Текст книги "Предатель памяти"

Линли хмыкнул.

– Только не заходите с сигаретой в дом.

– И в мыслях не было.

Барбара сделала три быстрые затяжки и выбросила сигарету.

Линли открыл дверь, и детективы оказались в гостиной. Размером комнатка была с магазинную тележку и обставлена с монашеской простотой. Вряд ли благотворительные учреждения согласились бы принять хоть один из предметов мебели, представленных здесь.

– Вот уж не думала, что кто-то обращает на убранство дома меньше внимания, чем я, – заметила Барбара.

Линли подумал про себя, что дело не в небрежности. Мебель в гостиной была послевоенного образца, то есть создавалась в те годы, когда дизайн интерьеров отошел на второй план, а приоритет был отдан восстановлению столицы, пострадавшей от бомбардировок. У стены стоял потертый серый диван, по соседству – кресло столь же непривлекательного оттенка. Вместе они образовывали зону отдыха вокруг кофейного столика светлого дерева и двух тумбочек, которые кто-то пытался обновить, но не преуспел в этом. Все три лампы, замеченные Линли в комнате, были накрыты абажурами с кисточками, при этом два абажура покосились, а один смотрел на посетителей горелым пятном. Абажур можно было бы повернуть пятном в стене, но хозяйка не стала этого делать. На стенах не висело ни единого украшения, если не считать фотографии над диваном, на которой был изображен несимпатичный ребенок Викторианской эпохи с кроликом в руках. По обе стороны камина (не больше мышиной норки) висели самодельные книжные полки, но в их размещении не было логики – казалось, будто между ними раньше находились другие предметы мебели.

– Ну и нищета, – протянула потрясенная Барбара.

Затянутыми в латекс пальцами она перебирала журналы на кофейном столике. Судя по пейзажам на обложках, журналы эти устарели несколько десятилетий назад, Линли разглядел это даже со своего места у книжных полок.

Хейверс перешла в кухню, которая располагалась сразу за гостиной, а Линли решил заняться книгами.

– И все-таки она не совсем чужда прогресса! – крикнула из кухни Барбара. – У нее автоответчик, инспектор. И огонек мигает.

– Включите прослушивание, – отозвался Линли и достал из нагрудного кармана очки для чтения, чтобы тщательно изучить небогатую библиотеку, выстроившуюся на нескольких полках.

Глубокий и звучный мужской голос произнес:

– Юджиния, это Йен.

Линли снял с полки книгу, озаглавленную «Цветочек», и раскрыл ее. Оказалось, что в руках у него биография некой католической святой по имени Тереза: она родилась во Франции, в семье, где уже было несколько дочерей, пошла в монастырь и умерла совсем юной, не перенеся зиму в келье без отопления. Голос из автоответчика продолжал:

– Прости за то, что погорячился. Позвони мне, ладно? Пожалуйста! Мой мобильник при мне.

За этим последовал телефонный номер с узнаваемым кодом в начале.

– Записала, – сообщила Хейверс из кухни.

– Это номер компании «Селлнет», – сказал Линли и выбрал следующую книгу.

Тем временем зазвучала следующая запись. Сообщение оставила женщина:

– Юджиния, это Линн. Моя дорогая, спасибо за звонок. Жаль, что меня не было дома. Как раз вышла прогуляться. И подумать не могла, что… В общем, все в порядке. Я почти справляюсь. Спасибо, что спросила. Если перезвонишь, расскажу подробнее. Но думаю, ты знаешь, что я сейчас чувствую.

Линли увидел, что держит еще одну биографию, на этот раз – святой по имени Клер, одной из первых последовательниц святого Франциска Ассизского. Она раздала все свое имущество, основала монашеский орден, прожила жизнь в целомудрии и воздержании и умерла в бедности. Линли взял третий том.

– Юджиния, – раздался из кухни третий голос, на этот раз расстроенный и, очевидно, знакомый Юджинии Дэвис, потому что говоривший не стал представляться, а сразу продолжил: – Мне нужно поговорить с тобой. Не мог не позвонить. Я знаю, что ты дома, сними трубку… Юджиния, черт возьми, немедленно сними трубку! – Вздох. – Послушай. Неужели ты и вправду думаешь, что меня радует эта ситуация? Да как я могу… Ответь, Юджиния. – После молчания послышался еще один протяжный вздох. – Что ж. Отлично. Значит, ты предлагаешь спустить историю в унитаз и жить дальше? Ладно. Я сделаю так же.

