Текст книги "Куриный бульон для души. Внутренняя опора. 101 светлая история о том, что делает нас сильнее"
Автор книги: Эми Ньюмарк
Жанр: О бизнесе популярно, Бизнес-Книги
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 8 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]
Новая жизнь Тодда
В темноте рождается упрямая надежда на то, что если просто попытаться сделать все правильно, то наступит рассвет.
Энн Ламотт
Невестка моего мужа Айрис умерла от рака в возрасте тридцати трех лет, оставив сына на попечение отца. Но тот человек был наркоманом. Он не был в состоянии справиться даже с собственной жизнью без поддержки в виде алкоголя и наркотиков, не то что позаботиться о маленьком мальчике.
Вопрос, что делать с Тоддом, стал темой семейных встреч и обсуждений. Несколько родственников моего мужа предложили Тодду пожить у них, но они оказались не готовы к тому, что ребенок окажется избалованным. Тодд был упрямым мальчиком, вредным и очень беспокойным.
Понимая, что ее дни сочтены, мать одаривала его всем возможным вниманием и любовью. Она не думала о том, что будет после того, когда ее не станет. Тодд обожал игрушечные машинки, и у него набралась огромная коллекция – там были все модели, какие он когда-либо желал. По представлению Тодда, мир должен был вращаться только вокруг него. Он часто бывал агрессивным и капризным. Из-за этого родственники, пытавшиеся взять его на воспитание, в конце концов вынуждены были отказаться от своей затеи.
За год Тодд сменил не меньше восьми разных домов у теть, дядь и опекунов. И каждый раз уже через несколько недель или месяцев его возвращали отцу.
В том, что отец любил Тодда, никто не сомневался. Он искренне обещал взять себя в руки. Но ребенок возвращался к отцу, и очень скоро ситуация становилась невыносимой. Отец Тодда, Кевин, был красивым, харизматичным мужчиной. Он бросил школу в семнадцать лет и начал строить карьеру продавца автомобилей. Кевин встретил Айрис и женился на ней, когда ему было двадцать два. Еще через два года родился Тодд. К двадцати пяти годам Кевин стал зависим от алкоголя. Айрис заболела раком толстой кишки, и Кевин решил скрыться от этой проблемы в тумане химического блаженства. У Айрис не было сил, чтобы повлиять на него. Все ее мольбы остались неуслышанными.
После смерти Айрис Кевин окончательно ушел в запой. Он жил в параллельной реальности, забивал голову Тодда неправдоподобными сказками. Тодд выслушивал фантастические истории о том, как они будут жить в доме на берегу океана, бродить по пляжу, собирать ракушки и купаться в прибое. На самом деле Тодд жил в карточном домике, который рушился на глазах.
Не было ничего необычного в том, что маленький мальчик убирал рвоту и экскременты, в то время как его отец лежал без сознания на полу в гостиной, одетый только в нижнее белье. Не было ничего необычного и в том, что маленький ребенок оставался без присмотра на всю ночь. Никто не мог повлиять на ситуацию. Кевин отказывался признавать себя наркоманом. Тодду пришлось столкнуться не только с разрушением своего личного мира, но и с постоянными насмешками и издевательствами со стороны сверстников, которые всегда находили способ поглумиться над ним.
Наша семья из пяти человек – мой муж, трое маленьких детей и я – жила в десятке километров от остальных родственников. После долгих серьезных обсуждений мы решили забрать Тодда к себе. Я настаивала, чтобы мой зять оформил опекунство и предоставил нам право воспитывать Тодда как своего собственного сына. Мы должны были дать ему шанс на новую жизнь. Его отец будет иметь право на визиты, но не сможет забрать Тодда к себе.
Мы также решили, что окончательный выбор должен быть за Тоддом.
Когда его спросили, он протянул руку, словно нашел спасительный плот в океане отчаяния. Конечно, он был в ужасе. Я тоже была в ужасе. Вдруг я не смогу стать той матерью, которая ему нужна? Как примут его другие мои дети? Не было книг, в которых можно было бы найти совет. В то время никто не знал о семейных психотерапевтах. Мы должны были справляться как умели. Нам приходилось учиться шаг за шагом.
