Текст книги "Спальня, в которой мы вместе"

– Хорошо. Я, по правде, слегка удивлен, увидев фамилию акционера и подателя заявки. В конце концов, удивлен не совсем правильное слово… – поспешил добавить председатель, хотя он явно не привык выражать эмоции на людях. – Я не ожидал увидеть здесь это имя.

Имя? На какое имя там указана ссылка? Похоже, только Делакруа и его адвокат понимали, о чем говорит судья, и было очевидно, что это доставляло им больше неловкости, чем удовлетворения. Если бы в этом документе было имя Дэвида, как предполагали все присутствующие в зале, то они должны были наслаждаться сладостью своей победы и мести. Вместо того они насупились, по-видимому, спеша покончить с этим.

Я вопросительно взглянула на Маршадо, но он неопределенным жестом изобразил свое бессилие.

– Господин прокурор Республики, в таком случае я передаю вам вышеупомянутый документ и прошу разрешения на возбуждение предварительного следствия по делу о нелегальных рабочих и сутенерстве в отягчающей степени против господина Луи Барле…

Что-то похожее на медленную вспышку поднялось у меня в животе и взорвалось в каждой из частей тела. Парализованная, я не могла ни пошевелиться, ни моргнуть, ни что-либо сказать.

Произнеся имя моего любимого, судья только что распял мои последние надежды.

– …миноритарного акционера и главы общества «East X-prod».

5
16 июня 2010

Вздрогнув, женщина просыпается. Кошмар кажется настолько реальным, что долгое время она не понимает, спит она еще или нет. Но едва женщина осознает, что вернулась в разумный и внушающий доверие мир, из-под кровати появляется монстр с разверзшейся пастью, готовый проглотить ее целиком. Затем она снова просыпается…

Этой женщиной, попадающей из одного кошмара в другой, была я. Сопровождающие меня беды не были постоянными, жизнь давала временные передышки, ровно настолько, чтобы успокоить меня и вновь вселить в меня веру. Однако как только я думала, что стою на твердой почве, она тут же начинала уходить подо мной.

После потрясения, сбившего меня с ног новой волной, Маршадо проводил меня до «Двух дворцов», кафе, располагавшего напротив здания суда. Там, кроме толп туристов, в сопровождении своих адвокатов сидело множество пар, ожидающих развода. Атмосфера здесь за чашками дымящегося кофе царила мрачноватая. Однако прямо рядом с нами только что разведенные супруги пожирали друг друга глазами, и было очевидно, что вскоре они снова воссоединятся.

– Само собой разумеется, это новый удар, организованный Дэвидом, – сразу же попытался ободрить меня Франсуа.

– Знаю, – вздохнула я, не в силах произнести что-то еще.

На другой стороне бульвара, на тротуаре, появилась многолюдная толпа с камерами и микрофонами, возвышающимися, как копья. Я разглядела фигуру Луи и его адвоката, которые дружно ускорили шаг, чтобы избежать бурлящего потока вопросов. На таком расстоянии невозможно было увидеть выражение их лиц. Но по раздраженным отмахивающимся движениям Зерки, отгоняющего назойливых зевак, я поняла, что масштаб случившейся катастрофы велик. То, что несколько минут назад произошло в XVI судебной палате, могло означать смерть его клиента как медийного персонажа и как члена общества. Крайне редко подобное судебное обвинение обрушивалось на рядового гражданина. Это было прерогативой мошенников высокого полета, больших боссов‑бандитов или продажных политиков.

Свора удалилась в направлении Часовой башни. Сейчас я находилась в подавленном состоянии и предпочла бы, чтобы время окончательно остановило свой ход, потому что оно приносило мне только несчастья.

В кафе вошли два репортера, обвешанные оборудованием, и устроились возле нас. К счастью, они не узнали меня и громко, звонкими голосами, начали спорить и обмениваться своими впечатлениями:

– После вскрывшихся обстоятельств, если хочешь знать мое мнение, он влип.

– Ты говоришь о котором?

– О старшем, Луи, – заявил тот, что постарше.

