Текст книги "Холодная песня прилива"

Глава 13

В середине января в клубе наступило затишье, и мне впервые стало скучно. Посетителей было едва ли не меньше, чем девушек. Как-то раз я сидела в баре, болтая с одним из постоянных клиентов Кэдди, пыталась развести его на танец на коленях. Он был так пьян, что едва держался на ногах, и разговор с ним был нелегкой работой.

– Где же Котенок? – в третий раз повторил он, пыхтя мне в лицо.

– В отпуске, – в третий раз повторила я. – Вернется на следующей неделе, Пит. А пока что я обещала ей присмотреть за тобой, если ты придешь к нам…

Краем глаза я видела, как Дилан пересекает зал, направляясь прямо ко мне. Он остановился у барной стойки по другую сторону от Пита, и Трейси пододвинул к нему выпивку.

Через минуту Пит, спотыкаясь, побрел в туалет, а я отхлебнула глоток воды из стакана.

– Тихо здесь сегодня, – сказала я Дилану.

– Как всегда в январе, – ответил он. – Пока народ зарплату не получит, никто сюда не явится. А я за тобой: Фиц хочет поговорить.

Неужели что-то не так, подумала я и поднялась вслед за Диланом по лестнице. Карабкаться на шпильках было нелегко. Из дальнего конца коридора донеслись голоса и смех – негромкие, приглушенные портьерами и толстыми коврами:

«…Он типа говорит: запомни, кто тут главный…»

«…Уж никак не после того, что произошло…»

«…Слышь, босс, мы за час с этим управимся, на хрен. Только дай нам отмашку, лады?»

«…Ребя, ребя, я что говорю: он мне задолжал. Не в деньгах дело – дело в уважении».

Дилан приоткрыл дверь:

– Фиц!

– Дженевьева, входи!

Я выдала широкую, наивную улыбку, которая никого бы не обманула, а в последнюю очередь Фица. Тот обхватил меня руками за голые плечи и втащил в свой кабинет. Там пахло виски и тестостероном.

Полно мужчин, удобно развалились в креслах и на диванах. На столе бутылка старого виски, на три четверти уже пустая, и толстые пачки денег.

– Никс, Грэй, это наша восходящая звезда Дженевьева. С Диланом вы знакомы.

Грэй был тот самый с татуировкой на шее, который открыл мне дверь, когда я первый раз явилась в клуб. Рядом с ним, значит, Никс – в роскошном костюме, не такой накачанный, как Дилан и Грэй, но по глазам видно: с ним шутки плохи.

Фиц успел наклюкаться – еле держался на ногах.

– Мне подождать за дверью? – предложила я.

– Ни в коем случае, дорогая моя. Мы уже закончили. Садись. Выпьешь?

– Стакан воды, пожалуйста.

За водой в бар послали Дилана. Скорчив недовольную гримасу, он двинулся к двери. Я поглядела ему вслед – танк, да и только.

– Есть предложение, Дженевьева, – заговорил Фиц. Он уселся за стол, сложил руки домиком.

Те двое о чем-то заговорили между собой.

– Да?

– Не хочешь ли заработать лишнюю денежку?

– Всегда готова, Фиц. О чем речь?

Он пристально поглядел на меня, как бы прикидывая, можно ли мне верить. Дилан вернулся с подносом: стеклянная бутылка охлажденной минеральной воды, стакан с кубиками льда, на маленьком серебряном блюдце кружок лимона, в серебряной чаше, под пару блюдцу, – еще лед. Он поставил все это на стол передо мной. Я посмотрела на Дилана, однако он не пожелал встречаться со мной взглядом. Лицо словно из камня вытесано.

– В следующие выходные я принимаю клиентов у себя дома. Приватная вечеринка, несколько очень важных гостей. Может быть, потанцуешь для нас?

– А что за помещение? – спросила я.

Не то чтобы меня это и впрямь интересовало: я пыталась выгадать время, понять, стоит ли связываться. Так ли уж мне важен дополнительный заработок. Я налила воды в стакан, выжала лимон, изящно облизала кончики пальцев.

Фиц кивнул, будто нисколько не удивился вопросу: вполне профессиональный интерес, и он это оценил.