В день приезда Тодда я серьезно поговорила со своей восьмилетней дочерью и семилетним сыном (младший ребенок был еще слишком мал). Они должны были понять, что к нам переедет их старший двоюродный брат и навсегда останется тут жить. Их это очень обрадовало! Но они просто не знали, что их ждет.
Тодд приехал и остановился в дверях, бледный, как полотно. Мы знали, что следующий шаг, который он сделает, будет решающим. В свои десять лет этот мальчик пережил больше эмоциональных травм, чем большинство людей за всю жизнь.
– Тодд, заходи, – пригласила я. – Мы так рады видеть тебя здесь. Проходи на кухню. Я испекла торт.
Я надеялась, что мои слова прозвучали приветливо и радостно. Но Тодд по-прежнему стоял на пороге, не шевелясь. Моя дочь прошла мимо меня, взяла Тодда за руку и перевела его через порог. Теперь она считала, что он принадлежит ей.
Привыкать было нелегко. В первую же неделю Тодд и двое моих старших детей играли в подвале. Вдруг я услышала грохот. Мои дети с плачем прибежали на кухню: Тодд переломал все их игрушки. Я усадила детей на колени и пыталась их утешить, пока внизу творился хаос. Я объяснила, что Тодд потерял все свои игрушки и даже маму – поэтому он злится и грустит. «Мы купим новые игрушки, – пообещала я. – Ему просто нужно было как-то выплеснуть свою грусть».
Тодд пришел на кухню, его лицо было залито слезами. Он извинился. Я кивнула, сказала, что понимаю, и обняла его. В течение многих лет я слышала извинения за извинениями. Но потребность в эмоциональных вспышках и выплесках гнева возникала все реже. Этот беспокойный ребенок научился преодолевать свой гнев, свой страх, свою потерю. Со временем это качество переросло в его силу.
Тодд был неугомонным. Вместо того чтобы сидеть и слушать сказку, он скакал на кровати или бегал вокруг нее, а потом прыгал между другими детьми. Самым лучшим средством для того, чтобы выплеснуть лишнюю энергию, был велосипед. Я отправляла Тодда совершать десять поездок по окрестностям. Это давало нам всем пятнадцать минут спокойствия, а мне помогало снять напряжение.
Все изменилось, когда мы решили переехать в деревню и попробовать заняться домашним хозяйством. Тодд как будто нашел свое призвание. Мы купили ему теленка, с тех пор сарай стал его любимым местом, а теленок – его любимой работой. Он унаследовал внешность и харизму отца, поэтому легко заводил друзей. Теперь он часто улыбался. В его жизни стало много радости – победы его теленка на сельскохозяйственной ярмарке, деньги с продажи тыквы, занятия хоккеем и другими видами спорта. Он стал здоровым, хорошо приспособленным к жизни подростком.
Когда Тодду было четырнадцать лет, умер его отец. Кевин все меньше и меньше участвовал в жизни Тодда, но они всегда любили друг друга.
Наш дом всегда был полон друзей Тодда. Я пересчитывала обувь у двери, чтобы определить, сколько человек останутся ночевать. Когда он заканчивал колледж, я гордилась им, как родная мать. На его свадьбе я играла роль матери жениха, хотя на самом деле была его тетей. Когда родились его дети, он провозгласил меня их бабушкой. Это было для меня высшей наградой.
Спустя сорок лет я смотрю на этого красивого мужчину с проседью на висках и понимаю, как мне повезло, что он есть в моей жизни. Я благодарна за то, что сила нашей семьи помогла ему выстоять. Он – преданный муж, отец сына и дочери. Он уверен в себе и способен на многое. Он по-прежнему полон энергии и использует ее для управления небольшим бизнесом. Он занимает видное место в обществе, умея работать и веселиться. Его улыбка по-прежнему победоносна, в голубых глазах светится счастье.
