Текст книги "Невероятная одиссея человека. История о том, как мы заселили планету"

С помощью Соя я представилась вождю и спросила, знает ли кто-нибудь то место, где нашли останки. Указав на одного мужчину, Эджем позвал его. Соя перевел. «Один человек здесь, другой скоро придет». Первый мужчина, Капува, был вооружен, носил футболку и коричневую суконную шляпу с красными подвернутыми полями. Когда в разговоре с Соя он показал вдаль и сделал руками жест копания, меня охватило волнение.

– Соя, что он сказал?

– Он сказал: «Один был с камерой, а другой копал. Нашел что-то похожее на кость, которая очень долго лежала там. Я точно знаю место, и сейчас могу показать».

Подошел второй проводник, Лоджела, в лихо заломленной набок желтой шляпе.

Итак, Капува, Лоджела, Соя и я отправились в путь. Мы проехали примерно 4 км от Кибиш по низкорослому кустарнику, пока не добрались до места с глубокими каналами и холмами, напоминающими дюны: формация Кибиш. Дальше проехать было нельзя. Прежде чем оставить автомобиль, я ввела его координаты в GPS. Несмотря на то что утром я собралась очень рано, сейчас все равно приходилось идти под самым жарким полуденным солнцем. А Лоджела и Капува шли довольно быстро. Лоджела был вооружен, и я спросила Соя, как часто вспыхивали стычки между племенами.

Деревня Кибиш. Долина Омо, Эфиопия

Оказалось, что это случается нередко, но, поскольку нам не нужны были ничьи коровы, мы были в относительной безопасности. Но иметь при себе оружие все равно было неплохо.

– Вы видели шрамы на груди вождя? – спросил Соя. Я кивнула. – Это значит, что он герой, он убил человека.

По дороге мы действительно встретили нескольких одиноких вооруженных мужчин, и я была очень благодарна Соя и проводникам из Кибиш за безопасное путешествие. А они явно знали дорогу.

Мы спустились через пустынные долины, похожие на лунный пейзаж, и снова оказались в пойме недалеко от реки Омо. Когда мы брели по западному берегу, я почувствовала, что перегрелась. Поэтому мы сделали короткий привал. Мы шли уже около часа, и палящее солнце стояло в самом зените. Я выпила побольше воды и обернула шелковый шарф вокруг головы. Потом мы пошли дальше. Мы миновали горный хребет, перпендикулярный реке, и проводники указали на другие, похожие горы. Соя сказал, что мы почти пришли. Я очень обрадовалась, поскольку уже чувствовала, что, возможно, придется вернуться, так и не дойдя до цели. Но теперь, когда мы были уже близко, я собрала все силы.

Мы шли через кусты, которые, казалось, чаще использовали животные, чем люди. Над низкорослым кустарником возвышались колючие зонтики акации (Acacia tortillis), и время от времени встречались кусты адениума с розовыми цветами с пятью лепестками. Было странно увидеть в такой сухой и пыльной местности что-то настолько яркое. Кусты имели высоту один-два метра, бутылочные утолщения на стволе и очень гибкие ветки, что я обнаружила, попробовав согнуть одну из них. Когда мы приблизились ко второму горному хребту, Лоджела и Капува остановились. «Вот это место», – сказал Соя.

Мы стояли у подножия гряды с гладкими, светло-коричневыми склонами из илистых отложений, сформировавшихся после происходивших два раза в год затоплений. Заметны были также два более темных слоя, один ближе к поверхности земли, второй – выше склонов. При ближайшем рассмотрении оказалось, что слои образованы более твердой породой темно-коричневого, а в некоторых местах почти черного цвета. Основание склона покрывали фрагменты вулканического туфа.

Я присела у склона и сверилась с GPS.

По извилистым тропам проводники почти точно вывели меня к нужному месту. Это была стоянка, где экспедиция Ричарда Лики обнаружила самые ранние окаменелые останки человека [3]. Согласно GPS, я сидела очень близко к точке, где был найден наиболее полный череп Омо II. Другой череп, Омо I, нашли в таком же слое осадочных пород, но на восточном берегу реки.

