Текст книги "История куртизанок"

Харриет Джейкобс²⁸

В отличие от Фиббы, Джулии Чинн и Салли Хемингс, бывшая рабыня Харриет Джейкобс рассказала свою историю в собственной книге «Случаи из жизни рабыни». Хотя сторонница отмены рабства Лидия Мария Чайлд отредактировала рукопись и облекла ее в литературную форму, повесть Харриет, опубликованная под псевдонимом Линда Брент, позволила ей рассказать о собственном опыте рабской зависимости и сексуальных связях с белым мужчиной.

Книга Харриет – это повесть рабыни, литературный жанр, который предметно изучается и широко обсуждается. Повесть по определению вызывает недоверие, поскольку написавшая ее рабыня, точнее бывшая рабыня, намеревалась, точнее говоря, страстно желала привлечь внимание широкой читательской аудитории – сторонников отмены рабства, и ей приходилось учитывать опыт и ожидания этих читателей, включая их стремление к достижению «особых, касающихся расовых меньшинств соглашений». Кроме того, автор должна была постоянно контролировать редактора, который компоновал, исправлял, изменял и сокращал материал в соответствии с собственными взглядами и личными предпочтениями.

Повесть, автором которой является рабыня, также несет собственную эмоциональную нагрузку, особенно когда речь идет о запретных сексуальных отношениях с белым мужчиной и о терзаниях, вызванных позором, который они навлекли на Харриет. Чтобы защитить себя, оправдать свое поведение и, возможно, унять пересуды, связанные с детьми-полукровками, рабыня-сожительница, ведущая повествование, имела веские причины отрицать свое стремление к развитию таких отношений или даже удовольствие, которое они ей доставляли. Конечно же, ей было незачем признавать, что она испытывала определенное влечение или привязанность к человеку, который ее соблазнил.

Повествование Харриет следует читать очень внимательно. Оно может дать то, что трудно найти в других произведениях: представление рабыни о ее существовании и о мире с подробностями, касающимися личной жизни и восприятия, времени и места, а также последовательности событий. Более того, повесть Харриет, в частности, прошла испытание временем и была тщательно изучена специалистами.

Харриет Энн Джейкобс была симпатичной девочкой, которая со временем стала красивой женщиной, о чем ей не раз пришлось пожалеть. «Господь даровал ей красоту, но она оказалась для нее величайшим проклятьем, – пишет она о себе в “Случаях…”. – То, что вызывает восхищение в белых женщинах, лишь ухудшает положение рабыни».

Харриет родилась в 1813 г. в Эдентоне, штат Северная Каролина. Отцом ее был плотник по имени Илайджа, а мать, Дилайла, принадлежала хозяевам таверны – Джону и Маргарет Хорниблоу. После смерти Дилайлы в 1819 г. шестилетняя Харриет привязалась к Маргарет Хорниблоу, доброй женщине, научившей ее читать. Незадолго до двенадцатого дня рождения Харриет Маргарет умерла. Когда было зачитано ее завещание, Харриет с удивлением узнала, что вместо обещанного освобождения от рабства ее передали родственнице Маргарет – трехлетней Мэри Матильде Норком.

Маленький мирок Харриет разбился в пух и прах, а новый мир, в котором она оказалась, был грозным и пугающим. Доктор Джеймс Норком, отец Мэри Матильды, оказался грубым человеком с садистскими наклонностями: он преследовал повариху и регулярно порол своих рабов. В первую же неделю жизни в его доме Харриет слышала «сотни ударов, последовательно обрушивавшихся на человека». Жертвой был раб, который (справедливо) обвинял свою жену в том, что она родила светлокожего ребенка от доктора Норкома. В отместку за обвинение Норком выпорол мужчину, а потом продал и его, и его жену, несмотря на то что она умоляла оставить ее в доме. Молодая мать, как замечает Харриет, «забыла, что говорить о том, кто отец ее ребенка, считалось для рабыни преступлением».

К тому времени, когда Харриет исполнилось пятнадцать, Норком постоянно ее преследовал, нашептывал ей «грязные слова», запугивал. Он напоминал ей, что она ему принадлежит и потому он имеет право на ее тело. Несмотря на юность и неопытность, Харриет удавалось противостоять его попыткам лишить ее девственности. Его грубость потрясала ее, а перспектива сожительства с ним повергала девушку в ужас. Она была достаточно наблюдательна и заметила, что после того, как Норкому надоедали «его жертвы», в частности после родов, он продавал их, отсылая как можно дальше, чтобы избежать ревности жены и ехидных пересудов соседей. И тем не менее Харриет было непросто не допускать его до себя. Он не пытался применять к ней физическую силу, но постоянно продолжал ее домогаться.

