Текст книги "Острова богов"

И я, несмотря на его раздражение, делаю то, что делал с одиннадцати лет, – стараюсь разозлить его еще больше.

– Только представь, какое замечательное будет исследовательское путешествие. Это твой единственный шанс увидеть Остров. Ведь его даже нет на карте, Уоллеслии. Неужели тебе совсем не интересно? Потом сможешь написать монографию и прославиться.

– Я бы предпочел прочитать монографию на эту тему. – Он еще больше мрачнеет.

– Ах, лорд Уоллеслии, – говорю я с укором, – если всю жизнь не поднимать головы от книг, пропустишь все интересное.

– Я, по крайней мере, хоть что-то прочитал, – парирует он удар. – И буду заниматься тем, что мне интересно. Я буду жить так, как хочу, а не просто плыть по течению, не стремясь сделать ничего значимого.

Стоящая рядом Селли издает звук, словно перепалка ее веселит.

Уоллеслии краснеет до корней волос, а на лице появляется странное выражение – смесь удивления и ужаса – видимо, от того, что слова слетели с его собственного языка.

Я по-прежнему чуть иронично улыбаюсь – навык, отработанный за много лет.

– Ничего себе, ты уже используешь морскую терминологию. – Я говорю, намеренно растягивая слова. – Будто всю жизнь провел в море. Скажи, куда ты собирался ехать до того, как изменил маршрут? Подозрения, вызванные слухами, царапают изнутри. Кажется, мне доводилось читать в газете сообщение о помолвке.

– Я направлялся в Траллию, оттуда – в Книгохранилище, – ледяным тоном объясняет он.

– А супруга твоя должна прибыть следом?

– Свадьбы не было. Мы решили, что не подходим друг другу.

– По моему мнению, все, что связано с романтикой, – это не твое, Уоллеслии.

– Верно.

– Лучше книга, нежели человек.

– Книги редко подводят, – уверенно заключает он. – На их страницах можно найти друзей, каких нет в этом мире.

– А как же я, Уоллеслии? – Я понятия не имею, что сказать и куда меня заведет это словоблудие. Мы с ним никогда не дружили в школе. Было бы смешно пытаться делать вид, что это так, и вести разговор, например, о литературе.

– Прошу простить, принц. Ваша дружба имела широкий охват, но не стремилась к глубине. Это верно даже для тех, кто считал себя вправе быть вашим другом, что уж говорить обо мне.

– Трудно представить, по какой причине тебе могла отказать девушка. – Я сразу сожалею о сказанном. Моя задача – вести себя благородно, это правило для тех, у кого ни в чем нет недостатка.

Уоллеслии смотрит пристально, затем отступает на два шага – такое расстояние надо соблюдать, согласно дворцовому этикету, даже во время разговора наедине. Задержавшись на мгновение, он продолжает пятиться, начинает спускаться на нижнюю палубу и вскоре исчезает из вида.

Я понимаю смысл сказанного Уоллеслии о том, что дружба моя не распространяется даже на тех, кто считал себя вправе и нуждался, – он имел в виду Джуда. Будь мы ближе, он знал бы, что происходило со мной после исчезновения Джуда. Знал бы, что я перепробовал немало способов, от разумных до почти безумных. Мне следовало иначе оценивать наши отношения, следовало… быть лучшим другом.

В этой поездке у меня гораздо больше поводов для самоанализа, чем я ожидал. Надеюсь, это скоро пройдет.

О Селли я вспоминаю, только услышав ее голос. Поднимаю голову и вижу, что взгляд ее прикован к лестнице. Затем она поворачивается ко мне, и зеленые глаза из теплых превращаются в ледяные.

– Он говорил мне, что вы знакомы. – Она смотрит на меня так, словно находит все новые недостатки в моем характере, что казалось совсем невозможным.

– Мы вместе учились, – неохотно отвечаю я. – Но пару лет назад он ушел. Насколько я помню, его родители и директор полагали, что частные учителя принесут больше пользы.