– Помещение нормальное, – сказал он. – Приезжай осмотрись заранее, если хочешь. Парни будут сидеть рядом с шестом, и освещение более яркое, чем в клубе, но действуют те же правила: руками не трогать, никакого хамства. Гости – люди богатые, чаевые ты заработаешь немаленькие, если согласишься, – это я гарантирую.

– Сколько?

– Две тысячи за ночь. Танцевать столько, сколько попросят, но мы и дела будем обсуждать, так что времени едва ли хватит больше чем на пять-шесть выходов. Сверх того, чаевые – запросто удвоишь сумму.

Я глядела ему прямо в глаза, медля с ответом. Излюбленная моя тактика продаж. Фиц несколько мгновений твердо выдерживал мой взгляд, потом рассмеялся.

– Да, ты спец, – сказал он. – Красивая. И нахрапистая.

Я выдала ту самую нахрапистую улыбку.

– Ладно, – уступил он. – Сдаюсь. Две с половиной плюс чаевые. Предложение окончательное.

Это была верхняя планка.

– А Кэдди?

– Что Кэдди?

– Кэдди в этом участвует?

Фиц снова помолчал, глядя на меня, что-то прикидывая:

– Нет.

– Почему?

– Вероятно, Кэдди откажется, – сказал он. – По-моему, она теперь считает себя выше этого. Но ты спроси, если хочешь: могу вам обеим заплатить, если она готова поработать.

Я обдумала его слова, прихлебывая воду. Что-то меня в этом смущало. Хоть я и привыкла к работе, к выступлениям в «Баркли», неделя без моей подруги прошла не так уж весело. Но деньги, деньги…

– С удовольствием, – сказала я наконец. – Как мне одеться?

Затем я отправилась на первый этаж посмотреть, не околачивается ли там еще Пит, и Дилан в молчании сопровождал меня. Я не просила его составить мне компанию, вроде бы и Фиц ему не поручал, хотя, может быть, кивнул Дилану за моей спиной, дал знак. Дилан шагал за мной, чуть приотстав, словно тень или телохранитель. Что у них творится в офисе, что это за тайный разговор, даже обрывков которого мне не следует слышать?

– Спасибо, – поблагодарила я Дилана у двери гримерной.

Он улыбнулся и впервые поглядел мне прямо в глаза.

– Всегда рад, – сказал он.

Улыбка его полностью преобразила. Я окончательно решила, что он хороший, на том же основании, на котором сочла, что Норланд кусок дерьма.

В дверях он помедлил.

– Чего?

– Просто хотел сказать, – буркнул он. – Я там буду. В выходные. Присмотрю, чтоб без проблем.

– Спасибо, – повторила я.

Он двинулся прочь по коридору, а я призадумалась, какие такие могут у меня быть проблемы. Надо было сразу учесть это – неужто я в самом деле рассчитывала заработать две с половиной штуки, ничем не рискуя? Дождавшись возвращения Кэдди из Сент-Люси, я передала ей наш разговор с Фицем. Мы обе переодевались в гримерной, и я задержалась, поджидая ее.

– Он хочет, чтобы мы танцевали на его вечеринке, – сказала я. – Мы обе, ты и я.

Кэдди вытаращилась на меня, потом как-то странно засмеялась:

– Неужто? А что ж он сам не сказал мне?

– Ты была в отъезде, – сказала я, надеясь, что ответ сойдет. – Так что скажешь? Давай, вместе будет весело.

Кэдди плотно сжала губы.

– Не знаю, Джен. Это напряжно, – ответила наконец она. – Раньше я соглашалась, но больше не стану.

– Напряжно? Почему?

Не отвечая, она принялась завязывать шнурки сандалий.

– Я думала, за такие деньги можно и потрудиться.

– Ну да. Вопрос в том, что придется делать за эти деньги.

– Фиц сказал…

– Знаю-знаю: правила клуба и так далее. Я тебя предупредила, только и всего. Реши заранее, что будешь делать, а на что не согласна. Если ни в чем не уступишь, он тебя принуждать не станет, но после этого ты уже не будешь среди фавориток.

– То есть? Он захочет, чтобы я трахалась с его друзьями?

Она рассмеялась:

– Не до такой степени. Однако правила он слегка, скажем так, смягчит.

Теперь мы обе были готовы к выходу, но с места не двигались. Мне казалось, Кэдди чего-то недоговаривает.

– Он тут, кажется, редко бывает, – подступила я с другой стороны. – Даже не пойму, что он за человек?