Сообщение закончилось щелчком.

– Да, тут будет над чем поработать, – поделилась впечатлением Барбара.

– Когда все прослушаем, наберите один-четыре-семь-один и молитесь, чтобы нам повезло.

Третья книга описывала жизнь святой Терезы Авильской. Проглядев текст на задней обложке, Линли убедился в том, что библиотека подобрана в едином тематическом ключе: монастырь, бедность, безжалостная смерть. Линли задумчиво нахмурился.

В кухне заговорил еще один мужской голос и снова без представления приступил прямо к делу:

– Привет, дорогая. Еще спишь или уже куда-то ушла? Я звоню насчет сегодняшнего вечера. Во сколько? У меня есть бутылка кларета, я прихвачу ее, если ты не возражаешь. Только скажи. И… я… я очень жду этой встречи, Юджиния.

– Все, конец, – сказала Хейверс. – Пальцы скрестили, инспектор?

– Метафорически, – ответил Линли, и Хейверс в кухне нажала четыре цифры, чтобы узнать, с какого номера был сделан последний звонок на домашний телефон Юджинии Дэвис.

Линли просмотрел остальные книги – все они оказались жизнеописаниями католических святых-женщин. Недавно изданных книг среди них не было, некоторые вышли почти тридцать лет назад, а то и до войны. Одиннадцать томов чья-то юношеская рука подписала: «Юджиния Виктория Стейнс», на четырех книгах стояла печать: «Монастырь Непорочного зачатия», а пять имели дарственную надпись: «Юджинии с любовью, Сесилия». Из одной из последних пяти книг выпал маленький конверт без марки и адреса. Внутри Линли нашел листок бумаги, датированный девятнадцатью годами ранее. Под датой шло письмо, написанное прекрасным почерком:

Дорогая Юджиния!

Нельзя поддаваться отчаянию. Пути Господни неисповедимы. Нам остается лишь жить, преодолевая все испытания, которые Он ставит на нашем пути, но мы знаем, что за всем этим стоит цель, которую мы пока не в силах постичь. Однако в конце концов мы поймем, дорогой друг. Ты должна верить в это.

Нам очень не хватает тебя на утренней мессе, и все мы надеемся, что вскоре ты вернешься к нам.

С христианской любовью,

Сесилия.

Линли вложил листок обратно в конверт и захлопнул книгу.

– Монастырь Непорочного зачатия, Хейверс! – крикнул он.

– Вы предлагаете мне сменить образ жизни, инспектор? – откликнулась Барбара.

– Только если у вас будет такое желание. А пока запишите это название и найдите адрес монастыря. Нам нужна некая Сесилия, если она еще жива; мне кажется, она имеет непосредственное отношение к этому заведению.

– Сделано.

Линли проследовал на кухню. Здесь все было так же просто, как в гостиной. На первый взгляд кухню не обновляли уже несколько поколений, и единственным бытовым прибором, который с натяжкой можно было назвать современным, оказался холодильник. Но и ему было не меньше пятнадцати лет.

Автоответчик стоял на узком рабочем столе. Рядом в картонной подставке лежали несколько конвертов. Линли немедленно заинтересовался ими, а Хейверс остановилась у противоположной стены, возле квадратного столика с двумя табуретками. Этот стол был предназначен не для принятия пищи, а для выставки: на нем стояли рамки с фотографиями – четыре ровных ряда по три рамки в каждом. С конвертами в руке Линли подошел к констеблю.

– Должно быть, ее дети, инспектор?

На всех фотографиях действительно были запечатлены два ребенка, начиная с самых ранних лет и заканчивая более поздними. На самой первой фотографии мальчик лет пяти держал на руках младенца, который на последующих снимках оказался маленькой девочкой. От первого и до последнего снимка мальчик выглядел так, будто отчаянно хотел угодить фотографу: он таращил глаза и улыбался во весь рот. Девочка же, похоже, вовсе не понимала, что ее фотографируют. Здесь она смотрела направо, там налево, где-то вверх, а где-то вниз. Только однажды – направляемая рукой брата – она обратила взор в объектив.

