Текст книги "Баффетт. Биография самого известного инвестора в мире"

23. Клуб «Омаха»

Омаха, 1959

Однажды летом 1959 года Баффетт вошел в клуб «Омаха», чтобы пообедать с двумя партнерами – Нилом Дэвисом и его шурином Ли Симаном, который организовал для него встречу со своим лучшим другом детства, Чарли Мангером.

О стриженном под ноль мальчишке Баффетте, который был на шесть лет младше его, Мангер знал лишь несколько фактов[243]243
  В некрологе Генри А. Хомана, сына Джорджа У. Хомана, опубликованном в Omaha World-Herald от 22 марта 1907 года упоминается, что Хоман, который был на двенадцать лет старше судьи Мангера, был его близким другом. Однако семьи Хоманов и Баффеттов близки не были.


[Закрыть]. Но от встречи с ним не ждал многого. Он выработал привычку не завышать ожиданий, чтобы потом не разочаровываться.

Предки Мангеров были бедны, но ко второй половине XIX века дед Чарли, Т. К. Мангер, будучи федеральным судьей, привел семью к процветанию.

Его сын, Эл, пошел по стопам отца, став уважаемым, но небогатым адвокатом. Среди его клиентов были газета Omaha World-Herald и несколько значимых местных организаций. В отличие от отца, он умел радоваться жизни. Жена Эла, Флоренс «Туди» Рассел, происходила из другого клана, основными ценностями которого были долг и нравственность. По выражению Чарли, это была деятельная семья интеллектуалов из Новой Англии, известная «простой жизнью и возвышенным образом мыслей».

У Эла и Туди Мангеров было трое детей: Чарльз, Кэрол и Мэри. По словам его сестры, Кэрол Эстабрук, Чарли считался умным, «живым» и «слишком независимым, чтобы прогибаться под ожидания некоторых учителей»[244]244
  Это высказывание, в одобрительном смысле, приведено в книге Lowe, Damn Right!


[Закрыть].

У Уоррена все унижения детства вылились лишь в недолгий бунт, затем он научился скрывать свои страдания и изобретать хитроумные стратегии, чтобы справиться с ними. Слишком гордый, чтобы покориться, Чарли переживал юношеские невзгоды при помощи саркастической язвительности.

В семье Чарли образование ценилось, так что он стал интеллектуально амбициозным, в семнадцать лет поступив в Мичиганский университет на математическую специальность. В середине второго курса, он отправился на службу в армию, параллельно посещая занятия по метеорологии. Отучившись там, он работал в Номе армейским метеорологом. Позже Мангер подчеркивал, что ему повезло: он никогда не был на настоящей службе, так что его жизнь не подвергалась опасности. Главный риск Чарли был финансовым: он пополнял свое армейское жалованье игрой в покер. Благодаря игре он научился быстро сдаваться, когда шансы были не в его пользу, и делать крупные ставки, когда они были хорошими. Эти уроки пригодились ему в жизни.

«Я довольно сильно хотел разбогатеть», – рассказывал Мангер позже, став достаточно успешным адвокатом. «Не потому, что я хотел Ferrari, а потому что отчаянно нуждался в независимости. Я считал неподобающим посылать счета другим людям. Не знаю, откуда у меня взялось такое представление, но оно было именно таким»[245]245
  Roger Lowenstein, Buffett: The Making of an American Capitalist. New York: Doubleday, 1996.


[Закрыть]. Он видел себя джентльменом-сквайром. Деньги не были для него предметом соревнования. Мангер хотел состоять в правильных клубах, но ему было все равно, богаче ли другие члены клуба. Под его поверхностным высокомерием скрывалось глубокое уважение к подлинным достижениям и смирение, которые сыграло решающую роль в построении отношений с его новым знакомым Уорреном Баффеттом.

Человек, который сидел напротив него в отдельном кабинете клуба «Омаха», был одет как молодой агент, продающий страховку джентльмену-сквайру. К тому времени светски искушенный Мангер уже прочно встроился в деловую и общественную жизнь Лос-Анджелеса и выглядел соответствующим образом. Однако, как только Дэвисы и Симаны представили их друг другу, оба с головой погрузились в диалог. После взаимных любезностей разговор набрал обороты, и присутствующим оставалось только слушать, как Уоррен рассказывает Мангеру об инвестировании и Бене Грэме. Чарли сразу же уловил суть. «К тому времени он уже много времени размышлял об инвестировании и бизнесе», – вспоминает Баффетт.

