Текст книги "Пламя нашей любви"

Глава 10

Маркус сидел на диване в доме Деллы – на самом деле, конечно, и дом, и диван принадлежали Дядюшке Сэму – и думал о том, когда его жизнь превратилась в фильм Квентина Тарантино. Только что он сидел за кухонным столом и пытался рассказать Делле о своих чувствах – а через минуту уже лежал лицом вниз, а какой-то парень, поставив ногу ему на спину, кричал, чтобы он держал руки на виду.

Впрочем, по крайней мере, этот парень – которого Делла наконец представила как федерального маршала, приставленного к ней, – все-таки снял с него наручники, прежде чем толкнуть на диван.

Сейчас Маркус тер свои запястья и пытался разглядеть, что делает Делла, но за фигурой федерального маршала трудно было что-либо разглядеть.

– Джеффри, все в порядке, – снова сказала Делла.

Маркус смог уловить из их разговора, что перед тем как открыть дверь, Делла собиралась позвонить Джеффри и выбрала его номер, а потом она уронила телефон на пол, и, по-видимому, каким-то образом кнопка нажалась сама. Джеффри увидел, чей это звонок, ответил, но услышал только отдаленный разговор. Она не должна была ни с кем разговаривать. И хотя диалог не был угрожающим, а она не казалась испуганной – Джеффри немедленно приехал, чтобы все проверить. А потом он решил, что винное пятно на ее пижаме – это кровь… И тогда Маркусу едва не сломали спину.

Однако теперь все было в порядке. Джеффри только смотрел на него так, как будто собирался стукнуть по коленным чашечкам оружием, которое даже не потрудился убрать в кобуру. Спасибо, что хотя бы больше не целился в него.

– Итак, еще раз, – сказал Джеффри. – Какого черта вы здесь делаете?

Маркус уже дважды отвечал на этот вопрос, как, впрочем, и Делла, но Джеффри этого было недостаточно. Маркус, конечно, мог это понять – кое-что он все-таки недоговаривал. Но не мог же он сказать абсолютно чужому человеку, что пришел сюда потому, что любит Деллу Ханну, – ведь он даже ей этого еще не сказал.

– Он друг, – снова сказала Делла.

Маркус посмотрел на Джеффри, чтобы понять, удовлетворит ли его ответ. Было ясно, что нет.

– Я думал, что у вас нет друзей в Чикаго. – Джеффри обращался к Делле, но смотрел при этом на Маркуса.

Когда Делла не ответила на его реплику, Джеффри бросил на нее вопросительный взгляд, а потом снова внимательно посмотрел на Маркуса. Делла села на диван рядом с Маркусом, чтобы облегчить маршалу задачу. Маркус сказал себе, что не стоит обращать внимания на то, что она забилась в самый угол – подальше от него.

Делла посмотрела на Джеффри, затем снова уставилась в пол. Она выглядела словно двенадцатилетний подросток, которого поймали с первой сигаретой.

– Я встретила его две недели назад, – сказала она.

Джеффри прищурился:

– И как же это случилось, если вы никогда не выходите из дома?

И она пустилась в долгие объяснения о том, как иногда сбегала из дома, потому что не могла больше находиться в замкнутом пространстве. Затем она говорила об обещаниях, которые дала себе в детстве, об опере вообще и о «Богеме» в частности, рассказывала что-то о маленьком бутике на Мичиган-авеню, о наряде от-кутюр, затем рассказала об ужине и Маркусе, а затем…

А затем она остановилась. Маркус решил, что это, вероятно, потому, что она дошла до того места, когда они оказались в отеле «Амбассадор».

И на этом месте Джеффри пришел в то состояние, о котором в старинных романах говорится так: «Его чуть не хватил апоплексический удар». Однако когда он обратился к Делле, голос его прозвучал довольно тихо:

– Не могу поверить, что вы уходили из дома, ничего не сказав мне.

– Всего несколько раз, – сказала она, но затем, взглянув на него, поправилась: – Шесть раз. И если бы я сказала тебе, ты бы не позволил мне выходить. Я была осторожна.

