Текст книги "Острова богов"

Ричард Пол Эванс
Рождественский незнакомец

Amie Kaufman

The Isles of the Gods #1

Copyright © 2023 by LaRoux Industries Pty Ltd.

© К. Бугаева, перевод на русский язык. В оформлении макета использованы материалы по лицензии

© shutterstock.com

© anntyqua, иллюстрации на обложку

© ООО «Издательство АСТ», 2024

* * *

Посвящается

Элизе, Элли, Кейт, Лили, Лиз,

Николь, Питу и Скаю

Пять сотен и один год тому назад…

– Не скажу, что надеялся жить вечно, но не ожидал быть заранее уведомленным о дате смерти.

– Седьмое пекло, Ансельм, – бормочет Гален. Он отламывает кусок галеты из тех, что выдали нам матросы, и разминает его пальцами.

Мы наблюдаем, как крошки сыплются на покрытую мхом землю у наших ног. Странно предаваться столь примитивному процессу, как жевание, в почти священном месте, подобном этому. Впрочем, возможно, мы заслужили право делать все, что захотим.

Вдвоем мы сидим у Храма, подпирая спинами обшарпанный черный камень. Поляна окружена пышно разросшимися растениями, поражающими густотой и яркостью оттенков зеленого. Они похожи на магические рисунки, змеями извивающиеся на моих руках. Здесь значительно теплее, чем дома на равнине, и влажность выше.

Я оставил корабль в бухте на якоре и с лучшим другом забрался на гору – самую высокую точку острова. Хотел посмотреть, где произойдет то, что должно случиться завтра. Баррика тоже пошла с нами, хотя и не объяснила причину.

Наша богиня стоит на краю поляны и неотрывно смотрит на синюю гладь моря внизу. Она на целую голову выше меня, самого высокого из всех известных мне людей. Боги сотворены иначе, по другим стандартам. Они выше нас, значительно красивее – настолько, что невозможно описать, а понять можно, лишь увидев. Было время, когда я не находил в себе сил сосредоточиться в ее присутствии, мои мысли разбегались. Изменилось все во время войны, когда волею судеб нам пришлось немало времени провести плечом к плечу.

Сейчас она похожа на изваяние, прекрасное даже в минуты печали. Я знаю, она всем сердцем желает, чтобы ей не пришлось обращаться ко мне с этой просьбой. Однако мы здесь и иного пути нет, учитывая произошедшее с Валусом и королевством Востейн.

Я решаюсь повернуться и посмотреть на друга. Раньше его жреческое одеяние было простого фасона, скроенное из ткани алинорского синего цвета, но в какой-то момент войны в знак уважения к нашей богине-воительнице служители Храмов перешли на одежду, похожую на военную.

Ворот одеяния Галена, по обыкновению, расстегнут. Мой друг с детства был небрежен в одежде, не изменилось ничего и теперь. Все в нем знакомое и родное, что одно его присутствие успокаивает.

Как странно, что мы, два маленьких мальчика, выросли и оказались здесь.

– Мне страшно, Гален, – тихо признаюсь я.

– Я знаю, мой король. – Он протяжно выдыхает. – Мне тоже.

Какое-то время мы сидим молча, наблюдая, как солнце опускается все ниже, как блекнет струящийся сквозь зеленую листву свет. Фонари мы не взяли – скоро предстоит спускаться.

Тишину нарушаю я.

– В детстве, слушая рассказы служителей Храмов о героях прошлого, мы всегда воображали их благородными воинами, которым не знакомы страх, злоба или неуверенность в своих силах.

– И они всегда казались кристально чистыми людьми, – добавляет Гален, глядя на свои испачканные пальцы. – И пахли они лучше.

Я не не сдерживаюсь и ухмыляюсь.

– Мне всегда было интересно, о чем они думали. Теперь, полагаю, это понятно нам обоим. Когда будешь слагать обо мне легенды, сделай так, чтобы я выглядел реальным, а не сказочным персонажем. Договорились?

– Даю слово.

Странно представлять будущее без меня, воображать, каким без меня будет завтрашний день. Моя сестра превратится в прекрасную королеву: любопытно было бы увидеть, как она станет править. Мне не суждено оказаться свидетелем многих важных моментов.