Скотовод у реки Омо

Повторное посещение стоянки группой Иэна Макдугалла было чрезвычайно важно – в результате не только определили, насколько древними являются найденные в Омо останки, но и подтвердили, что оба черепа найдены в одном и том же слое отложений. Это очень интересно, поскольку формы черепов сильно отличаются. Анатомическое строение Омо I абсолютно современно, за исключением того, что он немного массивнее большинства современных черепов [4]. Черепная коробка округлой формы, наибольшая ширина – в области теменных бугров, а не внизу около ушей, как у более ранних, архаичных черепов. Надбровные дуги выражены, но утончаются к бокам. Форма и размер зубов и выступающий подбородок также характерны для черепа современных людей [5]. Но Омо II выглядит несколько странно.

Сидя у реки, я достала из сумки слепок черепа Омо II. Лица не было, но большая часть черепа сохранилась. Швы (соединения костей черепа) практически окостенели, что позволяет предположить, что его владелец был взрослым и довольно немолодым. До некоторой степени череп современный: округлая форма, небольшие надбровные дуги и покатый лоб. Объем достаточно значительный – 1435 мл. Но затылочная кость, к которой прикрепляются мышцы шеи, резко выступает назад, и на средней линии имеется небольшое костное образование, называемое сагиттальным гребнем [4]. Это архаичные признаки, которые были характерны для Homo erectus и heidelbergensis, но исчезли у современных людей. Майкл Дей, физический антрополог, в 1969 г. написавший первый отчет о черепах Омо, отметил бо́льшую «архаичность» Омо II, но классифицировал оба черепа как современные, принадлежащие Homo sapiens [4]. Когда в 1991 г. Майкл Дей и Крис Стрингер заново оценили черепа, они снова обратили внимание на более примитивные черты Омо II [6]. Лучше всего описать этот череп можно так: он «на пути» к современному человеку.

Неудивительно, что у самых древних останков современных людей еще присутствуют примитивные черты. Было бы замечательно, если бы с появлением современных людей форма черепа изменилась сразу и полностью. Но эволюция происходит постепенно, шаг за шагом, и внешний вид меняется медленно, со временем (хотя, конечно, каждое изменение связано с мутацией гена, который может оказывать довольно широкое действие на форму и размер тела). Живущие сегодня люди, как правило, имеют явные морфологические черты, характерные для своего вида. Но если посмотреть на развитие человечества в течение длительного временного периода, довольно трудно установить, когда именно «случилось» видообразование. Иными словами, когда произошли изменения, достаточные для того, чтобы последующие поколения назывались уже новым видом. Бесполезно пытаться определить точную «дату» возникновения нового вида, поскольку постепенные изменения накапливаются со временем.

В период между 600 и 300 тыс. л. н. существовал более древний вид человека, Homo heidelbergensis. В Африке он представлен такими находками, как череп Бодо из Эфиопии и череп Кабве (Брокен-Хилл) из Замбии. Похоже, этот вид сочетал и некоторые архаичные признаки (подобные тем, что отмечаются у более раннего вида, Homo erectus), и особенности более современного анатомического строения.

К 195 тыс. л. н. у нас есть анатомически современный череп Омо, первого из многих: Homo sapiens занял прочное положение, а Homo heidelbergensis больше не было. Однако не стоит рассматривать это как полное исчезновение. Потомки Homo heidelbergensis были еще живы и стали современными людьми (и неандертальцы в Европе, но об этом в следующей главе). Значит, новый вид возник примерно между Кабве, 300 тыс. л. н., и Омо, 195 тыс. л. н. Скорее всего, это происходило постепенно. Иначе нужно было бы представить родителей Homo heidelbergensis, у которых появился совершенно не похожий на них ребенок: маленький, анатомически современный человек. Поэтому вполне ожидаемо, что самые ранние современные люди еще хранили некоторые примитивные черты. Чтобы отличить их от поздних, более грацильных и «современных» людей, некоторые антропологи называли их «архаичным Homo sapiens». По сравнению с большинством из нас они наверняка выглядели коренастыми и грубовато сложенными.

