Текст книги "Последний танец"

Она что-то знает про маму.

Заметив, что подруга в замешательстве, Лианн вскочила с наигранной бодростью и направилась в кухню.

– Ты уже пообедала? Я приготовлю сандвич.

– Нет, спасибо, я не голодна. – Алекс ничего не ела с утра, но при мысли о пище ее чуть не стошнило.

Вдруг взгляд Алекс упал на форму медсестры, висевшую на двери спальни Лианн. «Она медсестра… примерно нашего возраста».

Алекс вздрогнула. Боже правый! Возможно ли это? Ее лучшая подруга, для которой папа был как родной отец! Нет, это немыслимо.

Это… извращение какое-то.

Но ужасная мысль прочно засела в ее голове, раскалывающейся от боли. Нет, она не успокоится, пока не выяснит все до конца.

Алекс поднялась и, взглянув на часы, сказала:

– Мне пора. Я обещала девочкам сводить их в кино. – Подходя к двери, она обернулась. – Да, кстати, я тут как-то пылесосила под диваном и нашла там золотую сережку. Дочери говорят, у них такой нет. Наверное, это твоя.

Лианн нахмурилась, рассеянно теребя мочку уха. Алекс ждала ее ответа затаив дыхание.

– Да, я потеряла одну сережку из своей любимой пары. Ума не приложу, где могла ее обронить. У тебя ее сейчас, случайно, нет?

– Нет. Я занесу ее в следующий раз.

«Совпадение, – возразил Алекс робкий детский голосок, похожий на испуганный голос Лори. – Всякий может обронить сережку. А рядом с отцом работали десятки медсестер».

Но если отец и Лианн были любовниками, это объясняет, зачем подруга приехала к ним домой в тот вечер. Она, вероятно, искала записку, кредитную карточку или что-то еще, опасаясь быть скомпрометированной.

Алекс взялась за ручку двери, в ушах ее шумело.

– Я рада, что ты нашла сережку, – сказала Лианн, выходя с ней на крыльцо. – Я просто с ног сбилась, разыскивая ее. Ты ведь понимаешь, что значит потерять любимую вещицу.

– Конечно, – согласилась Алекс. Она тихо, истерически смеялась, направляясь к своей «тойоте».

«Все страннее и страннее», – вспомнилась ей фраза из «Алисы». Алекс залезла в нору и очутилась в стране чудес, мрачной и запутанной, где за каждым углом ее поджидало неведомое.

Глава 13

Женщина, сидевшая напротив Джонни Девейна, неплохо сохранилась, как сказала бы его мать. «Похоже, что ее забальзамировали», – подумал он. В шестьдесят девять лет – Джонни отыскал дату ее рождения в одной из папок, лежащих на столе, – она так тщательно следила за собой, словно боялась, что иначе рассыплется в прах. Безукоризненный макияж, крашеные волосы цвета платины аккуратно уложены, костюм в розовых и лиловых тонах.

Берил Чапмен смотрела ему в глаза, как человек, которому нечего скрывать. Впрочем, Джонни был о ней совсем иного мнения.

– Ну давайте вызовите меня в суд. Вам не будет от этого никакой пользы. – Она постукивала крашеным ногтем по столу. – Я вам открою один секрет. Лидия Сигрейв, моя самая близкая подруга, была примерной женой и матерью.

– По-моему, вы должны понимать, почему многие теперь полагают иначе, – спокойно возразил он.

– А мне наплевать на ваше мнение. Этот человек всех обманывал… даже Лидию. Но меня ему не удалось одурачить. Да, он всех мог очаровать и был хорошим семьянином, можете мне поверить. Но Вернон Сигрейв – воплощение зла, и это тоже правда.

– Значит, вы хотите сказать, что миссис Сигрейв поступила справедливо, застрелив своего мужа?

Берил выпрямилась, прищурила глаза и поджала ярко накрашенные губы.

– Ну нет, вам не удастся меня подловить. И перестаньте угрожать мне вызовом в суд. Если я стану свидетельницей по делу Лидии, это не приведет ни к чему хорошему.