Скоро наступит новый день, и повара в Киркпуле приготовят мои любимые булочки с ягодами, от которых пальцы становятся розовыми. Всем они очень понравятся, только вот… меня там не будет. Вспомнят ли обо мне?

– О, вот еще, – говорю я, возвращаясь к мыслям последних нескольких дней. – Каждый год пара черных дроздов вьет гнездо на окне моей спальни. Я обычно раскладываю на подоконнике клочки пуха, чтобы им было чем выстелить гнездо изнутри.

– Я позабочусь, чтобы так было и впредь. – Гален кивает и закрывает глаза.

С той поры, как мы сели на корабль, я часто вспоминаю всякие мелочи, которые надо будет непременно делать и после моей кончины. Друг ни разу не перебил меня, не сказал, что этим займется кто-то из подданных. Нет, он просто молча слушает и дает слово все исполнить, как велю.

– Гален, как мы здесь оказались? – Я шепотом произношу вопрос, снова и снова всплывающий в голове.

Он молча протягивает мне кусок галеты. Кажется, он обдумывает, как ответить. Галета – просто смесь муки, воды и соли, запеченная до состояния сухаря, о который можно сломать зубы. Это еда моряков и солдат. Мы сейчас и те и другие. Интерес к еде ослабел, будто организм знает, что скоро необходимость в ней отпадет.

– В начале была Мать, – нараспев начинает он рассказ, которому, по его разумению, предстоит поднять мне настроение. Внезапно возникшая пауза позволяет мне пошевелиться, прижать колени к груди и пристроить на них подбородок.

– Продолжай.

Моргнув, он поворачивается ко мне и приподнимает бровь.

– Уверен, мне будет приятно еще раз услышать, как ты произносишь каждое слово. – Я говорю все тише и закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на звуках голоса.

Лицо друга становится добрее, повествование погружает нас в мир старой легенды.

– Мать сотворила мир и наблюдала, как он растет. Самые беспокойные из созданий, но и, к счастью, самые забавные, требовали все больше и больше внимания. И она поступила, как все разумные правители.

– Делегировала задачу.

– Именно так. Она родила семерых детей. Сначала Баррику и Макеана – двух старших, рожденных вместе и обреченных на вечное соперничество. Затем Дило, Кийона, Судисту, Олдит и наконец… – голос вздрагивает, – Валуса, младшего и всегда смеющегося.

Иногда по ночам я и сейчас слышу крики Валуса.

– Продолжай, – тихо и очень спокойно говорю я.

– Каждый из них встал во главе племен, которым предстояло образовать государства. Они занимались ответами на молитвы, благословением земель и посевов, исцелением болезней – обычными делами богов. Это удерживало их от ссор, по крайней мере некоторое время.

– Однако боги слишком часто находились среди людей и успели нахвататься от нас дурных привычек. – Я перебиваю в том месте, где непременно вмешались бы в рассказ дети, будь они рядом, из желания продемонстрировать, как хорошо они знают историю.

– Так или иначе, они познали зависть, – Гален кивает и надолго замолкает.

С этого момента начинается новая история – наших жизней. И нет в ней прежних, уже произнесенных слов, нет старых, проторенных дорожек, которые приведут к предсказуемому концу.

Народу Макеана было недостаточно просто спуститься к морю и занять новые земли на берегу моря. Баррику утомили лесистые горы и холмы своей страны. Олдит наскучили подвластные ей непроходимые леса, Кийону – устремленные в небо скалы и плодородные почвы его королевства, а Дило – лазурные берега ее владений. У каждого были свои претензии. Начались ссоры, закончившиеся войной.

Валус был богом веселья, Макеан – богом игры, риска и азарта. Он рискнул, и армия его наступала, угрожая захватить земли братьев и сестер.

Наша богиня – Баррика-Хранительница. Ее воинами стали мы. Однако даже приложив все усилия, мы не могли сделать и малой доли того, на что способны на поле брани боги.

Я, Ансельм, – маг королевского рода. Я повелеваю не одной стихией, а четырьмя, но на фоне богов я казался ребенком, управляющим игрушками.

Уничтожались армии, армады кораблей были перевернуты и разбросаны по морю, словно камешки в пруду.

Люди тысячами гибли в огне.