По моему телу пробежала дрожь. Я готова была вмешаться в разговор журналистов, но Маршадо твердой рукой удержал меня. «Не делайте этого», – говорили его глаза, полные заботы и беспокойства. Он оплатил наши счета и решительно повел меня к выходу, куда только что направилась влюбленно-разведенная парочка. В то время как мужчина и женщина целовались, сначала сдержанно, затем все более и более страстно, не обращая внимания на глазеющих на них туристов, я застыла на пороге. Двое коллег продолжали свое обсуждение:

– Находясь в ожидании приговора, Делакруа остается под судебным надзором. Его отвлекающие маневры сработают не так хорошо, как он надеется.

– Хм… А я, напротив, нахожу очень странным, что Дэвид Барле был так легко оправдан, – сказал второй журналист. – Хотя… это обычное явление: самые крупные рыбы выходят из переделки, не повредив чешуи.

Я мысленно благословила его.

– Ты прав, – ответил второй, – но обрати внимание также на то, что подтверждаются слова, которые всегда твердил Дэвид Барле: что виновен либо Делакруа, либо его брат, он и понятия не имел об этих грязных капиталовложениях, сделанных от его имени.

Я снова чуть не вцепилась в горло упитанному простаку в жилете цвета хаки, но Маршадо уверенно и решительно вытолкнул меня наружу.

– Вы не сможете помешать людям верить в то, во что они хотят верить, Эль.

– Даже когда они верят в подобную ахинею?

– Да, – с досадой ответил он. – Даже в этом случае.

– Если люди такой профессии позволяют столь легко одурачить себя, я даже боюсь представить, что принимает на веру общественность…

– Им всем наплевать. Завтра в холодильнике одной умалишенной обнаружат трех младенцев, и их внимание будет направлено уже в другую сторону. То, что важно сейчас, – это услышать объяснения Луи по поводу данной кинокомпании.

– Но… – Я попыталась возмутиться.

Он властно прервал меня и продолжил свою речь:

– Мы оба сходимся на том мнении, что вероятнее всего Луи не имеет ничего общего с этой историей. Но вы должны все выяснить между собой.

Лишь на мгновение я представила себе Луи на убогой съемочной площадке на съемках одного из фильмов, финансируемых его компанией. Как любой хороший хозяин в подобном, весьма специфическом бизнесе, он должен был снимать пробу, пусть даже только для того, чтобы проконтролировать качество товара. Я представляла, как он между двумя дублями позволяет себе побаловаться с пухлогубой блондинкой, которая так глубоко заглатывает его член, что кажется, будто ее рот прилип к нижней части живота моего мужчины. Девушка умело берется за дело и вскоре, приближаясь к развязке, доводит его до оргазма несколькими старательными движениями вверх-вниз, изогнувшись и выставив зад так, чтобы максимально попасть в поле обзора камеры.

Подобно некоторым звездным продюсерам, был ли Луи способен организовать всем известные отборочные кастинги, эти фальшивые прослушивания, где кандидатуры занимались проституцией в обмен на мечту о славе?

– Если вы хотите, чтобы он смог защититься от нападок, находясь в хорошем расположении духа, – продолжил Маршадо, внезапно возвратив меня из моего видения, – он должен чувствовать, что вы на его стороне.

В нескольких шагах от нас вновь воссоединившаяся парочка, тесно обнявшись, удалялась по направлению к метро. Я завидовала тому, что они смогли оставить свои обиды в прошлом, и даже тому, что они развелись, ведь это помогло им снова быть вместе с этого вечера.

– Я его поддерживаю, – подтвердила я жалобным голосом.

– В таком случае скажите ему об этом.

Вернувшись на улицу Трезор, я провела остаток дня, отправляя беспомощные сообщения на мобильный Луи, сначала легкие и непринужденные, затем все более и более серьезные. В данную минуту уже ни одно радио и ни один информационный канал не обошел стороной новость дня: в деле Делакруа предъявлен иск брату, или, точнее, другому брату. Журналисты буквально упивались этим. Они даже мелодраматично цитировали Библию и вечное соперничество Авеля и Каина. Эта история была для них настоящей находкой, поскольку в ней присутствовали все компоненты запутанной трагедии. Некоторые комментаторы настаивали скорее на экономических аспектах этого неожиданного поворота: таким образом, сняв с себя все подозрения, Дэвид смог устранить последние препятствия к слиянию его компании с корейской GKMP. Слава и неприличное богатство, несмотря на все то, чем он уже обладал, широко раскрывали ему свои объятия.