Хейверс спросила в своей обычной прямолинейной манере:

– Сэр, вам не кажется, что с этой малышкой не все в порядке? И ведь это она умерла, верно? О ней вам говорил суперинтендант? Это она?

– Нужно, чтобы кто-то подтвердил это, – ответил Линли. – Мы не знаем наверняка. Может, это племянница. Или внучка.

– Но вы-то сами как считаете?

– Я считаю, что это она, – кивнул Линли. – Думаю, это она погибла.

Не погибла, а утонула в ванне, подумал он, и, как выяснилось позднее, это не был несчастный случай.

Последний снимок был сделан, вероятно, незадолго до ее смерти. Уэбберли говорил, что девочка умерла в два года, а насколько мог судить Линли, на крайнем снимке ей было именно около двух лет. Но, рассматривая фотографии, Линли понял, что Уэбберли сказал ему не все.

Он тут же насторожился, его подозрения усилились.

Ни то ни другое не доставило ему удовольствия.

Глава 5

Майор Тед Уайли не связал с полицией серебристый «бентли», припарковавшийся неподалеку от его книжного магазина. Правда, он задумался над тем, что понадобилось роскошному автомобилю на тихой Фрайди-стрит. Такие лимузины заезжали сюда только во время проведения регаты. Но долго размышлять над этим майор не мог. Он как раз пробивал чек молодой домохозяйке со спящим малышом в коляске и поддерживал вежливую беседу. Дама приобрела четыре книги Роальда Даля, явно предназначенные не ей самой, из чего майор Уайли делал вывод, что она принадлежит к тем немногочисленным современным родителям, которые осознают, как важно читать детям вслух. Помимо вреда от курения воспитание в детях любви к чтению было любимой темой Теда. Он сам и его жена читали книжки каждой из трех своих дочерей, хотя, сказать по правде, в Родезии в те далекие годы по вечерам им практически нечем было заняться, кроме чтения. Однако Тед считал, что именно чтение книжек в самые первые годы жизни привило их детям любовь к печатному слову, что впоследствии привело их в лучшие университеты мира.

И поэтому детские книги в руках молодой матери вызвали у Теда умиление. Читала ли она сама эти книжки в детстве? Какой автор нравился ей больше всего? Не удивительно ли, как крепко дети привязываются к однажды услышанной истории и потом требуют, чтобы им читали ее снова и снова?

Вот почему так вышло, что за «бентли» Тед поглядывал лишь краешком глаза. Только и подумал: «Отличный двигатель». Но когда из машины вышли двое и поднялись на крыльцо дома Юджинии, он поторопился распрощаться с покупательницей и подошел к окну, чтобы понаблюдать за ними.

Это была странная пара. Мужчина – высокий, атлетического сложения, белокурый, в безупречном, отлично сшитом костюме такого рода, что с годами становятся только лучше, как хорошее вино. А его спутница была одета в красные кроссовки, черные брюки и просторную шерстяную куртку темно-синего цвета, доходящую ей до колен. Выйдя из машины, женщина тут же закурила, и Тед недовольно скривил губы – производители табачных изделий будут вечно гореть в аду. А элегантно одетый мужчина пошел прямо к двери Юджинии.

Ожидания Теда, что посетитель постучится, не оправдались. Пока женщина с жадностью приговоренного к смерти дымила сигаретой, мужчина достал из кармана какой-то небольшой предмет, который оказался ключом от дома Юджинии, судя по тому, что незнакомец вставил его в замок. Обменявшись парой реплик, двое вошли в коттедж.

Тед застыл от изумления. Сначала неизвестный мужчина в час ночи, затем вчерашняя встреча Юджинии с этим же мужчиной на стоянке, а теперь еще два незнакомца с ключами от дома… Нужно срочно последовать за ними и узнать, что это они себе позволяют.

