Текст книги "Управляя общим. Эволюция институтов коллективной деятельности"

Все швейцарские институты, используемые для распоряжения альпийскими лугами, находящимися в совместном владении, имеют одно очевидное общее свойство – все главные решения по поводу того, как использовать ОР, принимают присваиватели.

«Пользователи/собственники представляют собой главную инстанцию принятия решений. Они должны принимать решения по всем важнейшим вопросам и, как кажется, имеют существенную степень автономии. Они могут принимать статуты, могут изменять их, могут устанавливать пределы использования пастбищ и менять эти пределы, они могут переделывать свои организационные структуры… Можно также сказать, что организации пользователей встроены в более крупные организации (деревня, кантон, Конфедерация), в рамках которых они воспринимаются как совершенно легитимные образования» [Picht, 1987, p. 28].

Таким образом, жители Тёрбеля и других швейцарских деревень, владеющих общинной землей, проводят время, управляя самими собой. Однако многие из тех правил, которыми они пользуются, удерживают их затраты на надзор и другие подобные этим транзакционные издержки на сравнительно низком уровне и понижают конфликтный потенциал. Процедуры, применяемые при вырубке деревьев в порядке лесозаготовок, т. е. при присвоении ресурсных единиц, добываемых в общинных лесах, иллюстрируют это обстоятельство довольно хорошо. На первом шаге деревенский лесничий помечает деревья, готовые для вырубки. На втором шаге домашние хозяйства, которым положено получать древесину, формируют рабочие команды и поровну делят работу по рубке деревьев, транспортировке бревен и их укладке в более или менее равные штабеля. Конкретные штабеля распределяются по домохозяйствам по жребию. Рубка деревьев во всякое другое время года запрещается. Эта процедура, представляя собой элегантное сочетание тщательного учета возможностей и условий леса, с одной стороны, и методов распределения работ и получаемой продукции – с другой, позволяет легко осуществлять надзор и считается справедливой всеми участниками. Другим способом уменьшить затраты, связанные с коммунальным управлением, является совмещение расчетных дней (т. е. дней, когда распределяется летний сыр и делаются оценки для покрытия затрат на летние работы) с деревенскими праздниками.

В последнее время существенно выросла ценность труда, образовав экзогенно действующий фактор перемен в жизни многих швейцарских деревень. Институты общинной собственности изменяются, отражая также изменения в относительной ценности производственных затрат. Деревни, которые полагаются на единогласие в деле принятия правил, изменяющих их институты общинной собственности, приспосабливаются к внешним изменениям не так быстро, как деревни, в которых приняты менее жесткие правила изменения процедур.

В Японии обширные общинные земли, которые регулируются местными деревенскими институтами, существуют в течение многих столетий. В своем весьма значимом исследовании традиционных общинных земель Японии Маргарет Маккейн приводит свою оценку, согласно которой в период сёгуната Токугава (1600–1867) тысячи деревень владели и управляли общинными лесами и необрабатываемыми горными пастбищными лугами общей площадью 12 млн га, из которых 3 млн га остаются общинной собственностью и сегодня (см. [McKean, 1986]. Хотя многие деревни в последнее время продали, сдали в аренду или разделили свои общинные земли, Маккейн пишет, что она «не встретила ни одного примера угодий, которые страдали бы от экологических проблем, пока пребывали в статусе общинных земель» [McKean, 1986, p. 534], [McKean, 1982][72]72
  Деревни, которые больше не зависят от своих угодий вследствие значительных объемов лесозаготовок, дополняющих основное сельскохозяйственное производство, часто сдают свои земли в аренду, направляя доход на финансирование других деревенских проектов. См. [Sharma, 1984], а также ту часть упоминавшейся работы Маккейн, в которой речь идет об использовании арендуемой земли и распределении доходов от аренды.


[Закрыть].

Маккейн сделала как общий обзор развития японского законодательства о собственности, так и анализ специфической проблематики, касающейся правил регулирования общинных угодий, надзора, договоренностей и санкций за их невыполнение в трех японских деревнях – Хирано, Нагаике и Яманока. Природные условия в местности, где расположены деревни, исследованные Маккейн, весьма похожи на условия, в которых находится Тёрбель. Деревни располагаются на крутых склонах гор, для которых характерно большое микроклиматическое разнообразие. Крестьяне возделывают свои собственные участки, высаживая рис и огородные овощи и выращивая лошадей. Общинные земли в Японии заготавливают широкий спектр ценной продукции лесоводства и растениеводства, включая деловую древесину, солому, которую используют для изготовления кровельных материалов и плетения, разнообразные корма, валежник и хворост, идущие на производство удобрений, дров и древесного угля. Земля, находящаяся в общинном владении, имеет все пять признаков, наличие которых Неттинг считает причиной ситуации, когда общая собственность более предпочтительна по сравнению с частной.