Еще несколько минут Джеффри отчитывал ее, как ребенка, но ни ей, ни Маркусу нечего было сказать в свое оправдание. Однако Маркус все-таки попробовал возразить.

– Достаточно, Джеффри, – прервал он маршала на полуслове. – Это вина федералов. Нельзя было запирать ее здесь на одиннадцать месяцев.

Однако они оба посмотрели на него с яростью. Гнев Джеффри Маркус мог понять, но Делла-то почему злится?

– Не делай все еще хуже, чем есть, – сказала она. – Джеффри прав. Я не должна была выходить.

Он уже хотел сказать ей, что в том, что они провели уик-энд вдвоем, нет и не может быть ничего плохого, но Джеффри снова потряс наручниками, которые все еще держал в руках, и сказал:

– Давайте, Фоллон, продолжайте. И вас тоже возьмут под федеральную охрану. Только это будет не дом.

Ну конечно, хотел сказать Маркус, он знает свои права. Он ведь смотрит телевизор.

– Я только хотел сказать…

– Мне плевать, что вы хотели сказать, – прервал его Джеффри. – Я просто должен арестовать вас, по крайней мере до тех пор, пока Делла в городе.

– Но…

– Но поскольку она готова поручиться за вас и поскольку, как она сказала, вы такая важная персона, – в его голосе звучал сарказм, – я отпущу вас.

Маркус едва сдерживал возмущение, но все-таки произнес вполне спокойно:

– Спасибо.

– Однако вы должны немедленно покинуть помещение и больше никогда сюда не приходить.

– Что? Но вы только что сказали, что Делла сама поручилась за меня, так почему же… – Голос Маркуса кипел от возмущения.

– Я не должен ничего вам объяснять, – заявил Джеффри и, чтобы не осталось никаких сомнений, добавил: – Чтобы вы оба знали: хотя угроза для Деллы минимальна, но ей на следующей неделе предстоит большая работа, поэтому мы не можем допустить, чтобы все пошло к черту только потому, что ей надоело сидеть взаперти.

Маркус и Делла начали говорить одновременно, но Джеффри поднял руку, чтобы их остановить. Они не останавливались, и тогда он сказал так громко, что они не могли не замолчать:

– Итак. Фоллон, вы идете домой и забываете, что когда-либо видели Деллу Ханну в Чикаго.

– Нет, этого не будет, – сказал Маркус.

– Будет. Теперь Делла. Вы сейчас пойдете и соберете все свои вещи. Я буду ждать.

– Что? Но почему? – Делла казалась потрясенной.

– Потому что вы покидаете этот дом, – ответил Джеффри. – Теперь здесь опасно. Вы не можете здесь оставаться.

– Но о нем знает только Маркус…

– Дом опасен, – повторил Джеффри. – Вы не можете здесь оставаться. Идите и собирайте вещи. Мы найдем что-нибудь еще до понедельника. И я не сведу с вас глаз, а это значит, что мне придется пропустить бар-мицву у моего любимого племянника в воскресенье – так что спасибо вам большое. А в понедельник вы полетите в Нью-Йорк.

На секунду Маркусу показалось, что Делла будет бороться с этим вердиктом. Она выпрямилась, в ее глазах был гнев, а руки сжались в кулачки. Но потом вдруг все изменилось. Ее плечи опустились, кулачки разжались, и она уставилась в пол.

– Хорошо, – тихо сказала она. – Наверно, это неизбежно.

– И еще, Делла, – продолжил Джеффри. – Верните телефон, который мы вам дали. У вас не будет никаких контактов с внешним миром до тех пор, пока не закончатся слушания Большого жюри. И в Нью-Йорке вас двадцать четыре часа в сутки будет сопровождать охранник… нет, два охранника, пока не будет дано указание, что вы в программе.

– В программе? – переспросил Маркус.

Теперь Джеффри повернулся к нему и сказал:

– Да, в программе защиты свидетелей – вы же знаете о ней, спасибо нашим голливудским друзьям, – добавил он с сарказмом.

Маркус посмотрел на Деллу и спросил:

– Это правда?

– Да. – Она все еще смотрела в пол. – Я говорила тебе, что мне придется все начать сначала, там, где меня никто не знает, под другим именем.

