Текст книги "Иоланда – дочь Черного корсара"

Глава XVII
Достойные соперники

Когда граф Медина вошел в кают-компанию, Морган был один. Он стоял посреди салона, опершись на стол, на котором оставались еще бокалы, осушенные Кармо и Ван Штиллером.

При виде вошедшего флибустьер пододвинул стулья и сухо предложил:

– Садитесь, сеньор граф, нам нужно поговорить о важных делах.

– Граф?! – воскликнул губернатор Маракайбо, прикидываясь удивленным. – Я бы рад иметь этот титул, но пока не удостоен такой чести. Вы ошибаетесь, капитан Морган.

– Вы уверены? – спросил флибустьер с легкой иронией.

– Меня зовут Диего Миранда, и я никогда не имел дворянского звания.

– Может, вы плантатор?

– Нет, я делаю шоколад на Гаити.

– Неужели вы думаете, что я ошибся, или, вернее, ошиблись люди, знавшие вас в Маракайбо, где вы занимали пост губернатора? – по-прежнему насмешливо произнес Морган. – Граф Медина, не лучше ли играть в открытую?

– Граф Медина! – воскликнул герцогский сын. – Вы шутите, капитан, или набиваете цену? Если вам нужны пиастры, то скажите сколько. У меня нет земель и замков, как у уважаемого мной Черного корсара, но я все же достаточно богат. Прошу вас, скажите сразу, во сколько обойдется мне свобода.

Морган не смог удержаться от смеха, но от его сухого неприятного смеха графу стало не по себе.

– Выкуп, говорите вы? Но я позвал вас не для того, чтобы вытрясти лишнюю тысчонку из вашей мошны. Да и к чему мне золото? Признайтесь, граф, вы – сын, пусть даже побочный, герцога Ван Гульда. Сбросьте с себя маску!

– Какую еще маску? – ядовито спросил губернатор.

– Которую вы пытаетесь носить, чтобы скрыть свое подлинное имя.

– Значит, я, по-вашему…

– Граф Медина и Торрес, губернатор Маракайбо.

– Звучное имя и знатный титул, – съехидничал дворянин. – Но вас явно подвели осведомители.

Морган, начавший уже терять терпение, ткнул пальцем в висевшую на стене миниатюру, изображавшую герцога Ван Гульда.

– Хорошо, граф, – проговорил он, – попробуйте отрицать, если смеете, что это – не ваш отец. Я его прекрасно знал. Он боролся не на жизнь, а на смерть с Черным корсаром, старшего брата которого он предательски убил во Фландрии, а двух других – Красного и Зеленого корсаров повесил. Попробуйте сказать, что это не так.

Граф на минуту умолк.

– Отрицайте же, – повторил Морган. – Эта миниатюра принадлежит вам.

– Кто сказал вам это? – спросил граф. – Кто тот несчастный, который выдал меня? Ну, хорошо. Я – граф Медина и Торрес, сын герцога Ван Гульда и маркизы Миранды. Да, я – губернатор Маракайбо. Что вам угодно?

– Только одно, – сказал Морган.

– Что именно?

– Хочу знать, зачем вы посылали корабли и захватили дочь корсара сеньору Иоланду Вентимилья.

– Вы требуете слишком много, капитан Морган, – сказал граф. – Это касается только меня, а не флибустьеров.

– Вы забываете, что Черный корсар – один из величайших предводителей флибустьеров, и его дочь, сеньора Иоланда, имеет право на наше покровительство.

– Покровительство морских разбойников и людей вне закона! – иронически скривил губы граф. – Хороши рыцари, честное слово!..

Вспыхнув от гнева, Морган протянул руку к эфесу шпаги и наполовину обнажил ее.

– Убейте, верней, заколите меня! – покорно сказал граф, расстегивая куртку и обнажая шелковую рубаху. – Сердце вот здесь.

Эти слова, полные достоинства и безразличия, словно холодным душем окатили флибустьера.

– Морган – боец, а не убийца, – сказал он, вкладывая шпагу в ножны. – У вас слишком острый язык, сеньор граф.

– А шпага – острее, – с вызовом ответил сын Ван Гульда.

– Увидим, если придется встретиться в бою.

– Охотно принимаю ваш вызов.

– Так вы ответите на вопрос?