– Как это?

– Он слишком умный. – Мне удается прогнать тоску, в которую вогнал меня Уоллеслии, и я широко улыбаюсь. – Доводил учителей до бешенства своими вопросами. Как видишь, от него вообще мало толку.

– А мне он понравился. – Она говорит так, словно бросает мне вызов.

– Вот как? Что ж, я позже принесу извинения. Странно, что Уоллеслии едет в Книгохранилище, мне точно известно, что он был помолвлен.

– Он же объяснил, что свадьба не состоялась, – произносит Селли и пожимает плечами.

– Ммм… – Теперь я смотрю на нее во все глаза. – Такого рода помолвки заключаются лишь после тщательного обсуждения, причина ее может быть никак не связана с чувствами жениха и невесты. – Наконец до меня доходит, и я опять улыбаюсь.

– Что?

Я делаю несколько шагов к ней, наклоняюсь ближе, словно собираюсь открыть тайну.

– Готов спорить на все, что угодно, что помолвку никто не отменял. Если она вообще была.

– Вы что, хотите сказать… – Она делает круглые глаза, на мгновение враждебность исчезает из взгляда.

– Поверь, Уоллеслии не из тех, кто думает о женитьбе. Увидев объявление в газете, я решил, что его заставили родители. Сейчас я думаю, что он собрал все, что смог, и попробовал замаскироваться – только это объясняет, почему он сбрил волосы. Он явно бежит от чего-то на край света, и не без причины. Тем более в Книгохранилище. Оно находится на нейтральной территории, скрытые там знания не могут принадлежать одной стране. Семья Уоллеслии может вопить сколь угодно долго, но моя сестра не вернет им Кигана.

Селли вскидывает бровь.

– Что ж, нас уже двое – тех, чьи планы рухнули. Можем организовать клуб.

Я намереваюсь ответить коротко и четко, но она переводит взгляд на паруса, и я молчу, чтобы, пользуясь моментом, чтобы разглядеть ее лучше. Зубы сжаты, а раньше я этого за ней не замечал. Под глазами тени, похожие на ее светлой коже на синяки.

Внезапно вспоминаю, что раньше она делила каюту с первым помощником. Видимо, я занял ее спальное место, из-за меня она провела ночь в гамаке.

– Знаешь, – задумчиво произношу я, – а ты, наверное, права.

Она резко поворачивает голову и смотрит с удивлением.

– В чем?

– Я и перед тобой должен извиниться. Правда. Я понятия не имел, что лишил тебя возможности увидеть отца, и мне искренне жаль, что так вышло.

Она вновь отводит взгляд, губы превращаются в тонкую линию, наводя на мысль, что я, возможно, зря вновь упомянул о ее отце.

– Решение принимает капитан.

Я чувствую напряжение в каждом сказанном ею слове, и мне это неприятно.

– На корабле, принадлежащем твоей семье. Впрочем, я, конечно, благодарен, ведь то, что мы сейчас делаем, важно для многих и многих людей.

– Думаю, пользы было бы больше, если бы вы отправились туда год назад, – смягчившись, замечает она многозначительно. Тон все же еще довольно резкий и может уколоть.

– Верно. И я понимаю, что я заноза в заднице у тех, кто вынужден менять планы и везти меня туда.

– Не надейтесь, что я возьму ответственность на себя, а вас от нее избавлю.

Я поднимаю руки, давая понять, что принимаю вину целиком.

– Как насчет предложения заключить мир?

Она приподнимает бровь, но не говорит «нет». Значит, не все потеряно.

– Моряки любят разные карты, верно? Хочешь, я покажу то, что ты никогда раньше не видела?

Взгляд ее ускользает в сторону, на воду, потом возвращается ко мне.

– И вы не отдали ее Ренсе?

– Я отдал ей официальную карту, предоставленную дворцом. Но у меня есть и другая, намного интереснее. – Открываю сумку и беру дневник. Он в вощеном водонепроницаемом мешочке – двойная степень защиты.