– Благодарю за справку… но не понимаю одного. Адвокат миссис Сигрейв передал мне список свидетелей защиты, но я не увидел среди них вашего имени. Можете назвать меня старомодным, но я считаю, что друзья не бросают друг друга в беде. Это наводит меня на мысль, – продолжал Джонни, смерив Берил пристальным взглядом, – что вы с миссис Сигрейв не были такими уж задушевными подругами.

Сквозь пудру на бледном лице Берил проступили красные пятна.

– На что вы намекаете, молодой человек?

– Заметим для начала, что вы с доктором Сигрейвом состояли в интимной связи. – Джонни развел руками, как бы говоря: «Не мне вас судить». – Это случилось много лет назад, но у нас маленький городок. Люди судачат о событиях тридцатилетней давности так, будто все произошло вчера. – Кому, как не ему, Джонни, знать это: о нем до сих пор иногда говорят, как о беспутном сыне пьяницы Пита Девейна.

Голос Берил дрогнул:

– Если я и сожалею о случившемся, с тех пор утекло много воды. Не понимаю, какое это имеет отношение к суду.

Джонни тоже этого не понимал. Сегодняшняя встреча с Берил была своего рода проверкой. Он хотел выяснить, какие еще неприятные сюрпризы могут ожидать их в ходе следствия.

Но Берил, а также и окружной прокурор весьма удивились бы, узнав, что Джонни действует не в интересах Лидии Сигрейв, а в интересах ее старшей дочери – единственной женщины, которую он любил. Именно из-за Дафны он провел едва различимую линию между своим профессиональным долгом и высшей справедливостью.

Для Дафны справедливый суд тот, который признает ее мать невиновной. Но Дафна не догадывается о том, что Хо твердо решил добиваться самого сурового приговора. Джонни старался противодействовать этому всеми силами, но у него были связаны руки. Как бы он ни желал помочь Дафне, его уважение к закону было неколебимо. Но если существует возможность спасти мать Дафны и восстановить справедливость, Джонни ее найдет.

– Для начала мне хотелось бы понять, почему, узнав об измене мужа, истории тридцатилетней давности, любящая жена отправила его к праотцам.

Берил закинула ногу на ногу, стараясь не выдать волнения. Джонни чувствовал, что ей не терпится спросить его, кто рассказал ему про нее и Сигрейва.

Откуда Берил знать, что это Дафна?

Джонни твердо помнил и еще одно: когда муж изменяет жене, дело редко ограничивается одной женщиной. А брошенные любовницы, в отличие от ничего не подозревающих жен, всегда следят за похождениями своих бывших возлюбленных. Наверняка Берил знает больше, чем говорит.

Джонни молчал, давая ей возможность собраться с мыслями. Наконец Берил глубоко вздохнула и произнесла:

– Если Лидия и подозревала мужа, то никогда не обмолвилась об этом ни словом. Даже когда я развелась. Так продолжалось до тех пор, пока… – Берил умолкла, затем прямо взглянула в глаза Джонни. – Когда Лидия пригласила меня на праздник в честь сороковой годовщины их свадьбы, я… не выдержала и рассказала ей все.

– А потом не выдержала миссис Сигрейв и взялась за пистолет?

В словах Берил была доля правды, и все же Джонни не верил ей. Тридцать лет притворяться преданной подругой, а потом ни с того ни с сего раскрыть все карты? Не похоже это на Берил. Скорее всего что-то вынудило ее на этот шаг. И дело не в празднике.

Но вот вопрос, кого она пытается выгородить? Не себя, это ясно. И уж конечно, не Лидию. Иначе Берил давно бы уже посетила офис Кэткарта.

А сейчас она настороженно уставилась на него как загнанная в угол волчица.

– Кто, кроме Лидии, может знать, что происходило в ее голове? – Берил машинально потянулась к сумочке за сигаретами – жест заядлой курильщицы. Но, поразмыслив, вновь сложила руки на коленях.

– А она этого не скажет. Удобно, не так ли? – Джонни задумчиво смотрел на нее, подперев голову рукой.

– Если вы имеете в виду другую женщину, то тут я вынуждена огорчить вас. Их было так много, что вам вряд ли удастся вычислить какую-то одну. – Берил криво усмехнулась. – Берн до конца жизни был ловеласом.

– И с кем же он развлекался в последнее время?

Глаза Берил потемнели от ярости.

– Я не шпионю за людьми, мистер Девейн.

