Текст книги "Невероятная одиссея человека. История о том, как мы заселили планету"

Аравийская загадка: Оман

Из-за нестабильной политической ситуации в Южной Аравии археологические исследования в странах, образующих потенциальный «арабский коридор» от пролива Баб-эль-Мандеб, вдоль побережья между Красным морем и Персидским заливом, не являлись первоочередной задачей и оставались на очень низком уровне [1]. В середине девяностых в Йемене разразилась гражданская война, а Оман открылся иностранцам только в 1970 г.

Археолог Джефф Роуз – один из таких иностранцев, кто в поисках следов древних людей вдоль и поперек исследовал пустынные территории Омана. Я прилетела в Маскат, а затем через огромную каменистую пустыню добралась до города Салала, центра области Дофар, где встретилась с Джеффом. Роуз очарован Аравией и районом Персидского залива. Его страстная увлеченность шумерскими легендами была заметна не только в общении, но и по красочным татуировкам, покрывавшим его тело. Однако в Оман его привлек доисторический период. Недостаток точно датированных данных периода среднего палеолита, ключевое географическое положение Аравийского полуострова и его непосредственное отношение к спорам о путях миграции из Африки – все это вызывало у Джеффа непреодолимый интерес.

В Аравии не найдено никаких окаменелых останков современного человека, а самые древние, обнаруженные на полуострове Индостан, датируются более поздним временем, чем заселение Австралии. Наборы орудий труда периода среднего палеолита в Аравии есть, но определение их возраста недостоверно, и ничто из них не говорит о современном человеке. Возможно, эти орудия изготовили Homo sapiens, но с равной вероятностью это могли сделать и предшествующие, архаичные виды [2]. Еще одно затруднение заключается в том, что многие каменные орудия лежали на поверхности земли, и поэтому их практически невозможно датировать.

Наш путь лежал к северу от Салалы, в небольшой горный массив Джебель-аль-Акра. Свернув с дороги, мы углубились на территорию пустыни, усеянную обнаженными горными породами и ладанными деревьями. На склоне горы Джефф заметил темноватую область, и мы вышли из машины, чтобы обследовать ее. То тут, то там на земле лежали заостренные темно-коричневые камни. Это были не просто какие-то старые камни – на большинстве из тех, что я, наклонившись, рассматривала, находились следы сколов и угадывалась некая форма. Но это было не следствием естественных процессов, а делом рук человека. Было удивительно, оказавшись в безлюдном, сухом и неприветливом месте, обнаружить свидетельства ранней деятельности человека, валяющиеся на земле просто так. «Почти все, что вы здесь найдете, создано древними людьми», – сказал Джефф, протягивая мне обычный на первый взгляд камень, который при более близком рассмотрении оказался еще одним каменным орудием. «Вот, взгляните, здесь видно, где делали сколы. Это резец – он похож на зубило – для обработки мягких материалов, дерева, шкур или костей».

Потом он заметил камень побольше и поострее. «Это нуклеус. Вот так по нему ударяли, чтобы сколоть отщепы». Держа нуклеус, Джефф показал движение, не касаясь камня. «Нуклеусы очень важны, потому что по ним видно, как древние люди делали каменные орудия. Это особая техника. Вот это микронуклеус, из него делали длинные тонкие пластины». Мы шли дальше, рассматривая лежащие под ногами камни. Каждый из них казался обработанным. Я нашла тонкую пластину, отколотую от нуклеуса, как показывал Джефф.

Я спросила, что он думает о возрасте этих орудий. «Трудно сказать. Это открытая стоянка, поэтому точный возраст определить невозможно. Если основываться на технологии изготовления, то примерно от 12 до 70 тыс. лет, может, старше. Недавно на побережье Йемена была обнаружена стоянка с каменными орудиями, изготовленными по подобной технологии, ее возраст примерно 70 тыс. лет».

Очень трудно говорить о присутствии современных людей, основываясь на способе изготовления недатированных каменных орудий. Но сообщения (хотя и не подробные) об археологических слоях, найденных в пещерах или бассейнах Аравии, пробудили в Джеффе надежду, что в Омане можно найти материалы, поддающиеся датированию [3].