Вместе с тем Харриет приходилось иметь дело с миссис Норком – второй женой доктора, которая была значительно моложе его и не могла перенести страсть мужа к рабыне. Миссис Норком стала заклятым врагом Харриет, их отношения переросли в банальную ситуацию, при которой обманутая мужем белая жена живет в одном доме с несчастной рабыней, которая, сама того не желая, является причиной ее несчастий.

С едва сдерживаемой яростью Харриет описывала миссис Норком как раздражительную мнительную женщину, которая, удобно устроившись в мягком кресле, наблюдала, как секли хлыстом рабынь до тех пор, пока из открытых ран не начинала сочиться кровь. Если обед подавали с опозданием, она плевала в кастрюли, чтобы повариха с детьми не могли доесть остатки пищи. Она разлучила повариху, готовившую на семью, с ее грудным ребенком. Она заставляла Харриет босиком ходить по снегу.

Ничего не может быть хуже, писала Харриет, чем жить в доме, обитатели которого ведут междоусобную войну. «Я бы лучше померла от тяжелой работы на хлопковой плантации, чтобы найти покой в могиле, чем жить под одной крышей с безнравственным хозяином и его ревнивой женой», – писала она.

Доктор Норком продолжал преследовать Харриет. Он заставлял ее стоять рядом с ним, отгоняя насекомых, а сам, медленно потягивая чай, прельщал ее замечательными возможностями, которых она лишалась, продолжая им пренебрегать. При этом он говорил, что убьет ее, если она хоть слово об этом скажет миссис Норком. А миссис Норком уже была очень подозрительной. Не случайно поэтому доктор запретил ей бить красивую молодую рабыню.

Доктор Норком тем временем все настойчивее стремился к совращению девушки. Он перенес кроватку своей четырехлетней дочери к себе в спальню и стал настаивать на том, чтобы Харриет оставалась на ночь с Мэри Матильдой. Это привело его к яростной стычке с миссис Норком, которая после ссоры с мужем пришла к Харриет с Библией, велела ей поцеловать «эту святую книгу, поклясться пред Господом» и рассказать ей всю правду. Харриет звонким голосом отрицала свою вину в каких бы то ни было прегрешениях. Миссис Норком посадила ее на табурет, посмотрела на нее в упор и сказала: «Ты пред Господом заявила о своей невиновности. Берегись, если ты меня обманула!.. А теперь расскажи обо всем, что происходило между твоим хозяином и тобой».

Поддавшись бурному порыву чувств, Харриет обо всем ей рассказала. Слушая историю о нарушении супружеских обетов, миссис Норком краснела, бледнела и стонала от нестерпимой душевной боли и оскорбленного чувства собственного достоинства. Харриет была тронута до глубины души. «Мне достаточно было услышать от нее лишь одно доброе слово, чтобы я упала к ее ногам», – писала она.

Миссис Норком обещала защитить Харриет, и ей удалось предотвратить намерение доктора Норкома заставить рабыню ночевать с ним в одной комнате. Однако миссис Норком была «не очень благородной женщиной и не вполне умела владеть своими страстями», поэтому ее постоянно одолевали недоверие и ненависть. По ночам она крадучись входила в комнату Харриет и пристально на нее смотрела. Иногда она, как доктор Норком, шептала на ухо Харриет всякие гадости, чтобы посмотреть, как девушка отреагирует. Вскоре Харриет стала опасаться за свою жизнь.

Все это трудное время Харриет продолжала хранить молчание. Она ни о чем не рассказывала бабушке – Молли Хорниблоу, жившей в городе свободной женщине, которая несколько раз пыталась выкупить внучку. (Доктор Норком всегда отказывал. Харриет – рабыня его дочери Мэри Матильды, говорил он, и потому у него нет юридических прав на ее продажу.) Оставшись с Харриет наедине, доктор Норком укоризненно ей говорил: «Разве я не взял тебя в дом, не сделал подружкой своих собственных детей? Разве я относился к тебе как к негритянке? Я никогда не позволял тебя наказывать, даже тогда, когда твоя хозяйка хотела доставить себе этим удовольствие. И чем ты мне за это отплатила, неблагодарная девочка!» А если Харриет начинала плакать, он ее утешал: «Бедное дитя! Не плачь, успокойся!.. Бедная глупая девочка! Ты сама не знаешь, что для тебя хорошо. Я бы тебя холил и лелеял. Я бы из тебя настоящую даму сделал. А теперь иди и подумай о том, что я тебе пообещал».