– Не обязательно шпионить, чтобы узнать правду.

– Когда-нибудь я с удовольствием выслушаю ваши соображения на этот счет. – Она взглянула на часы. – Но мне пора. Моя парикмахерша не любит ждать.

– Спасибо, что пришли, миссис Чапмен. – Джонни поднялся.

– В следующий раз, – холодно проговорила Берил, – я пришлю к вам своего адвоката.

Бесполезная угроза. Если ей нечего скрывать, зачем же она явилась? Да просто желая выведать, что известно ему.

Берил остановилась у двери и обернулась к Джонни, злобно прищурившись.

– Джонни Девейн, вы с Дафной Сигрейв вечно прятались от ее отца. Ты и сейчас ничуть не изменился.

Джонни от души рассмеялся.

– Надеюсь, нет.

Пусть они с Дафной уже не те безумно влюбленные друг в друга подростки, ему все равно приятно сознавать, что хотя бы один человек в их городе думает иначе.

Он не встречался с Дафной с той самой ночи на пляже. Она не упомянула ни о буклете гостиницы, ни о старых автобусных билетах. Поняла ли Дафна, что именно предлагает ей Джонни? Верит ли она в то, что им необходимо использовать эту возможность, поскольку другого случая не будет?

Позавчера Джонни позвонил ей – спросить, как дела, в надежде, что Дафна откликнется на его предложение. Но она этого не сделала.

«Еще не поздно», – хотелось крикнуть ему. У них еще есть время. Автобус уже давным-давно ушел, но он, Джонни, остался. Ведь он не мог уехать без Дафны. С годами Джонни понял одну простую истину: то, от чего ты бежишь, в конце концов остается с тобой навсегда. Он не повторит прошлых ошибок. На этот раз Джонни будет бороться за женщину, которую любит больше жизни.

В два часа дня Джонни все еще сидел в своем офисе за столом, закатав рукава, и возился с бумагами по делу о вооруженном ограблении. Рядом лежал нетронутый сандвич.

Погруженный в размышления, он не сразу услышал телефон. Из задумчивости его вывел голос секретарши по внутренней линии:

– Мистер Девейн, это директор колледжа, где учится ваш сын. Вторая линия.

Охваченный смутным беспокойством, Джонни снял трубку и нажал мигающую кнопку.

Мистер Гленн сразу приступил к делу. Джей Джей ввязался в драку. Ничего серьезного, оружие в ход не было пущено. На этот раз ребят отпустили и не стали наказывать. Джей Джей ждет отца возле кабинета директора.

Укоризненный тон мистера Гленна вывел Джонни из себя. Сколько раз ему приходилось слышать те же слова во время учебы в школе! А в чем состояла его вина? Как правило, он ввязывался в драки с ребятами постарше, которые никак не могли взять в толк, что если задеть гордость Джонни, рост и сила уже не имеют значения. Но никто ни разу не выслушал его оправдания – в школе существовало неписаное правило: в драке всегда виноват трудный подросток. И ни о какой презумпции невиновности не могло быть и речи.

Пришлось пройти множество дорог, которые на самом деле вели домой, чтобы наконец утвердиться и престать доказывать всему миру свою правоту. И пока ему не представят все факты, он не станет извиняться за поведение сына.

– Я сейчас приеду, – бросил Джонни в трубку.

Он ехал через весь город к своей старой школе и вспоминал, как полицейские поймали их с Дафной ночью у ремонтных мастерских. Хорошенькую картину они, должно быть, являли собой: дочка доктора Сигрейва со спущенными джинсами и задранной футболкой и беспутный патлатый сынок Пита Девейна. Джонни был уверен: полицейские арестуют его не только за то, что он сбил замок, висевший на двери, но и за изнасилование. Так бы все и случилось, если бы один из полицейских не узнал Джонни – он часто наведывался домой к Девейнам. Итак, их отпустили, ограничившись строгим предупреждением.

«Наверное, тот парень просто сжалился надо мной, – думал теперь Джонни. – Или же совесть не позволила ему задержать беззащитных подростков».

Ведь и сам Джонни за все эти годы не раз оказывался в подобной ситуации. Вспоминая свое детство, он вновь вызывал в памяти череду нескончаемых кошмаров: гневные вопли, крики, звон разбитого стекла, кровь на потрескавшемся линолеуме… и страх, всепоглощающий страх. Страх преследовал его, пока он не подрос и не научился защищаться.

