Текст книги "Напиши мне про любовь"

Жаклин едва удержалась, чтобы не расхохотаться, – настолько не вязался с тетушкой Хэтти образ этакой добросердечной старушки: глаза ее были пусты, как окна заброшенного дома, а материнский инстинкт, если он вообще имелся, здорово напоминал инстинкт паучихи. Кстати, а пауки и впрямь пожирают своих отпрысков? Пока Жаклин размышляла над этой естественнонаучной проблемой, Хэтти продолжала щебетать:

– А в последнее время девочка и в самом деле стала слишком нервной. Конечно, ее вывела из равновесия встреча с нашей звездой, с блистательной Валери Валентайн. Девочка так идеализирует Валери. Непременно, непременно поговорю с Лори и посоветую вести себя посдержаннее.

Вообще-то Жаклин собиралась предложить несколько иной рецепт, но решила, что никакого толка не будет. Когда же эта болтливая клуша подберется к сути? Вряд ли тетушка Хэтти станет долго ходить вокруг да около.

– Вы давно знакомы с Дюбреттой? – словно невзначай поинтересовалась Хэтти.

Жаклин улыбнулась:

– Недавно.

– Такая умная женщина. Даже слишком, вы не находите? Наверное, мне следовало возмущаться по поводу тех ужасных вещей, которые она говорит обо мне и моих друзьях, но я просто не в силах ее ненавидеть, милочка, – слишком уж она несчастная. Это зависть, вот что это такое. Дюбретта никогда не ведала экстаза любви, вот и срывает злобу на тех, кому посчастливилось срывать цветы страсти.

– Цветы страсти... – изумленным эхом откликнулась Жаклин и тут же встрепенулась: – А вы давно ее знаете?

Это был выстрел наугад, лишь бы остановить тошнотворный поток ханжества. Но оказалось, она задела Хэтти за живое. Бесцветные ресницы старушки затрепетали, и она поспешно буркнула:

– Нет.

– Странно... почему-то из ее слов я поняла, что вы старинные знакомые, – рассеянно пробормотала Жаклин, сделав глоток чая. Он был ужасен – из дешевых пакетиков, и к тому же совсем жидкий. Наверное, Хэтти бросила один пакетик на целый чайник.

– А что еще она говорила? – Хэтти решительно поставила чашку на блюдце и разом избавилась от фальшивого акцента. – Что у нее на уме? Послушайте, мисс... миссис... кстати, как вас зовут?

Жаклин ткнула в свой ярлык. Ногти она покрасила в тон платью, так что ее пальцы выглядели в точности как у трупа в начальной стадии разложения.

– Кирби, – прочла Хэтти. – Я должна вас знать?

– Пока нет. Я... – скромно потупилась Жаклин, – пишу свой первый любовно-исторический роман. Если хотите, пришлю вам рукопись, когда закончу...

– Ага, понятно. – Хэтти шаловливо погрозила ей пухлым пальчиком. – Что ж, вполне возможно, у вас недурно получится. Вы обладаете талантом...

– Пустить пыль в глаза? – подсказала Жаклин.

– Чувством меры, – поправила ее Хэтти. – Ладно, почитаю вашу рукопись – если и вы взамен окажете мне маленькую услугу.

– Мне нечего рассказать вам о Дюбретте. Она вас недолюбливает – но вряд ли это для вас новость.

– Разумеется.

– И ей бы хотелось... кажется, она сказала «раздобыть что-нибудь» на вас. Но и это наверняка не новость. К тому же незачем волноваться, ведь вам нечего скрывать.

– Упаси боже! Конечно, нет! – Хэтти от души расхохоталась. – Надо полагать, она распускает гнусные сплетни обо мне и моих авторах?

– О да! – Жаклин тоже рассмеялась.

Повисло молчание. Видя, что ее тонкие намеки не увенчались успехом, Хэтти отбросила околичности:

– Что именно?

– Простите?

– Что она говорила? Я должна знать.

– Но совсем не обязательно от меня. Я всего лишь сторонний наблюдатель, – возразила Жаклин. – Зритель, если хотите, И не вмешиваюсь в чужие дела.

Само собой, она уже сделала свой выбор. Хэтти была хищницей, вероломной пронырой. Даже на приличный чай поскупилась.