Он рассказал Чарли историю о страховой компании National American. Вместе с Говардом и Хейденом Ахмансонами Мангер учился в Центральной школе. Он был поражен тем, что такой человек, как Баффетт, который не был уроженцем Калифорнии, мог так много знать об Ахмансонах и их сберегательно-кредитном банке. Вскоре они говорили почти одновременно, но, казалось, прекрасно понимали друг друга[246]246
  Интервью с Ли Симаном.


[Закрыть]. Через некоторое время Чарли спросил: «Уоррен, а чем конкретно вы занимаетесь?»

«У меня есть партнерства», – объяснил Баффетт. Он сказал, что в 1957 году, когда рынок снизился более чем на 8 %, его партнерства заработали более 10 % годовых. В следующем году капиталы партнерств выросли более чем на 40 %[247]247
  В год, когда индекс Доу вырос на 38,5 %, Уоррену удалось превзойти его, взяв на себя минимальный риск.


[Закрыть]. Реинвестированные гонорары Баффетта, причитающиеся ему за управление партнерствами, составляли уже 83 085 долларов. Благодаря этому его первоначальный капитал в 700 долларов, вложенный по 100 долларов в каждое из семи партнерств[248]248
  Помимо 100 долларов, вложенных в Buffett Associates, Баффетт позже вложил по 100 долларов в каждое из других своих партнерств: Buffett Fund, B-C, Underwood, Dacee, Mo-Buff и Glenoff.


[Закрыть], увеличился и составлял уже 9,5 % от их совокупной стоимости. Более того, в 1959 году его показатели доходности обещали превзойти индекс Доу-Джонса, что сделает его еще богаче и снова увеличит его долю. Его инвесторы были в восторге.

Чарли слушал. В конце концов он спросил: «Как вы думаете, смогу ли я сделать что-то подобное в Калифорнии?» Уоррен на мгновение остановился и посмотрел на него. Для успешного адвоката из Лос-Анджелеса это был нетипичный вопрос. «Да, – сказал он, – я совершенно уверен, что у вас это получится»[249]249
  Интервью с Ли Симаном.


[Закрыть]. Обед подходил к концу, Симаны и Дэвисы решили, что пора прощаться. Последнее, что они увидели, заходя в лифт, были Баффетт и Мангер, все еще сидевшие за столом и поглощенные разговором[250]250
  Эта версия отличается от некоторых других опубликованных версий. Например, Сьюзи Баффетт заявила, что она присутствовала на встрече. Некоторые авторы указывают, что встреча состоялась на ужине в кафе «У Джонни». Однако Роджер Лоуэнштейн также утверждает, что встреча состоялась в клубе «Омаха». Скорее всего, другие версии – это смешение более поздних событий. По мнению автора, версия Симана наиболее подробна и в то же время наименее приукрашена.


[Закрыть].

Когда Мангеры вернулись в Лос-Анджелес, разговор продолжался сериями: Чарли и Уоррен по часу или по два беседовали по телефону, созваниваясь все чаще и чаще.

«Почему ты уделяешь ему так много внимания?» – спрашивала Нэнси у мужа. «Ты не понимаешь», – отвечал Чарли. – Это необычайный человек»[251]251
  Интервью с Чарли Мангером. Ужин реконструирован на основе интервью с Баффеттом и Мангером, воспоминания которых туманны. Нэнси Мангер не помнит ужина. Жены были представлены друг другу вскоре после первой встречи, вероятнее всего на ужине «У Джонни». Баффетт отчетливо помнит самоопьянение Мангера.


[Закрыть].

24. Локомотив

Нью-Йорк и Омаха, 1958 – 1962

Уоррен и Сьюзи производили впечатление самой обычной пары, они жили скромно, не привлекая к себе особого внимания. Их дом был большим, но без претензий. Внутри дома Баффетты перемещались каждый по своему маршруту. Сьюзи останавливалась то там, то здесь. Уоррен же без задержек устремился на Долларовую гору.