А я до сих пор помню маленького потерянного мальчика, который боялся перешагнуть порог моего дома.
Молли О’Коннор
Никогда не повторяй глупостей
В нашей молодежи заложен мощный потенциал, и мы должны смело менять старые идеи и практику, чтобы направить их силу на благие цели.
Мэри Маклеод Бетьюн
Я зашла в огромное помещение, заставленное круглыми столами, каждый из которых был рассчитан на десять человек. Здесь кормили бездомных из Филадельфии. Я устала от долгого рабочего дня и часовой дороги и теперь огляделась в поисках своих сыновей. Они сидели с друзьями и незнакомцами, а муж разносил обед.
Я двинулась было к их столику, но меня остановила молодая, грузная чернокожая женщина. Она отозвала меня в сторону.
– Я хотела вам кое-что сказать… – начала она, – поскольку у вас такой же цвет кожи, как и у меня.
– Что такое? – спросила я.
– Ну, я подошла к столу, где сидят ваши дети, и трехлетний малыш сказал мне, что он не любит коричневых людей.
Моя челюсть отвисла до самого пола.
– Это застало меня врасплох… – продолжала она, – потому что вы тоже чернокожая. Я решила, что вас надо предупредить.
У меня просто не было слов. Ни один из моих мальчиков не ходил в детский сад, так где же они могли услышать такое?
Тем временем два моих улыбчивых мальчика сидели в окружении бездомных, которые изо всех сил старались выражаться прилично в их присутствии.
В течение следующего часа готовилась завести с сыновьями трудный разговор.
Позже вечером, после сказки, я решила, что нужный момент настал.
Я обратилась к младшему:
– Ты сегодня сказал одной женщине, что не любишь коричневых людей?
– Да, мамочка, – ответил он, явно не испытывая ни малейших угрызений совести.
– Почему? – спросила я.
В разговор вступил мой старший и сообщил, что так их научил сын соседки.
Я была в шоке. По вечерам я присматривала за детьми соседки, белой матери-одиночки, пытавшейся наскрести на жизнь. Я не хотела верить, что она могла заявить такое, ведь она сама попросила меня, чернокожую женщину, посидеть с ее сыновьями.
В тот вечер, после того как она забрала своих мальчиков, я затронула эту сложнейшую тему.
В ответ прозвучало:
– Боже мой, я никогда им этого не говорила. Я бы ни за что им такого не сказала. Пожалуйста, поверьте мне. Я разберусь. Вы перестанете брать их к себе?
Она была очень расстроена.
Я заверил ее, что все равно буду принимать у себя ее мальчиков, а она пообещала, что образумит своего старшего сына. На следующий день она рассказала, что кто-то в классе ее сына подговорил его сказать это. Затем ее сын осмелился повторить эти слова моему. Она еще раз извинилась и забрала детей домой.
Теперь предстояло исправить ситуацию. Я часто слышу, что родители не должны вразумлять малышей, но что мне оставалось делать?
Я посадила трехлетнего ребенка к себе на колени и спросила:
– Ты меня любишь?
– Да, я люблю тебя, мамочка.
– У меня коричневая кожа?
– Да.
– Значит, это неправда, что ты не любишь коричневых людей. Ты любишь хотя бы одного коричневого человека, так?
Он кивнул, но уже не выглядел столь же уверенным.
– Ну, я люблю маму, но не других коричневых людей.
– А как насчет тебя? – спросила я его. – Ты любишь себя?
– Да, – кивнул он.
– Это хорошо, – сказала я. – Твоя кожа светлее, чем у меня, но ты все равно коричневый. Раз ты любишь себя, значит, ты врешь, когда говоришь всем, что не любишь коричневых людей.
Он уставился на меня, вникая в смысл сказанного.
– А своего коричневого брата ты любишь? А двоюродных братьев и сестер?
Он кивнул.
– Значит, то, что сказал тебе тот мальчик, неправда. Так что не повторяй больше его слов, хорошо?