Войска Макеана готовились захватить земли королевства Востейн, владения младшего, всегда смеющегося Валуса. Баррика встретилась с Макеаном лицом к лицу, встала на защиту королевства Востейн, а потом… Я никогда не забуду тот день. Удар от их столкновения был такой силы, что уничтожил все в Востейне. Каждый из нас с содроганием услышал крики Валуса, увидевшего свои разоренные земли. После этого их стали называть Бесплодной долиной.

Кажется, с той поры минула вечность.

На самом деле всего месяц.

Баррика поддержала Валуса и послала за мной, вождем своего народа. Мы разговаривали, и постепенно мне стало ясно, что нужно делать.

– Жаль, что тебя не было со мной несколько лет назад, когда я навещал Востейн, – говорю я, чтобы вывести Галена из состояния задумчивости. – Тебе стоило увидеть, что там происходило. Я до сих пор думаю о местных жителях.

– И кого вы вспоминаете? – спрашивает он. Гален любит посмеяться, из него вышел бы отличный служитель Валуса, родись он в других землях, но при этом он никогда не боялся боли. Поэтому он здесь, со мной, в тот момент, когда я больше всего в нем нуждаюсь.

– Я помню, кухарка королевы испекла кекс с фруктами. Было в нем что-то – я так и не понял что, и я послал не меньше полудюжины слуг выведать у нее секрет. Даже сам спускался в кухню, но мое обаяние не помогло.

– Вы, конечно, шутите, – он прыскает от смеха. – Кто и когда вам отказывал?

– Признаюсь, один раз такое все-таки случилось. Точнее, два раза, если считать тот случай с леди Керлион, когда нам было четырнадцать.

– Кого еще вы помните?

– У дверей каюты был стражник, – задумчиво говорю я. – Он одолжил мне плащ, чтобы я мог выйти в город, а в благодарность я дал ему совет, как ухаживать за возлюбленной. Надеюсь, он им воспользовался.

– Надеюсь.

– Мне нравилась королева Мирисал. – Я говорю тихо и время от времени поглядываю в сторону неподвижно стоящей Баррики. – Раньше она часто смеялась с Валусом, они постоянно подшучивали друг над другом. Мне интересно, действительно ли Валус создал ее такой беззаботной, а из меня Баррика сделала воина, или мы оба просто подошли для этих ролей?

– Я НЕ ДЕЛАЛА ИЗ ТЕБЯ ВОИНА, АНСЕЛЬМ.

Голос Баррики невозможно описать. Порой ее слова звучат как музыка, порой – как хор из множества голосов. Ни одного из нас не удивило, что Баррика идет по поляне в нашу сторону. Когда пожелает, она может слышать на расстоянии. Да, внешне она похожа на нас, людей, но на самом деле она совсем другая.

Гален так и не привык к ней и тушуется в ее присутствии, вот и сейчас он опускает глаза. Я же смотрю прямо в лицо богине:

– Разве нет?

– Я – ТА ОПОРА, НА КОТОРОЙ РАСТЕТ ВИНОГРАДНАЯ ЛОЗА.

– Хочешь сказать, что ты лишь указала направление?

– ДА, И ТЫ МОГ ВЫБРАТЬ ЛЮБОЙ ПУТЬ.

Невероятно грациозно она садится перед нами, скрестив ноги. У нее повадки хищника, но рядом с ней я никогда не ощущал себя в опасности. Ее укрепляет и делает сильнее моя вера в нее – вера всего ее народа.

Это очень важно в свете того, что ожидает нас завтра.

Моя жертва поможет моей богине.

Она усыпит своего брата Макеана, чтобы он больше никогда не поднимался на войну. Тогда и она, и ее братья и сестры уйдут из нашего мира и впредь не будут жить среди нас. Из Воительницы Баррика превратится в Хранительницу. Оставив дверь приоткрытой, она будет следить за братом, чтобы он продолжал находиться там, где был схвачен. Она должна быть уверена, что игра, затеянная богом риска и азарта, закончена. Возможно, иногда она будет отвечать на мольбы народа, даже посылать им благословение, но времена, когда они так легко общались, навсегда останутся в прошлом.

– НАВСЕГДА – ЭТО ОЧЕНЬ НАДОЛГО, АНСЕЛЬМ.