Харриет подумала, и ее отрезвили выводы, к которым она пришла. «Женщины Юга часто вступают в брак с мужчинами, зная, что те являются отцами многих детишек-рабов [у самого доктора Нортона было одиннадцать таких отпрысков]… Они рассматривали таких детей как собственность, как ходовой товар, как свиней на плантации; при этом они часто давали понять, что не шутят, отдавая таких детишек в руки торговцев рабами, как только это становилось возможным, чтобы поскорее от них избавиться», – писала она. Конечно, бывали «достойные исключения» из этого правила, когда белые женщины заставляли своих мужей освобождать рабов, «с которыми они состояли в родительских отношениях». Миссис Норком, однако, к числу таких женщин не относилась. Если бы Харриет стала любовницей доктора Норкома, продажа ее детей была бы лишь вопросом времени, и ее существование превратилось бы в сущий ад.

Неизменное сопротивление, которое Харриет оказывала Норкому, вовсе не означало, что она не обращала внимания на других мужчин. Она полюбила своего давнего друга – свободного плотника, который сделал ей предложение и намеревался ее выкупить. Но Харриет знала, что Норкомы не согласятся ее продать, а замуж позволят ей выйти только за раба. Когда другая их рабыня попросила разрешения выйти замуж за свободного цветного, миссис Норком ответила ей: «Я с тебя шкуру спущу и прикажу засолить, дорогая моя, если ты мне об этом скажешь еще хоть раз. Или ты полагаешь, что я позволю тебе ухаживать за моими детьми и детьми этого черномазого одновременно?» Тем не менее Харриет с трепетом попросила у доктора Норкома разрешения выйти замуж. «Ты любишь этого черномазого?» – резко спросил он.

«Да, сэр», – кивнула она. Ее ответ вызвал у него приступ ярости, сопровождавшийся потоком брани, и впервые доктор Норком ударил ее и назвал проклятьем его жизни.

Почти целую неделю после этого доктор Норком смотрел на нее зверем, но молчал. Потом сказал ей, что расходится с женой и переезжает в Луизиану с несколькими рабами, в числе которых может оказаться и она. После того как этот план сорвался, он обругал и избил Харриет, когда увидел, как она на улице говорила со своим молодым человеком. В отчаянии Харриет попросила возлюбленного перебраться в свободный штат, сказав, что вскоре приедет к нему вместе со своим братом.

Однако бегство оказалось невозможным. Харриет находилась под постоянным наблюдением, у нее не было денег, а бабушка резко воспротивилась этому замыслу. В конце концов Харриет отказалась от мечты о воссоединении с другом-плотником и избрала для себя иной путь.

За годы, прожитые под одной крышей с Норкомами, она столько раз подвергалась сексуальным домогательствам и так часто сталкивалась с неприглядными сторонами жизни, что еще в сравнительно раннем возрасте перестала быть наивной девочкой. «Я знала, что делаю, и делала это умышленно», – позже писала Харриет. Она так говорила о том, что стала любовницей белого человека, который, как ей казалось, мог выкупить ее у Норкомов.

Любовником Харриет стал Сэмюэль Тредуэлл Сойер – молодой неженатый юрист, знакомый с ней и с ее бабушкой. Подраставшая Харриет все больше нравилась Сойеру, который нередко посылал ей записки. «Я была бедной рабыней, мне тогда было всего пятнадцать лет», – напоминала она читателям. Через некоторое время в сердце у нее возникли «более нежные чувства» по отношению к молодому юристу, хотя эта привязанность сочеталась с желанием «мести и расчетливым интересом… преувеличенным самолюбием и искренней признательностью за доброту». При этом, рассуждала Харриет, «тот факт, что она вызывала интерес у неженатого мужчины, которому не принадлежала, льстил гордости и чувствам рабыни, если, несмотря на тяжелое положение, у нее сохранялось чувство гордости». И добавляла: «Кажется, что менее унизительно отдаться самой, чем уступить принуждению».

Так вот, в силу совокупности этих причин Харриет вступила в интимные отношения с Сойером, хотя нигде не упоминала о том, когда и где это произошло. Их отношения нельзя назвать безоблачными. Она беспокоилась о том, что ее «аморальность» заставит страдать бабушку Молли, и надеялась, что пожилая женщина ничего об этом не узнает. Потом Харриет обнаружила, что беременна, и в недалеком будущем это было чревато новым скандалом.

Все за исключением самого доктора Норкома (и, конечно, Сэмюэля Сойера) были уверены в том, что отцом ребенка был доктор Норком. Но Харриет знала: он накажет ее, потому что не имел отношения к ее беременности, а миссис Норком накажет ее, будучи уверенной в том, что она зачала от ее мужа. Харриет надеялась найти убежище или, по крайней мере, сочувствие у бабушки. Вместо этого Молли сорвала с пальца обручальное кольцо покойной матери Харриет, сказала ей, что она покрыла себя позором, а потом прокричала: «Убирайся и забудь дорогу в мой дом!» Напуганная и пристыженная, Харриет пошла к подруге и рассказала ей эту прискорбную историю. Подруга, имя которой не упоминалось, вступилась за Харриет перед Молли и рассказала той, что пришлось пережить ее внучке в доме Норкомов. Не простив Харриет полностью, Молли позволила ей вернуться в свой дом. Но она потребовала от внучки рассказать ей, почему Сойер, согрешивший вместе с ней, разбил жизнь ее «единственного сокровища», если мог взять себе в любовницы любую другую рабыню. Сам Сойер заверил Молли в том, что будет заботиться о Харриет и их ребенке. Он даже постарается их выкупить, добавил молодой юрист.