Он оглядел магазин – не ходят ли между полок потенциальные покупатели, подыскивая себе книгу. Их было всего двое. Старый мистер Хоршем (Тед предпочитал называть его именно старый мистер Хоршем, испытывая тайную радость оттого, что хоть кто-то из знакомых старше его самого) снял с полки толстый том о Египте и не столько рассматривал его, сколько взвешивал на руке. А миссис Дилдей, как обычно, читала очередную главу из книги, которую не собиралась покупать. Таков был ее ежедневный ритуал: она выбирала какой-нибудь бестселлер с полки, уходила в глубь магазина, где стояли кресла, читала одну-две главы, оставляла в качестве закладки чек из универсама и прятала книгу среди подержанных томов Салмана Рушди, где – учитывая интересы и вкусы среднестатистического жителя Хенли – понравившийся ей бестселлер никто не заметит.

Почти двадцать минут Тед ждал, пока эти два клиента покинут магазин, и коротал время, придумывая предлог для вторжения в дом Юджинии. Старый Хоршем наконец купил довольно дорогую книгу о Египте. Со словами «Воевал я там когда-то» он вынул двадцатифунтовую банкноту из бумажника, который выглядел так, как будто воевал в Египте вместе со своим владельцем. Затем Тед обратил свои надежды на миссис Дилдей. Но эту даму ничто не могло отвлечь от приятного времяпрепровождения. Она прочно устроилась в своем излюбленном кресле и углубилась в книгу. Она захватила с собой термос и с удовольствием прихлебывала чай, будто у себя дома.

Теду хотелось напомнить ей, что для этого существуют публичные библиотеки. Но вместо этого он лишь посылал ей мысленные команды немедленно встать и уйти, не забывая посматривать в окно, дабы не пропустить ничего из того, что происходит возле коттеджа Юджинии.

Когда он пытался внушить миссис Дилдей, что она должна купить книгу и пойти читать к себе домой, зазвонил телефон. Не отрывая глаз от розового коттеджа, Тед нащупал трубку и снял ее на третьем звонке.

В ответ на его привычное «Книги Уайли» в трубке раздался женский голос:

– Кто говорит?

Он ответил:

– Майор Тед Уайли. В отставке. А вы кто?

– Вы единственный абонент этой линии?

– Что? Это телефонная компания? Какие-то проблемы?

– Сэр, ваш телефонный номер зарегистрирован как последний входящий звонок на аппарат, с которого я вам звоню. Он принадлежит женщине по имени Юджиния Дэвис.

– Верно. Я звонил ей сегодня утром, – сообщил Тед, изо всех сил стараясь не выдать охватившей его тревоги. – Мы договорились поужинать вместе. – А потом задал вопрос, который не мог не задать, хотя уже знал ответ на него: – Что-то случилось? Кто вы?

На секунду его собеседница на другом конце провода прикрыла трубку ладонью и что-то сказала кому-то еще. А потом ответила майору:

– Столичная полиция, сэр.

Столичная… значит, лондонская. И внезапно перед глазами Теда встала картина: Юджиния уезжает вечером в Лондон, по крыше ее «поло» хлещет дождь, из-под колес брызжут фонтаны воды.

– Полиция Лондона? – тем не менее переспросил он.

– Да, – сказал женщина. – Где вы сейчас находитесь, сэр?

– Через дорогу от дома Юджинии. У меня книжный магазин…

Еще одна консультация с прикрытым микрофоном.

– Вы не могли бы зайти в ее коттедж, сэр? Мы бы хотели задать вам несколько вопросов.

– А что… – Тед едва сумел выдавить эти слова, но они должны были прозвучать. – Что с Юджинией?

– Или мы можем зайти к вам в магазин, если вам так будет удобнее.

– Нет. Нет. Я сейчас приду. Мне нужно сначала закрыть магазин, но я…

– Хорошо, майор Уайли. Мы задержимся здесь еще на некоторое время.

Тед прошел в дальний конец зала и уведомил миссис Дилдей, что срочное дело вынуждает его закрыть на время магазин. Она вскинула глаза:

– Господи! Надеюсь, с вашей матушкой все в порядке?