До 1958 года этот маршрут был прост: купить акции какой-нибудь компании и ждать, пока этот окурок разгорится. Затем продать акции, иногда с сожалением, чтобы купить другие, которые нравятся больше. Его аппетиты были ограничены только капиталом его партнерств.

Теперь он управлял более чем одним миллионом долларов в семи партнерствах, не считая Buffett & Buffett, а также своими личными деньгами[252]252
  По оценочным данным. В конце 1958 года Баффетт управлял 878 211 долларов в шести партнерствах. В феврале 1959 года было создано партнерство Glenoff с уставным капиталом в 50 тысяч долларов. К концу 1959 года рыночная стоимость партнерств возросла до 1 311 884 долларов, не считая его личных средств и капитала Buffett & Buffett.


[Закрыть]. Это позволяло действовать совсем в другом масштабе. К кругу его деловых товарищей, который составляли Стэнбэк, Кнапп, Брандт, Ковин, Мангер, Шлосс и Руан, присоединился бывший летчик Рой Толлес. Думал он быстро, но о результатах не распространялся, лишь иногда пуская шпильки. Баффетт умел парировать и отвечать шпилькой на шпильку, так что добавил Толлеса в свою коллекцию. Умение привлекать добровольцев помогло ему создать обширную сеть поддержки, хотя у нее и не было четкой организационной структуры. Уоррен почти на автомате, с помощью своего том-сойерства, склонял сторонников, распределенных по семи ячейкам, действовать в его интересах, которые разрастались так быстро, что он уже не мог сам заниматься всем.

Прошли те дни, когда Уоррен просто сидел дома у себя в кабинете, отбирая акции из «Анализа ценных бумаг» или из справочников Moody’s. Он начал приниматься за масштабные и прибыльные проекты, которые требовали времени и планирования. В процессе иногда происходили сложные события, поглощавшие его внимание на месяцы, а иногда и годы. Уоррен уже был занят настолько, что почти не виделся с семьей, а работа продолжала увеличиваться, все сильнее привязывая его к деловым партнерам.

Один из важных эпизодов был связан с компанией Sanborn Map. Она выпускала подробные карты линий электропередач, водопроводов, инженерных коммуникаций и аварийных лестниц для всех городов США. Эти карты в основном покупали страховые компании[253]253
  Sanborn ежегодно рассылала клиентам исправленные при помощи наклеек версии карт, в которых были учтены новое строительство, смена деятельности, новые средства противопожарной защиты и изменения в строительных материалах. Раз в несколько десятилетий выпускалась новая карта. Баффетт, насколько он помнит, обратил внимание на компанию, когда на продажу был выставлен большой пакет акций, в количестве 15 000. Их продавала вдова умершего председателя совета директоров, потому что ее сын покидал компанию. Филу Каррету принадлежало 12 000 акций.


[Закрыть]. По мере того, как происходило слияние этих компаний, клиентская база фирмы постепенно сокращалась. Но акции стоили дешево – всего 45 долларов за штуку. В это время один только инвестиционный портфель Sanborn стоил 65 долларов в расчете на акцию. Чтобы завладеть им, Уоррену нужны были не только деньги партнерств, но и помощь других людей.

Начав в ноябре 1958 года, он вложил более трети активов партнерств в Sanborn. В конце концов он получил контроль над достаточным количеством акций Sanborn, чтобы попасть в совет директоров.

В марте 1959 года Уоррен совершил одну из своих регулярных поездок в Нью-Йорк, остановившись на Лонг-Айленде у Анны Готтшальдт. К тому времени они с сестрой относились к нему почти как к сыну, который заменил им давно умершего Фреда. В такие поездки он всегда отправлялся со списком от десяти до тридцати дел. Он шел в библиотеку Standard & Poor’s, чтобы найти информацию, а затем посещал компании, навещал брокеров и всегда встречался с Брандтом, Ковином, Шлоссом, Кнаппом и Руаном – своей нью-йоркской сетью.

На этот раз поездка заняла около десяти дней. Он беседовал с потенциальными партнерами и запланировал еще одну важную встречу: он должен был в первый раз присутствовать на совете директоров Sanborn Map в качестве члена правления.