Ящерица в песках пустыни Омана

Трудно поверить, что люди могли выжить в пустынях. Именно они занимают сегодня большую часть Южной Аравии, и одна из них – огромная песчаная пустыня Руб-эль-Хали. Но Джефф очень хотел показать мне, что не весь Оман и не всегда настолько безжизнен. Мы отправились к востоку от Салалы, внутрь страны в долину Вади-Дарбат. По дороге пейзаж внезапно изменился, и каменистая пустыня превратилась в… зеленеющий оазис. Был конец сезона дождей, и сухие русла (вади) превратились в бирюзовые реки, окаймленные лугами сочной травы и зелеными лесистыми склонами. На пастбище и у водопоя бродили коровы и верблюды. Но все это было временно, в период засухи зелень уступит место пустыне, а растения снова заснут в ожидании летних дождей.

Изумрудная зелень долины Вади-Дарбат напомнила мне юго-запад Франции. Казалось, я волшебным образом переместилась из горячей беспощадной пустыни в идиллический пейзаж, полный растений и животных. В пустыне почти всегда тихо. Но здесь воздух звенел голосами птиц. Жизнь изобиловала. И все это благодаря воде.

Но не только растительность напомнила мне Дордонь. На лесистых склонах виднелись огромные гроты, подходящие для укрытий, а значит, и для поисков следов человеческого жилья. Поскольку в некоторых из этих пещер были найдены каменные орудия, они представляли собой типичное место, где в толще осадочных пород можно было бы обнаружить «правильные» археологические находки, хорошо сохранившиеся и поддающиеся датировке. Я понимала, почему Джефф считал Оман настолько захватывающим: здесь было столько обещаний и шансов найти ответы на такое количество нерешенных вопросов!

Превращение пустыни в зеленый рай – сезонное явление в Вади-Дарбат. Но на огромной территории Южной Аравии такое неоднократно происходило и в глубокой древности. В плейстоцене условия окружающей среды менялись в зависимости от интенсивности муссонных дождей. Колонки океанического грунта, взятые у берегов Аравии, показывают, что с наступлением межледниковых периодов муссоны становились более мощными, поскольку ледовые щиты отступали и температура поверхности океана повышалась. В начале последнего межледниковья, примерно 130 тыс. л. н., в Южной Аравии значительно увеличилось количество осадков. «Время дождей» длилось примерно 10 тыс. лет. Другой пик случился в конце OIS 5, между 78 и 82 тыс. л. н. [4, 5]. И в те периоды Южная Аравия становилась очень привлекательным для жизни регионом.

Мне было трудно понять значение стоянок наподобие той, что мы видели в пустыне, до тех пор пока я не подумала о том, как много каменных орудий найдено в местах, засушливых в настоящее время, но хорошо увлажненных в межледниковье. Множество стоянок расположены вблизи древних, а сейчас высохших русел рек и реликтовых озер, наполненных водой в межледниковые периоды [3, 6].

Верблюд в Вади-Дарбат

Многие каменные орудия эпохи среднего палеолита представляют собой небольшие двусторонние рубила овальной или листовидной формы, изготовленные мягким отбойником с помощью отслаивания. Период OIS 6 был слишком сухой для выживания людей в Аравии, древних или современных, поэтому, когда в OIS 5 условия улучшились, создатели бифасов, вероятно, двинулись в соседние регионы: из рефугиума в Левант, Восточную Африку или горный массив Загрос. Технологически к этим орудиям ближе всего находки из Восточной Африки; в собраниях мустьерских орудий из Леванта или Загрос нет никаких инструментов, подобных оманским [5].

Фауна Южной Аравии свидетельствует о связи с Ираном и Пакистаном на востоке и с Африкой – на западе. Бабуины, характерные обитатели засушливых гористых мест Эфиопии и Сомали, также обнаружены в Йемене. Линия мтДНК бабуинов говорит о том, что они появились в Восточной Африке между 50 и 150 тыс. л. н. и позже перебрались в Аравию [1, 4]. (Таким образом, миграция бабуинов происходила по южному пути, без лодок, возможно, по побережью Красного моря.)

Множество стоянок по всей Южной Аравии могут быть погребены либо под огромной песчаной территорией Руб-аль-Хали, либо на дне Аравийского моря, поскольку уровень океана повысился. Джеффа особенно интересовала идея затопления прибрежной равнины, где, возможно, жили люди. В начале межледниковья Йемен и Оман обильно поливались муссонными дождями, но, по-видимому, на побережье даже в ледниковые периоды людям (а также растениям и животным) воды хватало, так как в Аравийском море и Персидском заливе вблизи побережья находились источники пресной воды. «Одно из самых странных явлений в Аравии – то, что на абсолютно засушливой территории под поверхностью земли масса пресной воды устремляется к берегу и впадает в море, – объяснил Джефф. – Погрузившись с флягой, вы наполнили бы ее пресной питьевой водой».