К восьми часам вечера, как раз когда начались вечерние новости по двум крупным каналам, мой телефон наконец завибрировал. Я тотчас же выключила телевизор и поспешила взять мобильный. Увидев высветившееся на экране имя, я не смогла сдержать разочарованного вздоха.

– Анабель, добрый вечер. Жан-Марк Зерки.

– Добрый вечер, господин адвокат.

– Я в «Трезоре», на первом этаже. Жду вас.

Один? У меня не было возможности спросить его об этом. Он уже отключился.

Я наспех оделась, натянув старое платье с фетровыми цветами – беззаботное время, когда я сама украшала свою одежду, казалось мне теперь таким далеким, – и сбежала с шестого этажа, рискуя поскользнуться на ступеньках, недавно натертых воском.

Шевелюра Зерки цвета вороного крыла, такая же блестящая, как и крылья птицы, помогла без труда определить столик, за которым он ждал меня.

– «Монако»? – спросил он, не поздоровавшись, показывая на свою пол-литровую, еще пенящуюся кружку.

Должно быть, запоминать вкусы и небольшие причуды своих клиентов являлось частью его работы. Устало кивнув, я согласилась и рухнула на имитирующий плетеную солому стул. Веранда кафе, ласкаемая ленивым солнцем, была переполнена. Люди, собравшись компаниями, громко смеялись, обмениваясь планами на отпуск или пьянящими воспоминаниями о нем.

Наше неловкое молчание совсем не соответствовало этой непринужденной радушной атмосфере, но, по-видимому, никто не обращал на нас внимания.

– Несколько лет назад курс акций Барле начал стремительно падать, – заговорил Зерки профессорским тоном. – По совету некоторых финансовых экспертов, среди которых был и вездесущий Гобэр, Дэвид осуществил политику диверсификации своих видов деятельности.

– Какого рода?

– Внешне это были довольно классические виды деятельности, близкие по роду к его основному занятию. Это позволяло группе получать необходимые материалы у своих филиалов, а не у конкурентов. Кинокомпании, агентства пост-продакшн, актерские агентства и т. д. Дэвид создал около дюжины таких компаний за два-три года. Между делом это позволило ему осуществить небольшие махинации с выписыванием поддельных накладных и счетов для того, чтобы обнулить баланс в конце года и по максимуму уйти от налогов.

Я даже не стала спрашивать у Зерки, как он смог выяснить все это. Я предположила, что Луи поделился с ним некоторыми деталями. Но Дэвид всегда держал старшего брата на предусмотрительном расстоянии от наиболее уязвимой информации. Я уверена, Зерки ответил бы мне: «У меня свои источники», если бы я его спросила об этом.

– Какая связь с «East X-prod»? – спросила я перед тем, как обмакнуть губы в розовый напиток.

– Дэвид не мог рисковать, признав себя одновременно владельцем всех филиалов. Поэтому собственниками и директорами стали некоторые его родственники и посторонние лица, которым заплатили на тот случай, если вид деятельности окажется слишком «скользким».

– Но… – пробормотала я, – почему Луи взял на себя ответственность за такую компанию?

– Судя по всему, когда он поставил свою подпись внизу договора об учреждении компании, его предусмотрительно не предупредили ни о том, какие фильмы будет финансировать «East X-prod», ни о том, в каких условиях станут сниматься его актрисы…

– Вы думаете, он согласился на это вслепую?

– Можно сказать и так, – подтвердил Зерки с недовольным видом.

– Как он мог быть таким… – взорвалась я.

– Наивным? – Зерки закончил фразу вместо меня. – В тот момент Луи согласился взять на себя управление по продвижению компании по просьбе Дэвида. Их отношения стали менее напряженными. У Луи тогда не было причин подозревать брата в таком низком предательстве. Кроме того, ему предоставили управление «East X-prod» в упрощенном виде: завизировать несколько документов безобидного содержания десять-двенадцать раз в год. Он ни о чем не заподозрил…

«Монако», смесь панаше и гранатового сиропа, был крепостью не более 12 градусов. Однако внезапное опьянение охватило меня. Восклицания посетителей за соседними столиками и их лица сливались воедино. Когда я повернула голову, летний калейдоскоп, нежный и красочный, влился потоком в мои глаза и начал искажаться.

Ладонь, которую Зерки положил на мою руку, вырвала меня из этого круговорота.