Полицейские были частыми гостями в их доме. Будни семьи Девейнов сводились к бесконечным перепалкам и потасовкам между вечно пьяными отцом и матерью. Доставалось и Джонни с братом, но их запугивали угрозами, и мальчики молчали. Полицейским Джонни говорил, что упал с мотоцикла: синяки все-таки лучше, чем интернат.

Был ли его выбор правильным – этого он не знал. Но несчастья закалили Джонни. Правда, когда его старший брат, Фредди, погиб во Вьетнаме в самом конце войны, Джонни чуть не сломался. Он стал пить, целыми сутками пропадал невесть где, ввязывался в драки и тем самым упрочивал свою репутацию трудного подростка.

Все изменилось после того, как Джонни познакомился с Дафной. В то время как его сверстники уже вовсю хвастали новенькими автомобилями, полученными в подарок от родителей, судьба преподнесла Джонни куда более ценный дар: первую и единственную любовь.

Перемена произошла так быстро, что отец не заметил этого. В тот вечер он выпил больше обычного и начал избивать мать за то, что та сожгла сковородку. Тут-то все и случилось. Джонни крикнул отцу, чтобы тот оставил мать в покое. Пит посмотрел на него налитыми кровью глазами и увидел у себя под носом здоровенный кулак Джонни.

«Если ты еще хоть раз тронешь ее или меня, я тебе морду расквашу», – пообещал сын.

С тех пор отец больше не поднимал на него руку. Джонни понял, что справедливости не добьешься кулаками. Он мог бы, конечно, ударить отца в челюсть, но тогда в нем никогда не пробудилось бы уважения к себе.

Джонни припарковал автомобиль и выключил двигатель. Школа совершенно не изменилась со времен его детства и юности. Все осталось прежним, кроме причесок и одежды подростков, наводнивших школьный дворик.

И как так случилось, что у него уже почти взрослый сын? Джонни нашел Джей Джея в приемной директора. Сын ссутулился в кресле, и Джонни показалось, что сейчас он увидит мисс Уикершем в очках в золотой оправе. Но он тут же вспомнил, что бывшая секретарша умерла год назад. Теперь на него смотрела приятная женщина средних лет в кружевной блузке и вышитом жакете.

Джонни похлопал сына по плечу. Джей Джей поднял голову и мрачно уставился на отца. Глаз у него опух, а синяк приобрел фиолетовый оттенок. Его настороженный взгляд так напомнил Джонни себя прежнего, что к горлу его подступил комок.

– Мне сообщили, что тебе нужен адвокат, – сухо заметил он.

Джей Джей усмехнулся.

– Отец, я…

– Поговорим об этом по дороге домой. Тебя отпустят под залог?

Сын заметно приободрился.

– До конца недели я не буду посещать занятия. Мне запретили заниматься в секции. – Джей Джей, не по возрасту рослый и широкоплечий, играл за университетскую футбольную сборную и сейчас ужасно переживал.

Они вышли в шумный коридор, заполненный детворой. Когда они подошли к выходу, Джонни небрежно спросил:

– Может, объяснишь, что случилось?

Джей Джей пожал плечами. Джонни попытался зайти с другой стороны.

– Насколько мне известно, твой друг выглядит еще хуже. Ты что, отрабатывал на Стю тот удар правой, который я тебе показывал? Или же вы оба свалились с лестницы?

Джей Джей покраснел.

– Не хочу говорить об этом. Потом, ладно?

Джонни взвесил свои шансы: можно нажать, но это ни к чему не приведет. На этот раз Джей Джею действительно больно, и вовсе не там, где подбородок украсили кровоподтеки.

– Хорошо, отложим до ужина, – согласился он. – Но уясни вот что: не обязательно все проблемы решать кулаками. Поверь тому, кто и сам часто получал синяки и шишки в твои годы.

– Это больше не повторится. Джонни усмехнулся:

– Поразительная покорность. Только не говори, что ты прочел «Бхагавадгиту».

– Бхагавад – что?

– Ничего. – Джонни открыл дверцу автомобиля и как бы невзначай спросил: – А этот синяк имеет какое-нибудь отношение к девочке по имени Кейт?

