Текст книги "Пронзая ветер"

Это уже совсем выходило за рамки приличия. Девушка запаниковала, вспомнив, что Коросс совсем не ее принц и сам предлагал держаться от него подальше. Но в ответ лишь крепче оказалась прижатой к стене.

– Не трепыхайся, – шепнул он.

А потом резко вздернул ее руки вверх. В ребрах что-то хрустнуло. Ланетта хотела заорать, но губы накрыли рот, гася все звуки и поглощая боль.

– Пожалуйста, тише, – почти сразу оторвался он от нее. – Я просто хочу помочь.

Ладони оказались сведены вместе, захваченные его рукой, а вот другая быстро задрала на ней рубашку. От стремительно развивающихся действий у Ланетты окончательно в голове помутилось.

– Спасибо, Коросс, мне, правда, уже лучше, – пролепетала она и сделала еще одну попытку вырваться.

Но его объятья были крепки, а ее силы стремительно таяли.

– Пытаешься обмануть меня? – в темноте девушка почувствовала его улыбку. – Стой смирно. Сейчас снова будет недолго больно. Постарайся не кричать, иначе мне опять придется тебя поцеловать.

Ланетта прикусила губу, твердо обещая себе не проронить ни звука. И сразу же чуть не вскрикнула. Коросс сильно надавил на пылающие огнем ребра. Впрочем, почти сразу боль начала таять, уступая место новым ощущениям. Сердце гулко стучало, голова кружилась, а слабость в ногах стремительно нарастала.

– Набери полную грудь воздуха, – как сквозь сон услышала она приказ и подчинилась.

– Теперь выдохни… Ну как?

Боль и сладкое томление погасли, словно задутые свечи. По телу растекалась блаженная тишина.

– Не болит, – прошептала Ланетта. – Отодвинься от меня, пожалуйста.

Коросс помог оправить одежду и отстранился.

– Вроде все нормально. Сотрясение устранено, кости целы, – деловито заметил он. – Но легкая слабость до утра гарантирована. Так что в ближайшие часы никаких больше подвигов.

– Спасибо, – промямлила она, не зная, куда глаза девать.

– Другого места не нашли? – неодобрительно произнес Шут, появившись в подворотне. – Вообще-то, городские патрули еще никто не отменял. И если с одним повезло, не значит, что повезет с другими.

Щеки девушки полыхнули.

– Лани от Торрэла сильно досталось, – сдержанно заметил Коросс. – Я ее подлечил, иначе не дошла бы.

– А меня не посмотришь? – оживился Шут. – Мне, Шэстипалый – гад, повторно руку вывернул. Когда-нибудь он ее окончательно открутит.

– Давай, – согласился Коросс, и, шагнув к Шуту, что-то быстро выхватил у него из уха.

Еще одно неуловимое движение и в плече Линнока щелкнуло. Но вместо благодарности Шут отшатнулся. В только что излеченной руке тускло сверкнул клинок.

– Спокойно, друг. Для лечения я должен был чувствовать твою боль, – невозмутимо заметил Коросс, не делая попытки уклониться.

– Отдай сережку!

– Да, не переживай ты так. Не собирался я тебя высушивать, – хмыкнул Коросс, возвращая просимое. – Кстати, это у вас такой обычай, превращать именно сережки в защиту от нас? Я думал, митрильцы более изобретательны.

– Во всяком случае, нам хватило бы ума не связываться с отцом доверенной служанки Верховной Жрицы, – прошипел разозленный Шут.

– Калла служит Дому Откровения? – удивился Коросс. – Но она кросска, а Ротель ненавидит все кросское.

Линнок зло рассмеялся ему в лицо.

– Ты ведь не случайно скрылся в сторожке. Вы там должны были вначале встретиться с Кообом?

– Да, – после небольшой заминки согласился Коросс.

– А то, что тебя поджидали, не насторожило?

– Поджидали? – еще больше удивился Коросс. – Когда я бежал к сторожке, лес кишел солдатами. Это вполне объяснимо, учитывая, магическое потрясение от прибытия Ланетты в наш мир. А потом я потерял связь с крысой и не в состоянии был отслеживать то, что происходило на земле.