В прежние времена каждая деревня управлялась ассамблеей, составленной, как правило, из глав всех домашних хозяйств, которым в деревне принадлежали полномочия по принятию решений. Основания для владения политическими правами отличались от деревни к деревне. Эти права увязывались с правами обработки земли, налоговыми обязательствами или правами владения [частной] землей. В некоторых деревнях политические права – и права землепользования общинными угодьями – имели практически все домохозяйства[73]73
  Согласно ценному замечанию Юхиро Хайями, в Японии, в отличие от многих стран Азии, деревенская организация внесла существенный вклад в недавнее бурное экономическое развитие страны (см. [Hayami, 1975]). Тот же феномен отмечает и Шарма, когда пишет в [Sharma, 1984] о широком участии деревенских жителей, представляющих все занятия и состояния, в процессе управления деревней и о связанном с этим обстоятельством организационным опыте, существовавшем на деревенском уровне.


[Закрыть]. В других деревнях держатели таких прав составляли более узкую группу (см. [McKean, 1986, p. 551], Troost, 1985]).

Собственность на невозделанную землю, расположенную рядом с деревней, была передана деревням от императорского двора. Этот процесс прошел ряд стадий, включая стадию земельной стражи (land stewards) и местных воинов (самураев). В конце XVI в., во времена земельной реформы, когда «большинство прав, которые мы сегодня называем собственностью на обрабатываемую землю, были переданы крестьянам, жившим возделыванием этой земли», как сказано в [McKean, 1986, p. 537], по всей стране были составлены земельные кадастровые списки. Владельцы больших усадеб (в соответствии с прежней системой землевладения) наняли агентов в разных деревнях и уполномочили их регулировать доступ к необрабатываемой земле. Когда деревни заявляли свои права на эти земли, у них было точное представление о том, какие земли будут частными, а какие станут объектом совместного держания. Они придерживались того мнения, что землями, находящимися в общинной собственности, следует управлять так, чтобы они служили долгосрочным интересам крестьян, зависящих от этих угодий.

В традиционной японской деревне самой мелкой единицей учета было домохозяйство, однако зачастую учетной категорией, использовавшейся при различных распределительных процедурах, осуществлявшихся в связи с общими угодьями, была kumi, или группа домохозяйств. Каждая деревня имела точно определенное и заботливо сохраняемое в реестровых записях число домохозяйств. Домохозяйство не могло разделяться и дробиться на несколько без разрешения деревни. Держателями прав доступа к общинным угодьям могли быть не отдельные лица, а только домохозяйства. Соответственно домохозяйства с большим числом членов не имели никаких преимуществ в отношении доступа к общинным ресурсам, но имели только одни недостатки. Темп прироста населения был чрезвычайно низким (в 1721–1846 гг. он составлял порядка 0,025 % в год), так что паттерны реализации общинной собственности отличались большой устойчивостью (см. [McKean, 1986, p. 552]).