Он обхватил меня руками.
– Хорошо, мамочка, я не буду так говорить.
– И не верь таким словам.
Он обнял меня еще крепче и сказал:
– Ты все еще любишь меня, мамочка?
– Да, малыш, я люблю тебя очень сильно.
Кассандра Ульрих
Мы путешествуем с бабушкой
Я не позволю отвергать свою жизнь. Я не стану подчиняться чужой прихоти или чужому невежеству.
Белла Хукс
Одна моя подруга после смерти своей мамы написала: «Я скучаю по маме, но не по тому, чтобы быть ее сиделкой». В этом высказывании прозвучала горькая правда, по которой можно судить о том, в какой реальности живет человек, вынужденный ухаживать за неизлечимо больным родственником.
Мне это тоже знакомо. Я ухаживаю за своей девяностошестилетней Королевой-бабушкой. Мою жизнь можно смело назвать непредсказуемой, потому что каждый мой день зависит от проявлений бабушкиной деменции. Эта болезнь контролирует мир моей бабушки, являясь причиной постоянно меняющихся эмоций и мучительных переживаний.
Я никогда не знаю, что принесет мне новый день. Встретит ли он меня обязательной уборкой и горой крошек, оставшихся после позднего перекуса? Может быть, я буду гоняться за носками-потеряшками, укладывать спать давно усопших близких или чистить снег в гостиной? Или снова и снова стану слушать старые истории.
Иногда я просто обнимаю бабушку, как младенца, или слушаю с ней по радио старые госпел-спиричуэлс. Но даже в этом случае я нахожусь в состоянии непрекращающихся физических, умственных и эмоциональных испытаний, и они не дают мне покоя.
Бывают моменты, когда мне хочется лечь в постель, накрыться с головой и кричать, чтобы все это прекратилось! Молиться о том, чтобы бабушка мирно ушла в Божьи объятия на вечный покой. Разумеется, это значит, что я потеряю ее навсегда, но и моей ежедневной борьбе-заботе о ней пришел бы конец. Принесет ли ее смерть чувство облегчения или, наоборот, наполнит меня болью и чувством вины за мои безмолвные молитвы? Этого я не знаю, как и того, как остановить безумие нашей стремительно ухудшающейся жизни.
Наблюдение за тем, как угасает бабушка, стало для меня одним из самых болезненных испытаний. Из-за деменции я каждый день как будто теряю частичку ее личности. Это мучительно. Бабушка больше не та энергичная Королева, с которой я выросла. Ее глаза остекленели, и она осталась между двумя нестабильными реальностями, между прошлым и настоящим. Мне больно видеть, что она забывает даже такие простые вещи, как переключение каналов телевизора или передвижение конечностями для ходьбы. Этот этап утраты оказался для меня самым тяжелым.
Моя Королева уходит в темный, неведомый мир. На смену ее напористости и нахальству пришли сонливость и невнятная речь. Прошли времена, когда она увенчивала голову невероятными париками и шляпами. Теперь на ее макушке остались лишь короткие, хрупкие пряди бело-серых волос, едва прикрывающие кожу головы. Раньше она, как и подобает Королеве, наносила яркий макияж, полировала ногти, украшала уши и шею драгоценными камнями. Теперь же сгорбилась и большую часть дня спит в своем любимом кресле. Временами бабушка не в состоянии поддержать непринужденную беседу или сыграть партию в «Бинго». Такое странное поведение совершенно не подходит той Королеве-бабушке, болтунье и сплетнице, которую я знаю и люблю. Она стала тише, слабее и медлительнее. Ее просьбы сменились смиренным принятием всего, что принесет день.
Я не знаю, что хуже: наблюдать за ее медленной смертью или иметь дело с жесткими требованиями этой ужасной болезни. Стресс и печаль разъедают мой покой. Монстр деменции истощает меня во всех смыслах, пока я несу это бремя. Но самое плохое заключается в том, что это чудовище не только взбаламутило мою жизнь, но и внесло раздор и раскол в нашу семью.