– Но я думал…

Теперь она посмотрела на него:

– Что ты думал?

– Я думал… – Он подыскивал слова. – То есть… после всего, что произошло между нами… – Он замолчал и сделал глубокий вдох. – Программа защиты свидетелей. Это значит, что ты никогда не сможешь общаться ни с кем из прежней жизни. Это значит, что я никогда тебя не найду. Даже мой детектив тебя не найдет.

– Какой еще детектив? – с подозрением спросил Джеффри.

Маркус не обратил внимания на эти слова. Делла снова смотрела в пол.

– Делла… – В голосе Маркуса звучала мольба. – Не делай этого.

– Какой детектив? – повторил Джеффри. – Мы должны знать о нем.

– В таком случае вы можете допросить меня позже у меня дома, – медленно сказал Маркус, не глядя на Джеффри.

– Мы обязательно сделаем это, мистер Фоллон. Обязательно.

Делла все еще молчала. Маркус знал, что если она исчезнет, то он никогда не сможет ее найти.

– Делла, – снова сказал он, – пожалуйста. Нам нужно поговорить.

– Не сегодня, – заверил его Джеффри. Затем, гораздо мягче, обратился к Делле: – Идите собирать вещи. Я сделаю несколько звонков и подыщу такое место, где вас никто не найдет. – При этих словах он снова пристально посмотрел на Маркуса, которому, совершенно очевидно, совсем не доверял.

Делла подняла голову и тоже посмотрела на Маркуса. В ее глазах стояли слезы.

– Прости, – прошептала она. – Я… Я просто… Я не могу… – Она покачала головой. – Прощай, Маркус.

Она поднялась с дивана и исчезла в прихожей. Маркус не раздумывая встал, чтобы пойти за ней, но тяжелая рука опустилась на его плечо.

– Входная дверь вон там, – сказал ему Джеффри. – Вам туда.

У Маркуса не было другого выхода, кроме как подчиниться. Он сделал два шага к двери, но затем остановился и оглянулся. В одной из спален горел свет, и Маркус увидел тень Деллы. Да, теперь она была для него только тенью. Такой же тенью, какой был он сам до того, как она вошла в его жизнь. Теперь он снова будет один, как тогда.

«О нет, – поправил он себя, – не как тогда». Тогда он не знал, чего был лишен. Тогда он не понимал, что значит эта пустота, потому что мог всегда забыться в компании сменяющих друг друга женщин. Тогда он мог убедить себя, что в его жизни есть абсолютно все, что ему нужно. Тогда он мог сказать себе, что он счастлив и всем доволен. Но теперь…

Теперь он знал, что такое счастье. Потому что был счастлив с Деллой. Теперь он знал, какой полнокровной может быть жизнь. Теперь он знал, что означает это чувство, когда ты больше не один. Теперь он понимал, что «любить» означает не просто действие, «любить» означает, что ты сам становишься другим. Маркус любил Деллу и поэтому чувствовал себя другим человеком, полноценным человеком, который знает, что такое настоящая радость, настоящий покой, – он никогда не знал этого. И теперь, когда Деллы больше не будет с ним…

Что ж, он будет любить ее. Он всегда будет любить ее. Но вместе с ней он потерял и часть самого себя, которая навсегда останется с ней и которую он не сможет вернуть, пока не вернет Деллу.

И ФБР сделает все, чтобы никто никогда ее не нашел.

Хотя слушания в Большом жюри продолжались меньше недели, они показались Делле еще более бесконечными и эмоционально выматывающими, чем те одиннадцать месяцев, которые она провела взаперти в Чикаго. Поскольку она была главным свидетелем обвинения, ее показания занимали бо́льшую часть времени слушаний. Она говорила, говорила и говорила по нескольку часов в день, и ей уже начинало казаться, что она потеряет голос и последние силы. К концу слушаний все, чего она хотела, – это побыстрее начать новую жизнь, чтобы все оставили ее в покое.

Потом она вспомнила, что это значит – быть одной. Если бы только она могла взять Маркуса с собой в эту новую жизнь. Но она этого не могла.