Действительно, кончина его матери была самым естественным предположением. Хотя в ее восемьдесят девять лет только перенесенный инсульт не позволял ей заняться кик-боксингом.

– Нет-нет. Просто… – Майор замялся. – Просто мне нужно немедленно отлучиться.

Миссис Дилдей внимательно посмотрела на него, но приняла это невнятное объяснение. С натянутыми как струна нервами Тед наблюдал за тем, как она допивает чай, надевает шерстяное пальто, натягивает перчатки и – не сделав ни малейшей попытки замаскировать свои действия – убирает роман, который читала, за потрепанный томик «Сатанинских стихов».

Как только она ушла, Тед торопливо поднялся по лестнице к себе в квартиру. Его сердце то трепетало, как мотылек, то гулко билось о грудную клетку. Голова кружилась. Вместе с головокружением пришли голоса, такие реальные, что он обернулся, ожидая увидеть за спиной людей.

Сначала свою фразу повторил женский голос: «Столичная полиция. Мы бы хотели задать вам несколько вопросов…»

Потом Юджиния: «Нам о многом надо поговорить».

И затем совершенно необъяснимо до него донеслись слова его Конни – из могилы, должно быть: «У тебя нет соперников, Тед Уайли».

«Почему сейчас? – удивился он. – Почему Конни?» Но ответа не было. Были вопросы и то, что предстояло ему сейчас узнать в коттедже напротив.

Пока Линли просматривал конверты, вытащенные из картонной подставки, Барбара Хейверс поднялась по самой узкой на свете лестнице на второй этаж крошечного дома. Там размещались две спаленки и древняя ванная комната, объединенные лестничной площадкой размером с кнопку. Обе спальни продолжали тему монашеской скромности, граничащей с нищетой, начатую в гостиной. В первой комнате имелось три предмета мебели: односпальная кровать под темным покрывалом, комод и тумбочка, увенчанная еще одной лампой с кисточками на абажуре. Вторая спальня была переоборудована в комнату для шитья. Здесь Барбара обнаружила второе после автоответчика достижение прогресса – довольно современную швейную машинку. Рядом высилась целая гора крохотных одежек. Барбара приподняла верхние изделия и увидела, что все это – одежда для кукол, тщательно скроенная и еще более тщательно украшенная бисером и искусственным мехом. Ни в комнате для шитья, ни в соседней спальне кукол не было.

Первым делом Барбара обследовала ящики комода, где ее взору предстал скромный (даже по ее спартанским стандартам) набор женского белья: изношенные трусы, столь же изношенные бюстгальтеры, несколько маек, пакетик с колготками. В комнате не было ни шкафа, ни просто вешалки, так что немногочисленные юбки, брюки и платья, имевшиеся у женщины, тоже были сложены в один из ящиков.

В глубине нижнего ящика среди брюк и юбок Барбара нащупала связку писем. Она вытащила их на свет, сняла перетягивавшую их резинку, разложила одно за другим на жесткой кровати и увидела, что все они написаны одним и тем же почерком. Сначала она не поверила своим глазам. Ей потребовалось время, чтобы осознать тот простой факт, что ей знаком этот напористый, решительный почерк.

Некоторые конверты, судя по штампам, были почти двадцатилетней давности. А самый последний, отметила Барбара, был получен десять лет назад. Она взяла этот конверт и достала его содержимое.

Он называл ее «Юджиния, милая моя». Он писал, что не знает, с чего начать. Он говорил то, что всегда говорят мужчины, когда принимают решение, которое, вне всякого сомнения, собирались принять с самого начала: она должна верить, что он любит ее больше жизни, она должна знать и помнить, что часы, проведенные ими вместе, оживили его – сделали его поистине живым, милая моя, впервые за многие годы; ее кожа под его пальцами была как жидкий шелк, пронзенный молнией…

Барбара состроила гримасу, прочитав эти цветистые строки. Она опустила письмо и дала себе время поразмыслить над прочитанным и, главное, над тем, что из этого следовало. «Читать дальше или нет, Барб?» – спросила она себя. Прочитаешь больше – и почувствуешь себя грязной. А не читать – значит проявить непрофессионализм.