Реакция некоторых родственников, на плечах которых не лежит уход за бабушкой, окончательно лишает меня сил. Я прихожу в ярость, когда они не верят мне и все списывают на усталость. На мой взгляд, они не проявляют особой заботы о моем благополучии, а мою потребность время от времени выговориться воспринимают как незрелость. Мне приходится игнорировать неодобрительные слова и взгляды, потому что они не понимают, что происходит. Их жизнь далека от моей хаотичной реальности. Временами их непонимание и моя злость создают между нами стену, построенную из боли.
Я знаю, меня считают эгоисткой из-за того, что я хочу вернуть себе нормальную жизнь. Разве это было бы неправильно – поместить бабушку в дом престарелых? Но мне кажется, что таким образом я как будто избавлюсь от бабушки, которая давным-давно взяла меня и двух моих братьев и сестер в свой дом после смерти нашей мамы. Она дула на мои ушибы, давала мне еду и кров. Разве можно разбить ей сердце и перестать отвечать ей заботой на заботу? Эти вопросы крутятся в моей голове и не дают мне покоя. Я хочу просто жить, но что делать с бабушкой?
Я обдумываю свой выбор. Если она останется у меня, то будет дома и в безопасности, но я перегружена и не могу обеспечить ей наилучший уход. В доме престарелых она все время будет под присмотром, но совсем одна, без семьи. Как найти учреждение, в котором к ней будут относиться как к Королеве? Чтобы выбрать место, где бабушка могла бы прожить свои последние дни, одной только информации о процедурах и питании мне недостаточно. Я хочу заглянуть в сердца сотрудников и убедиться, что они будут заботиться о ней так же, как я.
Мое сердце разрывается, мои мучения реальны. Я пытаюсь отбросить эмоции и мыслить логически, но ничего не получается. Я нашла только одно решение: молитва. Я молюсь о мужестве, мудрости и избавлении от чувства вины. В попытке найти выход, я утешаюсь словами: «Господи, дай мне спокойствие, чтобы принять то, что я не могу изменить, мужество, чтобы изменить то, что я могу, и мудрость, чтобы понять разницу».
В этом путешествии я не одна. Моя Королева-бабушка пока еще держит меня за руку. И в день, когда она отпустит ее, я почувствую страшную боль и огромное облегчение.
Нико Рочелл
Феи ReedPop
Бескорыстная щедрость – это искусство жить.
Фредерик Ленц
Работа в сфере организации мероприятий – это кайф, с которым ничто не сравнится. За исключением тех случаев, когда мы проводили какую-нибудь конференцию или съезд, я оставалась в офисе до полуночи. Наша компания, ReedPop, была в числе самых известных на рынке. Мы провели более тридцати международных выставок, а также крупнейшее мероприятие в области поп-культуры в США – Comic Con, комикс-конвенцию в Нью-Йорке.
В 2020 году возникли некоторые накладки с графиком: некоторые наши события в Чикаго и Сиэтле, а также игровая конвенция PAX были запланированы на первые недели после рождественских каникул. По мере приближения этих событий даже самые бодрые сотрудники выглядели довольно измотанными. Что и говорить, последние дни перед мероприятием способны лишить человека сил, особенно когда важные гости начинают отказываться от участия.
Я решила, что команде нужно немного взбодриться. Мне пришло в голову напечатать для каждого члена команды анонимные записки и оставить их на столах. Я просто хотела напомнить о том, как сильно люди ценят их труд, и похвалить за достижения.
На следующее утро все только и говорили о записках. Некоторые заподозрили, что это моих рук дело, но я упорно все отрицала.
А потом произошел первый в США случай смерти от COVID-19. Наша команда приняла единогласное решение отменить шоу, которое должно было пройти в Сиэтле и собрать не менее 90 000 посетителей, а все остальные шоу перенести на 2021 год.
Мы стали работать удаленно. Тридцать дней карантина превратились в шестьдесят. Моральный дух был подорван.