– Эль? С вами все в порядке?

– Да. – Я пришла в себя. – Вы хотите сказать, что Дэвид намеренно втянул его в эту махинацию, зная, что это опасно?

– Мне кажется, все доказательства указывают на то. На деловом жаргоне это называется «громоотвод». Лох, которому дают держать зонтик, когда погода еще хорошая.

– …И который принимает на себя молнию в случае грозы, – закончила я.

– Именно.

Его телефон завибрировал, и он мельком взглянул на экран, прежде чем вернуться к разговору со мной. Я подумала, что весь мир коллег, доносчиков и стервятников забурлил вокруг него после сегодняшней сокрушительной новости.

– И все-таки… В тот момент, когда разразился скандал по делу Делакруа, Луи не понял, что он попал в капкан?

– Не сразу. Поначалу Дэвид успокаивал его. Клялся, что компания «East X-prod» была извращена руками нечестных людей, конечно же, без его ведома.

– Луи поверил ему?

– Полагаю, что да. Дэвид предоставил ему те же самые фальшивые доказательства, которые стали уликами для Делакруа в начале расследования. У Луи не было причин копать дальше.

Но козел отпущения об этом и слышать не хотел и стал защищаться зубами и когтями.

Что касается Луи, он предпочел молчать и скрыл от меня свою тревогу.

– Ситуация усугубилась, когда Делакруа решил подать апелляцию, – продолжил Зерки. – И особенно когда скомпрометировал Дэвида. У того не оставалось выбора, кроме как утопить Луи, чтобы выкарабкаться самому.

– Но его адвокат… Уэдраого. Как ей удалось получить копию документов из Торговой палаты?

– Именно с этого момента дела между Барле усложняются, – туманно ответил он, прищурив и без того узкие глаза.

– Почему вы так говорите?

– Потому что, помимо президента компании, есть только один-единственный человек, который может получить копию этого документа.

– Кто?

– Уполномоченный представитель, осуществлявший передачу уставных документов в канцелярию палаты.

– И кто же это был? – поторопила я его, находясь на грани нервного срыва.

Готовясь произвести впечатление, он сделал большой глоток из кружки и бросил на меня пронзительный взгляд.

– Держу пари, что вы не догадаетесь… Антуан Гобэр.

Гобэр, преданный человек из компании Барле, правая рука своего хозяина. Только он.

Таким образом, Делакруа полностью осознавал, что он делает, принося Луи в жертву. Таким образом, младший, усыновленный брат, укравший наследство, выиграл у него по всем статьям: Дэвид восстановил свое доброе имя, одержал триумф в своих гегемонистских планах, уничтожил своего соперника… и разрушил пару, которая убила его едва зарождающиеся отношения.

Мы выпили больше половины содержимого наших бокалов, прежде чем один из нас снова заговорил. Я задумалась, что из себя может представлять личная жизнь Зерки. Трахал ли он скучную блондинку раз в неделю? Заставлял ли свою подчиненную время от времени делать ему минет в туалетах Дворца правосудия? Был ли он любителем более пикантных игр? Был ли человеком такого сорта, с которым я могла бы столкнуться в «Двух Лунах»?

– Луи рассказал вам о том, что Дэвид хотел сделать со мной однажды в «Шарме»?

– Да, – признался он, пряча нос в пенное пиво. – Он рассказал мне об этом.

– Вы не думаете… Ну, я не знаю… что этим можно как-то воспользоваться?

– Нет. До тех пор, пока мы не располагаем никакими уликами, могущими доказать, что Дэвид присутствовал в той комнате, обвинение в групповом изнасиловании не станет рассматриваться. Это было бы ваше слово против его слова. И, учитывая сложившуюся ситуацию, ваши показания, безусловно, вызовут сомнение.

Стоило ли меня подвергать такому испытанию? Дополнительному унижению? Дэвид распечатает сделанные им мои фотографии в такой позе, что все поверят в мое добровольное согласие.

В итоге я согласилась с благоразумным мнением адвоката, который одобрил мое смирение, дважды моргнув. Между тем впервые я заметила, что он был менее уверен в себе, чем обычно. Его высокомерие исчезло.

– Эль, я… я должен вам признаться.

Его правая рука нервно теребила ножку бокала, содержимое которого угрожающе пыталось вылиться на стол при каждом движении.