Конечно, быть анатомически современным – это одно. Возможно, те ранние люди Омо были похожи на нас (хотя и с немного скошенным затылком). Но думали ли они и вели ли себя так же, как и мы? Единственный способ хоть как-то ответить на этот вопрос – искать подсказки в том, как они жили и что делали, и уже с помощью этого постараться понять их поведение и образ мыслей. Но на стоянке Омо нет никаких подсказок, она предоставляет только палеонтологические сведения, там нет археологических материалов. Там сохранились окаменелые кости наших предков, и это замечательно. Но остается вопрос – какими же были эти предки?

В течение нескольких дней я оставалась около Омо и некоторое время провела в деревне Колчо недалеко от лагеря Муруле. Это была деревня племени каро, сохранившего традицию росписи тела. В первый день приезда в деревню я встретила молодого человека по имени Муда, тело которого было полностью покрыто белыми спиралями, нарисованными пальцами. Он немного говорил по-английски, и я спросила, что это означает. Муда не был уверен, что в рисунке есть какая-то информация, но сказал, что мужчинам и мальчикам раскрашивают тела, а женщинам и девочкам – лица.

Женщины, сидевшие у низкого, небрежно покрытого соломой шалаша, пригласили меня присоединиться. Несколько детей наблюдали, как женщины шьют. Одна девочка разрисовывала кому-то лицо. Закончив, она принялась за меня. Она макала тупой конец гвоздя в маленький жестяной котелок с белой глиной и оставляла на разгоряченной коже моего лица белые прохладные пятна. Девочку звали Буна. Она познакомила меня с другими женщинам и растущей компанией ребятишек, собравшихся посмотреть, как выглядят пятна каро на женщине с белым лицом.

Черепа Бодо и Омо

Буна наносила пятна очень осторожно, оставляя кожу вокруг моих глаз чистой. На помощь пришла другая девочка, и Буна ей подсказывала. Наконец, Буна отложила гвоздь и горшок, очень серьезно посмотрела на мое лицо и сказала, что все готово.

Снова появился Муда и увел меня к одному из его друзей. Входя в низкую соломенную хижину, он наклонился, и я увидела женщину. Она предложила нам войти. Стоя на коленях, женщина обжаривала кофе. Мы с Муда присели напротив. «Мой друг Чоули», – медленно и старательно произнес Муда по-английски. Чоули была одета как и все женщины в деревне – закрывающая колени мягкая кожаная юбка, напоминающая передник и завязанная по бокам. На шее у нее было множество бус, руки украшали медные браслеты. Вслед за нами вошла Буна и села около меня: оказалось, что Чоули ее мать. С помощью скудного английского Муда у нас получился своеобразный разговор, и я не уверена, что кто-то из нас толком знал, о чем он. Но Чоули дала понять, что впечатлена работой Буны над моим лицом.

В воздухе стоял аромат жареного кофе. Чоули сняла сковороду с огня, высыпала кофе в половинку бутылочной тыквы, налила горячей воды и предложила мне попробовать. С большим опасением я поднесла сосуд к губам – в Омо я была так осторожна относительно еды и питья, а теперь все могло пойти насмарку. Сделав глоток, я рисковала получить вечером рвоту и диарею. (К счастью, я осталась невредимой, а кофе оказался хорошим.) Перед отъездом я отдала им несколько зерновых батончиков, а Чоули передала мне один из своих браслетов. Муда защелкнул его на моем запястье. «Друзья», – сказал он, показав жестом на себя и меня. Буна подарила мне браслет из желто-синих бусин.