– Лори твердит, что Дюбретта охотится за Валентайн, – сказала Хэтти. – Конечно, девочка она чересчур впечатлительная, но...

– Ну, мне пора, – засобиралась Жаклин. – Спасибо за чудесный чай.

Вперив в нее цепкий взгляд из-под тяжелых бровей, Хэтти с расстановкой произнесла:

– Мне бы хотелось взглянуть на вашу рукопись, дорогая, но я так занята. Возможно, у меня не найдется времени, чтобы ее прочитать.

– Понимаю.

– Я знала, что вы поймете.

Еще бы не понять – Хэтти не сумела бы высказаться яснее: узнайте, мол, что замышляет Дюбретта, и я пропихну вашу книжку. Столь откровенная попытка сторговаться не удивила Жаклин – ее потрясло то, что Хэтти, похоже, в отчаянном положении, раз предлагает взятку случайному человеку. Возможно, она просто не поверила, что ее знакомство с Дюбреттой чисто шапочное. Очевидно, с точки зрения Хэтти, попытка не пытка: ведь, даже получив нужную информацию, она способна ничтоже сумняшеся забыть про свою часть сделки.

Жаклин расцвела в сладчайшей улыбке и со значением произнесла:

– Возможно, мы скоро увидимся.

– Надеюсь. – Улыбка Хэтти была не менее сладкой и не менее значительной. Старушка грузно поднялась. Аудиенция была окончена.

Но не успела она проводить свою гостью к выходу, как внезапно распахнулась дверь, которую Жаклин раньше не заметила, и раздался взволнованный голос:

– Говорю тебе, я больше не в силах это терпеть. Я должна поговорить с Хэтти... Хэтти?

Валери Валентайн – а это была именно она, Королева Любви, – остановилась как вкопанная. Сейчас она еще больше походила на героинь своих книжек: растрепанные золотистые волосы перехвачены белой атласной лентой, стройную фигурку обволакивало воздушное неглиже, на которое ушло столько ткани, что хватило бы обить несколько двуспальных кроватей. При виде Жаклин фиалковые глаза девушки широко распахнулись.

– Валери, дорогая... – За ее спиной возник мужчина и положил руки ей на плечи. Он был не настолько уродлив, как Валентайн прекрасна, но эта пара невольно вызывала в памяти сказку про красавицу и чудовище.

Мужчина с пухлыми щеками, которого Жаклин видела в автомобиле вместе с Валери Валентайн и тетушкой Хэтти, первым нарушил молчание:

– Извините, Хэтти. У вас гостья?

– Как видите, – резко ответила та. – Очень мило, что зашли, миссис Кирк.

– Кирби, – поправила Жаклин. Не обращая внимания на ощутимые тычки тетушки Хэтти, она стояла как стена. – Я, конечно, понимаю, что у вас дела, но не могу уйти, пока не скажу милой мисс Валентайн, как я ею восхищаюсь. Это такой восторг – слов не нахожу!

Валери Валентайн шагнула вперед, будто ее подтолкнули в спину.

– Мне тоже очень приятно познакомиться с моими читателями, – бесцветно отбарабанила она. – Именно в вас я черпаю свое вдохновение. И всегда чувствую... Как вы сказали? Кирби? – Стряхнув руки, пытавшиеся удержать ее, она подошла к Жаклин.

Хэтти неохотно представила всех. Пухлощекого человечка звали Макс Холленстайн, он был импресарио Валери Валентайн. Когда он пожимал руку Жаклин, их взгляды встретились и она почувствовала в нем врага не менее опасного, чем Хэтти. Его блестящие карие глаза казались усталыми и пугающе проницательными, а в изгибе тонких губ угадывалась не только ирония, но и словно недовольство собой. Враг ли он или ей показалось? В любом случае мистер Холленстайн понимал, что Жаклин не просто очередная почитательница Валентайн. Поклонников не приглашали испить чайку с великой тетушкой Хэтти.

– Миссис Кирби, а какая из книг Валери Валентайн вам больше нравится? – спросил он с насмешливой улыбкой.

– Я обожаю их все!

Улыбка человечка сделалась еще шире. Но, прежде чем Холленстайн успел продолжить свой допрос, Хэтти пояснила:

– У миссис Кирки произошла неприятная встреча с Лори. Меня всерьез беспокоит эта девочка.

