Текст книги "Большая книга ужасов – 73 (сборник)"

Глава XI
Отпустить и забыть

Он плакал и кричал, а потом устал. Лежал в сочном иван-чае, глядел, как качаются розовые головки цветов, как идут по небу тяжелые облака. Странно, но он здесь еще ни разу не видел солнца. Заколдованное место какое-то.

А может, оно и правда заколдовано? Для всех неродное. Финнов выгнали, и та земля, что когда-то была их, теперь чужая. И призрак ходит чужой. Только дом ему и достался. И местные тут – сплошные обиженные, то есть Обидины, – не местные вовсе, во всем мире тоже чужие. Вот и приходится им себя защищать. Выгонять всех. Всех, кто приехал.

«Приезжие в палатках около озера стояли…»

«Крышей приезжего убило…»

Никита сел. Оглянулся на развалины сарая. Подбитое окно смотрело на него недобро.

Бежать! Прямо сейчас. Пока не поздно. Пока день.

Но бежать не получилось. Босиком не побежишь. Если ты до этого босиком особенно и не ходил никогда.

Он брел по поселку, и ему казалось, что вокруг иная реальность. Поселок – это один мир, а он – отдельно от него. Словно воздух приподнял его над землей и решил так немного подержать.

Странно было видеть те же дворы, те же дома, тех же кошек. Потому что жизнь изменилась. Совсем. Его жизнь. А тут все по-старому. Вот и Ленин смотрит с клумбы с мудрым прищуром. Уж он-то знает, что делать…

Через огород мимо Ленина идет человек. На мгновение Никита пугается, что это Илья.

Ошибся. Это взрослый. Спину сутулит.

А там за поворотом начальная школа и библиотека. Книгу он потерял. И правильно сделал. Не хочет он больше здесь ничего читать. Домой поедет. Вот только обуется…

– Это Обидины! Это все они! – трясла кулачком баба Зина, бежала за чайником, лила в таз обжигающий кипяток. Дядя Толя приварился к стулу, сидел не шевелясь. Никита шипел, вытаскивал вареные красные ноги из воды. Но под тяжелым взглядом бабы Зины опускал их обратно. В воде ногам было приятно. Ссадинки и порезы не чувствовались. – Все из-за них, охламонов. Первые лезут и первые же предают. Не смей никуда больше ходить! В комнате сиди. А в этот проклятый дом и не суйся! Ты меня понял?

Он? Понял? Да ничего он не понял!

Откинулся на спинку стула. Кухня была небольшой. Стол переходил в подоконник. Слева напирал боками старинный буфет, тяжелые дверцы с толстыми стеклами. По резным деревянным столбикам спускались гроздья винограда, сверху сидели птички. В буфете стояли тарелки, чашки, банка с приборами, лежал пакет с сушками. От края буфета в угол тянулась паутина, под потолком вяло покачивалась грязно-желтая клейкая лента с останками мух. Сверху буфета, за птичками, косо стояло несколько книг. Три еще держались, остальные завалились набок. Одна задела верхний бордюрчик буфета и жалко приоткрыла обложку.

Никита смотрел на паутину, на качающуюся ленту, на книги. Сначала буквы не читались и он мазал по ним взглядом, пока не зацепился за две точки.

Сел ровнее. Это были финские книги. Полина говорила, что здесь многие знают финский – граница рядом, можно в гости хоть каждый день ездить. Или ходить. Финские… а он вот финского не знает… И знать не хочет.

Чуть не навернулся из таза – забыл, что ноги еще в воде. Босиком прошлепал до буфета. Книги были пыльные. Грязь собиралась в жирные комочки.

– Ну куда, куда тебя опять несет?! – всплеснула руками баба Зина. – Все матери расскажу, все! Да что же это за дети такие! Никого не слушаются! Любишь вас, любишь…

– И мы любим, – буркнул Никита, уходя к себе в комнату.

Времени мало, а мыслей в голове ни одной. Надо было с кем-то посоветоваться.

Нашел чистые носки, сменил джинсы и рубашку. Кроссовки… Глянул в окно. Был все тот же бесконечный день. На столе мигал зеленым огоньком сотовый – пропущенный звонок.