В периоды оледенения, когда уровень моря понижался, эти источники питали водой прибрежные равнины, создавая оазис, простиравшийся по южному побережью Аравии от Йемена до Персидского залива [4]. Это значит, что, когда уровень моря снизился, сократив ширину пролива Баб-эль-Мандеб примерно до 11 км, прибрежный оазис существовал с другой стороны. Итак, по мнению Джеффа, Красное море было не барьером для перемещения людей, а туннелем, соединяющим Африку и Аравию. И действительно, на стоянках вдоль восточного побережья Красного моря найдены каменные орудия периода среднего палеолита [3].

Аравийский оазис простирался прямо по южному побережью и достигал огромной равнины, которая является сейчас Персидским заливом. «Это самое мелкое в мире континентальное море, его глубина всего 40 м, поэтому, когда уровень моря был ниже, вся область представляла собой открытую заливную территорию – прекрасный зеленый рай», – восторгался Джефф. «Настоящая идиллия», – сказала я. «Ну да, потому шумеры и называли это место Эдемом», – ответил он.

Бассейн Персидского залива наполнялся подземными водоносными слоями, реками Тигр и Евфрат и реками, которые текли вниз с гор Загрос на восток. Все воды стекались в большую реку, бежавшую вдоль залива; при топографических исследованиях морского дна, или батиметрии, обнаружили широкий глубокий желоб, образованный этим древним руслом. Поэтому Джефф утверждал, что между 115 и 6 тыс. л. н. на низменной территории залива сформировался рефугиум, в котором, возможно, люди и животные могли выжить даже в то время, когда в других местах преобладал суровый и сухой климат [4].

Исследования палеоклимата Аравийского полуострова удивительно интересны. По-видимому, здесь создались условия, благоприятные для жизни людей и в период межледниковья, когда благодаря муссонным дождям пустыни покрывались зеленью, и во время оледенения, когда внутренние территории становились невероятно сухими, а открытые прибрежные равнины благодаря источникам пресной воды сохраняли свежесть оазисов.

Но ничто из сказанного не означает, что южный путь и арабский коридор действительно использовались современными людьми в качестве основного или единственного пути выхода из Африки. Археологические материалы среднего палеолита с Аравийского полуострова показывают, что кто-то там определенно присутствовал, но даже на основе доступных сегодня свидетельств невозможно сказать точно, был ли это Homo sapiens, heidelbergensis или neanderthalensis [3]. Похоже, эта работа как раз для Джеффа.

Итак, Аравийский полуостров все еще остается загадкой. Но как только современные люди вышли из Африки, они продолжили расселяться на восток и, возможно, даже достигли Австралии раньше, чем освоили северный путь в Европу. Изменение климата могло заставить современных людей двинуться к побережью Южной и Восточной Африки, приспособиться к этой среде обитания и разнообразить питание. Но как только они научились использовать прибрежные ресурсы, оказалось, что побережье – это благодатная среда обитания с относительно стабильным климатом по сравнению с материковой частью, где в период плейстоцена климат был неустойчивым [7].

На следующем этапе поездки я направилась на восток в попытках обнаружить следы миграции человека вдоль побережья Индийского океана.

2
По следам предков: из Индии в Австралию

Девочка, рисующая Колам у порога дома

Археологические находки в пепле: Джвалапурам, Индия

Приблизительно 74 тыс. л. н. на территории современной Суматры произошло извержение супервулкана [1]. Самое мощное за последние 2 млн лет [2] и самое грандиозное, которое довелось пережить человечеству, в десятки тысяч раз масштабнее любых зафиксированных извержений. Сейчас огромный кратер диаметром 100 км заполнен водой – это озеро Тоба.

Во время извержения вулкана Тоба в Африке, Европе и некоторых регионах Средней и Юго-Восточной Азии уже присутствовали люди, хотя не все из них имели современную анатомию. В Европе это были неандертальцы, в Китае – Homo heidelbergensis, а в Юго-Восточной Азии, возможно, все еще оставался Homo erectus. Анатомически современные люди находились в Африке и, вероятно, на Аравийском полуострове. Но добрались ли они к тому времени до Индии?

