глянул наверх, туда, где пандус переходил в башенку.

Хозяин. Его не очень хорошо было видно за повисшей доской, но это был он. Черные брюки. Черный длинный пиджак. Да чтоб его уже нечистый прибрал! Вот навязался!

Треск повторился. Теперь уже звук шел по всему элеватору, отзываясь тут, там, везде. Посыпалась труха.

– Беги!

Это крикнули или ему показалось?

Хотел прислушаться, но треск не давал сосредоточиться.

Никита заторопился наверх. Падать вся эта чертова конструкция наверняка начнет с нижних опор, там самые гнилые балки.

Пандус дрогнул и стал крениться.

– Вниз! Сюда! Ай!

Теперь точно кричали. Никите показалось, что он узнал голос мелкой. Следом послышались характерные удары – так ладонь опускается на оголенную кожу. Опять мелкую бьют?

Никита замер. Пол кренился, готовый сбросить с себя все неустойчивое. И первым в этом списке был Никита.

С уханьем и стоном что-то повалилось с верхней площадки. Пыль ворвалась в легкие, перебив дыхание. На глаза навернулись слезы, размывая действительность. Никита во что-то врезался. Потерял равновесие.

Не упал, но успел представить, как он это сделает. А потом развернулся и побежал вниз.

На голову падала не только труха. В плечо больно ударил камень, резко поднявшаяся из-под ноги доска заставила на мгновение ослепнуть от боли. Нога провалилась в пустоту. В мыслях оборвалось прощальное «Попал!». Что-то холодное вцепилось в запястье, а ноги еще продолжали бежать, уже ничего под собой не чувствуя.

– Успел!

Неподалеку стояла Хельга, смотрела на него. Волосы у нее были в опилках и пыли, по лбу словно грязной пятерней провели.

Никита с удивлением перевел взгляд на свои ноги в рваных кроссовках. Он стоял на земле. Эта земля не дрожала, не пыталась наклониться или перевернуться. Все было устойчиво. На земле перед собой он обнаружил книгу в черной обложке. Парень и девушка по-прежнему грустно смотрели друг на друга. Никиту слегка трясло от пережитого, но в остальном он был цел.

– Ты туда читать, что ли, полез? – Хельга тоже заметила книгу – очень странную для развалин вещь.

Вопрос был настолько нелеп, что Никита смог лишь кивнуть, а потом рассмеялся. Громко, нервно. Попытался закрыть рот – не получилось. Смех рвался наружу.

По тонким губам Хельги мазнула слабая улыбка.

– Бежим! – вдруг крикнула она, взглянув в сторону старых корпусов. – Скорее, пока они не пришли!

Пока Никита соображал, чего от него хотят, Хельга успела подхватить книгу, дернуть его за руку и хорошо взять с места. Она не бежала, а как будто летела над землей. У Никиты, наоборот, с ногами творилось что-то непонятное. Они стали тяжелыми и поначалу категорически отказывались двигаться. Казалось, что от каждого шага трясется земля и ноги вбиваются в эту землю по щиколотки, поэтому так тяжело их выдергивать и заставлять делать следующий шаг.

Но они все-таки бежали.

– Почему оно упало? – крикнул Никита, чувствуя, как бег вытрясает из него истерику. – Я ничего не делал. А оно взяло и упало. Я думал – прибьет!

– Старая была, – отозвалась Хельга. – Или потому что ты пришел.

– Я опять его видел! Это он уронил, да? На меня?

Хельга обернулась и несколько шагов пробежала, не глядя на дорогу:

– Значит, проклятие все-таки работает!

Они добрались до моста над речным порогом, свернули налево по берегу. Остановившись, Хельга рассмеялась:

– А быстро мы!

– Ага, – Никита кивнул, ничего не понимая. После пережитого хотелось лечь и закрыть глаза. – Что произошло?

– Там наверняка уже дядь Саша пришел, – радостно сообщила Хельга, не отвечая на вопрос. – Грохот такой!

– Грохот… – Никита с трудом перевел дыхание. – Там еще кто-то был…

– Ты уже всю книгу прочитал? – Хельга пропустила вопросы мимо ушей. – Так быстро? Я только утром сдала.

– Всю.

Воздух болезненно входил в легкие, скреб по горлу наждаком.

Надо же! А ведь он, Никита, там чуть не погиб! Кто же кричал? Может, Хельга?

– И как тебе?

О чем это она? Ах, о книге…

Никита нахмурился. Хельга вдруг хитро глянула на него и… поцеловала.

Губы ее опять были холодные.

Никита закашлялся. Не от поцелуя, нет – от того, что забыл вдохнуть.

Затрещали кусты. Раздалось громкое:

– Туда! Куда ты?