– Я же сказал, это касается только моей семьи.

– Вы ненавидите сеньору Иоланду?

– Разве я не могу ненавидеть дочь человека, погубившего моего отца, герцога Ван Гульда?

– Корсар не убивал его. Ваш отец взорвал пороховой склад, когда «Молниеносный» взял на абордаж его фрегат. Я свидетель этой драмы. К тому же и у корсара были серьезные причины, чтобы ненавидеть вашего отца, загнавшего в могилу трех его братьев.

– Но не настолько, чтобы в бурю отправить в шлюпке законную дочь моего отца, Онорату Ван Гульд.

– Черный корсар поклялся над трупами братьев – Красного и Зеленого корсаров уничтожить всех, кто носит это злосчастное имя. К тому же Онората, чудом уцелевшая во время бури, не только простила корсара, но и вышла за него замуж.

– Да, но и я поклялся… И я исполняю просьбу отца.

– В жилах Иоланды – кровь ваших предков.

– Но я не брат Онораты и не ношу имя Ван Гульда, а всего лишь его побочный сын, – заметил с горечью граф и провел рукой по лбу, словно отгонял печальные мысли. – Итак, что вы хотите сделать со мной?

– Обещайте отказаться от преследований сеньоры Иоланды и навсегда оставьте испанские колонии в Америке, и я отпущу вас на свободу.

– Об этом не может быть и речи, – решительно сказал граф.

– Тогда я отвезу вас на Тортугу и продержу в плену, пока вы не передумаете.

– Как вам будет угодно.

– Предупреждаю, до самого прибытия вас будут держать в каюте под стражей. Я не желаю, чтобы сеньора Иоланда знала о вашем присутствии на корабле.

– А! Так она здесь!.. – воскликнул граф, изображая удивление.

– Разве вы не знали?

– Никто мне об этом не говорил.

– И не воображайте, что вы сможете что-то сделать.

– О чем вы, сеньор Морган?

– Оставьте надежду расправиться с нею.

Граф пожал плечами и промолчал. Но стоило Моргану повернуться, чтобы позвать людей, ожидавших снаружи пленника, как на его губах появилась мрачная улыбка, а в глазах блеснул зловещий огонь.

– Сеньор граф, – сказал Морган, впуская двух охранников, – следуйте за этими людьми.

– Хорошо, – буркнул губернатор.

И вышел с гордо поднятой головой, ни одним жестом не выдав волнения и даже не кивнув на прощанье врагу.

– Этот человек может причинить немало хлопот, – пробормотал Морган, оставшись один. – Неплохо бы поскорей добраться до Тортуги. Пока он на борту, покоя не будет. Кармо!

Француз, куривший на последней ступеньке трапа, должно быть, ждал его зова. Оставив гамбуржца, он мигом предстал перед капитаном.

– Что вам угодно, сеньор Морган? – спросил он.

– Тебе и гамбуржцу поручается сторожить графа. Не буду напоминать, что это опасный человек.

– Это отродье проклятого Ван Гульда, причинившего столько зла Черному корсару, – сказал Кармо. – Мы с Ван Штиллером будем попеременно дежурить у его каюты.

– И не проговоритесь Иоланде, что граф на корабле. Ей это, наверно, будет неприятно.

– Об этом знают только четверо, и, если дон Рафаэль проговорится, я его выкину в море.

– Плотники работают?

– Они в трюме, но говорят, что течь гораздо больше, чем думали испанцы. До завтрашнего вечера вряд ли поднимем паруса.

– Пойду потороплю их. Ступай, Кармо, и держи ухо востро.

Подойдя к гамбуржцу, не сходившему с места, француз проговорил:

– Набери в рот воды, кум. Приказано не болтать о случившемся.

– Я не расколюсь.

– Не видел дона Рафаэля?

– Вроде бы он был на носу.

– Пойдем поищем.

Они обошли всю палубу, где испанские пленные с фрегата усердно откачивали воду под командой моряков, чтобы забить течь, но дона Рафаэля нигде не оказалось. Тогда они вернулись обратно, заглянули за паруса, обшарили бухты, спустились к батареям, расспрашивая товарищей, зашли даже в общий кубрик и гальюны, но нигде не нашли плантатора.

– Что за чудеса? – задумался гамбуржец. – Не сбежал ли трусишка от мести губернатора?