Правление Sanborn почти полностью состояло из представителей страховых компаний, ее крупнейших клиентов, так что оно больше походило на клуб, чем на деловое собрание. Каждый член правления владел символическим количеством акций[254]254
  По пять или десять на каждого, всего сорок шесть акций.


[Закрыть]. На собрании Уоррен предложил распределить инвестиции среди акционеров. Со времен Великой депрессии и Второй мировой войны американские компании относились к деньгам как к дефицитному товару, который нужно хранить и беречь. Такой образ мышления стал автоматическим, хотя экономическое обоснование для него давно исчезло. Совет директоров счел идею разделения инвестиционного портфеля и бизнеса по выпуску карт абсурдной.

Разочарованный Уоррен решил, что отберет компанию из рук недостойного совета директоров Sanborn, на благо других акционеров. Они заслуживали большего. Поэтому группа Баффетта продолжала покупать. Уоррен вкладывал в акции Sanborn новые деньги, поступающие в партнерство.

Вскоре соратникам Уоррена, среди которых был известный финансист Фил Каррет, принадлежало в совокупности 24 тысячи акций. Когда контроль над фирмой стал достаточным, Уоррен решил, что пришло время действовать[255]255
  Баффетт сдружился с генеральным директором компании Паркером Хербеллом, к которому, по его словам, остальные члены совета директоров относились как к «мальчику на побегушках». Хербелл поддерживал план по отделению инвестиций от бизнеса по выпуску карт и содействовал его воплощению.


[Закрыть].

Состоялось еще одно заседание совета директоров, на котором опять ничего не произошло. Через три дня Баффетт пригрозил созвать внеочередное собрание акционеров и взять компанию под свое управление, если директора не предпримут никаких действий до 31 октября[256]256
  «Согласие по поводу курса действий между руководством, консультантами и основными акционерами ни к чему не приведет, если им не дают действовать члены правления, владеющие небольшим числом акций». Письмо Уоррена Баффетта К. П. Хербеллу, 25 сентября 1959.


[Закрыть]. Его терпение иссякало.

В итоге совет директоров капитулировал. Благодаря энергичности, организованности и силе воли Уоррен выиграл эту схватку в начале 1960 года. Sanborn сделала акционерам предложение по типу Rockwood, обменяв часть инвестиционного портфеля на акции[257]257
  В рамках сделки партнерства Баффетта согласились выставить свои акции в виде тендера.


[Закрыть].

Сделка с Sanborn установила новую высокую планку: Баффетт мог с помощью своего интеллекта и денег партнерств влиять на политику даже самого упрямого и нерасположенного к действию руководства компании.

Сьюзи понимала его работу как своего рода миссию. Тем не менее, она старалась вытащить его из кабинета в мир семьи: планировала прогулки, отдых, обеды в ресторанах. У нее была поговорка: «Отцом может быть любой, но ты должен быть еще и папочкой»[258]258
  Интервью с Дорис Баффетт.


[Закрыть]. Но она говорила это тому, у кого никогда такого папочки не было. Однажды во время отдыха в Калифорнии он повел детей в Диснейленд, а сам сидел на скамейке и читал, пока дети от души веселились[259]259
  Интервью с Диком и Мэри Холланд.


[Закрыть].

Питеру было уже почти два года, Хоуи – пять, а Малышке Суз – шесть с половиной. Ей уже принадлежало собственное королевство в розовых тонах, с кроватью под балдахином. В ее комнату вела отдельная лестница. Хоуи испытывал родителей на прочность, проверяя, сколько всего нужно разрушить, чтобы они отреагировали. Он дразнил Питера, который долго не начинал говорить, всячески подстрекая его, чтобы посмотреть, как он ответит[260]260
  Интервью с Питером Баффеттом.


[Закрыть]. Малышка Сьюзи командовала обоими, стараясь держать ситуацию под контролем. Чтобы справиться со взрывной энергией сына, Уоррен обращался к жене.

Всем этим Сьюзи жонглировала, выполняя роль типичной жены представителя высшего среднего класса в Америке 1960 года. Она прекрасно заботилась о муже и детях, стала лидером местного сообщества и развлекала деловых партнеров мужа с таким изяществом, как будто это требовало не больше усилий, чем бросить в духовку ужин из полуфабрикатов. Вскоре в доме поселились несколько помощниц по хозяйству, у них была просторная светлая комната с собственной ванной на втором этаже. Часть нагрузки взяла на себя новая экономка по имени Лета Кларк.

