Текст книги "Охотница за скальпами"

Глава II
Пещера мертвецов

«Великий совет», который должен был судить четырех белых пленников, для заседания избрал место в вигваме самой Миннегаги. Палатка эта, устроенная из складного каркаса, обтянутого хорошо выделанными и украшенными узорами шкурами бизонов, отличалась от других и размерами, и относительной чистотой.

Суд состоял из председателя, роль которого играл Красное Облако, его помощника Сэнди Гука и четырех избранных краснокожих воинов, носивших курьезные имена: тут был Тяжелый Сапог, Белая Птица, Горбатый Бизон, Проворные Ноги.

Миннегага, являвшаяся представительницей обвинения, восседала отдельно от остальных.

При входе пленников импровизированные судьи поднялись и приветствовали их неопределенным возгласом, звучавшим довольно зловеще. Белые на этот возглас ответили пожатием плеч, а затем, по примеру своих судей, расположились против них на разостланной на полу шкуре бизона. После этого дверь вигвама была закрыта, а вокруг разместились две дюжины вооруженных карабинами воинов.

Суд приступил к разбору дела.

Красное Облако набил табаком свой калюмет, взял прямо пальцами уголек из горевшего посреди вигвама костра, наполнявшего весь шатер едким дымом, зажег трубку, сделал две или три затяжки, потом передал ближайшему товарищу, то есть Сэнди Гуку. Тот, в свою очередь, затянувшись несколько раз, передал калюмет Горбатому Бизону. От Горбатого Бизона трубка перешла к Белой Птице и так далее.

Пленники ожидали, что придет и их очередь, но их не удостоили чести, и даже Миннегага не получила калюмета. Когда курение закончилось, Красное Облако обратился к своей дочери и сказал:

– Обвиняй!

Миннегага вскочила со своего места, одним движением сбросила с себя великолепный плащ, величественно выпрямилась, поразительно напоминая свою покойную мать, и, показывая рукой на Джона, индейского агента, заговорила:

– Перед вами, наиболее храбрыми и знаменитыми воинами нашего племени, я обвиняю этого человека в том, что он скальпировал мою мать! Он убил великого сахема сиу!

Потом, обернувшись к трапперам, Гарри и Джорджу, она продолжала:

– Я обвиняю перед вами, о воины, этих двух бледнолицых в том, что они расстреляли моего сводного брата, великого воина Птицу Ночи в Ущелье Могил. Я жду, что вы отомстите за погибших.

– Хорошо! – произнес Красное Облако, который тем временем получил обратно свой калюмет и целиком погрузился в раскуривание трубки. – Хорошо! Ты сказала! Теперь будет говорить бледнолицый с седыми волосами. Послушаем!

Джон, к которому были обращены эти слова, нерешительно махнул рукой, как бы отказываясь говорить. Но потом заговорил:

– Правда, я скальпировал мать Миннегаги, но только потому, что я должен был отомстить ей: раньше Ялла скальпировала моего командира и своего бывшего мужа, полковника Деванделля. Я ничего не сделал противного обычаям, царящим в прериях. Но зачем об этом рассказывать так долго? Моя участь решена! Я это знаю и только могу сказать: перестаньте разыгрывать комедию! Вам нужен мой скальп. Вы решили убить меня. К сожалению, я беззащитен и не могу сопротивляться. Расправляйтесь со мною, но помните, что настанет час, и вы за мой скальп заплатите своими, потому что мстители уже близки!

– Длинные Ножи с востока еще далеки, – промолвил равнодушно Красное Облако, – если белый человек надеется на их помощь, он жестоко ошибается. Сидящий Бык позаботится о том, чтобы разогнать их или уничтожить в дебрях Ларами. Пусть говорят теперь другие обвиняемые.

– Что говорить-то! – отозвался Гарри. – Ну, да, я принял участие в расстреле этого самого, как его… Птицы Ночи. Смешно было бы отказываться, отговариваться. Я был не один. Там было много других солдат. Командир отдал приказ расстрелять пленника! Разве воин может отказаться, если вождь приказывает? Я исполнил только мой долг. Вот и все!

– Питал ли ты ненависть к Птице Ночи? – спросил Красное Облако.

– Разумеется, никакой ненависти! В первый и в последний раз в жизни я его тогда видел.

– Что может сказать твой товарищ?

– То же самое! – ответил Джордж. – Брат сказал все, мне нечего добавить.

– Пусть говорит четвертый! – обратился к Бэду Тернеру Красное Облако. – Зачем ты явился в наши степи?

– Охотиться на бизонов! – спокойно сказал шериф.