– Тебе повезло дважды, кроссец. Сначала тебя почему-то не растерзал Страж. А он магическое существо и должен был тебя почувствовать в любом обличии. Но перед этим Страж расправился с теми, кто поджидал тебя… Я тоже хорош. Повелся на уговоры Лани. «Нам только дойти до дома купца и попросить посылку», – передразнил он Ланетту.

– Простите меня, – прошептала девушка. – Я ведь видела, как Торрэл вертел шкатулку в руках. Там, во дворе кузнеца. Но мне в голову не пришло, что это то, что тебе, Коросс, надо. Поэтому я не рассказала об этом.

Некоторое время они молчали.

– Зато теперь становится понятно, почему дом Каллы в этот раз не охранялся, – произнес, наконец, Шут более спокойным тоном. – Шкатулка была настроена только на тебя?

– Да, – глухо произнес Коросс.

– Вот тебя и ждали, чтобы ее открыть. Торрэл знал, что ты не представляешь сейчас опасности, поэтому решил взять тебя без лишних свидетелей. Он просто не захотел делиться такой знатной добычей с другими Домами. О чем ты, думал, когда доверялся Кообу?

– Кооб – поставщик товаров нашему Дому. У меня были все основания ему доверять. Но я долгое время отсутствовал на Эоле. Откуда я мог знать, что его дочь станет служить Дому Откровения? Странно, что об этом не знала Тантосса. Ведь она какое-то время по моей просьбе опекала эту девушку…

Он говорил медленно. Как человек потрясенный до глубины души.

– Ты у них на крючке, правитель, а вместе с тобой обречены и мы. Одно дело – сбежать из приютившего тебя Дома, другое – в компании со злейшим врагом Митриля участвовать в покушении на жизнь одного из правителей. Чувствуешь разницу?

Коросс не ответил.

– Не ссорьтесь, – попросила Ланетта. – Все хорошо, что хорошо кончается. Мы живы. Коросс вернул себе тело. Давайте лучше думать, что делать дальше.

– Чтобы думать, нужна информация, а у меня, как оказалось, она неверна, – невесело хохотнул Коросс. – Одно очевидно – надо уходить отсюда быстрей. Сначала я планировал силой пробиться к таможенному посту, рассчитывая на элемент неожиданности…

– Рисковый малый! – хмыкнул Шут. – Но, как ты теперь понимаешь, это был изначально безнадежный план… А может лучше быстренько расскажешь мне о моих маме-папе и разбежимся? Предпочитаю держаться от самоубийц подальше.

– А я предпочитаю говорить о делах семейных в более уместной обстановке, – уклонился от ответа Коросс. – Мне будет гораздо спокойнее, если сначала мы просто доберемся до гостиницы. Лани для полного выздоровления следует хорошенько выспаться.

– Ох, и правда, – девушка обрадовалась возможности поспособствовать примирению. – Что-то мне нехорошо. Линь, пойдем, пожалуйста!

Он обреченно вздохнул:

– Идти сама сможешь?

И когда она кивнула, двинулся вперед, показывая дорогу.

Шут уверенно поковырялся в замочной скважине калитки и распахнул ее. А потом оба ее кавалера, не сговариваясь, галантно поклонились, приглашая Ланетту войти первой. Словно она была знатной дамой на светском приеме. Важно кивнув сначала одному, потом другому, она, улыбаясь, вплыла в гостиничный двор. Конечно, все это было шуткой, но неожиданно приятной.

Во дворе шли приготовления. Чтобы не разбудить постояльцев гостиницы циркачи вели себя очень тихо. Ртуть один за другим подавала Ужику факелы из довольно внушительной связки. Он вгонял их в землю, чтобы осветить место предстоящей тренировки.

– Куда вы провалились? – возбуждено зашептал Папаша Мот, выбегая им навстречу. – Завтра выступление! Немедленно на репетицию!!!

Неожиданно его глаза широко распахнулись, и он с ужасом уставился на Ланетту.

– Ты посмел привести в мою труппу это! – разъяренно зашипел он на Шута.

Ланетта и не подозревала, что этот добродушный человек может источать такую волну ужаса и презрения. Невольно отшатнувшись, она наткнулась на Коросса. Он тот час притянул ее к себе, что принесло некоторое успокоение.