В первой части поездки я должна была приблизиться к вулкану Тоба, но попасть при этом не на Суматру, а в Индию, в Карнул (штат Андхра-Прадеш), где полным ходом шли археологические раскопки стоянки Джвалапурам. Во время извержения в воздух устремились огромные облака горячего пепла, который был обнаружен в глубоких придонных отложениях Южно-Китайского моря и Индийского океана, а также на полуострове Индостан (в Индии, Пакистане, Бангладеш, Шри-Ланке, Бутане и Непале) на расстоянии более 3 тыс. км от самого вулкана. Судя по характеру распространения пепла, извержение произошло в период летних муссонов, и южные ветры отнесли пепел на север, к континенту [3].

До сих пор точно не известно, повлияло ли извержение Тоба на климат, растения и животных, включая людей. По поводу того, достигли ли люди к тому времени Индии [2], также ведутся споры. Вопросы остаются без ответа, поэтому в жарком и пыльном районе Центральной Индии археологи все еще копаются в пепле в поисках подсказок и недостающих фрагментов пазла. Итак, долетев до Ченная, а затем до Бангалора, я села в поезд до города Нандьял в штате Андхра-Прадеш, где должна была встретиться с археологами Майком Петраглия из Кембриджского университета и Рави Коризеттером из Университета штата Карнатака, возглавлявшими международную группу по исследованию слоев пепла вулкана Тоба в Джвалапураме.

Ранним утром следующего дня мы покинули Нандьял. Я ехала в джипе вместе с Рави Коризеттером. Крутые виражи, холмы, люди, куры, собаки или коровы на дороге – нашему лихому водителю было не до правил дорожного движения. Поездка по ухабистым дорогам заняла примерно полтора часа.

По мере приближения к стоянке пейзаж менялся – вместо сухой пыльной местности и кирпичных сооружений появились пышные зеленые рисовые поля. Белые цапли кружились над полями и садились в дренажные каналы. Мы проехали вдоль рощи деревьев ним, а затем свернули с асфальтового шоссе на грунтовую дорогу, которая через небольшое селение Джвалапурам привела нас в долину реки Джуррера, обрамленную известковыми откосами с кварцевыми глыбами. На склонах рос колючий кустарник, на месте обвалившегося известняка образовались пещеры. Реку запирала дамба, пропускавшая несколько небольших потоков для орошения рисовых полей.

Рави рассказал, что при археологических раскопках вблизи Джвалапурама обнаружены свидетельства жизни древних людей по берегам озера. Тогда, в плейстоцене, из-за высокого уровня грунтовых вод в известковых холмах круглый год били источники, вместе с муссонными ливнями наполняя озеро. «Благодаря постоянным запасам пресной воды район изобиловал зеленью, лесами и разнообразной растительной пищей. Это привлекло животных, а затем и людей. Но самое главное, что здесь есть, – это известняк, кварцит и шерт – идеальные породы для изготовления каменных орудий».

Рави предполагал, что это было настолько прекрасное место для жизни, что в поисках ресурсов охотники-собиратели могли перемещаться только вокруг озера, и покидать его не было никакой необходимости.

Следует обратить внимание на эту идею, поскольку она позволяет по-другому взглянуть на предположение, что люди с современной анатомией стремительно распространились по Азии. Возможно, в рамках геологических эпох это и было быстрым расселением, но с точки зрения обычного, человеческого времени волна перемещения на восток продвигалась медленно. «За волной» оставались охотники-собиратели, частично населившие территории.

– Как вы думаете, много ли людей жило вокруг озера? – спросила я.

– Доисторические популяции были очень малочисленными, – ответил Рави. – Возможно, здесь жили группы от пятидесяти до ста человек, занимались охотой и собирательством, вели кочевой образ жизни.

Центральная часть бассейна, куда мы направлялись, была очень сухой, усеянной жесткими колючими кустами акации.