– Что это? – Она подается вперед, когда я медленно достаю дневник. В глазах плещется любопытство, за что ее нельзя винить. Во всех странах запрещено указывать на картах Острова богов. Неудивительно, что соблазн увидеть их так велик, что она даже готова терпеть мое общество.

– Это карта, но не только.

Я открываю блокнот и перелистываю страницы. Я думаю о том, что несколько поколений моего рода делали записи в этой небольшой книжице. Еще недавно мой отец, до него бабушка – и это лишь последние представители семьи из череды многих. Первые страницы, почти выцветшие, хранят мысли самого Ансельма в ночь перед смертью.

Строки, написанные предками, перемежаются с набросками, рисунками, а еще отметинами, указывающими на то, что некоторые из них писали за едой.

Этот дневник – самое ценное, что есть у моей семьи. Когда-то мне казалось, что окончание школы даст мне свободу, а вечера и ночи с друзьями веселее того, к чему вел меня долг. Но теперь, когда нога моя ступила на корабль, я жалею, что откладывал это путешествие, и горжусь тем, что, надеюсь, смогу занести в дневник собственные мысли. И кто-то лет через сто их прочитает.

Я принесу жертву, сделаю записи в дневнике, тем самым выполню главную в своей жизни задачу. Если только они не потребуют, чтобы я повторил паломничество еще через четверть века. И люди еще удивляются, почему я так люблю вечеринки.

– Вот, это Острова, – отбросив размышления, говорю я Селли и открываю первую страницу с изображением континента и Моря Полумесяца. Его очертания хорошо знакомы нам обоим, но есть здесь и дополнение, которое не найти на обычной карте.

Указываю пальцем на город Лофорта в Траллии, веду вниз до группы из восьми островов, расположенных по кругу. Они очень-очень далеко от любой ближайшей земли. Их соединяет тонкая линия. Селли наклоняется ближе, чтобы все разглядеть. Наши плечи соприкасаются, ее коса скользит по спине. Девушка замечает, что мы совсем близко, и спешно отстраняется, не отрывая при этом глаз от нарисованной от руки крошечной карты.

– А где находятся Малые Острова?

– Они образуют риф, который называют Корона Матери. Он прямо под поверхностью воды, соединяет острова с соседними. Внутри кольца островов никогда не бывает волн, поверхность воды ровная, как зеркало. В дневнике ее называют Тихие Воды.

– Будет интересно посмотреть, – кивает Селли.

– Это верно. Вот самый большой остров – Остров Матери, а остальные семь посвящены каждому из ее детей. Мы посетим только Остров Баррики. Вот он, рядом с Островом Матери.

– А я всегда хвасталась, что побывала во всех землях, что изображены на карте. – Она говорит тихо и во все глаза смотрит на рисунок на странице, будто он – невиданная драгоценность. – Теперь это будет правдой на сто процентов.

– Скажи, это правда, что корабли туда не ходят? – спрашиваю я. – И на картах их нет… Если бы кто-то из матросов там побывал, люди узнали бы?

– Узнали бы, конечно. Во-первых, почти все моряки очень верующие, они никогда не нарушат заповеди богов. Во-вторых, есть немало историй о том, что тогда случится. Разве вы не знаете, ваше высочество?

– Нет. А что за истории?

Губы ее растягиваются в кривой ухмылке.

– Говорят, если подойти к Островам, узнаешь, что такое настоящий гнев богов.

Брови мои непроизвольно ползут вверх.

– Надеюсь, мне это не грозит. Ведь я послан туда королевой, к тому же у меня море обаяния.

Она ухмыляется.

– Похоже, вам слишком часто об этом говорили.

Мы не отводим друг от друга глаз, и я постепенно начинаю осознавать, что эта девушка мне нравится. Хоть от нее и нет никакой пользы. Как бы ни прошла эта поездка, в будущем мы никогда не увидимся. И ей не принесет выгоды общение со мной. Впрочем, она, похоже, и не надеется, в отличие от всех, кто окружает меня в обыденной жизни.