Ртуть и Ужик обернулись и замерли, не сводя глаз с Ланетты.

– Да ладно вам, – воскликнул Шут. – Лучше бы пожалели несчастную девушку. Если хотите знать, она – жертва группового изнасилования. Мы продали все свое имущество, чтобы наскрести денег на услуги Скета из Кросса – известного специалиста по срамным болезням. Папаша Мот, я так надеюсь на твое доброе сердце! Неужели вы откажите бедной девушке в приюте? Артистический труд отвлечет Лани и даст возможность залечить свои душевные раны.

– Что за бред он несет? – потрясенно прошептала Ланетта.

В голосе Коросса послышался с трудом сдерживаемый смех:

– В Митриле женщина никогда не наденет мужской костюм по доброй воле. Это означает, что у нее позорная болезнь, а сокрытие от общества подобного недуга карается здесь очень жестоко. Митрильские лекари принципиально не занимаются такими больными, а кросские – стоят совсем недешево. Слухи о заразности этой болезни сильно преувеличены, поэтому митрильцы шарахаются от таких дам, как от чумы. Вот Шут и предложил тебе надеть штаны. Ты сразу превратилась в пугало для всех мужчин Миотополя. Даже стража сбежала, когда увидела тебя.

Ланетта начала задыхаться от охватившего ее гнева, но мягкая волна безмятежности опять пронеслась по телу.

– Лани, идея с мужским платьем была, на самом деле, хороша. Просто Линнок не ожидал, что артисты не спят и увидят тебя. Теперь он выкручивается по мере своих шутовских возможностей.

А между тем пререкания продолжались.

– Я к ней прикасалась!!! Мы с ней вместе сидели в повозке! – взвизгнула Ртуть. – Да вас обоих за такое на Арену нужно!

Ужик подошел к Ланетте и ласково погладил ей руку, утешая. Слезы навернулись у нее на глазах от острого чувства признательности.

– Да не болеет она, – принялся оправдываться Шут. – Я просто решил снова сделать бедняжку девицей. Иначе кто ее замуж возьмет? А вы сами знаете, метаморфоз у нас преступление. Узнает кто: и лекарю не жить, и нам. Вот и обрядил Лани в мужскую одежду как заразную. Я продал дом, договорился со Скетом, и мы пошли к нему ночью, чтобы лишних вопросов никто не задавал.

– А это еще кто такой? – уже спокойнее спросил Папаша Мод.

Мужчина, не побоявшийся стоять рядом с девушкой, успокоил его сильнее слов Шута.

– Это Корн, – уверенно заявил Шут. – Он – тоже артист. Ты ведь порадуешь нас своим искусством, Корн?

Коросс невозмутимо кивнул.

– Если одолжишь свой кошель и ножи.

Зачерпнув из кожаного мешочка горсть монет, он подбросил их в воздух. Весело ударяясь друг об друга, желтые кругляши принялись выделывать круги и восьмерки. А затем к ним присоединились обнаженные клинки. В свете факелов все это превратилось в причудливо извивающиеся огненные сполохи, издающие мелодичный перезвон.

Коросс мельком взглянул на ошеломленную Ланетту.

– Держи кошель шире, – попросил он, кидая ей теперь пустой мешочек.

И монетки послушно, одна за другой отправились туда, откуда были извлечены. Затем к Шуту вернулись два его клинка, возвращаясь в ножны. Ртуть восторженно зааплодировала, а Ужик издал протяжное ауканье.

– Здорово! К нам в труппу перейти не желаете? – воскликнул Папаша Мот, позволивший себе, наконец, расслабиться и улыбнуться.

– Я подумаю, – пообещал Коросс.

– Где вы такому научились? Никогда не видела такой техники, – спросила Ртуть. – Работать с такими мелкими предметами – это уже нечто, а комбинировать при этом с клинками…

– Жаль, публика не поймет, – пробормотал Папаша. – Ей ведь нужны…

Ланетта не стала слушать разговор Коросса с обступившими его циркачами. Она юркнула в повозку и поспешила натянуть на себя юбку. Когда она выглянула наружу, ее поджидал Линнок.

– Лани, прости, – покаянно произнес он. – Но это, правда, был хороший способ развеять все сомнения.

– Ты о групповом изнасиловании? – холодно осведомилась она.