Джей Джей прищурил здоровый глаз.

– Кейт Уинтер?

– Я не знаю другой Кейт.

Сын снова пожал плечами.

– Пусть катится на все четыре стороны – мне на нее наплевать.

– Ты говоришь о той Кейт, с которой вчера весь вечер болтал по телефону? Я думал, мне придется скальпелем отрезать трубку от твоего уха.

– Перестань, пап. Мне сейчас не до смеха.

– Ладно. – Джонни отбросил шутливый тон. – Только подумай вот о чем: когда вы со Стю станете в очередной раз выяснять отношения, спроси себя, стоит ли ссориться со старым другом из-за девочки, которую ты забудешь уже через год.

Джей Джей мрачно смотрел на отца, стоя рядом с автомобилем. Еще два-три дюйма, и сын догонит своего старика папашу. Есть о чем поразмыслить.

– Кто бы говорил, – буркнул Девейн-младший. – Я слышал, как ты однажды разговаривал с одной леди. Судя по всему, вы с ней не просто друзья. Ну как, ты сам про нее расскажешь или мне навести справки?

Теперь покраснел Джонни. Джей Джей оказался проницательнее, чем он предполагал. Хотя они с Дафной сказали друг другу всего пару слов, сын каким-то образом уловил в тоне отца нечто особенное и понял, что эта женщина значит для него гораздо больше, чем те три или четыре дамы, с которыми он встречался после развода.

– Я не думал, что это так заметно, – усмехнулся Джонни.

– Я знаю ее?

– Ее зовут Дафна. Мы вместе учились в старших классах. Джей Джей понимающе кивнул:

– Ах, это она… Та, о которой рассказывала мама.

– А что тебе рассказывала мама? – Джонни смутился.

– Что ты хотел жениться на ней. И еще она наговорила кучу всякой всячины. Это ведь было сразу после развода. Наверное, мама уже пожалела о своих словах.

– Да, я чуть не женился на Дафне, – признался Джонни.

– И что же тебе помешало?

– Ее отец. Он был жуткий собственник. Меня он считал ничтожеством. Будь мы с Дафной немного старше и умнее, нам удалось бы преодолеть эти трудности. Но тогда у меня не было бы тебя.

Джей Джей просиял. «Очко в мою пользу», – подумал Джонни. Но сын не сдавался:

– Так ты считаешь, что в этот раз все будет по-другому? И вы не повторите прежних ошибок?

«Да, все будет по-другому, – поклялся Джонни. – Я не упущу ее на этот раз. Но увы, решение принимаю не я, а Дафна. Мне остается только ждать и надеяться».

– Боюсь, человеку суждено повторять собственные ошибки, пока он не научится исправлять их. – Джонни сунул руку в карман за сигаретами, а вместо этого вытащил швейцарский ножик, который Дафна подарила ему на семнадцатилетие. Джонни помнил, как она смеялась, разрезая коротким лезвием именинный пирог, который сама испекла, и как он вытер ножик и сунул его в карман, а потом поцеловал ее. С тех пор Джонни никогда не расставался с ножиком.

Повинуясь необъяснимому порыву, Джонни кинул ножик сыну. Джей Джей чуть не выронил его от неожиданности и просиял.

– Он твой, – сказал Джонни. – Храни его, когда-нибудь он тебе понадобится.

– Если я снова ввяжусь в драку? – ухмыльнулся Джей Джей.

Джонни покачал головой.

– Это тебе на счастье. Мне подарила его та леди, о которой я только что упоминал. Как-нибудь я расскажу тебе эту историю.

– А почему не сейчас?

– По-моему, ты не расположен беседовать. – Усаживаясь в водительское кресло, Джонни мельком взглянул в зеркальце заднего вида. Джей Джей улыбался.

– Ну да. Это может подождать до вечера, когда ты вернешься с работы.

– А разве мы сейчас не домой? Джей Джей отвел взгляд.

– Сделай одолжение, пап, подбрось меня до дома Стю. У нас с ним одно дело.

– Домашнее задание?

– Да, что-то вроде того.

– Возвращайся к ужину. А пока будешь у Стю, сделай и мне одолжение: приложи лед к этому синяку, а то ты с ним похож на Эдварда Робинсона.