Однако даже когда слушания подойдут к концу, ее все равно пока не оставят в покое. В какой-то момент она должна будет вернуться в Нью-Йорк и повторить все, что она сказала. Дело было в том, что Большое жюри получило такое количество доказательств виновности «Уитворд энд Стоун» и некоторых ее высокопоставленных сотрудников, что, вне всяких сомнений, дело отправится в суд. И тогда в суде снова понадобится главный свидетель – Делла. И только потом она сможет нырнуть в неизвестность. И на этот раз уже навсегда.

По какой-то причине слово «навсегда» напомнило ей о Маркусе. С другой стороны, почти все напоминало ей о Маркусе. Каждый раз, когда кто-нибудь приносил ей чашку кофе, она вспоминала, как он наливал ей кофе в отеле. Когда в отеле, в котором она остановилась в Нью-Йорке, ей приносили обед, она вспоминала о том, какой потрясающий завтрак заказал для нее Маркус. Даже когда она просто видела мужчину в длинном пальто на улицах Нью-Йорка, и тогда она думала о нем.

Но худшее случилось в пятницу вечером. Она выходила из здания федерального суда. Было холодно, поэтому на ней было пальто из верблюжьей шерсти, красный шарф и варежки. По обе стороны от нее в полном обмундировании шествовали приставленные к ней федеральные маршалы. И в этот момент пошел снег. Может быть, он был не такой сильный, как в тот вечер в Чикаго, когда она встретила Маркуса, но, увидев сверкающие белые хлопья и черное небо, воспоминания о том, что случилось на террасе клуба «Виндзор», когда она встретила самого загадочного любовника на свете, полностью захватили ее.

Впрочем, он совсем не долго оставался загадочным для нее. За то время, которое они провели вместе, Делла узнала его достаточно хорошо, даже лучше, чем она сама считала. За то время, что прошло с их сказочного уик-энда, – и особенно после того, как они расстались в Чикаго, – она начала понимать, как хорошо она на самом деле знает Маркуса и как глубоки ее чувства к нему. Она не смогла бы сказать, когда именно это случилось, – возможно, когда он вытирал ее слезы, или когда наливал кофе, или когда нежно поглаживал пальцем ее обнаженное плечо, – но она влюбилась в Маркуса. То, что начиналось как сексуальное влечение, всего за несколько часов переросло в эмоциональную связь. Жаль, что она не поняла этого тогда, когда у нее был шанс сказать ему это.

Она любила Маркуса. Может быть, она не смогла этого вовремя понять потому, что чувство было новым и абсолютно незнакомым для нее. Но именно новизна этого чувства и помогла ей понять, что это любовь. Когда она была с Маркусом, она чувствовала, что ей все по плечу. Все плохое в ее жизни отступило. Страх, тревога, скверные мысли – все то, что всегда мучило ее, потеряло силу. Но главное – с Маркусом она была счастлива. А с тех пор как они расстались…

С тех пор как они расстались, все было не так. Даже снег, который падал сейчас, потерял для нее все свое волшебство.

– Подождите, – сказала она сопровождавшим ее федеральным маршалам и остановилась на ступеньках федерального суда.

Один из маршалов, его звали Уиллоби, сразу остановился, однако женщина по фамилии Карсон, второй маршал, спустилась еще на две ступеньки вниз, посмотрела направо, потом налево и только потом повернулась к Делле.

– Что случилось? – спросила Карсон.

– Ничего. Просто… снег идет, – сказала Делла, как будто это должно было все объяснить.

– И что?

– Я просто хочу постоять минутку и посмотреть.

Уиллоби раздраженно вздохнул, Карсон закатила глаза, но Делле было все равно. На этой неделе она сделала достаточно для своей страны. Она пожертвовала целым годом своей жизни ради нее. Может быть, ее страна позволит ей одну минутку полюбоваться снегопадом?