И она вернулась к письму. Он вернулся домой, читала она, намереваясь все рассказать жене. Он натянул решимость на колки (Барбару снова передернуло от этого наглого заимствования у Шекспира[10]10
  Из «Макбета», акт I, сцена 7, в переводе М. Лозинского.


[Закрыть]), и образ Юджинии перед его мысленным взором придавал ему сил, чтобы нанести смертельный удар ни в чем не повинной доброй женщине. Но он нашел ее в плохом состоянии, Юджиния, милая моя, в состоянии, описать которое в простом письме он не может, но он все объяснит, выложит перед ней все до мельчайших деталей при следующей же их встрече. Это совсем не значит, что им не быть вместе, милая Юджиния. Это не значит, что у них нет будущего. И это уж точно не значит, что все, что между ними было, ничего не стоит. Потому что это не так.

Заканчивал он свое послание: «Жди меня. Умоляю. Я иду к тебе». И внизу подпись, которую Барбара годами видела на распоряжениях, рождественских открытках, служебных записках и множестве других документов.

Заталкивая письмо в конверт, она наконец-то поняла, что ей показалось странным на юбилее супругов Уэбберли. Оказывается, праздновали они двадцать пять лет фальши.

– Хейверс? – В дверях появился Линли; одной рукой он убирал очки в нагрудный карман, а в другой держал поздравительную открытку. – У меня есть кое-что, подтверждающее одно из сообщений на автоответчике. А вы нашли что-нибудь?

– Махнемся? – предложила она и вручила Линли конверт в обмен на его добычу.

Открытка была написана кем-то по имени Линн, на ней стоял штамп лондонской почты, но обратный адрес отсутствовал. Текст был простым:

Большое тебе спасибо за цветы, дорогая Юджиния, и за твое присутствие, которое так много для меня значит. Жизнь будет продолжаться, я знаю это. Но разумеется, она никогда не будет прежней.

С любовью,

Линн.

Барбара проверила дату: открытка получена неделю назад. Она согласилась с выводом Линли: похоже, открытку писала та же женщина, которая звонила Юджинии Дэвис.

– Черт! – такова была реакция Линли на письмо, переданное ему Барбарой. Он указал на остальные письма, разложенные на кровати. – А эти?

– Все от него, инспектор, во всяком случае конверты подписаны его почерком.

Барбара следила за сменой эмоций на лице Линли. Она видела, что мысли старшего офицера идут в том же направлении, что и у нее: знал ли Уэбберли, что Юджиния Дэвис сохранила эти письма – столь деликатного свойства и потенциально опасные для него? Подозревал ли он, что так может случиться, или знал наверняка? И зачем он устроил так, чтобы Линли и Хейверс занялись этим делом – не для того ли, чтобы иметь возможность вмешаться?

– Как по-вашему, Лич знает о них? – спросила Барбара.

– Он позвонил Уэбберли, как только возникли предположения о том, кем была сбитая женщина. В час ночи, Хейверс. О чем это нам говорит?

– И угадайте, кого он послал сегодня утром в Хенли? – Барбара забрала письмо у Линли, чтобы сложить его с остальными. – Итак, что мы будем с ними делать, сэр?

Линли подошел к окну. Посмотрел на улицу. Барбара ожидала услышать от него ответ в соответствии с правилами. Вопрос она задала скорее по привычке, соблюдая иерархию.

– Заберем их с собой, – произнес он.

Она поднялась с кровати.

– Упаковка для вещественных доказательств у вас в машине. Я схожу…

– Я не это имел в виду, – остановил ее Линли.

Барбара спросила:

– Что? Но вы же сами сказали, что мы заберем…

– Да. Мы заберем их с собой.

Он отвернулся от окна и посмотрел на Хейверс.

Барбара молча уставилась на него. Она отказывалась понимать смысл его слов. «Мы заберем их с собой». Не: «Мы упакуем их как положено и запишем как изъятые вещественные доказательства, Хейверс». Не: «Поосторожнее с ними, Барбара». Не: «Отдадим экспертам, пусть проверят на наличие отпечатков пальцев, вдруг письма читал кто-то кроме получателя, вдруг кто-то нашел их, прочитал и воспылал ревностью, несмотря на их давность, вдруг из-за них кто-то решил отомстить…»

Она проговорила:

– Подождите, инспектор. Не хотите же вы сказать… – но закончить не успела.