Хельга толкнула Никиту в кусты. От неожиданности он безвольно опрокинулся на спину. Хельга опустилась рядом, ладонью закрывая Никите рот.

На площадку перед мостом вылетел Илья на велосипеде. Резко ударил по тормозам, выворачивая руль. Велосипед упал, протащив седока до шлагбаума.

– Не туда! – выбежал следом Легыч.

– Он задел его хотя бы? – Илья запутался в раме, бестолково дергая ногами.

– Нет! Но они встретились!

– Черт! – Илья шарахнул кулаком по рулю, заставив железо тонко зазвенеть. – Куда она его повела? Куда?

Легыч смотрел по сторонам. Он даже в кусты посмотрел, но Никиту с Хельгой не увидел.

– Может, за станцию?

– Быстро!

Илья справился со своей техникой, снова устроился в седле. Нога несколько раз соскочила с педали. Илья чертыхнулся.

– Не переживай ты так, – уже с моста крикнул Легыч. – Все еще получится!

– Да пошел ты! – буркнул Илья.

Через мгновение оба скрылись.

Хельга убрала ладонь и осторожно выглянула. Поманила за собой.

– Чего это они? – прошептал Никита, окончательно теряясь в происходящем.

– Пошли, – торопила Хельга. – Быстрее!

И они пошли. Даже побежали. Вдоль реки, прижимаясь к кустам – Никита исцарапал руки, ветки постоянно дергали Хельгу за волосы, но она не замечала этого, повторяя «Скорее! Не отставай!».

А потом они оказались на дороге. И поначалу дорогу эту Никита не узнавал, но вот справа мелькнул знакомый холмик с дверью – недавнее место встречи с Пашей, а слева показалось «дерево желания» – так его назвал дядя Толя.

Вчера они долго шли по высокой траве, в которой, по словам дяди Толи, водилось много змей. И вдруг появилось странное дерево. Сосна. Тройная. Внизу единый, в двух метрах от земли ствол разделялся натрое: тонкие стволы закручивались, обнимая друг друга. Дядя Толя уверял, что если к дереву прижаться и загадать желание, то оно непременно сбудется. Никаких желаний, кроме как поскорее оказаться дома, у Никиты не было. Или он тогда про Хельгу подумал? Про поцелуй? Второе точно сбылось, а с первым все непонятно.

– И как тебе история? – Хельга покрутила перед собой книгой – оказывается, она всю дорогу держала ее в руке. Пара на черной обложке косилась друг на друга с неудовольствием.

Поговорить Никита, конечно, хотел о другом. О Илье с Легычем. Куда они так торопились? Чего хотели? Почему оказались здесь? Знали заранее? Кого искали? Его? Хельгу? Это они подстроили, чтобы на Никиту обрушилась старая конструкция?

– Непростая история, – уклончиво ответил он.

Так у них в классе отвечал Димка Щелоков, когда его вызывал историк. Въедливый Павел Петрович сыпал вопросами: «Итак, реформа церкви. В чем она заключалась?» «Это непростая история», – тянул время Димка. «Согласен, а если подробнее?» – «Вопрос сложный и требует всестороннего рассмотрения». – «А подробней?» – не сдавался учитель. – «Реформа церкви назрела». Пауза. «Так, хорошо. Переходи ближе к Лютеру», – не терял оптимизма Павел Петрович. «А вот с Лютером я не согласен, – вдруг с азартом выкрикивал Димка. – Да! А вы как думаете? В такое непростое время… Лилась кровь… А страдал кто?» «Кто?» – терялся в ответе ученика историк. «Крестьяне! – выдавал Щелоков. – А вы не согласны?» – Учитель щурился, прикидывая возможные варианты развития событий. «Почему же? – вступал он в дискуссию и тут же выдавал новое имя, чего Димка и добивался: – А тебе кто ближе? Может, Кальвин?» «В историческом плане мы не можем говорить о своих пристрастиях. Вот нравится вам Иван Грозный. И что? Тогда вы оправдываете все, что он сделал?» Такой разговор мог длиться пол-урока, пока Павел Петрович не уставал и не отпускал Димку с четверкой.

Хельга не была искушенной в спорах на исторические темы, поэтому сразу подхватила:

– Еще как! Они же не любили друг друга.

– Да? – Никита удивился, что книга оказалась о любви. Вот угораздило ее взять!

– Тристан был верен своему королю, он вез ему невесту… – чуть захлебываясь словами, заговорила Хельга. – Он за нее на турнире бился. Он бы ее ни за что не полюбил. Это все любовный напиток, который дала ведьма. Если бы они не ошиблись и не выпили его вместе…

– Тоже мне король! – фыркнул Никита. – Мог бы и сам на турнир за невестой пойти.