Она закрыла глаза и запрокинула голову назад. Снежные хлопья падали на ее щеки, нос и губы. Она вздохнула, потому что чувствовала, как они тают и их сменяют другие. Она слышала, как гудят машины, люди спешат по своим делам, проезжают автобусы. И улыбнулась. Она любила этот город. Что бы ни говорили про шум, толпы людей, машины. Все это только доказывает, что город живет. Она выросла здесь. Этот город – часть ее. Не важно, как скверно он относился к ней – когда она была ребенком и потом, когда выросла, – она не могла представить себя в каком-то другом месте. Она надеялась, что, где бы она ни оказалась, это будет большой город. Может быть, потому, что, когда вокруг много людей – даже если они совсем чужие, – одиночество отступает.

– Делла.

Услышав этот знакомый голос, она быстро открыла глаза. Первое, что она увидела, была спина Карсон, потому что она стояла впереди нее. Второе – что Уиллоби схватился за оружие. И только потом она увидела Маркуса.

Сначала ей показалось, что он пригрезился ей, потому что он выглядел точно так же, как на террасе клуба «Виндзор»: таинственный темноволосый красавец, а вокруг падает снег. Единственным отличием было то, что на нем был темный костюм, а не смокинг. И выглядел он одиноким и потерянным.

– Маркус, – тихо сказала она и положила руку на плечо Карсон. – Все в порядке. Это друг.

– Согласно нашему приказу, мисс Ханна… – Карсон даже не повернулась к ней, когда говорила это.

– Что бы ни случилось, я отвечаю за это, – сказала Делла.

– Проблема не в этом… – начала говорить Карсон, но Делла не слушала ее.

Она сделала несколько шагов вниз по лестнице, пока не остановилась на одну ступеньку выше Маркуса. Только сейчас она заметила, что в руке у него небольшой чемодан. Должно быть, он только что из аэропорта. Наверное, он следил за ходом разбирательств и знал, что сегодня последний день.

– Привет, – тихо сказала она.

– Привет, – так же тихо повторил он.

Некоторое время никто из них ничего не говорил. Маркус поставил чемодан на ступеньку и засунул руки в карманы пальто. Делла обхватила его руками за плечи, потянулась вперед и прикоснулась губами к его губам. Она сказала себе, что сделала это потому, что так и не успела с ним попрощаться. Ни в отеле, ни в доме, в котором жила эти месяцы. Так что это был просто ее шанс попрощаться с ним.

Однако как только ее губы прикоснулись к его губам, Маркус обнял ее за талию и так сильно прижал к себе, что ее ноги оторвались от земли. И этот день больше не казался ей таким морозным. Воспоминания о нем, которые мучили ее всю неделю, исчезли, уступив место реальности. Она чувствовала его руки на своей талии, его сильные плечи – и не могла поверить, что он реален. Что он делает здесь?

Эта мысль заставила ее отстраниться от него, но он снова поцеловал ее. Затем поставил ее на ступеньку и поцеловал еще сильнее. Она совершенно растворилась в этом счастье, но в этот момент совсем рядом с ней раздалось значительное покашливание, и Делла нашла в себе силы оторваться от его губ.

Маркус поднялся на ступеньку вверх – туда, где стояла Делла, и обнял ее за плечи. Казалось, он боялся, что ее у него отнимут. Но маршалы улыбались.

– Похоже, что он больше чем друг, – сказала Карсон.

– Да, у меня таких друзей нет, – согласился Уиллоби. – Моя жена бы этого не одобрила.

– Вы не возражаете, если я поговорю несколько минут с… другом? – спросила Делла.

Карсон и Уиллоби обменялись взглядами.

– Простите, мисс Ханна, – сказала Карсон, – но вы все еще под охраной. Вам придется говорить при нас.

Делла повернулась к Маркусу. Он погладил ее щеку, нос, губы. Казалось, что он совсем не смущен тем, что за ними наблюдают. А Делла была так счастлива видеть его, что ей было все равно, кто смотрит на них.

– Мне все равно придется привыкать к таким вещам, – сказал Маркус. – Могу начать прямо сейчас.

Его слова удивили Деллу.

– Почему тебе придется привыкать к таким вещам?

Он глубоко вдохнул и взял ее руку в свою, стащил с нее варежку и крепко сжал ее пальцы в своих.

– Потому что я еду с тобой.

– О чем ты говоришь? – Она не могла поверить в это.

– Я еду с тобой.