Посетив стоянку Омо и ощутив благоговейный трепет просто от пребывания в том месте, которое можно назвать местом рождения человечества, я очень дорожила и такими событиями, как встречи с Мудой, Буной и Чоули. Описывая это, я снова думаю о том, какими могли быть древние люди Омо. Если бы можно было перенестись назад во времени, члены того племени предложили бы мне войти и выпить кофе? Поняли бы они дружбу? Эти философские, интересные вопросы останутся без ответа (хотя я подозреваю, что привычка пить кофе могла появиться гораздо позже). Но есть и другие проявления человечности, признаки которых можно найти. И одно из них – желание украшать и разрисовывать себя самих и окружающих. Примерно 30–35 тыс. л. н. в Европе бурно развивалось искусство, включая наскальную живопись, изготовление статуэток и бус. Но есть гораздо более древние свидетельства существования искусства и украшений. И я думаю, что для создания таких вещей, как музыка и язык общения, необходимы определенный уровень и качество сознания, то есть то, что мы можем назвать «современным человеком».

Люди с современным поведением: Пиннакл-Пойнт, Южная Африка

Покинув Омо, я направилась на юг. В Южной Африке есть много довольно известных стоянок среднего палеолита, где найдены данные, говорящие о том, что там жили люди, чье поведение было близко к современному. Это пещера Бломбос, устье реки Класиес, пещеры Бумплаас и Дипклуф.

Хотя по общепринятой классификации эти стоянки относятся к среднему каменному веку, существуют некоторые особенности культуры и технологии изготовления найденных там орудий, выделяющие их среди более древних стоянок СКВ. Иначе говоря, археологи утверждают, что эти стоянки хоть и могут относиться к СКВ, но представляют при этом СКВ с признаками образа жизни современного человека. (Это важное отличие, поскольку такие более ранние виды, как Homo heidelbergensis, также изготавливали орудия СКВ, и в последнее десятилетие XX в. многие археологи еще считали, что люди не были «полностью современными» вплоть до 45 тыс. л. н.) [1].

К «современным» особенностям этих южноафриканских стоянок, датированных периодом между 55 и 75 тыс. л. н. (задолго до заселения Европы и периода верхнего палеолита), относятся новый способ расщепления кости с помощью мягкого отбойника (возможно, из кости или рога оленя), специальные концевые скребки, которые, по мнению археологов, использовались для обработки шкур, и остроконечные резцы, по-видимому, для проделывания отверстий в коже или древесине. Среди находок были и первые костяные инструменты, в том числе предметы, которые могли быть наконечниками копья и шильями, а также мелкие каменные отщепы, возможно, использовавшиеся в качестве наконечников копий, преобразующих их в гарпуны или даже стрелы (хотя до намного более позднего времени, примерно до 11 тыс. л. н., нет никаких конкретных доказательств существования технологии изготовления луков и стрел). Можно подумать, что небольшие каменные обломки не имеют особого значения, однако это не так. Они позволяют предположить, что люди изготавливали более сложные орудия, используя технологию, подобную той, чьи следы наблюдались значительно позже, в эпоху верхнего палеолита в Европе и Азии. И даже если крошечные пластины не доказывают существования стрельбы из лука, по крайней мере, они показывают, что создавались новые, более эффективные средства для охоты. Судя по происхождению исходных сырьевых материалов, камни переносились на большие расстояния. Возможно, уже имела место торговля, указывающая на расширение и увеличение сложности социальных связей. Маленькие ножи в составе африканского набора орудий СКВ сначала обнаружили на стоянке Ховисонс-Порт в Южной Африке [2]. Подобные скопления орудий также найдены в Восточной Африке – в пещере Мумба в Танзании, на стоянке Норикиушин и в пещере Энкапуне-Я-Муто в Кении [3].

Вместе с «техническими достижениями» на стоянках Южной Африки найдены и удивительные образцы ранних произведений искусства и украшений. В пещере Бломбос обнаружены раковины морских моллюсков с отверстиями. При внимательном осмотре отверстий выяснилось их искусственное происхождение, а практические попытки проделать подобные отверстия в раковине с помощью заостренной кости увенчались успехом. Края отверстий и раковин были немного стертыми. Похоже, что раковины использовали для изготовления бус [4]. В пещере Бломбос обнаружено множество кусков охры, датированных примерно 75 тыс. л. н. Некоторые из них, с процарапанными геометрическими узорами, считаются самыми ранними примерами «абстрактного искусства» [5, 6].