Доктор Норком навестил Молли и Харриет, он даже позволил ей остаться у бабушки, но только потому, что миссис Норком запретила ей возвращаться к ним в дом. Основное же его намерение состояло в том, чтобы выяснить, кто является любовником Харриет – не тот ли это плотник, замуж за которого он запретил ей выйти? Харриет с горечью ему ответила: «Я согрешила против Господа и себя самой, но не против вас».

«Будь ты проклята! – проворчал доктор Норком. – Я мог бы все твои кости переломать! Ты себя впустую растратила на какого-то никчемного мерзавца… Ну-ка быстро говори, кто отец ребенка – белый или черный?»

Испуганная и смущенная, Харриет замялась. «Ты его любишь?» – настойчиво продолжал Норком. «Я рада хотя бы тому, что не презираю его», – проговорила она. Такой ответ очень не понравился доктору Норкому. Он пригрозил Харриет, что убьет ее, потом пообещал, что, если она порвет со своим любовником, возьмет на себя заботу о ней и ее ребенке. Харриет отказалась, и доктор Норком сказал ей: «Ну ладно, тогда сама пожинай плоды своего беспутства. Никогда не обращайся ко мне за помощью. Ты – моя рабыня и навсегда ею останешься. Я никогда тебя не продам, можешь быть в этом уверена».

Маленький Джозеф родился недоношенным и болезненным ребенком, он несколько недель находился на грани жизни и смерти. Харриет тоже медленно приходила в себя. Ее часто навещал доктор Норком и напоминал ей, что Джозеф тоже его раб.

Норком ревновал так же сильно, как и раньше. Он старался держать Харриет подальше от своего взрослого сына и надсмотрщика, следившего за порядком на плантации. Он винил Харриет в распутстве. Он столкнул ее с лестницы и остриг ее длинные блестящие волосы. Он постоянно оскорблял и унижал ее. Однажды, чтобы ей досадить, он посадил в тюрьму ее брата. А тем временем ее тайный любовник Сэмюэль Сойер, как только подворачивалась возможность, тайком наведывался к ней, обнимал Джозефа и утешал Харриет. Но дать свою фамилию сыну Сойер не мог, потому что Джозеф оставался собственностью дочери доктора Норкома.

Прошло четыре года. Харриет вернулась в дом Норкома, все это время она продолжала тайно стремиться к воплощению в жизнь своих замыслов. В восемнадцать лет она родила дочь Луизу Матильду. Харриет признавалась в том, что ее чувства к Сойеру так никогда и не переросли в бурную страсть, с какой она относилась к своему первому возлюбленному, хоть она испытывала к нему глубокую симпатию и благодарность. Кроме того, писала она, «когда власть любовника определяется лишь добротой и привязанностью, возникает чувство, сходное с ощущением свободы».

Второй ребенок Харриет служил доказательством продолжения ею интимных отношений с неизвестным белым соперником. Доктор Норком рвал и метал. «Рабство ужасно для мужчин, но оно неизмеримо ужаснее для женщин, – писала Харриет. – Помимо общих для всех рабов тягот, они переживают свои невзгоды, свои страдания и свои горести». Ей пришлось тайком крестить Джозефа и Луизу Матильду, когда доктор Норком, запретивший ей это делать, уехал из города.

В 1835 г. в наказание за отказ стать его сожительницей Норком послал Харриет на плантацию. Кроме того, он заявил, что осложнит жизнь Джозефа, поскольку собрался его продать. Харриет тщательно продумала план побега. Она решила бежать одна, а потом Сойер должен был выкупить и освободить их детей. Бабушка ей резко возражала. «Никто не уважает мать, бросившую собственных детей, – говорила она внучке. – Если ты их здесь оставишь, счастья тебе не видать как своих ушей».

Харриет проигнорировала предупреждение бабушки. С помощью подруги, рабыни Салли, которая согласилась с тем, что «когда они поймут, что ты ушла, у них пропадет желание причинять детям зло», Харриет приступила к исполнению своего плана. Она спряталась в доме подруги, а потом у бабушки, в небольшом помещении над чуланом. Там было очень неудобно и тесно, нельзя было полностью распрямиться, но никто не стал бы ее искать в этом закутке. Тот же доктор Норком считал, что она бежала на Север, и даже ездил туда, чтобы найти ее и вернуть домой. Свой обман Харриет продумала до мелочей, она даже писала Норкому письма, которые умудрялась пересылать с людьми из разных свободных штатов.