Уже издалека показались висевшие в воздухе облака белого пепла. Из-за ведения горных работ стоянка была вскрыта лишь частично и так же частично разрушена. Но целью рабочих были не драгоценные металлы или камни, а пепел. Древний вулканический пепел выкапывали, разравнивали, просеивали, собирали в мешки, причем все это вручную, а затем отправляли на переработку для изготовления чистящих средств. Часть пепла отправлялась «домой», в Индонезию. Я была удивлена, увидев, что люди отскребают отвердевший слой пепла деревянными рогатинами, вздымая в воздух облака кремниевой пыли и вдыхая ее незащищенными легкими: никто не носил масок и даже не закрывал нос и рот. Еще больше шокировало то, что в основном здесь работали дети. Кастовая система осталась в прошлом, и детский труд был признан незаконным, но этих детей из местной деревни, принадлежавших к низшим кастам, вместо школы отправляли на работу.

Наскальные рисунки в пещере Корнул

Мы подъехали и остановились прямо за участком добычи пепла, где имелись явные следы деятельности археологов: глубокая, квадратная яма с почти идеально прямыми краями и ровными перпендикулярными стенками. Выйдя из джипов, мы встретили доктора Майка Петраглия, коллегу Рави из Кембриджа. Если Рави являл собой воплощение индийского гуру, сдержанного и вдумчивого, Майк был энергичным американским археологом с тягой к древним и экзотическим исследованиям. Он даже носил шляпу в стиле Индианы Джонса. Размашисто шагая по территории, он всюду брал меня с собой и показывал все, что здесь находилось.

В квадратной траншее, или вернее – в Джвалапурам‐22, продолжались раскопки. Тонкая беловатая линия, расположенная примерно на глубине 57 м, обозначала слой вулканического пепла Тоба. Сельские жители, превратившиеся в землекопов, тщательно затирали комки кальцикрита. Геологи, позже посетившие раскопки, скажут, что они пронизаны тоннелями термитов и до выпадения пепла были дном водоема. Траншея располагалась там, где до извержения находился берег озера. Здесь слой пепла был едва заметен, поэтому Майк подвел меня к краю участка, где раньше добывали пепел, и на дне разреза с неровными краями был виден 2-метровый слой белого пепла, открывшийся при выемке осадочных пород. Это был пепел Тоба – и в большом количестве. Выглядело так, будто кто-то шел по разрезу, покрывая белой краской все, что находилось между его плечами и лодыжками. Изучив отложения тефры, группа Майка подтвердила, что это действительно были слои пепла от извержения 74 тыс. л. н., названные молодым туфом Тобы (МТТ), в отличие от слоев пепла, оставшихся после намного более древних извержений. После исследования микроструктуры тефры обнаружилось ничтожное количество осколков вулканического стекла, очень похожих на осколки, найденные в отложениях МТТ на Суматре.

Рави объяснил, почему настолько отличалась толщина слоя пепла на дне долины. Изначально пепел покрыл землю слоем 10–15 см, как сильный снегопад. Какая-то часть пепла мгновенно осела на частицах атмосферной пыли, и выпавший дождь смыл пепел в озеро. Постепенно накапливаясь на дне озера, пепел формировал плотный осадок. Этим объяснялась широкая полоса пепла на участке, где продолжалась его добыча. Основание этого слоя располагалось на красно-коричневой глине древнего дна озера. Рави сказал, что, вероятно, вскоре после извержения Тоба и выпадения пепла озеро высохло.

На самом деле Майка и Рави интересовал не вулканический пепел, а непосредственно связанные с ним каменные орудия. Кто же их изготовил – современные люди или более древние виды? Обнаруженные в окрестностях Джвалапурама каменные рубила (хотя и не имеющие отношения к пеплу) свидетельствовали о присутствии в этом регионе древних людей. В Индии есть много других стоянок с древними каменными орудиями, изготовленными ранними гоминидами, а также прямое доказательство в виде «черепа из Нармады» Homo heidelbergensis возрастом от 250 до 300 тыс. лет [4].

Джвалапурам‐22

Но оба археолога были убеждены, что орудия, связанные с пеплом Тоба и датированные периодом между 70 и 80 тыс. л. н., указывали на присутствие современных людей.

Еще в «лаборатории», в гостиничном номере в Нандьяле, Майк показал мне некоторые орудия из раскопок. ОСЛ-возраст слоев, в которых были найдены орудия, колебался от 74 тыс. лет выше пепла до 78 тыс. лет – ниже. Под пеплом был найден сделанный в леваллуазской технике нуклеус, которому перед сколом отщепов была придана определенная форма. Было обнаружено большое количество отщепов, точно таким же способом отбитых от гальки, а затем тщательно отретушированных для получения зубчатых кромок. Орудия, подобные этим, могли использоваться в качестве скребков, возможно, для обработки шкур или растительных материалов. Отщепы находились в слоях над и под пеплом Тоба. Было также несколько более длинных пластин, похожих на режущие инструменты, и несколько заостренных, похожих на резец фрагментов, ниже пепла.