Помимо установления ограничений статуса частной собственности на все общинные земли деревенские ассамблеи создавали детализированные правила, определявшие правомочность тех или иных действий по отношению к тем или иным объектам. Этими правилами регулировалось, в частности, то, сколько каких ценных продуктов леса и при каких условиях может заготовлять домохозяйство, использующее свое право доступа в общинный лес. Правила в этих деревнях, подобно правилам швейцарских деревень, были разработаны с учетом конкретных особенностей природных условий для той или иной экономической роли, которую в местной экономике играли различные виды сельскохозяйственных растений и продуктов леса. Учитывалось также такое требование, как минимизация затрат на надзор за трудом крестьян, количеством заготовленных/произведенных ресурсных единиц и соблюдением правил. За определение даты начала заготовок того или иного ресурса на общинных угодьях обычно отвечал деревенский староста. Для растений, которые имелись в изобилии, дата выбиралась так, чтобы обеспечить их вызревание до стадии плодоношения, – на количество заготавливаемых растений этого рода не налагалось никаких ограничений. Для дефицитных видов сельскохозяйственных растений использовались различные правила, регулировавшие их заготовки. В одной из деревень действовали следующие весьма показательные правила распределения фуража для тяглового скота из общинных резервов: «Каждой kumi в соответствии со схемой ежегодной ротации выделялась зона, и каждое домохозяйство присылало [на работы] одного и только одного взрослого. В назначенный день каждый представитель являлся в зону соответствующей kumi в общинных угодьях, на которых заготавливался фураж на зиму, и ждал сигнала к началу жатвы, подававшегося колоколом деревенского храма. Трава жалась большими серпами, и так как неравномерное распределение по такой зоне людей, машущих серпами, было опасным, то жнецы каждой kumi выстраивались на конце своей зоны и продвигались к другому ее концу, выкашивая пространство каждый перед собой, образуя некую команду для совместной косьбы. Траву оставляли сушиться, после чего по два представителя от каждого домохозяйства приходили на общинный луг и собирали ее в стога равной величины. Стога с сеном, предназначенным для каждой kumi, группировалось вместе, после чего сено каждой kumi снова разделялось на столько стогов, содержавших равное количество сена, сколько домохозяйств входило в данную kumi. Стога затем по жребию распределялись среди конкретных домохозяйств» [McKean, 1986, pp. 556–557].

От жителей деревни требовалось выполнение определенных коллективных работ, имеющих целью увеличение и поддержание урожайности общинных угодий, например нужно было осуществлять ежегодный пал в тех местах, где производились заготовки леса и соломы. Каждое домохозяйство было обязано внести свой вклад в эти общие работы.

«Существовали писаные правила, регламентировавшие обязанность каждого домохозяйства вносить свою долю в коллективные работы по поддержанию продуктивности общинных угодий. Ежегодные палы, например, предполагали предварительную вырубку просек шириной в девять футов, тщательное слежение за огнем и экстренное пожаротушение в тех случаях, когда пламя перескакивало просеку, прибытие на заготовки в специальный день, когда открывается доступ в горы, или участие в совместных работах по валке леса или заготовке соломы. Чтобы убедиться в том, что никакое домохозяйство не увильнуло от участия в коллективных работах, велся письменный учет, фиксирующий кто и сколько сделал. Лишь болезнь, несчастье с членом семьи или отсутствие в семье трудоспособных взрослых, труд которых можно было высвободить из ежедневного домашнего труда, признавались в качестве обоснованной причины отсутствия представителя домохозяйства на коллективных работах… В случае отсутствия уважительной причины следовало наказание» [McKean, 1986, p. 559].

Каждая деревня разрабатывала также свою собственную систему надзора и санкций. Учитывая тот факт, что доступ в горы был обычно закрыт во все время, кроме установленных периодов, каждый пойманный в общинных угодьях в другое время автоматически был нарушителем. Большинство деревень нанимало «детективов», ежедневно объезжавших угодья верхом, в группах по два всадника, разыскивая нарушителей. В некоторых деревнях эта работа считалась «одной из самых престижных и ответственных работ, доступных молодому человеку» [McKean, 1986, p. 561]. В других деревнях эта деятельность осуществлялась по очереди всеми трудоспособными мужчинами. Одна деревня не использовала наемных детективов, полагаясь на некую разновидность гражданского ареста, и каждый житель мог сообщать о нарушениях[74]74
  Гражданский арест, sitizen’s arrest, – принцип, согласно которому свидетель нарушения и/или преступления становится в этот момент государственным служащим и государственным органом, имеющим право и полномочие произвести задержание, которое не считается в этом случае произволом частного лица. – Прим. науч. ред.


[Закрыть].

С целью защиты общинных угодий писаные кодексы, имевшиеся в каждой деревне, устанавливали нарастающие санкции за различные нарушения правил, зависевшие от поведения нарушителя в прошлом. Случайные нарушения порядка землепользования общинными угодьями пресекались детективами весьма простым способом. «Считалось совершенно приемлемым, если детектив требовал у нарушителя наличные или саке, чтобы использовать это для своего собственного удовольствия» [McKean, 1986, p. 561]. Помимо штрафов, уплачиваемых детективам, у нарушителя отбирали плоды их незаконных заготовок, инвентарь и лошадей. Нелегальные заготовки забирала деревня. Нарушитель должен был заплатить штрафные деньги, чтобы получить назад свой инвентарь и лошадей. Эти деньги варьировались от очень незначительных до чрезвычайно крупных сумм, в зависимости от тяжести обвинения и готовности преступника к адекватному и быстрому раскаянию. Самым суровым наказанием был остракизм, или окончательное изгнание из деревни.