Это приятно, для разнообразия.

Хотя меня больше порадовало бы, если бы титул принца вызвал в ней больше уважения.

– Какое твое любимое место на корабле?

– Зачем вам?

В ответ я пожимаю плечами.

– Ты хорошо знаешь этот корабль, можешь научить меня чему-то новому.

Она перестает моргать, потом оглядывает меня с головы до ног, не скрывая, что оценивает.

Раньше я точно попытался бы улыбнуться, но сейчас понимаю, что это не сработает. Наверное, слишком самонадеянно думать, будто она оценит мой поступок и поймет, насколько он значим. Признаться, я никому раньше не показывал дневник предков.

Она медленно кивает. Это радует меня, но лишь самую малость.

– Идемте, – говорит Селли и отталкивается от релинга.

Разворачивается и уверенно куда-то направляется, даже не обернувшись, словно не сомневается, что я пойду следом. Что ж, разумеется, не надо условностей. Все отлично.

Она ведет меня в переднюю часть корабля – носовую, как она ее называет. Проходим мимо небольшой лодки, лежащей вверх днищем и прикрепленной к палубе. На борту золотистой краской выведено: «Крошка Лизабетт». Селли приседает и проводит по ней рукой в немом приветствии.

– Для чего она? – спрашиваю я. Я видел спасательные шлюпки на больших кораблях, но для них эта слишком мала.

– Не каждый порт похож на Киркпул, – через плечо отвечает девушка. – Иногда приходится бросать якорь недалеко от берега и добираться до него на веслах. Идите дальше. Прямо.

Мы пробираемся дальше, туда, где релинги с обеих сторон соединяются в одной точке. Перед нами тянется вверх бушприт, похожий на копье древнего рыцаря.

– Ты можешь забраться на него? – спрашиваю я и смотрю с прищуром, будто провоцируя. – Наверное, там кажется, что ты летишь.

– Могу. Но знайте, если не удержаться, можно оказаться внизу, под днищем корабля. Не представляю, что со мной сделают, если принц упадет в ледяную воду и поранится о ракушки. Но уверена, мне это не понравится. – Она замолкает и смотрит на нос корабля.

– Давай дальше, – говорю я. – Интересно, что ты мне покажешь.

Задерживаю дыхание, видя, что по мере приближения она теряет уверенность в верности принятого решения. Не хотелось бы, чтобы она передумала.

Селли поворачивается ко мне, ветер вырывает еще одну прядь из косы, и та начинает извиваться у ее лица. Почти уверен, что духи примут это за игру и включатся в нее, но они проносятся мимо и кружат теперь вокруг меня.

Девушка поднимает руку в перчатке с обрезанными пальцами – наверное, они нужны, чтобы не стереть руки о канаты, – и нетерпеливо откидывает волосы назад. Еще шаг, и она поворачивается, кивком призывая подойти. Встав рядом, мы касаемся друг друга бедрами и плечами, но взгляд ее предупреждает, что на этом не стоит сосредотачивать внимание. Следом за ней я перегибаюсь через релинг и вижу то, что она хотела показать. Передо мной вырезанная из дерева фигура женщины. Верхняя часть покрыта водорослями и ракушками, нижняя погребена под водой – будто острые ножницы портного разрезали ее пополам. Волны с белыми гребешками расходятся в стороны, обрамляя ее, словно кружево. В местах, где брызги поймали свет, они вспыхивают разными цветами. А потом летят вниз, исчезают.

– Приветствую, – говорю я на выдохе. Я чувствую духов везде, где нахожусь, но здесь присутствие духов воды ощутимо лучше всего. Над нашими головами бьются полотнища ритуальных флагов. Первый помощник капитана Кайри приложила немало усилий, натягивая их, чтобы они не попались мне под руку, когда я захочу сделать жертвоприношение. Лезу в карман и достаю корочки от тостов, поданных на завтрак. Я сунул их туда по привычке – никогда не знаешь, что и в какой момент понадобится.