– Разве в твоем родном краю нечего есть, что ты явился в наши территории истреблять буйволов, которых Великий Дух предназначил исключительно для нас?

– А разве вы не слышали? – с вызовом ответил Бэд Тернер. – В Арканзасе наводнения. Посевы погибли. Я человек женатый и семейный, и у меня мягкое сердце. Чтобы не видеть мою жену и детей умирающими с голоду, я отправился в прерию охотиться на бизонов.

– Хорошо! А попутно служить разведчиком у великого вождя Длинных Ножей?

– Кто тебе это сказал, старичок?

– Дети прерии хитрее, чем ты думаешь, бледнолицый!

– Ты не дикий человек, старикашка! – засмеялся Тернер.

– Почему ты говоришь так? – удивился индеец.

– Хочу дать тебе диплом на великого… дурака! Если бы я был разведчиком американского генерала, то явился бы сюда не в одиночку, а с целым отрядом! Наконец, если бы я действительно шпионил, то постарался бы не попадаться на глаза моим краснокожим братьям.

– Гук! Твой язык ворочается хорошо! Но глаза краснокожих видят лучше, чем глаза бледнолицых.

– А язык краснокожих постоянно чешется, чтобы болтать чепуху. Бросьте ерундить! Вам нужен мой скальп, так берите его, не теряя даром времени на церемонии.

Потом он обратился к Сэнди Гуку со словами:

– Хоть бы вы, мистер Сэнди, сказали моему дражайшему краснокожему брату, что он понапрасну тратит дорогое время.

Сэнди Гук молча улыбнулся, а Красное Облако обратился к дочери со следующим вопросом:

– Что ты еще имеешь сказать?

Миннегага мрачно ответила:

– Человек белой расы всегда был и будет врагом краснокожего. Этого довольно!

Судьи, которым, по-видимому, пришлось по душе краткое суждение Миннегаги, ответили на него одобрительными, но сдержанными восклицаниями. Слушая эти восклицания, Бэд Тернер пробормотал:

– Ей-богу, нравятся мне сердечно эти краснокожие обезьяны. Что бы они ни услышали, на все они одинаково отвечают своим «гуг»! Пойди разбери, что оно означает!

– Что ты говоришь, бледнолицый? – обратился к нему сахем «воронов».

– Я высказал пожелание, чтобы Великий Дух поскорей отправил вас всех к чертям!

Красное Облако молча затянулся, потом, следя за клубами дыма, промолвил:

– Пусть белые возвратятся в свой вигвам! Суд решит их участь!

Красный Мокасин, иначе Сэнди Гук, поднялся со своего места, крикнул стражу и повел пленников в их палатку. По дороге Джон обратился к нему со словами:

– Эх вы, Сэнди! Как вам не стыдно? Как-никак, вы такой же белый, как и мы, а связались с этим красным сбродом и не вымолвили в нашу пользу ни единого слова?

– А на кой черт это послужило бы, Джон? Будто вы знаете индейцев хуже, чем я?

Сделав несколько шагов, он вдруг неожиданно пробормотал почти на ухо Джону.

– Надейтесь!

– На что? – вздрогнул от неожиданности Джон.

– Генерал Честер приближается!

– Вы не лжете?

– Хотите, чтобы я вам давал честное слово?

– Боюсь вам поверить.

– А вы попробуйте! Скажу вам еще одно. Вы, Джон, меня еще не знаете. Оправдываться не буду, но вы помните пословицу: не так черен черт, как его размалевали. И, представьте, я никогда не забывал, что я белый. Я только терпеть не могу молоть языком без толку…

Джон со вздохом ответил:

– Не знаю, ничего не знаю. Боюсь верить… Во всяком случае, что толку от прибытия Честера? Покуда он сюда доберется, ваши краснокожие приятели уже обдерут мою шкуру и снимут мой скальп.

– Не так скоро. Не падайте духом. Я думаю, все еще уладится. Но баста болтать.

Тем временем стража довела пленников до их вигвама, а когда они расположились внутри палатки, Сэнди Гук, аккуратно расставив часовых, возвратился в вигвам Миннегаги, чтобы принять участие в дальнейших «прениях» суда.

Едва затихли шаги удалявшегося бандита, как взволнованный полученными сведениями Джон сообщил своим товарищам о его словах. Нечего и говорить, какое впечатление произвела на пленных сенсационная новость о близости отряда генерала Честера. Пленники оживленно разговаривали, обсуждая все доводы за и против возможности спасения. И странно: в то время как Бэд Тернер оставался скептиком и относился недоверчиво ко всей этой истории, ссылаясь на невозможность верить бандиту, Джон словно ожил и, окрыленный надеждой, готов был признать Сэнди Гука милейшим человеком. Правда, он еще не отрицал, что Сэнди Гук «немножко эксцентричен», но говорил:

– По существу, у него доброе сердце.