– После долгих переговоров мы с Луи рассудили, что для вас будет более разумно вести вашу совместную жизнь за скобками.

– Как это, «за скобками»? – заскрежетала я зубами.

– Вы остаетесь у себя в студии. Луи – в месте, которое предпочтительно держать в секрете. Вы по максимуму избегаете контактов, особенно на публике.

Я напряглась всем телом, сидя на стуле, и синтетический каркас скрипнул подо мной, когда я подпрыгнула, чтобы наброситься на своего собеседника.

– Это вам пришла в голову такая блестящая идея?

– Подождите. – Он попытался защищаться, вновь обретя прежнюю властность и чувство превосходства. – Вы правильно поняли все, что сегодня случилось во Дворце правосудия? Это война! Открытая, беспощадная война!

Имел ли он сейчас в виду двух братьев или же судебный поединок, в котором противостоял своему бывшему наставнику, адвокату Боффору?

– Они пустят в ход абсолютно все, что смогут, чтобы запятнать репутацию Луи, – добавил Зерки.

– А жить со своим мужем… вы считаете, что это может его запятнать? – задохнулась я от возмущения.

Я знаю, я не была честна до конца. Я заставила Луи тащить на себе всю тяжесть этого решения, которое приняла сама, в одиночку, хотя оно требует мнения обоих. Я стала первой, покинувшей семейный очаг.

– Вы прекрасно понимаете, что я хочу этим сказать: Луи желает оградить вас от нападок, которые будут направлены на него. Поверьте мне, они будут. Если мы станем держать вас на расстоянии, возможно, противники сосредоточатся только на нем. Но если возле него будете находиться вы, то пресса растопчет вас. В конце концов они разузнают все о вашем прошлом в агентстве «Ночные Красавицы»…

Я предпочла не спрашивать у него, что конкретно Луи рассказал обо мне…

– …Не воспринимайте мои слова как критику. Я не испытываю желания как-либо осудить нравственность ваших действий. Но…

Что еще он собирался сказать мне с видом хомячка, страдающего запором?

– …бессознательно от вашей пары исходит шлейф эротической распутности, который в данной ситуации наносит вред нашим интересам.

Я собиралась повозмущаться, но он жестом попросил меня сохранять молчание.

– Не важно, вы или нет создали тот чертов блог. Общественное мнение поверило в это, и этого достаточно. Общественность, предаваясь мечтам, возмущается, что кому-то удалось воплотить мечты в реальность. Ваша разница в возрасте, ваше заточение на год в гостиничном номере… Все эти факты на самом деле вызывают зависть. Проще говоря, до тех пор, пока вся эта история не закончится, желательно, чтобы вас считали расставшейся парой, а не парочкой развратников, купающихся в роскоши.

Мне нечего было ответить. Я просто была в отчаянии от того, что подобные рассуждения помешали мне тогда, когда я пыталась освободить Луи от его прошлого.

– Никаких появлений на публике, – в итоге покорно согласилась я. – Но это нам не помешает встречаться наедине?

– Нет… Но только ни у вас, ни у него дома. Начиная с сегодняшнего вечера вам следует быть готовой к тому, что папарацци станут толпиться под вашими окнами.

Он указал рукой на одну сторону переулка, будто бы туда с улицы Вьей-дю-Тампль должна была вот-вот ворваться свора фотографов и броситься на нас.

– Я даже посоветовал Луи более радикальное решение, – добавил Зерки. – Но он категорически воспротивился ему.

Более радикальное, чем жизнь друг без друга?

Я вопросительно посмотрела на него, и он снова уставился на меня своим ничего не выражающим тяжелым взглядом.

– Учитывая ваши прошлые отношения с Дэвидом, можно предположить, что чем больше вы будете демонстрировать единомыслие вашей пары, тем больше будет накаляться ярость вашего несостоявшегося мужа.

– И что же в таком случае является волшебным рецептом его успокоения? – с вызовом спросила я. – Устранение одного из нас двоих?

Он изобразил хищную ухмылку, очевидно, задетый степенью моего цинизма и моим боевым настроем. С таким выражением лица Зерки больше чем когда-либо был похож на исполнителя грязной работы из фильмов про мафиози.

– Нет, все гораздо проще и менее категорично, – ответил он с серьезным видом. – Развод.