– "Беспокоит"? «Встреча»? – Макс скривился. – Ваши эвфемизмы восхищают меня, Хэтти. Надеюсь, миссис Кирби, вам не требуется врачебная помощь.

– Благодарю, мистер Холленстайн, я ничуть не пострадала.

– Не выношу эту девчонку! – вырвалось у Валентайн. – Она просто омерзительна. Меня от нее тошнит. Я ведь уже говорила вам, Хэтти, держите ее от меня подальше.

– А я уже говорила вам... – Хэтти клацнула зубами. – Хорошо, хорошо, милочка, я постараюсь. А теперь мне пора бежать – встреча с издателем.

– Приятно было с вами познакомиться, миссис Кирби, – добавил Макс.

Жаклин не оставалось ничего иного, как откланяться. Она повернулась к Валери:

– Я без ума от ваших книг!

– Очень рада, – пробормотала девушка и, одарив Жаклин взглядом, который на лице не столь девственно-невинном выглядел бы хитрым, чирикнула: – Позвольте подарить вам одну.

– О, чудесно! – с еще большим жаром выкрикнула Жаклин.

– Это всего лишь карманное издание, но... подождите секундочку! – Девушка исчезла за дверью. Номер люкс явно был просторнее, чем предполагала Жаклин: в дверном проеме просматривалась не смежная комната, а коридор, уходящий в неведомые дали. Итак, тетушка Хэтти держит свою главную звезду и ее импресарио в буквальном смысле у себя в стойле.

Вскоре Валентайн вернулась с книжкой в руках. Рисунок на обложке мало чем отличался от уже виденных Жаклин. Правда, на сей раз мускулистый герой частично был одет в униформу – армейские сапоги и тесные синие штаны с лампасами. Валентайн протянула книгу Жаклин, как вдруг Макс попытался перехватить ее:

– Дорогая, а посвящение ты написала?

Лицо девушки застыло. Но Жаклин проворно схватила книжку, опередив Макса, и, открыв ее, воскликнула:

– Ой, мисс Валентайн, как приятно! Я буду бережно хранить ее и никогда никому не позволю даже взглянуть – ведь эти милые слова адресованы лично мне! Ну а теперь не стану вас больше задерживать.

Хэтти проводила ее до двери. На пороге Жаклин словно невзначай оглянулась: Валентайн обессиленно упала в кресло, а Макс молча наблюдал за ней, и на губах его играла загадочная улыбка.

Жаклин запихнула книгу поглубже в сумку. Надпись и в самом деле была чертовски личной. Она гласила: «Помогите мне, умоляю, помогите!» А ниже, не к месту, жалкое и избитое: "С наилучшими пожеланиями Валери Валентайн ".

Глава 4

1

На семинар, посвященный эротике, Жаклин поспела аккурат к гвоздю программы – лекции на тему «Акт любви: будьте оригинальны». Краем уха прислушалась к примерам оратора. Ничего оригинального – во всяком случае, для тех, кто читал «Страстного турка».

Прежде чем прийти сюда, она позвонила в номер Джин, но никто не ответил. Возможно, подруга устала ждать и вышла – или же прячется в шкафу, кусая ногти и время от времени бормоча: «О господи!» Жаклин сердито покачала головой. Джин прямо как тряпка половая – угораздило же ее вляпаться в паутину, в центре которой, словно паук-людоед, притаилась Хэтти...

Кстати, кажется, черные пауки все-таки пожирают своих супругов, а не детей?.. Какая разница – метафора все равно сгодится. «Загляни на огонек», – позвал муху паучок. Вот Джин и заглянула и сама вручила Хэтти оружие, чтобы шантажировать себя. Оставалось надеяться, что угроза разоблачения – единственное оружие, которым располагала Хэтти против Джин.

Большинству ее высоколобых коллег наверняка наплевать, но Джин всегда была труслива как заяц.

Жаклин невольно улыбнулась, вспомнив ночь, когда староста их общежития едва не поймала Джин со «Страстным турком», – или то был какой-нибудь другой из шедевров викторианской порнографии, которые они тайком передавали из комнаты в комнату, замаскировав в оберточную бумагу? Чтобы привести Джин в чувство, потребовалось два часа и полбутылки дешевого красного вина, бережно хранимого в книжном шкафу. Сколько у них было общих секретов – долгие сокровенные беседы о Жизни, Мужчинах и Сексе, а еще оргии обжорства и следом – изнурительные диеты...