Она покачала головой:

– Это безумие, ты не понимаешь, о чем говоришь.

– Я знаю, о чем я говорю. – Он поднес ее руку к своим губам и поцеловал в ладошку.

– Но ты не можешь. У тебя блестящая жизнь. Стольким людям тебя будет не хватать.

– Ты значишь больше для меня.

– А твои друзья?

– Не такие уж и близкие. Ты значишь больше для меня.

– Но твоя семья…

– Это скорее корпорация, а не семья. Большую часть моей жизни я воевал с ними, а оставшуюся небольшую часть использовал. Они значат меньше, чем ты.

– Но твоя работа…

– Скорее номинальная должность. Я мало что делаю, Делла. А когда стану генеральным директором, буду делать еще меньше. Чем меньше работаешь, тем больше денег. Корпоративная Америка – забавная вещь.

– А деньги? Ты не можешь отказаться от них.

– Деньги… Разве их можно сравнить с тобой?

– Маркус, но это же очень много денег, миллионы долларов!

Он только улыбнулся, снял варежку с другой ее руки и тоже поцеловал в ладошку.

– На самом деле миллиарды.

Она зажмурилась.

– Делла, я думал, что ты, как никто другой, знаешь, как такие огромные деньги могут испортить человеку жизнь.

– Ты говоришь как человек, который не знает, что такое остаться без денег, – прошептала она.

– Но жизнь – это не только деньги, – уверенно сказал Маркус. – Все самое главное в жизни получаешь бесплатно. Простые удовольствия самые сильные. Деньги – причина всех бед. – Он притянул ее ближе и очень тихо прошептал ей на ухо: – К тому же женщина, с которой я собираюсь провести остаток моей жизни, твердо намерена заняться карьерой. Так что она позаботится обо мне. Ведь она так любит меня.

Делла уткнулась лбом в его плечо. Он обнял ее за талию, положил подбородок на ее голову и тихо сказал:

– Ведь так? Ты любишь меня?

Ей приятно было слышать неуверенность в его голосе.

– Да, – прошептала она, уткнувшись в его пальто.

Он поцеловал ее в макушку и сказал:

– Хорошо. Потому что я тоже люблю тебя.

Она подняла голову и посмотрела на него. Он улыбался, но что-то было в его улыбке, чего она не видела раньше. Покой. Счастье. Она сразу узнала это. Потому что она тоже это чувствовала.

– А что, если… – Делла на знала, почему она продолжала сопротивляться.

Маркус дотронулся пальцем до ее губ:

– Это не имеет значения. Что бы ни случилось, мы будем вместе. Это главное.

– Но…

– Тсс… – прошептал он и нежно поцеловал ее в губы.

Затем он прижался губами к ее уху и прошептал так тихо, что никто, кроме нее, не мог расслышать:

– К тому же тридцать процентов моего состояния на номерном счете в швейцарском банке. Я всегда могу им воспользоваться. Мы ни в чем не будем нуждаться, любимая. Поверь мне.

А это значит, с улыбкой подумала она, что ей никогда не придется брать наряды напрокат. Но это было не главное. Как сказал Маркус, главным было то, что они будут вместе. Всегда.

Она посмотрела на чемоданчик у его ног – такой в самолете берут в ручную кладь. Не слишком много вещей можно унести в нем.

– Это все, что ты берешь с собой в нашу новую жизнь? – спросила она.

Он посмотрел сначала на чемоданчик, потом на Деллу:

– Здесь гораздо больше, чем мне нужно. Потому что все, что мне нужно, прямо передо мной. – И он снова поцеловал ее.

У Деллы закружилась голова. И только когда она увидела улыбающиеся лица федеральных маршалов, то вспомнила, что она сделала все, что должна была сделать в Нью-Йорке, и пора подумать о том, чтобы начать новую жизнь.

– Карсон, Уиллоби, – обратилась она к маршалам, – скажите своему боссу, что мои планы слегка изменились. – Она повернулась к Маркусу и взяла его под руку. – Скажите, что я возьму с собой еще кое-что из багажа.

И это такой замечательный багаж, что она будет счастлива нести его всю жизнь.