– Куда? – удивился Кармо. – Скорей всего, утопился. Он так хотел умереть!.. Но вряд ли он решился на такой отчаянный шаг. Поищем еще, куманек.

Несколько друзей, узнав об исчезновении плантатора, присоединились к Кармо и Ван Штиллеру. Они побывали везде – от палубы до трюма – и вынуждены были наконец признать, что бедняга исчез с корабля.

Один из пленных с фрегата сказал, что, будучи незадолго до того на шкафуте, он вроде бы слышал, как в море что-то плюхнулось – то ли тело, то ли какой-то предмет.

– Утопился, – сказал гамбуржец. – Жаль, честное слово. Испанец, а хороший человек.

– А может, его утопили? – предположил Кармо.

– Кто? – удивился гамбуржец, глубоко пораженный его словами.

– Кто-то из его недоброжелателей.

– Капитан Валера?

– Как знать?

– Но тот бы закричал или стал сопротивляться.

– Его могли сначала избить или заткнуть рот кляпом.

– Но я только что видел Валеру на батарейной палубе. Он спокойно беседовал с капитаном парусника, – возразил гамбуржец.

– Ужасно жаль, что бедняга так плохо кончил. Он был так нам полезен.

– Шевелись, гамбуржец. Нам поручено быть начеку и присматривать за губернатором. Он опасней всех остальных!..

Глава XVIII
Предательство

На рассвете корабль не был еще готов поднять паруса. Плотники, хотя и работали всю ночь, не смогли полностью забить течь, появившуюся на корме и грозившую серьезными осложнениями. Не был готов и руль: на складе не нашлось подходящих брусьев, и Моргану пришлось задержаться еще на сутки, а это грозило серьезной опасностью, так как воды постоянно бороздили испанские корабли.

Ночью, несмотря на полное затишье, флибустьеров настолько отнесло к венесуэльскому берегу, что его можно было смутно различить на горизонте. Что это был за берег, никто не знал. Даже испанский капитан, спрошенный по этому поводу, толком ничего не сказал: уже двое суток он не мог из-за урагана определить свое местонахождение.

Брошенный на произвол судьбы фрегат тоже снесло за ночь на юг. Слегка накренившись на правый борт, он маячил милях в двенадцати-пятнадцати и все еще оставался на плаву.

Морган, спешивший стать под паруса и поскорее добраться до Тортуги, где можно было также узнать о судьбе остальных кораблей, везших изрядную часть добычи, не вылезал из трюма, ободряя плотников. Починка давалась нелегко – вода поступала быстрей, чем ее могли откачать помпы.

Сюда были согнаны и пленные с фрегата. Встав в цепочку, они передавали друг другу ведра и ушаты с водой и выливали ее за борт.

Тем временем наступил вечер. Работе не видно было конца. Команда приуныла, сомневаясь, удастся ли починить корабль.

– Плохи дела, – сказал Кармо, поднявшийся на палубу подышать свежим воздухом и узнавший от товарищей безрадостные новости. – Графу Медине помогает, видать, Бог или сам дьявол. Если и дальше так дело пойдет, то мы не только не попадем на Тортугу, но и пустим пузыри у берегов Венесуэлы.

– Ты так думаешь, кум? – забеспокоился Ван Штиллер, поставивший на время одного друга на стражу у каюты.

– Утром берег едва был виден, а сейчас – как на ладони. Проклятое течение все время сносит нас на юг.

– Значит, течь не забита?

– Похоже, открылась еще одна! Я только что узнал, что с кормы снова прибывает вода.

– А раньше ее не было?

– Нет.

– С чего бы это?

– Есть подозрение…

– Какое?

– Говорят, кто-то из испанских пленных воспользовался недосмотром наших людей, занятых откачкой воды, и пробил отверстие с другой стороны.

– Ты следил за капитаном?

– Глаз не сводил, и, думаю, он понял, что внушает мне подозрение.

– Так это его рук дело?

– Вряд ли, он все время откачивал воду, – ответил Кармо.

– А нет ли у него сообщника?

– Кто его знает? Ладно, не будем отчаиваться.