– Клубничный джем и взбитые сливки! – выкрикнул лектор.

Жаклин встрепенулась, но, дослушав до конца, поморщилась: чертовски банально и ничего сексуального. И вернулась к своим размышлениям.

Надо каким-то образом вырвать Джин из когтей тетушки Хэтти, и незамедлительно. Весь этот любовно-исторический бизнес попахивал гнильцой, во всяком случае та его ветвь, что находилась под чутким руководством Хэтти. К этому выводу подталкивало многое: зловещие намеки Джо-Виктора, неуклюжая попытка Хэтти сторговаться, мольба о помощи мисс Валентайн, странное поведение Лори. Девчонка явно страдает каким-то умственным расстройством, возможно усугубившимся благодаря наркотикам, но при этом, кажется, испытывает некую неосознанную тревогу. Пусть даже Лори толком ничего не знает, обостренная интуиция, свойственная многим душевнобольным, подсказала девочке, что ее идола снедает страх. Да и сама мисс Валентайн явно с небольшим приветом, раз прибегла к столь избитому приему, как царапанье записок в книжке. Допустим, она слышала о сыщицких талантах Жаклин Кирби. Например, от Джин. Любопытно, в заговор вовлечены все лучшие авторы из конюшни Хэтти? И что за роль отведена загадочному человечку по имени Макс Холленстайн?

Жаклин была на седьмом небе. Безусловно, давняя дружба вынуждала ее к действиям, но не последнюю роль играло и негодование. Тетушка Хэтти не только угостила ее жидким чаем, старухе еще хватило наглости предложить взятку ей, Жаклин Кирби! До чего же приятно будет уничтожить эту паучиху! За этой женщиной тянулся зловонный и зловещий шлейф, словно склизкий след змеи... Неплохо, подумала Жаклин, раскрывая блокнот, Можно будет использовать при описании злодея сэра Уилфреда Блэкторна.

2

Сьюзен со стуком закрыла дверь:

– Ты не пошла на церемонию награждения?

– А стоило? – Жаклин даже не подняла глаз от книги.

– И тебе не интересно, кто победил?

– Неособенно.

– Валери Валентайн! – От избытка эмоций Сью пнула ногой кровать. – Во всех трех номинациях. А ты... ты читаешь ее книгу?

– Угу, грешна. Вообще-то я писала свою, но фонтан вдохновения иссяк. Вот и решила немножко подкачать помпу – так сказать, постимулировать.

– Кошмар.

– Отнюдь. – Дочитав главу до конца, Жаклин закрыла «Прощальный лепесток». – Совсем неплохо. Даже хорошо. Даже более чем хорошо. Что касается характеров, стиля, развития сюжета и иных литературных критериев – на две головы выше всех прочих любовных романов, которые мне довелось прочесть. И рядом не лежало. А эта пошлая обложка абсолютно не отражает ни сюжета, ни настроения.

– Знаю, – тихо ответила Сью. – Ведь именно ее книги вдохновили меня на то, чтобы начать писать. Черт! Это так несправедливо! У нее есть все – внешность, талант, слава, богатство...

– Но нет любви, – возразила Жаклин. – Граф Как-его-там явно рекламный трюк, и единственный мужчина в жизни бедняжки Валентайн, похоже, ее стареющий импресарио.

– Значит, ей это самой не надо. – Теперь Сью пнула ножку стула. – Она могла бы заполучить любого. Все по ней с ума сходят.

Тут на Жаклин снизошло озарение.

– Но Виктор вовсе не влюблен в Валентайн, – заметила она.

– Видела бы ты их сегодня, не говорила бы так. – Теперь Сью пнула комод. – Он ни на шаг от нее не отходил, все кланялся как китайский болванчик, ручки целовал да... А Хэтти то и дело отпускала прозрачные намеки насчет истинно королевской любви – мол, Король и Королева любовного романа...

– Ага, вот, значит, свежая идея старушки Хэтти! Видимо, граф не справился с ролью.

Ее предположение ничуть не утешило Сью.

– Ненавижу эту красотку! – прошипела она. – Валентайн, Валентайн... Все ей в руки само идет. Убила бы!

– Не говори так, – осадила ее Жаклин.

Плечи девушки поникли. Она присела на край кровати.

– Я не хотела, просто вырвалось.