Мама.

– Алло! Мама! – крикнул в трубку Никита.

– Сын! Ты жив?

От неожиданного прямого вопроса Никиту передернуло.

– Пока да, – ответил уклончиво. – Мама, а вот скажи: что делать, если тебя хотят убить? Не меня, конечно, а вообще.

Мама помолчала. Опыт с чужим желанием убить не у всех такой большой, как у Никиты.

– Парень или девушка? Если девушка, то с ней лучше поговорить.

Никита нахмурился. Это была мамина теория – всегда со всеми все обсуждать. Тогда и ссор не будет.

– А если парень?

– Поговори с его приятелем. Тот больше знает.

– А если это столетний призрак?

Мама опять помолчала.

Мимо окна проехал Илья на велосипеде. Вернулся. Постоял за кустами. Никита присел. Никто не знает, что он вернулся. Они будут искать. И пока не нашли… Пока не нашли, его вроде бы и правда нет.

– Солью его посыпь. Призраки соли не любят. А еще железа. Если на могилу призрака железный штырь положить, он из нее выйти не сможет.

– Ма-а-ам… – простонал Никита.

– А вот еще средство есть. Если выкопать покойника, ну, того, чей дух буянит, и кости сжечь, а потом пепел в полнолуние развеять – все, угомонится. Сегодня как раз полнолуние.

– Ага, спасибо. – И почему мамы бывают такими несерьезными?

– Что «спасибо»?

– Что сказала. – Никита разозлился. Он помирает, а маме все шуточки. – Пойду на кладбище, кости выкапывать.

– И черную кошку не забудь.

– Это еще зачем?

– Верный рецепт от Тома Сойера. Он на кладбище труп черной кошки брал. Бородавки выводил.

– Мама! – крикнул – и сам заткнул себе рот, потому что в окне заметно потемнело: кто-то подошел с той стороны и заглянул в комнату. Никита отполз в простенок.

– Ты чего там? – звала мама. – Никита! Эй! Алло! – Ее голос из веселого стал тревожным.

– Я все понял, – прошептал Никита.

Приподнялся к окну. Легыч. Заколдованный. Стоит спиной. Смотрит в сторону.

Стукнули в стекло. С улицы зашумели – баба Зина гнала непрошеных гостей.

Никита поднял голову – над ним на подоконнике стоял подсвечник с воткнутой свечкой. И свеча эта горела.

Шумели в доме. Гудел бас дяди Толи. А они-то знали, что все так получится? Никита хотел надеяться, что нет. Родственники все же.

Видимо, дядя Толя кого-то не пустил. Хлопнула входная дверь.

Вот и сбежал Никита, вот и спрятался. Его сейчас со всех сторон окружат – и никуда уже не денешься.

Затушил свечу. И сразу за окном захрустели кусты.

Хельга. Прокралась вдоль бурно разросшейся акации и устроилась в сумраке веток. Грамотно. Эти влюбленные вообще сообразительные.

За окном заорали. Знакомо взвизгнула Полинка. Снова бьют, значит.

Странно, что мелкая на его стороне. Она и ее отчаянная гвардия. Может, потому что маленькая? Или потому, что Пушкина читала? Пушкин – он такой, Пушкин спасает.

Что-то в комнате было неправильно. Никита поискал.

Горела свеча. Опять потушил. Взвился дымок. Серая ленточка ткнулась в стекло. На улице заплакали. Дом сотрясся от удара – хлопнули дверью.

Это вошли или вышли?

Захотелось срочно прочитать какое-нибудь стихотворение Пушкина. Для храбрости. Не вспомнилось. Только «Наша Таня громко плачет». Но это точно был не Александр Сергеевич.

Опять звякнул велосипед. Никита выглянул.

Они все стояли на улице: Игорь, Легыч, в кустах пряталась Хельга – видно не было, но тут она, куда денется. Трясли распущенными волосами две подружки, Бэлка и какая-то еще. По всему выходило, что они его не выпустят. Поселок требует жертвы.

Взвизгнули:

– Ромка!

– Гони!

Легыч исчез. Но сами кусты подозрительно зашевелились, словно там скрывалась армия.

Стекло пожаловалось на очередной брошенный камешек.