– Ну, насчет «группового изнасилования» это был действительно высокий полет фантазии, – признался Шут. – Я бы даже сказал, меня сильно занесло. Я был в шоке, увидев в такой поздний час труппу в состоянии повышенной бодрости. Вот и понес околесицу. Что касается причины посещения кросского лекаря, особо и выбирать было не из чего. Еще я мог заявить, что ты идешь делать аборт. Но первый вариант мне показался более достойным. Так что, можно сказать, я постарался позаботиться о твоем добром имени.

– Спасибо большое, Линь, – саркастически заметила Ланетта, отвергая его попытку помочь спуститься с повозки. – Ты представить себе не можешь, какую благодарность я испытываю к тебе.

Поняв, что примирение откладывается, Шут направился к циркачам. Коросс, увидев Ланетту, махнул рукой. Девушка подошла, и вместе они принялись смотреть за тренировкой.

Пока Ужик развлекался, перебрасывая своими сильными руками тяжелые гири, Шут шептался с Ртутью, обсуждая будущий совместный номер. Ланетта, отойдя от шока, теперь с изумлением разглядывала рабочее облачение митрильской циркачки. Она никак не могла постичь логику увиденного. Мужской костюм Ланетты был гораздо целомудреннее обтягивающего трико артистки. Когда она высказала свое недоумение, Коросс негромко засмеялся:

– Представь, как бы выглядела Ртуть, если бы свершала свои трюки в пышной юбке… На таких как она митрильское общество смотрит сквозь пальцы. Циркачек здесь воспринимают как обиженных судьбой девушек, которых обстоятельства вынудили зарабатывать на пропитание лицедейством и умением владеть собственным телом. По социальному статусу Ртуть стоит лишь немного выше продажных женщин. А некоторые особо ханжески настроенные люди, вообще, не видят никакой разницы. Поэтому жизнь Ртути легкой не назовешь. Она полна превратностей. На твоем месте, я бы крепко подумал, прежде чем идти на поводу детский мечтаний Шута… Лани, – прервал он себя, – ты бы шла спать. Твой организм подвергся сильной встряске, а сон – лучшее лекарство.

Ей так уютно было рядом с ним, и покидать совсем-совсем не хотелось.

– Еще немножечко, – попросила она. – Все равно сейчас уснуть не смогу.

– Я бы мог помочь, – тихо предложил Коросс.

Девушка помотала головой:

– Пожалуйста, не надо. Я хочу сама быть себе хозяйкой.

Он притянул ее к себе, и они принялись смотреть, как тренируются Ртуть и Шут.

То, что принялась вытворять эта парочка на площадке, вызывало искреннее восхищение. Казалось, что они могли делать со своими телами все, что им вздумается: изгибаться причудливым образом, взвиваться в небо, застывать в самых необычных позах. Они быстро подстроились друг под друга и их движения к концу репетиции поражали своей согласованностью.

Шуту за это время так и не представилось возможности поговорить с Короссом. Папаша Мот, как и обещала Ртуть, был суров и непреклонен, заставляя Шута по полной программе отрабатывать будущий гонорар. Ланетта, временно отстраненная от разработки собственного циркового номера в связи с «тяжелыми жизненными потрясениями», попыталась завести разговор с Короссом о том, что он намерен делать дальше. Но молодой человек лишь грустно покачал головой:

– Пожалуйста, Лани, не сейчас. Мне надо обо всем хорошенько подумать.

Ближе к утру, все устали настолько, что желания на разговоры ни у кого больше не возникало. Ланетта устроилась вместе с Ртутью и папашей Мотом в повозке, а Ужик и Коросс уснули на земле под толстым ворохом одеял. Шут был единственным, кто ночевал со всеми удобствами. Он ловко пробрался по раскидистому дереву к полуоткрытому окну на втором этаже.

На рассвете Ланетта проснулась от вспышки отчаяния, ворвавшейся в ее сон. Пробравшись через сладко посапывающие тела Ртути и Папаши Мота, она выбралась из повозки. На земле лежал только один сверток, который отчаянно громко храпел.

– Коросс? – с тревогой тихонько окликнула его девушка.

Из валявшегося одеяла выползла серая крыса и быстро юркнула в повозку, забившись в ворохе вещей.