Хотя степень соблюдения правил была очень велика, нарушения, конечно же, имели место. Маккейн сообщает о нескольких разновидностях нарушений. Одной из причин было нетерпение при ожидании даты открытия доступа в горы. В период, непосредственно предшествовавший официально дате, начиная с которой разрешалось вести заготовки тех или иных растений, детективы искали и находили значительно больше нарушителей, чем обычно, и в такие дни они не испытывали недостатка в саке.

Другой причиной нарушения правил иногда было несогласие с управленческими решениями деревенского старосты. Маккейн так иллюстрирует этот тип нарушений: «Один бывший детектив из Хирано, в настоящее время почтенный деревенский старейшина, рассказал, что однажды, во время объезда общинных угодий, закрытых для входа, он наткнулся не на одного-двух нарушителей, а на целую их группу, состоявшую из тридцати человек, среди которых были главы некоторых влиятельных домохозяйств. Горы были еще закрыты, но они в большом количестве вошли в общинные угодья для заготовки шестов, используемых для производства шпалер, предназначенных для поддержки побегов некоторых садовых растений, произрастающих на их частных участках. Если бы они вовремя не соорудили на своих участках эти шпалеры из шестов, они могли бы полностью лишиться всего урожая этих растений. Поэтому они посчитали, что староста ошибся, установив срок открытия доступа в горы позже даты, когда крестьянам понадобились заготовленные шесты» [McKean, 1986, p. 565].

В этом случае были наложены денежные штрафы, однако на сей раз они имели форму пожертвований деревенской школе, а не подношения саке поймавшим их детективам. Маккейн подчеркивает, что долгосрочный успех систем правил, разработанных и применяемых на местном уровне, указывает на то, что «для регулирования общинных угодий не требуется внешнего принуждение извне» [McKean, 1986, p. 571].

3.2.Ирригационные институты «уэрта»

29 мая 1435 г., примерно за 50 лет до того, как жители Тёрбеля поставили свои подписи под статьями устава, которым официально учреждалась их ассоциация, 84 пользователя оросительных каналов Бенакер и Файтанар в Валенсии собрались у монастыря Св. Франциска для того, чтобы выработать и утвердить официальные акты по регулированию водопользования. Этими актами определялось, кто имеет право на воду из этих каналов, как будет распределяться вода в обильные и засушливые годы, как будет распределяться ответственность за поддержание и ремонт ирригационной системы, какие официальные лица будут ими выбраны и как будут устроены выборы, какие штрафные санкции будут налагаться на тех, кто нарушит эти правила. Сами каналы, как и многие другие сооружения в этом крае, были созданы задолго до этого события. Многие правила, регламентировавшие распределение воды для орошения, уже давно исполнялись на практике. Валенсия была освобождена от мусульман в 1238 г. – за два века до собрания пользователей каналами Бенакер и Файтанар. Некоторые правила, укорененные в средневековой и современной практике, были разработаны задолго до Реконкисты[75]75
  На территориях, которые испанская корона вернула себе, остались проживать множество мусульман. Когда отдельные мусульманские семьи покидали эти края, их земельные надели и усадьба передавались в дар испанским семействам. Поскольку ирригационные системы работали до Реконкисты, испанцы предпринимали значительные усилия, чтобы понять, как работает система, и поддерживать сложившиеся процедуры водопользования, включая распределение воды по участкам. Так, в 1244 г. Дон Перегрин, один из герцогов короля Хайме I, приказал нескольким мусульманам, бывшим до прихода испанцев ирригационными чиновниками, явиться и «принести клятву под страхом смерти и конфискации», что они «расскажут правду о водах, о том, как они управлялись с ней во времена мавров» [Glick, 1970, p. 233].


[Закрыть]. Таким образом, не менее чем в течение пятисот лет, а скорее всего, почти в течение тысячи, фермеры постоянно собирались с другими пользователями тех же самых каналов, чтобы устанавливать и пересматривать используемые ими правила, чтобы выбирать официальных лиц, чтобы определять величину штрафов и взносов.