Баррика заставляет меня прекратить размышления. Она всегда может залезть мне в голову, что, впрочем, не вызывает особого беспокойства. От меня богиня получает веру, а взамен дает твердую опору. Невозможно представить, что будет со всеми нами в случае ее ухода. Но так, как я, ее знают совсем немногие, и люди не станут по ней сильно скучать.

– Ты права, моя Богиня.

– И ЗАВТРАШНИЙ ДЕНЬ МОЖЕТ СЛОЖИТЬСЯ НЕ ТАК, КАК ТЫ ОЖИДАЕШЬ.

Я смотрю на нее с мольбой, и она умолкает, склонив голову, а затем поднимается с места. И вот она стоит передо мной, как всегда, неотразимо прекрасная. Всякий раз, отводя взгляд, я забывал, какого цвета ее глаза, но сейчас отмечаю, что они лазоревые, как и море вокруг.

Она протягивает мне руку и поднимает меня на ноги – по телу пробегает дрожь от ощущения ее огромной силы. Втроем мы начинаем медленный путь к тому месту на берегу, где пришвартован корабль. Там приступаем к нашей последней трапезе. Едва ли ночью мне удастся заснуть, поэтому неплохо будет полюбоваться звездным небом. Здесь, на Островах, оно всегда безоблачное.

Очень надеюсь, что Гален не забудет о дроздах. Им нужен тот, кто будет о них заботиться.

Часть первая. Алмазы и песок

Пять сотен и один год спустя

СЕЛЛИ. Роял-хилл. Киркпул, Алинор

Женщина, продающая товары для магов, растерянно перебирает предметы на прилавке, будто что-то ищет. Она словно видит каждый из них впервые, от толстых зеленых свечей до корзины с яркими стеклянными бусинами и шариками.

– Говоришь, тебе полдюжины свечей? – Она замолкает, чтобы бросить взгляд через плечо, и без нужды поправляет лямки фартука. Она прикасается к вещам в надежде, что какая-то из них привлечет мое внимание. Я не теряю самообладания, несмотря на то что вокруг меня гулко шумит большой город, пробирая до самых костей. У меня нет времени на такие эмоции.

– Да, пожалуйста. – Я стараюсь, чтобы при стиснутых зубах губы растянулись в некое подобие улыбки, но по выражению лица женщины вижу, что это не дает ожидаемого результата. Может, мне еще узнать, как ее зовут и любит ли она чай, будто нам предстоит вместе состариться?

Движения торговки становятся еще более медленными, что кажется невозможным. Она поднимает газету и долго рассматривает нечто, лежащее под ней.

– Вот эти – лучшие в городе. Их, знаешь ли, отливают в Храме на горе. То что нужно для юной леди.

Мои руки в перчатках без пальцев сами собой сжимаются в кулаки. Я опускаю глаза, чтобы проверить, не видны ли зеленые магические знаки.

– Это для нашего первого помощника, корабельного мага.

От воспоминаний в груди появляется знакомая боль. Но сегодня мне надо думать о другом.

– А, понятно. – Женщина настораживается, но духи помогают мне и на этот раз – она, наконец, перестает меня разглядывать. – Надо мне было сразу понять, что ты морских кровей – одежда вон какая. Откуда ты приехала?

Взгляд ее останавливается на газете в руках, и я внезапно отчетливо все понимаю: она не растеряна, она нервничает.

У каждой лавки, где я сегодня задерживаюсь, мне задают одни и те же вопросы. По странным причинам появился дефицит некоторых товаров, и цены меняются слишком быстро. На базаре шепчутся о новых налогах и конфискациях. И даже о предстоящей войне.

Торговцы разглядывают мою одежду моряка – рубаху, штаны и сапоги, так отличающиеся от пошитых на заказ платьев местных жителей, – и сразу засыпают вопросами, откуда я и как живется в тех землях.

– Совсем недавно из Траллии, – объясняю я женщине, роясь в кармане в поисках монет. – Знаешь, я очень тороплюсь, мне нужно скорее попасть в контору в порту, пока она не закрылась, иначе мой капитан будет недовольна.

Где-то на палубе «Лизабетт» капитан Ренса наверняка вскинула голову, носом втянула воздух и учуяла произнесенную ложь. Однако торговка вздрагивает, словно очнувшись.