Миотополь

Трапезная выглядела просто, но чистенько: вверху – низкие потолки с решеткой из деревянных балок, внизу – выкрашенные светло-бежевой краской столы и стулья. Несмотря на ранний для подобных заведений час, здесь царило оживление. Почти все места были заняты. Слышался энергичный стук ложек, а в воздухе витал умопомрачительный запах свежей выпечки.

Шут замахал рукой, приглашая присоединиться. Он восседал за столом рядом с кухней, где уже стоял большой поднос с плюшками и огромный медный чайник с кружками. На секунду замешкавшись, циркачи последовали к нему.

– Что-то я сегодня вашего друга не видела. Он придет завтракать? – спросила Ртуть Ланетту.

– Кто знает, – ответил за нее Шут. – Он у нас вольный ветер. Где хочет, там и гуляет.

– Я так рассчитывал, что Корн все же согласится поработать с нами! Даже приблизительно прикинул, как должен выглядеть номер, – расстроился Папаша Мот. – В Ратуше мне сказали, что вечером намечается конкурс среди цирковых артистов. Главный приз – право выступать во дворце. С таким блестящим составом у нас были все шансы.

– Увижу его, скажу. Может и надумает, – беззаботно отмахнулся Шут.

Народ между тем продолжал прибывать. И вряд ли угрюмые мужчины, как на подбор высокие и мускулистые, были постояльцами гостиницы. Они входили в трапезную с улицы и сначала застывали на пороге, обводя всех цепким взглядом. Затем вразвалочку шли между рядами, приветствуя присутствующих энергичными рукопожатиями, а потом подсаживались к кому-нибудь… Здоровались они со всеми, кроме циркачей.

Как только циркачи расселись за застолбленный Шутом стол, служанка в белоснежном чепце принялась расставлять тарелки желтой рассыпчатой каши с лужицами масла посередине. Выглядело все это крайне аппетитно, но вот обстановка… Она была неправильной. В своем мире Ланетта ни разу не видела в заведениях общепита такого количества здоровых мужчин спозаранку.

– Может нам стоило позавтракать в более укромном месте? – опасливо спросила девушка.

Шут хмыкнул:

– Укромные места остались за городской стеной, Лани. Здесь – город. Зато сюда стража не любит соваться. Для нас с тобой – это сейчас главное. Тут живут люди бедные и к закону почтение не питающие. Тронь одного, и хорошей потасовки не избежать. Наоборот, очень многие только и ждут повода поскандалить с представителями власти. А сквозные дворы и поголовная взаимовыручка легко позволяет ускользать от погони. Но все эти смутьяны по своему честные люди. Играй с ними по их правилам, и они тебя не тронут.

За одним из столов сидела группа, от которой просто веяло угрозой. Оценивающие взгляды, что бросались в сторону циркачей, заставляло сердце Ланетты сжиматься от страха. Предчувствия ее не обманули. Один из мужчин шумно встал и двинулся к артистам.

– Что за милашки? Как зовут? – потребовал он ответа и попробовал сесть на свободное место.

Сидевший напротив Шут моментально выбросил ногу, и стул отъехал в сторону. Бугай с грохотом упал на пол. По залу пробежал смех и сразу же стих. Разъяренный мужчина мгновенно оказался на ногах, а в его руке блеснул нож. Шут с готовностью поднялся со своего места, а Ужик запрыгнул прямо на стол, с грохотом скидывая попавшуюся под ноги посуду.

– Давайте все успокоимся. Мы просто пришли перекусить, – зачастил Папаша Мот, озираясь в тщетных поисках поддержки.

Вот только поддержки нигде не наблюдалось. Все сборище дружно прекратило есть и развернулось в сторону намечающейся потасовки. Услышав негромкое фырканье, Ланетта покосилась на Ртуть. Вот кто откровенно наслаждался происходящим. Откинувшись на спинку стула, она не сводила насмешливого взгляда с разъяренного мужчины.

Положение спасла хозяйка заведения. Она бросилась к бугаю и начала его увещать:

– Хватит, Топор, имей совесть. Это мои гости.

– Что-то гости твои какие-то злобные, – прорычал Топор, переводя взгляд с угрожающе мычащего Ужика на невозмутимого Шута, сжимающего свои стилеты.