Кончилось тем, что и остальные товарищи прониклись верою в помощь Сэнди Гука. Сам шериф из Гольд-Сити вымолвил:

– Черт его знает! Все может быть! В самом деле, кто согрешит да покается, из того иногда очень порядочный человек может выйти. Признаюсь, этот тип почему-то внушал мне и самому некоторую симпатию. Но подождем – увидим. Скоро суд решит нашу участь.

– Наша участь решится не раньше, как завтра на рассвете: вы же знаете, что у индейцев принято давать приговоренным к смерти хорошо отдохнуть, прежде чем подвергнут их пыткам и скальпированию. Подождем…

В это мгновение вблизи от тюрьмы-вигвама ясно послышался топот копыт быстро скачущей лошади.

Джон, не докончив начатой фразы, прислушался, потом сказал взволнованным голосом:

– Гонец! Должно быть, вести о генерале Честере.

– Слава богу! – воскликнул Гарри.

– Не торопитесь радоваться! – остановил его Бэд Тернер. – Как бы нас не прикончили именно потому, что приближается Честер.

Джон потихоньку подобрался к выходу из палатки и приподнял закрывшую выход шкуру бизона. Он видел, как промчался вихрем всадник на белом коне, покрытом пеной. Оставив коня у палатки Миннегаги, он говорил что-то, оживленно жестикулируя, сбежавшимся приветствовать его индейцам. Сами члены суда прервали заседание и вместе с Миннегагой слушали доклад гонца.

– Явно речь идет о приближении наших войск! – прошептал, обращаясь к товарищам, индейский агент. – Ох, в самом деле, боюсь, как бы краснокожие не поторопились расправиться с нами, узнав, что к нам приближается выручка. Хоть бы проклятый Сэнди Гук сжалился над нами.

– А что он может сделать? – спросил Гарри. – Все равно бежать некуда! Сторожат нас, как волков в зверинце.

– Да хотя бы развязал нам руки и притащил сюда наши ружья или револьверы.

– А что мы с ними сделаем? – стоял на своем Гарри, – Разве мы не были вооружены, когда покинули дупло? Все-таки нас перехватили, словно накрыв шапкой кучку воробьев. Кончится тем же, чем кончилось и раньше.

Покуда пленники переговаривались, весь лагерь индейцев охватила тревога. Всадники носились туда и сюда. Пешие индейцы торопились, разбирали палатки и нагружали запасных вьючных лошадей. Некоторые молодые воины собирались в группы и оживленно обсуждали какой-то вопрос.

– Ну, так и есть! Наши братья близки, иначе индейцы не суетились бы так! – бормотал Джон. – Собираются удирать, значит, но надеются на свои силы, чтобы дать отпор. А ведь их немало тут. Значит, не иначе как весь отряд Честера идет сюда. А мы осуждены сидеть в яме и ждать, не придут ли резать нас, как баранов.

В это мгновение из вигвама Миннегаги вышел старый вождь «воронов» в сопровождении нескольких молодых индейцев и быстрыми шагами направился к палатке, служившей тюрьмой пленникам. Одновременно другая группа воинов под предводительством Сэнди Гука пошла по направлению к каньону, причем лошади были тяжело нагружены какими-то вьюками. Не зная еще, о чем идет речь, Джон почувствовал, как холодок разлился по его спине и на лбу выступил холодный пот.

– Что-то будет, что-то будет? – тревожно бормотал он. – Эх, я желал бы, чтобы все было покончено. Хуже нет сидеть и ожидать, что с тобой станется. И чего они, эти краснокожие дьяволы, копаются? Когда нам приходилось расправиться с кем-нибудь из ихней братии, мы этих церемоний не проделывали…

Шаги быстро идущих людей послышались в непосредственной близости от палатки, и на пороге показался Красное Облако, сопровождаемый шестью или восемью воинами.

– Не шевелитесь, если вам дорога ваша жизнь! Следуйте за мной, бледнолицые! – скомандовал он.

– Что? Суд уже закончился? – осведомился Тернер.

– Не твое дело! Твое дело повиноваться мне! – сухо ответил сахем.

В мгновение ока вошедшие в палатку индейцы вытащили пленников и, скрутив им руки за спиной, усадили на четырех коней. Следом за тем маленький отрядец тронулся в путь, и пленники заметили, что Красное Облако ведет их в том же направлении, в котором ушел раньше отряд Сэнди Гука.