– На кого?

– Не важно.

Джонни завел мотор и выехал со стоянки. Джей Джей долго молчал, потом смущенно произнес:

– Спасибо, папа.

– Пожалуйста. Только не порежься и обращайся с ним аккуратно.

– Есть, командир.

Джонни подумал о Дафне. Сейчас она, наверное, забрала детей из школы и сидит за своим портативным компьютером. Дафна говорила, что ведет дневник с тех пор, как приехала в Мирамонте.

Интересно, что она написала про него? И чем закончится их история? Будет ли у нее такой же печальный и странный конец, как и у большинства романов Дафны? Или же этой повести суждено обрести жизнь и надежду?

Одно Джонни знал точно: ему необходимо увидеть Дафну. Хотя бы только увидеть.

Он представил себе ее руки – изящные запястья, длинные тонкие пальцы, способные написать книгу, приласкать ребенка, сражаться за свою мать и… и поймать ускользающую нить прошлого.

Хуже всего то, думала Дафна, что она уже привыкла к этому новому образу мамы, который виделся несколько размытым за толстым стеклом, как старая фотография в семейном альбоме. Дафна печально смотрела на старенькую, сухонькую женщину в оранжевом комбинезоне, сидевшую напротив нее в кабинке для свиданий, и понимала, что та мама, которую она помнила с детства, вряд ли уже вернется.

– Мы говорили с твоими друзьями и родственниками, но… – Дафна вздохнула в черную трубку, напоминавшую ей платный телефон-автомат, по которому обычно звонишь среди ночи, когда необходимо сообщить, что у тебя сломалась машина и ты застряла в какой-то глуши. – Они не сообщили ничего плохого – напротив, одно хорошее. Все они передают тебе приветы и желают скорейшего освобождения. Да, помнишь Милли Ландри, владелицу галереи? Она продала все твои работы и интересуется, есть ли у тебя сейчас возможность рисовать. Милли убеждала, что искусство помогает жить. Кстати, заказы на твои работы продолжают поступать.

Дафна подумала и об успехе своего романа «Прогулка после полуночи», выдержавшего уже четыре издания. Лидия усмехнулась – она тоже понимала, чем вызван успех ее картин.

– Милли Ландри никогда не упускает возможности заработать побольше, – усмехнулась она. – Удивляюсь, как это она еще не устроила мне рекламу – «художница за решеткой».

Дафна вступилась за Милли:

– Она же хотела как лучше. И так за тебя беспокоится.

– Охотно верю. Только мне теперь все равно, – вздохнула Лидия. – Здесь я поняла, как мало значат для нас все эти приятели и приятельницы, комитеты и общества. Это всего лишь приятный способ отвлечься от тяжелых мыслей.

– Что же тебя беспокоило? – с замиранием сердца спросила Дафна, заранее зная ответ, потому что испытала то же самое в своем браке.

– Я сама, – ответила мать. – Вся эта суета иссушила мою душу. После всех прожитых лет у меня появилось теплое чувство, что если я посмотрю в зеркало, мне не понравится мое отражение.

– А отец? Ты боялась, что твое отношение к нему изменится?

– Нет, мои чувства к нему не могли измениться. Пойми, Дафна, это очень важно. Мы не выбираем объект нашей любви. И нам не дано понять, почему мы любим. Нельзя отречься от любви. Я сделала это потому, что любила его.

Дафна вздрогнула и подумала о Джонни. Годы, прожитые без него, несмотря на удачную карьеру, любовь детей и Роджера, казались бесплодными. Может, все сложилось бы иначе, не встреть она Джонни. Но она встретила и полюбила его, ощутила вкус настоящей любви, и теперь ей суждено всю жизнь тосковать о несбывшемся.

«Наверное, те же чувства испытывала и мама к отцу». Эта мысль не стала для Дафны откровением. Она помнила, какой любящей женой была мама. Она боготворила отца, как сама Дафна – Джонни.

– Ты тоскуешь по нему? – тихо спросила она.

– Да, я любила его больше жизни. – У Лидии задрожал подбородок, но она сдержалась и не заплакала.

– О мама!..

– Не жалей меня. Я этого не вынесу. К тому же у тебя своя жизнь. Тебе придется смириться с тем, что произошло, – теперь уж ничего не изменишь.