– Да, ладно тебе. Линь – друг Кривого. Он надежный парень.

– Вот как, – прогрохотал Топор, смягчаясь. – Тогда извиняй, братан, ошибочка вышла. Твои друзья, мои друзья!

Люди в трапезной снова принялись жевать, негромко переговариваться, стучать ложками, а Топор с видом победителя неторопливо двинулся к своим приятелям.

Больше к артистам никто не приставал.

– Вот и славно, – пробормотал Папаша Мот.

Он вытер пот со лба, взял слегка дрожащей рукой ложку и зачерпнул ею кашу. Хозяйка, проворно убирая разбросанную по полу посуду, принялась успокаивать артистов:

– Не пугайтесь. Он только с виду такой свирепый. Топор – двоюродный дядька моего покойного мужа (пусть Мир Духов будет к нему благосклонен). Он неплохой человек и замечательный плотник. Иногда со своей бригадой завтракает у меня, чтобы материально поддержать. Это по праздникам – хорошо, постояльцы. А в обычные дни – безлюдно: конкурентов в окрестностях уж больно много. Вот только чужаков Топор не любит, когда появляется. Каждого расспросит, всю душу вытрясет. Но вы не бойтесь. Кривой его кровником был, поэтому он вас не тронет.

Ланетта с сомнением покосилась на Топора и его «бригаду». Мирных плотников она представляла себе как-то по другому. Но ее друга, похоже, это не смущало. Шут излучал безмятежное спокойствие.

– А ты не в курсе, где сейчас Кривой? – поинтересовался он у хозяйки.

– Его жизнь так ничему и не научила. Попался на воровстве, – закручинилась хозяйка. – Сегодня он выступает на Арене. Ты пойдешь? Он тебя считал другом.

Шут помрачнел.

– Нора, не в курсе, он один на дело ходил или с мальчишкой?

– Не знаю, Линь, – покачала головой хозяйка. – Накануне он хвастался, что это его последнее дело. Что начнет новую жизнь. Даже намекал, что задумал остепениться, детей завести. А вон, как получилось. Говорят, его кросская ведьма в своем доме поймала и подарила Верховной Жрице, чтобы делишки свои темные отмыть… Так-то.

Она горько вздохнула, и принялась собирать грязную посуду.

– Вчера поймали, а сегодня уже Игрок? Как-то его быстро сломали, – пробормотал Шут.

– Значит, было чем ломать, – еще более горький вздох испустила Нора.

Шут впал в задумчивость.

– На какое время назначили Игру? – наконец поинтересовался он.

– На три часа после полудня. Ты пойдешь?

– Я сам сейчас в некотором роде вне закона, – напряженно размышляя, заметил Линнок. – С одной стороны, не хотелось бы лишний раз светиться. Но с Кривым меня много связывало…

– Мы все с законом не дружим. Но пойдем, чтобы простится. Нас никто не остановит! – прорычал Топор. – Все кланы пойдут. Пусть богачи убояться!

Оказывается, все это время он внимательно прислушивался к беседе. Остальные посетители одобрительно зашумели на его слова.

– Кривой «пощипал» немного ведьму и поплатился за это! Нынче для наших правителей кросские выродки важнее людей будут. В какие времена мы живем! – поддержал его приятели за столом.

Грозный ропот пробежал по помещению.

– Мы пойдем проститься с нашим героем, – закричали остальные. – Хозяйка, всем вина! За последнюю игру Кривого! За Вольное Братство!! Силу народу!!!

– Похоже, будет заварушка, – озабочено сказал Папаша Мот, обращаясь к артистам. – Я настоятельно рекомендую всем оставаться здесь до вечера.

– Вот еще! – ухмыльнулась Ртуть. – Лично я пойду обязательно. Когда еще удастся приехать в Миотополь и посмотреть Игру. Я не намерена куковать в гостинице во время праздника. Ужик, ты со мной?

Тот кивнул.

– Думаю, имеет все же смысл сходить. В толпе легче всего затеряться, и у меня появится отличная возможность встретиться и переговорить с парой-тройкой людей, – негромко заметил Шут Ланетте. – Как ты смотришь на то, чтобы прогуляться после завтрака? Сейчас вся стража будет группироваться у городских ворот да рядом с Ареной. Вряд ли мы кого из них увидим на рыночной площади в ремесленном районе. А прикупить в дорогу что-нибудь недорогое и практичное будет неплохо.