– А я тут болтаю без умолку. Нам лучше – как это вы, молодежь, говорите – поддать газку. – Она улыбается будто своим мыслям, и напряжение на лице становится более заметным.

Через минуту свечи мои уже завернуты, и я продолжаю путь.

Вскоре позади остаются флаги на мачтах кораблей и шум толпы у рыночных лавок на холме Роял-хилл. Ноги сами несут меня, а душа трепещет по мере того, как я приближаюсь к величественному и красивому Храму – я спешу к Баррике. На улице перед Храмом стоят служители в военной форме. Мои глаза слепит начищенная медь труб, созывающих народ на послеполуденную службу, где прозвучат молитвы о мире. Однако на каменных ступенях Храма нет прихожан, а в объявлении, что прикреплено рядом с дверью, сообщается, что в соседнем помещении вечером пройдет танцевальная вечеринка с живой музыкой. Я и не знала, что с посещаемостью нынче так плохо.

Я прохожу мимо, чтобы не попасться на глаза стоящей неподалеку служительнице, и попутно бросаю монету в чашу для пожертвований. Мы, матросы, никогда не забываем о почтении.

Сегодня у меня нет времени на праздность. У меня большой список поручений от капитана, а времени на выполнение совсем мало – так Ренса пытается помешать мне добраться до конторы начальника порта.

– Ты слоняешься там постоянно с того дня, как мы пришвартовались, – грубо сказала она утром. – Сегодня для разнообразия займись делами.

Для разнообразия, капитан Ренса? И это ты мне?

Целый год я только и делаю, что выполняю с благословения духов поручения, какие только приходят на ум моему капитану. Я изучила каждый дюйм корабля от трюма до бушприта[1]1
  Бушприт – горизонтальное либо наклонное рангоутное дерево, выступающее вперед с носа парусника. Предназначен для вынесения вперед центра парусности, что улучшает маневренность судна.


[Закрыть].

И вот, наконец, все закончено. Помогите мне, духи, уберегите от необходимости провести хоть одну лишнюю минуту под командованием капитана-тирана. Этот день должен стать последним.

Сегодня в порту я узнаю то, чего так жду. Иной вариант я не вынесу.

Иду по узкому проулку, где дома стоят почти вплотную. Где верхние этажи нависают над улицей, а из ящиков на окнах падают цветы. На втором этаже кто-то включил радио – я слышу суровый тон диктора, но не могу разобрать слов.

Сворачиваю на Бульвар Королевы и замираю на месте, чтобы пропустить несущуюся с грохотом с горы машину пивовара. Делаю шаг назад и осторожно выглядываю – автомобили несутся сплошным потоком.

Город Киркпул выстроен из золотистого песчаника. Он лежит в долине, окруженный горами, и открыт морю лишь с одной стороны. Если смотришь на Киркпул со стороны моря, видишь Бульвар Королевы, протянувшийся от порта до самого Роял-хилл, до дворца на вершине, пики которого поднимаются к небу, как возвышающаяся над палубой грот-мачта.

От бульвара в стороны расходятся улицы. На каждой множество лавок и магазинов, в них предлагают свои товары портные, пекари и торговцы, привозящие издалека специи. Люди со всего мира живут и торгуют в Киркпуле, город являет собой уникальную смесь культур. Каждый может ощутить себя здесь как дома, в отличие от многих других портов.

Мимо проносится экипаж купца. Я, не раздумывая, цепляюсь сзади, как лакей, и несусь по ухабистой дороге вниз. Торговец улавливает изменение веса и замечает меня в зеркале заднего вида. Маневрируя, пытается стряхнуть, но качка для меня – дело привычное. Согнув колени, я умудряюсь удержаться.

На улице, где много лавок пекарей, меня охватывают запахи и воспоминания. В детстве мы часто бывали здесь с отцом, когда совершали стоянку в порту Киркпула. Он покупал мне липкую от сахарной пудры булочку, а я жевала ее, сидя на его плечах, как на насесте, и представляла, что нахожусь в «вороньем гнезде» на мачте[2]2
  «Воронье гнездо» (морск.) – наблюдательный пост в виде открытой бочки, закрепленной на мачте.