До чего ж ненадежна судьба!.. Видать, она столкнулась с предательством и поклялась не оставлять в покое покорителей Маракайбо и Гибралтара. В полночь, когда плотники надеялись забить последние клинья и обшить пробоину медными листами, на них неожиданно обрушился поток воды с левого борта. Вода лилась так быстро, что они вынуждены были побросать инструменты и покинуть полузатопленный трюм. В довершение несчастья почти одновременно поднялся сильный северный ветер, и корабль с еще большей скоростью стало относить к берегу, до которого и без того было рукой подать.

На крик плотников немедленно прибежал Морган с Пьером Пикардцем. Капитан, к своей досаде, вынужден был согласиться, что новую течь бортовыми помпами не одолеть, тем более что команда совершенно выбилась из сил, работая не покладая рук в течение двадцати четырех часов.

– Стоило покидать старую посудину, – заметил Пьер Пикардец, вытирая пот с лица. – Сменяли шило на мыло!

– Не корпус, а настоящее решето! – сказал в сердцах помощник капитана. – А может, несмотря на твои угрозы, чья-то вражья рука подсобила стихии? Наткнись мы на подводный камень, мы и на палубе почувствовали бы удар.

– Да, – согласился Морган. – Это подлое преступление. Пока наши люди пытались забить течь, кто-то устроил другую.

– Зачем?

– И ребенку ясно: чтобы не дать нам вернуться на Тортугу.

– А нет ли у губернатора руки среди пленных с фрегата?

– Вполне возможно, Пьер, – сказал Морган.

– Говорил тебе, скинем их в море, – сказал Пикардец.

– Иоланда не простила бы эту жестокость. Да и отец ее никогда так не поступал.

– Верно, – нехотя согласился Пьер. – А сейчас что будем делать?

– Ничего не остается, как только посадить корабль на мель и задраить затем пробоины.

– Начинается прилив, Морган. Ветер крепчает.

– Постараемся посадить корабль на песчаную отмель. За работу, друзья! Уберите часть парусов! Постараемся сесть на мель до того, как судно наполнится водой.

Поднявшись на палубу, они нашли Иоланду, покинувшую каюту, едва лишь Кармо предупредил ее об опасности.

– Идем ко дну, капитан? – спросила она с обычным хладнокровием.

– Еще нет, сеньора, – ответил флибустьер. – Прежде чем корабль наполнится водой, пройдет часа два, а нам хватит и одного, чтобы добраться до берега. Видите там темную полосу на юге?

– А не развалимся? Смотрите, какие волны.

– Погода портится, – ответил Морган. – Но я надеюсь найти подходящее место, чтобы посадить корабль на мель.

Возвысив затем голос, он крикнул:

– Свистать всех наверх! Караульных тоже! Поднять паруса!

Все высыпали на палубу, включая Кармо и Ван Штиллера, считавших пока ненужным приглядывать за губернатором.

Через несколько минут почувствовалась близость берега: море вскипало в прибрежных рифах, заметно усилился ветер. Огромные волны вздымались на глазах экипажа и яростно набрасывались на корабль, кидая его из стороны в сторону.

Чтобы придать паруснику немного устойчивости и замедлить его бег, Пьер Пикардец велел убрать косые паруса и кливер на бушприте.

Венесуэльский берег был, по-видимому, недалеко. Слышно было уже, как волны с грохотом бьются о камни или прибрежные скалы. Появились лохмотья белой пены – остатка берегового прибоя.

Морган встал за руль и сам повел корабль к берегу. Он попросил Иоланду не отходить от него, чтобы прийти ей на помощь, если корабль разобьется об утесы. Кармо присоединился к ним, а гамбуржец вместе с Пьером Пикардцем занялся на носу замером глубин.

Чем ближе подходил корабль к берегу, тем чаще сотрясали его волны Они то и дело перехлестывали на палубу, угрожая смыть моряков и пленных с фрегата. Шум прибоя стал таким громким, что подчас заглушал команды Моргана и Пьера Пикардца. В полночь до берега оставалось не более пятисот метров, но тьма сгустилась настолько, что нельзя было понять, есть ли в рифах проход или корабль швырнет прямо на скалы.

– Куда нас несет? – волновался Кармо, поддерживая рукой Иоланду. – Бросит на скалы или затянет в пучину?