Происходящее вокруг живо интересовало связанных пленников. Они дорого заплатили бы за то, чтобы узнать, что же, наконец, происходит. Но единственный человек, который мог сообщить им что-нибудь, то есть Сэнди Гук, был далеко. Обращаться с вопросами к сопровождавшим их индейцам пленники не решались, как не решались и переговариваться друг с другом, боясь недвусмысленных угроз угрюмого любителя курения Красного Облака.

Двадцать пять или тридцать минут спустя маленький отряд добрался до берега каньона, на дне которого шумел бурный и вольный поток. Берега каньона представляли причудливый вид: когда-то, должно быть, поток был неизмеримо богаче водою, и эта вода изгрызла берега, источила их, прорыв для себя бесчисленное множество ходов в толще скал и образовав таким образом целый лабиринт.

Отряд прошел по берегу каньона еще пятьсот или шестьсот метров, потом остановился у подножия огромной скалы, где виднелась темная щель, напоминавшая вход в пещеру. Здесь к отряду присоединились ранее ушедшие Сэнди Гук и его товарищи. Казалось, Сэнди Гук чем-то раздражен: его лицо было мрачно как ночь, и он нервно постукивал по скалам прикладом своего карабина, рискуя раздробить ложе драгоценного оружия.

– Ну что, готово ли? – спросил его Красное Облако.

– Да, готово! – сердито ответил Сэнди.

– Так поскорее!

Индейцы стащили с лошадей беспомощных пленников и понесли их в пещеру. Пройдя двадцать или двадцать пять шагов, они без всякой церемонии швырнули пленников на землю. Этой операцией распоряжался прибывший вместе с отрядом Красного Облака Горбатый Бизон.

– Что вы делаете? – кричал прерывающимся голосом Бэд Тернер, которому тоже изменило его привычное хладнокровие.

– Исполняем то, что решено судом! – ответил индеец.

– Что будет с нами, проклятая краснокожая собака?

– Зачем так волнуется бледнолицый? Вы побудете себе здесь покуда, потому что у нас нет времени привязать вас к столбу пыток и послушать, как вы будете петь песню смерти. Потом, если наше предприятие удастся, то мы вернемся, чтобы взять вас отсюда и предать казни.

– Негодяи! Убийцы!

– Успокойтесь, бледнолицые! Здесь вам не грозит никакая опасность. Сюда не заберется ни один медведь. Змей тоже нет, – отвечал хладнокровно индеец.

– Где Красный Мокасин? Пришли его к нам! Мы должны сделать важное признание! – пустился на хитрость Джон; но эта хитрость не удалась.

– Красный Мокасин занят! – ответил индеец. – Ему не до вас. Спите спокойно!

С этими словами он повернулся и поспешно вышел из пещеры, не обращая ни малейшего внимания на проклятия, которыми осыпали его пленники. Вслед за тем послышался глухой гул падающих камней, и последний слабый луч, проникавший в глубь пещеры, исчез: индейцы, по-видимому, завалили выход из пещеры глыбами камня. Пещера потонула во мраке.

Бэд Тернер, которому усердно вторил Джон, не переставал проклинать индейцев на все лады.

Выждав, пока истощились их силы, Гарри попробовал успокоить их, говоря:

– А ведь так никакого толку не будет, шериф! В самом деле, чего вы так волнуетесь? Никогда в жизни я не слышал, чтобы индейцы отказались от получения скальпов своих врагов. Ну да, конечно, они нас сейчас оставили тут, но не с тем, чтобы похоронить заживо, а просто так…

– Как это «просто так»? Что ты городишь, парень?

– То самое… Знаете, как добрая хозяйка, поймав кроликов, которых нужно приготовить к обеду в воскресенье, возьмет да и бросит их в ящик, чтобы они не удрали. Держу пари, краснокожие отнюдь не собираются заморить нас тут голодом. Как люди аккуратные, они любят все делать с чувством, с толком, с расстановкой. Сами знаете, что, привязав пленника к столбу пыток, они истязают его иногда несколько дней подряд. Теперь им не до нас: вероятно, генерал Честер очень уж близок и у индейцев полны руки дела. Если они отобьют нападение генерала, то тогда спокойно займутся нами.

– А если генерал Честер, что гораздо вернее, разнесет их в пух и прах? – задал Гарри вопрос шериф из Гольд-Сити.