Дверь в комнату распахнулась без стука.

Никита вздрогнул, подбирая под себя ноги.

– Старик, значит, так! – Дядя Толя решительно пересек комнату и остановился около окна. – А ты чего свечи жжешь? Темно тебе?

Никита втянул голову в плечи. Свеча горела. Уверенно так, ровно.

Дядя Толя плюнул на пальцы, и фитилек, пшикнув, погас.

– Старик! – Дядя Толя стянул с кровати покрывало и завесил им окно. – Тебе сейчас лучше уехать. Я такси вызвал. Оно скоро будет. Вот тебе деньги, купишь билет до дома. – Положил на стол купюры. – А свой сдашь. Ты извини, старик. Видишь, как все получилось. Какое-то сумасшествие. Думал, милицию звать. Но тут уже не до милиции – раз пошли такие дела, безопасней быть отсюда подальше. С тобой бы поехал, но не хочу Зину одну оставлять. Боится она. Сам справишься?

Никита закрыл глаза. Посчитал до пяти, чтобы вернуть нормальное дыхание. Вспомнился таксист, который вез его сюда. Не проскочит. Не сейчас. Но деньги в карман положил. Пригодятся.

– Нас тоже поначалу здесь… не очень любили, – добавил дядя Толя и по-деловому огляделся, словно что-то искал. – Но теперь, как видишь, ничего! Да я даже представить не мог, что все так повернется. Мало ли какие слухи ходят. А я слышал, ты развалины любишь, вот и предложил. Мы же столько не успели! И в горы сходить, и на рыбалку… Я уже говорил с Ильей! Говорю, что вы парня травите, он же свой, наш родственник. А он только плечами пожимает, говорит: «Мы ничего не делаем. Мы играем». А тут такие игры, что уже не до смеха. А в милицию я схожу, я поговорю, это хулиганство! Так травить человека.

Никита смотрел на свечу, хотелось поймать момент, когда она загорится. В воздухе появится рука с зажигалкой? Кто-то чиркнет невидимой спичкой? Или Хозяин силой взгляда ее зажжет?

– Не надо в полицию. Не надо…

Что могла в этой истории сделать полиция? Поймать Хозяина и в наручниках отправить за границу? Убедить Бэлку не бить больше Полину? Да они пальцем у виска покрутят – и вся работа.

– Я поговорю! Поговорю! А то ходят тут…

– Кто ходит? – прошептал Никита.

Дядя Толя тяжело вздохнул:

– Я тебе сапоги принес. А то что ты все босиком да босиком. – У порога и правда стояли сапоги. – А ты давай, старик, собирайся. Можешь даже вещи не брать. Я потом привезу. Как только все уляжется, я приеду, извинюсь перед твоей матерью. Это же такая история… Собирайся. Скоро машина придет.

Дядя Толя вышел. По комнате пролетел сквозняк от его движения. В воздухе словно что-то сдвинулось.

Свеча горела.

Пропустил. Но зато на память сразу пришло: «У лукоморья дуб зеленый…»

Свеча задрожала, треснула искрами. Никита накрыл ее ладонью, не замечая боли, а потом и вовсе выдернул из подсвечника. Посмотрел на лунку, заляпанную воском. Вот была бы кнопка по уничтожению всей нечисти в округе! Нажал – и все закончилось. Никита утопил палец в лунке. Укололся. Сквозь воск торчал штырек, на который надо насаживать свечки.

Так, значит? И кнопка ему заказана? Ну что ж, волшебники, и на вас найдется управа.

Соль, железо и черная кошка.

В этот раз прилетел хороший камень – стекло задрожало. Эдак и разбить можно. А потом и вообще дом поджечь. И не спасут его десяток бочек, полных воды, и ежедневные дожди. Тут если что и спасет, то не вода. Зачем нужна была записка? Почему ее попросили передать именно его? Может, все дело в этом сложенном листке?

Что там такого было? Люблю, не могу? Потерпи немного, все закончится? Русские уйдут, и мы снова будем вместе? Или был описан способ расколдоваться?