Учитывая ограниченное количество дождей в этом регионе, приближающемся по своим климатическим характеристикам к полупустыне, а также значительные колебания суммарного выпадения осадков от года к году, можно утверждать, что высокоразвитое хозяйство в этом регионе невозможно без ирригационных работ, в результате которых вода будет доставляться на поля фермеров. Вода никогда не была здесь в изобилии, даже после того как были построены главные каналы. На фоне высоких ставок под поверхностью повседневной жизни здесь всегда тлел конфликт, который периодически выходил на поверхность и проявлялся в форме открытой борьбы – между самими пользователями ирригационной системы, между ними и официальными лицами, между теми, чьи участки расположены ниже, т. е. дальше от запорных устройств канала, и теми, чьи участки находятся выше, т. е. у самого источника воды. Несмотря на наличие высокого конфликтного потенциала, институты, созданные много столетий назад для регулирования процессов использования воды этих рек, показали себя способными разрешать конфликты, предсказуемым образом распределять воду и обеспечивать стабильность в регионе, обычно не ассоциирующемся с высоким уровнем стабильности. Маас и Андерсон приложили много усилий к тому, чтобы исследовать эти институты, расположенные в «уэрта» (huerta), т. е. хорошо очерченных зонах, прилегающих к городам Валенсии, Мурсии, Ориуэлы и Аликанте (см. [Maas and Anderson, 1986]), а благодаря Глику у нас есть авторитетный труд, посвященный истории «уэрта» Валенсии в Средние века (см. [Glick, 1970]).

Рис. 3.1. Месторасположение испанских зон орошения (huertas)

Неподалеку от города Валенсия воды реки Турии разделяются на восемь главных каналов, орошающих уэрта на площади 16 тыс. гектаров. Фермы Валенсии всегда были маленькими, но за последнее столетие вследствие разделов они стали еще меньше. Около 80 % ферм имеют менее 1 гектара, лишь немногие из них имеют более 5 гектаров [Maas, Anderson, 1986, p. 11]. Зимы здесь по большей части проходят без заморозков, а лето, как правило, жаркое и солнечное. Фермеры могут собирать по два-три урожая в год. Они концентрируются на производстве картофеля, лука и самых разных овощных культур. Каждый фермер полностью свободен решать, что именно ему выращивать.

Учитывая малое количество дождей в Валенсии, следует признать, что без эффективного использования реки Турии никакое более или менее масштабное сельское хозяйство здесь было бы невозможным. Вариация стока реки Турии в прошлом была весьма значительной. Годы низкой воды сменялись годами широких разливов реки. Вплоть до середины XX в. в Валенсии не сооружалось водохранилищ, способных питать водой валенсийские уэрта. Такое положение сохранялось до 1951 г., когда было открыто водохранилище им. Генералиссимуса, с его 228 млн кубометров водного запаса, который стали использовать для регулирования стока реки Турии и компенсации его колебаний. В регионе была начата эксплуатация ряда бассейнов подземных вод, которые использовались в качестве дополнительного – по отношению к реке – ресурса воды, хотя этот ресурс никогда не был фактором, определяющим предложение воды для орошения.

В Валенсии право на воду неотъемлемо от права владения землей. Земля, на которой вода была до Реконкисты, считается орошаемой землей (irrigated land, regadiu), тогда как остальная земля в этих «уэртас» представляет собой сухую землю (seca)[76]76
  В восточной части Испании некоторое ограниченное число участков после Реконкисты приобрели права ирригации, так как новые ирригационные проекты увеличили предложение воды.


[Закрыть]. Владение некоторыми землями порождает право на воду только в годы изобильного предложения воды (extremales). Главный принцип распределения в Валенсии состоит в том, что количество воды из канала, предоставляемое каждому участку regadiu, пропорционально его размерам.

Пользователи семи главных каналов Валенсии организованы в автономные ирригационные общины, синдики[77]77
  В Средние века для обозначения этой должности употреблялось слово cequier.


[Закрыть], или главные управляющие, которых принимают участие в двух трибуналах, заседающих каждую неделю. Суд по вопросам водопользования называется Tribunal de las Aguas. В течение веков он собирается во вторник утром у Апостольских врат кафедрального собора Валенсии. Наличие в его работе многих элементов исламской традиции привело ученых к выводу, согласно которому этот суд образовался во времена исламского правления[78]78
  Ссылки на материалы по истории этого трибунала, их изложение, а также дискуссии по проблеме его происхождения см. в [Glick, 1970, p. 64–68]).