– Нормальный, пока не обозлишь его.

– А если обозлить?

Кэдди резко поднялась – в дверях стоял Никс. Хотела бы я знать, как давно он торчал там, подслушивая.

Глава 14

Я никак не могла отделаться от мыслей о том мужчине, которого Пэт видела возле офиса. Чем дольше я над этим думала, тем крепче верила, что это был Дилан. Кто же еще? Трижды за три минуты я набирала его номер, но ответ был все тот же: «Абонент недоступен. Пожалуйста, перезвоните позже».

Тем временем я успела нанести второй слой краски в гостевой каюте, скрыла огрехи первого слоя, и панели приобрели вполне пристойный вид. Дальше я собиралась заняться занавесками, прикрутить под ними хромированную перекладину, чтобы подтыкать занавески во время прилива, а то болтаются. Еще сколочу стеллаж для книг, а то и комод для постельного белья и полотенец.

Погромче включив радио, я снова стала прикидывать, как соорудить оранжерею, во что обойдется стеклянная крыша на заказ и справлюсь ли я сама или же на это моих сил не хватит. Крыша нужна водонепроницаемая, чтоб служила и в плохую погоду, и нужно позаботиться о теплоизоляции, а то растения погибнут зимой. Еще я гадала, осуществима ли моя затея с наружным душем со сливом прямо в реку – я же не пользуюсь жесткой химией – и как насчет змеевикового радиатора: хочу принимать душ зимой, когда похолодает. Нежиться под душем в снегу – только вообразите! Круто, а?

Но сколько бы я ни пыталась отвлечься, мысль о Дилане упорно возвращалась. Куда он, черт подери, задевался? Почему не берет трубку?

Отмывать в раковине кисти я принялась, когда уже стемнело и все вокруг затихло. На завтра – планировка ванной. Достаточно я с этим тянула, выполняла для разогрева легкую работу. Это будет новый проект, будет чем заняться, он поглотит все мое время и силы на много дней.

В гостевой каюте все еще орало радио. Надо выключить: после наступления темноты у нас не принято шуметь. Я повернула ручку, настала тишина… И тут я услышала.

Звук донесся сверху – с палубы? Нет, с крыши каюты, прямо над моей головой.

Я замерла, прислушиваясь – не ушами, всем телом. Ничего, только волны плещут о борт лодки. И снова – царапанье, скрежет. Птица, может быть, подумала я и постаралась выдохнуть. Чайка, например… они садятся на понтоны и на лодки, особенно в ветреный день. Я вернулась к раковине, промыла ее с отбеливателем, пытаясь устранить запах краски. Затем решила вознаградить себя банкой пива, а то и парочкой банок. Нервы на пределе, надо успокоить их алкоголем.

Так что, каждую ночь теперь будет? Придется загонять себя до смерти, чтобы рухнуть в постель и отключиться?

Только я открыла третью банку пива, как снаружи опять послышался шум. Не на палубе и не птица, теперь я была уверена. Скорее животное – вопль, вой. Освальд дерется с лисами?

Выпивка придала мне смелости.

Я отперла дверь рубки с грохотом, в расчете напугать их, кто бы «они» ни были. Затем я вышла наружу:

– Эй!

На понтоне вроде никого. Марина до самой парковки погружена в темноту, свежий ветерок дует от воды, несет с собой запах дождя. Я сделала еще шаг и остановилась, поглядела на огни другого берега, затем вниз, на понтон, и тут-то разглядела на нем какой-то темный предмет ближе к краю. Что бы это ни было, днем на досках ничего не лежало. Я спустилась по сходням, руки скрестила на груди, защищаясь от пронизывающего ветра, всмотрелась…

На понтоне было совсем темно; даже стоя рядом с этим непонятным предметом и глядя на него с высоты своего роста, я не могла понять, что это. Я подтолкнула его ногой, и он поддался – что-то мягкое. Тогда я присела на корточки и ощупала этот предмет.

Мягкая шерсть под рукой. Мягкая, но холодная. И мокрая. Я выпрямилась, повернула ладонь в ту сторону, где слегка подсвечивали огни автомобилей на мосту. На пальцах темная жидкость.

– О боже! Боже! – Словно со стороны я услышала себя.

Еще раз посмотрела за понтон, в сторону офиса и парковки. По-прежнему никого.