[Закрыть]. Выпечку готовили довольно просто – из теста делали рулет и посыпали сахаром и пряностями. С той поры такие ароматы напоминают мне о походах на юг, когда я была ребенком, таким маленьким, что моя нога помещалась поперек доски на палубе «Лизабетт». На корабле у меня получилось стоять уверенно раньше, чем на земле.

Свернув за угол, я оглядываю водную гладь у подножья Роял-хилл и вспоминаю о конторе в порту и сообщении, которое меня ждет. Опускаю глаза и смотрю на пальцы, сжимающие балку кареты. Как и всегда, представляю, что кожа перчаток лопнула, обнажив зеленые знаки на руке. Стискиваю зубы и приказываю себе не думать об этом.

Все пустое. Он скоро будет здесь. Раньше отношения у нас с отцом были проще, легче.

Пригибаюсь и держусь крепче, когда экипаж прибавляет скорость, чтобы обогнать плетущуюся впереди телегу. Впереди слышится возмущенное ржание лошади, затем чей-то крик, и колеса начинают скользить, унося карету в сторону. Медленно она начинает заваливаться, опрокидываясь. Руки напрягаются и трясутся под тяжестью тела. Я зависаю на несколько секунд и падаю на землю. Боль пронзает все тело. Спешно поднимаюсь и на четвереньках уползаю с дороги, пока меня не сбил следующий проезжающий экипаж.

– Никогда не доводилось видеть, чтобы моряк летал, – кричит высунувшаяся из окна женщина. Слова вызывают смех у всех, кто ее слышит. Из-за того, что кожа у меня светлая, краснею я всегда заметно. Смущаюсь и начинаю стряхивать пыль с одежды.

Оглядевшись, понимаю, в чем причина задержки. Вниз по холму к докам движется вереница черных автомобилей с блестящими отполированными боками. Перед ней, сдерживая процессию, медленно ковыляет запряженная в телегу лошадь.

– Кто это, седьмое пекло? – кричу я женщине в окне, хотя уже почти знаю ответ.

– Принц Леандер. – Она подпирает подбородок рукой и мечтательно разглядывает машины, словно сможет увидеть за тонированными стеклами самого принца. – Почему никому не пришло в голову убрать с дороги эту клячу?

– Лошадь? – Бровь на моем лице невольно ползет вверх. – Да она единственная, кто честно делает свою работу. Скажите, велик ли вклад его высочества в жизнь общества?

После этих слов женщина с презрением от меня отворачивается.

Поговаривают, принц устраивает вечеринки на всю ночь, а потом спит до обеда, что его гардеробная размером с просторную квартиру, а его личный секретарь ежедневно печатает на позолоченной пишущей машинке ответы с отказом на многочисленные предложения руки и сердца. Все, кто об этом слышат, говорят, что хотят такой жизни. Но у меня невольно возникает вопрос: какой же в ней смысл?

Я иду вперед по переулку мимо прилавков с рулонами заморских тканей и выхожу, наконец, на параллельную улицу, ведущую к докам Роял-хилл. Ренса будет ждать меня там, и мне достанется, приди ей в голову мысль, что я могу ослушаться.

Контора в порту представляет собой здание, значительное и по высоте, и по ширине. На самом верху пост наблюдателя за судами, входящими в гавань. Заметив новое судно, человек спешно бежит вниз и записывает название и время на доске мелом.

Но наверх мне сегодня не надо.

В здании пахнет, как на корабле, – хлопком и брезентом, солью и немного плесенью. Обычно я расслабляюсь, стоит сменить атмосферу города на привычный мир. Я здесь уже три дня – ровно столько времени прошло с нашего прибытия в порт, и рана в душе болит все сильнее.

– Ждешь «Фортуну», Селли? – Это Таррант с «Благословенной богини», еще одного корабля отца. Улыбка кажется белоснежной на темной коже. – Подожди! – он поднимает палец. – Говорят, она возвращается, идет напрямик. Думаю, пока все неплохо.

– Непременно вернется, и очень скоро. – Я хлопаю его по плечу и продолжаю пробираться дальше, но останавливаюсь и оборачиваюсь. – Таррант! – Он стоит уже в дверном проеме и смотрит на меня. Надо постараться, чтобы голос не звучал умоляюще. – Ты меня здесь не видел.