[Закрыть]. Заседания трибунала проходят без участия юристов, но при большом стечении зевак. Председательствующий опрашивает стороны конфликта, тогда как остальные лица могут предоставлять дополнительные сведения, а члены суда, за исключением того синдика, канал которого фигурирует в деле, немедленно выносят решение в отношении фактов дела, руководствуясь специфическими правилами, действующими в отношении данного конкретного канала. Налагемые штрафы и суммы компенсации ущерба также согласованы с правилами данного канала. Конечное решение суда записывается, но не материалы слушаний. По окончании сессии данного суда синдики могут также созвать второй трибунал, выполняющий функции координационного комитета, в работе которого принимают участие представители всех семи каналов, и который определяет, когда должны быть приняты решения, касающиеся сезонного спада воды, или обсуждает другие вопросы, имеющие отношение к взаимодействию всех каналов системы или являющиеся общими для них.

Фермеры (hereters), владеющие землей, что дает право на получение воды из каждого из семи каналов, собираются каждые два или три года и избирают синдика и нескольких официальных лиц. Помимо своего участия в двух вышеупомянутых трибуналах синдик является главным управляющим отдельной ирригационной единицы. В зону его ответственности входит принуждение к исполнению регулятивных мер в отношении к его собственной ирригационной единице. Он имеет полномочия лично осуществлять физическое распределение воды, если в ходе повседневного администрирования водопользования возникают разногласия, налагать штрафы и определять порядок и время доставки воды в период ее сильного дефицита (последнее подлежит еженедельной проверке со стороны Tribunal de las Aguas). Синдик обязан владеть фермой, обслуживаемой данным каналом. Обычно ему помогает немногочисленный персонал в виде объездчиков каналов и стражников, которых он назначает для помощи себе при осуществлении указанных выше действий[79]79
  Синдик представляет собой агента фермеров (hereters) и может быть ими смещен. В Средние века синдики Валенсии выбирались на ограниченный и непродлеваемый срок посредством выборов, по жребию или по конкурсу заявок. Например, канал Тормос (Tormos Canal) использовал схему конкурентных заявок. На собрании hereters дело осуществлять административное управление каналом в течение трех лет за плату, фигурирующую в его заявке, предоставлялась тому, чья заявка оказывалась минимальной. Каждый соискатель должен был оценить численность персонала, необходимого ему для надзора за режимом использования канала и распределением воды в период засухи – так, чтобы не возникали конфликты. Ему нужно было также оценить затраты на очистку канала, производившуюся раз в год, и надзор за работами фермеров по очистке фрагментов их участков, прилегавших к каналу, служивших границами их земель. Суммарная заявка, поданная победителем, запросившим наименьшую сумму, разверстывалась затем по фермерам пропорционально площади regadiu, которой владел собственник, т. е. тем самым пропорционально количеству получаемой воды (см. [Glick, 1970, p. 38]. Там, где синдика избирали, он также определял годовой бюджет и выносил его на утверждение фермеров – до того как они обязались оплачивать затраты по управлению каналом, разверстанные на пропорциональной основе. Сегодня синдики повсеместно избираются на два года, причем ограничение на повторное избрание снято. Норму самообложения на управление каналом ежегодно устанавливает исполнительный комитет, председателем которого является синдик.


[Закрыть].

В Средние века фермеры избирали также двух или больше инспекторов (veedors), которые представляли сообщество пользователей ирригационной системы и которые должны были обсуждать с синдиками технические вопросы, связанные с ежедневной эксплуатацией каналов. Они должны были также оказывать содействие – в части физического функционирования системы – синдикам, выносившим те или иные решения по прекращению конфликтов между фермерами или между фермерами и синдиками. В теперешнее время фермеры избирают исполнительный комитет (junta de gobierno) для совещаний с синдиками в период между собраниями, которые проходят раз в два года. Исполнительный комитет состоит из делегатов всех главных зон, которые обслуживает вся система каналов. Члены этого комитета пользователей ирригационной системы принимают решения о том, когда нужно блокировать сброс воды через каналы с тем, чтобы осуществить их ежегодный ремонт, и о том, как должны быть организованы эти ремонтные работы.

Базовые правила распределения воды зависят от решений официальных лиц ирригационного сообщества относительно трех состояний природной среды – эти решения разнятся в зависимости от того, что именно имеет место: изобилие воды, сезонный спад воды или экстраординарная засуха. В годы, относительно которых принято решение, что имеет место водное изобилие (такое бывает достаточно нечасто), фермерам разрешено выбирать столько воды, сколько им нужно, как только вода поступает в канал, обслуживающий их земли.