«Смотрите, осторожней», – голос, раздавшийся в голове Ланетты, заставил ее подскочит на месте, выронив из рук кружку.

– Ты что? – спросила Ртуть.

– Крыса, – сказала она первое, что пришло в голову.

Хозяйка, все это время вертевшаяся рядом, сердито воззрилась на девушку:

– У меня приличное заведение, милочка. Здесь нет крыс.

– Простите, наверно показалось, – девушка прикусила губу, проклиная себя за длинный язык.

Скривив губы, хозяйка все же заглянула под стол. Цепкие коготки сразу же вонзились в гетры девушки, прячась в подоле юбки. Презрительно фыркнув, хозяйка направилась к другим посетителям. Ланетта встала из-за стола и юркнула за дверь к своей повозке.

«Прости», – крыса спрыгнула на землю.

– Что, заговорил? – поинтересовался Шут, вышедший следом. – Может, поведаешь нам, что с тобой приключилось?

«В снадобье было что-то подмешено. Реакция произошла, но как-то не так».

– Как это «не так»? – подозрительно прищурился Шут, когда Ланетта озвучила слова Коросса.

«Мир Духов не отпускает меня. За прогулки в реальность мне приходиться расплачиваться Силой».

– А что по поводу моих родителей?

«Живы», – лаконично отозвался Коросс.

– Ах, ты! – замахнулся на крысу мгновенно рассвирепевший Шут.

Крыса не сдвинулась с места, сверля того черными бусинками глаз. Ланетта загородила ее от разозлившегося приятеля.

– Да, ладно, тебе. Разве не видишь, в каком сейчас Коросс состоянии? Все он расскажет, когда будет подходящее время. Правда, Коросс?

Тот не ответил.

– Защищаешь его? – зло прищурился Шут. – Помнишь, какое обожание ты испытывала ко мне, когда Тагиль закрепила в твоих волосах заколку? Так вот правитель из Кросса может влюбить в себя без всяких приспособлений. И, похоже, это было первое, что он сделал, когда вы встретились.

В душе Ланетты все похолодело.

– Пусть так, – прошептала она. – И я обязательно подумаю над тем, что ты сказал. А пока мы должны держаться друг друга.

Шут воззрился на Ланетту, словно впервые увидел ее, а потом вздохнул:

– Ты права, Лани. Из неприятностей нужно выбираться вместе.

После долгих петляний по улицам, Шут, Ланетта и увязавшаяся с ними Ртуть подошли к рыночной площади. Она была плотно заставлена торговыми палатками. Ланетта опешила от громогласной людской толчеи, но ее новые знакомые чувствовали себя в ней как рыбы в воде. Крепко ухватив Ланетту за руку, Линнок легко лавировал между людьми, безошибочно ведя к рядам готовой одежды.

Оставив девушек в тесной примерочной, отгороженной узкой занавеской от остального рынка, Шут куда-то умчался. Перед этим он вручил Ланетте десяток серебряных монеток:

– Прикупи себе всякие женкости, нужные в дороге. Ртуть, поможешь? Наша Лани в практической жизни как дитя малое. Ей не до мелочной суеты повседневности. Она все о принце мечтает.

Ланетта насупилась, а Ртуть с интересом уставилась на девушку:

– Твой «принц» – не Корн, случайно? Интересный парень. Только он ведь циркач, человек без настоящей крыши над головой. Это Папаше повезло дожить до сорока с гаком. С нашей профессией так долго не живут. Поэтому, вот тебе мой совет, подруга – циркачи, как и аристократы, для нас с тобой противопоказаны. Пока мы молоды и красивы нужно успеть выстелить себе дорожку в благополучную старость. А значит, объектами повышенного внимания должны стать не мускулистые красавчики без царя в голове, а толстые кошельки с прилагаемыми к ним холостяками, не обремененными родней.

– Ртуть, да ты образец рассудительности! – восхитился Шут. – Вот только зря ты сегодня нацелилась на Топора. Что-то мне подсказывает, что в голове там тоже дури предостаточно.