Сьюзи всегда говорила о себе как о простом человеке, но постоянно добавляла в свою жизнь все новые сложности. Она создала группу под названием «Бюро добровольцев»[261]261
  Gateway, 26 мая 1961 года.


[Закрыть], чтобы выполнять офисную работу и преподавать плавание в Университете Омахи. Девизом группы было: «Ты тоже можешь стать Полом Ревиром[262]262
  «Скачка Пола Ревира» Генри Уодсворт Лонгфелло. «Слушайте, дети, я вам расскажу о многих, которых спасла Сьюзен Баффетт».


[Закрыть]» – напоминание о том, что и один человек может спасти целую нацию своей смелостью и самоотверженностью.

Сьюзи разрывалась между семейными обязанностями и растущим числом людей, которые нуждались в ее внимании. Ту же роль доброго ангела она играла и в собственной семье: Сьюзи заботилась о племянниках наравне со своими собственными детьми.

Она также помогала старшим Баффеттам, на плечи которых одновременно легли болезнь Говарда и его радикальные взгляды. Только в мае 1958 года Говарду сказали, что у него рак толстой кишки, требующий немедленной операции[263]263
  Письмо Лейлы Баффетт миссис Крей, 23 мая 1960 года.


[Закрыть]. Уоррен был огорчен диагнозом и возмущен тем, что его поставили так непростительно поздно.

Сьюзи ограждала мужа от подробных сведений об отцовской болезни[264]264
  Интервью со Баффетт-младшей и Хоуи Баффеттом. По их воспоминаниям, такое поведение отца в тот период было рутинным. Оглядываясь назад, они считают его формой отрицания.


[Закрыть]. Она делала ему массаж головы и поддерживала порядок в доме. Она также подбадривала Лейлу во время операции Говарда и его долгой реабилитации. Она делала все это с радостью, и в ее присутствии воцарялись мир и спокойствие. Все могли на нее опереться, пока кризис развивался. Она объясняла своим старшим детям, что дедушка болен, и следила за тем, чтобы все они, включая маленького Питера, навещали его. После обеда Хоуи смотрел вместе с Говардом футбол, а тот, пока шла игра, всегда болел за ту команду, которая начинала проигрывать. Когда Хоуи спрашивал его, почему он в середине игры вдруг начинает болеть за другую команду, он отвечал: «Им теперь труднее»[265]265
  Интервью с Хоуи Баффетом.


[Закрыть].

Пока отец проходил через выпавшие испытания, Уоррен использовал бизнес, чтобы отвлечься. Он с головой ушел в журналы American Banker и Oil & Gas Journal.

Баффетт, который так впечатлил Чарли Мангера, по-прежнему непрестанно и убедительно рассуждал об инвестициях и партнерствах. Он привлекал деньги с той же скоростью, с которой говорил о них. Вот только инвестировать так же быстро он не мог.

Мангер слышал об инвестиционных подвигах Баффетта почти каждый день, разговаривая с ним по телефону и восхищаясь его прирожденной способностью к продажам, благодаря которой он так хорошо себя продвигал. Теперь Уоррен стал чаще ездить в Нью-Йорк. Изысканиями для него занимался Генри Брандт. 1960 год для партнерств Уоррена оказался переломным – в казну буквально хлынули деньги.

Однажды Баффетт провел презентацию перед группой врачей во главе с Кэрол и Биллом Энглами, соседями Чака Петерсона. В итоге возникло партнерство Emdee с одиннадцатью врачами и уставным капиталом в 110 тысяч долларов.

Однако далеко не всем в Омахе нравилось то, что они слышали об Уоррене Баффетте. Его скрытность отпугивала людей. Некоторые считали, что молодой выскочка ничего не добьется, и полагали, что авторитетность, которую он излучал, была на самом деле проявлением высокомерия.

Когда один из членов известной омахской семьи обедал с несколькими людьми в отеле Блэкстон, и кто-то упомянул Баффетта, он сказал: «Он разорится через год. Всего год – и его можно списывать»[266]266
  Интервью с Ли Симаном.


[Закрыть].