Археологи связывают прогресс в технологиях и культуре с изменениями окружающей среды, которые происходили между 80 и 70 тыс. л. н. Для этого промежутка между теплым межледниковьем OIS 5 и периодом оледенения OIS 4 были характерны резкие колебания климата. Возможно, такое сильное влияние на климат всей планеты оказало извержение супервулкана Тоба, случившееся 74 тыс. л. н. Поэтому весьма вероятно, что именно экологические проблемы привели к появлению новых технологий, расширению социальных взаимоотношений, необходимости каким-то образом заявить о себе и даже общаться с помощью искусства и украшений [6].

Итак, картина хорошо складывается. Примерно 80 тыс. л. н. климат в Африке становится более суровым, с непредсказуемыми изменениями погоды. А затем, начиная примерно с 75 тыс. л. н., люди отвечают на вызов, задействуют анатомически современный мозг, приходят к новому образу жизни, придумывают лучшие способы охоты и обнаруживают способность к творчеству.

В конце 1990-х гг. кому-то пришла мысль устроить в местечке Пиннакл-Пойнт, недалеко от города Мосселбай на западном побережье Южной Африки, поля для гольфа. Ландшафт здесь потрясающий – каменистое побережье, утесы которого покрыты финбошем (особым типом кустарниковой растительности, для которого характерно огромное разнообразие протейных и вересковых растений, а также многолетних трав). Но оказалось, что кроме первозданной красоты Пиннакл-Пойнт сохранил еще и археологические сокровища. Археологи уже давно знали, что пещеры Пиннакл-Пойнта использовались в период каменного века, но только при обустройстве полей для гольфа их тщательно осмотрели и наконец осознали всю ценность находящегося здесь материала.

В Мосселбай из Кейптауна я приехала по «Садовому пути» с намерением встретиться с археологом Кайлом Брауном, который до сих пор работает в пещерах, разбросанных по грандиозному побережью. Встретившись в гольф-клубе, мы направились к краю утеса, спускаясь к подножию скалистого уступа по крутому деревянному настилу. Взмахивающие клюшками гольфисты с любопытством наблюдали, как мы исчезли за краем обрыва. Часть настила была разрушена недавним штормом, поэтому нам пришлось спрыгнуть и карабкаться по скалам. Кайл объяснил, что на этом небольшом отрезке побережья находится 29 участков археологических раскопок, по крайней мере 18 из которых были пещерами. Взбираясь по крутым уступам, мы наконец добрались до широкого каплеобразного входа в пещеру. «Это пещера 13B, – сказал Кайл. – Первое место, где мы производили раскопки».

Стоя в пещере, я смотрела на прекрасный вид, открывавшийся со стороны океана. Набегающие волны разбивались о желто-коричневые скалы. Был сентябрь, и очень близко к берегу плавали два кита. Когда они переворачивались с боку на бок, я видела их ласты и поднимающиеся от дыхал фонтаны. Пещера казалась домашней и гостеприимной, и я могла представить обустроенный здесь лагерь. Кайл сказал, что это прекрасное место, защищающее от разгула стихии. Он работал здесь при любой погоде, и пещера служила превосходным убежищем от дождя и господствующих ветров.

После признания потенциального научного значения побережья был начат долгосрочный проект по исследованию найденных в пещерах археологических материалов среднего каменного века и их связи с палеоклиматическими данными. Проектом руководили Кертис Мэрин из Университета штата Аризона и Питер Нильсен из объединения южноафриканских изико-музеев [4]4
  На языке кóса «и́зико» означает «домашний очаг». – Прим. перев.


[Закрыть] [7].