Но особенно взволновала Майка недавняя находка: найденный под слоем пепла заостренный наконечник копья или стрелы. Над пеплом были обнаружены тонкие пластины, которые Майк назвал «микропластинами», очень похожие на те, что я видела в Южной Африке в Пиннакл-Пойнте. По мнению Майка, наконечник и микропластины ясно указывали на более сложные, составные орудия и соответственно на присутствие современных людей. «Это предполагает связь с Африкой, так как такие наконечники характерны для орудий, изготавливаемых современными людьми в Африке между 90 и 60 тыс. л. н., – объяснил он. – Но полученные нами данные спорны, поскольку по нашей датировке возраст найденных нами орудий относится к периоду 70–80 тыс. л. н. Это намного раньше, чем, как обычно предполагают, современные люди заселили Индию».

На данный момент самые ранние всеми признанные доказательства присутствия современных людей на Индийском субконтиненте находятся в Шри-Ланке. Там в пещерах Фа-Хиен и Батадомба-Лена найдены останки современного человека и наборы миниатюрных каменных орудий, датируемые примерно 31 и 29 тыс. л. н. соответственно [4]. Таким образом, утверждения Майка и Рави по понятным причинам спорны: поскольку археологические материалы Джвалапурама более чем в два раза старше.

JWP 22#33

заостренный наконечник

По мнению Майка, археологические находки позволяют также предположить, что современные люди в этом регионе пережили негативные последствия суперизвержения. «Особенно поражает то, что мы находим каменные орудия и над, и под слоями пепла. Но типы и стили орудий существенно не меняются».

Это довольно примечательно. Некоторые ученые предполагают, что суперизвержение Тоба погрузило планету в «вулканическую зиму». Из-за содержания вулканической пыли в атмосфере температура в Северном полушарии могла понизиться в среднем на 5 °C и оставаться такой на протяжении нескольких лет. Когда произошло извержение Тоба, на Земле уже и так становилось холоднее. Масштабная катастрофа, возможно, ускорила приближение ледникового периода OIS 4, еще больше понизив температуру, способствуя росту северных ледовых щитов и приведя к большему отражению тепла от поверхности земли [1]. Некоторые генетики считают, что характер изменений в генах популяций живущих сегодня людей свидетельствует о возникновении в тот период эффекта «бутылочного горлышка»: численность нашего вида сократилась до критического уровня, и в течение некоторого времени он находился на грани исчезновения [5, 6].

Другие же специалисты считают, что это слишком экстремальная модель. Хотя Тоба при извержении и выбросил примерно 28 тыс. кубических километров лавы, влияние на климат, возможно, было не настолько серьезным. Более консервативный взгляд на произошедшее предполагает, что общее понижение температуры составило всего 1 °C и вряд ли привело к последнему оледенению [3].

Но даже если Тоба не привел к значительным климатическим потрясениям, пеплопад, несомненно, повлиял на численность населения [7].

И все же ни Майк, ни Рави не собирались совсем преуменьшать влияние извержения на окружающую среду.

– Несомненно, извержение Тоба повлияло на экологию: вода была отравлена, пострадали растения и животные. И конечно, зависящие от них люди, – сказал Майк.

JWP 23#37, JWP 23#136, JWP 23#67

Как только пепел осел, древние охотники-собиратели Джвалапурама столкнулись с экологической катастрофой. Поскольку вода в озере была испорчена, основным источником пригодной воды, скорее всего, стали источники в известковых склонах.

– Но вы же не думаете, что все погибли? – спросила я.

– Ну, суперизвержение Тоба было не настолько разрушительным, как когда-то думали. Здешнее население не погибло, люди продолжали жить в этом регионе.

Майк очень осторожничал и сомневался в том, что орудия, обнаруженные над и под слоями пепла, были изготовлены одними и теми же людьми, но по-прежнему полагал, что в основном население региона пережило извержение.