– Старик, ты еще не собрался? – заглянул дядя Толя. – Поторопись. Машина вот-вот будет. Мне, правда, отзвонили, что одна машина сломалась. Но скоро, я уверен, пришлют другую. – Из кухни послышалась телефонная трель. – Ага, вот и они!

Вторая машина, судя по разговору, тоже сломалась.

– Ищите еще! – возмущался дядя Толя. – Нам срочно нужна машина!

Никита приподнял покрывало на окне. Что будет, когда он выйдет? Они сразу накинутся? Или дадут сделать несколько шагов, а потом начнется погоня? По всем правилам. Куда погонят? К плотине или к тому Дому? Два раза снаряд в одну воронку не падает – значит, не к плотине. Крышу на голову ему роняли. Что еще? Огонь?

Свеча горела. Валялась на полу и все равно горела.

Никита наступил на огонек, растаптывая воск по полу. Чтобы гореть было нечему.

– Да что ж ты будешь делать! – ругался по телефону с диспетчером дядя Толя. – Вам деньги не нужны?

Из дома надо было уходить, пока его и правда здесь не подпалили. А то ведь дверь заложат – и не выберешься.

Никита влез в сапоги, натянул толстовку и вышел из комнаты. Увидел на столе солонку. Покрутил в руках. Сунул в карман. На подоконнике обнаружился гвоздь. Большой, гнутый и ржавый. Доисторический какой-то. Нормально. В хозяйстве все пригодится. Призрак тоже не новенький. Пожил уже на свете, поистрепался.

– Собрался? – Дядя Толя что-то искал в своем телефоне.

– Хочу напоследок воды принести, – бодро отозвался Никита.

– Да сиди уже! – отмахнулась баба Зина.

– И правда, чего тебе по улице ходить? – Дядя Толя являл недовольство – телефон побеждал.

– Там уже нет никого, на улице. Пройдусь. – Никита вышел на крыльцо.

Ветер прогнал волну зелени по деревьям.

Никита перекинул ведро из руки в руку. Дужка другая. Неудобная.

Как можно беспечней спустился по ступенькам, прошел по тропинке, вышел за ворота. Так, впереди кусты, а за ними традиционная крапива, утоптанная до грязи дорожка и колонка. Покачивая ведром так, чтобы был слышен скрип, Никита дошел до кустов, бесшумно поставил ведро на дорожку и прыгнул в сторону.

Кусты! Спасительные кусты тянулись еще вдоль пары домов, а дальше – разрыв.

– Ааааа!

И грохот. Кто-то не дождался, пока Никита появится из кустов, и побежал проверять. Выкатилось ведро, зазвенел велосипед.

Илья! Навернулся. Так, один есть.

Никита на мгновение прилип к кусту, досчитал до пяти и побежал.

– Аааааа! – дрогнул воздух.

Пересек свободное пространство, упал в акацию.

– Туда!

По дороге пронеслась Бэлла. Волосы развевались, как водоросли в быстрой воде.

Затрещало:

– Здесь где-то!

Легыч. Идет по кустам.

Раз, два, три…

– Смотри дальше!

А это Илья. Звенит велосипедом. Чего он к этой технике прилип, все время на нем? Может, ему велосипед в награду за работу выдали?

…четыре, пять!

Никита выскочил на дорогу, сбил выкатившего из кустов Илью.

Завизжали.

Бэлла неслась на Никиту, выставив руки. Пальцы скрючены, вот-вот вопьется ногтями.

– Ааааа!

Полинка появилась из обочинной канавы и ринулась наперерез. Бэлла была слишком увлечена целью и не заметила, что под ноги ей что-то попало.

Теперь остались две лохматые подружки и Легыч. Но на нем с двух сторон висели мелкие, Ромка и Колян. Сбрасывая одного, он утопал в кулаках другого.

Полинка поднялась с земли. Губа разбита, на скуле синяк, волосы стоят дыбом, кофта сползла с плеча. Улыбается.

Никита поднял кулак в знак приветствия и побежал дальше.

В голове возникло четкое убеждение, что если он выберется за границу поселка, то все закончится. Там его встретит машина, и он сможет вернуться в другой мир.