Наиболее типичная ситуация, в которой функционирует система оросительных каналов, – сезонный спад воды. Когда эта ситуация наступает, вода поступает конкретным фермерам через сложную, работающую в соответствии с многочисленными правилами гидравлическую систему. Каждый распределительный канал занимает свое место в системе ротации среди всех других распределительных каналов[80]80
  Эти правила являются и сложными, и весьма специфическими. Масс и Андерсон приводят сводку процедур, используемых в системе канала Беннагер: «Первые отводные ветви этого канала – это две небольшие оросительные канавы, имеющие право на непрерывное получение воды, каждая из которых орошает приблизительно 13 гектаров. Вскоре после этого вода встречает свой первый язык, посредством которого делится на два постоянных потока в двух отводных ветвях. Правая ветвь называется terc («треть» на валенсийском диалекте), она получает одну треть потока. С помощью запорно-поворотного устройства терк орошает два региона – по средам и четвергам вода поступает по одной из отводных канав в Алакуас, а в остальные дни недели она идет по другой отводной канаве в Пиканью. Две трети воды, идущие в левую отводную ветвь после первого разделения, разделяются на два равных потока языком, называемым «белый крест». Сразу после своего образования левый из этих субпотоков делится на две равные части, каждая из которых поочередно снабжает более мелкие канавы и фермы одну за другой. Правая часть раздела «белый крест» снабжает четыре канала, по которым вода идет последовательно, по каждому каналу в свой день. Каждый четверг в этой системе на 16 часов блокируется сток – тогда вся вода, дошедшая до раздела “белый крест”, отводится в одну ветвь, называемую “четверг” (по-валенсийски Dijous), которая обслуживает 12 гектаров, но осуществляет фактическое орошение только в течение этих часов. В течение двух недель подряд эти 16 часов выбираются так, чтобы они приходились на время после восхода солнца в четверг. На третью неделю этот период приходится на время до восхода солнца, по пятницам; эта схема выбрана для того, чтобы распределить тяготы, связанные с ночным поливом. В остающиеся 8 часов четверга вода обычным образом разделяется у “белого креста”, но та часть потока, которая направляется в правую ветвь, каждую неделю направляется по очереди в один из четырех каналов, питаемых этой ветвью, – с тем чтобы сохранить пропорции распределения и расписание, обычно действующие в этой зоне обслуживания» [Maas, Anderson, 1986, p. 27].


[Закрыть]. Каждая ферма на распределительном канале получает воду в порядке очереди, начиная с головки канала и кончая его конечным участком.

«В те дни, когда вода идет в отводную ветвь, те фермеры, которые хотят произвести полив, будут получать ее в порядке очереди (por turno), обычно начиная от головки к конечному участку канала. Как только фермер откроет свое запорное устройство, он получит всю воду, которая ему нужна, без ограничений по времени. При этом он сам определяет свои потребности, в основном в терминах количества воды, потребной для выращивания того, что он посадил. Единственным ограничением является требование, чтобы он не допускал потерь воды. Если фермер не смог открыть запорное устройство, когда вода дошла до этого места, он пропускает свою очередь и должен ждать, когда вода опять придет к нему в следующий раз. Когда наступает очередь данной ветви и все пользователи, которые в данное время хотели бы получить воду, не могут этого сделать до того, как настанет очередь другой ветви, начинается процесс распределения, когда вода возвращается в ту точку, где она кончилась в предыдущий раз» [Maas, Anderson, 1986, p. 28].

Базовые элементы этой системы (системы turno) состоят в том, что, во-первых, порядок, в котором пользователи ирригационной системы получают воду, является фиксированным и, во-вторых, в том, что количество отбираемой воды определяется самим фермером (если только он не допускает ее потерь). Соответственно ни один пользователь не может указать точный момент, когда наступает его очередь получать воду, так как это зависит от количества воды в канале и количества воды, нужного тем, кто расположен на канале выше него. С другой стороны, каждый пользователь знает, что, когда его очередь все же придет, он сможет взять столько воды, сколько ему нужно.