Тем временем Сойер сговорился с работорговцем, который убедил Норкома продать ему детей Харриет, а потом сразу же перепродал их юристу. Для подтверждения подлинности сделки Джозефа и Луизу Матильду посадили в повозку работорговца вместе с другими купленными им рабами, рыдавшими во весь голос, потому что их навсегда разлучали с женами, мужьями и детьми. Для семьи Харриет (но не для других) этот спектакль закончился, когда Джозефа и Луизу в целости и сохранности вывезли из города, после чего Сойер тайком доставил их обратно к бабушке. Из своего тесного убежища над чуланом Харриет часто видела их мельком, но показаться им не осмеливалась.

Как это ни удивительно, Харриет пряталась в доме Молли семь долгих лет. Тем временем жизнь Сойера шла своим чередом, и в 1837 г. его избрали в Конгресс от Демократической партии. «Исчезновение» Харриет положило конец их отношениям, а с ним, естественно, утратило силу данное им обещание освободить Джозефа и Луизу. С тех пор как Харриет «пустилась в бега», ее дети жили с Молли, но юридически оставались собственностью Сойера. Незадолго до отъезда в Вашингтон он заглянул к Молли, чтобы поговорить о детях. Харриет рискнула своей безопасностью – но не безопасностью своего укрытия, – чтобы увидеться с ним и просить его даровать детям вольную. «Мне ничего не надо, – говорила она бывшему любовнику. – Прошу тебя лишь о том, чтобы ты дал свободу моим детям или позволил кому-то из твоих друзей это сделать до твоего отъезда». Сойер с готовностью согласился и добавил, что попытается выкупить и ее.

Но он не выполнил своего обещания, пока не женился на белой женщине. В 1840 г., уже после свадьбы, он послал за Луизой, а позже так устроил, что она смогла жить с его родственниками в Нью-Йорке. В 1842 г. Харриет, наконец, оставила свое убежище и бежала на Север, где связалась с дочерью. В 1843 г. она сделала так, что к ней присоединился Джозеф. С тех пор она содержала себя и детей, работая белошвейкой. В течение следующих десяти лет они жили как беженцы, хоть находились на свободной от рабства территории, – а все потому, что Норкомы, включая юридическую хозяйку Харриет, Мэри Матильду, никогда не прекращали поиски беглой рабыни. В 1852 г. Корнелия Виллис, выступавшая за ликвидацию рабства подруга нашей героини, убедила Норкомов продать ее. Виллис заплатила триста долларов за Харриет и дала ей вольную. Получив, наконец, свободу, Харриет стала задумываться над тем, чтобы написать книгу, которая была опубликована в 1861 г. под названием «Случаи из жизни рабыни».

Остаток жизни Харриет провела с дочерью, подрабатывая на малооплачиваемых работах. По мере сил она вносила свой вклад в дело отмены рабства. После Гражданской войны они с Луизой вернулись на Юг и стали помогать обездоленным и пострадавшим от стихийных бедствий соотечественникам. Позже они снова обосновались на Севере. В 1897 г. Харриет умерла в возрасте восьмидесяти четырех лет.

Повесть Харриет Джейкобс, возможно, является самым откровенным и впечатляющим из опубликованных автобиографических описаний жизни любовницы-рабыни. Со времени публикации в 1861 г. ее книга вызывала многочисленные ожесточенные споры. При жизни Харриет сторонники отмены рабства и его защитники ломали копья по поводу подлинности произведения Харриет и достоверности его содержания. Сравнительно недавно многочисленные историки занимались истолкованием «Случаев из жизни рабыни» с самых разных позиций. Единственный вывод, с которым все оказались согласны, заключался в исключительной ценности повествования Харриет.

Описание преследований Норкома, того, как он ее то запугивал, то обхаживал, то угрожал ей, то обещал ее осчастливить, держит читателя в постоянном напряжении. Вместе с тем повествование вызывает целый ряд вопросов. Почему такой жестокий и ревнивый человек терпел связь своей рабыни с другим мужчиной? Почему Норком просто не воспользовался своим положением и не изнасиловал Харриет? Почему он так выделял ее и обеспечивал ей привилегированное положение по сравнению с другими рабынями, которых бил кнутом и продавал, если они вызывали его гнев или раздражение?