Обе длинноволосые не отставали. Бэлла так вообще оказалась отменной бегуньей – Никита это еще утром отметил. А у него были сапоги. На пару размеров больше, они словно специально тормозили, не давали бежать. Никита снова нырнул в кусты, надеясь, что девчонки его потеряют.

– Где? Где? – заметно задыхалась вторая.

– Направо ушел, – голос Бэллы спокойный, словно не она дала сейчас резкий старт на двести метров.

Ветки над головой Никиты задвигались, и он сначала на корточках, потом на полусогнутых отступил к домам.

Но это были не дома, а уже до боли знакомое пожарище.

– Аааа! – завопили за спиной.

Никита проскочил по головешкам, перемахнул через забор огорода и побежал по грядкам, надеясь, что с другой стороны его не встретит двухметровое непреодолимое препятствие.

Второго забора не было. На огород сразу наступили кусты, за ними поднялись сосны и тут же начался лес.

Никита сбавил скорость, продрался сквозь валежник. Под ногами зазмеилась тропка. Оглянулся. Тихо. Совсем тихо. Лес был мертв. Никита пожалел, что раньше не догадался просто сбежать. Уйти за границы поселка, чтобы почувствовать себя свободным. Он даже успел представить, как стоят на этой самой границе Илья с Легычем, Бэлка с подругой, злятся, клацают зубами, тянут в недоступную для них сторону руки со скрюченными пальцами. Представил и усмехнулся. Не на такого напали. Сейчас он отойдет подальше, позвонит маме, и она поможет ему вызвать такси.

Тропка ожидаемо привела его к дороге. Некоторое время выглядывал. Во всех фильмах ужасов героев подводит легкомысленность. Они слишком быстро расслабляются. А надо до последнего ждать подвоха.

По дороге никто не шел. Никита выбрался из зелени и побежал направо. Горизонт был близок, но выходить на дорогу было еще опасно. Поэтому Никита пробирался стороной, оглядываясь. Наверное, поэтому не сразу заметил, что перед ним табличка «ТАРЛУ», а над ней «Добро пожаловать».

Замер. Такого не могло быть. Даже если пошел не в ту сторону, он не мог встретиться с этой табличкой.

Посмотрел назад, вперед. За табличкой начнется поселок. А если пойти обратно? Там тоже начнется поселок, потому что там он и есть. Никита из него только что вышел.

Помотал головой. Может, в лесу он сильно забрал в сторону? От волнения не заметил, что прошел не пять минут, а полчаса. Не заметил, как проскочил дорогу, еще немного поплутал и пошел обратно.

Зажмурился. Раз, два, три…

Нет, он пойдет дальше. Это морок, чушь, его пытаются запутать.

За табличкой ничего не изменилось. Никита поднялся к горизонту и увидел первые дома поселка. Мелькнул велосипедист.

Никита упал в траву, чтобы его не заметили.

Надо было досчитать до пяти, тогда у него лучше получается принимать решения. А прятаться – нет, это не его.

Держась ближе к деревьям, Никита побежал в обратную сторону. Точно – утомился, перестал замечать, что вокруг происходит.

Он бежал, бухая сапогами, когда перед ним вновь возникла табличка и мирное пожелание быть в этом месте как дома.

Остановился.

Раз, два, три…

Сунул руки в карманы. Хотелось рвануть обратно так быстро, как только смог бы. И даже сапоги ради этого можно сбросить.

…четыре, пять. Я иду искать.

Выдохнул и пошел вперед.

Можно было, конечно, еще пометаться, но результат будет таким же. Он окажется здесь. Около Дома Трех Смертей. Его сюда и гнали.

Никто на границе поселка не стоял, зубами не клацал. Если он сам придет и сдастся, все вокруг радостно запрыгают. Потому что это игра в прятки. И он опять проиграл. Его обнаружили.

Вытащил из кармана гвоздь. Хорошо бы соли в ладонь набрать, но ладонь влажная. Соль прилипнет, и никого он не обсыплет.

Дорога была пуста. Поселок вымер.

Кусты рядом зашуршали, затрещали.

«Раз, два…» – успел посчитать Никита. Перед ним возник дом. Темный. Страшный.

Из окна на него смотрел Хозяин. Как там говорила мелкая? Они его ни разу не видели. Его видит только тот, кто выбран.