– Надо же время от времени себя побаловать, – засмеялась девушка, – а то в старости и вспомнить не о чем будет. Главное, самой голову на плечах иметь, чтобы не огрести неприятностей по полной.

– Отличные слова, Ртуть! – хмыкнул Шут. – Значит, встречаемся у аптеки.

Он юркнул в толпу, бесследно растворяясь в ней, а циркачка потянула Ланетту в ряды готовой одежды. Торговец с готовностью накидал им за ширму ворох ярких юбок, белоснежных блузок и бархатных жилеток на единственный табурет в крохотной примерочной. Горка получилась весьма внушительная.

– Ну, приступим, – радостно заявили Ртуть, возбужденно потирая руки. – Я первая меряю это чудо, – и она выхватила из кучи что-то желтое.

За широкой щелью занавески виднелся деловито снующий взад вперед народ. Под ногами была сырая земля с небольшой лужицей посередине. Куда девать снятую одежду Ланетта абсолютно не понимала. Она растерянно обернулась к подруге, возбужденно пыхтевшей сзади. Зажав в зубах свою старую юбку, циркачка с восторгом оглаживала на себе точно такую же, но другого цвета. Встретив взгляд Ланетты, она что-то спросила набитым одеждой ртом.

– Что? – не поняла девушка.

Ртуть вручила ей свою одежду.

– Давай, по очереди. Сначала примериваем меня, а потом тебя… Ну как нормально?

И она медленно обернулась, давая возможность рассмотреть себя со всех сторон.

– Сзади подол провис, – покачала Ланетта головой. – Примерь другую.

Когда пытка закончилась, девушки в новых костюмах вышли наружу и принялись штурмовать другие лотки, развалы, торговые закутки. Такого многообразия всего и всех Ланетта в жизни не видела. Пару раз Ртуть шлепала по рукам вертлявых ребятишек, отиравшихся рядом с ними. А когда впереди показывались латники, ловко втаскивала подругу в темный закуток. Похоже, циркачка и сама не очень жаловала представителей законной власти. По мере продвижения по рынку количество монеток таяло, а число свертков росло. Помимо всяких мелочей Ланетта стала обладательницей сандалий и легких полуботинок, тройки теплых одеял, плаща с меховой подкладкой. Ртуть питала слабость к всевозможным украшениям и подолгу зависала в лавках с ароматическими маслами и косметикой…

Когда они вышли из аптечной лавки, Шут их ждал у входа.

– Надеюсь, крупных расходов больше не предвидится, – прошептал он осипшим голосом.

Молодой человек озабочено потряс изрядно опустевшим мешочком с деньгами.

– Что с твоим голосом? – встревожилась Ланетта.

Шут досадливо пожал плечами.

– Поспорил со старым сквалыгой о цене. Одно радует, сам продавец потерял голос полностью и надолго. На, Лани, надень.

И он протянул тонкий серебряный ободок с вкраплениями из гранатовой крошки.

– Ой, какая прелесть! – обрадовалась Ртуть с загоревшимися глазами. – Лани, пожалуйста, дай примерить.

– Оно отворотное, – мрачно просипел Шут. – Чтобы мужики от Лани как от чумной шарахались. Конечно, траты страшные. Но все не так дорого, как услуги кросского лекаря.

И ловкие пальчики, уже почти заполучившие колечко, словно ошпаренные, ринулись назад.

– Ну что, с покупками закончили? – с надеждой спросила Ланетта.

Шут критически осмотрел ее с ног до головы и недовольно пожевал губами.

– Остался один маленький штрих.

Подхватив девушек под руки, он потащил их к лавке, стоявшей в стороне от всеобщей толчеи.

Она была обвешана блестящей мишурой, спортивными снарядами, шелковой одеждой кричащих оттенков. В клетках ворковали голуби, скреблись мыши, бегали по колесу белки. Облокотившись о прилавок, за их приближением скучающе наблюдал одноглазый мужчина преклонного возраста, обросший недельной щетиной.

– Привет, Заяц, – поздоровался Линнок. – Похоже, дела у тебя не очень?

Заяц достал из-под стола большую уже наполовину опорожненную бутыль и, сделав приличный глоток, протянул ее Шуту.