Однажды утром я получила душераздирающее известие о возможном сокращении штата. О, если бы в тот момент я могла воссоздать волшебство, которое царило на работе после тех записок!
Сначала я подумала было разослать коллегам открытки. Но пандемия только началась, и я не была уверена, что это безопасно. Помните, как мы все читали письма в перчатках?
Позже в тот же день мы собрались в чат-группе для созвона. Когда совещание закончилось и в Сети осталось всего несколько человек, я предложила организовать что-то вроде позитивных записок. Мой друг Шон сказал, что можно отправить электронные письма с анонимного аккаунта. А соседка Бритт вспомнила, что существует база данных, где хранятся электронные адреса всех семидесяти пяти человек из нашей команды. Шон, Бритт и еще одна наша подруга Камилла – все хотели поучаствовать.
– Как подпишемся? – спросила я.
– Феи ReedPop, – ответила Камилла.
Мы разделили список адресов между собой, исходя из того, кого мы лучше всего знаем. Когда все адресаты были назначены, мы сочинили анонимные сообщения, описывающие достижения каждого человека.
Через пару дней пробная версия была готова. В командном чате сразу же поднялась шумиха. Кто же эти Феи ReedPop?
– О чем говорится в ваших записках?
– Я даже не знала, что кто-то замечает мои достижения!
Это был успех. Многие люди отвечали на письма и рассказывали, как им было плохо и как внезапно они почувствовали себя лучше. Это было так приятно.
Близилось лето, но разрешения вернуться в офис так и не было. Неожиданно около двадцати человек из нашего отдела уволили. Потом компания ReedPop West была расформирована, а сотрудники, проработавшие в ней более десяти лет, остались без работы.
Никого ни о чем не предупредили. Несколько месяцев нам твердили: «Все будет хорошо», но люди понимали, что что-то неладно.
Феи ReedPop созвали экстренное совещание. «Пришло время для очередного раунда». На этот раз сочинять записки было сложнее. Но в результате они имели такой же успех. Мы получали очень честные ответы, в которых говорилось: «Мне сейчас очень больно, но записка мне помогла».
Готовясь к очередному раунду, мы получили несколько сообщений от членов нашей команды с просьбой отправить записки конкретным людям, у которых возникли особые жизненные трудности. Именно в этот момент мы почувствовали, что наша работа не напрасна.
После завершения виртуального Comic Con, перед концом тяжелого года, мы собрались на очередное тайное совещание. Мы хотели отправить свои вдохновляющие послания прямо перед праздниками. Но ко Дню благодарения объем работы стал слишком велик, и мы отложили все на потом.
Через неделю после выходных я получила сообщение: «Ты в порядке?»
Я не поняла вопрос и только собралась ответить, как услышала плач. Бритт находилась у себя в комнате, ее дверь была закрыта – уже одно это насторожило меня. Через некоторое время Бритт вышла вся в слезах.
– Меня уволили, – сказала она.
Я обняла ее, и в этот момент мой компьютер издал сигнал о пришедшем сообщении: руководитель назначил мне срочную встречу. Мое сердце ушло в пятки.
– Я следующая.
В тот день из компании ReedPop было уволено более двадцати человек. Лежа в постели, я думала о тех, кто, как и мы с Бритт, ради этой работы переехал через всю страну.
Затем я получила сообщение. И еще одно сообщение. И несколько телефонных звонков. Товарищи по команде выражали свое сочувствие и говорили о моем вкладе в развитие компании. Тогда я поняла, что немногим оставшимся тоже нужна поддержка. На следующий день я написала каждому из них анонимное письмо от фей. Я рассказала, как они тронули меня и посетителей наших конвенций. Это было мое собственное прощание со временем, которое я провела на лучшей работе на свете.
Сразу же после рассылки я получила ответы. Люди писали о том, как их тронули мои записки. Я заверила их, что феи будут существовать и дальше, и призвала протянуть руку помощи тем, кто в ней нуждается. Им еще представится случай убедиться, насколько это может помочь им самим.
Эмбер Кертис
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?