Он усмехается.

– Опять капитан тебя прижала?

– А когда было иначе?

– Здесь не протолкнуться. Сложно кого-то заметить, особенно тощего матроса, да еще в веснушках. – Он подмигивает мне и удаляется.

Я продолжаю пробираться сквозь толпу к доскам с записями. Отец уже год как ушел на «Фортуне», и я знаю, что у него все в порядке. Он на севере, ищет новые торговые пути. Сроки, в которые он обещал вернуться, почти на исходе. Скоро Северный путь будет закрыт, начнутся снежные бури, смертоносные льды – серьезная угроза судам.

Отец ушел на север и оставил меня на год с Ренсой. Я решила, что он недоволен мной, потому и не взял с собой, но в ночь перед отбытием он признался:

– Ко дню моего возвращения ты будешь готова занять место первого помощника, моя девочка. Это новый старт.

Это то, о чем я мечтала. После долгих лет ожидания я смогу доказать, что способна принести пользу – пусть и как обычный моряк.

Только вот Ренса ничему меня не научила, не подготовила к месту помощника. Вместо того чтобы давать знания, она использовала меня на самой черной работе, которая только может быть на корабле: драить, шить, нести вахту.

Через несколько дней вернется отец и спросит, чему я научилась. Что я тогда ему отвечу? На «Фортуне» я стояла рядом с ним у штурвала, а на «Лизабетт», которая была домом, где я выросла, кораблем, капитаном которого я мечтала однажды стать, меня использовали, как новобранца.

Впрочем, сейчас мне нет до этого дела. Я жду момента, когда увижу отца. Как только мы пришли в город, я каждый день проверяла доски, надеясь увидеть название «Фортуна», и каждый день меня постигало разочарование.

Возможно, завтра Ренса не выпустит меня на берег, и послезавтра мы снимемся с якоря, а я так соскучилась по отцу.

На стене три доски, на каждой ровные строчки аккуратных записей. Их освещают свисающие с потолка лампы без плафонов. Одна мигает, иногда гаснет на пару мгновений, будто указывая, что каждый миг жизни может стать последним. Честно признаться, от окон гораздо больше пользы – правда, лишь в дневное время.

На первой доске перечислены названия кораблей, вышедших сегодня из гавани, на второй – прибывшие, а на третьей – те, что ожидаются. Они пока находятся на значительном расстоянии: о них узнали от тех, что уже пришвартовались в бухте и передали сведения на берег.

На доске с отправлениями перечислено много судов, готовых к отходу в Траллию, Фонтеск, Бейнхоф, а то и более отдаленные княжества. Некоторые идут даже в Мелласею, где, по слухам, назревает война. Рядом с названием стоят отметки, принимают ли на борт пассажиров и не ищут ли членов экипажа. На Холбард идет один единственный корабль – «Фрея» рискнула отправиться на север, не боясь скорого закрытия пути.

Я пробегаю глазами строки – грудь сдавливает оттого, что «Фортуна» нигде не упомянута. Повторяю осмотр, на этот раз медленно, пристально вглядываясь в выведенные мелом ровные буквы. Пожалуйста, пожалуйста…

Он пошел напрямик, и он справится. Ни одному капитану в мире не под силу пройти по Северному пути лучше, чем Стэнтону Уокеру.

И он обещал, а год уже прошел.

Я дочитываю до последней строчки, потом поднимаю голову и начинаю сначала. Потом еще раз. Сердце сдавливает сильнее с каждой минутой. Он должен быть здесь. Хотя бы на подходе. Должен быть.

Впервые страх колет сердце, будто шилом. Может, зимние бури начались раньше? Отец способен провести корабль через любой шторм, но север – это совсем другое, говорят, волны там могут доходить до середины мачты.

– Селли! Селли Уокер! Сюда, девочка!

Зовущий меня голос перекрывает гул в помещении, и я оборачиваюсь. Мне знаком этот голос. Приглядевшись, я замечаю в дальнем углу зала стойку, а за ней девушку-клерка. Она указывает на стену с почтовыми сообщениями, и я понимаю намек, поэтому разворачиваюсь и начинаю пробираться сквозь толпу, расталкивая локтями матросов, остановившихся поболтать. Каждому есть что рассказать: ситуация в заморских портах меняется чуть ли не каждый день, но мне сейчас не до этого, мой взгляд прикован к доске с письмами.