Я поднялась по сходням и включила свет в рубке. Обычно я его не включала: он привлекает летом мотыльков. Теперь, вернувшись на понтон, я смогла разглядеть, что там лежит. Комок черной шерсти. А у меня на руке его кровь. Освальд, кот Джози и Малькольма. Кто-то убил его и бросил на понтоне.

Закусив губы, я подавила вскрик, дыхание участилось. Мне вдруг почудилось: тот, кто бросил мертвого кота на понтон, не успел убраться из марины, прячется где-то в темноте, где я не могу разглядеть его. Опрометью я взбежала по сходням обратно в рубку, выключила свет и чуть ли не слетела по ступенькам в свою каюту, поспешно захлопнув и заперев за собой дверь.

Снаружи послышались шаги, кто-то быстро шел прочь, шаги почти стихли, а потом снова стали громче на гравийной дорожке у парковки. Значит, все это время этот кто-то прятался совсем близко, за «Тетушкой Джин».

Я выскочила в камбуз, замерла в страхе. Со всех сторон меня окружали черные дыры иллюминаторов. Любой мог заглянуть с понтона и тут же увидел бы меня. Я отмыла руки в кухонной раковине, подождала, пока стечет кровь, терла мылом, и слезы струились у меня по щекам.

Кого звать на помощь? К кому обратиться? Снова набрала номер Дилана – и вновь все тот же механический голос.

Я вернулась к мысли, от которой упорно отказывалась: скорее всего, он в клубе. Я даже не стала прикидывать, что скажу, просто положила его мобильник на место и взяла свой. Набрала номер «Баркли» и ждала – ждала целую вечность, пока мне не ответили:

– Алло?

На заднем плане музыка, низкие рокочущие басы. Голос вроде бы Хелены, а может, и нет.

– Можно позвать Дилана?

– Его здесь нет.

– Не подскажете, где он?

– Кто его спрашивает?

– Дженевьева.

– Кто?

– Дженевьева. Ну, Вива. Я работала у вас раньше.

– Подождите.

Музыка смолкла, сменившись сигналом ожидания. Я покорно ждала.

«Как глупо, – думала я, – что сказать-то ему, если подойдет?»

Заговорить о Кэдди? Кто поймет, горевал ли он о ней или уже забыл, что она погибла?

– Дженевьева! – Громкий голос Фица застал меня врасплох.

Я сглотнула, чувствуя, как подступает страх. Надо было сразу повесить трубку, едва услышав, что Дилана в клубе нет, а я не поверила.

– Привет! – как могла бодрее ответила я. – Дела идут?

– Какая приятная неожиданность! Чем могу помочь?

– Я просто… просто хотела узнать, как вы все. И выразить сочувствие, ну, насчет Кэдди.

Затянулось молчание. Я слышала, как он пыхтит в трубку, а где-то в стороне приглушенно погромыхивали басы.

– «Как все» – это ведь не слишком тебя интересует. Ты спрашивала Дилана, а его здесь нет. Что-нибудь ему передать?

– Нет-нет, – заторопилась я. – Завтра он будет? Ничего срочного.

– Тогда ладно. Сказать ему, что ты звонила?

– Можно, – ответила я, надеясь, что охватившая меня паника не прорывается в голосе. – Если хотите, передайте.

– А ты чем нынче занимаешься? – спросил он.

– Да ничем. Уехала подальше от города, – сказала я.

– Как ты узнала про Кэдди? – спросил он небрежно.

Что ответить? Я понятия не имела. Руки у меня тряслись, из глаз потекли слезы, начал сказываться шок: этот мертвый окровавленный кот, и дурацкий звонок в «Баркли» – безумная глупость, надо же было нарваться на Фица! – и мысль, что Дилан, скорее всего, в полном порядке, работает все там же и не соизволяет взять трубку, сколько я ни звоню.

Я не нашлась что сказать и молчать тоже больше не могла, взяла и отключилась. Оборвала разговор.

«Ну-ну, – подумала я, – большего идиотизма не придумаешь».

Оставался только один человек, к кому я могла обратиться. Я взяла со стола клочок бумаги, на котором Карлинг записал свой телефон, и выключила все лампы в камбузе и салоне. Перейдя в спальню, я забралась в постель, забилась в дальний угол, вжимаясь в корпус баржи. Если кто-нибудь заглянет сверху в люк, меня в густой тени не разглядеть, а я увижу силуэт на фоне темного неба.