– Понимаю. Но больше так никогда не говори. А кого еще наградили?

– Главные награды достались Валентайн – за лучший любовно-исторический роман, за лучший любовный роман на историческом фоне и лучший классический любовно-исторический роман.

– Вроде бы номинации слегка перехлестываются, – с сомнением протянула Жаклин. – А больше никто ничего не завоевал?

– Виктор победил в категории «Главный мужчина любви», – фыркнула Сью. – А Валери Вандербилт получила «Историческую сагу». И все авторы из-под крылышка Хэтти, по странному совпадению.

– Да, кстати, только что вспомнила... – Жаклин потянулась к телефону. – Одну минутку... Джин? Где тебя черти носили? Я весь день тебе названиваю... Ну, большую часть дня. Уже счет времени потеря... Что? Я думала, ты хочешь... Знаю, что поздно. Но я пыталась... Ладно. Мне тоже надо с тобой поговорить. Потом?.. Хорошо. До встречи. – Она повесила трубку. – Ну, дорогая моя Сью, пора нам готовиться к вечеринке. Я и не знала, что уже так поздно.

– Я не пойду.

– Еще как пойдешь! Ты же не ребенок, чтобы дуться.

– Никто и не дуется.

– Кроме того, мне нужен фон – человек нормального вида. Не бросай меня – я куплю тебе пару коктейлей, а потом поужинаем и всех всласть обсудим.

На лице Сью мелькнул проблеск интереса.

– Велика жертва! – улыбнулась она. – Выпивка бесплатная.

– Бедная ты невинная овечка. – Жаклин спустила ноги с кровати. – Бывала я на таких сборищах: за свой дорогущий билет ты можешь даром получить один коктейль. А потом – предоставлена самой себе, и с каждой проглоченной тобой капли тетушка Хэтти не преминет поиметь свою долю.

– Ну... А что ты наденешь?

– То же, что и утром. Только добавлю несколько штрихов.

Со шляпы теперь свисала кружевная оборка дюймов в пять шириной – она закрывала Жаклин брови. А среди цветов и бантиков на полях примостилось чучело какаду с распростертыми линялыми крыльями. У какаду был один красный стеклянный глаз, второй отсутствовал. С ушей Жаклин до самых плеч свисали каскады вызывающе фальшивых аметистов, а простые серые чулки до середины икр украшали крошечные сердечки.

Макияж она наложила не скупясь. Свои широкие скулы «завуалировала», по совету давешнего лектора, с таким рвением, что они смотрелись как заснеженные острова среди грязного моря. А под тяжестью черных накладных ресниц веки Жаклин загадочно полуприкрылись.

Напряженно пытаясь разглядеть свое отражение в просвет между краем вуали и ресницами, Жаклин накрасила губы лиловой помадой и обернулась к Сьюзен.

– Ну как?

– Не пойдешь же ты в таком виде?!

– Не пойду? Ха! А ну-ка, одевайся поживее! Или ты собираешься разгуливать в нижней юбке? А знаешь... – задумчиво протянула Жаклин, – неплохая мысль, между прочим.

Сью порывисто схватила с вешалки платье и попятилась, словно опасаясь, что Жаклин выпихнет ее из номера в исподнем.

– Ты ведь шутишь, да?

– В принципе на завтрашнем балу это было бы эффектнее. Это ведь бал-маскарад; все остальные будут тонуть в оборках и шуршать кринолинами. А мы сделаем тебе парочку разрезов на кружевном лифе, порвем нижнюю юбку в нескольких стратегически важных местах – и будешь вылитая Блейз, героиня «Раба страсти», тщетно пытающаяся прикрыть свои непорочные прелести от похотливых глаз султана. Можем даже обесцветить тебе локон – у Блейз в смоляных кудрях затесалась серебристая прядь...

– Перестань! – Сью натянула платье и так резко рванула молнию, что та застряла.

– Повернись, – велела Жаклин и, воюя с молнией, пробормотала: – Знаешь, в чем твоя беда? У тебя нет чувства юмора.

– Есть!

– Так-с, дай-ка на тебя взглянуть.

Сьюзен одернула юбку и смущенно выпрямилась.

– Хм.

– Тебе не нравится мое платье?

Жаклин покачала головой:

– Чувственный стиль тебе не идет. Черный – не твой цвет. Горловина слишком высокая. Юбка чересчур длинная. Не говоря уже о том, что...