Вместо ответа Бэду Тернеру Гарри глубоко вздохнул. Потом, видя, что никто не решается заговорить, высказать гнетущую всех мысль, он промолвил упавшим голосом:

– Ну что же? Я, собственно, не знаю, что хуже: помирать ли с голоду или под ножом какой-нибудь краснокожей гадины, принимающейся скальпировать вас. Кроме того, я слышал, иные охотники выдерживали муки голода и жажды пять-шесть суток. Правда, мы связаны по рукам и ногам. Но вот я могу достать до одного узла зубами. Зубы у меня, слава богу, крепкие и острые. Не могу поручиться, но мне кажется, что через час я перегрызу веревку и освобожу руки. Попробуйте и вы делать то же. А когда мы будем свободны, может быть, нам удастся сделать что-нибудь.

– Что можно сделать? – угрюмо пробормотал Джон. – Индейцы поумнее тебя! Если они завалили выход из пещеры, то, будь уверен, не какими-нибудь камешками, а целыми глыбами. Пришлось бы проработать добрую неделю, чтобы проложить дорогу, да и то при помощи ломов и мотыг. А у нас, кроме голых рук, ничего не будет.

– Вы, дядя Джон, раньше сами на меня всегда обрушивались, говоря, что нельзя падать духом, не испробовав всего. А теперь, когда нам действительно ничего не остается делать, кроме того, что я советую, вы относитесь так странно…

Джон ничего не отвечал. Через минуту во мраке прозвучал голос Бэда Тернера:

– Что за черт! Я буквально задыхаюсь. Здесь пахнет гнилым мясом! Что тут такое!

– Кто знает? – меланхолически заметил Джон. – Вероятно, пещера служит берлогой какому-нибудь зверю, который натаскал сюда разных костей и, может быть, зарыл в земле часть своей добычи про запас.

– Что вы думаете, Джон, вот о чем: помните, мы видели, как один отряд индейцев повез к каньону какие-то длинные тюки. Что вы думаете об этих тюках? Что в них могло быть?

Подумав, индейский агент неуверенным голосом ответил:

– Не знаю, что и сказать. По-моему, эти вьюки здорово смахивают на то, как будто в бизоньи шкуры были завернуты человеческие тела. А почему вы спрашиваете это, шериф? Ведь мы с вами уложили в лесу немало краснокожих. Ничего не будет удивительного, если индейцы отправили куда-нибудь для погребения трупы своих павших товарищей.

– Вот именно! Но куда? Подумайте-ка, Джон! Разве мы-то шли не по следам того самого отряда, который увез эти странные тюки? Ну? Догадались, откуда идет этот ужасный запах?

– О господи! – испуганно воскликнул индейский агент. – Уж не хотите ли вы сказать, Бэд, что…

– Мы находимся в пещере, в которой индейцы погребают своих покойников. Если хотите, то скажу определеннее: мы, живые, похоронены здесь вместе с трупами убитых нами индейцев.

– Господи, господи! – стонал Джон. – Неужели же человек, да еще женщина, может придумать такую штуку?

– Вот именно: человек, то есть мужчина, никогда не додумается. А женщина… Вы, Джон, должно быть, не знаете, на что способна женщина. А ведь нам-то приходится иметь дело не просто с женщиной, а с мисс Миннегагою, которая кровожаднее и свирепее, чем самый лютый зверь. Но нам надо все это выяснить. Для этого необходимо прежде всего освободиться от веревок. Вот что, Гарри: так как ты хвастался, что у тебя острые зубы, то не попробуем ли мы сделать такую штуку. Подползай-ка ты ко мне и попытайся перегрызть мои веревки. Это будет проще и скорее, чем если ты попробуешь перегрызть свои собственные. А тогда, когда я буду свободен, я освобожу в мгновение ока всех остальных.

Сказано – сделано. В течение пяти или шести минут кипела лихорадочная работа, потом освобожденные от пут пленники, облегченно вздыхая, поднялись на ноги. Еще через несколько минут во мраке пещеры робко затеплился слабый огонек: в карманах у запасливого шерифа отыскался трут с огнивом и кресалом, а у Джорджа – остаток смолистого факела.

Как ни был слаб добытый несчастливцами свет, его было достаточно, чтобы ознакомиться с пещерой, в которую они были заключены. Эта пещера оказалась попросту щелью в толще скалы, но в ней могло поместиться двадцать и больше человек. Стены и потолок пещеры были влажны, и время от времени тяжелые капли воды гулко шлепались на пол.

Бэд Тернер первым обнаружил, что в углу пещеры лежат странные продолговатые тюки.

– Надо посмотреть, что это такое, – сказал он.

Гарри, более подвижный, не говоря ни единого слова, направился к странным тюкам, развернул один из них и отпрянул с криком:

– Мертвый краснокожий!

– Значит, я не ошибся! – пробормотал Тернер.