В дверь постучали.

Линли открыл дверь пожилому джентльмену в прорезиненной куртке и кепке с козырьком. Тот стоял, засунув руки в карманы. Его румяное лицо испещрили звездочки лопнувших сосудов, а нос был того оттенка розового, который с легкостью превращается в сизый. Но прежде всего Линли обратил внимание на глаза мужчины – ярко-синие, напряженные, тревожные.

Представившись как майор в отставке Тед Уайли, пожилой джентльмен пояснил:

– Мне звонили из полиции… Должно быть, вы один из них… Мне сказали…

Линли попросил его войти в дом, назвался сам и представил Хейверс, которая спускалась в этот момент в гостиную. Майор Уайли неуверенно шагнул внутрь, огляделся, бросил взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, и поднял глаза к потолку, как будто стараясь определить, что искала и что нашла Барбара Хейверс этажом выше.

– Что случилось?

Уайли не стал снимать ни кепку, ни куртку.

– Вы друг миссис Дэвис? – спросил его Линли.

Майор ответил не сразу. Он как будто хотел точно определить значение слова «друг» в контексте его с Юджинией отношений. Наконец он произнес, переводя взгляд с Линли на Хейверс и обратно:

– С ней что-то случилось. Иначе вас бы здесь не было.

– Это вы оставили сообщение на ее автоответчике? О планах на вечер и о вине? – спросила Хейверс.

Она осталась стоять у лестницы.

– Мы собирались… – Уайли заметил, что употребил глагол в прошедшем времени и поправился: – Мы сегодня ужинаем вместе. Она сказала… Вы из лондонской полиции, а она вчера вечером поехала в Лондон. Значит, с ней что-то случилось. Прошу вас, скажите мне, что с ней.

– Присядьте, майор Уайли, – предложил Линли.

Старик не производил впечатления болезненного человека, но нельзя судить о состоянии сердца или о давлении по одному лишь внешнему виду, а Линли не любил рисковать, сообщая людям неприятные новости.

– Вчера шел сильный дождь, – сказал Уайли, обращаясь не столько к полицейским, сколько к себе самому. – Я говорил ей, что в дождь лучше не ехать. И в темное время суток. Темнота сама по себе опасна, а вместе с дождем – вдвойне.

Хейверс пересекла несколько футов, отделяющих ее от майора, и взяла его за руку.

– Прошу вас, садитесь, майор Уайли, – сказала она.

– Что-то серьезное? – отозвался он.

– К сожалению, да, – признал Линли.

– Авария? Я говорил ей, что надо быть осторожной. Она сказала, чтобы я не беспокоился. Она обещала, что мы поговорим. Сегодня вечером. Поговорим. Она хотела поговорить со мной.

Он смотрел не на Линли и не на Хейверс, а на кофейный столик перед диваном, куда усадила его Барбара. Она устроилась рядом с ним на краешке дивана.

Линли сел в кресло. Очень осторожно он произнес:

– Мне очень жаль, но прошлой ночью Юджиния Дэвис погибла.

Уайли повернулся к Линли как будто в замедленном движении.

– Авария, – сказал он. – Дождь. Я не хотел, чтобы она ехала.

Линли не стал разубеждать майора в том, что Дэвис погибла в аварии. В утренних новостях Би-би-си упоминался наезд и бегство с места происшествия, но имени Юджинии Дэвис не называлось, поскольку в то время ее тело еще не было предъявлено на опознание родственникам, да и самих родственников тогда еще не нашли. Он продолжил:

– Она выехала, когда уже стемнело? Вы не знаете, в котором часу она покинула Хенли?

Еле шевеля губами, Уайли выговорил:

– Кажется, около половины десятого. Или в десять. Мы шли от церкви Девы Марии…

– Вечерняя служба? – спросила Хейверс.

Она достала блокнот и ручку и стала записывать разговор.