– Раз, два, три, четыре, пять, я иду искать, – проскрежетал Хозяин. – Кто не спрятался, я не виноват.

Никита резко присел. Нет, он не собирался так просто сдаваться. Если можно еще немножко поиграть, то он выбирает прятки.

И прятаться лучше в доме!

В прошлый раз как он внутрь попал? Где здесь лестница?

Что подстроил ему Хозяин, гадать можно долго. Топить, ронять крышу на голову, жечь. Но он точно ничего этого не сможет сделать в своем доме. Там, где лежит его заклад. Если заклада не станет – не станет и Хозяина.

Лестница на чердак ждала гостей. Дверь была распахнута. Если кто-то кого-то где-то ждет, то Никита пошел.

Чердак был темен и пуст. Внизу раздались шаги.

«Раз, два, три, четыре, пять».

Что будет, если его поймают? В полицию отведут? Или примутся бить ногами?

Никита склонился над люком – догадался ли Хозяин?

Отпрянул. И лицом к лицу встретился с бледной девушкой.

– Отдал записку?

Никита поискал по карманам, утопил пальцы в соли.

– Понимаете, так получилось…

– Отдай непременно. Он должен это прочесть.

Девушка резко склонилась над ним – так, что Никита шарахнулся.

– Да отдам я! Отдам!

– Ищите его! – кричали внизу.

На лестнице загрохотали шаги. Никита вжался в угол за стропилами. Легыч со света ничего не разглядел и проскочил в глубь чердака. Высунулась голова Ильи. Он мазнул взглядом по темноте, в которую превратился Никита, и отвернулся.

– Вот он!

Бэлла. Кикимора глазастая.

Никита выскочил, пихнул Илью. Тот загремел по ступенькам. Никита ринулся следом. Бэлла попыталась удержать его за куртку. Нога в неудобном сапоге подвернулась. Последние ступеньки пересчитал руками и плечом.

– Держи его!

Сверху навалились. Никита извернулся. Пнул сапогом в навалившегося, высвободил ногу и вскочил.

Бэлла сидела, обняв сапог.

Никита бросился по коридору.

– Аааааа!

Полинка, выставив руки, проскочила мимо него, в кого-то врезалась.

– Мама!

Удар, еще один.

Никита обернулся. Да что же мелкую постоянно бьют?!

– Хватит! – он остановил руку Бэллы. – Себя ударь!

На Никиту тут же навалились с двух сторон. Ноги подкосились. И он рухнул на пол.

Осалили, блин. Гвоздь-то он где уронил?

Никита попытался вывернуть голову. Взгляд уперся в ботинки. Черные, хорошо начищенные.

Илья с Легычем отступили, словно почувствовали Хозяина. Никита сел, потряс отбитой рукой.

– Я вам принес кое-что! – сказал медленно.

– Мне?

– Записку. Просили передать.

В голосе Хозяина появился интерес:

– Ах, записку?

Никита полез в карман. Один, другой. Хоть бы какой листок.

– Ааааа, понятно, – противно протянул призрак и вдруг натурально так вздохнул: – Обмануть решил. Меня не обманешь. Многие пытаются, но у них не получается.

Никита сжал руку в кармане. Если что, будет сразу бить солонкой.

– Это письмо меня здесь и держит. Она, – кивок в потолок, – его мне написала, а передать не может. И пускай. Пока есть письмо, есть и я. А вот тебя не будет. Не надо к нам сюда ездить! Никому! НИКОГДА!

Призрак сделал шаг, Никита сжался, зажмурился. Между глазами промелькнули горячие искры, в лоб ударило.

«Пока есть письмо…»

– Нет больше твоего письма! – прошептал он.

Между пальцами призрака играло пламя.

– Ты уверен?

В стороне скулили. Полинка отползала от разъяренной Бэлки.

Да что там уверен – он сам видел, как остатки письма… остатки…

Видимо, в лице он все же изменился.

– Вас так легко на это купить. Попросить передать письмо! И вы сразу бежите ко мне! Глупые… Наивные…

Под потолком разлился легкий смех.

Вот дурак! С чего он решил, что ему здесь хоть кто-то готов помогать? Разве только Полинка. И то потому, что не местная.