Пойти на корм рыбам можно было запросто. Пробоины, сделанные предателем, должно быть, все время увеличивались От ударов мощных волн: менее чем за полчаса парусник осел метра на два, и вода хлестала теперь через орудийные порты, хотя Моргав велел задраить все люки, чтобы отсрочить затопление.

Всякий раз, когда под напором волн корабль ложился набок, ив трюма несся глухой рев. Это волны крушили перегородки на батарейной палубе. Опасаясь, что вода зальет пленных с испанского корабля, Морган велел вывести их наверх и поручил Ван Штиллеру отвести графа Медину на бак, подальше от глаз Иоланды, находившейся на корме.

В четверть первого корабль вышел в полосу прибоя, заявлявшего о себе все громче и громче. Морган не отходил от руля и прилагал отчаянные усилия, чтобы не уклоняться от выбранного курса. Бесстрашный морской волк хорошо понимал, что с минуты на минуту палуба может уйти из-под ног, но все равно сохранял завидное хладнокровие и отдавал приказы спокойным и невозмутимым тоном. Лишь в его взглядах сквозило глубокое беспокойство за Иоланду, хотя сама девушка не проявляла большой тревоги и уже трижды повторила:

– Не волнуйтесь за меня, сеньор Морган. Мне не страшно никакое кораблекрушение.

Корабль, сотрясаемый со всех сторон, утопал в море пены, не слушаясь более ни руля, ни парусов, раздуваемых ветром. Его то несло вперед, то отбрасывало назад, кренило то на один, то на другой бок. То он задирал нос чуть ли не к небу, а то зарывался в самые волны.

От беспрерывных толчков вода, наполнявшая корабль, потоком катилась по батарейной палубе, с шумом врывалась в каюты и трюм, высаживая двери и руша все на своем пути.

До берега было уже рукой подать, как вдруг с бака донесся голос Пьера Пикардца:

– Впереди рифы!.. Держи по ветру, Морган!..

Флибустьер, не выпускавший из рук штурвала, налег на него изо всех сил, надеясь изменить курс, но тут с кормы хлынула ужасная волна и накрыла корабль до самого носа.

Морган бросился к Иоланде и крепко прижал ее к груди. Кармо полетел к фальшборту.

– Держитесь за меня, сеньора! – крикнул капитан.

Не успел он произнести эти слова, как его приподняла огромная волна и потащила прочь вместе с девушкой. Не выпуская Иоланду, капитан, захлестнутый новой волной, ушел под воду, но затем снова вынырнул на поверхность.

Когда он смог открыть глаза, корабль был в одном швартове от него: откатной волной его отнесло в открытое море.

– Держитесь крепче, сеньора! – крикнул Морган. – Берег совсем близко, а корабль скоро пойдет ко дну.

Но Иоланда разом обмякла, словно потеряв сознание.

– Ко мне!.. Ко мне!.. – испуганно закричал Морган.

– Плыву, капитан!.. – откликнулся кто-то на отчаянный зов.

На гребне волны мелькнула чья-то голова, но тут же исчезла в пене.

Видя, что девушка не подает признаков жизни, Морган напряг все силы, чтобы приподнять Иоланде голову и не дать ей захлебнуться.

Смелый, опытный пловец, он, несмотря на немалые затруднения, был не из тех, кто теряет присутствие духа. Морган не раз избегал смерти, отважно бросаясь в море, прежде чем корабль уступал напору волн. Но сейчас его пугала сила валов и близость берега. Последний, если и сулил спасение, был далеко не безопасен: яростный прибой разбивал все вдребезги.

Повторив зов о помощи, Морган услышал все тот же голос:

– Сейчас, сеньор Морган!.. Плыву!..

– Кармо!.. – радостно воскликнул флибустьер.

– Это я, сеньор Морган.

– Скорей!

– Проклятые волны!..

– Иоланда потеряла сознание!

Смелый моряк рывком подплыл к Моргану.

– Сюда… Держитесь, капитан… Я успел сорвать круг, перед тем как меня смыло… Гром и молния, как говорит мой друг… Сеньора здесь…

Увидав моряка, державшегося за пробковый круг, Морган схватился за него рукой, стараясь приподнять девушку, все еще не приходившую в себя.

– Спасибо, Кармо, – сказал он в то время, как новая волна потащила их к берегу.

– Вы не ушиблись, капитан? – спросил моряк.