Здесь моряки оставляют послания, которые получают с судов и передают по возможности.

Подныриваю под руку болтливого боцмана и оказываюсь у самой доски. Глаза выхватывают строки на конверте, будто тело понимает все раньше мозга. Кажется, у меня остановилось дыхание, а в глазах щиплет так, будто в них натыкали булавки. А вот рядом еще одно, оно адресовано капитану «Лизабетт» Ренсе. Как и мой, этот конверт слишком толстый для короткой записки с указанием ждать прибытия в Киркпуле. Отец сообщает не дату прибытия, он хочет что-то объяснить, оправдаться.

Толпа отталкивает меня и прижимает к стене. Там я трясущимися пальцами открываю конверт и едва не роняю лист на пол. Разворачивая, я все еще надеюсь.

Дорогая Селли,

Я знаю, что напишу не то, что ты надеешься прочесть, но…

Но. С каждым словом дыхание мое становится все более частым и прерывистым. Скольжу взглядом по строкам.

Но здесь можно нажить целое состояние.

Но это даст нам шанс купить еще одно судно, и может, ты полюбишь его даже больше, чем «Лизабетт».

Но здесь есть несколько талантливых магов, и я не могу упустить шанс и не нанять их на службу.

Но для этого мне нужно остаться здесь на зимовку, работать и вести торговлю.

Но дома я смогу оказаться не раньше, чем через полгода.

Но я спокоен, зная, что Ренса сможет научить тебя лучше, чем кто-либо другой. Да и Кайри – талантливый корабельный маг, так что, надеюсь…

Комкаю лист бумаги и запихиваю в сумку со свечами, потом беру письмо для Ренсы и кладу туда же.

Этого не может быть.

Сжимаю зубы до боли, подношу ко рту ладонь, чтобы не закричать от досады. Звуки толпы начинают казаться мне очень громкими. Люди напирают слишком сильно; я отчаянно ищу лазейку, чтобы протиснуться, выбраться на свежий воздух. Взгляд случайно падает на доску с отправляющимися судами, и я вижу, что «Фрея» уходит с приливом на рассвете – последний корабль на север в этом сезоне. Значит, у меня еще есть шанс все изменить. Если папа не едет ко мне, я отправлюсь к нему.

Чего бы мне это ни стоило, я буду на борту «Фреи» в час отправления.

Выйдя на яркий полуденный свет, спотыкаюсь. Кровь еще ощутимо стучит в висках. На доске указано, что «Фрея» стоит в северных доках, потому, пригнувшись, начинаю двигаться в том направлении.

Киркпул – один из крупнейших портовых городов мира и столица Алинора – порт приписки торговых судов отца. Доки образуют полукруг у единственной гавани, открытой с западной стороны в Море Полумесяца.

Моя «Лизабетт» пришвартована в южных доках, так что никто из экипажа меня не заметит, по крайней мере с корабля.

Капитан «Фреи» не посмеет отказать в просьбе дочери самого Стэнтона Уокера, а мне выгоднее получить согласие, чем тайком проникнуть на борт и прятаться, – так и дорога будет проще. Черт возьми, если они возьмут меня с собой, я не сойду на берег до самого отхода. На «Лизабетт» нет ничего, что дорого мне настолько, чтобы остаться.

Надо спешить, и это заставляет двигаться быстрее. Я прохожу мимо множества судов из разных уголков мира от Кетоса до Эскиума и самой Порт-Наранды. Все они покачиваются рядом, подталкиваемые в борта морским бризом. Он же треплет мои волосы, выбивая светлые пряди и закручивая их у лица.

Впереди вижу корабль, зажатый двумя закопченными пароходами. Прочный корпус, подходящий для прохода по Северному пути, подсказывает, что это «Фрея». Ускоряю шаг, а потом и бегу к нему, обхожу и приближаюсь со стороны забора.

За «Фреей» стоят корабли из флота принца Леандера. Это элегантные шхуны, украшенные флагами и цветами. Я уже несколько дней вижу их из гавани, но так близко наблюдаю впервые.