Пещеры образовались приблизительно миллион лет назад в кварцитовых клифах. В верхней части клифов находились слои известняка, который, постепенно растворяясь, проникал в нижележащие слои и цементировал их, формируя брекчию. «В разные периоды прошлого одни пещеры были открыты, а другие завалены песком, вымытым из клифов», – объяснил Кайл. Брекчия образовывалась только в засыпанных пещерах, и Кайл сказал, что данные о климате, содержащиеся в этих слоях, представляли собой почти непрерывную «запись» событий последних 400 тыс. лет (кроме «короткого», по его словам, промежутка в 500 тыс. лет). Но некоторые пещеры всегда оставались свободными и вполне могли быть заняты людьми. Сцементированные известняком слои брекчии важны не только для датирования и реконструкции климата – они хранили более ранние археологические остатки в «запечатанном» виде, что спасло их от вымывания. В результате в Пиннакл-Пойнте накопилась уникальная информация о длительном периоде времени, дающая как сведения о климате, так и археологические данные.

Для защиты археологических находок в пещере лежали мешки с песком. Кайл убрал несколько мешков, чтобы показать мне небольшой участок раскопок. Я коснулась разрытой земли: похоже на ил, но это была твердая как камень брекчия.

– Благодаря этой горной породе у нас есть очень хорошо сохранившиеся археологические материалы, – сказал Кайл. – Она сцементирована натечным камнем, стекающим по стенам пещеры.

Пиннакл-Пойнт

– Значит, вы не можете работать обычной лопатой? – спросила я.

– Нет, только стоматологическими зондами и ручными дрелями. Это очень, очень трудная для раскопок порода. Вот эту небольшую яму вырыли примерно за четыре сезона работ. Но оно того стоило.

Самый глубокий слой был сцементирован меньше всего и состоял почти из одного песка. В нем обнаружены прослойки сожженного материала, возможно древних очагов, а также камни и кости животных. Оптически стимулируемое люминесцентное датирование (ОСЛ-датирование) этого слоя поместило его в период примерно 164 тыс. л. н. В то время, в течение OIS 6, уровень моря был немного ниже, чем сейчас, и клифы находились не на берегу, а на расстоянии порядка 5–10 км от него. Над самыми древними отложениями располагался слой, также содержавший очаги, но меньшее количество артефактов. Его возраст – около 132 тыс. лет. Выше находился более сцементированный слой, содержащий множество раковин возраста около 120 тыс. лет. Завершалось все сцементированным песком и натечными камнями, которые «запечатали» пещеру и полностью сохранили археологические материалы, появившиеся там на отрезке между 90 и 40 тыс. л. н.

– Это одни из самых древних археологических находок, связанных с ранними современными людьми, – с гордостью сказал Кайл.

Кайл показал набор каменных орудий, обнаруженных при раскопках. «Это типичные каменные орудия: пластины и наконечники из местного кварцита, в обилии имеющегося на побережье. Но вместе с крупными орудиями мы нашли очень маленькие пластинки». Они действительно были совсем крошечными, шириной меньше 1 см и длиной примерно 2 см.

Каменные орудия труда, найденные в Пиннакл-Пойнте, – это пестрая смесь изделий среднего каменного века и маленьких пластинок, похожих на образцы из Ховисонс-Порт. Основная часть каменных орудий Пиннакл-Пойнта – маленькие пластины [7], и похоже, что люди использовали составные орудия.

– Скорее всего, такие крошечные пластины закреплялись на рукоятке. Трудно представить что-то иное. Поэтому можно предположить существование продвинутых методов изготовления орудий, – сказал Кайл.

Интересны и раковины, найденные в верхнем сцементированном слое. Это раковины всех видов съедобных моллюсков, до сих пор обильно заселяющих прибрежные воды, включая коричневых мидий (Perna perna), морское блюдечко (Patella spp.) и гигантских литторин (Turbo sarmaticus). Обнаружен также фрагмент морского желудя, вероятно взятого с кожи выбросившегося на берег кита.

Кайл сказал, что с помощью гигантских литторин получена дополнительная информация о климате. Хотя их раковина часто полностью разрушалась, обычно очень хорошо сохранялась жаберная крышка, своего рода «люк» для закрытия отверстия в раковине. Кайл показал мне некоторые. Они были похожи на маленькие, белые, выпуклые крышечки со спиралью на плоской стороне и хорошо заметными слоями роста. Исследование изотопов кислорода, содержащихся в жаберной крышке, позволило получить представление о температуре воды в океане и общем состоянии климата во время существования моллюска. Перед тем как заняться древними раковинами, археологи решили проверить свои вычисления, сравнив современные раковины с данными о современном климате. В течение двух лет они собирали гигантских моллюсков для изучения жаберной крышки. И по словам Кайла, они были чрезвычайно аппетитными.