Той осенью и без того пузырящийся фондовый рынок рванул вверх. Экономика влачилась в состоянии легкой рецессии. Только когда президентские выборы с ничтожным перевесом выиграл Джон Ф. Кеннеди, нация воспряла духом, предвкушая перемены. Рынок взлетел, и его состояние снова начали сравнивать с тяжелым кризисом 1929 год.

Уоррену никогда не доводилось работать на спекулятивном рынке, но он оставался невозмутимым. Казалось, он ждал этого момента. Вместо того чтобы отступить, как это мог бы сделать Грэм, он принял неожиданное решение прибавить усилий по привлечению средств в партнерства.

Множество новых партнеров присоединилось к Buffett Associates и Underwood. А для Элизабет Сторц, члена другой известной омахской семьи, Уоррен создал Ann Investments – свое девятое партнерство. В десятое, Buffett-TD, он принял Мэтти Топп, владелицу самого шикарного магазина одежды в городе, вместе с ее двумя дочерьми и зятьями, которые внесли 250 тысяч долларов.

По закону, Баффетт мог принять только сто партнеров, не регистрируясь в Комиссии по ценным бумагам и биржам в качестве инвестиционного консультанта. По мере разрастания партнерств он начал поощрять людей объединяться неформально и действовать как единый партнер. В конце концов он начал формировать пулы, самостоятельно объединяя деньги партнеров[267]267
  В наши дни обычно именно так управляют хедж-фондами, чтобы оставаться в рамках установленного законом лимита.


[Закрыть] хотя позже и назовет эту тактику сомнительной.

К этому времени его имя передавалось из уст в уста: если хотите разбогатеть, инвестируйте с Уорреном Баффеттом. Только порядок теперь изменился. Во-первых, к 1960 году первоначальный вклад должен был составлять не менее 8 тысяч долларов. Во-вторых, Уоррен больше не просил людей инвестировать с ним – они должны были сами завести разговор об этом. Желающие инвестировать становились сторонниками-энтузиастами Баффетта, и это уменьшало вероятность жалоб в будущем. Он уже не просил об услуге, а оказывал ее. Люди чувствовали себя в долгу перед Уорреном за то, что он соглашался взять их деньги. Ставя людей в положение просителей, он автоматически оказывался главным.

Уоррен по-прежнему страдал от неуверенности в себе, но его успехи, а также забота и наставничество Сьюзи придали ему немного лоска и ловкости. Он перестал выглядеть уязвимым и начал казаться сильным. Многие с радостью просили его инвестировать для них. 16 мая 1961 года для своих друзей, Дика и Мэри Холланд, Баффетт создал одиннадцатое и последнее из партнерств – Buffett-Holland. В 1959 году партнерства превзошли рыночную доходность на 6 %, а в 1960 – их активы возросли почти до 1,9 миллиона долларов, обогнав рынок на 20 %. Еще больше годовой доходности впечатлял эффект сложных процентов. Тысяча долларов, вложенная в партнерство Buffett Fund, через четыре года стоила 2407 долларов. В это время тысяча, вложенная в промышленный индекс Доу-Джонса, стоила бы всего 1426 долларов[268]268
  Доходность по индексу Доу-Джонса включает полученные дивиденды. Обратите внимание, что результаты деятельности партнерств приведены до уплаты гонораров Уоррену.


[Закрыть]. Более того, столь высокая доходность сочеталась с риском, который был ниже общерыночного.

Реинвестированные гонорары Баффетта к концу 1960 года принесли ему 243 494 доллара. Его собственная доля в партнерствах теперь составляла более 13 %. Партнеры начали относиться к нему с благоволением.

Когда Баффетт не был в поездке, то бродил по дому, уткнувшись носом в годовой отчет. Семья вращалась вокруг его молчаливой отрешенной фигуры в домашнем халате.

Делопроизводство в его многосложной империи, которая состояла из почти четырех миллионов долларов, одиннадцати партнерств и более сотни инвесторов, стало непомерным: бухгалтерский учет, банковские операции, хранение сертификатов акций, почта. Уоррен по-прежнему сам выполнял все денежные операции и всю канцелярскую работу.