– Чего же ты хочешь?

– Вернуться домой. – Лидия печально уставилась в пустоту. – Хотя бы на несколько недель перед судом. Я хочу увидеть, как распустились цветы, которые посадила весной, спать в своей постели… и в последний раз поплавать в заливе.

Это тронуло Дафну до глубины души. Мама не просит освободить ее под залог. Она просит… чтобы ей позволили поплавать в заливе. В детстве, глядя, как Лидия размеренными движениями рассекает волны, Дафна часто боялась… что она не вернется назад.

– Я поговорю с Томом. Мы найдем способ освободить тебя под залог.

Но Лидия не разделяла энтузиазма дочери.

– Бедный мистер Кэткарт, – вздохнула она. – Боюсь, он сделал все, что в его силах.

«Джонни! Я поговорю с ним», – сказала себе Дафна, не желая мириться с поражением. Он непременно что-нибудь придумает.

– У меня есть к кому обратиться, – промолвила она. – Этот человек поможет нам. Не волнуйся, мама, мы вытащим тебя отсюда. И твоя мечта исполнится.

Джонни шагал ей навстречу по причалу. Дафна издали заметила его широкоплечую фигуру. Он остановился и взглянул на нее. Над ним кружились чайки, ветер взъерошил его густые седеющие волосы.

Они договорились встретиться у старой таверны на берегу залива, славящейся отменной ухой.

– Привет! – Джонни хотелось поцеловать ее, но не здесь, где их могли увидеть. Он осторожно отвел локон с лица Дафны. – Какая неожиданная встреча!

– Это была моя идея. – Дафне тоже больше всего на свете хотелось, чтобы он поцеловал ее, но она понимала, как важно соблюдать осторожность.

Джонни взглянул на часы.

– Ты пришла на пять минут раньше, а я намеревался застать тебя врасплох.

Она рассмеялась.

– Ну конечно, чтобы потом про нас сплетничала вся округа. Только этого нам сейчас и не хватало. – Дафна бросила тревожный взгляд в сторону таверны. – К тому же мы вряд ли ограничимся объятиями. Не успеем и глазом моргнуть, как окажемся в каком-нибудь мотеле.

– А что в этом дурного?

– Ничего. – Дафну охватило желание броситься ему на шею.

На пристани не было никого, кроме старичка, удившего рыбу, да чаек. Джонни улыбнулся.

– Ты не ответила на мое приглашение. Оно остается в силе.

Провести выходные вместе? Что может быть чудеснее! Только он и она. Целый день в постели, и никто их не потревожит. Но это невозможно.

– О, Джонни… я не могу.

– Из-за мамы?

– Не только. Есть еще Роджер. И дети. Джонни, если мы сейчас затеем все это, я вряд ли смогу остановиться.

– А как же та ночь на пляже?

– Не знаю… – Дафна печально усмехнулась. Что это было? Наверное, возврат старых долгов. И исцеление старых ран. – Это было прекрасно. И я не жалею о том, что произошло.

– Но?.. – Он замер, напряженно ожидая ее ответа.

– Но это больше не повторится. Прошу тебя, Джонни, ради меня, не усложняй мою жизнь.

– Я не собираюсь тебя мучить, Дафна.

Она нахмурилась. Разговор принимал неожиданный оборот. Дафна собиралась обсудить судьбу матери, а не свою. Но когда Джонни так смотрит на нее, о чем еще она может думать? Все благие намерения разбиваются в прах, стоит ей услышать его голос.

Дафна скрестила руки на груди. Она замужем восемнадцать лет. Может, ее брак и не выдержит сравнения с первой любовью, но нельзя же так просто отказаться от него!

– У меня есть обязанности, Джонни. Я замужем, у меня семья.

– Но я же прошу о том, чего хотим мы оба.

Дафна вспомнила о старых билетах, вложенных в буклет, и глаза ее наполнились слезами.

– Я все обдумала. Та ночь на пляже? Все было чудесно. Но реальность не столь романтична. Если мы позволим себе увлечься, пострадают наши близкие и мы сами.

На скулах Джонни заходили желваки – сколько таких ударов судьбы он перенес?

– Значит, по-твоему, мы не должны видеться?

– По крайней мере некоторое время.