На самом деле героем повести является Норком, домогательствам которого Харриет постоянно противостояла, а не Сойер, избранный ею любовник и отец двух ее детей. Не случайно она с ненавистью много пишет и о миссис Норком, мстительность которой проявлялась в том, что сегодня принято называть психологическим насилием. Харриет признавала, что Норком изменял жене, которая оказалась в ловушке их брака, походившего на пародию супружества. Но даже десятилетия спустя она не испытывала ни малейшей симпатии к женщине, которая когда-то так сильно ее изводила. Она не только изобразила миссис Норком в самом неприглядном свете, но также воспроизвела – видимо, дословно – множество оскорбительных замечаний, которые высказывала белая женщина в ее адрес. Кроме того, такая разнузданная жестокость и низость миссис Норком не может не вызвать у читателя вопрос о том, как Харриет удавалось втайне встречаться с любимым человеком так, чтобы никто ничего не узнал и даже не подозревал об этом.

В книге Харриет приведено много ее разговоров с Норкомами. Речь героини неизменно учтива, но непреклонна, как у женщины, придерживающейся самых высоких норм морали и испытывающей отвращение к скабрезным предложениям доктора Норкома. Как ни странно, она рассказала нам гораздо больше о Норкоме, который никогда не был ее любовником, чем о Сойере. С начала и до конца повести Сойер остается достаточно смутной фигурой, и в большинстве случаев, когда Харриет пишет о нем, она словно оправдывается, точнее, говорит как женщина, повинная в смертном грехе.

Многие рабыни отчаянно сопротивлялись, не желая вступать в связь с хозяевами или другими белыми мужчинами. Харриет же считала позорным для себя, что Сойер не принуждал ее к физической близости. Но вместе с тем она полагала, что отдаться добровольно было «менее унизительно», чем вступить в интимные отношения по принуждению. Она никогда не признавалась Сойеру в любви и даже десятилетия спустя не распространялась о подробностях их романа. Больше всего ее заботило понимание со стороны читателей.

Как явствует из истории Харриет, не всех рабынь хозяева укладывали в постель с помощью грубой силы или жестокости. Некоторые добровольно вступали в сексуальные отношения с белыми мужчинами, руководствуясь очевидными и вполне понятными соображениями, а именно: ради защиты от оскорблений и унижений, присущих рабскому состоянию; ради лучшей и более легкой работы; ради привилегий; из желания мести жестокой хозяйке; ради материального вознаграждения; ради детей, которые могли быть освобождены от рабской зависимости и жить в неизмеримо лучших условиях, чем рабы; и, кроме того, по любви.

Однако многие рабы считали, что любить врага непростительно. Харриет, которая совершила этот «грех», корила себя за него нещадно. И действительно, он был главной причиной того, что она стала любовницей, объясняющей невозможность для нее говорить – по крайней мере, оглядываясь назад, – о чувственных удовольствиях, которые она должна была испытывать от близости с Сойером, и отказ признать сильную эмоциональную привязанность к нему.

Далее следует окончательный вывод, относящийся ко всем рабыням, состоящим в сексуальных отношениях с белыми мужчинами: «Положение раба ставит все принципы морали с ног на голову и на деле препятствует их применению». Харриет судит себя, исходя из принципов христианской морали и общепринятых условностей XIX в., она признает себя виновной и тут же оправдывает на основании того, что рабство аморально по определению.

Повесть Харриет основана на приобретенном ею опыте рабыни-любовницы, однако в этом произведении говорится и о более общих последствиях недозволенных отношений между белыми мужчинами и рабынями. Сексуальная привлекательность Харриет также угрожала миссис Норком, которая как женщина не обладала достаточной властью, чтобы запретить мужу домогаться расположения рабыни. С точки зрения ее бабушки, любовная связь Харриет с Сэмюэлем Сойером была недопустимым нарушением приличий. Кроме того, пожилая женщина беспокоилась по поводу того, что этот роман может повредить ее тщательно продуманным и так же тщательно выстроенным отношениям с сообществом белых людей, которые терпели ее как свободную чернокожую женщину. Как и все такого рода связи, сожительство Харриет с белым мужчиной, от которого она родила двух детей, ставило под вопрос социальный порядок, определявший жизнь людей в рабовладельческих штатах.