1 января 1962 года Баффетт преобразовал все свои партнерства в единую компанию Buffett Partnership Ltd (BPL). Годом ранее партнерства принесли огромную доходность в 46 %. Для сравнения, доходность по Доу-Джонс составляла всего 22 %. После 1 января, когда партнеры внесли дополнительные вклады, новое партнерство начало год с чистыми активами в размере 7,2 миллиона долларов. Всего за шесть лет его партнерство превзошло масштабами Graham-Newman.

Если учесть сторонние инвестиции, которые к этому времени составляли более полумиллиона долларов, Уоррен стал миллионером в тридцать лет[269]269
  1 января 1962 года Баффетту исполнился 31 год, но его личные инвестиции и доходы от участия в партнерствах превысили отметку в миллион долларов несколькими месяцами ранее, когда ему было еще 30 лет.


[Закрыть]. Он арендовал офисное помещение в Kiewit Plaza, расположенном прямо по Фарнам-стрит в двадцати кварталах от его дома и менее чем в двух милях от центра города. Теперь они с отцом работали в одном помещении, что было давней мечтой Уоррена.

К тому времени Говард уже был явно болен. Он бодро маршировал в офис негнущейся походкой, совершая над собой серьезные усилия. Когда Уоррен узнавал очередную зловещую новость о здоровье отца, его лицо омрачалось. Но в подробности он старался не вникать.

Незадолго до переезда в Kiewit Plaza он нанял Билла Скотта, сотрудника трастовой службы Национального банка США. Скотт записался на курс Баффетта по инвестированию, а затем «решил подлизываться к нему, пока не получу работу»[270]270
  Интервью с Биллом Скоттом.


[Закрыть]. Скотт стал помогать Баффетту, переправляя деньги в партнерство.

Впервые Баффетт принял в партнерство свою мать, а также Скотта, Дона Дэнли, Мардж Лоринг и даже Фреда Стэнбека, у которого был семейный бизнес и который до сих пор работал с Уорреном только над отдельными проектами[271]271
  Баффетт отказался от гонорара в пользу Скотта, что стало одним из двух самых щедрых соглашений, которые он когда-либо заключал с работником. (Второе соглашение – с Генри Брандтом (см. главы 26, 27)).


[Закрыть]. Впервые Уоррен вложил в партнерство почти все свои деньги – около 450 тысяч долларов[272]272
  Он вложил все, кроме инвестиций в Data Documents – его личного вклада в частную компанию.


[Закрыть]. После шести лет работы их со Сьюзи доля в партнерстве превысила миллион долларов. Совместно они владели 14 % акций BPL.

Момент был невероятно удачным. В середине марта 1962 года рынок окончательно обвалился и продолжал снижаться до конца июня. Цены акций достигли многолетних минимумов. Баффетт теперь сидел в одном-единственном партнерстве с кучей свободных денег, которые можно было инвестировать. Его портфель почти не пострадал во время падения. «По сравнению с традиционными (их часто называют «консервативными») методами инвестирования в обыкновенные акции, наш метод, похоже, связан со значительно меньшим риском», – писал он партнерам[273]273
  Письмо партнерам, 6 июля 1962 года. Во втором квартале 1962 года индекс Доу-Джонса упал с 723,5 до 561,3, то есть на 23 %. В первой половине того же года убыток партнерства до выплат партнерам составил 7,5 % по сравнению с убытком в 21,7 % по Доу-Джонсу.


[Закрыть]. Уоррен торопливо просматривал списки акций и часто перефразировал Грэма: «Бойтесь, когда остальные жадничают, и жадничайте, когда остальные боятся». Теперь наступало время жадничать[274]274
  Баффетт переработал исходное выражение Грэма. В книге «Разумный инвестор» Грэм пишет: «Главное достоинство всех формульных планов заключается в том, что они побуждают инвестора продавать, когда толпа покупает, и покупать, когда толпе не хватает уверенности». (Intelligent Investor, Part I: General Approaches to Investment VI: Portfolio Policy for the Enterprising Investor: The Positive Side, 1949). В «Анализе ценных бумаг»: «Когда рынок идет в гору, инвесторам в облигации потребуется особенная осторожность, а когда он переживает тяжелые времена – нужно будет действовать решительно». (Security Analysis, Part II: Fixed-Value Investments, XI: Specific Standards for Bond Investment, 1940).


[Закрыть].