– Ты действительно этого хочешь? – Он затянулся сигаретой.

– Не знаю. – Дафна поежилась от холода.

– Тогда давай начнем с того, чего ты не хочешь. Она подумала о родителях и вздрогнула.

– Я не хочу новых потерь.

– Возможно, ты потеряла только иллюзии, – с горечью заметил Джонни. – Воспоминания не согревают по ночам, но с ними ты не рискуешь ошибиться.

Дафна представила себе, что он выдвигает в суде обвинения так же, как раньше работал кулаками. Но на этот раз ему не уйти от фактов.

– Я замужем, Джонни. И несу ответственность за своих детей.

– Что же важнее – брак или ответственность?

Она опустила голову.

– Ты ведешь нечестную игру.

– Это не игра. – Отбросив сигарету, Джонни взял ее за плечи и повернул лицом к себе. – Я буду бороться за тебя, Дафна. Я готов пожертвовать всем ради тебя. Способен ли на такое твой муж? Ведь этот человек сидит сейчас в Нью-Йорке, пока ты бьешься тут за свою мать.

Его слова задели ее.

– Я не говорю, что мой брак идеален. У нас много проблем, но у кого их нет? И Роджер не способен мне сейчас помочь. Вот почему я и обратилась к тебе, Джонни. Я не думала, что наш разговор… коснется этой темы. Мне нужна твоя помощь.

– Что же тебе нужно?

– Помоги мне освободить маму под залог. Я понимаю, что ставлю тебя в трудное положение. Если твой начальник узнает об этом… Я не прошу тебя совершить нечто противозаконное. Я никогда не пошла бы на это. Но если есть хоть какая-то возможность.

– Я сделаю все, что в моих силах. Только обещай мне одну вещь.

– Что? – тихо спросила Дафна. Ясно, ему нужны гарантии. Она должна поручиться, что мать не натворит бед. Но что может сделать мама? Сбежать? Нелепо даже думать об этом.

Но человек в Джонни возобладал над прокурором.

– Обещай, что пока не будешь принимать решения насчет нас с тобой.

Дафна смотрела на него сквозь пелену слез. Запах океана, соединяясь с запахом его сигарет, напоминал о той ночи на пляже. И Дафна больше не могла бороться с собой. Джонни обхватил ее лицо ладонями, и она поцеловала его – прямо здесь, на причале, на глазах у всевидящего Бога и других свидетелей.

Она вошла в дом Китти, который за последние несколько недель стал казаться ей гораздо более уютным, чем ее квартира в Нью-Йорке. За столиками кафе сидели последние посетители, и среди них Дафна с удивлением увидела Роджера. Видимо, его привела сюда нечистая совесть. Невероятно! Почему именно сейчас он наконец уступил ее просьбам? Наверное, Роджер почувствовал, что жена ускользает от него, и приехал проверить, так ли это.

Остановившись у двери в кухню, она незаметно наблюдала за ним. Он помогал Кайлу складывать робота из «Лего», а Дженни усадил на колени.

– Вот попробуй прикрепи сюда зеленый блок… по-моему, он подойдет. – Роджер терпеливо ждал, пока Кайл возился с конструктором. Дженни потянулась к блокам, но Роджер отвлек ее, вытащив из кармана часы на цепочке, принадлежавшие когда-то его деду. И хотя Дафна всегда считала, будто Роджер носит их, чтобы произвести впечатление на окружающих, сейчас эта вещь в руках ее дочери приобрела совсем иное значение.

Дафна смотрела на эту семейную идиллию с затаенным стыдом. Щеки ее пылали. Проведя час с Джонни, она чувствовала себя так, словно изменила мужу.

«Он не знает, что ты была с Джонни, – увещевал ее внутренний голос. – А ты не знаешь, с кем был Роджер».

Но вдруг ее подозрения относительно Роджера вызваны чувством вины – ведь она втайне всегда мечтала о Джонни?

В этот момент Дженни увидела мать и радостно вскрикнула. Роджер обернулся. Дафна улыбнулась, изобразив удивление.

– Роджер! Почему ты не предупредил меня о своем приезде?

– Я и сам до последней минуты не знал, что приеду. – Сняв Дженни с колен, он подошел к Дафне и чмокнул ее в щеку. – Надеюсь, ты рада меня видеть?