Чтобы духи сотворили что-то волшебное, им нужно пожертвование. Предложите, что у вас есть, а они сами выберут нужное, и предмет исчезнет. Мы, алинорские маги, любим свечи, отлитые и освященные в Храмах нашей богини. Подношение поступает духам медленно, не все сразу. Без жертвоприношения ни один маг или служительница не захочет встречи с духами или богами, ведь это может быть воспринято как оскорбление, и тогда они заберут что-то у тебя сами. У служительницы и мага всегда должно быть что-то припасено в кармане.

Корочки хлеба – не лучшее подношение, но мне и не нужно ничего особенного.

Бросаю кусочки в воду и погружаюсь в себя, когда вижу, что они с шипением исчезают, – пытаюсь понять, что получаю в ответ. Ощущения такие, будто протягиваешь руку в темной комнате, уверенный, что там кто-то есть, и надеешься, что ее пожмут.

Я мгновенно улавливаю установившуюся связь и направляю в ответ дружественную энергию и ощущение радости от того, как они прекрасны. В ответ вздымаются вверх волны у носа корабля, брызги ловят лучи солнца и переливаются разноцветными огнями. Многочисленные радуги сияют очень ярко, я ощущаю готовность духов сделать все, что попрошу.

– Ого… – протяжно говорит стоящая рядом Селли и смотрит во все глаза на знаки на моих руках.

– Что? – я перехватываю ее взгляд.

– Они вам отвечают, – шепчет она. В ее голосе появились задумчивость и новые интонации, что-то необычное, чему я не могу дать определение. – Я раньше никогда не видела, как королевский маг общается с духами.

Обычные маги могут контактировать с одним видом духов – земли, воды, воздуха или огня. Маги королевской семьи Алинора способны на большее, но я выделяюсь даже среди них. Могущество мое огромно. Мне нравится раздражать старших сестер упоминанием об этом и уточнением, что за это надо благодарить мое врожденное обаяние. Хотя уже существует доказательство того, что оно не на всех действует.

– Духи воды любят «Лизабетт», – говорю я, глядя, как волны вновь взлетают вверх и распадаются на белые пенные фрагменты.

Как я и предполагал, упоминание любимого корабля льстит Селли.

– Они отличаются от духов воздуха? – она отвлекается от созерцания воды, поворачивается и смотрит мне в глаза.

– Да, – киваю я и замолкаю, размышляя, как объяснить. – Духи воды озорные, в них больше энергии. Изменение ветра требует большого труда, я общаюсь с духами воздуха более официально. «Я вас уважаю», – говорю я очень вежливо.

– А что вы говорите духу воды?

Отвечаю не задумываясь.

– Я люблю тебя, ты прекрасна.

Хорошо, что я уже привык к ее взглядам, иначе сейчас у меня точно похолодела бы кровь.

– Слушай, ты сама спросила. Я ответил. Да, я люблю с ними пофлиртовать.

– Непонятно, почему меня это удивило, – бормочет Селли.

– Хоть на кого-то здесь действует мое обаяние.

Клянусь, никогда с начала знакомства я не был так близок к тому, чтобы она мне улыбнулась. Теперь каждую минуту пути до Островов я буду стараться добиться этого результата или, по крайней мере, меньше ее раздражать.

– Так было всегда? – спрашивает Селли и уточняет, видя мое удивление: – Вы общались с двумя видами духов?

– Со всеми четырьмя. Да, сколько себя помню. Я знаю, способности появились у меня раньше, чем у большинства.

Мага узнают по знакам, появляющимся на его руках при рождении, – толстая, извивающая линия изумрудного цвета, тянущаяся от предплечий к ладоням по тыльной стороне. Кажется, будто кто-то измазал младенца зеленой краской.