Может показаться обычным, что охотники и собиратели употребляли в пищу моллюсков. Но это первый пример использования морских ресурсов среди всех видов человека. В течение миллионов лет пища австралопитеков и более ранних видов Homo ограничивалась лишь животными и наземными растениями. Но, по-видимому, у Homo sapiens обнаружился вкус к рыбе и моллюскам: использование прибрежных ресурсов выглядит как еще одна модель поведения полностью современного человека. Судя по данным с других южноафриканских стоянок, считалось, что люди приспособились к проживанию на побережье примерно 70 тыс. л. н. Археологи утверждали, что это послужило основой для прибрежного расселения современных людей из Африки в Азию. Но Пиннакл-Пойнт в который раз отодвинул даты – на этот раз примерно до 120 тыс. л. н. Мэрин и его группа на основе находок из Пиннакл-Пойнта предположили, что, возможно, моллюски стали важным источником пищи во время OIS 6. В этот ледниковый период – между 190 и 130 тыс. л. н. – климат был чрезвычайно сухим, и люди изо всех сил старались найти еду. Вероятно, обращение к прибрежным ресурсам стало крайне важным для выживания ранних охотников-собирателей.

Но данные, говорящие о современных моделях поведения, на этом не заканчиваются. В самом глубоком слое археологи обнаружили множество кусков красной охры: в общей сложности 57. Но кусочки охры не имели естественного происхождения, охра была очищена и процарапана. Кайл показал мне один из таких кусков. Места явных сколов были отшлифованы, одна сторона покрыта царапинами. Конечно, я знала подобное по фотографиям, но то, что я держала в руках и видела своими глазами, убеждало гораздо больше. Такая форма куска охры и царапины на нем не могли образоваться естественным путем. Итак, предмет, лежащий в моей руке, являлся самым ранним свидетельством использования природного пигмента: 164 тыс. л. н. люди Пиннакл-Пойнта что-то рисовали.

«На самом деле у нас слишком мало сведений для дальнейших предположений, – сказал Кайл. – Но эта охра – лучшее доказательство того, что люди обладали некоторым представлением о символах и общались с их помощью». Конечно, красная охра Пиннакл-Пойнта подходит для росписи по телу, но мы никогда не узнаем наверняка, что именно люди покрывали краской – стены пещеры, какой-то предмет или самих себя – и что это для них значило.

Я не могла не вспомнить о женщинах деревни Кибиш, чьи заплетенные волосы, ожерелья, лица и груди были раскрашены густой темно-красной охрой. Мелларс [6] советует воздержаться от предположения, что современное поведение человека сложилось именно в Южной Африке, поскольку на «привилегированных» в этом смысле стоянках, возможно, просто проводились более обширные исследования. На самом деле подобные места есть в Танзании и Кении, хотя определить их возраст оказалось проблематичным. Как видно, трудно сказать точно, когда анатомия наших предков стала современной, но известно, что они в значительной степени «преуспели» ко времени окаменелых останков Омо, 195 тыс. л. н. Генетические данные также свидетельствуют о том, что наш вид появился примерно 200 тыс. л. н.

Процарапанные куски охры из Пиннакл-Пойнта

Доказательства, обнаруженные в Пиннакл-Пойнте, приближают формирование современного поведения к самым ранним известным срокам формирования человека с современной анатомией [7]. Скорее всего, поведенческие признаки, которые мы считаем современными, подобно анатомическим особенностям появлялись один за другим, постепенно объединяясь и формируя «пакет» современных характеристик. Но Пиннакл-Пойнт ясно показывает: в промежутке от 160 до 120 тыс. л. н. жившие там люди проявляли множество поведенческих черт, которые мы можем считать «современными», а именно питание (моллюски), определенные технологии (маленькие пластины) и культура (использование красителей).