– Нет.

– А сеньора жива?

– Боюсь, ударилась головой о борт. Помоги, Кармо, прикроем ее телом у берега.

– Первый удар я беру на себя, – ответил Кармо, обхватывая Иоланду за талию. – А куда девался корабль?

– Отнесло в море… Осторожно!.. Я достал до дна… Скоро берег… Не оставляй сеньору… Кармо!

– Нет… сеньор Морган…

Волны сбивали с ног, опрокидывали навзничь. Из-за шума прибоя невозможно было что-нибудь расслышать. Морган прилагал нечеловеческие усилия, чтобы удержать девушку над водой, но когда пена захлестывала их с головой, всем троим вода попадала в рот.

Уже дважды нащупывали они дно, как вдруг налетела огромная волна и, вознеся их на головокружительную высоту, с необычайной силой бросила на берег.

– Не упусти!.. – едва успел крикнуть Морган.

Внезапно они почувствовали, что их ноги застревают в каких-то корягах. Волна пронеслась над ними, разбилась о стволы деревьев, неясно темневших на берегу, затем схлынула, пытаясь утащить их обратно, но коряги, в которых они застряли, не поддались напору.

– Мы на берегу! – громовым голосом крикнул Кармо. – Спасены!..

Волна вынесла их в заросли мангров, и запутанные ветви этих растений не только замедлили движение, но и смягчили удар о берег.

– Бежим, пока не подоспела другая волна! – крикнул Морган.

Отбросив ненужный больше спасательный круг, капитан прижал девушку к груди и, перебираясь с ветки на ветку, вылез на опушку густых зарослей.

Вторая волна оказалась, к счастью, не такой большой и не достигла полосы ризофор.

– Повезло так повезло, – сказал Кармо, тут же последовавший примеру Моргана. – Надо теперь откачать сеньору Иоланду.

– Надеюсь, она не ранена, – дрогнувшим голосом сказал Морган. – Не мешало бы раздобыть огня.

– Я всегда держу при себе трут и огниво в металлической коробочке. Надеюсь, они не промокли.

– Живей, Кармо. Мне не по себе.

– Сердце у нее бьется?

– Да.

– Все в порядке, сеньор Морган. Трут совершенно сухой, в коробочке ни капли воды.

– Набери сушняка, а я приготовлю ей ложе.

Осторожно опустив девушку и вынув оставшийся с ним палаш, капитан срубил несколько банановых листьев, подложил под них мох, в изобилии росший на огромном дереве, и сделал удобную подстилку.

Кармо тем временем ощупью набрал сухих листьев и веток и без особого труда соорудил маленький костер. Едва вспыхнуло пламя, прорезав сгустившиеся сумерки, как девушка подняла руку, словно пытаясь заслонить глаза.

– Она приходит в себя!.. – радостно воскликнул Морган. – Сеньора Иоланда!.. Сеньора Вентимилья!..

Девушка продолжала лежать с закрытыми глазами и оставалась очень бледной, но ее дыхание стало свободней.

– Сеньора… сеньора… вы спасены, – повторял Морган, склоняясь к ней и тревожно следя за каждым ее движением. – Мы на берегу!..

Внезапно девушка вздрогнула и уставилась своими прекрасными глазами на Моргана.

– Это вы… сеньор… – пробормотала она.

– Да, это я, Морган.

Улыбка мелькнула на устах дочери Черного корсара, и она пожала руку флибустьера.

– Была волна… я помню… но как я осталась жива?..

– Вы ранены, сеньора?

– Я ударилась… верно… меня понесла волна… А корабль?.. Где остальные?

– Не думайте о корабле… – сказал Морган. – Наверно, его выбросило на мель.

– А! – воскликнула девушка, увидав рядом француза. – Это вы, Кармо?

– Где дочь моего капитана, там и я, – ответил с улыбкой моряк.

– Но разве тебя не смыло волной? – удивился Морган.

– Я уцепился за марса-фал, но тут увидел, что вы за бортом с сеньорой Иоландой. Тогда я решил последовать за вами, полагая, что смогу прийти вам на помощь, тем более что успел прихватить с собой круг.

– Спасибо, старина, – сказал взволнованно Морган. – Цены тебе нет.

– Таким воспитал меня Черный корсар, – скромно ответил Кармо.