– Нет-нет, – мотнул головой Уайли. – Службы не было. Она зашла… помолиться? На самом деле я не знаю, потому что… – Тут он снял кепку, как будто вдруг очутился в церкви, и сжал ее обеими руками. – Я не пошел внутрь вместе с ней. Я был с собакой. У меня золотистый ретривер. Дэ Эм. Так ее зовут. Мы ждали во дворе.

– В дождь? – спросил Линли.

Уайли мял кепку.

– Собаки не боятся дождя. И ей нужно было прогуляться. Последняя прогулка Дэ Эм перед сном.

Линли задал следующий вопрос:

– Вы можете сказать нам, зачем она поехала в Лондон?

Уайли снова скрутил кепку.

– Она сказала, что у нее назначена встреча.

– С кем? Где?

– Не знаю. Она обещала все рассказать сегодня вечером.

– О встрече?

– Не знаю. Господи! Я не знаю! – Его голос сорвался, но Тед Уайли не зря носил гордое звание майора в отставке. Через миг он овладел собой и спросил: – Как это случилось? Где? Ее занесло? Попала под грузовик?

Линли сообщил ему факты, ограничиваясь основными обстоятельствами, временем и местом, но слово «убийство» предпочел пока не употреблять. И Уайли выслушал его не перебивая, не спросил сразу же, почему полиция столицы интересуется личными вещами женщины, которая стала жертвой в дорожно-транспортном происшествии.

Но немного погодя, когда Линли закончил свои объяснения, Уайли все-таки увидел ряд неувязок. Он по-новому оценил тот факт, что, входя в коттедж, увидел Хейверс спускающейся по лестнице в латексных перчатках. Он вспомнил, что полиция зачем-то проверяла, кто последний звонил на номер Юджинии Дэвис, набрав один-четыре-семь-один. Прибавил к этому тот факт, что детективы прослушали оставленные сообщения. И тогда он произнес:

– Это не может быть простым несчастным случаем. Иначе зачем вы… Зачем вам приезжать сюда из Лондона… – Его глаза нашли вдалеке какой-то предмет или какого-то человека, и это видение заставило его выпалить: – Тот парень на стоянке прошлой ночью. Это ведь не несчастный случай?

И он встал с дивана.

Хейверс подскочила вслед за ним и заставила его сесть обратно. Майор послушался, но теперь он вел себя по-другому, как будто одержимый какой-то новой целью. Он больше не мял нервно кепку, а хлопал ею по раскрытой ладони. Приказным тоном, будто обращаясь к подчиненным, он сказал:

– Расскажите мне, что случилось с Юджинией.

По оценке Линли, сердечного приступа в ближайшее время не намечалось, и поэтому он открыл Уайли, что он сам и констебль Хейверс работают в отделе по расследованию убийств. Остальное можно было не говорить. Майору хватит ума, чтобы заполнить пробелы. Затем Линли спросил:

– О каком мужчине на стоянке вы упоминали?

И Уайли без колебаний поведал обо всем, что знал.

К клубу «Шестьдесят с плюсом», где работала Юджиния, он пришел пешком. Вчера вечером он вывел Дэ Эм на прогулку и решил встретить Юджинию после работы и проводить ее домой. Шел дождь. Когда он с ретривером прибыл на место, то увидел, что Юджиния спорит с каким-то мужчиной. Мужчина был не из местных жителей, подчеркнул Уайли, а из Брайтона.

– Она сама вам это сказала?

Уайли покачал головой. Он разглядел номерной знак на автомобиле, когда мужчина уезжал. Все не запомнил, только буквы «ADY».

– Я волновался за нее. Несколько дней она вела себя как-то странно, поэтому я заглянул в справочник регистрационных кодов. Сочетание «ADY» используется в Брайтоне. Машина – «ауди». Темно-синяя или черная. В темноте было не разобрать.

– У вас дома есть справочник регистрационных кодов? – удивился Линли. – Это ваше хобби или что?

– Не дома, а в магазине. В секции «Путешествия». Кое-кто покупает подобные вещи. Может, чтобы занять детей чем-нибудь, чтобы не скучали в машине.

– А-а.

Линли знал эти «а-а» своей напарницы. Она с любопытством взирала на майора. А инспектор продолжил: