Текст книги "Сладкая летняя гроза"

Взволнованная, Кристиана на минуту задумалась.

– О малых бедах говорят… – перевела она неуверенно.

– О больших молчат, – закончил Даниэль. – Труднее всего говорить о вещах, которые действительно печалят нас.

– Да, именно так, – согласилась она, довольная, что он понял ее. – Мне действительно не хочется обсуждать это ни с кем. Я ужасно не хочу, чтобы меня жалели и еще хуже того, осуждали. Я делюсь этим только с богом.

Прижимая книгу к груди, она дотронулась до его руки.

– Спасибо тебе за книгу, Даниэль. Ты очень добр ко мне. Я прочту ее и посмотрю, смогу ли я заняться этим.

Даниэль вздохнул.

– Как ты пожелаешь, – мягко сказал он, используя ту же фразу, которую сказал Гэрет сегодня днем, и Кристиана знала, что он никому не расскажет об их разговоре. – Если у тебя появятся какие-то вопросы или тебе нужна будет помощь, спрашивай у меня. И что касается цветов и всего остального.

– Спокойной ночи, Даниэль, и тебе.

Она быстро закрыла за ним дверь, все еще прижимая к груди книгу и блокнот с записями.

Кристиана легла на пахнущую лавандой пуховую постель и перелистала старые страницы книги. Она читала о пчелином бальзаме и пионах, фиалках и шпорнике до тех пор, пока иллюстрации не стали расплываться у нее перед глазами, и она заснула глубоким сном без сновидений.

На следующее утро она проснулась с первыми лучами солнца от уже привычного кукареканья петуха. Кристиана быстро оделась, провела расческой по волосам, умылась холодной водой, спустилась вниз и вышла из дома, держа под мышкой свою новую книгу.

Только глупая собака не спала, ее хвост весело тарабанил о пол кухни, глаза были полузакрыты. Она поднялась на ноги и последовала за Кристианой.

Некоторое время Кристиана внимательно осматривала сад.

Заросшие цветочные клумбы были полны сорняков. Трудно было разобрать, что там растет. Настоящие джунгли вьющихся растений плелись по стволам деревьев и по каменной изгороди.

Не обращая внимания на свое новое платье, Кристиана опустилась на колени и начала рассматривать растение. Собака тоже сунула свой нос, но она прогнала ее прочь. Кристиана открыла старую книгу, сравнивая рисунки с вытянутыми, забитыми сорняками растениями наяву.

– Anthemis Nobilis, – бормотала она, с удовольствием узнавая цветы, похожие на маргаритки. Она изучала поблекшие записи, которые Элизабет Ларкин делала много лет назад своим красивым девичьим почерком.

«Очень успокаивает, если заваривать, как чай. Используется для ополаскивания волос. Разрастается по всему саду, если за ним не следить.»

– Действительно, так и есть, – согласилась Кристиана.

Она пошла по тропинке, листья и ветки цеплялись за ее юбки. Она находила купырь садовый и пижму, перетрум девичий и фенхель. Она получала большое удовольствие, узнавая каждое растение.

Она чувствовала почти то же самое, что пережила в детстве, когда впервые открывала для себя звуки и училась распознавать их по нотам; когда, казалось бы, беспорядочные черные знаки нот на листе внезапно превращались во что-то осмысленное. Это был свой особый язык.

Этому растению нужно больше солнца; этому нужен тщательный полив, этот нужно обязательно прореживать. Вот здесь нужно вырвать люпин, чтобы пионы могли расти. Надо освободить от сорняков цветы, чтобы у них было место для роста. Она вырвет колючую ежевику, которая обвила своими ветвями розу. А дельфиниум надо получше удобрить.

Она стояла в теплых лучах солнечного света, слушая, как птицы приветствовали друг друга высокими чистыми звуками и вдыхала чистый прохладный запах растений. Она сделает сад прекрасным, она поразит всех своим искусством.

Кристиана наклонилась и вырвала неровный стебель перетрума девичьего, поморщившись от неприятного острого запаха.

– Нечего тебе здесь делать, – заявила она, – мы не потерпим здесь такой запах. Неважно, полезное ты растение или нет. Это теперь мой сад.

Она рассмеялась над собой, затем ее внимание было привлечено высоким растением, которое, вероятно, было штокрозой розовой. Она пробралась сквозь пыльные заросли лаванды, желая как можно быстрее приступить к работе.

Позади нее Дог с огромным интересом наблюдал за ее необычайной активностью и вилял хвостом.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Сад

Цветы, как и музыка, могут таинственно и неуловимо воздействовать на человека.

Общаясь с ними, он оттаивает душой, забывая о своих невзгодах.

Генри Уард Бичер

Если бы у меня было две буханки хлеба, я бы продал одну, чтобы купить гиацинт, потому что ОН дает мне духовную пищу.

Коран

У сердца свои законы, которые умом понять невозможно.

Жак Бенинь Боссюэ[17]Note17
  Жак Бенинь Боссюэ (1627-1704 гг.) – французский писатель, епископ.


[Закрыть]

ГЛАВА ШЕСТАЯ

– Мне кажется, она сошла с ума, – сказал Джеффри Стюарту, когда они переливали свежее молоко в прохладные ведра на маслобойне.

– Я всегда считал, что она слаба на голову. Теперь это подтверждается.

Гэрету совсем не нужно было спрашивать, о ком они говорили.

– Ну что там еще? – спросил он, с опасением ожидая ответа.

– Начиная с рассвета, она торчит в саду, бродит там кругами, – сообщил ему Джеффри.

– Когда мы шли за молоком, она ползала под забором, говоря сама с собой, – добавил Стюарт.

– Она бормочет что-то на латыни, – сказал Джеффри тоном, как будто он предчувствует какое-то несчастье; как будто то, что она говорила на латыни, свидетельствовало о том, что Кристиана лишилась разума.

– Ползает под забором? – повторил Гэрет, сомневаясь в словах братьев.

– Да, а когда я ее спросил, что она делает, она ответила: «Смотрю, куда падают солнечные лучи». У нее точно не хватает нескольких шариков, Гэрет.

– Следит, куда падают солнечные лучи, – повторил Гэрет, он задумчиво свел брови. – Ты уверен, что именно это она сказала?

Джеффри кивнул.

– Да, я спросил, что она имеет ввиду, а она ответила: «Да так, неважно».

– А когда мы возвращались назад, она лазила по кустам, проклиная ежевику, – Стюарт уронил пустое ведро, которое громко зазвенело, ударившись о каменный пол.

– Это звучит благоразумно, – размышлял Гэрет, – потому что ежевика действительно сущее наказание.

Братья обменялись удивленными взглядами.

– Но не для «ее высочества», – возразил Стюарт, – как она сможет отличить ветви ежевики от кустов картофеля?

Гэрет пожал плечами.

– Кто знает. Пока она не ругается на меня и не падает в обморок на кухне, пусть себе ползает среди грядок.

– Она точно свихнулась, – пробормотал Джеффри, собирая пустые ведра из-под молока.

– Пусть все будет так. Не мешайте ей, – решил Гэрет, – нам она не мешает. Мне нужна ваша помощь в поле. Больше невозможно ждать дождя. Сегодня нужно наполнить бочки, погрузить на телегу и начать поливку.

Джеффри и Стюарт расстроились.

– Не грустите, сегодня вечером сходим в «Разбитую чашу» и выпьем, если захотите.

Они сразу повеселели при упоминании своей любимой пивной.

– Я уже целый месяц не видел Полли, – сказал Стюарт, – Вот такой должна быть женщина: крепкая, как старый сапог и спелая, как персик.

– Да, не то, что эта сумасшедшая, ползающая по саду, – согласился Джеффри.

– Ладно, хватит, – приказал Гэрет, – я пойду поищу Ричарда. Увидимся в амбаре.

Кристиана вырвала несколько сорняков, бросила их через плечо. Теперь она рассматривала несколько вытянутых стебельков, оставшихся в земле.

– Dianthus Carophyllus, – пробормотала она. – Так я думаю. Или хостяцкие пуговицы. Нужно немного подождать, пусть подрастут, тогда посмотрим.

Она достала из кармана большие ножницы и начала обрезать ветви ежевики, которые обвились вокруг вытянувшегося, начинающего желтеть розового куста.

– Вот тебе! Умри, уродина! – приказала она, морщась от колючек, вонзавшихся в ее нежные пальцы. Она перебросила обрезанные ветви ежевики через поросшую мхом каменную ограду сада, затем встала и полюбовалась сделанным.

– Розы, – повторила она, рассматривая иллюстрации из книги, которую дал ей Даниэль, – нужно обрезать, оставляя над землей пять почек. Это способствует росту новых здоровых побегов.

Розы она обрезала более нежно и аккуратно, по сравнению с буйными зарослями ежевики, стараясь оставить веточки с бутонами, рассматривая цветки, которым удалось выжить под покровом вьющейся ежевики и других сорняков.

– Слабая и нежная роза нуждается в подкормке, – прочитала она, – под основание растения укладывается коровий навоз или куриный помет, и накрывается соломой.

Она вытерла рукой мокрый лоб.

– Здесь будет замечательно, – устало заметила она. Она начала работать час назад, и хотя было еще утро, она была вся мокрая от пота. Солнце припекало спину, в волосах застряли листья.

Она опустилась на колени, изучая растения со слабыми замученными листьями, высокие стебли которых жадно тянулись к солнцу.

– Delphinium Consolida', – воскликнула она, гордясь собой. Она рассматривала цветочные бутоны растения. Уже сейчас было видно, что цветы будут темно-синего цвета. – Дельфиниум, ты можешь остаться и расти дальше, – сказала она, обращаясь к растению благожелательным тоном. – Розовые розы на фоне темно-синего цвета будут смотреться очень хорошо. Mersi beaucoup. Ну а вы, – она повернула посуровевшее лицо к простому, буйно растущему люпину, – вы должны уйти отсюда. Вас и так полно кругом.

Она начала беспощадно вырывать люпин и бросать его, как и ветки ежевики, через забор.

– Дискриминация простых масс аристократией, – услышала она голос над собой. Она оглянулась и увидела, что над ней стоят Ричард и Гэрет.

– Иди к черту, – вежливым тоном сказала она Ричарду и снова принялась за работу.

Ричард и Гэрет засмеялись.

– Что ты делаешь? – спросил Гэрет, подходя к ней поближе.

Тревожный крик Кристианы остановил его. Он посмотрел туда, куда она указывала своим грязным пальцем. Это был слабый вытянувшийся росток, на который он наступил тяжелым ботинком.

– Fritilla Meleagris, – воскликнула она, – или туманная любовь. Называйте ее как хотите, но не наступайте на нее.

Гэрет посмотрел на слабое, похожее на папоротник растение. Для него это был простой сорняк.

– Как тебе будет угодно, – наконец сказал он, поставленный в тупик внезапным интересом Кристианы к давно заброшенному саду.

Она скрылась за густыми кустами.

– Голубые и розовые кусты могут остаться, – говорила она, – и красные, конечно. Но Сallendula Officinalis не должна расти в этом уголке. Ты слишком яркая, ты раздражаешь глаз. Это все равно, что пользоваться оранжевым веером, надев розовое платье.

– Только богу известно, что еще может случиться, – пробормотал Ричард.

Кристиана поднялась из-за кустов, ветка прицепилась к ее волосам.

– Уходите отсюда, – приказала она, – вы мне мешаете. При этом она рассматривала свой палец, в котором застряла колючка. Чтобы утихла боль, она взяла его в рот.

Гэрет мягко улыбнулся.

– Вот, возьми, – сказал он, протягивая ей через густые кусты пару мягких кожаных перчаток, которые достал из кармана брюк.

Она взяла перчатки, ничего не сказав, ненова исчезла в кустах, как кролик.

– Пойдем, – сказал он Ричарду, – здесь происходит революция, и мне кажется, что аристократы побеждают.

Они направились к ждущим полива полям, оглядываясь на звуки раздающегося победного смеха.

– Delphinium Consolida', – восклицает голос Кристианы. – Разноцветная лилия, вырастает высотой до шестидесяти сантиметров.

К вечеру, наконец, обозначилась покрытая гравием дорожка. Кристиана вырвала весь мох и клевер, покрывавший ее. Ряды лаванды, которые росли вдоль дорожки, выглядели слабыми, вытянувшимися, но они скоро окрепнут, решила Кристиана, потому что теперь сорняки не будут заглушать их.

Сорняки были удалены, и такие цветы, как дельфиниум и мальва были привязаны теперь бечевками к колышкам. Между цветами стала видна плодородная черная земля, и они сразу стали расправляться, довольные, что дожили до дня освобождения.

Теперь это уже был сад, а не джунгли.

По краям клумбы цвели нежные настурции. Они склоняли свои желтые и бордовые головки на фоне нежной зелени. Здесь также росли фиалки королевского пурпурного цвета с ярко-желтой серединкой. Позади них возвышались синие колокольчики, их цветочки были как присборенные юбочки. Ароматные левкои и гвоздики лилового, кремового цвета и цвета темного вина, поднимали круглые пышные головки на нежных тонких стебельках.

Колокольчики нежно-голубого и белого цвета наклонялись над покрытой мхом невысокой каменной оградой. Был здесь и львиный зев, какое смешное название! Оно сразу же запомнилось Кристиане и часто слетало у нее с языка.

Она работала весь день, как настоящая крестьянка, вырывая разросшуюся колючую ежевику, рвала сорняки до тех пор, пока не заболели руки. Она очищала каменистые дорожки от мха и клевера до тех пор, пока не заболела спина.

Несмотря на боль, она чувствовала, что проникла в особый мир, соприкоснувшись с жизнью цветов в саду, и удивлялась их стремлению выжить даже в таких тяжелых условиях. Ее поражала сила изящных голубых незабудок, таких хрупких и все же стремящихся выжить, тянущихся к солнцу.

– Совсем, как я, – подумала Кристиана и вдруг поняла, что ей хочется, чтобы цветы выжили и продолжали цвести. Ей теперь совсем не хотелось доказывать Гэрету и Ричарду и всем остальным, каким полезным и умным человеком она вдруг стала. Просто ей хотелось, чтобы эти прекрасные цветы могли цвести.

К концу дня Кристиана была совсем измучена. Она сидела на прохладной каменистой дорожке, опершись спиной о ствол старого персикового дерева, не в силах пошевелиться.

Плечи ее болели, руки дергало, они распухли. Спина просто раскалывалась. Лицо ее загорело, она чувствовала это без зеркала, оно горело и было покрыто потом и пылью.

Ее розовые и лиловые юбки порвались так, что их уже невозможно было починить. Они были все перепачканы землей и зеленой травой. Кружево на груди и на рукавах платья было порвано клочками. Она вся была потная. Ей хотелось есть, но никакая сила в мире не могла ее заставить подняться.

Кристиана закрыла глаза и представила себе сад, каким он будет через несколько недель. Она попыталась представить себе буйное цветение там, где сейчас еще были вялые, слегка пожелтевшие листья. Но это потребует от нее еще много усилий.

– Ты жива?

Она с усилием открыла глаза и увидела, что над ней стоит Гэрет. Веселая улыбка играла на его лице. Руки его были засунуты в карманы брюк, белая рубашка с длинными рукавами была расстегнута у ворота, открывая сильную мускулистую грудь.

Лучи солнца просвечивали через его волосы, и они казались огненно-рыжими.

– Уходи отсюда, – ответила она, голос ее был не столько сердитым, сколько усталым, и она снова закрыла глаза.

Шаги его удалились, но затем он снова вернулся. Кристиана с подозрением приоткрыла глаза.

Он поставил рядом с ней деревянную кадку с водой и предложил ей кружку воды.

Она с благодарностью приняла ее и выпила без остановки. Холодная чистая вода из колодца таяла как лед в ее пересохшем горле.

– Ты хорошо поработала, – легкое удивление сквозило в его голосе, – я не думал, что ты сможешь столько сделать за один день.

Кристиана улыбнулась.

– Завтра я пришлю сюда Джеффри и Стюарта, чтобы они обрезали кое-какие ветви деревьев. Нужно, чтобы здесь у тебя было больше солнца.

– Ненавижу солнце, – проворчала она.

Гэрет засмеялся, показывая крепкие белые зубы.

– Лицо у тебя покраснело. Это видно в тех местах, где нет грязи.

Кристиана закрыла глаза, а когда она заговорила, голос ее был далеким и мечтательным.

– В Версале у меня была собственная ванна. Она была покрыта фарфором, разрисована розами и лилиями. И когда мне хотелось, моя горничная наполняла ее водой и вливала туда полфлакона жасминовых духов. Я никогда не мылась из чашки и не таскала ведра воды наверх

– Вместо тебя это делала горничная, – подчеркнул Гэрет.

Его слова заставили Кристиану задуматься.

– Бедная Тереза. А кроме того, я часто забывала платить ей жалование.

– Удивительно, что она не ушла от тебя, – в голосе Гэрета слышалось явное осуждение.

– А после ванны, – мечтательно продолжала Кристиана, – она причесывала меня, помогала мне одеться, и я ехала в оперу или балет, или на бал. Иногда я шла навестить Артуа. Мы вместе ужинали, а потом я играла на скрипке, – и она напела нежную, грустную мелодию, вспомнив золотые звуки музыки, наполнявшие ее жизнь. – Это Альбиони, объяснила она. – Какая красивая музыка, как я скучаю без нее. И без Артуа. Интересно, жив он или нет.

Гэрет продолжал сидеть. Легкий прохладный вечерний воздух овевал ее лицо. Она наблюдала, как золотые лучи весеннего солнца светили сквозь ветви дерева.

Гэрет снова вернулся.

– Вот возьми, – сказал он мягко, взял ее руку и вложил в нее кусок мыла.

– Это самое лучшее мыло, которое есть у миссис Хэттон. На масле из лаванды и первоцвета.

Кристиана поднесла мыло к носу и вдохнула его мягкий чистый запах. Она взглянула на Гэрета и увидела, что он держит в руке льняное полотенце.

– Если ты в состоянии идти, я отведу тебя на озеро, где ты сможешь искупаться. Нет ничего лучше купания в лесном озере после жаркого дня работы.

Он громко рассмеялся, при виде выражения ее лица, на котором были смешаны подозрение и сильное желание искупаться.

– Я повернусь спиной и посмотрю, чтобы никто не подошел. Не будь ребенком. Там прохладная и чистая вода, а ты пахнешь, как поросенок.

– Bugger off, – проворчала она, но протянула ему руку, и он помог ей встать. Она последовала за ним со двора, через зеленые поля, к зеленому лесу. Все тело ее болело, но она не могла устоять перед желанием искупаться в прохладной чистой воде.

Скошенная на лугу трава сушилась на солнце. От нее исходил приятный свежий аромат. Овцы, по мнению Кристианы, были слишком тепло одеты в свою густую теплую шерсть. Она весело засмеялась при виде ягнят, которые резвились вокруг медлительных тяжелых взрослых овец.

– Как только у них хватает сил прыгать в такую жару?

– Так же, как дети, – ответил Гэрет, сверкнув белозубой улыбкой. Жаркое солнце или глубокий снег – все равно развлечение для них.

Он легко перепрыгнул через низкую каменную ограду, которая огораживала поле и протянул руку Кристиане. Она тоже перепрыгнула, но с трудом. Тяжелые нижние юбки и громоздкие верхние тянули ее вниз.

– Какая глупая одежда, – заметил Гэрет. – Когда наша Вики жила дома, она часто ходила в брюках Джеймса.

Кристиане теперь было понятно почему. Тяжелое тесное платье впивалось ей в ребра, несколько слоев ее нижних юбок тяжело свисали вокруг ее потных ног, она чувствовала, что платье на спине промокло от пота.

Следом за Гэретом она вошла в лес, наслаждаясь тенью.

– Здесь коровья тропа, – объяснил Гэрет, ведя ее по извилистой дороге.

От усталости Кристиане не хотелось отвечать.

– Это недалеко, – добавил Гэрет, – а когда ты выйдешь из воды, ты почувствуешь себя прекрасно,

– Как хорошо было бы лежать в постели, и чтобы горничная приготовила для меня ванну, – проворчала Кристиана, – Вот что было бы прекрасно!

Гэрет бросил на нее раздраженный взгляд.

– Извините, ваше высочество. Может быть лучше довольствоваться тем, что имеешь.

Кристиана взглянула на него.

– А что я имею?

– Помимо плохого характера и высокомерия? Она ничего не ответила.

– У тебя есть жизнь. У тебя прочная крыша над головой, достаточно еды; брат, который заботится о тебе. И еще, глупый болван, твой деверь, который ведет тебя искупаться в красивом прохладном озере вместо того, чтобы пить пиво в «Разбитой Чаше». И почему я это делаю, сам себе не могу объяснить. Ты самая неблагодарная маленькая женщина, которую я имел несчастье встретить.

Они стояли на тропе среди густого леса, глядя друг на друга до тех пор, пока Гэрет не повернулся и не пошел вперед.

Кристиана подобрала свои многочисленные измазанные юбки и последовала за ним.

– Я тебе не нравлюсь, правда? – спросила она через минуту.

Гэрет обернулся через плечо, на его красивом лице было загадочное выражение.

– А ты не очень-то и стремишься нравиться, не так ли, – ответил он, не поворачивая головы и продолжая идти.

Кристиана задумалась над его словами. Не стремится нравиться? А какое это имеет значение, нравится она кому или не нравится? Но почему-то она почувствовала себя задетой.

– Свинья, – пробормотала она, стараясь, чтобы он не услышал, и ей тут же стало легче. Она гордо вздернула свой нос и тут же споткнулась о корень дерева, сломав каблук своих выпачканных туфель.

– Меrdе, merde, merde! – ругалась она. Гэрет впереди рассмеялся.

– Ты что, наступила на кучу? Я же говорил тебе, что это коровья тропа.

– Плевать, – резко ответила Кристиана и поковыляла за ним со сломанным каблуком.