– Он не мог! Он король! – возмутилась Хельга. – А Тристан был верным другом. Он испугался, когда понял, что влюбился. И сразу уехал. Но это было проклятие. Поэтому он согласился умереть, чтобы проклятие снять.

Остановилась и очень внимательно посмотрела на Никиту.

– Вопрос сложный… – выдал тот заготовленную фразу.

Брови Хельги взлетели под челку:

– Думаешь?

Никита кивнул, хотя в эту секунду он вообще ни о чем не думал:

– Но это же правильно, когда один спасает другого!

Никита скосил глаза и заметил вдоль дороги спелую малину. Сорвал несколько ягод. Красный сок на пальцах смутил.

Хельга бежала, рассуждая о любви и предательстве, рассказывая, как страдал Тристан и как не могла ничего сделать Изольда. И какой был благородный король – в конце концов он их понял…

Голова у Никиты шла кругом. Ни одна девчонка с ним так не разговаривала, да и сам он никогда не думал на такие странные темы. Он ни за что бы не стал умирать из-за чужого человека.

Щучье озеро началось незаметно. Вчера с дядей они все шли и шли, и Никита никак не мог дождаться появления берега. А тут и получаса не прошло, как вот оно – плещется. Они проскочили несколько подходов к воде. Первые два были заняты рыбаками. Дальше стояла палатка. С грохотом юзом с пригорка скатилась «Нива», крутанулась, развозюкивая дорогу, и, буксуя, поползла наверх. Судя по изрытому косогору, тут любили собираться знатоки ухабов и ям.

Пришли.

Берег зарос травой, из воды торчали ушедшие под воду кусты. Дальний берег был покрыт лесом. Деревья красиво отражались в чистейшей воде. Казалось, подойди ближе к краю – увидишь дно. После бурой реки, которая, как говорил дядя Толя, вымывает где-то болотистый торфяник, поэтому такая грязная вода, озеро казалось волшебным. Сразу захотелось в него нырнуть.

– Давай купаться! – неестественно бодро предложила Хельга и потянула через голову свитер.

Глядя на нее, стало зябко. «Все-таки не май месяц», – как любит шутить его мама. Совсем не май, а вполне себе июль. Над огромным озером, над далекими лесистыми холмами тянулось туманное облако. Было пасмурно.

Никита стянул толстовку. Остался в футболке. Вроде ничего, жить можно. Хельга в купальнике – знала, что они пойдут на озеро? – уже стояла по колено в воде и, наклонившись, водила рукой, разгоняя мелкие волны. Налетел ветер, прогнал отражение деревьев. Заскрипело протянувшееся к воде дерево.

– А ты бы мог полюбить меня?

Хельга смотрела на Никиту через плечо. Улыбка у нее была жалкая – вот-вот заплачет.

Никита невероятным усилием сдержался, чтобы не ляпнуть: «Этот вопрос требует всестороннего рассмотрения».

Хельга ждала ответа. Никита молчал. Хельга отвернулась и пошла на глубину.

Никита потянул через голову футболку, и вдруг его накрыло – накатил страх. Он ударил по голове, холодом пополз между лопаток. Никита сдернул футболку и огляделся. Неужели Хозяин здесь?

Вода набежала на берег легкой волной – Хельга поплыла. Она делала короткие сильные гребки, высоко держа голову.

Никита стянул кроссовки. Оглядел извилистые берега. Озеро сверху, наверное, выглядело кляксой – неровные берега вычерчивали огромные зигзаги. «Языки» выводили к пологим местам, где можно было купаться. Слева все заросло травой и кустами. Дальше линия берега опять вдавалась в озеро. На оконечности «языка» торчал мшистый камень.

Никого. Легко плещется вода за уплывшей Хельгой.

Никита потащил с себя джинсы, но руки и ноги вдруг стали непослушными.

– Эй! – запрыгал на одной ноге Никита. – Подожди! Я сейчас! Аня! – Тревога шарахалась в душе. Что-то сейчас должно было произойти. Что? – Аня! Подожди! Я отвечу! Я знаю ответ! Да! Да!

Да, он, конечно, полюбит Хельгу, если ей этого хочется. Но что же не так?

Бросив джинсы на землю, он снова посмотрел на камень – и похолодел. Странно, что не увидел раньше – за камнем торчал крест.

«Походники в позапрошлом году стояли, парень у них утонул, – всколыхнулось в голове. – Ну так что? Бывает, что люди тонут».

– Эй!

Он поискал Хельгу. Где, где?! Взгляд метался. Ветер поднял рябь, стирая с озерной глади следы присутствия человека.

– Эй! Аня!

Никита бросился в воду:

– Аня!

Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать…

Хельги не было.