Девушка сердито уставилась на нее, и Жаклин одобрительно улыбнулась:

– Ну вот, умница! Когда кто-то с тобой груб, не плачь – злись и ругайся. Просто я хочу сказать, что ты одна из немногих здешних писательниц, кому стоит носить то, что Хэтти считает романтическим нарядом. Оборочки, кружавчики, бантики и рюшечки смотрятся нелепо и смешно на престарелых совах вроде Валери Вандербилт или Эмеральды Как-бишь-ее. А тебе образ инженю был бы очень к лицу. И кстати, сними очки.

– Но я без них слепа как крот.

– Сразу видно, что пропустила лекцию на тему, как себя продвигать. Разве ты не хочешь стать преуспевающей романисткой?

– Что-то уже сомневаюсь...

– Вот как? Ладно, обсудим потом. Пора идти.

3

Как и предсказывала Жаклин, некоторые из гостей не уступали ей в броскости нарядов. Эмеральда Фитцрой оголила свои дистрофичные ключицы, напялив декольтированное платье из малиновой тафты, цвет которого чудесно оттенял ее землистое лицо. Еще одна писательница, с которой Жаклин не имела счастья познакомиться, явно нарядилась в творение собственных рук – платье из розового муслина было беспорядочно облеплено розовыми, красными и лиловыми сердечками. Только вот беда – дама запамятовала выдернуть наметку. Однако попугайчик спас Жаклин от безвестности – он парил над головами, злобно щурясь своим единственным красным глазом.

В дверях Жаклин и Сьюзен обменяли пригласительные билеты на бумажки, позволяющие угоститься одним коктейлем.

– Что я тебе говорила! – хмыкнула Жаклин, когда они пристроились в очередь к стойке, за которой бармены плескали разноцветные жидкости в маленькие пластиковые стаканчики.

Разобравшись с этим первым и главным пунктом программы, Жаклин оглядела собравшихся. В углу жалобно пиликал струнный квартет; плоды его стараний были почти неуловимы, разве что подойти вплотную. В зале стоял несмолкаемый галдеж, гости без устали разговаривали – кто друг с другом, а кто и сам с собой. Последние, видимо, являлись поклонниками и репетировали восторженные речи, обращенные к кумирам. На разноцветные именные бирки можно было даже не смотреть – и без того не составляло труда отличить издателей от писателей, поклонников от журналистов. Как? Да очень просто – по одежде. Поклонники постарше облачились в стандартные «вечерние» или «коктейльные» платья своей юности – длинные рукава, высокие воротники. Кое-кто стойко потел в меховых жакетах.

Писатели по большей части упорно старались соответствовать романтическому образу. Мелькнуло даже несколько широкополых шляп со страусовыми перьями, хотя ни одна из них, с удовлетворением отметила Жаклин, не могла сравниться по размерам с ее собственной. Издатели, журналисты и литературные агенты пошли на символические уступки «духу события», нацепив розовые рубашки и платья, но большинство щеголяло в типичных нью-йоркских деловых костюмах, скучнее которых во всем мире не сыскать.

Именно на этих личностях и сосредоточила Жаклин свое корыстное внимание. Она еще не решила, какое из издательств осчастливит своей рукописью, но за минувшие дни научилась различать самых крупных акул. Вот та миловидная блондинка, смахивающая на героиню книжек, которыми она столь успешно торгует, была помощницей редактора одной из ведущих серий – «Потерянной любви». Высокая широкоплечая дама в строгом костюме – Марго Барристер, главный редактор «Унесенной ветром любви», а ее спутник, грациозный молодой человек с белокурыми локонами до плеч, – Робин Бернстайн, редактор конкурирующей серии «Любовь при свечах». Ходили слухи, будто «Любовь при свечах» прогорела на девятнадцатом веке и теперь сфокусировалась на более ранних исторических периодах, в частности на эпохе неолита.

Глядя на вымученные улыбки редакторов, Жаклин сообразила, что они обмениваются ядовитыми любезностями. По слухам, «Унесенная ветром любовь» перебежала дорогу «Любви при свечах», воспев в своем очередном опусе неземную страсть неандертальца и кроманьонки. Возможно, размышляла Жаклин, ей самой тоже стоит перенести действие из Франции пятнадцатого века в средний палеолит. Особого труда это не составит – мечи заменим на каменные топоры, вместо замка будет деревушка на сваях близ озера. А злодеем станет коварный шаман...