Примечания автора

¹ Основными источниками этого раздела являются: Т. Baker & Julie Р. Baker, The WPA Oklahoma Slave Narratives (Norman, Oklahoma: University of Oklahoma Press, 1996); John W. Blassingame, The Slave Community: Plantation Life in the Antebellum South (New York: Oxford University Press, 1979); Josephine Boyd Bradley and Kent Anderson Leslie, “White Pain Pollen: An Elite Biracial Daughter’s Quandary” в Sex Love Race: Crossing Boundaries in North American Plistory, под. ред. Martha Hodes (New York, London: New York University Press, 1999); Victoria E. Bynum, The Politics of Social and Sexual Control in the Old South (Chapel Hill, NO: The University of North Carolina Press, 1992); Catherine Clinton, The Plantation Mistress: Woman’s World in the Old South (New York: Pantheon Books, 1982); E. Cunningham, In Pursuit of Reason: The Life of Thomas Jefferson (Baton Rouge: Louisiana State University Press, 1987); Paul D. Escott, Slavery Remembered: A Record of Twentieth-Century Slave Narratives (Chapel Hill: University of North Caroline Press, 1979); Laura T. Fishman, Slave Women, Resistance and Criminality: A Prelude to Future Accommodation, Women & Criminal Justice, 7, no. I (1995), 35–65; David P. Geggus, “Slave and Free Colored Women in Saint Domingue” в D.B. Gaspar and D.C. Hine, More than Chattel: Black Women and Slavery in the Americas (Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 1996); Elizabeth Fox Genovese, Within the Plantation Household: Black and White Women of the Old South (Chapel Hill, NC: University of North Carolina Press, 1988); Eugene Genovese, Roll Jordan Roll: The World the Slaves Made (New York: Pantheon Books, 1974); Herbert G. Gutman, The Black Family in Slavery and Freedom, 1750–1925 (New York: Pantheon Books, 1976); Minrose C. Gwin, “Greeneyed Monsters of the Slavocracy: Jealous Mistresses in Two Slave Narratives” в Black Women in United States History, под ред. D. Clark Hine (New York: Carlson Publishing Inc., 1990); Douglas Hall, In Miserable Slavery: Thomas Thistlewood in Jamaica, 1750-86 (Hong Kong: The Macmillan Press Ltd., 1989); Darlene Clark Hine, “Female Slave Resistance: The Economics of Sex” в Black Women in United States History, ред. D. Clark Hine (New York: Carlson Publishing Inc., 1990); Martha Hodes, “Illicit Sex Across the Color Line: White Women and Black Men in the Civil War South”, Critical Matrix 15 (fall/winter, 1989) 29–64; Thomas N. Ingersoll, Mammon and Manon in early New Orleans (Knoxville, TN: University of Tennessee Press, 1999); Harriet A. Jacobs, Incidents in the Life of a Slave Girl (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1987); Thelma Jennings, “«Us Colored Women Had To Go Through A Plenty»: Sexual Exploitation of African-American Slave Women”, Journal of Womens History I, no. 3 (winter 1990), 45–68; James Hugo Johnston, Miscengenation in the Ante-Bellum South (New York: AMS Press Inc., 1972), переработано из диссертации, подготовленной в Чикагском университете в 1937 г.; James Hugo Johnston, Race Relations in Virginia and Miscegenation in the South, 1776–1860 (Amherst, Mass.: University of Massachusetts Press, 1970); Winthrope D. Jordan, White Over Black: American Attitudes Towards the Negro, 1550–1812 (New York: Norton & Com., 1977); James Joy, “Searching for a Tradition: African-American Women Writers, Activists, and Interracial Rape Cases” в Black Women in America, под ред. K.M. Vaz (Thousand Oaks, CA: Sage Publications Inc., 1995); Wilma King, “Suffer with them till Death”: Slave Women and Their Children in Nineteenth Century America, в D.B. Gaspar and D.C. Hine, More than Chattel: Black Women and Slavery in the Americas (Bloomington, Indiana: Indiana University Press, 1996); Herbert S. Klein, Slavery in the Americas: A Comparative Study of Virginia and Cuba (Chicago: University of Chicago Press, 1967); Peter Kolchin, American Slavery, 1619–1877 (New York: Hill and Wang, 1993); Нй1ипе Lecaudey, “Behind the Mask: Ex-Slave Women and Interracial Relations” в Discovering the Women in Slavery ред. P. Morton (Athens, GA: University of Georgia Press, 1996); John G. Mencke, Mulattoes and Race Mixture: American Attitudes and Images 1865–1918 (место издания не указано: UMI Research Press, 1979); Marietta Morrissey, Slave Women in the New World: Gender Stratifcation in the Caribbean (Lawrence, Kansas: University Press of Kansas, 1989); American Negro Slavery: A Documentary History, ред. Michael Mullin (Columbia, SC: University of South Carolina Press, 1976); Orlando Patterson, Slavery and Social Death: A Comparative Study (Cambridge, Mass.: Harvard University Press, 1982); Weevils in the Wheat: Interviews with Virginia Ex-Slaves, ред. C.L. Perdue, T.E. Barden and R.K. Phillips (Charlottesville, VA: University Press of Virginia, 1976); Edward Byron