Съежившись в углу, я набрала номер. Бесконечные звонки, я уже думала, Карлинг не ответит. И наконец:

– Алло!

Голос я обрела не сразу, он успел повторить:

– Алло!

– Джим Карлинг?

– Да. Кто говорит?

– Дженевьева.

Пауза. Соображает, кто я такая?

– Привет. Как дела?

– Простите, что звоню так поздно, – сказала я. Голос совсем охрип. – У меня… тут кое-что произошло.

– Что именно?

– Я была одна и услышала какие-то звуки снаружи. Что-то стукнуло. Я вышла посмотреть и там… там…

– Не спешите, – мягко посоветовал он. – Все хорошо.

– Кто-то убил Освальда. Я нашла его там. Что мне делать?

– Освальда?

– Кота. Его хозяева Малькольм и Джози. Он лежит там, а я боюсь. Я так напугана! Пожалуйста, помогите мне!

Снова молчание. Я подумала: может, надо было сразу звонить в полицию. Местного номера я не знаю, но ведь всегда можно набрать центральный.

– Извините, я даже не спросила: вы, наверное, уже сменились с дежурства. Но вы сказали, что вам можно звонить…

– Вообще-то, – устало произнес он, – я просил вас позвонить, если вспомните что-то, а не когда вы найдете дохлого кота.

Поделом мне.

– Сейчас приеду, – пообещал он.

– Правда?

– Правда. Никуда не уходите, договорились? Я позвоню, когда подъеду к парковке, чтобы вы не испугались, когда я постучусь. Хорошо?

– Спасибо, – сказала я. – Огромное вам спасибо!

Я съежилась в своем темном углу и стала ждать. На палубе раздавались еще какие-то звуки, то стук, то скрежет, словно кто-то лазил по крыше рубки. Я неотрывно глядела в люк, но не видела ничего, кроме темного, хмурого неба.

Глава 15

Мне даже не пришлось самостоятельно добираться к Фицу: он поручил Дилану подвезти меня в своем «БМВ» модели X-5. Это означало, что придется пораньше выйти из дому, однако уж лучше так, чем ползти бог знает куда на общественном транспорте.

Дилан позвонил в домофон, а когда я вышла из подъезда, распахнул передо мной заднюю дверцу машины. Я рассмеялась:

– Ты мой водитель, Дилан?

– Вроде того, – проворчал он и уселся за руль.

Автомобиль двинулся в сторону шоссе.

– Думаешь, Фиц боится, как бы я не опоздала?

– Я-то почем знаю? Может, он хотел оказать любезность.

– Тебе или мне? – снахальничала я, но тут же об этом пожалела. В зеркальце Дилан бросил мне взгляд, внятно говоривший: «Не залупайся».

Суетливые лондонские улицы сменил зеленый пригород. Я понятия не имела, куда мы попали, да и не обращала на дорогу особого внимания. Потому-то, с внезапной тревогой догадалась я, Фиц и прислал за мной машину: чтобы я не поняла, куда ездила.

– Давно ты работаешь на Фица? – спросила я.

– Много лет.

– Тебе нравится работать с ним?

Легкое движение плеч. Затем он включил музыку – громко, пресекая возможность продолжать разговор. Оставалось только смотреть в окно, любоваться проносящимся мимо пейзажем.

Через полчаса мы свернули на подъездную дорожку, и высокие деревянные ворота сами собой распахнулись перед нами. Подъездная дорожка продолжалась и по ту сторону до высокого здания в стиле династии Тюдор. «Если б своими глазами не видела, что едем на запад, – мелькнуло в голове, – решила бы, что мы в Эссексе».

Фиц ждал нас. Гости еще не собрались, сообщил он, и провел меня по первому этажу в большую гостиную с огромными кожаными диванами и абстрактной живописью на стенах. Белый ковер, повсюду стекло и хрусталь. Слева за массивной дверью – помещение, где мне предстояло выступать. В центре, вокруг шеста, стояли удобные кресла и диваны. Я подошла к шесту, легонько покачала его, проверяя надежность. Убедившись, что стоит он крепко, я сбросила туфли и поднялась по шесту, перехватывая руки над головой, а наверху развернулась и лихо съехала вниз по спирали. Не очень-то просто в джинсах, но с голыми ногами будет проще простого.