Полинка!

– Ну ладно, хватит разговаривать. – Призрак стиснул кулак. Вокруг сжатых пальцев промелькнула искра. – Тебя сейчас убью не я, а они. – Он кивнул на притихших местных. – Они. А потом будут переживать. И будут виноваты. Хорошую месть я придумал?

Не успел призрак договорить, как на Никиту бросились.

– Мелкая! – извернулся он.

Полинка сидела у стены, терла щеку. Смотрела устало.

– Защиты у мелюзги ищешь? – засмеялась Бэлла.

Как сказать, чтобы поняла только Полинка? Нужны очень правильные слова.

– Гроб. То есть шкаф. Помнишь?

– Будет тебе гроб! – торопил призрак. – Тащите его наверх! Оттуда сбросим.

Ага, снаряд в одну воронку не падает. Одного утопили, другого крышей придавило, а ему, значит, перелом шеи.

– Он там остался! – Полинка мгновенно переключалась. Она уже не плакала, а смотрела с интересом.

– Я достал, а ты бросила.

Никиту волокли, он извернулся, сунул руку в карман, сыпанул в лицо Легычу горсть соли. Легыч взвыл. Никита получил удар под ребра и сильный пинок в спину. Падая, выпростал из кармана вторую руку. Ничего, гвоздь и соль годятся не только против нечистой силы.

Илья дернул его вверх. Никита резко поднял руку.

– Отпусти его! – накинулась на брата Полинка, наваливаясь грудью. И зашептала: – Что?

– Письмо. Помнишь? Ты не прочитала, бросила. Его сжечь надо.

– Что?

– Уйди! – Илья легко отбросил Полинку. Вздернул Никиту.

– Гроб и похоронная музыка! – заорал Никита. – И пусть все сгорит к чертям! – Бросил гвоздь в сторону Хозяина: – Выше пламя! И чем быстрее, тем лучше!

Метнулся в одну сторону, в другую, запутался в ногах, споткнулся.

Звеняще хохотал призрак девушки.

– Пока нас помнят, мы живы! – рявкнул Никита, но сил сопротивляться уже не было. Его потащили к лестнице.

Кажется, в стекло стучали. Паша? Спасет?

Никита дернул ногой. Сапог полетел по коридору.

Ничего, не в сапогах счастье!

Оглянулся. Полинки не было. Поняла ли?

Вцепился в перекладину, не давая тянуть себя наверх. От острой боли чуть не взвыл. Вредная Бэлка впилась зубами, заставляя разжать пальцы.

– Зря упираешься, – торжествовал Хозяин. – Ничего уже сделать нельзя. Надо смириться.

– Да здравствует кротик! – крикнул Никита, и его перебросили на чердак. Теперь надо было продержаться несколько метров до люка. Никита руками ухватился за стропила и повис на них. Илья с Легычем вцепились ему в ноги.

– Не играй с огнем! – брыкнулся Никита.

Перед ним была дверь. Сейчас затащат на чердак и бросят вниз головой. Доказывай потом, что это не он сам все учудил.

Полинка! Где ты?

Сколько ей надо пробежать? Через поселок, мимо дома с Лениным, через железную дорогу, мимо ворот (если их еще не замуровали, чтобы больше никто не шастал), через все развалины ЦБК к плотине, от нее вниз, к кустам, в которых они сидели. Минут двадцать. Надо держаться.

Никита раскинулся звездой, не давая себя сдвинуть.

Дядя Толя будет уверен, что он уехал. Ведь Никита ушел и не вернулся.

Никита вжал голову, отбитыми руками из последних сил цеплялся за воздух. А его все толкали, пинали, били.

– Сейчас все случится! – выл Хозяин. – Тебя сбросят! Сбросят! Отличное завершение ритуала!

Потащили. Никита потерялся в пространстве. Сколько ему еще до люка, куда его тащат, что вокруг происходит? Рухнул на бок. Не дастся! Не сдвинете!

– Ну же! – выл ему в ухо Хозяин.

– Полина!

Повалился коленями на жесткое. Удар равнодушной болью отозвался в теле. Его снова поволокли. Толкнули в пустоту.

Все, не успела.