Собственно, Майк считал, что древние люди Джвалапурама, вероятно, справились лучше нас, если бы сегодня произошло событие подобного масштаба. «Охотники-собиратели, возможно, переживали экологические катастрофы лучше, чем оседлые сообщества, поскольку были более гибкими. Они могли изменить пищевые привычки; переместиться на более привлекательные территории. Сегодня мы в некотором смысле загнаны в ловушку. Мы не можем сдвинуться с места. Если бы произошло суперизвержение, оно оказало бы огромное влияние на наши сообщества».

Несмотря на то что типы орудий в Джвалапураме показывают очевидную преемственность, интересно, что микропластины, по видимости, находились только в слоях выше пепла. Возможно, они принадлежали людям, пробующим различные способы охоты и выживания в более прохладном и сухом климате, установившемся после извержения. Леса сократились, территория стала более открытой, и в изменившихся условиях понадобилась более сложная технология изготовления орудий.

Очень заманчиво превратить суперизвержение Тоба в историю людей, которые одержали победу в катастрофической ситуации и использовали все свои навыки и умения во имя выживания, тогда как другие виды просто «поджали лапки» и погибли. Конечно, люди не единственные, кто пережил извержение. Недавнее исследование других животных в Юго-Восточной Азии примерно в период извержения дало не только предсказуемые, но и некоторые довольно неожиданные результаты. Конечно, после извержения некоторые виды животных вымерли, но на самом деле относительно немногие. Большинство отступили в рефугиумы и, переждав самые тяжелые времена, в течение ста лета после экологической катастрофы снова быстро распространились по территории. Это показывает, насколько жизнестойкими могут быть млекопитающие и что не только люди пришли в норму [8].

В Джвалапураме оставалось еще много вопросов, и индийский этап путешествия человека далеко не ясен. Многие палеоантропологи по-прежнему не убеждены в том, что орудия доказывают присутствие современного человека во время извержения Тоба. Но, похоже, в более широком контексте подтверждается та мысль, что люди оказались способны пережить извержение Тоба и продолжали изготавливать все те же орудия; что орудия из Джвалапурама напоминают наборы орудий СКВ, найденные в Черной Африке; и что датировка орудий подтверждает данные генетических исследований, согласно которым предполагаемый выход из Африки состоялся примерно 80 тыс. л. н. [9].

Конечно, и Майк, и Рави хотели бы найти неопровержимые доказательства: останки самих людей современного типа. Как выразился Майк: «Это было бы похоже на момент истины, окаменелые останки этого периода в Индии были бы главной находкой».

Рави считал, что первые современные люди продвигались по Индии вдоль цепи озер, как Джвалапурам. Но возможно и другое. Если орудия из Джвалапурама действительно изготовили современные люди, это лишь говорит об их существовании в данном месте и не отрицает присутствия в другом. И предполагаемый Рави путь вглубь Индии от водоема к водоему противоречит более традиционному маршруту расселения современных людей из Африки в восточном направлении: вдоль побережий. Поль Мелларс [10] предполагает «экспресс-путь по побережью» – быстрое перемещение современных людей вдоль берегов Индийского океана. О продвижении современных людей в восточном направлении до Малайзии и Андаманских островов, происходившем 55 и, возможно, даже 65 тыс. л. н., точно свидетельствуют генетические данные. Но Мелларс признает, что основной проблемой является отсутствие убедительных археологических доказательств в Индии и на Аравийском полуострове. По мнению Мелларса, Джавалапурам – одна из очень немногих и достаточно древних стоянок, которая могла бы говорить о присутствии современных людей в Индии или в непосредственной близости к «переднему краю расселения». Но он не считает, что Джвалапурам противоречит прибрежному маршруту. Почему современные люди не могли пройти и по континенту, и по побережью? Конечно, стоянка сама по себе не доказывает, что вместо прибрежного маршрута существовал путь через всю Индию с востока на запад, это вообще мог быть просто тупик.

Придорожный магазинчик на юге Кочина, штат Керала

Несмотря на отсутствие веских доказательств, идея прибрежного пути привлекает тем, что он имел смысл с экологической точки зрения. При попытках определить самые легкие и наиболее вероятные пути расселения, исходя из климатических условий в Южной Азии между 70 и 45 тыс. л. н., предполагалось, что береговые линии были идеальны (в качестве второстепенного рассматривался путь через Западные Гаты, вдоль притоков реки Кришна и по северной границе плато Декан).