Фиц наблюдал за мной с каким-то необычным выражением лица. Покачал головой:

– Меня заводит, когда ты делаешь это.

Дилан стоял в проходе, скрестив руки на могучей груди.

– Ты не голодна? – спросил Фиц. – Выпить хочешь?

Я не хотела ни есть, ни пить – не стоит нагружать желудок перед тем, как кружить на шесте, – а потому уселась у крытой мрамором стойки закусочного бара и в ожидании гостей болтала с Диланом.

– Я тут буду одна? – тихонько спросила я.

– Скажем так: танцевать будешь только ты, – ответил он.

– Это как понимать?

– Будут и другие девушки. Но танцуешь только ты.

Большим и указательным пальцем Дилан осторожно, по одной, брал из чаши оливки, а косточки оставлял на блюдце, предусмотрительно выставленном на мраморную столешницу.

– Почему девочки в клубе не любят его?

– Понятия не имею.

– А тебе он нравится?

Дилан перестал жевать и глянул на меня.

– Что-то нынче ты много вопросов задаешь, – сказал он. – Вот что на такое ответить?

– Правду, – предложила я.

Тут он наконец рассмеялся.

– Фиц нормальный, – сказал он. – Не нарывайся, и все будет в порядке.

То же самое – почти дословно – говорила мне Кэдди. Интересно, что сталось с теми, кто не последовал этому совету?

С минуту я наблюдала за тем, как Дилан ест. Как и я, он прихлебывал из стакана, только я воду, а он – водку.

– Итак, – заговорила я в надежде разрядить обстановку, – из тех, кто будет на званом вечере, я кого-нибудь знаю?

За время работы в клубе я успела познакомиться со многими завсегдатаями, большинство из которых считались друзьями Фица.

– Вряд ли.

– Кто же это?

– Дженевьева, ты задаешь слишком много вопросов.

Я рассмеялась. Его легкий тон не соответствовал серьезности предупреждения.

– Да уж, Дилан, тебя не разговоришь, а мне скучно сидеть тут в молчании.

– Мне тоже.

– Задавай тогда ты вопросы, глядишь, и сочтемся.

Дилан улыбнулся, и я вновь отметила, что, улыбаясь, он совсем не кажется грозным.

– Ладно, есть у меня к тебе вопрос. Зачем тебе столько денег?

– Что? – Он застал меня врасплох.

– Ты зарабатываешь кучу денег, – пояснил он. – Чаевых вдвое больше, чем у Лары, а она была у нас лучшей танцовщицей. У нее целая группа фанатов, они приходят в клуб каждую неделю вот уже четыре года, но стоило тебе появиться в «Баркли», и ты оттеснила ее на второй план. Так зачем тебе столько?

Я покраснела. Ответить правду я не была готова. «Давно мечтаю купить и восстановить старую баржу?» Не слишком подходящее место для таких откровений.

– Наркотиков ты не употребляешь, – продолжал он.

– Почем тебе знать?

– Ой, перестань. В наркоманах я разбираюсь лучше всех, можешь мне поверить.

– Хорошо, угадал. Наркотиками я не интересуюсь.

– Так на что же ты тратишься?

– Я не трачу. Я коплю.

– Копишь? – Можно было подумать, он впервые слышит это слово.

Из коридора донеслись голоса – первые гости прибыли. В столовую понесли блюда с угощением, в кухне поднялась шумная возня.

Я кивнула:

– Работа надоела мне до чертиков. Ненавижу ее. Только и жду, чтобы собрать достаточно денег, и тогда уволюсь. Целый год безделья.

Лицо его просветлело.

– Отправишься путешествовать?

Я поднялась:

– Может быть. Не знаю. Главное, знать, что продажи – это не на всю жизнь. Чтобы впереди что-то маячило.

Задним числом эта милая беседа на кухне просторного особняка Фица предстает, разумеется, в ином свете. Дилан вынужден был вести этот разговор, потому что ему велели за мной присматривать. Не по собственному желанию он питался оливками возле закусочного бара, а потому, что следил, как бы я не сунула свой нос в закрытые для чужаков помещения. Однако вопросы он задавал те, которые интересовали его. Не Фица, а его. Тогда я понятия не имела о том, что было у Дилана на уме.