К пяти годам дети начинают видеть вспышки пламени или слышать перезвон колокольчиков, когда рядом появляются духи. Еще через несколько лет удается впервые привлечь духов. В этот момент знаки меняются, превращаются в замысловатые узоры, похожие на татуировки. Маг получает их от духов, с которыми связан. Этот день – большой праздник в семье мага. В дом приглашают гостей, устраивают вечеринку, демонстрируют всем пришедшим новые знаки. С обычными людьми это случается в возрасте восьми-девяти лет, к пятнадцати годам они полностью овладевают даром.

Я, например, как рассказывали, заставлял мелкие предметы кружиться в воздухе, а нянек обливал водой из ванны – все это еще до того, как научился ходить. Знаки у меня поменялись еще до первого дня рождения, линии переплетались и скручивались, с трудом помещаясь на маленьких пухлых ручках. Я не умел говорить, когда ко мне приставили в качестве учителей лучших магов королевства, чтобы я не устроил в доме хаос.

Сестры обожают напоминать, как в возрасте пяти лет я едва не поджег волосы матери на королевском приеме. К счастью, им неизвестно, что землетрясение, после которого на полу в некоторых помещениях дворца остались трещины, связано с моим первым поцелуем. С той поры я научился лучше себя контролировать.

Но Селли я говорю следующее:

– Мы с духами хорошо ладим.

– Это честно, ведь кому-то вы все же должны нравиться, – великодушно заключает она, глядя при этом не на меня, а куда-то в сторону.

– Послушай, у тебя определенно сложилось неверное обо мне впечатление. Люди обычно относятся ко мне с симпатией.

– За исключением всего населения Мелласеи, верно? Они-то мечтают вас прикончить. Из-за этого вы отправились в путь?

– Это не считается, ведь это не личное.

Она не поворачивает головы, и я пытаюсь понять, куда она смотрит. И вижу пароход, из труб которого валит темный дым. Он движется быстрее «Лизабетт», но она, конечно, не так заметна. Именно поэтому мы и выбрали ее, такие корабли всегда куда-то идут и никому не интересны. Большие пароходы – громоздкие великаны. Чтобы управлять ими, не требуется ни магии, ни осторожности, ни ловкости.

– Как думаете, сработает то, что вы собираетесь сделать на Островах? – спрашивает Селли, и, повернувшись, я вижу, что она говорит серьезно. Серьезнее, чем я ожидал.

Хоть я и сказал команде, что королевская семья не спит на работе и выполняет все, что требуется, правда в том, что агрессивный настрой Мелласеи стал для нас неожиданностью. Моя сестра Августа говорила, что знает, о чем шепчутся моряки, но выражение лица Селли заставляет меня задаться вопросом, чего еще мы не слышали и не знали.

– Уверен, что сработает, – голос мой тверд. – Всегда срабатывало.

Она продолжает не сразу, явно колеблется.

– Вы будете говорить с самой богиней?

– Надеюсь, – я ведь не глуп и не стану шутить, говоря о Баррике. – Селли, мне известно, что для большинства людей вера – не самая важная часть их жизни. Они знают, что Баррика видит каждого из них, свидетельство ее присутствия – распускающиеся зимой цветы в Храмах и колодцы, наполняющиеся водой на празднике прихода весны. Люди видят, как маги используют благословленные богиней свечи для подношений, хотя, вероятно, не осознают, что это происходит только в их стране. Все же они бросают монетку в чашу для пожертвований, прикасаются к статуе богини, проходя мимо, и надеются, что это убережет их от неудач. Все, им больше ничего не нужно. Но мою семью Баррика знает очень хорошо, мы связаны с ней. Она знает лично меня, и моя жертва будет значить многое.

– И какая жертва?

– Паломничество – вот настоящее жертвоприношение. Порез на ладони и немного крови – символ жизни, отданной королем Ансельмом. Так мы поддерживаем связь богини и королевского рода.

– И для Баррики не будет иметь значения, что вы пришли позже? – она смотрит многозначительно и ждет.

– Нельзя назвать это опозданием. Я был занят и пришел, как смог.