В период экстраординарной засухи эти процедуры модифицируются таким образом, что фермы, чьи посевы нуждаются в поливе в наибольшей степени, получают приоритет перед теми фермами, посевы на которых имеют меньшие потребности в воде. В начале периода засухи сами фермеры планируют использовать полив только тех посевов, которые нуждаются в нем больше всего, сокращая время, в течение которого они пускают к себе воду, когда приходит их очередь, что позволяет другим фермерам получить дефицитную воду. По мере продолжения засухи синдик и его представители получают все больше и больше ответственности за определение того времени, в течение которого каждый фермер может получать воду с учетом потребностей его посевов в воде и потребностей в воде других фермеров. В последние годы специальные процедуры, действующие в период засухи, востребованы меньше чем в ранние времена, поскольку начало сказываться регулирование стока посредством водохранилища им. Генералиссимуса. Однако при всем при этом процедура переключения с одного режима и правил на другой – при изменении природных условий – существует и никуда не исчезает.

Степень надзора, осуществляемого в «уэртас», очень высока. В условиях дефицита воды и климатически-погодных рисков имеется множество искушений взять воду без очереди или каким-то образом получить нелегальную воду. Когда приходит время и настает очередь фермера получать воду, он направляется на те свои поля, которые находятся как можно ближе к каналу, с тем чтобы быть готовым открыть запорное устройство, как только вода подойдет. Если он не будет готов, он пропустит свою очередь, не получив воды вообще, и должен будет ждать следующего такта. Во время ожидания фермеру относительно нетрудно присматривать за тем, что делается на участках, расположенных выше по каналу, и отслеживать действия объездчиков канала, которым он платит. Объездчики осуществляют патрулирование канала на регулярной основе, под присмотром синдика, который может потерять доверие и свой пост, если распределение воды будет несправедливым и не соответствующим фермерским правилам. Жалобы на действия синдика, объездчиков или иных пользователей ирригационной системы могут заслушиваться каждую неделю трибуналом по водопользованию (Tribunal de las Aguas) в присутствии многих других фермеров, с большим интересом следящих за противостоянием. Схема взаимоотношений, сложившихся в Валенсии в связи с надзором, изображена на рис. 3.2. Принимая во внимание, что каждый осуществляет надзор за каждым, имеется значительный потенциал насилия между пользователями, а также между пользователями и их агентами. В Средние века нормы чести скорее всего обостряли конфликты и увеличивали их потенциал, и фермеры «постоянно были готовы сразиться в тех случаях, если они ощущали любую угрозу получению своей воды» [Glick, 1970, p. 70]. Фактическое насилие никогда не достигало, однако, потенциального уровня.

Рис. 3.2. Структура отношений в сфере надзора и подотчетности в «уэртас» Валенсии

Сохранившиеся книги регистрации штрафов за 1443 и 1486 г., относящиеся к почти аналогичным по своей организации «уэрта» Кастеллона, извлечения из которых были воспроизведены в книге Глика, дают широкую картину разных типов вскрытых нарушений, говорят о высокой степени надзора и о весьма низком уровне фактически уплачивавшихся штрафов в те стародавние времена[81]81
  Глик специально подчеркивает, что «картина повседневных ирригационных проблем и привычных методов их решения, представленная в книгах штрафов Кастеллона, вполне применима для описания того, что делалось в «уэрта» также и Валенсии» [Glick, 1970, p. 54].


[Закрыть]. В 1443 г. был наложен 441 штраф, в 1486-м это число составило 499 (см. [Glick, 1970, p. 54]). Схожесть в распределении нарушений и количестве назначенных штрафов в этих точках более чем сорокалетнего периода говорит о стабильности системы. Стража налагала штрафы с интенсивностью более чем 1 раз в день[82]82
  Для исследователя, который принимал участие в полицейском патрулировании столичных районов с высокой преступностью, это выглядит поразительно низким уровнем правонарушений.


[Закрыть]. Около двух третей штрафов были наложены по инициативе стражи, остальные – по инициативе фермеров. 42 % штрафов было выписано за нарушения, совершенные в целях получения воды, которую нельзя было получить законными способами (забор запрещенных количеств, кража воды, нелегальная установка или демонтаж регуляторов, изъятие воды силой, полив без наличия соответствующих прав). Остальные нарушения были связаны с действиями, которые наносили ущерб другим лицам (затопление дороги или пашни, потери воды) и которые были также запрещены сообществом водопользователей. Фермеры, нанесшие ущерб другим, подвергались особому публичному осуждению. Две трети таких нарушителей, оштрафованных в течение года, совершили свои нарушения в первый раз и больше не упоминались в книге регистрации штрафов. Из тех, кто совершал эти нарушения повторно, 41 % делали это дважды, 25 – трижды, 15 – четырежды, 8 % – пять раз и 12 % совершили свои нарушения более пяти раз [Glick, 1970, p.59].