– Хочу еще выпить, – объявила Сью, подталкивая Жаклин локтем. – Как мне это сделать?

Раздосадованная тем, что прервали ее творческие думы, Жаклин довольно резко буркнула:

– Пойди купи билет. И мне тоже, если не трудно. – Она достала двадцатидолларовую банкноту из лилового атласного ридикюля, на который неохотно сменила свою бездонную сумку. Без сумки она чувствовала себя раздетой и беспомощной, но искусство требует жертв, а сумища ну никак не сочеталась с ее ансамблем.

– Спасибо!

Сьюзен растворилась в толпе. Брови Жаклин под кружевной оборкой насупились. Но затем, пожав плечами, она выкинула Сью из головы – довольно с нее простодушных овечек, которых надо защищать от них самих и окружающего мира.

Вдоль одной из стен вытянулся ряд столов под белыми скатертями и с обычными прибамбасами – там красовались рекламные безделушки издателя, спонсирующего коктейль-пати. Среди прочей ерунды бросалась в глаза огромная репродукция обложки последней книги Валентайн – той самой, что попала к Жаклин. Неподалеку маячила и сама мисс Валентайн. Густо накрашенные губы Жаклин изогнулись в одобрительной улыбке.

Композиция была верхом романтической безвкусицы, но весьма успешно изолировала Королеву Любви от почитателей, которые – как надеялась тетушка Хэтти – в противном случае растоптали бы ее. Белые заборчики, увитые искусственными виноградными лозами и розочками, окаймляли небольшое пространство – по замыслу, милый садик. Пол устилала синтетическая травка. Антураж «садика» составляли несколько скамеечек и растений в кадках. И в этом загоне картинно расположилась Хэтти со своими «лошадками». Кособокая арка из пластмассовой зелени нависла над причудливой скамейкой, где неподвижно, словно восковая кукла, восседала мисс Валентайн в компании «графа Девонбрукского», а на спинку скамьи картинно опирался Виктор фон Дамм, вновь облачившийся в наряд узника Зенды: черные брюки и белая рубашка навыпуск. Сама тетушка Хэтти, задрапированная в строгий серый атлас и с огромным букетом роз, приколотым к монументальной груди, устроилась за столиком – и не сводила глаз с Валентайн.

Поначалу Жаклин решила, что Ви-Ви отсутствует под благовидным предлогом, как вдруг заметила неподвижную фигуру, пытающуюся укрыться за увитой фальшивыми розами решеткой и резиновым фикусом в кадке.

Установив местоположение звезд, Жаклин орлиным взором обвела прочую публику и с радостью углядела немало знакомых лиц. Давешняя жеманная дама из Бостона целеустремленно пробиралась в направлении «садика», явно к Виктору фон Дамму; Эмеральда хмуро поглядывала в сторону самостийной «беседки» – ее не пригласили в круг элиты; худосочная агентша жадно стреляла глазами по сторонам в поисках клиентов; лысый и ангельски розовощекий Макс Холленстайн явно засыпал комплиментами главного редактора «Любви при лунном свете». Ого, а вот и революционерка Бетси, почти неузнаваемая в цветастом шелковом платье, золотистых босоножках и медно-рыжем парике – точной копии того, что на Джин (очевидно, самая популярная модель в этом году).

Взгляд Бетси лихорадочно метался по залу. Завидев Жаклин, она скорчила гримаску и исчезла за спиной массивного джентльмена, скорее всего издателя, А уже в следующую секунду Жаклин пожалела, что не обзавелась собственным издателем-толстяком, которого можно использовать как ширму.

Сегодня на Лори было свободное розовое платье в восточном стиле, щедро расшитое золотом. Когда ее подведенные глазки заметили Жаклин, та едва поборола трусливое желание спрятаться под стул. Но девчонка приветствовала ее более чем дружелюбно:

– Здрасьте, миссис Кирски. Знаете, мне ужасно стыдно за случившееся. Я себя неважно чувствовала – тошнило меня. А потом вырвало.

– Очень жаль, – искренне посочувствовала Жаклин.

– Да не, ничего, теперь все нормально. Меня часто тошнит.