Слабое оправдание, я понимаю. У меня до сих пор перед глазами лицо Августы с тем выражением, которое я называю «самым королевским». Она смотрит на меня не отрываясь, в то время как Дельфина массирует ей плечи, отчаявшись помочь расслабиться.

Наша перепалка длилась долго. Я изо всех сил старался настоять на своем, хотя в глубине души знал, как мало у меня шансов. Это было за неделю до того, как Мелласея внезапно обвинила алинорского капитана в контрабанде и конфисковала корабль, а команду заключила в тюрьму.

Именно тогда стало понятно, что все серьезнее, чем мы полагали. А ведь тогда, споря, мы верили, что тема у нас та же, что и всегда, – не выполненные мной обязанности.

– Меня не интересует, что ты скажешь, Леандер. Ты пропустишь эту чертову вечеринку и немедленно отправишься исполнять долг.

– Августа, ты могла бы послать кузена Тастока. В последнее время он выглядит неважно, морская прогулка пойдет ему на пользу.

– Я даже не могу понять, шутишь ты или нет, – бормочет себе под нос моя царственная сестра. – Нет, кузена я не пошлю.

– Ведь неважно, кто это будет, это может быть любой маг из королевской семьи, – я еще надеюсь, что участь меня минует.

– Так и будет. Помоги мне, пусть едет лучший из возможных. Такое случается лишь раз в четверть века, Леандер, неужели тебе не хочется сделать это самому?

– Сделать что? – раздраженно спрашиваю я. – Ты будешь править, наша сестра Кория, добропорядочная вторая дочь, родит кучу детей, и у тебя будет много наследников. А младший братик, семейный маг, каждые четверть века по щелчку будет плавать на край земли?

– Разве тебе когда-то хотелось большего, чем ты имеешь? – она окидывает меня испепеляющим взглядом. – Возьми хоть раз в жизни на себя ответственность за что-то серьезное, нарушь график своих увеселительных мероприятий.

– Августа, – шепчет Дельфина и склоняется, чтобы поцеловать ее в щеку. Она из королевской семьи Фонтеска и довольно спокойно относится к бурным спорам, но, уверен, так долго слушать споры Алиноров ей не доводилось.

– Ты обладаешь силой, – вздыхает Августа, – ты величайший из магов, рождавшихся в нашей семье во многих поколениях. Твое обаяние ни с чем не сравнимо, ты со всеми способен найти общий язык. И при таких данных ты тратишь все время на развлечения. Если хочешь совершить что-то великое, надо пытаться, пусть иногда и неудачно. Леандер, ты ведь способен на большее, а проводишь время, доказывая, что тебе на все наплевать.

– Эй, принц, – голос Селли заставляет меня вынырнуть из воспоминаний и широко ей улыбнуться.

– Друзья называют меня Леандер.

– Должно быть, это им льстит.

– Ты – непростая аудитория, – заявляю я, – но время играет на меня.

– Ха, удачи.

– Селли! – Кто-то зовет ее с задней части корабля, похоже, капитан Ренса. Мы определенно прятались здесь от нее, поэтому я молчу.

Селли закатывает глаза и спешит на зов. Выждав минуту, направляюсь следом. Над головой голубое небо, водная гладь раскинулась до самого горизонта, духи весело кружат над носом корабля. Я вижу Селли рядом с Кайри у штурвала, капитан удаляется к лестнице, ведущей на нижнюю палубу. Внезапно она оборачивается, замечает меня и останавливается.

– Доброе утро, ваше высочество.

– Доброе утро, капитан.

Она смотрит так, что я ощущаю себя школьником, но заискивающая манера понравилась бы мне меньше.

– Скоро вы вернетесь домой, во дворец.

– Да.

– А Селли останется здесь, где она всегда была счастлива. Пусть так и будет, и не надо заставлять ее желать изменить жизнь.

– Уверяю тебя, капитан, вероятность того, что она захочет перемен из-за меня, равна нулю.