Reuter, The Mulatto in the United States (Boston: The Gorham Press, 1918); Women and Slavery in Africa, ред. C.C. Robertson and Martin A. Klein (Madison, Wisconsin: University of Wisconsin Press, 1983); Willie L. Rose, A Documentary History of Slavery in North America (New York: Oxford University Press, 1976); Judith Schafter, “«Open and Notorious Concubinage»: The Emancipation of Slave Mistresses by Will and the Supreme Court in Antebellum Louisiana” в D. Clark Hine, Black Women in United States History (New York: Carlson Publishing Inc., 1990); Ann A. Shockley, Afro-American Women Writers 1746–1933: An Anthology and Critical Guide (New York: Meridian Book Printing, 1989); Six Womens Slave Narratives (New York, Oxford: Oxford University Press, 1988); Julia F. Smith, Slavery and Plantation Growth in Antebellum Florida, 1821–1860 (Gainesville, Florida: University of Florida Press, 1973); Kim M. Vaz, “Organization of the Anthology” в Black Women in America, ред. K.M. Vaz (Thousand Oaks, CA: Sage Publications Inc., 1995); Richard C. Wade, Slavery in the Cities: the South 1820–1860 (New York: Oxford University Press, 1964); Deborah G. White, Ain’t I A Woman? Female Slaves in the Plantation South (New York: W.W. Norton & Со., 1985); и Voices from Slavery, ред. Norman R. Yetman (New York: Holt, Rinehart and Winston, 1970). Дополнительно для лучшего понимания повествований рабов я изучала следующие критические источники: David Thomas Bailey, “A Divided Prism: Two Sources of Black Testimony on Slavery”, The Journal of Southern History, 46, no. 3 (August 1980), 381–404; Slave Testimonies: Two Centuries of Letters, Speeches, Interviews, and Autobiographies, ред. John W. Blassingame (Baton Rouge, Louisiana: Louisiana State University Press, 1977); Catherine Clinton, The Other Civil War: American Women in the Nineteenth Century (New York: Hill and Wang, 1984); Jill K. Conway, The Female Experience in 18th and 19th Century America: A Guide to the History of American Women (Princeton, NJ: Princeton University Press, 1985); Hazel V. Corby, Reconstructing Womanhood: The Emergence of the Afro-American Woman Novelist (New York: Oxford University Press, 1987); Alice A. Deck, “Whose Book Is This? Authorial Versus Editorial Control of Harriet Brent Jacobs’ Incidents in the Life of a Slave Girl: Written By Herself', Women’s Studies International Forum, 10, no. I (1987), 33–40; Thomas Doherty, “Harriet Jacobs; Narrative Strategies: Incidents in the Life of a Slave Girl”, Southern Literary Journal, 19, no. I (1986), 79–91; Francis Smith Foster, Witnessing Slavery: The Development of Ante-Bellum Slave Narratives, 2-е издание (Madison, Wisconsin: The University of Wisconsin Press, 1994); Harriet Jacobs and Incidents in the Life of a Slave Girl: New Critical Essays, ред. Deborah M. Garfield and Rafia Zafar (New York: Cambridge University Press, 1996); Raymond Hedin, “The American Slave Narrative: The Justification of the Picaro”, American Literature 53, no. I (January 1982), 630–645; Raymond Hedin, “Muffled Voices: The American Slave Narrative”, Clio, 10, no. 2 (1981), 129–142; Carolyn L. Karcher, “Lydia Maria Child’s A Romance of the Republic. An Abolitionist Vision of America’s Racial Destiny” в Slavery and the Literary Imagination, ред. Deborah E. McDowell and Arnold Rampersad (Baltimore: The Johns Hopkins University Press, 1989); Carolyn L. Karcher, The First Woman in the Republic: A Cultural Biography of Lydia Maria Child (Durham: Duke University Press, 1994); Joycelyn K. Moody, “Ripping Away the Veil of Slavery: Literacy, Communal Love, and Self-Esteem in Three Slave Women’s Narratives”, Black American Literature Forum, 24, no. 4 (winter, 1990), 633–648; Winifred Morgan, “Gender-Related Difference in the Slave Narratives of Harriet Jacobs and Lrederick Douglass”, American Studies, 35, no. 2 (1994), 73–94; Charles H. Nichols, “Who Read the Slave Narratives?”, Phylon, 20, no. 2 (1959), 149–162; Robert L. Sayre, “The Proper Study-Autobiographies in American Studies”, American Quarterly, 29, no. 3 (1977), 241–262; Laura E. Tanner, “Self-Conscious Representation in the Slave Narrative”, Black American Literature Forum, 24, no. 4 (winter, 1987), 415–424; Deborah Gray White, Ain’t I a Woman? Female Slaves in the Plantation South (New York, London: W.W. Norton & Co., 1987); Cynthia Griffin Wolff, “Passing Beyond the Middle Passage: Henry «Box» Brown’s Translations of Slavery”, Massachusetts Review, 37, no. I (1996), 23–44; Jean Lagan Yellin, Women & Sisters: The Antislavery Feminists in American Culture (New Haven: Yale University Press, 1989); и Jean Lagan Yellin, “Text and Contexts of Harriet Jacobs’ Incidents in the Life of a Slave Girl: Written by Herself’ в The Slave’s Narrative, ред. C.T. Davis and H.L. Gates (New York: Oxford University Press, 1985).