– Может, тебе не стоит пить? – Жаклин покосилась на розовый стаканчик в руке Лори.

– А это диетпепси. Я на диете. Сегодня весь день ничего не ела, кроме шоколадки и кусочка сыра.

– Молодец.

– В общем, тетушка Хэтти велела мне извиниться. Говорит, что вы подруга Валери Валентайн. Я так поняла, вы специально подкатывали к той тетке, чтобы разузнать, чего ей надо, а потом рассказать Валентайн.

Любопытство в Жаклин одержало верх над отвращением.

– Можно тебя кое о чем спросить, Лори?

– Конечно.

– Скажи, а что именно Дюбретта Дюберстайн пытается сделать с мисс Валентайн?

– Пишет о ней разные враки, – пояснила Лори. – Видали этот ее блокнот, который она вечно с собой таскает? Так вот, там полно всякой мерзости про Валентайн. Например, будто она лесбиянка, или фригидная, или бывшая наркоманка. И все такое.

– Но какая, собственно, разница... Разве для тебя что-нибудь изменилось бы, узнай ты, что все это правда?

– Но это неправда!

– Конечно, нет. Так зачем переживать из-за глупого вранья?

Лори посмотрела на загончик, где восседала Валентайн, и пробормотала:

– Она самое красивое существо на свете... Настоящий ангел. И поливать ее грязью – это все равно что... это как...

– Богохульство?

– Да-да, вот именно. – Лори энергично закивала. – Вы меня понимаете.

– Да, понимаю.

Лори улыбнулась:

– Валентайн была права – вы хорошая. И я рада, что с вами поговорила. А теперь мне пора возвращаться к ней. До свидания, миссис Кирки.

Жаклин угрюмо проводила взглядом девицу, утопающую в розовом облаке. Необычное сочетание омерзения и жалости, которое пробуждала Лори, нельзя было назвать приятным чувством.

– Умеете вы не затеряться в толпе, – раздался рядом знакомый голос. – Где раздобыли дохлого голубя?

– Это, к вашему сведению, какаду, – возразила Жаклин, оборачиваясь к Дюбретте. – А вы, как я погляжу, тоже в маскараде.

Дюбретта поправила громадный букет, целиком закрывавший полу ее пиджака.

– В точности как у Хэтти, только вдвое больше. И зачем я только пытаюсь быть забавной – вы всего лишь вторая, кто уловил мою шутку.

Дюбретта принялась рыться в сумке. Жидкость в ее бокале едва не выплеснулась.

– Что вы ищете? Может, помочь?..

– Ну уж нет. – Дюбретта крепко прижала к себе сумку. – Никому не дозволено прикасаться к моей сокровищнице. А сегодня здесь полно подарочков. Если хотите, можете подержать это пойло.

Жаклин взяла бокал. Дюбретта стала копаться в сумке обеими руками и наконец извлекла сигарету.

Зажгла ее, после чего забрала свой стакан. Жаклин жадно вперилась в сигарету и, раздувая ноздри, пыталась втянуть дым, который выпускала Дюбретта. В лиловом конверте-ридикюле не нашлось места для сигаретной пачки, которую она приобрела, терзаемая муками совести, а потому Жаклин решила, что пора снова бросить курить.

– Что-то вы сегодня веселая, – заметила она.

– Я не пьяна, если вы это имеете в виду. Всего лишь третий бокал. Хотя имею право нализаться как следует – есть что отпраздновать, а мама учила меня никогда не упускать бесплатную выпивку.

– Так уж и бесплатную?

– Ага! Главная прелесть моей профессии – никогда не приходится платить за выпивку, – улыбнулась Дюбретта. – Мои жертвы усиленно спаивают меня – надеются, что язык развяжется.

– Ну и как, срабатывает?

– А вы как думаете? – Дюбретта жестом указала на тщетно пытающуюся спрятаться за резиновым фикусом Валери Вандербилт. – Поздоровались уже с подружкой?

– Почему бы вам не оставить ее в покое? – рассердилась Жаклин.

– Да она не лучше торговца наркотиками. Чушь, которую кропает госпожа Вандербилт, разрушает мозги почище героина, В каком-то смысле ваша подружка хуже всех в этой компании, Они-то из кожи вон лезут, выдают лучшее, на что способны. Их «лучшее» – жалкая халтура, но они-то не понимают разницы. А она – понимает.